"Поцелуй страсти" - читать интересную книгу автора (Киддер Джейн)

4

— Скажите, мистер Уэлсли, неужели люди в Америке до сих пор живут в вигвамах?

Майлз отвел глаза от стоявшего перед ним огромного блюда с засахаренными фруктами, тяжело вздохнул и произнес:

— Нет, леди Каролина. Я лично не знаю никого, кто бы жил в вигваме.

— Разве? — в голосе девушки слышалось разочарование. — А я вот слышала, что к западу от этой, как ее… Мисса… Мисса… Ну же, мама, как называется эта большая река?

— Миссисипи, детка, — пришла на помощь дочери леди Фиона.

— Вот-вот, Миссисипи, — кивнула Каролина. — Не знаю почему, но я никак не могу запомнить название этой реки. — Сложив руки на груди покаянным жестом, девушка снова обратилась к Майлзу: — Как бы то ни было, я слышала, что все люди, что обитают к западу от Мисс… исипи, живут в домиках, которые сделаны из грязи и глины, или в вигвамах.

— Боюсь, что человек, который вам все это рассказывал, был, в свою очередь, сам введен в заблуждение, — ровным, спокойным голосом произнес Майлз. — В самом деле, иногда местные поселенцы строят времянки из прутьев, которые обмазывают для прочности глиной. Но, повторяю, это времянки. При малейшей возможности переселенцы валят лес и строят дома из бревен.

— По-моему, наш гость хочет дать нам понять, что нельзя верить всему, что только слышишь, — хихикнула Каролина. — Кстати, а как ваш дом, мистер Уэлсли? Неужели он тоже выстроен из бревен?

Ага, подумал Майлз, кажется, дамы затронули предмет, который их интересует по-настоящему!

— Так оно и есть. Дом нашей семьи в Колорадо целиком выстроен из розовой сосны.

Майлз едва не рассмеялся, заметив, как у Каролины при этом известии вытянулось лицо.

— Но, — храбро продолжала девушка, — должно быть, вам потребовалось очень много этой самой сосны, чтобы построить дом для такой большой семьи? Помнится, вы говорили, что у вас шесть младших братьев…

— Много, — улыбнулся Майлз, — но в Колорадо лесов хватает.

Каролина все смотрела на него во все глаза в надежде, что он подробно расскажет ей о размерах дома, но Майлз лишь улыбнулся в ответ и снова сосредоточился на блюде с засахаренными фруктами.

Ему казалось, что он сидит за столом уже целую вечность, но обед все не кончался, и перед ним, словно по волшебству, появлялись все новые и новые яства.

Хотя Майлз отлично знал, что английский званый обед представляет собой бесконечную перемену блюд, до сих пор ему еще не доводилось видеть такого поразительного изобилия и разнообразия кушаний.

Ничего удивительного в том, что Пемброк находится на грани разорения! Один такой лукуллов пир способен пустить по миру семейство со средним достатком.

Большую часть вечера Майлз только и делал, что отвечал на многочисленные вопросы леди Фионы и ее дочерей. Поначалу он решил, что Штаты обладали особым светским даром вести бесконечные разговоры ни о чем, но позже пришел к иному выводу. Безобидные на первый взгляд вопросы девушек всякий раз так или иначе затрагивали его лично и были направлены на то, чтобы выудить у Майлза сведения о его семействе, его личных качествах, а главное — о состоянии его финансов.

К тому времени как подали десерт, дамы из семейства Пемброк ухитрились вытянуть у Майлза столько, сколько не удалось бы сделать целой армии адвокатов и судейских при перекрестном допросе.

Одна только Виктория на протяжении всего вечера хранила упорное молчание, а если ее о чем-либо спрашивали, отделывалась короткими, большей частью односложными ответами.

Хотя ее молчание в определенном смысле устраивало Майлза — она по крайней мере не задавала ему вопросов, — его тем не менее угнетала мысль, что Виктория в его присутствии вела себя так, будто его, Майлза, за столом не было вовсе. Даже если ему удавалось случайно перехватить ее взгляд, она тут же отводила глаза.

Когда в столовой появилась Ребекка и принялась, задорно потряхивая рыжими кудряшками, убирать со стола, Майлз облегченно вздохнул и решил, что его мучения подходят к концу. Он был не прочь выйти из-за стола, размяться, а заодно и перемолвиться с Викторией парой слов, чтобы окончательно разрешить возникшее между ними маленькое недоразумение.

