"Певец из Кастагвардии" - читать интересную книгу автора (Уэлч Джейн)

ГЛАВА 4

Недвижным взглядом Каспар смотрел на лучи мягкого розовато-лилового света. Тишина окутала его. Заснуть он так и не сумел. Ленту тропы, обвивавшую Тор, ничто не тревожило. Ничто не тревожило ее вот уже много часов.

Но вот вверх по тропе пробежал горный козел с длинными рогами, изогнутыми, как островерхая арка, и скрылся в тени под скалой. На камнях разложили костры, оставалось только поджечь дрова. Все это казалось Каспару каким-то ненастоящим. Может, от бессонницы? Тело и сознание будто онемели. Темно. Значит, он не сможет искать ее. Остается лишь сидеть на смотровой площадке над барбаканом, глядеть на дорогу и тосковать по Май.

Много дней он рыскал по окрестностям, заезжал в каждую деревню, задавал вопросы всем – от самого крохотного малыша до проезжего купца. Май никто не видел. Каспар везде искал ее, даже в подземелья спускался, невзирая на гнев матери. Но и там ее не было. Ларец с Некрондом Каспар не стал открывать, проверил только, на месте ли скрепляющие его волоски.

Место в его сердце делили, споря друг с другом, три чувства. Во-первых, он волновался за Май. Во-вторых, корил себя. А в-третьих – в-третьих, в глубине души Каспар ощущал необъяснимое облегчение. Его переполняли небывалые силы. Даже загноившаяся ссадина на темени стала заживать.

Несомненно, Май хочет его наказать. Но рано или поздно она вернется. Вдруг сегодня? Да, почему бы не сегодня? С утра Каспар решил, что не поедет на поиски, а будет ждать, чтобы подчеркнуть свою веру в ее возвращение. Ведь она его любит…

В воздухе затрепетала песня черного дрозда. На кухне загремели посудой. Вскоре проснулся петух и закукарекал, требуя, чтобы его выпустили из курятника. Каспар оторвал взгляд от тропы и посмотрел в сторону двора. В тени шевельнулась хрупкая фигура. Тут же узнав ее, юноша поспешил вниз по винтовой лестнице.

Брид стояла на том камне, что считался сердцем Торра-Альты, и протягивала руки навстречу бледному солнцу, встававшему из-за пиков Желтых гор.

– Она меня бросила, да? – произнес Каспар, которому горе затмевало все на свете.

Брид что-то промычала, будто не расслышала вопрос. Каспар обиделся, однако не мог не признать, что в последние дни редко говорил о чем-либо другом. Он постарался забыть свою беду и впервые подумал, что Брид ведь тоже очень беспокоится.

Каспар собирался уже уходить, когда жрица тихо сказала ему:

– Нет смысла искать дальше. Она уехала и не хочет, чтобы ее нашли. Возможно, скоро она вернется. Мы все любили ее, а особенно ты.

– Сегодня, – прошептал Каспар. – Я так ждал сегодняшнего дня. Я хотел пройти с нею меж огромных костров, взметающихся к полуночному небу. Хотел, чтобы мы не забыли эту ночь до конца своих дней. Хотел ей сказать, что люблю и хочу, чтоб она сделалась моей невестой. Но ее нет.

– Возможно, скоро она вернется, – повторила Брид, и по избитости этой фразы Каспар понял, что мысли девушки, блуждают где-то еще.

– Мы оба знаем, что Май не склонна к необдуманным поступкам.

Брид с отсутствующим видом кивнула.

– Зря я ждал.

Юная жрица погладила его по плечу:

– Прости, Спар, но мне придется тебя оставить. Надо готовиться к обряду.

Все его покинули. Все винят его в появлении волков, а теперь и в исчезновении Май. Они его избегают. Только маленький волчонок, улизнувший из караулки, принялся радостно прыгать по булыжникам двора и тыкаться носом Каспару в щиколотки.

Не пойти ли помочь охотникам, собирающимся бить волков? Нет, Каспар не мог больше выносить их осуждающие взгляды. Он вернулся на барбакан и привалился к каменному зубцу. Было утро Бельтайна – первого дня месяца радостеня.

Темные курганы четко рисовались в лучах рассвета. К воротам крепости вела цепочка костров. На трех рядах окружавших ее стен тоже сложили целые шатры из дров. Пламя спиралью взбежит по Тору и запылает на высоких башнях. Сегодня ночью Торра-Альта превратится в огненный цветок, воздающий богам благодарение за наступление светлой половины года.

Каспар смотрел в ущелье до тех пор, пока солнце не напекло ему плечи. Тогда он погладил Рунку и глубоко вздохнул. Больше пренебрегать своими обязанностями было нельзя. Проходя мимо кухни, он прихватил краюху черствого хлеба, отдал волчонку половину, а остальное сгрыз сам.

