"Певец из Кастагвардии" - читать интересную книгу автора (Уэлч Джейн)

ГЛАВА 17

Со всей властностью, на которую он был способен, Каспар заявил:

– Я Нейта здесь не оставлю.

Пастух неистово бился и катался по земле, пытаясь освободиться от пут.

– Развяжите меня! Пожалуйста, пока волки не пришли! – Голос его дрожал от ужаса.

Лана вцепилась в веревки зубами. Беря верх над собственными чувствами, Каспар оттащил девочку от брата и крепко держал.

– Убийца, убийца! – плакала она, вырываясь. Папоротник что-то не разделял Каспарова сочувствия к Нейту.

– Ты убивал оленей, чтобы приманивать волков. Ты убил мою Петрушку! Надеюсь, волки выпустят тебе кишки и сожрут их у тебя на глазах, прежде чем перервать тебе горло. – Он плюнул в сторону Нейта.

Урсула в своей ярости была даже страшнее Папоротника.

– Ты притворялся другом… Я думала, ты заботишься обо мне! А ты меня просто использовал, чтобы оставлять знаки для своих дружков.

Она сильно пнула связанного под ребра и отвернулась. Лицо Нейта странно задергалось.

Взвинченный нервным состоянием людей вокруг, Трог злобно рычал на пастуха, обнажив зубы. Он подошел совсем близко, почти касаясь мордой лица Нейта. Лана завизжала.

Каспар не видел в мести ни малейшего смысла. Нейт мог знать еще что-нибудь важное о ловцах медведей; кроме того, теперь, когда разбойники так обошлись с ним, вряд ли от пастуха можно было ожидать нового предательства.

Трог подскочил к ногам Нейта, вонзил длинные острые зубы ему в башмак и сдернул его, тряся, как дохлую крысу. Волчонок немедленно присоединился к псу в этом новом развлечении, и они принялись тянуть башмак в разные стороны. Хотя Рунка и оставалась лапастой и неуклюжей, как любой детеныш, в размерах она уже почти сравнялась со старым терьером, и ему стоило немалого труда отобрать у нее трофей. Но наконец он все-таки победил и отбежал с башмаком в зубах в сторону, высоко задрав голову. Рунка полезла обнюхивать босую ногу Нейта и неожиданно тяпнула его за палец. В первый раз за все время Нейт завизжал.

– Сир, сир, пожалуйста, умоляю вас! Уберите этого волка! Я думал, что делаю добро для Бельбидии!

Каспар решил, что спор что-то слишком затянулся.

– Так, Папоротник, возьми Огнебоя. Перрен, подними Нейта, но хорошенько смотри за ним. Урсула, отбери у пса этот несчастный башмак, чтобы Нейт мог идти. Нужно найти укрытие на ночь. И так уже слишком поздно.

К ужасу Каспара, никто не шелохнулся. Только волчонок послушно подбежал и уселся у его ног, ткнувшись юноше в ладонь мокрым носом.

– Нечего мной командовать, – огрызнулся Папоротник. – Особенно если ты не прав. Вот Халь ни за что бы не дал предателю себя разжалобить. Халь…

– Заткнись со своим Халем! – взорвался наконец Каспар. – Ты бы мог остаться в Торра-Альте, где все тыкали бы в тебя пальцами и обзывали сумасшедшим, но я тебя пожалел и взял с собой.

– Как же – пожалел! Ты нуждался в моей помощи!

– Да какая от тебя помощь? С тобой возиться – сплошная морока! Мозгов у тебя, как у кролика, и подчиняться ты совершенно не способен.

– Тебя никто не слушается, почему это я должен? Может, ты когда-нибудь и станешь лордом Торра-Альты, но мне ты не лорд. Не говоря уж об Урсуле и Перрене.

– Чтобы человек был лордом горовика? – фыркнул Перрен, дивясь абсурдности предположения. Он немного поклокотал смехом, но потом овладел собой. – Однако Спар прав. Пастух может многое рассказать о наших врагах, а времени терять нельзя. Урсула, забери у Трога башмак, а ты, Папоротник, возьми коня. Волки уже на подходе.

Перрену все почему-то подчинились и занялись своими делами, а Каспар отпустил Лану, которая тут же кинулась к своему брату. Баронский сын со вздохом вытащил нож, чтобы перерезать путы у Нейта на ногах.

Совсем неподалеку послышался протяжный вой, из-за которого у Каспара встали дыбом волосы на затылке.

– Скорее! – крикнул он, помогая Нейту встать на ноги. У них были ножи и совсем немного стрел – недостаточно, чтобы защитить себя от черномордых волков.

Солнце совсем скрылось, от него осталась только ало-золотая полоса на западном горизонте. На востоке небо уже совсем почернело. Каспар и его спутники бросились в темноту; юноша на бегу лихорадочно пытался придумать какой-нибудь план. Если бы найти какую-нибудь скалу, лучше всего пещеру или расселину, чтобы хоть спина была прикрыта… Тогда можно отстреливаться от волков довольно долго.

