"АПОЛЛОН-13" - читать интересную книгу автора (Лоувелл Джим, Клюгер Джеффри)

5

Уолли Ширра весь вечер смотрел на виски «Катти» с водой. Последние четыре часа ему приходилось улыбаться, пожимать руки, тянуть газировку, пока люди вокруг него с удовольствием напивались.

Ширра специально не задумывался о том, что здесь он один был в черном галстуке и таким трезвым. А если и думал, то старался не замечать этого. Для Уолли это был обыкновенный трудовой вечер, как миллионы таких вечеров «в кабаке». Он и другие астронавты выучили, что выпивка «в кабаке» была ничем не хуже выпивки в любом другом месте. Только ты не должен был пить - слишком велик риск попасть в газеты, или на радио, или к руководству «НАСА». Когда вечер закончится, он будет свободен, но до тех пор он был на работе.

Сейчас Ширра работал на вечеринке в Американском нефтяном клубе Нью-Йорка. Он был не только главным гостем, но и главным оратором. Обычно бывший астронавт не приезжал в Нью-Йорк с какими-либо другими целями. Но он до некоторой степени полюбил эти тусовки. Кроме того, ему в любом случае надо было побывать в городе. Уволившись из Агентства в начале 1969 года, он заключил договор с «Си-Би-Эс», чтобы помогать Уолтеру Кронкайту освещать все лунные экспедиции «Аполлонов». Его первым заданием был «Аполлон-11» в июле 1969 года, затем - «Аполлон-12» в ноябре. Всего два дня назад они с Кронкайтом вышли в эфир с репортажем об «Аполлоне-13». Завтра Джим Лоувелл, Джек Суиджерт и Фред Хэйз будут готовиться к лунной высадке, а Ширра будет заниматься организацией телетрансляции.

Но это будет завтра. А сейчас Уолли закончил свою работу в нефтяном клубе и направлялся через город в бар Тутса Шора на 52-й западной улице. Уолли хорошо знал Тутса и, хотя было уже поздно, у веселого владельца бара, наверняка, собралось много хороших людей. Ширра добрался до ресторана, прошел в бар и заказал виски «Катти» с водой. Как и ожидалось, бар был полон народа. Как и следовало, когда появилась выпивка, появился и Тутс. Он, казалось, спешил, пересекая зал. Уолли гостеприимно улыбнулся, но Тутс почему-то не улыбнулся в ответ.

– Уолли, не пей, - сказал Шор, когда подошел ближе.

– В чем дело, Тутс?

– Нам только что позвонили - беда в Хьюстоне.

– Что случилось?

– Я не знаю, но у них какая-то проблема. Большая проблема, Уолли. Там на улице тебя ждет машина «Си-Би-Эс». Кронкайт выходит в эфир, и ты ему нужен.

Ширра выскочил за дверь и увидел ожидающую его машину. Он прыгнул на заднее сидение, назвал свое имя, водитель кивнул и понес его через город. Когда машина подъехала к «Си-Би-Эс», Ширра вбежал в студию и застал Кронкайта перед самым выходом в эфир.

Телеведущий выглядел плохо. Он подозвал к себе Ширру и вручил ему пачку телеграфных сообщений. Ширра торопливо пробежал глазами текст, и с каждым предложением его сердце замирало. Все было плохо, хуже некуда. Это было… неслыханно. У него была тысяча вопросов, но не было времени спрашивать.

– Мы выходим в эфир через минуту, - сказал ему Кронкайт, - но тебе так нельзя.

Ширра глянул на себя и понял, что на нем до сих пор черный галстук и костюм для вечеринок. Кронкайт послал помощника в гардеробную комнату, и тот моментом вернулся с твидовым журналистским пиджаком с подлокотниками и неряшливым галстуком. Ширра еще немного постоял, пока гример занимался его лицом, а потом натянул пиджак Кронкайта поверх своей накрахмаленной, с оборками рубашки для смокинга. Из-за твида тело ужасно чесалось даже через рубашку, но делать было нечего.

Режиссер подал знак рукой, и журналист Кронкайт и астронавт Ширра заняли свои места. Через секунду замигала красная лампочка на камере, и на экранах телевизоров по всей стране появилось изображение невозмутимого Уолтера Кронкайта и слегка изумленного Уолли Ширры. Кронкайт начал читать свой текст, из которого Америка узнала, что на борту «Аполлона-13» разразился настоящий кризис, о чем Ширра уже и так знал. Через секунду он забыл о раздражающем зуде от взятого взаймы пиджака.

На другом конце города лед в бокале виски Ширры даже не успел растаять.

Поездка из Центра пилотируемых полетов в пригород Хьюстона Тимбер-Коув занимала около пятнадцати минут. В те ночи, когда не было особенного движения, Мэрилин Лоувелл тратила на это одиннадцать-двенадцать минут. Сегодня была как раз такая ночь, и Мэрилин спешила, чтобы вовремя уложить спать самую младшую, четырехлетнюю Джеффри и привезти домой Сюзан и Барбару, чтобы те легли не слишком поздно. Как и большинство жен сотрудников «НАСА», Мэрилин ездила по этому шоссе тысячи раз, но сегодня предпочла бы этого не делать.

В предыдущие три раза, когда ее муж летал в космос, все было намного проще. Тогда «НАСА» еще имело уважение среди телекомпаний, исправно получая время для трансляций. Мэрилин ничего не могла поделать и чувствовала себя обманутой. Скажем, когда пять месяцев назад в космосе был «Аполлон-12», Джейн Конрад не пришлось ехать в Космический Центр, чтобы посмотреть своего Пита в телемосте «Земля-Луна». В тот раз руководство «НАСА» еще лелеяло надежды сохранить широкую аудиторию телезрителей, как во время полета «Аполлона-11». Они даже пытались привлечь публику тем, что заменили черно-белую камеру Нейла и База, через которую шло вещание с лунной поверхности, на более современную цветную модель. Идея казалась им великолепной. Правда до тех пор, пока Эл Бин и Пит не ступили на Луну и случайно не направили свою новую камеру на Солнце. Его лучи зажарили объектив, как яйцо, в результате чего до конца полета телетрансляций больше не было. С тех пор сотрудничество «НАСА» и телекомпаний подошло к концу, хотя техники Агентства оснастили камеры более сильными фильтрами, исключающими прерывание трансляций. Но телестанции, по существу, отвергли предложение. Спасибо «НАСА», что Мэрилин удалось посмотреть на своего мужа, и спасибо телекомпаниям за то, что она не смогла этого сделать из своей гостиной.

Мэрилин свернула в переулок Лэйзивуд, выключила зажигание и посмотрела на часы. Уже слишком поздно звонить своему четвертому ребенку, пятнадцатилетнему Джею, в Военную академию святого Иоанна в Висконсине, чтобы рассказать, что трансляция прошла неплохо и его отец чувствует себя прекрасно. Джей знал, что с трансляцией ничего не получилось, так как его уже предупредили, и Мэрилин хотела это сделать больше для самоубеждения. Теперь следовало отложить звонок до завтра.

Мэрилин поспешила, подталкивая Сюзан и Барбару к дому. Ее подруга еще по Мысу Канаверал, Эльза Джонсон, оставалась с семьей Лоувелла всю неделю, пока продолжался полет «Аполлона-13». Она вызвалась посидеть с Джеффри в этот вечер. Мэрилин беспокоилась, не задерживает ли ее. Жены астронавтов были глубоко признательны друг другу за компанию, когда их мужья улетали во внеземную экспедицию, но Мэрилин не хотела злоупотреблять великодушием Эльзы.

– Как там Джим? - спросила Эльза, когда Мэрилин вошла в дверь вслед за Сюзан и Барбарой.

– Потрясающе, - сказала Мэрилин, - Счастлив и отдыхает. Все они выглядят так, как будто это забава. Как Джеффри?

– Спит. Он уже клевал носом.

Мэрилин повесила кофту в шкаф, прошла в гостиную и слегка вздрогнула, когда заметила мужчину, сидящего в кресле и читающего журнал. Это был офицер «НАСА» по протоколам. Жену и детей каждого члена экипажа всегда сопровождал, по крайней мере, один офицер по протоколам, чьей работой от взлета до возвращения было защищать их от прессы и толпящихся снаружи зевак, а также объяснять семье неожиданности в ходе экспедиции.

Обычно, они приходили по вызову, и МакМюррей, который был приписан к Лоувеллам во время «Аполлона-8», тратил на это многие часы. Однако, в течение полета «Аполлона-13» на улице не было зевак и репортеров и не было непредвиденных ситуаций. Последние несколько вечеров МакМюррей проводил точно так же, как и сейчас - сидя на софе, отхлебывая кофе и почитывая журналы из высокой стопки на столике. Завершая домашнюю идиллию, на полу разлегся черно-голубой колли Лоувеллов, Кристи: он лежал возле самых ног МакМюррея, как будто признавал в нем хозяина, пока настоящий был вдалеке.

Сегодняшним вечером Мэрилин надеялась на чью-нибудь компанию. Еще днем она пригласила соседку Бетти Бенвеер на чашку чая, но Бетти отпросилась. Ее муж Боб был главой компании «Филко-Форд», которая обслуживала терминалы и другое оборудование Центра управления. Семейная пара два дня принимала у себя ее руководителей, которые решили лично проконтролировать работы во время полета.