Судя по ее холодному, отстраненному взгляду, девушка все еще была на него сердита, и молодой человек считал, что с его стороны было бы уместно принести ей свои официальные извинения.

Сейчас его волновало не столько собственное чересчур пылкое поведение в конюшне, сколько судьба затеянного им предприятия. Майлз отлично понимал, что если у него есть хотя бы малейшая возможность заполучить Кингз Рэнсома, то это во многом зависит от расположения к нему старшей дочери сэра Пемброка.

К сожалению, счастье в этот вечер было не на его стороне.

— Я знаю, что обычай велит дамам после обеда удалиться и оставить мужчин в столовой наедине с бренди и сигарами, — сказала между тем леди Фиона, поднимаясь со стула. — Однако мне бы хотелось, чтобы сегодня вечером — в виде исключения — мужчины составили компанию дамам в гостиной.

— Да, да, мистер Уэлсли! Соглашайтесь, мы все вас очень об этом просим! — воскликнула Джорджия, с надеждой всматриваясь в лицо Майлза. — Мы с Каролиной сигарного дыма не боимся, а нам нужно вас еще очень о многом расспросить. К тому же, — Каролина кокетливо посмотрела на Майлза, — мы могли бы сыграть для вас на фортепьяно и спеть дуэтом романс.

«Господи! Только этого еще не хватало», — с тоской подумал Майлз, а сам сказал:

— Это было бы очень мило с вашей стороны.

— Стало быть, все устроилось? Вот и прекрасно! — радостно крикнула Джорджия, хлопая в розовые ладошки. — В таком случае прошу всех проследовать в гостиную.

Когда Пемброки вышли из столовой и направились в гостиную, леди Виктория тихонько отделилась от маленького общества и направилась к лестнице.

— Как, вы не идете с нами? — поинтересовался Майлз, который вовремя заметил этот маневр.

Девушка повернулась к Майлзу и одарила молодого человека неприветливым взглядом.

— Видите ли, мистер Уэлсли, — холодно промолвила она, — я очень устала и хочу спать, а я привыкла делать то, что хочу я сама.

— Мне искренне жаль, что вы нас покидаете, — ответил Майлз.

Виктория взглядом дала понять, что нисколько не верит его словам, после чего развернулась на каблуках и уверенно пошла к лестнице.

Майлз двинулся за ней следом, желая уладить недавнее недоразумение, прежде чем девушка скроется в сумраке лестничного пролета.

— Леди Виктория! — позвал он.

К тому времени девушка находилась уже посередине лестницы. Она остановилась, обернулась и, смерив Майлза нетерпеливым взглядом, сказала:

— Слушаю вас, мистер Уэлсли.

— Позвольте мне сказать вам пару слов, леди Виктория… — Не дожидаясь ответа, Майлз торопливо взбежал по ступенькам. — Насколько я понимаю, вы такая же любительница лошадей, как и я. Почему бы нам с вами не встретиться завтра утром и не поговорить…

— Не думаю, что это имеет смысл.

Майлз удивленно моргнул.

— Кажется, я не совсем верно вас понял…

Виктория скрестила на груди руки.

— В таком случае позвольте мне выразить свою мысль иначе. Дело в том, что я не желаю разговаривать с вами. Вообще. Ни о лошадях, ни о чем бы то ни было.

Майлз отступил на шаг и воззрился на гордячку в полнейшем недоумении.

— Да, но я просто хотел сказать…

— Мне нет дела до того, что вы хотели сказать, — перебила его Виктория. — Меня это не интересует. А теперь, если вы позволите…

Подхватив юбки, она двинулась вверх по ступеням.

От злости Майлз едва не заскрежетал зубами.

— Выслушайте меня! — крикнул он ей вслед. — Мне нужно кое-что вам сказать, и я скажу это, хотя бы мне ради этого пришлось идти за вами до дверей вашей спальни!

В один миг он взлетел вслед за ней по лестнице, и снова они оказались лицом к лицу.

— Я только хотел сказать, — напористо произнес он, — что очень сожалею о случившемся в конюшне. Тогда я еще не знал, кто вы.

К большому его удивлению, в глазах Виктории засверкали молнии.

— Это не имеет значения, сэр! Ваше поведение было в высшей степени бестактным и неприличным — вне зависимости от того, знали вы, кто я, или нет!

— Вы правы, — произнес он с напускным раскаянием, — я не смел говорить с вами неуважительно и потому прошу меня извинить.