– Они все ближе, – перепуганно блеял Папоротник. – Нужно бежать быстрей!

– Нужно спрятаться, – поправил Каспар, но где найти укрытие – он и сам не знал.

Он оглянулся на Перрена, ожидая от него помощи.

– Вы будете в безопасности под землей, я вас спрячу так же, как тогда от следопытов, – отозвался горовик. – Меня волки не тронут.

– Откуда ты знаешь? – усомнилась Урсула.

– Животные никогда не нападают на горовиков. Так сказали взрослые.

Каспар догадался, что он имеет в виду горовиков-великанов.

– А взрослые что, никогда не врут? – скептически фыркнула девушка. – У меня вот, например, когда-то был отец, которому я верила.

– Они сказали, что даже черномордый волк сломает об меня зубы. А теперь берегите дыхание, надо бежать как можно быстрее.

Только когда они достигли следующей долины, Перрен указал на высокую скалу в половине лиги отсюда. Верхушка ее еще была освещена солнцем. В скале чернела расселина, похожая на приоткрытую пасть.

Перрен, держа Лану на сгибе руки и таща за собой на веревке Нейта, большими шагами заспешил к расселине.

– Нам туда, к той скале. Там будет безопасно.

Урсула наконец послушалась приказа Каспара и села на Огнебоя. Юноша бежал у стремени, легкие его разрывались от тяжелого дыхания. Огнебой волновался и метался из стороны в сторону. Вскоре совсем стемнело, луна была только узеньким серпом, звезды едва виднелись из-за туч, плывущих, подобно огромным китам, чтобы пожрать остатки света.

– Волк, волк! – заверещал Папоротник, прячась за Перрена. – Скорее, скорее!

Из долины, оставшейся позади, донесся совиный крик. Огнебой фыркнул и рванулся вперед, едва не сбив Каспара с ног. Урсула вскрикнула, но умудрилась удержаться в седле. Волчонок метался под копытами коня как белый призрак, а вот Трог начал отставать.

Каспар боялся, что волки разорвут старину Трога, который за последние годы растолстел и разучился бегать на длинные дистанции. Папоротник держался поближе к Перрену, то и дело оглядываясь назад, в темноту.

– Волки! – завопил он во всю глотку, больше не в силах сдерживаться. – Бежим! Бежим!

Паника лёсика передалась Огнебою. Скакун отчаянно заржал и взвился на дыбы, едва не сбив с ног хозяина. Каспар, боясь, что Урсула без него не удержится на коне, тоже вскарабкался в седло позади нее.

Отряд рассеялся. Папоротник с воплями умчался в темноту, Огнебой с двумя всадниками на спине поскакал в другую сторону, копыта его стучали по каменистой почве. Каспар прикладывал всю силу, чтобы удерживать Урсулу впереди себя; девушка вся тряслась от страха и была не способна держаться прямо. Остальных юноша скоро потерял из виду. Черные тени появились сзади, из-за гряды острых камней, и Огнебой захрипел.

Но волки не торопились атаковать. Как и в прошлый раз, Каспар почувствовал, что они спешат куда-то еще, где собирается огромная стая. Нужно было что-то делать.

Сердце Каспара билось где-то в горле. Он развернул коня, решив мчаться врагу навстречу, сбивая волков с ног и топча. Скакун мотнул головой, тяжело дыша – двое всадников были для него слишком большим грузом. Он рванулся на волков и сильным броском прорвал их ряды. Прижимая к себе Урсулу и откинувшись в седле, Каспар направил коня в темный лес. По лицу его хлестнула сосновая колючая ветка, и он не успел закрыть глаза. Внизу, почти обгоняя Огнебоя, двумя белыми призраками неслись Рунка и Трог.

Урсула подавила крик. Волк шел по пятам; он издал глухой яростный рык, словно почуяв запах их страха. Каспар наддал Огнебою пятками по бокам, надеясь, что чистокровный ориаксиец легко оторвется от погони. Позади, остались Рунка и Трог, и юноша рассчитывал, что увлеченный погоней за конем волк не озаботится нападением на двух животных поменьше.

Они петляли меж деревьев и вскоре достигли дна долины, где земля была куда ровнее, а деревья встречались реже. Выбравшись из леса, Каспар хотя бы мог видеть, что творится вокруг. Они проскакали через брод, подняв тучу брызг, и юноша дал волю коню. Огнебоя не нужно было погонять – он и так полетел как молния при виде новых двух волков, бегущих наперерез.

В темноте, в неистовой скачке, да еще и с Урсулой впереди себя Каспар не мог воспользоваться луком. Он даже и не пытался, собираясь начать стрелять, когда больше уже не будет выхода.

Огнебой был силен и быстр, а за последнее время стал еще сильнее от долгих странствий по крутым горным тропам. Но сейчас он нес двух седоков и был перегружен. Урсула поняла это и отважно попыталась на скаку спрыгнуть с седла.

