"Побещай мне рассвет" - читать интересную книгу автора (Грегори Джил)

Глава 3

Потрясенная, Белинда смотрела на Ханну Эмори.

– Кузен Джонатан… вынес… смертный приговор этой женщине? – повторила она недоверчиво, и Ханна кивнула:

– Мировой судья Кэди – очень важная фигура в этих местах. Что бы мы делали без него в прошлом году, когда наша деревня была проклята? Мне даже страшно представить.

– Деревня была проклята? Как это? Ханна прищурилась:

– Мы вступили в битву с дьяволом! Он наслал на нас целый сонм ведьм – ужасная напасть. Думаешь, Элизабет Фостер – единственная ведьма, нашедшая свою смерть на Холме виселиц? Нет, их множество! Тюрьма забита прислужниками дьявола, ожидающими своей участи – того момента, когда с ними расправятся праведные души вроде мирового судьи Кэди.

Белинда внимала ей молча, оцепенев. Она и прежде слышала об охоте на ведьм. Процессы над женщинами, занимающимися колдовством, время от времени проходили в Англии и по всей Европе. Но чтобы наблюдать это собственными глазами и чтобы целое поселение подверглось нашествию колдуний… Никогда еще Белинде не доводилось узнать, что ведьмы сосредоточились в одном месте! А именно так, судя по заявлениям Ханны, обстояло дело в Сейлеме. Белинда снова обернулась, словно завороженная, к виселице. Всего каких-то несколько часов назад эта женщина была жива. А теперь…

– Что она сделала? – резко спросила Белинда, глядя на нелепо раскачивающееся тело Элизабет Фостер. Поднять взгляд выше, на лицо повешенной, было выше ее сил. – Почему ее объявили ведьмой?

Ханна надвинула шляпу на глаза. Дождь лишь накрапывал, но капли все так же стекали с полей ее шляпы и падали на коричневую шерстяную накидку.

– Во-первых, она навела порчу на Гуди Дунбар, – проговорила Ханна с остервенением, и губы ее сжались в тонкую полоску. – Вызвала у нее желудочные колики – и чуть не погубила! У коровы Гуди Дунбар в ту же неделю пропало молоко, а половину ее цыплят сожрала волчья стая! – Она натянула поводья, пустив лошадь вниз по склону холма, прочь от виселицы. – Дьявольские козни – вот что это было! Хвала Всевышнему, что ведьму вывели на чистую воду и предали смерти, прежде чем она успела натворить бед пострашнее!

Белинда удивленно вскинула голову.

– Как? – ахнула она. – Вы хотите сказать, что ее повесили потому, что у кого-то случились колики в животе? Это невозможно!

Ханна обернулась и злобно посмотрела на нее; ее прищуренные карие глазки поблескивали под тонкими бровями.

– У нас были неопровержимые улики! Ведьма Фостер поссорилась с Гуди Дунбар менее чем за две недели до того, как все это случилось. А Фрэнсис Майлз привиделся сон, в котором ей открылось, что Элизабет Фостер – ведьма! Какие еще нужны доказательства?

Ее виновность не подлежит сомнению. Господин Кэди провел судебное заседание по всем правилам и вынес справедливый вердикт.

– Но это же несправедливо! – воскликнула Белинда. – Откуда вам знать, что именно Элизабет Фостер наслала на Гуди Дунбар болезнь или что из-за нее погибли цыплята, а корова перестала давать молоко? Все эти несчастья могли случиться одновременно лишь по чистому совпадению. А что касается того сна…

– Богохульство! – заорала Ханна и влепила Белинде увесистую пощечину. Потрясенная девушка отшатнулась и приложила дрожащую руку к горящей щеке, а Ханна яростно выкрикнула: – Не смей больше произносить подобную дьявольщину, Белинда Кэди, а не то донесу на тебя господину! Уж он-то найдет на тебя управу!

Поскольку они снова въехали в лес, Ханна сосредоточила свое внимание на лошади и повозке.

Белинда молча смотрела на нее, едва сдерживая ярость. Затем заговорила негромко, угрожающе, и голос ее звенел:

– Никогда больше ко мне не прикасайся. Никогда! А не то пожалеешь, что на свет родилась!

Ничего не ответив, Ханна криво ухмыльнулась. Глаза ее сверкали зло и враждебно.