Помимо офицера по протоколам в долгие дни экспедиции была еще одна прямая связь с Космическим Центром - громкоговоритель «НАСА», который установили в ее спальне три дня назад. Он обеспечивал одностороннюю связь, так что жена астронавта могла круглосуточно слушать переговоры ее мужа с КЭПКОМом. Более 90 процентов разговоров по этой закрытой линии были непонятны членам семей - много цифр и других данных, которые даже операторы иногда считали скучными. Но Мэрилин и другие жены вслушивались в каждое слово, пытаясь уловить тревожные нотки в голосах мужей - для чего им и был нужен громкоговоритель. В это время ночи, когда экипаж спал, из громкоговорителя были слышны только электростатические шумы. МакМюррей удобно устроился в гостиной, докладывать было нечего, и Мэрилин решила, что будет лучше, если она постарается не думать об экспедиции. Она пошла на кухню выпить чашечку кофе вместе с Эльзой. Но тут распахнулась входная дверь, и вошли Пит и Джейн Конрады.

– Ты его видела? - спросила Джейн.

– Видела их всех, - ответила Мэрилин, - Они выглядят неплохо. Кажется, все идет по плану.

– Джим управляет сложным кораблем, - сказал Конрад.

– Я бы только хотела, чтобы их показали по телевизору, - сказала Мэрилин, - Люди должны знать, какую нужную работу они там делают.

– Им уделят минутку в вечерних новостях, - ответила Джейн, - если кто-нибудь вспомнит, что они там, наверху.

Мэрилин собиралась пригласить Пита и Джейн на кухню на пару чашек кофе, когда зазвонил телефон. МакМюррей вскочил с софы, но Мэрилин с улыбкой махнула ему и сама взяла трубку.

– Мэрилин? - голос звучал неуверенно, - Это Джерри Хаммак. Я звоню из Центра.

Джерри Хаммак и его жена Аделин жили напротив и были близкими друзьями Лоувеллов. Хаммак был начальником спасательной команды «НАСА», которая отвечала за то, чтобы выловить командный модуль «Аполлона» из океана после посадки.

– Джерри, - удивленно спросила Мэрилин, - почему ты работаешь так поздно?

– Я хотел, чтобы ты не волновалась ни о чем. Русские, японцы и многие другие страны предложили помощь в спасении. Мы их сможем посадить в любой океан и поднять на любое судно.

– Джерри, о чем ты говоришь? Ты что, выпил?

– Тебе никто не сообщил?

– Не сообщил о чем?

– О ситуации…

В маленьких заводских городках новости об авариях на заводе распространялась очень быстро. В пригороде Хьюстона, где работой был космос, роль фабрики исполнял Центр управления, а так как вероятность аварии была высока, то новости распространялись еще быстрее. Неподалеку, в доме Бормана, в то же самое время, что и у Мэрилин, зазвонил телефон. Бывший командир «Аполлона-8» выслушал известия из Космического Центра, положил трубку и повернулся к Сюзан.

– У Лоувеллов беда, - сказал Борман, - Это плохо. Я поеду в «НАСА», а ты иди к ним домой.

Сюзан схватила трубку телефона, которую только что опустил Борман, и позвонила в соседний дом МакКалоффов, где жила подруга Мэрилин Карми.

– Фрэнк говорит, что возникли проблемы с лунной экспедицией, - сказала она, - Встречаемся у Мэрилин через пять минут.

В доме, следующем за домом Лоувеллов, у Бенвееров тоже зазвонил телефон из Космического Центра.

– Тебе лучше зайти к соседям, - выслушав новость, сказал Боб своей жене Бетти, - А мне лучше быть на работе.

В самом доме Лоувеллов еще не опомнившейся от двенадцатиминутной поездки из Космического Центра Мэрилин было не до того.

– Какая проблема? - спрашивала она у Хаммака, заметно повышая голос, - Джерри, я только что видела Джима по телевизору. Все было прекрасно!

На кухне Эльза и Джейн обернулись.

– Нет, не все прекрасно. Кое-что пошло не так.

– Что пошло не так?!

– Ну,… в основном проблемы с энергопитанием, - начал увиливать Хаммак, - Точнее, проблемы с топливным элементом. Они вырабатывают электричество и они, ну, в общем, не смогут произвести посадку на Луну.

На заднем фоне Мэрилин слышала вызов по второй линии и увидела МакМюррея, бегущего к телефону.

– О, Джерри, это ужасно, - сказала она, - Джим так упорно работал ради этого. Он будет очень огорчен.

Она поймала взгляд Джейн, которая произнесла:

– Что случилось?

Мэрилин взяла ее за руку, как бы уговаривая подождать.

– Да, я верю, что он побывает на Луне, - сказал Хаммак, - Но в любом случае, я не хочу, чтобы ты волновалась. Мы делаем все, чтобы он вернулся.

Мэрилин повесила трубку и повернулась к Джейн.

– Это ужасно, - сказала она, - Какая-то неисправность с топливным элементом и они отменили посадку. А ведь это была единственная причина, почему Джим вернулся в космос. Теперь он должен развернуться вокруг Луны и лететь домой.

– Мэрилин, мне очень жаль, - сказала Джейн. Подруги обнялись, и через плечо Джейн Мэрилин увидела Конрада и МакМюррея, стоящих в раздумье и разговаривающих шепотом. Конрад выглядел бледным и рассеянным, а его глаза были широко открыты.

– Мэрилин, - сказал Конрад охрипшим голосом, - где громкоговоритель?

– Зачем он тебе? - спросила Мэрилин.

– Тебе еще никто не сказал?

– Нет, я разговаривала с Джерри Хаммаком. Он говорит, что какие-то проблемы с топливным элементом.

– Мэрилин, - тихо сказал Конрад, - проблемы куда серьезнее, чем неисправность топливного элемента.

Конрад подвел Мэрилин к креслу, усадил ее и объяснил, все, что ему рассказал офицер по протоколам: потеря кислорода в баке номер два, неисправность бака номер один, утечка, болтанка, падение напряжения, разреженный воздух и, что хуже всего, таинственный удар, с которого все и началось. Мэрилин слушала и почувствовала внезапную тошноту. Этого не должно было случиться. Когда он выходил из дома, он обещал, что этого никогда не случится.

Мэрилин оттолкнула Конрада, подбежала к телевизору и включила его. Инстинктивно она переключилась не на «Си-Би-Эс», где работал друг семьи Уолли Ширра, а на «Эй-Би-Си», где можно было наткнуться на Жуля Бергмана, великого научного журналиста. Тут же она пожалела о своем поступке. Бергман, который появился на экране, говорил о тех же кислородных баках, которые упоминал Конрад, о той же болтанке корабля, о таинственном ударе. Но в отличие от Конрада, Бергман говорил еще об одном: о шансах на спасение. Как услышала Мэрилин, Бергман говорил своей аудитории, что никто не может предсказать точно, но шансы экипажа «Аполлона-13» вернуться на Землю живыми - не выше 10 процентов.

Мэрилин отвернулась от экрана и закрыла лицо руками. Число, названное телеведущим, было очень плохим, и даже хотя он говорил о лучших шансах и счастливом исходе, его репортаж все равно оставался бесчувственным. Хотя никто в комнате и не услышал этого, Мэрилин вдруг заметила, что в голосе Бергмана, как до этого у Конрада и Хаммака, появилась тревожная интонация.

По всему Хьюстону остальные люди, кто никогда не бывал в Центре управления полетом или не были членами семьи находившихся в опасности астронавтов, разными способами узнавали новости. На крыше здания 16А Центра пилотируемых полетов инженер Энди Саулиц проводил ночь с тремя коллегами, занимаясь с дорогим астрономическим оборудованием. В этот раз, как и в три предыдущие ночи, они навели мощный 35-сантиметровый телескоп примерно на Луну, вглядываясь в изображение, передаваемое с телескопа на стоявший рядом черно-белый монитор. Большей частью они видели мигающий и сильно дрожащий объект, который, судя по данным аппаратуры, находился примерно на расстоянии 200 тысяч миль от Земли. Вид этого объекта был весьма непримечательным, но Саулица и остальных интересовала его траектория.

То, что они видели, являлось отработанной, отброшенной третьей ступенью ускорителя «Аполлона-13» ракеты «Сатурн-5», которая двигалась от Земли со скоростью 2000 миль в час. Одноразовая ступень была третьей и самой верхней на ракете, и она вывела «Одиссей» и «Водолей» с земной орбиты два дня назад, а сама продолжила свой путь на столкновение с Луной. Где-то по близкой траектории летели командный и лунный модули, но маленькая пара кораблей была далеко за пределами возможностей телескопа Саулица. На самом деле, как ни вглядывались Саулиц с коллегами в космос, они видели, что третья ступень уже почти исчезла с экрана монитора.

У этих людей на крыше был и монитор связи Земля-корабль, по которому они могли наблюдать процесс полета и узнавать о ключевых событиях, которые повлияли бы на их наблюдения. Событие, которого они ожидали, это выброс мочи или отработанной воды из «Одиссея». Когда жидкая пыль будет истекать из борта корабля, она кристаллизуется в космическом пространстве, образуя облако пылинок-звездочек, которое Уолли Ширра образно окрестил «созвездием Орион». Если сегодня ночью облако будет достаточно большим и на него попадут лучи Солнца, то Саулиц сможет заметить корабль.

