"Великолепный" - читать интересную книгу автора (Барнет Джилл)

13

Вечером того же дня Клио сидела между Мерриком и Роджером во главе длинного стола в большом зале и отчаянно боролась со сном, опасаясь, что, задремав, уронит голову прямо в стоявшее перед ней блюдо.

Предложенные рыцарям угощения – кролик с пряностями, запеченный с трюфелями, и куропатки на вертеле – были настолько хороши, что не нуждались ни в каких рекомендациях. Тем не менее сидевшие справа и слева от нее мужчины, казалось, не замечали, что кладут себе в рот. Вместо того чтобы восхищаться изысканной кухней и превозносить до небес талант повара, они затеяли бесконечный разговор о том, сколько понадобится каменных ядер, выпускаемых из стандартных размеров катапульты, чтобы пробить дыру в главной стене, имевшей толщину четыре фута.

От важной беседы их не смогли отвлечь ни золотистый лук-порей, ни запеченный с горькими травами окорок дикого кабана, ни даже мелодичные звуки трубы, на которой играл графский герольд. Сэра Меррика и сэра Роджера теперь занимала новая проблема – оптимальный размер бойниц, которые требовалось заново пробить в стенах замка. Рыцари долго спорили, какие бойницы предпочтительнее. Узкие и высокие давали лучнику возможность лучше видеть неприятеля, точнее целиться и использовать при обороне могучий тисовый лук в рост человека. Бойницы в виде горизонтальных щелей позволяли стрелять из арбалета, обладавшего огромной дальностью полета стрелы. Бойницы круглые позволяли обороняющимся с равным успехом стрелять как из лука, так и из арбалета.

Когда же разговор зашел о стеклянных окнах в главной башне, облицованных пластинками из полированного рога, оба рыцаря в полном согласии друг с другом посмеялись. В самом деле – никакой практической ценности для обороны такие окна не представляли. Любой метательный снаряд, стоило ему только попасть в стеклянное окно, мигом бы разнес его на кусочки и залетел внутрь.

Выслушав последнее рассуждение, Клио тоже задумалась о метательных снарядах. Подпершись кулачком и глядя в пространство, она пыталась представить себе, как бы выглядел ее жених, если бы она обрушила ему на голову блюдо с золотистым луком-пореем.

Когда оруженосец сэра Роджера поднялся с места и принялся наигрывать на лютне, в зале появились слуги с новой переменой блюд. На этот раз они внесли десерт – сладкую пшеничную кашу, сваренную на молоке и приправленную пряностями, густой миндальный пудинг и груши, посыпанные порошком корицы, плавающие в сидре. Однако рыцари продолжали беседовать с таким увлечением, что не заметили и десерта.

Клио стало еще хуже, чем прежде, когда сэр Меррик и сэр Роджер приступили к обсуждению в прямом смысле слова тошнотворной темы – они заговорили о полых метательных снарядах для катапульты. Эта новинка военной техники представляла собой горшки, наполненные нечистотами. Их забрасывали на территорию вражеской крепости, чтобы отравить там воздух или – если повезет – источники питьевой воды и тем самым сделать условия жизни осажденных еще более невыносимыми.

Клио смотрела на лежавший перед ней на тарелке пудинг и вертела в руках серебряную ложечку, продолжая свои собственные изыскания в области метательного оружия. Если зачерпнуть ложкой приличную порцию пудинга, предварительно крепко зажав ее ручку в кулаке, а потом изо всех сил оттянуть ложку назад и резко отпустить, то... То пудинг полетит в ту сторону, куда она нацелит свою маленькую катапульту! Клио уже совсем было собралась опробовать эту теорию на деле, когда сэр Роджер внезапно повернулся к ней и сказал:

– Может быть, леди Клио повеселит нас песенкой?

Клио уронила ложку себе на колени.

– Я?! Вы хотите, чтобы я спела?

Подняв глаза, Клио увидела, что брат Дисмас поднялся из-за стола и, пятясь, двинулся к выходу из зала. Его лицо сначала пошло красными пятнами, а потом побелело как мел. Устремляясь к двери, он бормотал себе под нос нечто невразумительное, что-то вроде: «Мне еще свечи надо в часовне зажечь, да и молитвы читать давно пора...» Наблюдая краем глаза за залом, Клио заметила, что все, кто знал ее с детства, под разными предлогами двинулись к выходу, и даже слуги, служившие еще ее отцу, в мгновение ока укрылись на кухне.

Увы, все эти люди сохранили о ней память и ничего не забыли.

Пение, скажем так, не было сильной стороной многогранной натуры Клио. В свое время отец вообще запретил ей петь, и в его присутствии она не смела даже бубнить что-нибудь себе под нос.