Белинда погрузилась в молчание. Куда она попала? Сердце ее сжималось от страха. Она поняла, что страх перед ведьмами в деревне Сейлем одержал победу над разумом, стал каким-то массовым помешательством. Судя по всему, даже самых призрачных улик было достаточно, чтобы осудить человека на смерть. Девушка дрожала и зябко куталась в плащ. Ее мысли вернулись к кузену. Боже, каков же он, этот человек, в доме которого ей предстоит жить?

Наконец повозка выехала из леса на обширную поляну, и Белинда увидела длинный прямоугольный дом с остро скошенной крышей. Он стоял посреди аккуратных полей; сбоку расположились сараи и амбар. Вечерние сумерки уже сгустились, но темная громада здания четко выделялась на фоне неба и казалась крепостью, возвышавшейся над окрестными пашнями, неприступным бастионом, обращенным к лесам и холмам. Окна, словно радушно зазывая, светились желтым теплом. Вот ее новый дом – к лучшему это или к худшему.

Белинда снова ощутила беспокойство, но, с другой стороны, она так давно жаждала обрести кров и домашний уют. Девушка вымокла до нитки, озябла и совершенно выбилась из сил. Когда лошадь встала перед зданием, Белинда немедля выбралась из фургона.

Молчаливый слуга поспешил к ним, чтобы завести лошадь в сарай. Ханна приблизилась к массивным дубовым дверям и резко их распахнула. Белинда вошла внутрь и, поставив тяжелый сундук, огляделась по сторонам.

В большой прихожей, освещенной единственной тонкой свечой, царил полумрак. Впереди начиналась крутая, узкая, не покрытая дорожкой лестница. Прежде чем Белинда успела рассмотреть что-либо еще, из темноты раздался мужской голос:

– Ханна! Я в гостиной. Сейчас же приведи ко мне кузину.

Ханна схватила девушку за руку и потащила вперед, но Белинда с возмущением вырвалась.

– Доберусь без вашей помощи, – сквозь зубы прошипела она, и глаза ее засверкали при свете свечи. – Я уже говорила: не смейте прикасаться ко мне. Понятно?

Ханна осталась стоять с разинутым ртом, а Белинда, не дожидаясь ответа, стремительно прошла в гостиную. Сердце ее неистово билось, хотя при этом ей удалось сохранить уверенный вид.

Она очутилась в большой комнате с низким потолком и большими окнами. Свечи мерцали в поблескивающих подсвечниках, стоящих на красивой горке с фарфором. Пламя, гудевшее в широком кирпичном камине, отбрасывало тени, приплясывающие на стенах. Белинда мельком бросила взгляд на строгую, но изящную обстановку. Небольшой столик с раздвижными ножками и откидной крышкой, на котором покоилась винная фляга, длинный сосновый стол и низкая скамья, турецкий ковер на дубовом полу.

Девушка наконец посмотрела в глаза человека, который, в свою очередь, не сводил с ее лица пронзительного взгляда. Джонатан Кэди величественно восседал за письменным столом в высоком резном кресле. Его большие костлявые руки покоились на подлокотниках. Белинда видела: по мере того как он молча разглядывает ее, его тонкие губы сжимаются все плотнее. Ей показалось, что 'за это время он ни разу не моргнул.

– Что-нибудь нужно, господин Кэди? – Голос Ханны раздался у нее за спиной столь неожиданно, что девушка подскочила от испуга, но тут же взяла себя в руки. Она вновь обратила все свое внимание на кузена Джонатана, а тот, ни на миг не отрывая взгляда от Белинды, ответил:

– Нет, Ханна, больше ничего. Оставь нас. Оставшись с кузеном наедине, Белинда попыталась улыбнуться.

– Кузен Джонатан, – начала она официально и сделала осторожный шажок вперед, – я очень рада, что наконец познакомилась с вами. Позвольте поблагодарить вас за то, что вы пригласили меня сюда, в ваш дом. Это… необычайно добрый, великодушный поступок, сэр.