– Конь не вынесет нас обоих, – крикнула она Каспару, который только крепче прижал ее к себе.

Урсула попыталась вырваться.

– Ты должен спастись, – спорила девушка, стараясь разжать его руки. – Тебе нужно вернуть Некронд.

Каспар вцепился в нее мертвой хваткой.

– Мы доедем до ущелья!

Он не желал, чтобы человек жертвовал собой ради него. В особенности Урсула, за которую он чувствовал ответственность. Руки Каспара сомкнулись вокруг ее талии, как железные.

– Не смей прыгать, я сказал – не смей, – шипел Каспар сквозь зубы.

Огнебой несся в темноте, разбрызгивая копытами воду мелких болотцев, с морды его и с боков летела пена. Волки не могли сравниться в скорости с горячим скакуном, но Каспар опасался, что силы коня уже на исходе. Местность становилась все круче, тонконогий Огнебой с избыточным грузом на спине был не в состоянии скакать вверх по склону.

Бока коня часто вздымались, он хрипло дышал. Каспар боялся, не загонит ли он скакуна насмерть. Он слегка придержал Огнебоя, намереваясь спешиться, как только они поднимутся на вершину.

Но Каспар чего-то не рассчитал: в руках у него не оказалось оружия, когда из темноты выпрыгнул новый волк, не изможденный гоном. Огнебой уже не мог бежать быстрее. Каспар вытащил из-за пояса нож и метнул в темноту, оттуда послышался волчий вой и хрип. Но откуда-то выскочил еще один волк и бросился Огнебою под ноги. Конь заржал скорее от гнева, чем от страха, и лягнул зверя, освобождая дорогу.

Волки один за другим появлялись с разных сторон, просто отовсюду. Они окружили коня; один стремительно бросился справа и вцепился Огнебою в заднюю ногу, чуть повыше бабки.

Скакун издал крик боли и сделал свечку, бешено отбрыкиваясь. Каспар вылетел из седла и сильно ударился о землю; башмак Урсулы ударил его в лицо. Юноша откатился на несколько шагов и вскочил, поднимая лук и выхватывая из колчана стрелу. Первый выстрел пришелся в волка, бросившегося на Огнебоя сбоку, и сразил его наповал. Каспар потянулся за следующей стрелой – и тут острая боль пронзила ему ногу. Длинные как кинжалы волчьи зубы вошли ему в лодыжку. Каспар закричал от боли, стрела вырвалась у него из рук. С яростной силой волк вгрызался в человеческую плоть и тянул Каспара назад, зубы, прорвавшие кожаную штанину, теперь рвали живое мясо.

Скрипя зубами, юноша мог думать только об одном – охотничий нож в сапоге! Нужно вытащить нож, пока волк вконец не искалечил его, отчаянно думал Каспар, хотя сознание уже начинало мутиться от боли. Зверь как будто ждал подкрепления от своих сородичей, которые закончат его работу и перегрызут Каспару горло.

Юноша как мог, отбивался от зверя свободной ногой, стараясь попасть ему в голову. Волк на миг отпустил его – но только чтобы перехватить повыше, под самую коленную чашечку. Зубы вошли глубоко и скрипнули о кость.

– Великая Матерь, смилуйся! – отчаянно завопил Каспар – и из темноты к нему метнулась белая тень.

По яростному рыку он узнал пса. Только Трог мог нападать с таким звуком! Змеелов сразу вцепился волку в шею. Хватка у него всегда была хорошая, зверь немедленно отпустил ногу Каспара и принялся драться за собственную жизнь. Каспар упал на одно колено. Черномордый волк и Трог катались по земле одним черно-белым клубком, юноша даже не мог выстрелить, боясь попасть в пса.

Рунка, завывая, как баньши, метнулась Трогу на помощь и вонзила острые зубы волку в заднюю лапу. Вой и рык дерущихся животных был ужасен, Каспар даже не понимал, кто из них издает такие неистовые звуки. Хотя Трог был куда меньше волка, да и выдохся от бега, он не сдавался и старался схватить врага за самое горло. Наконец ему это удалось, и зверь задергал лапами, издыхая. Трог разжал зубы. Все кругом было залито кровью.

Урсула схватила Каспара за руку.

– Вставай!

Трог дергал хвостом, тяжело дыша. Волк последний раз дернулся в судорогах и затих, из носа его текла кровь. Пес взглянул снизу вверх на Каспара, будто ожидая благодарности, но тому было слишком больно, чтобы хвалить Трога.

Огнебой стоял, покачиваясь на трех ногах. Из четвертой, поджатой, струей текла кровь, заливая копыто. Каспар попытался подняться, но боль прошила ему всю ногу, от стопы до бедра. Он откинулся на землю, скрипя зубами.

Дрожа от страха, Урсула склонилась над ним. Рука ее все еще сжимала нож. Из темноты медленно приближались новые волки.

