"Сезон мошкары" - читать интересную книгу автора (Блант Джайлс)

41

Лиз Делорм угробила массу времени, идя по одному следу, который в конечном счете, кажется, привел ее в тупик. По уверениям Джерри Комманды, странные знаки на стенах пещеры за Нишинейб-Фоллз не имели никакого отношения к индейцам-оджибва. Он посоветовал позвонить в Отдел прикладных исследований полиции Онтарио Фрэнку Иззарду и затем отправить ему по факсу фотографии знаков.

Прежде чем звонить, Делорм поискала информацию об Иззарде в Интернете через поисковую систему «Гугл». Полицейский Иззард оказался не просто полицейским, а полицейским с ученой степенью по психологии, особо интересовавшимся сатанизмом и другими тайными культами, сумевшими увлечь за последние десятилетия немало серийных убийц. Его статьи по данному вопросу печатались в «Анналах судебно-медицинской психологии», к тому же он являлся автором солидного и весьма известного труда о Ричарде Рамиресе, так называемом «Человеке Тьмы», терроризировавшем Лос-Анджелес лет двадцать тому назад. В Интернете она также узнала, что среди серийных убийц поклонников сатанизма куда больше, чем можно предположить.

— Большинство из них знакомы с сатанизмом весьма приблизительно, — сказал ей Иззард по телефону. — Они осваивают его примерно так же, как домохозяйка — философию йогов.

— Наверно, им требуется что-то, чем можно вроде бы оправдать то зло, которое они творят.

— О, мораль их, как правило, не интересует. Даже Рамиреса. Они не ждут от сверхъестественных сил разрешения творить зло. Когда кипящий яростью или похотью человек начинает баловаться сатанистскими ритуалами, то есть ритуалами, призванными склонить на его сторону Сатану или какие-то адские силы, на самом деле не к сверхъестественному он взывает, а к воплощению самых темных и грязных своих желаний. Представьте себе существо, вобравшее в себя только похоть и ярость, не знающее ни совести, ни морали, не ведающее никаких ограничений.

— Довольно неприглядная картина, — сказала Делорм.

— И существо это мыслится сильным. Неудачнику, почти ничтожеству оно представляется самой яркой частью его самого. И вот такие, как Рамирес, — и, возможно, ваш маньяк — позволяют этому существу в себе распоряжаться, тем самым превращаясь уже в настоящего психопата.

— Что и приводит нас к загадке наших знаков.

— Вы говорите, что подозреваете индейца, аборигена?

— Такое возможно. Некоторые свидетели вспоминали индейца, известного как Рыжий Медведь.

— Что ж, могу сказать, что ваши знаки не имеют ничего общего со знаками, которыми пользуются канадские или американские индейцы. Если только ваш индеец не поднаторел в вуду.

— Вуду? Это в Канаде-то?

— Да, конечно. В Торонто распространены разновидности вуду. А в Монреале — и того больше. Приходит это к нам из стран Карибского бассейна, и в большинстве случаев как нечто вполне безобидное. Но те знаки, что вы прислали мне по факсу, необычны. Таких я никогда не видел. Все эти стрелы, собранные в пучки, повторы и вариации… Я просто затрудняюсь что-либо сказать.

— Но вы уверены, что они не индейского происхождения?

— Давайте сформулируем: если они и индейские, то это совершенно новый тип символического ряда. В Северной Америке, насколько мне известно, ничего подобного нет. Возможно, мы имеем дело с каким-то своеобразным вариантом вуду или сантерии. Ничего больше, право же, сказать не могу.

— Так что же нам делать? Может быть, подскажете нам хоть направление поисков?

— Вам надо побеседовать с Хелен Вассерстайн.

— Кто это? Обратиться в Королевскую полицию?

— Скорее в Королевский музей.

Королевский музей Онтарио больше всех прочих канадских музеев приближается к Смитсоновскому и Британскому музеям. Уступая в грандиозности этим двум благородным гигантам и на свой скромный манер, он не менее блестяще отвечает своему предназначению. Практически каждый студент в Онтарио раньше или позже едет на автобусе в Торонто, чтобы собственными глазами увидеть выставленных в музее динозавров, римскую коллекцию или шаманскую утварь.

Хелен Вассерстайн была хранительницей Королевского музея и занималась искусством канадских аборигенов, но, к счастью, ехать в Торонто для разговора с ней Делорм не пришлось. Как выяснилось, доктор Вассерстайн участвовала в больших раскопках, проводившихся в северной части Алгонкин-Парка, то есть немногим больше чем в часе езды от Алгонкин-Бей.