– Эй, мастер Спар, поешьте-ка, как следует, – разворчалась повариха. – Я вот вам яичницу поджарила да бекона кусок – слышите, шипит на сковороде? А то только кожа да кости остались. Этак и вовсе истаете.

Каспар пожал плечами, пробормотал какие-то извинения и пошел прочь. Из конюшни разносился отцовский голос – барон руководил подготовкой к охоте. Что толку? За все это время было убито всего четыре черномордых волка. В последние дни Каспар мало в чем видел смысл.

– Я думала, приедет больше, – прохрипела Карга, когда Керидвэн рассказала ей о происходящем вокруг.

Морригвэн укутали в толстую медвежью шкуру, после чего крепкий солдат отнес ее на кушетку, поставленную посреди внутреннего двора на камень-сердце Торра-Альты. Каспару казалось, что шкура тяжелее, чем сама жрица. Керидвэн возилась с подушками. Глядя на нее, Каспар закусил губу.

Охота вновь оказалась бесплодной. Лучники вернулись пораньше, чтобы приготовиться к празднику. Им пришлось протискиваться через толпу: в ущелье скопились тысячи паломников, желавших видеть, как посвятят в сан новую Деву.

Многие уже раскинули палатки вокруг Тора и наслаждались весенним солнышком.

– Гости пришли со всей Торра-Альты, даже с западного побережья, где гнездятся на скалах клушицы и моевки, а люди живут в пещерах и торфяных хижинах, – говорила Керидвэн, пытаясь скрыть свою грусть. – Но с юга явилось меньше народу, чем я полагала. Около дюжины из Йотунна и Фароны, несколько сотен из Квертоса, а вот из Овиссии нет никого. Знаю, они винят нас в своей беде с волками, но я надеялась…

Солнце склонилось к горизонту. Горы нависли над ущельем черными тучами, но вершины их полыхали в последних лучах заката словно рубины. Брид зажгла первый огонь. Жаровня, стоявшая посреди крепостного двора, разгорелась, и в тот же миг вспыхнули костры на стенах и башнях, заливая Торра-Альту мерцающим алым светом.

Тогда Брид вывела вперед Нимуэ. Бледная девочка в длинной, до щиколоток, белой рубашке прошла с нею по мощенному булыжником двору и ступила на большой круглый камень. Волчонок присел на задние лапы и завыл. Голос его казался удивительно густым и взрослым для такого малыша. Трог вздрогнул и тронул Рунку носом.

Испуганная Нимуэ ухватилась за юбку Брид. Жрица опустилась на колени и протянула девочке несколько ягод кровяники. Потом она встала – сама царственность! – и начала обряд. Факел в ее руке коснулся разлитого по двору камфорного масла, сдобренного травами. Языки голубого пламени ярким кольцом окружили немногих избранных, тех, кого допустили присутствовать. Кругом сыпались горячие искры. Брид и Керидвэн, распустив волосы, заплясали вокруг камня-сердца.

Нимуэ заплакала.

Морригвэн стиснула руку Каспара, вонзив острые ногти ему под кожу, и что-то тихо бормотала о злых знамениях. Потом она, кажется, забыла, где находится и как важна эта ночь, потому что кашлянула и резким тоном проговорила:

– Здесь, со мной, должна была стоять Май, а не ты. Это ты ее прогнал. Ни одна девушка не может ждать вечно. Ты глупец, Спар.

Остальные присоединились к безумному хороводу. Не зная ни чина, ни порядка, они просто скакали, друг возле друга, радостно крича.

Каспар не пошел танцевать. Он понимал, как тяжело на душе у Карги, и, глядя себе под ноги, думал о Май. Внезапно Морригвэн крепче стиснула его плечо. Подняв голову, Каспар посмотрел туда же, куда были направлены ее слепые глаза. Там прокладывала себе путь через пляшущую толпу женщина в черном.

Рука жрицы соскользнула. На миг Каспар решил, что старуха умерла. Ведь она не раз говорила ему, что поддерживает в себе жизнь лишь затем, что прежде надо найти новую Деву, а теперь, когда это почти что выполнено, может спокойно скончаться. Но тут Карга с необычайной силой потянула его к себе:

– Что-то не так. К нам идут.

Интересно, подумал Каспар, откуда ей знать? Морригвэн утверждала, что видит лишь расплывчатые пятна света.

– Это какая-то женщина в черном платье, – медленно произнес он. – Она смотрит на Нимуэ.