Около 9:35 Саулиц, сосредоточившись на изображении, получаемом его телескопом и в полслова слушая переговоры между Землей и экипажем, подумал, что слышит Джека Суиджерта, что-то говорящего о проблеме. Немного позднее ему показалось, что Джим Лоувелл повторил вызов. Саулиц не придал большого значения этим словам. Он отслеживал движение к Луне «Аполлонов» 8, 10, 11 и 12 и корабли всегда докладывали то об одной, то о другой небольшой неисправности, которые требовали помощи Хьюстона. Однако через несколько минут его монитор привлек большое внимание.

В центре экрана неожиданно появилось пятнышко света, которое постоянно росло в размерах. Оно было именно там, где и должен находиться корабль, но оно было слишком большим для выброса воды или мочи. Ничего подобного Саулиц во время предыдущих полетов не видел. Это было громадное газовое гало, которое окружало корабль, распространяясь на 25-30 миль. Там должно было быть очень много мочи. Саулиц наклонился к монитору и нажал кнопку «Запись». Система будет записывать со скоростью три-четыре кадра в секунду, чтобы потом можно было воспроизвести и внимательно изучить картинку. Вполне вероятно, что эта картинка ничего не означает. Возможно, это неисправность телескопа или монитор создал странное гало. Если так, он перемотает быстро назад, прежде чем продолжить слежение за нормальным полетом.

В нескольких милях отсюда, в пригородном поселке недалеко от Тимбер-Коув, Крис Крафт, заместитель директора Космического Центра, имел не больше причин для беспокойства о лунной экспедиции, чем Саулиц. С момента своей отставки с поста руководителя полета в начале программы «Аполлон» Крафт мог бы менее неистово относиться к работе, но он и не думал ничего менять. Отдав должное чрезвычайно стрессовой работе в Центре управления во время шести экспедиций «Меркурий» и десяти «Джемини», после полета Джима Лоувелла и База Олдрина на «Джемини-12», Крафт был более чем рад, сдать дела Джину Кранцу и всем последующим руководителям.

В данный момент Крафт принимал душ. Было около 10 вечера и последнее, что он слышал - дела в Космическом Центре и на «Аполлоне» шли нормально. Экипаж отойдет ко сну, и Крафт собирался последовать тому же примеру. Нет необходимости переживать за ночную смену, когда за директорским терминалом дежурит Джин Кранц или еще кто-то. Через дверь ванной комнаты Крафт услышал, как зазвонил телефон. Первый звонок, второй, а затем трубку сняла его жена.

– Бетти Энн? - спросил голос на другом конце линии, - Это Джин Кранц. Мне нужно поговорить с Крисом.

Как знала Бетти Энн Крафт, директорский терминал был оснащен не только внутренней связью, но и городской. Руководителю полета не представляло труда дозвониться до их дома с рабочего места, и такие звонки не были редкостью. Бетти Энн, которая во времена руководства Крафта привыкла ко всему, никак не отреагировала на звонок Кранца.

– Джин, Крис сейчас моется. Может, он позвонит потом?

– Нет, мне он нужен прямо сейчас, - сказал Кранц.

Бетти Энн поспешила в ванную и передала трубку телефона Крафту, с которого дождем осыпались капельки воды.

– Крис, - сказал Кранц, - быстрее сюда. У нас огромные проблемы. Нет давления кислорода, мы потеряли шину, мы потеряли топливные элементы. Похоже, что на борту был взрыв.

Крафту, который много лет знал Кранца, не были известно, чтобы его преемник объявлял о кризисной ситуации, когда ее не было, или проявлял настойчивость, когда в этом не было необходимости. Что более важно, он никогда не спрашивал совета, если такой совет ему не был нужен, а сейчас он просил совета.

– Держись, - сказал Крафт, - Я уже еду.

Бывший руководитель полетов, столько сил отдавший Центру управления, быстро оделся, полусухим выскочил из дома и запрыгнул в свой автомобиль. Десть миль до Космического Центра он проделал за пятнадцать минут, выжимая 60 миль в час на темнеющем шоссе отходившего ко сну тихого пригорода.

При кризисной ситуации во время полета, в частности такого сложного, каким является лунная экспедиция, людей в корабле и людей на Земле по их самоотверженности можно разделить на несколько категорий. Когда дела на борту вдруг начинают идти плохо, это означает, что экипаж в беде. Это означает, что те, кто слышал удар или стал свидетелем утечки, кто видел показатели давления в баках, именно они смотрят на ситуацию с самой пессимистичной точки зрения. Хотя ни один астронавт не думает покинуть свой корабль или прервать экспедицию, но ни один из них не желает попасть в такую ситуацию. Следующими по списку идут операторы терминалов в Хьюстоне. Большинство из них никогда не бывали в космосе и с самого начала карьеры занималось исключительно числами на своих экранах, которые могли сказать, что идет не так на вверенном им корабле. В отличие от экипажа операторы осознавали, что их собственные жизнь, здоровье и будущее не зависят от жизнеспособности космического корабля. Это обычно приводит к тому, что операторы более оптимистичны в оценках судьбы корабля, чем есть на самом деле, но оно же и позволяет трезво решать сложившиеся проблемы, полностью отрешившись от окружающей обстановки, о чем астронавты на борту могут только мечтать. Самым далеким от непосредственных проблем, но, в конечном счете, ответственным за их решение, является руководитель полета.

В дополнение ко всем установленным правилам экспедиций у руководителя полетов есть еще одно, неписанное правило: так называемое «правило постепенного отказа». Прежде чем официально отменить выполнение экспедиции, руководитель старался сохранить как можно больше задач, не подвергая риску жизнь экипажа. Скажем, если высадка на Луну становилась невозможной, то нельзя ли выйти на ее орбиту? Если нельзя на орбиту, то нельзя ли хотя бы облететь ее с обратной стороны и сделать ряд снимков поверхности? Если уж соседство с Луной обходится слишком дорого и первичные цели экспедиции не могут быть достигнуты, то руководителю надо думать о вторичных или даже о третичных целях. И только когда все возможности исчерпаны, руководитель полетов дает команду на возвращение экипажа.

Во время пятьдесят седьмого часа полета «Аполлона-13» - когда Мэрилин Лоувелл и Мэри Хэйз позвонили из «НАСА», Крис Крафт мчался в Космический Центр, а Жуль Бергман вышел в эфир - в «НАСА» вовсю заработал «механизм самоотверженной работы». Джин Кранц курил и расхаживал взад-вперед за своим терминалом Центра управления, как он обычно делал в критические минуты, как будто он был единственным телефонным диспетчером многотысячного города. За другими терминалами операторы анализировали поступающие данные, пытаясь понять, как устранить неполадки в той системе, за которую они отвечали. А в космическом корабле три человека находились в самом центре кризисной ситуации, которую люди на Земле только начинали осознавать.

На шестидесятой минуте после аварии Лоувелла, Суиджерта и Хэйза больше всего беспокоила продолжающаяся «болтанка», вызываемая утечкой из кислородного бака номер один. Нежелательные движения корабля на жаргоне пилотов называются «уходом». В то время как операторы пытались собрать воедино импровизированные способы решения проблемы «болтанки», Лоувелл продолжал попытки взять вращение под свой контроль.

– Я не могу их уравновесить, - пожаловался самому себе командир, так и эдак управляя стабилизаторами с ручного пульта.

– У нас все еще сильный «уход»? - спросил Суиджерт с центрального кресла.

– Благодари вот это, - ответил Лоувелл, кивком головы показывая на светлое облако газа за иллюминатором.

– Следи за шаром, - предупредил Суиджерт, глядя на приборную панель, - Не заблокируй оси гироскопа.

Прибор, на который с беспокойством смотрел Суиджерт, являлся шаровым индикатором ориентации корабля, известным как шар номер 8. Он представлял собой маленькую сферу, на которую были нанесены вертикальные метки отсчета углов и горизонтальные линии уровня. Сферой управлял гироскоп, являвшийся сердцем навигационной системы корабля. Для того чтобы экипаж мог проложить курс в космосе, необходимо было постоянно знать ориентацию корабля по отношению к какой-либо точке на небе. Для этого на корабле была установлена система ориентации, содержащая гироскоп, сохранявший инерциально фиксированное положение в космосе по отношению к звездам. Гироскоп был подвешен на нескольких кардановых осях-опорах, которые двигались синхронно с перемещениями корабля. Система ориентации постоянно передавала в бортовой компьютер изменения в положении корабля по отношению к гироскопу, а значит и по отношению к звездам. Шар номер 8 отображал ту же информацию для экипажа.