– Вставай! Поднимайся на ноги, – умоляла она. Каспар оторвал кусок материи от рубашки и перетянул колено, надеясь, что это хоть сколько-то облегчит боль, и он сможет встать. Но ничего подобного не произошло.

– Урсула, спасайся! Брось меня! – прохрипел он.

Та хмыкнула, как будто Каспар сказал какую-то глупость.

– Нет, господин! Как я могу тебя оставить?

Каспар чувствовал, что волки окружают их. Он вглядывался в темноту до боли в глазах, но ничего не видел – только какие-то черные валуны. Но вот несколько валунов задвигалось, приближаясь, и юноша насчитал пять волков, ползущих, припав к земле. Трог стоял рядом с хозяином, спину ему прикрывал куст. Его белая шкура светилась в лунном свете. Волчонок тоже был рядом и толкал Каспара носом в локоть, как будто умоляя встать на ноги.

Юноша взялся за лук. Колчан его был все еще тяжел. Около двадцати стрел – он сомневался, что такого количества будет достаточно. Дрожа от боли, Каспар кое-как поднялся; по ноге его струилась кровь. Силы убывали с каждым мигом. Он смотрел в темноту, подпуская волков поближе, чтобы стрелять.

Стрела коротко просвистела в воздухе и попала в цель – судя по звериному воплю боли, который делался все громче и неистовее, переходя в невыносимый визг. Остальные волки тоже завыли. Рунка прижалась к ноге Каспара, Трог зарычал так отважно и яростно, что даже Каспар ощутил прилив сил.

Он снова и снова стрелял вслепую, надеясь, что попадает в волков. Трог бросился на зверя, прыгнувшего из тьмы; остальные на время будто отступили. Каспар понимал, что всех волков перебить ему не удастся. Но все равно стрелял, промахивался и снова стрелял.

Урсула собрала душевные силы и тоже готовилась броситься в бой. От всего этого воя, рыка и крови страх ее обратился в безумие, и девушка бросилась с ножом на волка слева от Каспара.

Слабея от боли, тот с трудом обернулся, чтобы ей помочь, и выстрелил. Волк утробно завыл, из пасти фонтаном ударила вонючая кровь. Его вопль боли разнесся в ночи, как если бы одной глоткой выла целая тысяча волков. Каспар понял, что слышит вой из мира духов, где множество голодных тварей, лишенных счастья вернуться к Великой Матери, жаждет прорваться в этот мир.

На вой ответил новый звук – грозный басовитый рев. Пораженный Каспар понял, что рев исходит от Урсулы. Волчий вой немедленно прервался. Стало тихо, хотя воздух вокруг все еще дрожал от напряжения.

Тишину нарушили тяжелые шаги. Огромная тень нависла над Каспаром, и тот упал на землю, не в силах даже поднять лук. Ну вот и все, мелькнула последняя мысль – и юноша закрыл глаза, проваливаясь в красноватую тьму.

Когда чувства медленно начали возвращаться к Каспару, первое, что он услышал, было жалобное ржание Огнебоя и звук его неровных шагов, а также пыхтение и топот какого-то большого зверя. Волчий вой утих. Зарычал Трог – но вскоре его рык перешел в поскуливание, а потом наступила тишина.

У Каспара не было сил даже на то, чтобы открыть глаза. Он лежал вниз лицом на холодной земле и думал, так ли чувствует себя человек, умирающий в битве. Над всеми чувствами преобладала дергающая боль. Множество звуков мешалось меж собой, образуя непонятный шум, который как будто отдалялся – и совсем исчез. Теперь Каспара связывало с миром только прикосновение холодной земли к щеке да боль в колене, которая тоже начала притупляться, словно это было чье-то чужое тело.

Следующее, что он помнил, – это покачивающееся движение, как в плывущей по волнам ладье, и прикосновение чего-то теплого и мохнатого. Это успокаивало – как будто Каспара завернули в меховой плащ. Потом он понял, что его несут. Юноша мог различить неверную поступь копыт Огнебоя; кто-то рядом – должно быть, Урсула – издавал странные звуки, бормотание и вой. Каспар снова потерял сознание и пришел в себя, уже лежа на земле. Он был тепло укутан. Каспар различил звук журчащей воды, прежде чем слабость снова овладела им, и погрузился в темноту.

Он проснулся на рассвете; голова была ясная. Поморгав в сумраке, Каспар разглядел, что находится в узкой пещере. По камням неподалеку стекала вода. Над собой юноша увидел длинные бронзовые ноги Урсулы в меховых обмотках ниже колена. За спиной девушки, наполовину загораживая выход из пещеры, горбилась большая тень, издававшая утробные низкие звуки.

Холодный звериный нос ткнулся Каспару в щеку, и он увидел возле самого лица две белые морды – одну острую и длинную и одну короткую. Снаружи пещеры доносились монотонные пережевывающие звуки, как будто там паслось какое-то еще животное.

Каспар шевельнулся – и гороподобное создание у входа тоже задвигалось, поднимаясь на задние лапы и окончательно загромождая собой проем. Это оказался здоровенный бурый медведь.