Люди расступились. Брид и Керидвэн прервали танец на полушаге. Теперь, когда женщина приблизилась, и лицо ее было освещено, Каспар увидел, что по ее щекам текут слезы. Она протянула руки к девочке. Нимуэ шагнула вперед, запнулась, потом побежала к ней:

– Мама! Мамочка!

До сих пор никто в Торра-Альте не слыхал от нее ни слова. Женщина рухнула на колени и сжала свою дочку в объятиях.

Каспар сглотнул горькую слюну. Мать девочки жива. Нимуэ не сирота. Морригвэн выпустила его руку. Пошел легкий весенний дождик, пламя костров зашипело, люди стали недовольно кривиться.

Женщина, задыхаясь от слез, говорила урывками:

– Я… Понимаете… Уже два месяца назад… Везла ее сюда из Писцеры, думала, вы ее вылечите. Молилась… – Она разрыдалась, потом, взглянув на девочку, засияла улыбкой. Никто ее не торопил. – У нее всегда была слабая кровь. В дороге она умерла. А потом ее тело похитили. Наверно, они принесли ее к вам. Теперь я поняла, это были феи. Хвала Великой Матери, вы ее вылечили! Конечно, она просто уснула, а вы пробудили ее, дали ей новую жизнь…

Нимуэ ласково уткнулась матери в плечо. Ей было хорошо.

Три высшие жрицы долго смотрели на них и молчали. Потом Карга закашлялась. Керидвэн бросилась к ней, Брид стала поить ее водой. Но у старухи не хватало сил, чтобы пить. Дева заплакала.

– У меня больше нет времени, – выдохнула Морригвэн. Керидвэн стала баюкать ее, укачивать на руках. Бранвульф тихо велел всем расходиться. В горле у Морригвэн заклокотало, Керидвэн склонилась к ней.

– Она говорит, чтобы все оставались. Возможно, здесь, среди нас – будущая Дева, которая сегодня проявит себя.

Но никто себя так и не проявил. Лишь Рунка уселась поближе к Морригвэн и принялась тыкаться носом ей в ногу.

– Ты ведь должна была нас к ней привести, – прохрипела Карга, спустя несколько минут напряженного молчания, когда над толпой было слышно лишь ее натужное дыхание. – Руны сказали, что ты приведешь нас к новой Деве. А ты лишь притащила ребенка из мира мертвых. Сперва убили волчицу-мать, потом ожила умершая девочка, а теперь я умираю. Преемственность Троицы прервется. – Она посмотрела на Керидвэн. – Последней моей обязанностью было дожить до дня, когда мы найдем новую Деву, но я при смерти. Я подвела тебя, доченька.

– Может, надо было с самого начала выбрать Май, – негромко сказала Брид. – Конечно, она не видит за облаками луны, но все равно ходит старыми путями.

Морригвэн подняла голову к небу.

– Когда я умру, положите мое тело на вершине древнего кургана. Пусть орлы и вороны очистят его. Когда скелет иссохнет и побелеет, возьмите кости из рук и стоп и вырежьте на них руны, чтобы ждали новую Деву. После возьмите череп, принесите его в Торра-Альту и на камне-сердце разбейте на куски булыжником, взятым с Желтых гор. На каждом осколке начертайте руну надежды. Больше мне нечего вам оставить.

Сколько-то времени она молчала, хватая ртом воздух, потом продолжила:

– Я жила слишком долго. Моя задача не выполнена, и теперь это бремя ляжет на твои плечи, Керидвэн. Но двое – не трое. Великая Матерь не услышит вас, и силы ваши станут иссякать. До дня, когда восстановится Троица, вы останетесь лишь самими собой. Мы тяжко трудились, но не достигли успеха. – Она погладила Рунку по голове. – Дикий зверь… В следующей жизни я хотела бы вернуться и видеть, как ты все еще рыщешь по своим родным холмам. Желтые горы принадлежат не барону и его потомкам – нет, они принадлежат волкам, поселившимся здесь тысячи лет назад, задолго до того, как мы пришли с юга, оставив пещеры древнего мира ради плодородных земель севера. Спар!

– Я здесь, Морригвэн.

– Проследи, чтобы они не вымерли. Ты выбрал руну волка, знак дикой природы. Ты – их страж.

Юноша коснулся гладкой костяной пластинки, которую всегда носил в кармане. Он плакал и не стыдился слез. Плакал не по одной Морригвэн – по ним всем.

Люди, немного расступившись, стояли неподвижно, смотрели, ждали. Ждали всю ночь – долгую и безоблачную, ждали весь следующий день и молились. Солнце взошло и согрело слабое тело старухи, но когда оно вновь ушло на запад, красный закат залил сумерки кровью, а с севера налетел ледяной ветер.

Карга подняла веки.