Для космического корабля, который должен выдерживать свою траекторию до Луны на протяжении четверти миллиона миль с точностью до долей градуса, система работала очень хорошо, за одним исключением. Если корабль по какой-то причине отклонялся в крайнее правое или крайнее левое положение угла рысканья, то проявлялось неприятное свойство опор гироскопа: две оси устанавливались параллельно друг другу и как бы блокировались в таком положении, не позволяя бортовому компьютеру узнать текущее положение корабля. Мало кому понравится корабль без этого вестибулярного аппарата. Меньше всего - пилотам, которые надеются вернуться на нем домой. Поэтому шар номер 8 разработан, чтобы показывать экипажу, насколько близко к блокировке находятся оси гироскопа. Для этого на шаре помимо линий углов и уровней были нанесены два красных диска размером с монету на расстоянии 180 градусов друг от друга. Когда в окошке прибора появлялся красный диск, это означало, что оси гироскопа близки к блокировке. Когда диск появлялся в центре окошка, то оси гироскопа уже были заблокированы, информация об ориентации корабля утеряна. И сам корабль был утерян, если выражаться навигационным термином.

(ПРИМ.ПЕРЕВ.- С кораблем связана координатная система - три взаимно перпендикулярные оси. Ось X проходит через вершину командного модуля и по его телу, ось Y проходит, буквально, по креслам астронавтов, ось Z проходит от ног астронавтов к их головам. Поворот вокруг оси X называется «вращением», вокруг оси Y - «наклон», вокруг Z - «рысканье»)

Взглянув на прибор, штурман Суиджерт заметил, что красный круг появился справа окошка.

– Показался красный диск, - снова предупредил он Лоувелла.

– Вижу, - сказал Лоувелл, метнув взгляд на приборную панель, - Я стараюсь этого не допустить.

Он резко повернул корабль, изменяя угол рысканья, и красный круг исчез из окошка.

В зале Центра управления терминал НАВИГАЦИИ отобразил на экране ту же самую опасную близость к блокировке, что и Лоувелл. НАВИГАЦИЯ вышел по внутренней связи, чтобы предупредить Кранца.

– ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ, это НАВИГАЦИЯ, - вызвал он.

– Слушаю, НАВИГАЦИЯ, - ответил Кранц.

– Он близок к блокировке гироскопа.

– Вас понял. КЭПКОМ, посоветуйте ему задействовать «Cи-3», «Cи-4», «Би-3», «Би-4», «Си-1» и «Cи-2» и скажите, что он недалек от блокировки (ПРИМ.ПЕРЕВ.- система управления ориентацией сервисного модуля содержит четыре сборки стабилизаторов, которые обозначаются латинскими буквами от «А» до «D», расположены по кругу на стенках модуля. Причем, сборка «А» находится прямо под люком командного модуля. Каждая сборка содержит четыре реактивных двигателя, которые нумеруются с «1» по «4»).

– Принято, - ответил Лусма, переключился на связь с кораблем и передал указания.

Лоувелл услышал сообщение и кивнул Суиджерту, но не подтвердил Лусме прием. Пока командир следил за индикатором ориентации, пилот командного модуля начал перенастраивать стабилизаторы в соответствии с инструкциями Лусмы.

– Тринадцатый, это Хьюстон. Вы получили сообщение? - спросил Лусма, не получив подтверждения.

В правой части кабины Хэйз, чьей главной обязанностью было следить за работоспособностью электрических систем, вернулся на свое место, откуда он мог лучше контролировать ухудшающееся положение с энергопитанием корабля.

– Да, - ответил Земле пилот ЛЭМа, переглянувшись с товарищами, - Мы получили.

– Подтверждаю, - кратко добавил Лоувелл (ПРИМ.ПЕРЕВ.- см. расшифровку радиопереговоров в Приложении 6).

Пока Лоувелл и Суиджерт боролись с неправильной ориентацией корабля, Кранц продолжал расхаживать возле своего терминала, обдумывая сотни других проблем, свалившихся на его голову. По внутренней линии СВЯЗЬ доложил, что ему очень сложно сохранять ориентацию антенны на болтающемся и лишенном нормального энергоснабжения корабле. Офицер по системам ориентации и навигации, или ОРИЕНТАЦИЯ, сообщил, что температурный дисбаланс подошел к критической отметке, когда одна сторона корабля слишком долго освещается солнечными лучами. ЭЛЕКТРИКА докладывал, что проблемы с питанием и кислородом не только не стабилизировались, но по всем признакам ухудшились.

Из всех сообщений наибольшее внимание Кранц уделил информации ЭЛЕКТРИКИ. В соответствии с печальным списком Сая Либергота кислородный бак номер два, который таинственно исчез на отметке 55 часов 55 минут полета, действительно потерян навсегда; в баке номер один от максимального давления 59 атмосфер осталось только половина, и каждую минуту давление спадало еще на 0.07 атм; топливные элементы номер один и три накрылись, а номер два близок к истощению; это приводило к дальнейшему падению напряжения на единственно исправной шине «А». Общая надежность систем корабля грозила рухнуть под натиском всех этих проблем.

Либергот, работавший за терминалом ЭЛЕКТРИКИ, и его команда поддержки - Джордж Блисс, Дик Браун и Лэрри Шикс - знали, что количество вариантов ограничено. Чтобы предотвратить полное самоотключение электрических систем, ЭЛЕКТРИКА должен задействовать батареи, предназначенные для последнего этапа спуска корабля через атмосферу Земли. Эти батареи были весьма мощными и могли мгновенно обеспечить питание всего корабля. Заминка состояла в том, что их хватит только на два часа. Если Либергот задействует батареи, то «Одиссей» сожрет весь запас энергии, необходимый для входа в атмосферу Земли и посадки в океан.

Если же он этого не сделает, ситуация ухудшится. Когда в оставшемся баке кислород подойдет к концу, корабль начнет автоматически восполнять потерю воздуха и энергии, забирая его из небольшого баллона в командном модуле, также предназначенного для посадки. Официальное название этого баллона - компенсационная емкость. Она предназначена для стабилизации давления воздуха во время всего полета: если давление в баках повышается, то она поглощает излишек кислорода, а если давление падает, то отдает обратно. В конце экспедиции компенсационная емкость используется как добавка к основным кислородным бакам, обеспечивая экипаж воздухом при входе в атмосферу и приземлении. Но когда бак номер два испорчен, а первый на исходе, «Одиссей», очевидно, полностью опорожнит емкость. Оставался вопрос, как быстро переключить электрические шины на батареи, а затем начать максимальную экономию электроэнергии. Это позволит уменьшить нагрузку на топливный элемент и отсрочить отключение кислорода и электрических систем до того момента, когда будет найдено более лучшее решение. ЭЛЕКТРИКА и его команда поддержки пришли к этому выводу почти одновременно.

– Сай, - послышался голос Дика Брауна в наушниках Либергота, - Я думаю, мы должны подключить батарею к шинам «Б» и «A», пока они не вышли из строя.

– Согласен, - сказал Либергот, - Начинайте.

Также, - добавил Браун, - я думаю, надо приступать к отключению электроэнергии.

– Да, - сказал Либергот и вызвал руководителя полетов.

– ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ, - сказал он осторожно.

– Слушаю, - сказал Кранц.

– Я думаю, самое лучшее начать отключение электричества.

– Так, - ответил Кранц, - Ты хочешь отключить, наблюдать за телеметрией и прочими данными, а потом снова включить?

Либергот слегка улыбнулся самому себе. Снова включить? Кранц хотел знать, можно ли снова включить питание? Либерготу хотелось сказать Кранцу «нет, нельзя». Это означает, что корабль будет отключен и никогда больше не включится. Но служебные обязанности Кранца и Либергота исключали дискуссии на подобные темы. Обязанностью Кранца было грамотное проведение «постепенного отказа» от задач экспедиции, а работа Либергота заключалась в том, чтобы наилучшим образом обеспечить функционирование корабля при этом.

– Все верно, - согласился Либергот.

– На сколько ты хочешь уменьшить потребление?

– Всего на 10 ампер, ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ.

– Всего на 10 ампер, - повторил Кранц и тихонько присвистнул. Весь корабль потребляет около 50 ампер. Либергот предлагал отключить 20 процентов всех систем. Кранц вызвал КЭПКОМа:

– КЭПКОМ, мы рекомендуем выполнить аварийный список отключения с первого по пятый. Нам нужно уменьшить потребление на 10 ампер от текущего уровня.

– Вас понял, ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ, - сказал Лусма и вызвал корабль:

– Тринадцатый, это Хьюстон. Мы хотим, чтобы вы открыли список отключения, розовые страницы с первой по пятую. Выполняйте, пока не уменьшите потребление на 10 ампер.

Лоувелл посмотрел на Суиджерта и Хэйза и натянуто улыбнулся. Командир и члены экипажа знали, что эта экспедиция или, по крайней мере, ее первоначальные цели отменяются. Но они знали и что Хьюстону требуется время, чтобы это понять. Иногда, конечно, случалось, что Центр управления реагировал быстрее астронавтов. Но в данном случае список отключений - первое, к чему должны были обратиться на Земле.

Лоувелл кивнул Суиджерту, и пилот командного модуля оттолкнулся в направлении нижнего отсека для оборудования, где располагался список отключений. Протоколы и планы полета были отпечатаны на жаропрочной бумаге и скреплены вместе двумя металлическими кольцами, наподобие блокнота с картонной обложкой. Книги, содержащие только некритические процедуры, располагались в ящичках по всему кораблю. Жизненно важные записи хранились на липучках в легко доступных местах на стенах. Список отключения являлся такой книгой и Суиджерт, отодрав его от стенки отсека для оборудования, вернулся на свое кресло. Вместе с Хэйзом, который заглядывал ему через плечо, они начали пошаговое выполнение процедуры частичного отключения корабля от электроэнергии.