Он повернул тяжелую голову, урча и сопя, и посмотрел на Каспара. Потом двинулся в его сторону, заметив, что юноша пришел в себя, и поднял когтистую лапу. Каспар похолодел.

Урсула повернулась к зверю и одернула его резким вскриком, а потом замурлыкала какую-то ритмичную мелодию. Медведь послушно уселся на землю, как верный пес, и вытянул длинную морду. Урсула потрепала его мохнатые уши и указала зверю на выход из пещеры. Медведь тяжело поднялся и затопал на свет. Девушка махнула ему вслед рукой, словно прощаясь. Она плакала.

– Я не верила, что он придет… После всего, что я натворила. – Всхлипы мешали ей говорить. – Простят ли они меня когда-нибудь? Без меня ловцы не схватили бы стольких… Это я во всем виновата. Я уводила их в рабство. – Она в отчаянии запустила руки в свои короткие черные волосы. Глаза Урсулы совсем покраснели от слез. – Но ведь он пришел… Пришел!..

На одежде ее виднелась засохшая кровь; одна-две неглубокие раны на руках кровоточили. Девушка выглядела сейчас как дикий пещерный житель. Наконец она взяла себя в руки и перевела дыхание.

– Как ты, лучше?

– По крайней мере я пришел в себя, – отозвался Каспар, глядя на нее не без тревоги.

Он почти что ждал, что вот сейчас это странное создание обернется медведем. Каспар приподнялся, опираясь на локти, и попробовал сесть.

– Где мы? И как Огнебой? Что с Огнебоем?

– Мы в расселине, о которой говорил Перрен, – объяснила Урсула. – Сам он скоро придет. Последнее, что он сказал нам, – это что нужно идти к этой скале. Волки его не смогли тронуть.

Каспар, так же как и сама Урсула, тут же вспомнил об остальных, которых волки тронуть могли. Особой печали из-за потери Нейта он не испытывал, но неожиданно глубоко восскорбел о Папоротнике. Закрыв глаза, юноша молился, чтобы Перрен спас хотя бы Лану.

– А как Огнебой? – снова прохрипел он. Урсула пожала плечами.

– Я не знаю точно. Он пасется снаружи, но не может ступать на заднюю ногу. Рана глубокая, но он не подпускает меня ее промыть.

Желая немедленно помочь своему коню, Каспар с трудом сел, опираясь спиной о камень. Перед глазами все плыло. Он стиснул зубы. Как бы он ни был болен, нужно пойти и промыть Огнебою раны. Каспар собрался с силами и отбросил меховой плащ, накрывавший ему ноги. Сквозь слезы боли с ужасом взглянул на кровавое месиво на своем колене. Урсула со свистом втянула воздух, бросив на рану быстрый взгляд.

Как ни странно, собственные раны огорчали Каспара куда меньше, чем чьи-либо еще. Но сначала нужно было помочь себе, чтобы получить возможность заняться Огнебоем.

– Принеси воды, – попросил он Урсулу, которая, похоже, находилась в тоскливом недоумении.

После общения с тремя высокими жрицами Каспар отвык от женщин, не знающих, что делать. Он даже усмехнулся, и слой грязи и засохшей крови на его лице брызнул трещинками. В раннем детстве отец объяснял Каспару, что женщины куда более хрупки и беспомощны, нежели мужчины. Этот миф окончательно развеялся после знакомства с Брид. Она произвела глубокое впечатление и на женщин крепости, которые поняли на ее примере, что значит обладать силой знаний. Даже Май, такая скромная и смиренная, очень много умела – просто добивалась этого своим, тихим путем.

Каспар вздохнул, неожиданно ощутив острую тоску по Май. По густым шелковистым волосам, по запаху цветов и трав, всегда ее окружавшему… Как она могла убежать от Каспара, как раз когда он никак не может за ней последовать? Душевная боль мучила его едва ли не сильнее, чем телесная.

– Это же нечестно, – неожиданно напустился он на Урсулу. – Я ведь люблю Май всем сердцем, но долг превыше всего. Она должна меня понять, ведь верно? Сначала я обязан найти Некронд, а после этого обыщу весь мир, чтобы ее вернуть. Она ведь поймет, не может не понять?

– Господин, я не знаю, – просто ответила Урсула. – Я никогда не была влюблена и не знаю, что такое долг. Самое больше, что я знаю, – это следовать своему слову.

– А-а, – тихо протянул Каспар, слабея.

Голова кружилась. Он снова взглянул на свое колено и принялся дрожащими пальцами отрывать от раны клочки порванных штанов. Открылось красное мясо.

– Мне нужна вода. Принеси воды. И достань из седельной сумки мешочек с травами.

– Не могу, – отозвалась Урсула. – Седельная сумка на Огнебое, а он меня не подпускает к себе.

Каспар застонал.

– И всего-то мне нужно ивовой коры, чтобы обезболить рану и сбить жар… – пробормотал он в отчаянии.