– Следую за солнцем. Ночью мне слишком холодно. – Она спокойно улыбнулась. – Я постаралась хорошо вас обучить. Сто пятнадцать лет я несла это знамя, – куда дольше, чем надо. Теперь Матерь зовет меня. Моя боль сильнее, чем вы можете себе представить. Я жажду покоя. Керидвэн, прости меня.

Она уронила руки, и последний свет жизни в ее слепых глазах потух.

Ущелье затянула ночь. Волчонок, казавшийся в темноте белым призраком, запрокинул голову и завыл. Его голос взлетел над стенами крепости, пронесся между скалами, полный скорби. Из далеких долин ему ответили родичи. Орел поднялся высоко в лиловое небо, описал круг, касаясь крылом угасающих лучей солнца, и улетел на запад следом за уходящим днем.

Керидвэн прильнула к телу старухи. Каспар, глотая слезы, положил ей руку на плечо, но женщина не замечала его.

– Ей предстоит пройти через страшные леса Иномирья, – негромко произнес Абеляр. – Да будет ее путь к блаженству Аннуина быстрым. Наверное, ей дадут коня, и она поскачет впереди всех душ, и те поклонятся ей, а телу ее вернется былая сила.

Трясущимися пальцами Каспар стиснул в кармане руну волка, вытер глаза. Теперь на нем лежит большая ответственность. Тело Морригвэн уже начало коченеть.

– Троица разрушена, – проговорила Брид, голое ее дрожал. – Я слаба, как никогда прежде. – Она провела рукой по изрезанному морщинами лбу Карги. – Морригвэн, ты нужна нам!

Потом вскинула голову и обернулась к югу, в сторону равнинной Бельбидии.

– Халь, где же ты?

Бельтайнские огни горели всю ночь. Женщины плакали. Бранвульф удалился к себе в залу, Трог поковылял следом. Вскоре пошел туда и Каспар, глядя в землю. За ним увязалась вперевалочку Рунка. Наклонившись, он почесал ей загривок, а та лизнула его ладонь.

Следующим утром люди, поселившиеся вокруг Тора, так и не разошлись. Большинство лежало, скорчившись, у костерков. Кое-кто молча стоял на коленях и молился. Только женщины Торра-Альты продолжали причитать.

Ветер раздувал дым от костров, и весь Тор окутался черным облаком, будто в его пещеры вернулись драконы былых времен. Постепенно паломники, растирая закоченевшие плечи, потянулись в крепость – оплакать мертвую. Морригвэн лежала в тисовой колыбели, ее седые и редкие волосы украсили венком из боярышника.

Цветы напомнили Каспару о Май. Несомненно, она возвратится, услышав о смерти жрицы. Да, конечно же, Май просто обязана отдать ей долг памяти. От надежды на сердце сделалось теплее. Сперва он стоял на стене, глядя, как бесконечная череда паломников подымается по спиральной тропе. Май не показалась. Тогда Каспар спустился вниз и пошел им навстречу, спрашивая, не видал ли кто кареглазую девушку-подростка с каштановыми волосами. Почти все качали головами. Порой кто-нибудь указывал на девиц, подходивших под описание. Но каждая оказывалась не той, кого он ждал.

Все утро Каспар провел в бесплодных поисках. К обеду он вернулся на барбакан – оттуда лучше было видно. Вскоре его внимание привлекла знакомая фигура: вверх по тропе бежал, радостно подпрыгивая, Папоротник.

– Спар! – весело вопил он, перекрикивая печальные песнопения плакальщиков, – Спар, я ее нашел!

Юноша чуть не кубарем скатился по лестнице, растолкал людей и рывком поднял Папоротника так, чтобы мордашка лёсика приходилась вровень с его лицом:

– Где?!

Рожки у Папоротника почти что исчезли, остались лишь мягкие шишечки, еле видимые среди курчавых волос. Но все равно в его огромных глазах, выступающем носе и коже песочного цвета оставалось много оленьего.

– В Ежевичной пуще, к востоку отсюда.

Как же Каспар сам об этом не подумал? Именно туда Май и могла отправиться. У восточных отрогов Желтых гор мало кто жил – только дикари да отшельники. Леса на их северных склонах росли густые, почти непроходимые: кабаны там почти не водились и кустарник не вытаптывали.

– Волки уходят из леса, она будет в безопасности. Зря я беспокоился, – рассказывал возбужденный Папоротник. – Конечно, она теперь взрослая, а уж красивая! – вся в мать. Она меня видела. На целый миг замерла и смотрела на меня.

Каспар медленно опустил его на землю, пытаясь не выдать разочарования. Лёсик говорил о своем детеныше, Петрушке. Об исчезновении Май он ведь и понятия не имел.