– Тринадцатый, это Хьюстон. Вы подтверждаете получение нашего запроса на отключение? - спросил Лусма, когда не услышал ответа Суиджерта или Лоувелла.

– Принято, Джек, мы уже его выполняем, - сказал Суиджерт.

– Это розовые страницы с первой по пятую, - повторил Лусма для уверенности, что его поняли.

– Так, - заверил его Суиджерт.

– Отключайте, пока ток не упадет на 10 ампер от текущего потребления.

– Так, - снова сказал Суиджерт, на этот раз более твердо (ПРИМ.ПЕРЕВ.- см. расшифровку переговоров по внутренней связи ЦУПа в Приложении 7).

В то время как Суиджерт начал процедуру отключения устройств по списку из розовых страниц, Крис Крафт припарковал свой автомобиль возле строения номер 30 «Центр управления», поспешил к главному входу и к лифту. Вскоре он поднялся на третий этаж и вошел в зал с высокими потолками, где долгие годы руководил многими космическими экспедициями. И здесь он осознал всю глубину разыгравшейся трагедии. Небольшая группа людей окружала терминал КЭПКОМа Джека Лусмы. Еще больше людей было вокруг директорского терминала Кранца и терминала ЭЛЕКТРИКА, где сегодня дежурил Сеймур Либергот.

Крафт приблизился к рабочему посту Кранца с почтительностью постороннего человека, что далось ему нелегко. Как бывший наставник Кранца, а теперь и его начальник, Крафт считал, что он обязан находиться здесь сегодня ночью. Правила руководства пилотируемыми полетами были четкими, и как знал любой оператор, самыми четкими, какие только возможны - самым неоспоримым правилом являлось то, что руководитель полета имел для всех непререкаемый авторитет. Крафт и Кранц сами создали это правило в 1959 году, когда Крафт был руководителем полета, а Кранц только пришел в Агентство. Буквально это означало следующее: руководитель полета может делать все, что он считает нужным для спасения экипажа, не взирая на первоначальные цели полета. Крафт в полной мере использовал эту власть во время шестнадцати экспедиций. И когда в начале программы «Аполлон» он уступил свое директорское место Кранцу, то вместе с креслом он передал и эту власть.

По наклонным ярусам рабочих мест, расположенным как зрительские ряды в театре, Крафт спустился к терминалу Кранца в третьем ряду. Руководитель полета поднял глаза и кивнул с благодарностью. Затем Крафт отошел немного в сторону к своему терминалу и подключил наушники к линии связи «корабль-Земля», чтобы узнать, как можно больше. И он тут же замер: никогда прежде, кроме случая отмены полета «Джемини-8» пятилетней давности и пожара на «Аполлоне-1» три года назад, Крафт не слышал, чтобы руководитель полета вел такую активную беседу.

– ЖИЗНЕОБЕСПЕЧЕНИЕ и УПРАВЛЕНИЕ, это ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ, - вызвал Кранц офицеров по системам жизнеобеспечению и навигации ЛЭМа.

– Слушаю, ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ, - откликнулся Боб Хеселмейер, ЖИЗНЕОБЕСПЕЧЕНИЕ, с терминала возле Либергота.

– Просмотрите предполетные данные - нет ли там чего-нибудь, указывающего на утечку.

– Понял, ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ.

– И через пятнадцать минут мне нужен беглый доклад об этом.

– Вас понял.

– СЕТЬ, это ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ, - Кранц вызвал специалистов, обслуживающих компьютеры Вычислительного Центра, располагавшегося на первом этаже Космического Центра и снабженного самыми быстрыми процессорами «НАСА» (ПРИМ.ПЕРЕВ.- Там были установлены компьютеры серии «IBM 360/75». Полный расчет полета «Аполлона-13» занимал 799 часов машинного времени).

– Понял, ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ.

– Вы можете выделить в мое распоряжение один компьютер ВЦ?

– У нас уже включен один в ВЦ и есть еще двухпроцессорная система на нижнем этаже.

– Так, мне нужен компьютер в ВЦ и пара ребят, способных загрузить в него телеметрию.

– Вас понял.

– ОРИЕНТАЦИЯ, это ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ, - вызвал Кранц.

– Слушаю, ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ, - ответил офицер по системам ориентации и навигации.

– Дайте мне общее количество использованного топлива для стабилизаторов.

– Понял, ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ. Мы все еще не вышли за лимиты.

– ЭЛЕКТРИКА, это ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ.

– Слушаю, ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ.

– Назовите состояние шин питания.

– Состояние шин… э-э-э… дайте мне еще две минуты, ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ.

– Хорошо. Даю вам время.

Прослушивая директорскую линию, Крафт не был удивлен тем, что Либергот испытывает затруднения при ответах на обычные вопросы Кранца. Даже самый неопытный сотрудник в зале Центра управления понимал, что эта авария в основном относилась к ЭЛЕКТРИКЕ, и поэтому с его стороны не могло быть никаких скоропалительных ответов.

То, что волновало Либергота и его команду поддержки, никак не проявлялось в переговорах по директорской линии связи. Но на канале ЭЛЕКТРИКИ это беспокойство было очевидно. Аварийное отключение питание и переход на батареи наряду с экстремальными мерами по спасению энергосистемы корабля от краха, очевидно, не помогало. Индикаторы на терминалах Либергота и его команды показывали падение давления в баке номер один до 21.7 атм, и этот запас кислорода был меньше, чем ему следовало быть. Чтобы газ поступал через трубопроводы в оставшиеся топливные элементы, давление в кислородных баках не должно опускаться ниже семи атмосфер. Как только разница в 14 атмосфер будет исчерпана, драгоценные остатки газа в баке будут бесполезны. Еще хуже то, что непрерывно падающее давление вскоре приведет к потреблению кислорода из компенсационного бака. Корабль, подобно организму, подверженному автоиммунной болезни, начнет поедать сам себя (ПРИМ.ПЕРЕВ.- при автоиммунной болезни иммунная система организма по ошибке начинает бороться с самим организмом).

– Эй, Сай, - сказал Блисс по каналу команды поддержки, - Возможно, ты хочешь отключить компенсационный бак и таким образом выбрать из крио-бака максимальное количество кислорода. Мы можем помочь в этом.

– Давление в баке падает?

– Так точно, - выразительно ответил Блисс.

Либергот тяжело вздохнул.

– ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ, это ЭЛЕКТРИКА, - вызвал он.

– Слушаю тебя, ЭЛЕКТРИКА.

– Пусть они отключат компенсационный бак и таким образом сохранят его запас. Мы как можно полнее выберем остаток кислорода из крио-бака (ПРИМ.ПЕРЕВ.- Компенсационный бак имеет диаметр 33 см и длину 36 см. Содержит кислород под давлением шестьдесят атмосфер. Он используется при входе в атмосферу, а также при возрастании потребностей сервисного модуля в кислороде, когда текущее потребление превышает мощность входного клапана. При аварии он может выдавать кислород с очень высокой скоростью. Расположен слева от нижнего приборного отсека командного модуля).

– Э-э, повтори, - скептично произнес Кранц.

– Пусть отключат компенсационный бак в командном модуле.

– Зачем? - перебил его Кранц, все еще не осознавая скорую гибель корабля, - Я не понимаю зачем, Сай.

– Я хочу выбрать весь без остатка кислород из бака.

– Но ведь это совсем не то, что надо делать для продления работы топливных элементов.

– Топливные элементы питаются от баков сервисного модуля, ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ. Компенсационный бак находится в командном модуле. Мы хотим спасти компенсационный бак, который нам понадобится при спуске через атмосферу Земли.

– Ладно, - произнес Кранц упавшим голосом, - Я согласен с вами, я согласен.

Он переключился на другой канал и покорно сказал:

– КЭПКОМ, отключайте компенсационный бак.

– Тринадцатый, это Хьюстон, - вызвал Лусма, - Мы хотим, чтобы вы отключили ваш компенсационный бак с кислородом.

Суиджерт подтвердил получение приказа, повернул переключатель компенсационной емкости на приборной панели спуска в атмосферу, а затем, принимая во внимание важность этой процедуры, вызвал Землю, чтобы удостовериться, что он все сделал правильно.

– Компенсационный бак отключен, Джек? - спросил Суиджерт.

– Подтверждаю, - сказал Лусма.

Как только этот радиообмен прекратился, люди, слушавшие канал ЭЛЕКТРИКИ, погрузились в мрачное настроение.

– Джордж, это выглядит зловеще, - сказал Либергот.

– Точно, - сказал Блисс.

– Давление падает. Мы его теряем.

– Согласны.

На экранах Либергота и Блисса было видно, что давление в кислородном баке ниже двадцати атмосфер и падает со скоростью 0.12 атм в минуту. Блисс быстро произвел вычисления карандашом на клочке бумаги. Разделив остаток на скорость утечки, он оценил, что через один час и 55 минут давление упадет ниже критической отметки в семь атмосфер, после чего бак будет бесполезен.

– Это будет концом топливных элементов, - угрюмо сказал Блисс Либерготу.