Джонатан Кэди неторопливо кивнул. Это был высокий, тощий человек, напоминающий мертвеца. На его лице, узком и вытянутом, с заостренным подбородком, выделялась черная бородавка. Высокий лоб был продолговатым, нос с горбинкой – как у патриция. Тонкие губы он сжал с такой силой, что, казалось, их не было вовсе. В своем унылом черном жилете и черных же бриджах он выглядел степенным и скучным. Его глаза – вот что больше всего притягивало и одновременно отталкивало Белинду. Маленькие, близко посаженные, бледно-зеленые и мутные, словно затуманенные. Никогда еще не встречала она глаз такого странного цвета и настолько лишенных человеческого тепла.

Белинда, в своих мокрых одеждах, с влажными, спутанными волосами, содрогнулась, когда взгляд этих странных, блеклых глаз скользнул по ее фигуре. Ей так хотелось, чтобы он пригласил ее поближе к огню или хотя бы предложил сесть и снять мокрый плащ, но кузен не проронил ни слова, с тех пор как она вошла в гостиную, и чувство неловкости становилось все нестерпимее. Что-нибудь не так? Неужели он даже не поприветствует ее, не скажет «добро пожаловать»?

– Можно… Можно я подойду к камину? – спросила она в конце концов. – После поездки под дождем я замерзла, кузен Джонатан. Вы не против, если я сниму мокрый плащ?

Она начала раздеваться, но кузен, вскочив, остановил ее. Белинда замерла, глаза ее широко раскрылись – он выглядел как безумец. Кэди подошел ближе, и его блеклые глаза засверкали. Схватив Белинду за нежный подбородок, он наклонил ее голову:

– Так вот ты какая – дочь кузена Артура и его французской женушки! Этого следовало ожидать. Подобные романы к добру не приводят.

Белинда вся съежилась. Она медленно протянула руку и отвела его ладонь. Вглядываясь в хмурое лицо своего покровителя, девушка чувствовала, как в ней закипает гнев. Да, действительно, ее мама, Лизетт, французская дворянка, покинула дом и семью ради замужества. По причине длительной вражды между англичанами и французами многие не одобряли этот брак, и кузен Джонатан явно принадлежал к их числу. Но Белинда хорошо помнила, с какой нежностью относились друг к другу ее родители, и язвительный тон кузена возмутил ее.

– Да, моя мама была француженкой, – ответила она холодно, глядя ему прямо в глаза. – Настоящей красавицей и в высшей степени достойной женщиной. Жаль, что вы не имели удовольствия быть знакомым с нею, кузен.

Он фыркнул:

– Твой отец был болваном! Все французы – дьяволы, все до одного. Поживешь здесь немного – и сама убедишься в этом. Нас, зажатых между французами и индейцами, могут раздавить в любой момент. А посему возьми за правило никогда больше не произносить в этом доме имя твоей матери. Поняла?

– Нет, – воскликнула Белинда, и ее щеки порозовели от гнева, – не поняла. Моя мама не сделала ничего дурного ни вам, ни любому другому англичанину! Она была доброй женщиной и настоящей леди!

– Она была француженкой, и этого достаточно, чтобы не упоминать ее имя в моем доме. – Кэди презрительно хмыкнул, потом резко повернулся и подошел к своему креслу. – А теперь можешь снять плащ и сесть на эту скамью, кузина. Я хочу получше тебя рассмотреть.

Ее грудь все еще возмущенно вздымалась, и все-таки она подчинилась. Белинда с облегчением сбросила мокрый плащ и повесила на крючок возле огня. Потом присела на жесткую деревянную скамью, на которую ей указал Джонатан. Так уж было заведено, что дети никогда не садились на стулья – только на табурет или на скамью. Правда, она уже далеко не ребенок, и кузен мог бы предложить ей маленький мягкий стул возле камина, но что поделаешь? Белинде пришлось сидеть на жесткой скамье, вдали от огня. А ведь она промерзла до костей, и тело ее так жаждало тепла! Когда Джонатан снова принялся ее разглядывать, Белинда ответила ему вызывающим взглядом, и глаза ее вспыхнули как пламя. Сначала служанка, а теперь сам кузен Джонатан! Белинда не могла вынести столь бесцеремонного обращения, и ее раздражение становилось все сильнее.