– Я рад за тебя, Папоротник. Правда.

Тот пустился в пляс, выбивая чечетку босыми пятками, до сих пор напоминавшими копытца:

– Главное, что с ней теперь ничего не случится. Как она на меня смотрела! Как смотрела! – Вдруг он перестал прыгать и уронил голову: – А потом, Спар, она убежала.

– Ты ведь стал похож на человека, – попробовал утешить его Каспар. – Она тебя принимает за хищника.

У Папоротника на глаза навернулись слезы. Он с отвращением оглядел свое тело:

– Знаю. Потому и пришел сюда. Не хотел, но в лесу больше жить не могу. Попробовал грызть побеги березы и бука – я их раньше очень любил. А теперь у них вкус такой… ну… деревянный. Представляешь?

Каспар полагал, что, вероятно, представляет.

– Есть хочется, Спар. А больше податься некуда. Лёсик уныло посмотрел на него.

– Тебе здесь рады, Папоротник. Конечно же, тебе здесь рады, – поспешил уверить его Каспар.

Однако лёсик уже не слушал, а разглядывал проходящих мимо людей.

– Большое стадо собралось, – заметил он, беспокойно прижимаясь поближе к юноше.

Тот пожал плечами и, подозвав солдата, приказал ему добыть для Папоротника какой-нибудь еды – только без мяса: зелени, фруктов и хлеба.

Вскоре солдат вернулся и принес, помимо того, что велели, большое плоское блюдо с коронным кушаньем поварихи. При виде всего этого роскошества глаза у Папоротника сделались еще больше, чем обычно. Он по очереди хватался то за хлеб, то за зелень, то за фрукты, но раз попробовав медовые пироги, больше ничего другого и видеть не хотел.

– Растолстеешь, – предупредил его Каспар.

Но малыш только блестел жадными глазками и быстро-быстро жевал набитым ртом.

Появление Папоротника отвлекло Каспара от поисков лишь ненадолго. Вскоре он вновь принялся расспрашивать людей, поднимавшихся по тропе, о Май. Лёсик поскакал следом. Желая угодить своему новому покровителю, он толкался среди плакальщиков и в промежутках между пирожками повторял вопросы Каспара. Многие ему улыбались, хотя кое-кто смотрел недовольно – воодушевление Папоротника едва ли гармонировало с общим печальным настроением. Вскоре Каспар потерял лёсика из виду и больше не вспоминал о нем. Он спросил очередных паломников – на сей раз это оказались скотоводы с восточного побережья Йотунна, – не встречалась ли им Май. Те на миг задумались, но потом покачали головами. Не встречалась.

Каспар совсем уже стал падать духом.

– Великая Матерь, – взмолился он, – помоги мне ее найти.

В голове закружились мысли: надо воспользоваться Некрондом и отправить на поиски Май тварей из Иномирья. Но он удержался от этой затеи. В конце концов, он ведь обещал матери не спускаться в подземелье.

Внезапно вновь появился Папоротник. Распихивая плакальщиков локтями и не замечая, что весьма их этим злит, лёсик в ужасе кричал:

– Волк! Волк!

Лицо у него раскраснелось, а ноздри дергались. Каспар не понимал, в чем дело. Не мог же волк оказаться среди такой толпы!

– Успокойся. Нет тут никаких волков. Подумай как следует и расскажи, что ты увидел, – потребовал он, стараясь не подать виду, что Папоротник его раздражает.

– Я всех спрашивал про Май, как ты велел, и вдруг слышу – еще кто-то тоже спрашивает, – принялся растолковывать лёсик. – А вонял он волком. Высокий, в одежде из волчьих шкур, а человеческого запаха вовсе нет – только волчий. Это волк на двух ногах!

Сердце у Каспара тревожно забилось. После нападения, случившегося в Троллесье, Кеовульф тоже утверждал, будто видел странного волка, ходившего на задних лапах. Но что это значит? И зачем еще кому-то искать Май? Он стал прокладывать себе путь наперерез идущим. В какой-то миг среди плакальщиков мелькнул высокий мужчина в плаще из волчьей шкуры, но тут Каспара затерли. Чтобы видеть поверх голов, ему не хватало роста, а когда он выбрался на обочину тропы и влез на большой валун, незнакомец уже пропал.

– Вы не видели человека в волчьей шкуре? – принялся спрашивать Каспар.

Люди смотрели на него непонимающим взглядом. Одна только пятилетняя девочка, сидевшая на руках у матери и плакавшая, проговорила сквозь слезы, что какой-то дядя с большими зубами на нее оскалился.

– Не обращайте внимания, сир, – объяснила женщина. – Устала она, вот и все. Никого ты, милая, не видела.