Все тело его начинало гореть, в голове мутилось. Юноша нетвердо соображал, где он и как сюда попал. Он помнил только, что здесь при чем-то бурый медведь, хотя при свете дня это казалось неправдоподобным. Должно быть, ему показалось в бреду.

Урсула тем временем принесла воды и уселась с Каспаром рядом, рисуя странные узоры на земляном полу. Пальцы у нее были длинные и красивые. Каспар сначала долго пил, утоляя жажду, и в голове у него слегка прояснилось. Он понял, что нужно чего-нибудь поесть. Принять сидячее положение получилось – значит получиться и встать.

– Бедный Огнебой, – прошептал он. Урсула обернулась, робко улыбаясь.

– Господин, ты заботишься…

– Забочусь?

– Да, о своем коне.

– А, да, конечно! Конечно, забочусь. Улыбка Урсулы стала шире.

– Я долго жила в Ориаксии. Ориаксийцы ценят своих лошадей больше всего на свете. Они ими гордятся, холят их, ведь кони – основа их благосостояния. Но чтобы волноваться о коне как о человеке, такого там нет.

Хотя Урсула и старалась помочь Каспару, поддерживая его под локти, попытка встать не удалась, только забрала у юноши остаток сил. На лбу его выступил пот. Он оттолкнул руки девушки и снова свалился на землю. Урсула начала взволнованно мерить пещеру шагами.

– Я не знаю, что делать, – жалобно сообщила она.

– Промой рану, – приказал Каспар. – Все время ее промывай и меняй воду.

С двух сторон юношу грели Трог и волчонок. Вскоре он провалился в беспокойный полусон. Голова у него была тяжелая, как у пьяного. Урсула все ходила туда-сюда. Она промыла рану несколько раз, и прикосновение ее рук удивило Каспара. Он думал, прикосновение будет нежным и чувственным – но руки девушки оказались неуверенными, как будто она не привыкла трогать других людей. Промывая рану, она напевала, чтобы успокоить себя саму. Каспар и не ожидал от ее голоса с сильным ориаксийским акцентом, что в песне он окажется таким красивым и мелодичным.

Урсула напевала низким и негромким голосом, а волчонок тем временем принялся вылизывать Каспару раны. Песня успокаивала и усыпляла.

Мог ли подумать Каспар, что рана причинит ему столько беспокойства? Он и раньше бывал ранен, даже довольно часто; тело его хранило шрамы от ножей, мечей, даже один след от арбалетного болта. В Торра-Альте следы ран всегда были чем-то вроде предмета гордости. Вот Халь, например, демонстрировал свои шрамы на каждом шагу – в особенности след от меча на скуле и руку, на которой не хватало пальца. Но никто не мог сравниться по количеству шрамов с Кеовульфом, хотя тот вовсе не стремился ими похвастаться – разве что когда хотел поставить Халя на место.

Каспар отстраненно подумал, будет ли у него шанс показать кому-нибудь след от волчьих зубов на колене. Сейчас колено горело так, будто его терзала тысяча волков. Стоило юноше закрыть глаза – и он снова оказывался в темноте, окруженный страшными зверями.

Каспар открыл глаза. Вокруг было куда темнее, и он догадался, что задремал под пение Урсулы. Однако сон не восстановил его сил – напротив, юноша чувствовал себя хуже прежнего. Рана все кровоточила, и он подумал, что так и умрет здесь, если ничего не предпримет.

– Он скоро придет, – уверенно сообщила Урсула, шагая взад-вперед. – Он же сказал, что придет.

Она помолчала, глядя наружу, потом задумчиво перевела взгляд на лук Каспара и наклонилась взять его. Каспар подумал, уж не приходилось ли Урсуле за время жизни в рабстве выходить на гладиаторскую арену. Он слышал, что есть негодяи, которым нравится, когда женщины сражаются. Может быть, Урсула знает, как обращаться с луком? Но девушка непонимающе смотрела на изогнутый кусок дерева в своих руках, повернула его то так, то сяк. Потом с интересом принялась разглядывать стрелу. Каспару она напомнила торра-альтанских новобранцев.

Урсула осторожно положила лук на прежнее место.

– Перрен скоро придет.

Каспар был слишком слаб, чтобы покачать головой.

Наконец лоскуток неба, видневшийся через вход в пещеру, совсем потемнел. Вечерний воздух был темно-лиловым. В вышине слабо поблескивала звезда.

– Волки, – прошептал Каспар одними губами. Он знал, что звери не замедлят явиться. Зубы его застучали.

Урсула подоткнула меховой плащ, накрывавший его. Каспар почему-то страшно мерз, хотя все его потное тело горело огнем.

– Ты очень горячий, – испугалась Урсула. – И они скоро придут… Я же не могу всякий раз призывать великих богов. Они гневаются на меня за мои проступки.

Каспар беспомощно смотрел в ее искаженное страхом лицо.

– Мне холодно.

Собственный голос показался ему тонким и слабым.