Джонатан Кэди внимательно наблюдал за выражением ее лица. Он уже приметил длинные, густые огненно-рыжие волосы, убранные со лба и схваченные зеленой шелковой лентой. Несколько прядей выбились, упали на лицо и поблескивали в свете пламени, словно золотые нити. Хорошенькое, нежное личико, лучистые глаза, атласная, персикового цвета кожа. И что особенно будоражило его чувства – пышная грудь и тонкая талия, скрытые под многочисленными складками зеленого шелкового платья. Да, она была очень хороша собой, эта Белинда Кэди, его родственница. Искусительница. Женщина-ребенок, знавшая, как раздразнить мужчину, как свести его с ума. Его костлявые руки сжались в кулаки. Такая женщина приносит несчастья и сбивает мужчин с пути добродетели и приличий. Он-то ожидал увидеть серую мышку, которая даже рот раскрыть побоится и в страхе кинется выполнять все его приказания. А между тем перед ним оказалась красотка. Упрямая, своенравная красотка – вот кто она такая! Он уже понял это. И когда Белинда обожгла его враждебным, яростным взглядом, еле заметная улыбка искривила губы Джонатана. Ничего, он укротит ее. Непременно укротит. Его долг, его обязанность – ограждать общину от подобных соблазнов. Он подчинит эту дерзкую девчонку своей воле, приучит бояться и почитать его и законы нравственности. Он не позволит ей терзать кого-нибудь так же жестоко, как в свое время терзали его самого.

– Ты не такая, как я предполагал, кузина Белинда, – медленно проговорил он, сплетя пальцы. – Твоя внешность огорчает меня.

Девушка недоверчиво посмотрела на него широко раскрытыми глазами.

– Тут уж я бессильна, кузен Джонатан, – бросила она с вызовом, сжав руки на коленях. – Моя наружность дана мне при рождении. Если вы ею недовольны, советую обратить свои жалобы к нашему Создателю, пусть Он и держит перед вами ответ!

– Не смей препираться со мной, наглая девчонка! – Джонатан наклонился вперед, и его вытянутое, бледное лицо вспыхнуло от гнева. – Я не потерплю дерзости – и богохульства тоже! Сиди, слушай меня, и попридержи язык. Ты не заговоришь снова без моего разрешения. Тебе ясно?

Белинда смотрела на него с растущим возмущением. До сих пор ей приходилось общаться только с жителями тихой деревушки, жизненный опыт ее был невелик, но, будучи девушкой неглупой, она сразу поняла, что перед ней настоящий тиран. Да, Джонатан Кэди, человек с маленькими, холодными глазками и орлиным носом, был истинным тираном. И вдобавок влиятельным членом общины – Ханна Эмори ей это уже продемонстрировала. Ему, мировому судье, человеку, обладавшему властью и авторитетом, явно нравилось диктовать другим свою волю. В том числе и ей – на этот счет у Белинды не было особых сомнений. Каждый мускул ее нежного тела дрожал от гнева. Она, привыкшая к свободе, любившая бегать босиком, с распущенными волосами по лесам и лугам, инстинктивно восстала против его тона и поведения. Покориться этому человеку с кислой миной и пренебрежительной ухмылкой? И что же ожидает ее в будущем? Новый опекун совершенно не оправдал ее ожиданий, и Белинда боролась с диким, отчаянным желанием тотчас броситься вон из этой комнаты, из этого дома. Впрочем, это было бы полным идиотизмом. Куда она отправится? К кому? На чем? Сейчас Джонатан – ее опекун, и ее судьба в его руках. И хотя при этой мысли сердце девушки сжималось от тоски, Белинда старалась не падать духом.

Стойко выдержав суровый взгляд, девушка с невозмутимым спокойствием ответила:

– Да, кузен Джонатан, вы высказались вполне ясно. Как видите, я подчиняюсь, но только потому, что у меня нет другого выхода.

Его взгляд стал еще холоднее.

– Очень хорошо. Тогда я продолжу, и советую тебе слушать как можно внимательнее. – Он принялся медленно прохаживаться по гостиной, заложив руки за спину. – Когда я приглашал тебя в свой дом, кузина Белинда, то рассчитывал увидеть девушку совсем иного склада. Обыкновенную девушку. Но ты не такая – это сразу заметно. Ты выглядишь… броско, и это мне не по нраву. Чрезмерно привлекательные молодые женщины вроде тебя обычно склонны к лени, они только и делают, что любуются собой. Такое поведение недопустимо в моем доме. Я, как ты знаешь, довольно заметный человек в деревне Сейлем, и мой домашний уклад призван служить примером для всей общины. Твоя внешность, твоя манера разговаривать, твое поведение привлекут всеобщее внимание, и это отразится на мне. А потому я намерен держать тебя под строгим присмотром. – Остановившись у камина, Джонатан обратил к ней нахмуренное, суровое лицо. – Ты будешь всегда носить чепец. Это первое обязательное для тебя правило. – Он приподнял длинную прядь ее восхитительных волос и неторопливо ощупал. – Твои огненные волосы, – произнес он негромко, – это знак дьявола, вызов благопристойности, символ адского пламени. Ты должна их прятать. Никто в Сейлеме больше не увидит твоих волос. С этого дня лучше не попадайся мне на глаза без чепца! Ты поняла?