– Нет, видела! – ныла перепуганная малышка. Дальнейшие расспросы прервал стук копыт и резкая трель горна. «Поберегись!» – крикнул кто-то. Через толпу, злобно ругая и расшвыривая людей, неслись всадники.

– Эй, прекратите немедленно! – воскликнул Каспар, узнав красно-синие овиссийские котты.

Вот уж кого, а дворян из Овиссии он никак не ожидал увидеть среди скорбящих по Морригвэн.

Юноша кинулся следом, но нагнал их лишь во внутреннем дворе Торра-Альты. Лошади овиссийцев были все в пене, а сами они продолжали ругаться.

– Как смеете вы нарушать покой нашего траура! – прогремел Бранвульф. – Неужто ваше дело столь неотложно?

– Именно так! – рявкнул в ответ овиссиец, глядя с высокого седла на барона. – Вы хороните одну старуху, а мы – сотни людей, которых погубили ваши волки. Вы даже в крепости их держите! – Он гневно указал на Рунку, спрятавшуюся за ногами Керидвэн.

Каспар разглядел на его яркой одежде дорогую брошь – знак благородного происхождения. Впалый подбородок, круглое лицо и оттопыренные уши сразу выдавали семейное сходство. Тут и Бранвульф, узнав второго сына барона Годафрида Овиссийского, приветствовал его улыбкой:

– Вижу, ты изменился, Ирвин. Всякий раз, как мы тебя видим, ты делаешься все больше похож на своего брата Тапвелла. Добро пожаловать в Торра-Альту в сей горестный день.

Тот фыркнул и остался сидеть на коне – редкая грубость.

– Я прибыл не затем, чтобы обмениваться любезностями. Сначала вы натравили на наш скот волков, потом бросили троих людей моего отца в темницу, где их пытали и мучили демоны. Но больше мы не потерпим подобного! Мой отец отправился к королю, и будет искать у него управу на Торра-Альту.

Прищурившись, Ирвин наклонился вперед и грозно навис над бароном.

– В Фароне только и говорят о ваших подлых делишках. Нам стало известно о том, как принцесса Кимбелин, принц Ренауд, мой брат и прочие дворяне были захвачены в плен. Король полагает, что в центре заговора против его невесты стоишь ты, Бранвульф! Поэтому, чтобы ты не замедлил предстать перед ним, Его величество удерживает у себя твоего брата Халя.

В руки – хорошо хоть не в лицо – барону полетел пергаментный свиток. Каспар чуть не задохнулся от гнева, однако его отец едва моргнул и спокойно взломал королевскую печать.

– Его величество требует, чтобы я прибыл ко двору, – объявил он. – Разумеется, я подчинюсь, хотя это и весьма неудобно для меня в настоящее время.

Остальное Каспар прочел сам, едва ли не на каждом слове стискивая кулаки. Король угрожал, если до конца месяца Торра-Альта не уничтожит всех волков на своей земле, выступить против баронства с армией. Присев рядом с Рункой, юноша ласково потрепал ее по бокам.

– Я лично прибыл, чтобы доставить это письмо, – провозгласил Ирвин, – и сообщить, что пастухи Овиссии собираются в ополчение. Отец отправит их на помощь королевскому войску, чтобы обеспечить твое подчинение воле Его величества. Если же приказ короля не будет выполнен, мы удостоверимся, что волки порождены вашими колдовскими чарами, а твоя цель – низвергнуть трон и силой насадить по всей Бельбидии свою гнусную веру.

Солдаты гарнизона шагнули ближе к овиссийцу.

– Оставьте его, – холодно и жестко приказал барон. Люди неохотно отступили. Ирвин со свитой развернули коней и поскакали, оскальзываясь на голом камне, вниз по тропе.

– Мы будем сражаться! – крикнул им вслед со стены кто-то из молодых лучников.

Каспара окружали юные лица, так и пылавшие восторгом: каждому хотелось покрыть себя славой. Он и сам был молод, но уже не так простодушен. Видев множество смертей во время осады, Каспар знал, что отец не очень-то хочет бросать этих мальчишек в бой.

– Нет славы в войне против собственного короля, – громко произнес Бранвульф. – Спар, капитан, за мной в залу. Спар!

Он зашагал прочь, оставив у тела Морригвэн только женщин. Каспар трусцой побежал следом.

– Я должен ехать немедленно, – сказал барон, как только они остались наедине.

– Но ведь овиссийцы готовы напасть в любую минуту! Во рту у Каспара пересохло. В крови кипела ненависть к соседям, он старался, чтобы голос не дрожал.

– Не спорь! Они думают, что тут замешано колдовство. Считают, будто я – Черный Волк и плету заговор ради уничтожения Бельбидии. Я должен лично отправиться в Фарону и убедить короля в своих благих намерениях.