Урсула погладила его по руке. Каспар продолжал трястись в ознобе, и девушка нырнула к нему под плащ и обвила его своим телом. Урсула обнимала его, согревая собой, – но совсем не так, как он ожидал. Объятия ее были не материнскими и не чувственными, скорее напоминая о прижавшемся к взрослому маленьком ребенке. Урсула положила голову ему на грудь, и Каспар вскоре понял, что она плачет. На него капали теплые слезы, но юноша был слишком слаб, чтобы утешить ее или хотя бы расспросить.

Урсула казалась такой несчастной и испуганной, но все равно ее близость придавала ему сил. Долгие часы ожидания тянулись бесконечно, и Каспар отстраненно мечтал, чтобы это Май так лежала рядом с ним, головой у него на груди, и просила быть с ней этой ночью. Одолеваемый мыслями о Май, он нашел силы обнять Урсулу, крепче прижимая к себе. Она была теплой, с шелковистой кожей, и с ней было лучше, чем одному.

И тут наконец они услышали голос.

– Скорее! Ну же, что вы копаетесь, скорее!

Из груди Каспара вырвался вздох облегчения. Он ни за что бы не подумал, что звук этого писклявого голоса может его обрадовать – но это было так!

– Мы не копаемся, – отвечал другой голос, низкий и медленный.

В поле зрения появился Перрен собственной персоной.

– Смотрите, конь! – заверещал Папоротник. – Они здесь! Мы их нашли! Я вам говорил, что они здесь!

– Ничего подобного ты не говорил, – пророкотал Перрен.

– То, что конь здесь, еще не доказательство, – добавил голос Нейта.

Трог зарычал было при их приближении, но вскоре узнал своих и бросился им навстречу. Впрочем, он тут же вернулся и снова улегся рядом с Каспаром. Четыре темных силуэта возникли на пороге пещеры, и юноша с облегчением увидел, что Лана, цела и невредима, сидит у Перрена на руках.

– Чего это ты тут нежишься с Урсулой? – возмущенно завопил Папоротник. – Благородный Огнебой ранен, а ты…

– Я знала, что вы придете, – с тихой гордостью сказала Урсула, будто возвращение друзей вернуло ее веру в жизнь. – Я сразу так и сказала. Мастер Спар мне не верил, но я знала.

Нейт забрал у Перрена свою сестренку и с отвращением взглянул на Каспара.

– Понятно, она же рабыня. Она не могла тебе отказать. – Мне было холодно, – чуть слышно отозвался Каспар, не имея ни сил, ни желания оправдываться.

– Ты же до сих пор ничего не сделал для своего коня! – продолжал возмущаться Папоротник. – Ничего! Я просто поверить не могу! Валяется как ни в чем не бывало, обнимается с девушкой и собаками… Собаки и девушки, вот и все, о чем думают такие, как ты!

– Я в самом деле не мог, – начал было Каспар, но понял, что оправдывается перед лёсиком, и вовремя оборвал себя. – Папоротник, пойди и промой Огнебою раны. Слава Матери, что вы нас нашли.

– Ага, я тебе все-таки нужен! Я могу сделать что-то, что другие не могут. Теперь ты это понял! – приосанился Папоротник, бросая на Нейта гордый взгляд. – Во мне нуждаются, вот так! А ты всего-навсего предатель и убийца. Надо было оставить тебя волкам. Но пойду-ка я займусь конем; кроме меня, это никто не может сделать.

Огнебой вскоре слегка поубавил гордость Папоротника, хорошенько лягнув его; но на худой конец лёсику удалось хотя бы расседлать коня и принести седельные сумки. Там не было никакой еды, зато лежали лекарства. Правда, никто не знал, как их применять, кроме того же Папоротника. Лёсик немедленно вытащил наружу листья кровяники и сунул их Каспару.

– Вот, пожуй это. Мне всегда помогало от слабости.

Перрен сел у входа, закрывая его собой, и пещера погрузилась во тьму. Ночь была долгой и холодной, никто почти не спал – снаружи доносился жуткий волчий вой. Лана жалась к Урсуле, Каспар возносил про себя благодарственные молитвы, что девочка осталась жива. Он надеялся, что уже в скором времени сможет отвезти ее к Керидвэн и Брид.

У юноши недоставало сил слушать сбивчивый рассказ Папоротника о том, как они чудесно спаслись. Кажется, волки все увязались за Каспаром и Урсулой, оставив остальных в покое. Перрен нес на руках Лану и, как ни странно, Нейта тоже, утверждая, что у пастуха в запасе есть для них история. Похоже, если бы не любовь горовика к историям, Нейт этой ночью был бы съеден волками – или еще раньше убит тем же Перреном.

– Это я сбил волков со следа, – хвастливо заявил Папоротник.

– Ничего подобного. Просто они все погнались за мастером Спаром, – огрызнулся Нейт, но от слуха Каспара не ускользнуло, насколько иначе пастух теперь его называет. Подумать только, мастер Спар!