Однако у Либергота была еще одна альтернатива, которую он не хотел использовать: попросить ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ, чтобы КЭПКОМ приказал экипажу закрыть регулировочные клапаны на топливных элементах. Эти клапаны регулируют поток кислорода из больших крио-баков в элементы. Если причина утечки из бака номер один находится не в теле самого бака и не в его трубопроводах, то это, возможно, уменьшит отток в один или оба испорченных топливных элемента. Отключение клапанов либо позволит остановить утечку кислорода, позволяя «Одиссею» стабилизировать энергопитание, либо не даст никакого эффекта, позволив операторам отказаться от спасения всего корабля и перейти к другим вариантам.

Проблема состояла в том, что закрытие регулировочных клапанов - это решение, после которого нет возврата назад. Эти клапаны были настолько прецизионным оборудованием, что если их закрыть, то обратное открывание потребует работы целой команды специалистов, которые настраивали их и готовили к полету. Поскольку на расстоянии 200 тысяч миль от Земли специалистов не было и поскольку правила экспедиции требовали наличия трех работоспособных топливных элемента для посадки на Луну, Либергот понимал, что такое его решение, в действительности, будет являться формальным подтверждением завершения экспедиции. Возможность выхода из кризисной ситуации с сохранением всех функций командного модуля улетучилась вместе с газом из баков. Работая за самым современным терминалом в самой современной части Центра управления, Либергот не испытывал удовольствия обнародовать такой мрачный факт. Тем не менее, как ему представлялось, выбор зависел только от него.

– ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ, это ЭЛЕКТРИКА, - сказал Либергот.

– Слушаю, ЭЛЕКТРИКА.

– Чтобы попытаться остановить утечку, я хочу закрыть регулировочные клапаны, начиная с топливного элемента номер 3.

– Ты хочешь закрыть регулировочный клапан в третьем топливном элементе? - переспросил Кранц для ясности.

– Так точно.

Если даже Кранца и волновала чудовищность такого предложения, он этого не показал.

– КЭПКОМ, - сказал он без всяких эмоций, - Пусть они закроют регулировочный клапан в топливном элементе номер 3. Мы попытаемся остановить утечку кислорода.

Лусма подтвердил приказ Кранца и переключился на канал связи с кораблем.

– Так, тринадцатый, это Хьюстон. Мы считаем, что утечка кислорода происходит через топливный элемент номер 3, поэтому мы хотим, чтобы вы закрыли регулировочный клапан на топливном элементе номер три. Вы поняли?

На «Одиссее» Лоувелл, Суиджерт и Хэйз слышали команду, но медлили с ее выполнением. Никто из троих не питал иллюзий по поводу завершения экспедиции, но этот простой, короткий официальный приказ заставил их похолодеть.

– Правильно ли я вас понял? - спросил у Лусмы Хэйз, специалист по электрическим системам, - Вы хотите, чтобы мы закрыли регулировочный клапан на топливном элементе номер 3?

– Подтверждаю, - ответил Лусма.

– Вы заставляете меня полностью уничтожить топливный элемент?

– Подтверждаю.

Хэйз повернулся к Лоувеллу и печально кивнул.

– Это официально, - сказал астронавт, который всего час назад имел шанс стать шестым человеком, ступившим на Луну.

– Все кончено, - сказал Лоувелл, который должен был быть пятым.

– Сожалею, - сказал Суиджерт, который должен был оставаться на борту корабля, пока его коллеги ходили бы по Луне, - Мы сделали все, что могли.

Либергот, Блисс, Шикс и Браун наблюдали по терминалам ЭЛЕКТРИКИ и его команды поддержки, как закрывался клапан топливного элемента номер 3. Показатели давления кислородного бака номер один подтвердили самые худшие опасения: утечка кислорода продолжалась. Либергот попросил Кранца отдать приказ на закрытие следующего клапана - в топливном элементе номер один. Кранц выполнил просьбу, но утечка кислорода продолжилась.

Либергот отвел взгляд от экрана: причина, как он теперь знал, была здесь. Если бы взрыв или удар метеорита или что-то еще, причинившее повреждение кораблю, произошло семью часами ранее или часом позже, то другой ЭЛЕКТРИКА наблюдал бы эту агонию. Но инцидент случился на отметке 55 часов 54 минут 53 секунды полетного времени, в последний час дежурства, так что это случайное стечение обстоятельств касалось теперь Сеймура Либергота. И теперь Либергот без всякой вины со своей стороны должен стать первым полетным оператором в истории пилотируемых космических программ, который потеряет вверенный ему корабль - беда, которой не желает ни один оператор с таким стажем работы. ЭЛЕКТРИКА повернулся направо, где сидел Боб Хеселмейер, офицер по системам жизнеобеспечения ЛЭМа. Когда Либергот посмотрел на экран Хеселмейера, ему не надо было напоминать о той ужасной имитации полета, которая чуть не стоила ему работы несколько недель назад.

– Помнишь, - сказал Либергот, - как мы тогда отрабатывали спасательные процедуры?

Хеселмейер бросил на него озадаченный взгляд.

– Процедуры, где ЛЭМ выступал в роли спасательной шлюпки, которые мы отрабатывали во время той имитации? - повторил Либергот.

Хеселмейер все еще озадаченно смотрел на него.

– Я думаю, - сказал Либергот, - настало время их вспомнить.

ЭЛЕКТРИКА взял себя в руки, включил переговорное устройство и вызвал руководителя полетов:

– ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ, это ЭЛЕКТРИКА.

– Слушаю, ЭЛЕКТРИКА.

– Давление кислорода в баке номер один опустилось до отметки 20 атм, - сказал Либергот, - Мы думаем, что лучше перейти в ЛЭМ (ПРИМ.ПЕРЕВ.- в магнитофонной записи переговоров дальше идут его слова: «…или воспользоваться системами ЛЭМа. Я хочу отключить питание… Я не знаю, смогу ли я сохранить достаточно кислорода для работы топливных элементов»).

– Принято, ЭЛЕКТРИКА, - сказал Кранц, - ЖИЗНЕОБЕСПЕЧЕНИЕ и УПРАВЛЕНИЕ, это ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ, - вызвал он офицеров по системам жизнеобеспечения и навигации ЛЭМа.

– Слушаю, ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ.

– Дайте мне парней, которые знают, насколько можно снизить энергопотребление ЛЭМа, чтобы поддерживать жизнеобеспечение.

– Принято.

– Мне нужен ЛЭМ, пилотируемый круглосуточно.

– Вас понял (ПРИМ.ПЕРЕВ.- полетные операторы ЛЭМа находились на дежурстве, чтобы обеспечить запланированный переход экипажа в лунный модуль. Если бы инцидент произошел в другое время, то на сбор команды специалистов ЛЭМа в Центре управления потребовалось бы не менее 30 минут).

Во время этих переговоров Джек Суиджерт, сидя в своем центральном кресле «Одиссея», посмотрел на приборную панель, осознавая, что как только давление в кислородном баке упадет до нуля, они окажутся в очевидной опасности. Вглядываясь сквозь сгущающийся сумрак теряющего питание корабля, в котором температура опустилась до 14 градусов, Суиджерт увидел, что давление в баке номер один упало до 14 атм.

– Хьюстон, - вызвал он Землю, - я вижу, что давление кислорода в баке номер один на волосок выше 14. Вы не видите, оно все еще падает?

– Оно медленно движется к нулю, - ответил Лусма, - Мы обдумываем план «ЛЭМ - спасательная шлюпка».

Суиджерт, Лоувелл и Хэйз обменялись кивками.

– Да, - сказал пилот командного модуля, - и мы думаем об этом же.

После получения согласия Земли покинуть корабль, экипажу потребовалось некоторое время, чтобы приступить к переходу в ЛЭМ. Учитывая, что три человека надеялись вернуться домой, они не могли бросить главный корабль, как бросают на автостраде автомобиль, в котором закончился бензин. Более того, поскольку «Одиссей» понадобится в конце полета для входа в атмосферу Земли, его переключатели и системы должны отключаться в строгой последовательности, чтобы сохранить их работоспособность и калибровку. В идеальных условиях эту работу должны выполнять все три члена экипажа, но в сложившейся ситуации Суиджерту пришлось заниматься другими делами. Так как «Одиссей» следовало отключить, а «Водолей», наоборот, включить, то работа двоих должна быть закончена прежде, чем угаснут системы командного модуля.

Лоувелл и Хэйз проплыли через нижний приборный отсек «Одиссея» в ЛЭМ, откуда всего двумя часами ранее беззаботно вели телепередачу. Хэйз занял свое место на правой стороне модуля и осмотрел выключенную приборную панель. Лоувелл переместился в левую часть модуля.

– Я не думал, что мне так скоро придется сюда вернуться, - сказал Хэйз.

– Будь счастлив, что есть, куда возвращаться, - ответил Лоувелл.