– Позволь мне воспользоваться Некрондом, – попросил Каспар. Голос его стал вдруг глухим и шипящим. – Я могу это все прекратить.

Скрипнула дверь, и в залу скользнула Керидвэн. Глаза у нее были красные от слез, а волосы, обычно блестящие, висели, как пакля.

– Ни за что! Из-за того, что ты трогал талисман, начались все наши беды. Худшее, что можно выдумать, – дать свободу его силам. Некронд должен оставаться на месте, и как только дела наладятся, мы с Брид измыслим способ, как навеки сокрыть его от людей.

– Нет! – взорвался Каспар. – Я его страж. Великая Матерь давно уже объявила, что я должен беречь его.

– Но ты его не бережешь, Спар. Ты пытаешься стать его властелином.

Рядом с Керидвэн встала Брид со следами слез на щеках.

– Это ты виноват, – бросила она.

Каспар покраснел и отвернулся, благодарный судьбе за то, что могучий голос Бранвульфа отвлек от него внимание жриц.

– У нас есть более насущные нужды. Король призвал меня для ответа на обвинения в предательстве. На рассвете я отбываю. Спар, поручаю тебе крепость. Разумеется, следить за порядком в гарнизоне остается капитан. Керидвэн же станет тебя направлять. А ты будешь ее слушаться! – приказал барон грозным тоном.

– Нет, – мягко перебила его супруга. – Спар уже достаточно взрослый, чтобы сам нести ответственность, доставшуюся ему по праву рождения. Мое место рядом с тобой, Бранвульф. Я отправлюсь с тобою в Фарону и докажу королю нашу верность.

– Отважный поступок, – кивнул барон. – Но ты рискуешь. Никогда прежде Рэвик не терпел в своем дворце жриц Старой Веры.

– Все мы рискуем, – вздохнула Керидвэн. – Нам необходимо сохранить расположение короля и убедить его, что мы, как и все прочие его подданные жаждем избавиться от черномордых волков.

Бранвульф посмотрел сыну в глаза:

– Готовься, Спар. С первыми лучами солнца мы возложим тело Морригвэн на курган и сразу после того уедем. Торра-Альта остается в твоих руках.

Каспар криво улыбнулся. Его отнюдь не переполняла гордость: он знал, что это пустой жест, а на деле барон полагается на способности капитана. К тому же мысль назначить Каспара своим наместником вообще пришла Бранвульфу в голову лишь оттого, что отсутствовал Халь.

Полночи Каспар проворочался в постели, даже не пытаясь заснуть. Они все ошибаются. Их обвинения беспочвенны – он это знал. Вовсе он ничего дурного не сделал с Яйцом! Наоборот, даже доказал свою силу воли тем, что уже несколько дней не спускался в подземелья. Несомненно, воспользовавшись Некрондом, он мог бы решить все проблемы. Ну, ничего. Вот уедет Керидвэн…

Наступлению утра Каспар был рад, хотя восход солнца и принес с собою печальную работу. В самый ранний час тело Морригвэн снесли вниз по крутой тропе и положили на каменную плиту на вершине старого кургана. Ее раздели, чтобы ветер мог гладить серо-голубую кожу. Каспару это казалось неприятным, но Карга так и хотела: напомнить всем, что плоть смертна, а кончина ждет каждого. Керидвэн взяла ее серп и срезала немного седых волос, завязав прядь в узел.

– Так хоть часть ее останется со мной, – сказала она, грустно улыбнувшись Каспару.

Жрица уложила серебряную прядь в мешочек, а потом вскинула руки, призывая духов стихий. Своим заклятием она просила их защитить тело Морригвэн от любого святотатства. Каспар почувствовал, как задрожал воздух. Он ничего не видел и не слышал, но было такое ощущение, будто на него смотрит множество глаз, полных укоризны.

Когда все закончилось, Бранвульф взял жену за руку.

– Нам пора.

Каспар доехал с ними до конца ущелья и на прощание поцеловал Керидвэн.

– Обещай мне не пользоваться Некрондом, – попросила та.

На ее лице до сих пор оставалась печать горя.

Взгляд Керидвэн проник в глубину души Каспара, но впервые юноша взглянул на нее по-новому – не как на жрицу, а как на свою мать. Силы ее сделались куда меньше. Внезапно она показалась очень уязвимой. Давать такое обещание Каспар вовсе не желал, но все же кивнул: не хотелось делать еще больнее.

– Спар, будет нужно – советуйся с капитаном, – велел Бранвульф. – И не беспокойся. Несомненно, в тот же час, когда я достигну Фароны, король выпустит Халя и через десять дней, самое большее – через две недели, он вернется и будет тебе помогать.