– Я не знаю баллад, посвященных рыцарским подвигам, – сказала она, выразительно посмотрев на Меррика.

– Да мы ничего особенного и не требуем, миледи! Что хотите, то и пойте, – произнес сэр Роджер, одарив ее белозубой улыбкой. – Ведь не лишите же вы нас удовольствия послушать ваше пение? С вашей стороны это было бы слишком жестоко.

Теперь Меррик внимательно следил за каждым ее движением, хотя все то время, пока длился ужин, самым бессовестным образом не обращал на нее никакого внимания. Поначалу Клио хотела было наотрез отказаться от пения, но потом вспомнила, какими мучительными оказались для нее те несколько часов, которые она провела за столом, и решила, что месть – благородное дело.

Что ж, ее пение явится достойным воздаянием этим господам за проявленное к ней равнодушие!

Клио окинула взглядом зал и заметила, что сидящие в углу дюжие графские оруженосцы посматривают на нее с плохо скрываемым нетерпением. По большому счету, у всех мужчин в этом зале на лицах было одинаковое выражение, которое можно было истолковать так: «Я жду того момента, когда меня станет ублажать и развлекать женщина».

Клио почувствовала, что в ней начал просыпаться боевой задор, сердце ее заработало в ускоренном ритме. Она неторопливо, с достоинством поднялась с места и присела в реверансе.

– Рада буду своим пением повеселить доблестных рыцарей.

Потом она прошла к огромному камину, рядом с которым на скамеечке устроился лютнист. Он медленно перебирал чуткими пальцами струны, издававшие негромкий мелодичный звон. Клио нагнулась к нему, назвала песню и, подождав, когда он сыграет вступление, затянула:

Трех королей разгневал он, И было решено, Что навсегда погибнет Джон Ячменное Зерно.

Мужчины в зале окаменели. У них, как у сельских идиотов, разом отвисли челюсти и затуманились глаза. Клио, будто со стороны, слышала, как звучит ее голос. Надо сказать, звучал он очень громко и был визгливым и скрипучим одновременно – казалось, что кто-то задался целью перепилить металлический прут. Большой зал замка Камроуз обладал высокими сводами, поэтому каждый звук, который издавала Клио, эхом отражался от высоченного потолка и стен, становясь еще громче и нестерпимее. Краем глаза Клио заметила, как морщится лютнист всякий раз, когда она выводит очередную руладу.

Велели выкопать сохой

Могилу короли,

Чтоб славный Джон, боец лихой,

Не вышел из земли.[1]

Травой покрылся горный склон, В ручьях воды полно, А из земли выходит Джон Ячменное Зерно. Продолжая петь, Клио принялась расхаживать по залу, вглядываясь в лица слушателей. У сэра Роджера на лице было написано одно, но пламенное желание – заткнуть уши руками и закрыть глаза, чтобы ничего не слышать и не видеть. Тем не менее, он храбрился и даже ухитрился изобразить у себя на губах робкую улыбку, когда Клио намеренно прошла мимо него и выдала особенно высокую, визгливую ноту.

За стенами между тем происходило следующее – птицы, гнездившиеся на стенах и в укромных уголках Камроуза, разом поднялись, сбились в стаи и полетели от замка прочь. Свиньи уткнулись рылами в сено и только громко фыркали, будто отгоняя от себя назойливых слепней и мух. Коровы мычали, лошади волновались и били копытами в деревянные ворота стойл.

Клио тем временем остановилась поблизости от своего жениха и запела еще громче, постаравшись выдать все, на что была способна. Как ни странно, Меррик при этом и бровью не повел. Судя по всему, для того, чтобы пробить его толстую шкуру, требовалось нечто более действенное, нежели ее вопли.

Однако сдаваться Клио не собиралась. Наоборот, набрав в легкие побольше воздуха, она затянула последний куплет:

Так пусть же до конца времен

Не высыхает дно

В бочонке, где клокочет

Джон Ячменное Зерно!

Допев до конца, Клио замолчала. Лютнист, надо сказать, перестал ей аккомпанировать задолго до того, как она завершила свое выступление.

Девушка одарила собравшихся невинной улыбкой и присела в низком реверансе.

– Надеюсь, я в полной мере ублажила вас своим пением и теперь могу удалиться с чувством исполненного долга.

Она повернулась, гордо вздернула вверх подбородок и медленной плавной поступью направилась к выходу.