Вести машину Делорм любила, особенно если ехать надо было лесом, но под конец, когда дорога превратилась в грунтовую и стала вообще мало походить на дорогу, а голова Делорм все чаще стукалась о крышу, она впервые в жизни пожалела, что не сидит за рулем внедорожника. А потом она уперлась в ограждение из красных тряпочек.

Надпись на щите возвещала о проведении здесь археологических раскопок и призывала всех посторонних повернуть назад. Среди деревьев сгрудились два джипа и грузовичок-пикап. Делорм вылезла из своего скромненького «каприса» и, оставив его перед ограждением, стала спускаться по склону.

Воздух был густо насыщен запахом сосновой хвои и глины. Так же густо роилась мошкара. Делорм отмахивалась руками, как неврастеник, отгоняющий от себя назойливые видения. У подножия холма лежала обширная, почти правильной округлой формы поляна, с которой был снят верхний слой почвы и сосновых иголок. В земле копались и просеивали ее сквозь сито три стоявшие на четвереньках фигуры. На всех трех, как с завистью отметила про себя Делорм, была защитная одежда с сеткой. Одна из фигур распрямилась и уставилась на Делорм. Казалось, за тобой наблюдает астронавт, а кто он — мужчина или женщина — неясно.

— Я ищу доктора Вассерстайн, — сказала Делорм. — Я так понимаю, что она…

Фигура в капюшоне подняла в воздух лопатку и указала на другой конец поля. Доктор Вассерстайн стояла на корточках с ситом в руке и что-то просеивала, делая ситом легкие движения, как это делают старатели.

— Доктор Вассерстайн?

Легкие движения прекратились. Сетка приподнялась, из-под нее выглянуло лицо.

— Я Лиз Делорм, детектив из полиции Алгонкин-Бей. Не могли бы вы уделить мне несколько минут?

— Полиция? Я сейчас очень занята. Но если вы специально приехали издалека… Наверно, это дело, не терпящее отлагательства?

— Боюсь, что да.

— Хорошо. Давайте пройдем в трейлер. А не то нас съедят живьем.

Трейлер представлял собой кабинет на колесах. Стол был завален всевозможными юридическими документами и циркулярами, ноутбуками, фотоаппаратами и инструментами для наблюдений. Рядом с большим флаконом спрея от насекомых высился термос.

— Кофе?

— О да, вот бы хорошо!

Доктор Вассерстайн сняла свою защитную сетку, обнажив темные, коротко стриженные волосы. Делорм ожидала увидеть седину и очки, но смотритель оказалась ее возраста, может быть, года на два моложе, темноглазая, с отличной кожей. Под защитной одеждой на ней была полосатая футболка, похожая на тельняшку, какие носят матросы французских рыболовных судов.

За чашкой кофе Делорм рассказала о причине своего прибытия.

— Так у вас два убийства? И вы их связываете с кем-то из канадских аборигенов?

— Да, здесь возможен индейский след. Но Фрэнк Иззард из полиции провинции Онтарио считает, что знаки имеют отношение к вуду.

— Я знаю Фрэнка. И это все, что он вам сказал?

— Он посчитал, что вы способны определить это точнее.

Доктор Вассерстайн поглядела в окошко трейлера. Снаружи ее коллеги были заняты работой — застывшие фигуры в безмятежных солнечных лучах. Делорм им позавидовала и одновременно пожалела, что вторглась со своими расследованиями убийства в эту обитель мирного труда. Доктор Вассерстайн повернулась, испытующе и серьезно взглянула на нее:

— Знаете, бытует ошибочное представление о вуду как о жестокой религии. На самом деле это не так. То есть они и вправду убивают кур, коз и так далее и используют в своих ритуалах кровь, но жестокости по отношению к животным они проявляют не больше, чем мы, каждый день их поедающие. Возможно, они обращаются с ними даже лучше. Возле тел были обнаружены кости животных?

— Я предпочла бы ничего не рассказывать вам, а прежде показать кое-что. Не хочется предопределять заранее ваше мнение. — И Делорм вынула фотографии знаков.

Доктор Вассерстайн взяла фотографии и, поднеся к окну, стала рассматривать их.

— О, снимки интересные. Я такие только в журналах видела. Вы обнаружили их в Алгонкин-Бей?

— В лесу за городом. Мы понимаем, что начертали их не так давно.

— Да, конечно. В нашем полушарии старинными они быть не могут.

— И что вы скажете по поводу них?

— Нет, это не индейские. Могу сказать вам это сразу. Уверена, что и Фрэнк Иззард сказал то же самое.