– Тебе никто не верит, потому что ты предатель, – злился лёсик. – Спар сейчас будет тебя судить по справедливости!

Но Каспару вовсе не хотелось делать ничего подобного. У него едва хватало сил, чтобы понимать, о чем идет речь.

Перрен настоял на том, чтобы Нейт рассказал свою историю, и ужасно расстроился, когда выяснилось, что юноше особенно нечего сказать.

– Я же все уже объяснил, – протестовал он. – Мы думали, что помогаем барону Годафриду, убивая волков в торра-альтанских горах. Еще нам сказали, что медведей тоже надо убивать, потому что вы, колдуны из Торра-Альты, хотите натравить их на нас следом за волками. А потом нас прибрал к рукам этот Мамлюк, работорговец, и подключил к ловле медведей на продажу. Урсула забирала медведей, которых мы ловили, и дальше я не знаю, что с ними происходило.

– А ты не знаешь, кто мог этим всем заправлять? – не без труда выговорил Каспар.

За эту ночь он успел промерзнуть до костей, хотя тело его все горело огнем от лихорадки.

Нейт дернул плечом.

– Наверное, Мамлюк. Кто же еще.

Но Каспару это казалось маловероятным. Человек, измысливший такой грандиозный план, вряд ли сам стал бы марать руки, проводя его в жизнь. Юноша попробовал поймать взгляд Нейта, чтобы понять, лжет тот или нет, – но от головной боли не смог сфокусировать зрение.

– Надо бы пустить ему кровь, – яростно высказался Нейт.

– Кровь! – проскулил Папоротник, приходя в ужас от подобной мысли.

– Холодно, – простонал Каспар. Перрен положил ему на лоб тяжелую руку.

– По-моему, все наземные создания слишком легко умирают, – сообщил он с печальным вздохом. – Однажды у нас был человек, пришедший с самого севера, оттуда, где весь мир белый и голубой от снега и льда. Он прожил достаточно долго, чтобы успеть рассказать пять сотен историй. Но даже он в конце концов умер. Он протянул дольше всех.

– Перрен, ты думаешь, что ободрил нас? – горько спросила Урсула, снова нырнула под плащ к Каспару и принялась согревать его в объятиях.

На следующее утро нужно было продолжать путь, но Каспар еще не мог ходить. Огнебой был не в состоянии нести всадника. Конь сильно хромал и сам ковылял с трудом.

– Немного походить ему только на пользу – выведет из раны заразу, – решил Каспар, преодолевая собственную слабость при виде раны скакуна.

Он попросил Перрена нести себя на плечах вместе с Ланой. Нейта поставили во главу колонны, чтобы он был всегда на виду.

Они шли на восток, к морю, где Перрен, по его словам, чувствовал Некронд. И наконец путь привел их к крутому обрыву, откуда им открылся вид на неоглядную морскую гладь, позолоченную закатным солнцем.

Перрен задохнулся от восторга.

– Море! – вскричал он гулко. – Великие воды Матери, великое лоно, великое, великое нечто, связующее воедино части Ее тела! Текущее, бурлящее, связующее и разделяющее, соединившее нас! – торжественно восклицал горовик.

Остальных широкое водное пространство восхищало всего-навсего своей красотой.

В сердце Каспара забрезжила надежда, что здесь наконец-то его странствие подойдет к концу. Морригвэн послала его на восток, и вот он достиг самых восточных пределов Торра-Альты. Внизу мерцали огоньки прибрежной деревушки, и юноша мечтал, что там они найдут помощь… и Некронд.

Но это оказались огоньки сторожевой башни на утесе. Когда путники подошли к ней достаточно близко, то увидели россыпь других огней, еще ниже: светились окошки домов и огоньки на мачтах кораблей, стоявших на якоре за пределами бухты. Каспар слез с плеч Перрена, чтобы взглянуть с обрыва на деревню, раскинувшуюся внизу, и понял – что-то здесь не так. По всей линии побережья дымили огни на маяках.

– Тебе лучше закрыть чем-нибудь лицо и руки, – обратился юноша к горовику, чья серая складчатая кожа походила на камень. – Мы скажем людям, что ты переболел оспой, но прикрыться все-таки надо. Иначе народ испугается.

Они остановились, и Урсула разорвала кусок ткани, чтобы сделать Перрену повязки. Она тщательно замотала его ноздреватое темное лицо и руки, оставив открытыми только глаза. Когда с маскировкой было покончено, на плечи горовику накинули меховой плащ Каспара, который скрадывал странности его здоровенной фигуры. В это время Папоротник тщательно обнюхивал сухую траву на верхних уступах.

– Волк! – неожиданно взвизгнул он как сумасшедший. – Он тут! Я чую его запах!

От сторожевой башни к ним уже спешили вооруженные люди.

– Вот они, – указал на Каспара и его друзей крепкий мужчина. – Те самые. Вон тот – труп трупом, просто вылитая утопшая старуха Греб.