– Очень за него рад, – искренне ответил Каспар, хоть и обидно было, что отец уверен, что помощь Халя ему потребуется. – Но я и без него справлюсь, не волнуйся. К концу лета я стану взрослым.

– Никто не делается взрослым в восемнадцать лет, – фыркнул барон. – В этом возрасте у тебя все ошибки впереди, а смирения нет ни малейшего. Вот тебе задача: отыщи, где плодятся черномордые волки. Это место должно быть где-то в горах. Пора с ними покончить.

Западные вершины тонули в серых облаках. Наверное, несмотря на весеннюю пору, там шел снег. Было сыро; капли дождя падали на щеки, будто великие боги неба тихо плакали над смертью Морригвэн и тем, что Керидвэн покидает крепость.

Двенадцать дней Каспар с людьми провели в седле, но волчьего логова не нашли. Он и не удивлялся. В глубине своего сердца юноша знал, что волки каким-то образом появляются из Некронда. На тринадцатый день он уже с нетерпением ждал, когда же приедет Халь. До Фароны неделя конного пути, а на хорошей лошади и того меньше, так что возвращение дядюшки ожидалось уже давно.

Брид, так и не сменившая вчерашних кожаных штанов и куртки на другую одежду, тихо подошла к Каспару. Смотрела она на дорогу и теребила в пальцах конец длинной косы.

– Пойду, навещу Морригвэн, – сказала она, наконец, сиплым голосом.

Каспар занимался другими делами, но порой смотрел в ту сторону. Брид, окруженная воронами, сидела над медленно разлагающимся телом Морригвэн часами. Подле нее стоял Абеляр. Он не выпускал из руки тисовый лук, и все время был начеку – нет ли какой опасности. Потому именно он первым увидел всадников, показавшихся на южном конце ущелья. Брид вскочила, бросилась к лошади и поскакала вверх по тропе: оттуда лучше было видно. Въехала на двор, соскочила на брусчатку, взбежала по лестнице на стену, выдохнула:

– Это он?

– Не уверен, – ответил Каспар. – Вижу только людей в красном, желтом и черном – цветах короля. Разве что среди них…

– Его с ними нет, – уверенно сказала Брид. – Иначе он ехал бы впереди всех.

И, правда, это были королевские солдаты. Но они не свернули к крепости, а проскакали мимо, на север, сделав лишь короткую остановку на конюшне у подножия Тора. Каспар послал вниз лучника – узнать, в чем дело. Наконец тот вернулся.

– Мастер Спар, они задержались купить овса. Говорят, едут на север – искать принцессу Кимбелин.

– А о Хале – ни словечка! – Брид решительно вскинула голову. – Я еду в Фарону.

– Нельзя тебе, – возразил Каспар. – Морригвэн умерла, Керидвэн нет. У нас осталась только ты.

– Обойдетесь и без меня, Спар. Я ненадолго. Наверняка Халь уже на пути домой, я встречу его по дороге.

Она улыбнулась.

– Но…

Каспар не мог ее отпустить. Без Брид ему не справиться. Молодые ребята в гарнизоне, что при отце всегда помалкивали, уже принялись перешептываться самым непочтительным образом.

– Я еду в Фарону. Точка, – объявила Брид, подчеркивая, что Каспар не имеет в Торра-Альте никакой власти.

– Тогда я пошлю с тобой эскорт, – уступил он. Девушка беззаботно пожала плечами:

– Абеляр со мной поедет.

– Этого недостаточно. Брид рассмеялась:

– Кого еще ты можешь со мной отправить? Мне придется их беречь больше, чем им меня. Да к тому же у тебя каждый человек на счету – надо охотиться на волков. От Абеляра будет больше толку, чем от сотни восторженных юнцов.

В отчаянии Каспар смотрел, как Брид верхом на Фее проезжает под решеткой ворот, а за нею следом Абеляр на пожилом, но крепком горном пони. Лучник держался в седле неуклюже. Наверное, натрет себе все, что можно, задолго до прибытия в Фарону.

Когда они скрылись из виду, Каспар постарался расправить плечи. Оставалось лишь надеяться, что хотя бы с виду он подходит для управления Торра-Альтой. Солдаты – молодые, ничего толком не умеющие – смотрели на него так же неспокойно, как он на них.

– Сир! – отсалютовал капитан, ожидавший приказа, кому и куда ехать сегодня на охоту.

Каспар застенчиво улыбнулся. Еще никто в крепости не звал его «сир». Он кашлянул и нерешительно начал:

– Э-э…

Тут его прервали громкие крики и перестук копыт. Это вернулся отряд, четыре дня назад посланный к отдаленным рубежам баронства.