Девушка вздохнула.

— Так и быть. Если это все, что вам нужно от меня, ставлю вас в известность, что ваши извинения приняты.

Хотя дело, казалось, было теперь улажено и извинения принесены, Виктория все так же упрямо смотрела на Майлза, будто ожидая от него продолжения. Поскольку Майлз упорно хранил молчание, она решила прийти ему на помощь:

— Может быть, вам хочется принести извинения еще за что-нибудь?

Майлз растерянно посмотрел на девушку, но потом понял, на что она намекает.

— Нет, — улыбнулся он и покачал головой. — Я уже сказал все, что хотел сказать. Или, может быть, вы сами напомните мне, в чем еще я перед вами провинился?

Виктория пристально всмотрелась в лицо собеседника — уж не пытается ли он, не дай бог, над ней подшутить?

— Поцелуй, мистер Уэлсли. Не кажется ли вам, что этот поступок заслуживает отдельных извинений?

Майлз изо всех сил кусал губы, чтобы не рассмеяться.

— Если разобраться, то, конечно, заслуживает, — сказал наконец он. — Но мне лично кажется, что требовать от меня извинений еще и за это было бы несправедливо.

— Это почему же?

— Да потому что я никакой вины за собой не чувствую.

Виктория с шумом втянула в себя воздух, и молодой человек заподозрил, что совершил серьезную ошибку. С другой стороны, он сказал то, что думал, и брать свои слова назад не собирался.

— Вы и в самом деле ужасный человек, — прошипела девушка, одарив Майлза враждебным взглядом. — Трудно поверить, что такая безукоризненно воспитанная особа, как виконтесса Эшмонт, состоит с вами в родстве! Хочешь — не хочешь, а приходится принимать на веру то, что говорят об американцах. Вне зависимости от родства и корней люди, которые какое-то время прожили среди дикости и варварства, сами превращаются в дикарей.

Улыбка, которая появилась было на устах Майлза, растаяла без следа.

— Вы утверждаете, что американские мужчины — варвары, только потому, что мы, американцы, не прочь иной раз расцеловать пригожую девицу, когда на дворе светит солнце, на земле бушует весна и сама природа взывает к нежности?

— Нет, мистер Уэлсли, — ледяным голосом парировала Виктория, — я утверждаю, что американцы — варвары, потому что они лезут с поцелуями, не спросив прежде девицу, хочет она целоваться или нет!

Майлз вызывающе изогнул бровь.

— Если бы я спросил, вы, вне всякого сомнения, сказали бы «нет», и мы оба лишились бы нескольких не без приятности проведенных мгновений. Не согласны?

— Конечно, не согласна, сэр! Для меня ничего приятного в этом не было.

Майлз вскинул голову и глянул на собеседницу в Упор.

— Посмотрите мне в глаза, леди Виктория, и ответьте как на духу — вам и вправду не понравился мой поцелуй?

Виктория впилась взглядом в лицо Майлза.

— Не понравился, мистер Уэлсли. Я не собиралась Целоваться с вами, а потому не получила от поцелуя никакого удовольствия.

Она изо всех сил старалась не отвести взгляда — на губах Майлза появилась насмешливая улыбка, и это злило девушку и отвлекало ее внимание. При этом голубые, ясные глаза молодого американца словно видели ее насквозь, и Виктория наконец не выдержала — отвела взгляд.

— Да, такое заявление обнадеживающим не назовешь, — выразительно вздохнул Майлз.

— А какое заявление устроило бы вас? Что английская леди из хорошей семьи получила удовольствие, целуясь с незнакомцем? — Виктория иронически скривила губы.

— Что вы! — отозвался Майлз. — Так далеко заходить я не намерен. Меня волнует другое — оказывается, «английская леди из хорошей семьи» при случае может и соврать.

Ироническая улыбка Виктории словно испарилась. Девушка покраснела, беззвучно шевельнула губами, будто подыскивая достойные слова, готовясь дать отпор обнаглевшему американцу. Майлз, однако, ей такой возможности не предоставил. Повернувшись на каблуках, он двинулся вниз по лестнице, спустился в холл и скрылся за дверью, которая вела в гостиную.

Леди Виктория смотрела ему вслед. Примерно через минуту радостные клики ее сводных сестер, которые донеслись из гостиной, возвестили, что американский путешественник добрался наконец до уготованной ему пристани.