В зале установилось продолжительное молчание. Единственное, что его поначалу нарушало, были удаляющиеся звуки шагов леди Клио. Но внезапно у дверей большого зала что-то стукнуло, загрохотало, послышалось металлическое звяканье, и створки с протяжным скрипом распахнулись. Надо сказать, по сравнению с пением леди Клио этот звук показался присутствующим не лишенным приятности.

В зал ворвались три воина из тех, что на стенах замка несли дозорную службу. Самый здоровенный солдат выступил вперед и выпалил, обращаясь к графу:

– У нас неприятности, милорд! – Детина запыхался и с шумом втягивал в себя воздух.

– Что случилось?

– Видите ли, милорд, стены замка...

Роджер нагнулся поближе к Меррику и прошептал:

– Слушай, похоже на то, что от пения твоей невесты потрескалась главная стена замка.

– Это бы меня ничуть не удивило. – Меррик поморщился. – От ее пения у меня едва не лопнули барабанные перепонки. – Граф перевел взгляд на здоровенного стражника.

– Так что же случилось со стенами?

Детина замялся.

– Как бы это поточнее выразиться, сэр? Дело-то, в общем, не в стенах, а в том, что творится рядом с ними. Хотя, возможно, и в стенах тоже. Кто тут разберет? Так вот, милорд, под стены замка подступили волки.

– Волки?

– Истинная правда, милорд! – Глаза солдата округлились, в них ясно читался страх. – Прямо у самых стен стоят, зверюги!

Меррик и Роджер с минуту озадаченно молчали, потом Роджер громко, в голос, расхохотался, да и у Меррика губы тоже стали подергиваться от сдерживаемого смеха.

– Их много, милорд, целые стаи!

Роджер заливался вовсю. Его разбирал такой смех, что он – от избытка чувств – принялся колотить по столу кулаком.

Стражник, однако, нисколько не развеселился и смотрел на графа с прежней серьезностью во взоре.

– Они задрали морды и воют, глядя на стены, милорд. Как на луну в ночь полнолуния.

Буквально на следующий день будущий супруг и повелитель в корне пресек замыслы Клио по переустройству облюбованной ею удобной кладовки в алхимическую лабораторию, где она могла бы хранить травы, специи и экспериментировать с ними. Это помещение из соображений обороны Меррик решил превратить в склад для воинских доспехов и оружия, включая пустотелые горшки, готовые принять в себя любое содержимое, в том числе и то, о котором с таким воодушевлением беседовали за столом рыцари.

Клио стояла у окна своей комнаты и поглядывала на шатер, видневшийся в отдалении. «Странно, что они не утыкали его острыми шипами, – мрачно думала девушка, – опять же исходя из соображений обороны».

Там, в шатре, граф совещался сейчас с мастером Джеймсом – архитектором и старшиной гильдии каменщиков монастыря Святого Георгия. Утром Меррик прислал в ее покои вестника с настоятельной просьбой принять участие в этой встрече, но Клио решила не торопиться. «Черт его знает, о чем там они будут совещаться, – подумала она. – Может, о том, чтобы отобрать у меня платья, набить их соломой, сделать чучела и выставить на парапетах вдоль стен – на страх грозным валлийцам. Разумеется, из соображений обороны, кто же в этом усомнится?»

Клио оперлась ладонями о подоконник, подняла голову и окинула взглядом небо в надежде узреть хотя бы самое маленькое облачко. Но на небе, как назло, не было ни единой тучки.

Циклоп, урча, как горшок с пчелами, мирно почивал в углу. Клио отвернулась от окна и некоторое время в молчании созерцала спящее животное. Если бы собирался дождь, ее питомец не был бы таким спокойным и кротким, да и Грош не дремал бы так мирно на своем подсвечнике...

Тяжело вздохнув, Клио снова устремила взгляд на шатер, стараясь представить себе, каково будет его обитателям, если вдруг грянет гром и разразится сильнейший ливень.

«Просто безобразие какое-то! – сказала она себе. – С чего это солнце сегодня рассиялось, как ненормальное? Было бы куда лучше, если бы началась буря».

Девушка бросилась на свой соломенный тюфяк и, уставив глаза в потолок, принялась перебирать четки. Через несколько минут это занятие ей надоело. Она вскочила и принялась мерить шагами комнату, повторяя вслух буквы греческого алфавита: – Альфа, бета, гамма, дельта...

Покончив с греческим алфавитом, Клио принялась за французский, но, прервав себя на полуслове, вдруг затанцевала по комнате, старательно выполняя изящные па каприоля. Одновременно она нараспев спрягала французские глаголы. Потом, когда ей наскучило и это, она стала читать по-латыни Евангелие от Иоанна.

Ровно через два часа после того, как удалился посланный от Меррика человек, Клио вышла из своей комнаты и направилась к лестнице.