По поводу возможности снова получить работоспособный корабль в свое командование Лоувелл испытывал слабый оптимизм, да и тот был развеян Хьюстоном. В Центре управления подошло время ночной смены. В соответствии с расписанием, составленным для четырех команд еще до старта, Белую команду Джина Кранца заменит Черная команда Глина Ланни. Ланни, в свою очередь, через восемь часов сменит Золотая команда Джеральда Гриффина, затем - Бордовая команда Милта Уиндлера. Теперь по всему залу свежие специалисты из группы Ланни прибывали на свои посты, втыкали свои наушники в дополнительные гнезда терминалов и безмолвно стояли рядом с уставшими людьми, которые дежурили здесь с двух часов дня. А за директорским терминалом сам Ланни готовился принять командование у Джина Кранца. У терминала ЭЛЕКТРИКИ к Либерготу сзади подошел Клинт Бертон и сочувственно положил руку ему на плечо. Либергот обернулся к нему, слабо улыбнулся, отошел от терминала и жестом указал на кресло, печально пожав плечами. Бертон кивнул, уселся перед экраном и тут же понял, что ситуация продолжает ухудшаться (ПРИМ.ПЕРЕВ.- смена составов произошла в 57 часов 05 минут полетного времени. Белая команда удалилась в комнату номер 210 Центра управления для просмотра данных телеметрии подготовки процедуры включения ЛЭМа).

– Джордж, - спросил он у Блисса, все еще работавшего в комнате команды поддержки, - На сколько хватит остатка кислорода в баке?

– Э-э-э… - задумался Блисс, глядя на индикаторы и подсчитывая, - Чуть больше часа. У нас новая скорость утечки.

– Я не понял, - скептически сказал Бертон, обменявшись удивленными взглядами с Либерготом.

– У нас новая скорость утечки, Клинт, - повторил Блисс.

– Хорошо. Я надеюсь, ты подсчитаешь ее как можно быстрее.

– Принято (ПРИМ.ПЕРЕВ.- см. расшифровку переговоров по внутренней связи ЦУПа в Приложении 8).

До тех пор, пока Блисс не закончил вычисления, Бертон не хотел сообщать новые оценки запаса кислорода экипажу корабля, и немного погодя не пожалел о своем решении. Изучив показания индикаторов, Блисс определил, что скорость утечки с 0.12 атм в минуту возросла до 0.2 атм и даже больше.

– ЭЛЕКТРИКА, - сказал Блисс, - Бака номер один хватит меньше, чем на сорок минут.

После небольшой паузы он снова вышел на связь:

– Скорость утечки непрерывно возрастает, ЭЛЕКТРИКА. Похоже, у нас осталось 18 минут.

Вскоре голос Блисса в наушниках Бертона сообщил, что прогнозируемые 18 минут сократились до 7. Минутой позже 7 превратилось в 4.

– ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ, это ЭЛЕКТРИКА, - вызвал Бертон.

– Слушаю.

– Нужно открыть компенсационный бак. Давление падает, и скорость утечки увеличивается.

– А ты не собираешься сначала переселить их в ЛЭМ? - спросил Ланни.

– В первую очередь надо перейти в ЛЭМ! - подсказывал Бертону Блисс через наушники.

– В первую очередь надо перейти в ЛЭМ, ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ, - повторил Бертон.

– КЭПКОМ, пусть они переходят в ЛЭМ! - приказал Ланни, - Мы включим кислород в ЛЭМе!

– Тринадцатый, это Хьюстон, - вызвал Лусма Суиджерта, - Мы хотим, чтобы вы начали перебираться в ЛЭМ.

Суиджерт слышал команду Лусмы, но не собирался быстро ее выполнять. Он знал, что сможет дышать, пока в кабине командного модуля остается воздух, но не собирался уходить, пока не закончит свои процедуры отключения питания. Он сказал Лусме безответно: «Фред и Джим уже в ЛЭМе» (ПРИМ.ПЕРЕВ.- В полетных инструкциях есть три различных процедуры активации лунного модуля - для нормальных и непредвиденных случаев, однако, ни одна из них не годилась в сложившейся ситуации. Требовалось активировать ЛЭМ так быстро, насколько это было возможно, сохранив при этом его максимальную функциональность и батареи командного модуля).

Пока Суиджерт поспешно занимался своими отключениями, Лоувелл и Хэйз оживляли ЛЭМ. Первым делом требовалось запустить его систему ориентации. «Водолей» имел три гироскопа, по существу идентичные гироскопам «Одиссея». Прежде, чем задействовать систему ориентации, в соответствии с ее протоколом включения требовалось, чтобы Суиджерт, пилот командного модуля, записал ориентацию и координаты аналогичной системы главного корабля и через туннель передал их командиру ЛЭМа. Затем командир должен выполнить несложные вычисления, чтобы учесть разницу в ориентации ЛЭМа и командного модуля, и ввести полученные числа в бортовой компьютер ЛЭМа. Если не успеть произвести эти вычисления и ввод данных прежде, чем отключится питание «Одиссея», информация в его компьютере будет потеряна навсегда (ПРИМ.ПЕРЕВ.- см. расшифровку радиопереговоров в Приложении 9).

Пытаясь опередить опустошение кислородного бака, Лоувелл вырвал чистый лист из полетного плана и выудил ручку из верхнего кармана своего комбинезона. Прервав Суиджерта и Лусму, которые быстро обменивались данными по отключению, Лоувелл запросил первые координаты для ориентации и Суиджерт в спешке выполнил приказ. Но как только командир записал числа на листе бумаги и приготовился к вычислениям, его вдруг охватили сомнения. А мог ли он правильно выполнить вычисления? Получатся ли правильные результаты? 3 умножить на 5 будет 15, не так ли? 175 минус 82 будет 93, правильно? На элементарные вычисления уходило слишком много времени, и Лоувелл засомневался в своей способности складывать и вычитать.

– Хьюстон, сказал Лоувелл, - У меня тут некоторые результаты, но я хочу, чтобы вы дважды их пересчитали.

– Ладно, Джим, - сказал Лусма, немного смутившись.

– Угол калибровки минус 2 градуса, - прочитал Лоувелл по своей бумажке, - Углы командного модуля 355.57, 167.78 и 351.87

– Мы записали.

Затем на канале связи наступила тишина, так как люди за терминалом навигации пересчитывали результаты Лоувелла и сообщали обратно Лусме.

– Так, «Водолей», - сказал он, - Твоя арифметика вне подозрений.

Лоувелл дал команду, чтобы Хэйз ввел эти числа в компьютер, а сам продолжил получение остальных координат от Суиджерта. В следующие несколько минут экипаж работал в неистовом темпе, щелкая выключателями, тумблерами, поворачивая разные ручки и диски для того, чтобы перенастроить оба модуля. Процесс был весьма хаотическим: Земля выкрикивала команды астронавтам, астронавты громко задавали вопросы, и эти потоки фраз часто сталкивались на канале связи, мешая передавать полезную информацию в обоих направлениях. Глинн Ланни, ненадолго потерявшись в этой перекрестной болтовне, нечаянно приказал отключить каналы ориентации «Одиссея», прежде чем аналогичные каналы были включены в «Водолее», и на небольшой момент «Водолей» находился в опасности случайной блокировки осей гироскопа. Наконец, оба модуля были готовы, насколько их могли подготовить астронавты в этой нечеловеческой спешке, и Лоувелл доложил об этом в Хьюстон.

– Так, - вызвал он Лусму, - «Водолей» включен, а «Одиссей» полностью отключен в соответствии с процедурами, которые вы передали Джеку.

– Принято, - ответил Лусма, - Это именно то, чего мы хотели, Джим.

(ПРИМ.ПЕРЕВ.- этот диалог произошел в 58:40:00 полетного времени. Фрагмент фразы Глинна Ланни в отношении не выключенного нагревателя системы ориентации командного модуля: «…он будет потреблять 0.8 ампер до конца полета, что будет стоить мне дополнительных 64 ампер-часов. Я не могу этого позволить…»

Лунный модуль разработан, чтобы обеспечивать жизнь двух человек в течение 49.5 часов, но с отключенными системами, кроме систем жизнеобеспечения и связи он мог поддерживать существование 3 человек в течение 84 часов. Центр управления разработал планы по дальнейшему сокращению энергопотребления. Также была проработана процедура использования воды командного модуля в лунном модуле)

В темноте затихшего «Одиссея» Суиджерт медленно огляделся вокруг себя. По правде говоря, ему не хотелось отсюда уходить. Обычно среди членов экипажей случались перебранки между теми двумя, кому полетным заданием было предписано осуществить высадку на Луну и тем, кто оставался на орбите для выполнения менее престижной работы. Пилоты командного модуля не могли не думать, что их менее привлекательное назначение было пренебрежением и принижением их летных способностей. Разве не может «НАСА» более подготовленным пилотам давать более ответственные задания во время экспедиций?

Суиджерт никогда так не думал. Он любил и гордился своей работой. Ему, конечно, не хватало романтизма должности командира или пилота ЛЭМа, но нехватка компенсировалось другим. Пилот командного модуля, по существу, был водителем этой нелепой экспедиции. Пилот командного модуля был штурманом. Пилот командного модуля должен доставить двоих астронавтов к точке расстыковки, откуда они начнут посадку на Луну. Пилот командного модуля должен обеспечить стыковку, когда они вернутся обратно с Луны. И в самом драматическом случае, когда его коллеги не смогут вернуться с Луны, он должен суметь в одиночку вернуться на Землю. У Суиджерта был прекрасный корабль для выполнения всех этих задач, но теперь случай отбирал корабль у него. До тех пор, пока он, Лоувелл, Хэйз и «НАСА» не найдут способ вернуть главный корабль к жизни, он, подобно Биллу Андерсу, пилоту лунного модуля на «Аполлоне-8», где не было никакого ЛЭМа, будет оставаться пилотом командного модуля без командного модуля. Суиджерт проплыл через туннель из быстро остывающего «Одиссея» в относительно теплый «Водолей» и занял место между Лоувеллом и Хэйзом.