Белинде хотелось крикнуть, топнуть ногой, в ярости заметаться по комнате, но внутренний голос предостерегал, что такое безрассудство выйдет ей боком. С огромным усилием подавив свой порыв, она процедила сквозь зубы:

– Я поняла.

– Вот и прекрасно. Что же касается твоих нарядов, то запомни: здесь важнее всего умеренность и практичность. Мы приняли в колонии Массачусетсского залива закон, запрещающий представителям низших классов носить одежду, не соответствующую их общественному положению. Так что никаких излишеств вроде оборок, кружев, шелков и тому подобного.

– Простите, кузен Джонатан, – гневно перебила его Белинда, не в силах больше сдерживаться, – но меня едва ли можно отнести к низшим слоям общества. Мой отец был сквайром, мать – дворянкой, а вы – единственный из моих родственников, оставшийся в живых, – представились мне как влиятельный член этой общины…

– Молчать! – рявкнул Кэди, и глаза его засверкали от ярости. – Не смей меня перебивать, девчонка, а не то я тебя высеку!

Приподнявшись, кузен навис над ней, дрожа от злости, и Белинда испугалась, что он и в самом деле способен выполнить свою угрозу. Побледнев, она смотрела на него с плохо скрываемой ненавистью. Следующая тирада кузена окончательно ее добила. Каждое его слово разило наповал.

– Ты, очевидно, находишься в плену каких-то иллюзий, кузина Белинда, если рассчитываешь занять привилегированное положение в местном обществе. Каково бы ни было твое происхождение, сейчас ты сирота без гроша в кармане. Лишь моя щедрость избавила тебя от нищеты и, возможно, голода. Я даю тебе пристанище, надежную крышу над головой и пищу. И соответственно, требую за это беспрекословного послушания.

Белинда вскинула глаза, готовя себя к тому, что он скажет дальше.

– Я рассчитываю, что в благодарность за кров и покровительство прилежным трудом ты оправдаешь свое пребывание здесь, – холодно продолжал Кэди. – Моя служанка, Ханна Эмори, уезжает через неделю. Ее сестра захворала, и Ханна отправится в Андовер ухаживать за ней. Твоя обязанность – заменить ее в домашних делах.

Белинда ахнула:

– Вы это серьезно? Я… я стану вашей прислугой?

Не сказав ни слова, Кэди отправился в угол гостиной и взял с полки березовую розгу. Затем вернулся к Белинде и занес розгу над ее головой. Прежде чем девушка успела пошевельнуться, розга со свистом стегнула ее по лопаткам. Белинда вскрикнула и упала со скамьи.

Пока девушка лежала на полу и всхлипывала, Кэди стоял над ней, не выпуская розги из рук.

– Я предупреждал: не надо меня перебивать. А теперь поднимайся и садись на скамью – молча.

Слезы бежали у Белинды по щекам. Никогда в жизни с ней не обращались так ужасно. Ей хотелось наброситься на Джонатана Кэди, расцарапать ему лицо, укусить его, пнуть, ударить. Или побежать к кому-нибудь за помощью и утешением. Вместо этого она поднялась, морщась от обжигающей боли в плечах, и снова села на жесткую скамью. Голова ее поникла, плечи вздрагивали.

В воображении возникали картины прошлой жизни: великолепный особняк в суссекской усадьбе, собственная комната с кроватью под желто-белым атласным балдахином, Сара Куки, принесшая на подносе чай и булочки с маслом… Ей опять привиделась бабушка: она улыбалась, глядя на внучку, мечтательно смотревшую на огонь в гостиной. Твердый комок подступил к горлу. Такая чудесная, простая жизнь ушла – ушла безвозвратно! О, почему все так переменилось? Как вышло, что она оказалась здесь, в холодном, мрачном доме, в массачусетсской глуши, в качестве служанки этого отвратительного типа?

Горькие слезы потекли рекой. Ей предстоит прислуживать, угождать кузену во всех его прихотях, драить полы, подчиняться его указаниям, или… или от нее добьются подчинения силой. Белинду буквально разрывало на части от такого унижения, от несправедливости, но поделать она ничего не могла.

Сквозь ее рыдания пробивался резкий голос, неумолимо внушающий:

– Ты должна научиться повиновению, маленькая кузина. Это самое главное. Впредь не вступай в разговор, пока я не разрешу. Иначе тебя ждет куда более суровое наказание.

Кэди хлопнул себя розгой по ладони и снова принялся расхаживать туда-сюда, поскрипывая тяжелыми черными башмаками.

– Как я уже объяснил, Ханна Эмори в течение недели ознакомит тебя с твоими обязанностями, а пока я надеюсь, что ты станешь работать с ней рука об руку и усвоишь все, что от тебя требуется. Доверься ей во всем, и она научит тебя, как должным образом прислуживать в этом доме. Начнешь с утра. Поскольку это твоя первая ночь после долгого путешествия, я решил дать тебе отдых.

Он положил розгу обратно на полку и снова повернулся к ней с едва заметной жестокой усмешкой. Это было самое безжалостное лицо, которое она когда-либо видела.

– Сейчас Ханна покажет тебе твою комнату. А потом, когда ты приведешь себя в подобающий вид, наденешь чепец и сменишь платье, можешь спуститься на кухню и поужинать. Думаю, с обеда осталось немного мучного пудинга и черного хлеба. Я сегодня буду есть здесь, в гостиной, и хочу, чтобы меня больше не тревожили. У тебя есть какие-нибудь вопросы?

Белинда не отрываясь смотрела на Джонатана. На щеках отпечатались следы слез, золотисто-зеленые глаза сверкали ненавистью.

– И как долго я буду работать на вас, кузен? – спросила она негромким, сдавленным голосом, крепко стиснув лежавшие на коленях руки. – Даже слуг, связанных кабальными договорами, освобождают по истечении определенного срока. Сколько будет продолжаться мое рабство?

Он пристально оглядел ее своими странными, блеклыми глазами, и уголок его рта приподнялся в кривой ухмылке.

– Как только я сочту, что настал подходящий момент, начну подыскивать тебе мужа, маленькая кузина. Какого-нибудь серьезного, основательного человека, который сумеет побороть твою праздность и лень. И позаботится, чтобы ты находилась под должным присмотром. Не бойся, твоя служба в этом доме будет длиться не вечно. Но, – заключил он, слегка поведя плечами, – ты только приехала. И ближайшие несколько лет тебе предстоит провести здесь. – Он хмыкнул и обвел рукой комнату. – Это все. Ты свободна.

Кузен кликнул Ханну, и через несколько секунд та появилась в длинном белом переднике и чепце.

Ее ястребиное лицо сияло от злорадства, и Белинда догадалась, что служанка подслушала весь разговор. До крови закусив губу, она поднялась и со спокойным достоинством направилась к женщине.

– Покажи кузине ее комнату, – приказал Джонатан Кэди, – а потом принеси мне ужин.

Он повернулся к Белинде, и на его костистом лице появилось надменное выражение.

– Сожалею, кузина, что наша первая встреча оказалась столь мрачной. Однако было необходимо ознакомить тебя с реальным положением вещей. Уверен – больше у меня не возникнет необходимости в подобных действиях. Искренне надеюсь, что мы поладим и что ты с удовольствием заживешь в своем новом доме.

Белинда гордо выпрямилась, повернулась к Джонатану, и глаза ее заблестели.

– Вы приняли меня с исключительным радушием, кузен. И я, уверяю вас, этого никогда не забуду, – ответила она, вскинув подбородок. – Даже не знаю, как отблагодарить вас за такую встречу. Может быть, однажды я найду способ это сделать.

Не дожидаясь ответа, Белинда резко повернулась и выскочила из гостиной. Ханна направилась следом за ней. Вместе они взобрались по крутым деревянным ступенькам узкой лестницы.

Взору Белинды предстала комната, в которой стояли железная кровать с гобеленовым покрывалом, большой резной дубовый сундук, секретер и два стула с зелеными вышитыми пуфами.