– Он теперь твой, - сказал Суиджерт.

Сидя за своим директорским терминалом, Глинн Ланни позволил себе ненадолго расслабиться. Его экипаж перешел из главного корабля, где всего через несколько минут его было уже не спасти, в другой, где возможный конец оттягивался на несколько дней. Улучшение ситуации было реальным, но, в конечном счете, все-таки теоретическим. То, что в данный момент волновало Ланни, это не жизнеспособность ЛЭМа. Хватит или не хватит кислорода, воды и энергии для поддержания жизни экипажа во время обратного пути на Землю - все это имело смысл лишь, когда решена главная проблема. Сейчас Ланни волновала траектория корабля.

При отказе от лунной экспедиции существовало несколько способов вернуть терпящий бедствие корабль на Землю. Самым непосредственным способом был так называемый «прямой возврат», во время которого экипаж на пути к Луне должен развернуть командно-сервисный модуль задней частью вперед. Затем продержать включенным гипергольный двигатель на полной тяге 10200 кг в течение пяти минут. Этот маневр рассчитан так, чтобы корабль, летевший со скоростью 25 тысяч миль в час, полностью остановился, а затем сразу начал двигаться в противоположном направлении.

Альтернативой «прямому возврату» в глубоком космосе был «окололунный возврат». В этом случае корабль очень близко подлетит к Луне, выйдет на траекторию свободного возврата, которую использовали все экипажи, начиная с «Аполлона-8», обогнет Луну и своеобразная гравитационная праща метнет его назад к Земле. Этот маневр займет значительно больше времени, чем «прямой возврат», но позволит сэкономить на запуске двигателя, а также не потребует участия экипажа.

На «Аполлоне-13» возможности использования траектории свободного возврата были ограничены. Нестандартность курса корабля состояла в том, что он садился на Фра-Мауро, взлетал обратно, облетал Луну и направлялся к Земле, но по такой траектории, которая проходила на расстоянии 40 тысяч миль над облаками (ПРИМ.ПЕРЕВ.- это так называемая «гибридная траектория», которую «НАСА» применяло, начиная с «Аполлона-12». Гибридная траектория дает возможность осуществить запуск к Луне в дневное время суток. Двигатель третьей ступени в этом случае запускается над Тихим океаном, увеличивается продолжительность полета к Луне, что позволяет произвести посадку лунного корабля в условиях благоприятной освещенности места посадки. Экономится топливо, так как исключается корректирующий импульс, равный 19.5 м/сек. Оказывается возможным следить за снижением и посадкой лунного корабля со станции в Голдстоуне, имеющей антенну диаметром 64 м). Для исправления ситуации полетный план предусматривал процедуру запуска двигателя под названием «ПК+2». Через два часа после перилуния - самой близкой точке траектории к поверхности Луны - корабль должен был включить двигатель, изменить курс так, чтобы точно нацелиться на Землю.

Планировщики полетов хотели бы воспользоваться всеми этими возможностями. А в такой критической ситуации, как срочный возврат, все эти возможности просто были необходимы. Однако в данном случае один вариант можно было сразу отбросить. Это связано с тем, что любая процедура возврата, как это написано в полетных планах и как это отрабатывалось экипажами на тренировках, предусматривала использование такой важной части корабля, как его гигантский главный двигатель. Возврат на Землю требовал использования полной тяги двигателя, но на «Аполлоне-13» такой возможности могло и не оказаться. Если удар, который потряс корабль, даже и не разрушил двигатель, то отключение питания не позволяло набрать достаточно электрической мощности, чтобы запустить его.

На ЛЭМе все еще оставался двигатель. В действительности, на ЛЭМе было даже два двигателя: один для посадки, а другой - для взлета. Но ЛЭМ не был рассчитан на его использование другим способом. Можно, например, развернуть в пространстве пристыкованные корабли, включая двигатель импульсно, но можно ли задействовать его на полной тяге, которая требовалась для столь критического маневра, как возврат на Землю? Никто из инженеров даже не собирался рассматривать такой вариант. Однако пока никто не указал способ запустить испорченный главный двигатель командного модуля, использование двигателя ЛЭМа оставалось единственной возможностью для возврата домой. Этот неиспытанный прежде маневр должен был быть спроектирован, детально проработан и выполнен под руководством Ланни.

– Так, всем внимание, - тихо сказал Ланни по общей связи, - Мы получили кучу проблем и их надо решить.

В Тимбер-Коув, пригороде Хьюстона, дом Мэрилин и Джима Лоувеллов наполнялся соседями, друзьями соседей, сотрудниками «НАСА» с супругами, офицерами по протоколам и их ассистентами. Первой в дверях появилась Сюзан Борман, затем Карми МакКаллоф, потом Бетти Бенвеер. Мэрилин смотрела на каждого нового гостя и мимоходом удивлялась, как все эти люди так быстро услышали новость, которую она, жена попавшего в беду астронавта, только что узнала. Но раздавался очередной звонок в дверь, и Мэрилин снова и снова задавала себе тот же вопрос. Подоспели Эльза Джонсон, Конрады и другие люди, которые отвечали на нескончаемый поток звонков по телефону, отказывали репортерам и бросали украдкой взгляды на женщину, чей муж, если верить Жулю Бергману, мог завтра погибнуть с вероятностью 90 процентов.

Только некоторые гости решались прямо поговорить с Мэрилин, принося ей и себе небольшое облегчение. Кроме некоторых общих фраз никто не мог найти настоящие слова ободрения, которые были бы хоть немного похожи на правду. Да Мэрилин и не хотела этого.

Основные ответы она получала по телевизору. За исключением непродолжительного времени около часа, когда Мэрилин ходила в ванную, закрывала дверь и молилась, стоя на коленях на кафельном полу, она не отрывала взгляд от экрана. После начала трагедии кроме Жуля Бергмана никто в «НАСА» или на «Эй-Би-Си» не выдавал таких мрачных прогнозов вероятной гибели астронавтов, но это не слишком обнадежило Мэрилин. Почему-то для нее стало важным ловить каждое слово, сказанное дикторами в трагических репортажах. Ничьи оптимистичные варианты больше ничего для нее не значили, пока сам Бергман не откажется от своего ужасного предсказания.

– Мы получаем картинку из Космического Центра, где нормальный полет на 56 часу омрачился первой настоящей аварией после экспедиции «Джемини-8», - говорил Бергман, - Для Америки это 23-е космическое путешествие и, одновременно, оно первое, в котором жизни астронавтов угрожает реальная опасность. Астронавты должны перебраться из командного модуля в лунный. Вопрос состоит в том, насколько им хватит кислорода в лунном модуле. Возможности ЛЭМа в снабжении кислородом ограничены 45-ю часами.

Бергман передал слово корреспонденту Дэвиду Снеллу в Хьюстон, где тот стоял перед огромной, во всю стену схемой лунного модуля, но Мэрилин больше ничего не хотела слышать. Она не настолько хорошо знала о космических полетах, как ее муж и члены его команды, но знала достаточно для того, чтобы понимать: сорока пяти часов хватит только на половину пути к Земле. Если вскоре кто-нибудь что-то не придумает, шансы, которые озвучил Бергман, от одной десятой упадут до нуля.

Мэрилин вдруг подумала, что надо подняться на верхний этаж. Суматоха в гостиной началась полчаса назад, а никто не посмотрел, что делают дети. Во время полетов дети астронавтов становились частью дружной семьи «НАСА», но обычно большие компании не появлялись здесь по ночам, а телефоны не звонили с такой частотой.

Мэрилин, немного смутившись, позвала соседку Аделин Хаммак и попросила ее подняться на верхний этаж посмотреть, не волнуются ли дети. Аделин согласилась и заглянула в их спальни. Одиннадцатилетняя Сюзан крепко спала, но ее младший брат Джеффри нет.

– Почему у нас так много людей? - спросил четырехлетний мальчик.

Аделин присела на его кровать.

– Ты знаешь, куда твой папа отправился на этой неделе? - спросила она.

– На Луну, - ответил Джеффри.

А ты знаешь, что он собирался там делать, пока был дома?

– Погулять там.

– Правильно. Похоже, что-то не так пошло на корабле, и он должен вернуться назад. Он не сможет прогуляться по Луне, но есть и хорошее известие - он вернется домой даже немного раньше. Может даже в пятницу.

– Но он сказал…, - возразил Джеффри, вставая с подушки.

– Что сказал? - спросила Аделин.

– Он сказал, что привезет мне камень с Луны.

Аделин улыбнулась:

– Я знаю. И я знаю, что он этого хочет. Но в этот раз он не может. Возможно, когда ты подрастешь, ты сам туда полетишь и привезешь ему камень.

Аделин уложила Джеффри в кровать, тихо вышла из комнаты и на цыпочках прокралась в спальню шестнадцатилетней Барбары. Как и Сюзан, Барбара крепко спала. Но в отличие от Сюзан она не выглядела давно заснувшей. Барбара была укрыта одеялом, голова лежала на подушке, глаза закрыты, но от Аделин не ускользнуло еще кое-что: в своей руке она крепко сжимала Библию.