– Это комната господина, – пояснила Ханна. – К ней примыкает маленькая общая комната, которой господин пользуется время от времени. Ты будешь как следует мыть и скрести ее, как и все остальные помещения.

Белинда повернулась к ней:

– А где твоя спальня – и моя?

– Глупая девчонка, я не ночую в этом доме. Куда бы это годилось – ведь госпожи-то нет. Я живу в домике на том конце дороги, с Картерами, Уиллом и Пейшенс[1]. Уилл Картер работает у господина на ферме, а его мальчик, Сит, – конюх. Это он увел лошадь с фургоном, когда мы подъехали.

– Понятно. Но где я буду спать? – устало спросила Белинда. – Я не вижу на этом этаже других комнат.

Ханна ядовито усмехнулась:

– Сюда, моя милая леди. Иди за мной.

Она подвела Белинду к шаткой деревянной лестнице с перекладинами, стоявшей в дальнем углу комнаты, и показала наверх.

– На чердаке – вот где ты будешь спать. Да, там немного прохладно, темно и душно, но таким, как ты, ведь все нипочем, верно? – Ее смех гулко прокатился по полутемному коридору. – Пока это все. Вот твой сундук. Когда приготовишься к ужину, сама найдешь дорогу на кухню. А нет – будешь ходить голодной. Мне все равно.

Продолжая посмеиваться, она направилась к узким ступеням и растворилась в полумраке.

Белинда медленно, с трудом вскарабкалась по лестнице на чердак, таща за собой сундук. Добравшись до верха, она обнаружила маленькую мрачную комнату. Сальная свеча в подставке стояла возле входа, на крошечном квадратном комоде. Девушка зажгла ее дрожащими пальцами и притворила дверь. Потом оглядела уродливую клетушку. Холодное, унылое место. Потемневшие, обшитые брусом стены, пыльный дощатый пол. Маленькое квадратное окошко в дальней стене. На полу, возле комода, тощий тюфяк, застеленный выцветшим одеялом. Под ним – простыни, грубые, пожелтевшие от времени. На комоде, возле подсвечника, старые кувшин и миска.

Удрученная, Белинда почувствовала, как на глаза снова наворачиваются слезы. Воздух был затхлый, пыль забивалась в ноздри. Она закрыла лицо руками. Что ей делать? Как вынести все это?

Измученная девушка присела на соломенный тюфяк, ставший теперь ее постелью. Она прерывисто всхлипывала от боли, страха и одиночества. Никогда еще Белинда не ощущала себя такой несчастной, такой потерянной. В голове загудело, и по телу пробежала дрожь, когда она наконец дала волю слезам.

Когда Белинда снова подняла голову, она почувствовала, что силы ее иссякли. Снова пошел дождь: ночь за окном была наполнена громовыми раскатами и завываниями ветра. Студеный, сырой воздух проникал через щели в стенах и скошенном потолке, обдавая холодом. Белинда горестно вздохнула.

Одно она знала наверняка: она не сможет жить здесь, с этим деспотом, прислуживать ему, кланяться и наводить чистоту. Это для нее неприемлемо. Но что можно сделать? Кузен Джонатан позвал ее в колонию, чтобы сделать своей прислугой, и бежать ей некуда. Пока некуда, подумала вдруг Белинда, и взгляд ее оживился.

– Возможно, я найду выход, – прошептала девушка, и ее глаза заблестели. Да-да, она сделает вид, что смирилась, прикинется жалкой, безвольной марионеткой, а потом вырвется отсюда! Сидя на чердачном полу, она молила Господа о том, чтобы освободиться от этого рабства и обрести новую жизнь – где угодно, только не здесь!

Белинда наклонилась к окну и заглянула в черные хляби, туда, где бушевало ненастье, туда, где притаилась, в своей первобытной дикости, Новая Англия с темными силуэтами деревьев и таинственных холмов. «Я одолею их всех, – мстительно поклялась девушка, и, стоя на коленях перед окном, взмахнула маленьким кулачком. – Я отвоюю свою волю и счастье, и пусть Бог хранит того, кто лбом встанет на моем пути! Я непременно обрету свободу!» Она прижалась к ледяному стеклу и закрыла глаза, собираясь с силами перед новыми испытаниями.