— Сказал.

— Вы нашли рядом с ними раковины? Маленькие, цветные?

— Да, нашли. Почему вы так решили?

— Ваши знаки — не символы. Это запись гадания. Предсказания судьбы. Колдун, жрец или шаман — называйте, как хотите, — предсказывает будущее, раскидывая ракушки и разглядывая узор. Эти знаки — стрелы, указывающие в ту или иную сторону и прочее. Запись того, как легли ракушки. Цвета изображаются по-разному: зеленый, например, — как молоток, красный — как нож. Знаки кажутся зловещими, особенно потому, что связаны с убийством, но сами по себе они совершенно невинны и обозначают обычные ступени гадания — будет ли удача в деньгах? в любви? в карьере? Не вреднее астрологии. Скажите другое: не находили ли вы поблизости длинных палок? Срезанных до одинаковой длины?

— Да. Было там несколько палок. С одного конца они вроде как выцвели. Мы все еще ждем ответа из лаборатории, какое вещество обесцветило их концы.

— Возможно, это кровь. Palos — так они называются.

— Так вы хотите сказать, что это все-таки вуду?

— Это Пало Майомбе.

— Как-как?

— Пало Майомбе. — И доктор Вассерстайн повторила слово по буквам. — Религия, родственная вуду и сантерии. Но более таинственная и более зловещая. Нам она мало известна. Как и вуду, она первоначально используется в предсказаниях, но также пытается и влиять на будущее, призывая на помощь так называемых ориша — соединение африканских духов с христианскими святыми. Сферы влияния у этих ориша — разные. У Эллегуа — это перепутья. У Оггуна — железо и вообще все металлическое.

— Как же их призывают?

— Путем жертвоприношений. Сходных с тем, чем они ведают. Эллегуа любит сладости. Оггуну требуется железо, металл.

— Железнодорожный костыль подойдет?

— Конечно. И костыль, и подкова — что-нибудь в этом роде.

— Кто же практикует подобное?

— В Канаде? Никто. Раньше ни о чем таком я здесь не слышала. Зародилось это все в африканских племенах ибо, банту и киконго, обитавших в Нигерии и Конго. Мы знаем, что в девятнадцатом веке вера эта имела широкое распространение. Многие представители этих племен были привезены в Западное полушарие в качестве рабов, с ними к нам перекочевала и их религия.

— Куда же именно она перекочевала в Западном полушарии?

— Почти исключительно на Кубу. Поэтому, если вам надо получше узнать Пало Майомбе, ищите на Кубе или, естественно, в Майами — по очевидным причинам. Следы можно отыскать и в Мексике, но центр распространения, конечно, Куба.

— Куба. А в том, что это не имеет отношения к канадским индейцам, вы уверены?

— Абсолютно. Ни малейшего отношения.

Наступило молчание. Доктор Вассерстайн сказала:

— Ну что? Вы, кажется, озадачены?

— Вы сказали, что Пало Майомбе — религия более таинственная, чем вуду. Возможно, более зловещая. Почему вы это утверждаете?

— Ну, как и в вуду, здесь используются жертвоприношения животных. Однако существуют многочисленные упоминания и о человеческих жертвоприношениях. Рассказы о замученных, изуродованных, а затем убитых.

— У одной из наших жертв были обрублены кисти рук и ступни. И голову его мы так и не нашли.

— О господи… — Доктор Вассерстайн схватилась за сердце. — Ужас какой!

— Да, именно. Нам хотелось бы остановить убийцу, пока он не совершил такое с кем-нибудь еще.

— Из соображений точности должна вам признаться, что в наши дни идет дискуссия, что правда, а что нет в отношении Пало Майомбе. Защитники этой веры приводят следующие доводы. Во-первых, все рассказы о человеческих жертвоприношениях исходят от миссионеров — людей, единственной целью которых в Африке было обращение местных жителей в христианство. Традиционно это делалось путем запугивания — так языческие боги превращались в дьяволов, воплощение зла в чистом виде.

Теперь второе. Сама по себе человеческая жертва бывает и оправдана. Иисус Христос был жертвой, санкционированной самим Господом. И потом, мы же воздаем честь и хвалу солдатам, жертвующим жизнью во имя защиты родины. А что это такое, как не человеческие жертвоприношения?

И пункт третий. Защитники Пало Майомбе утверждают, что, как и в вышеназванных случаях, жертвы эти — добровольные.

Делорм разглядывала смотрителя музея. Несмотря на короткую стрижку и хипповую футболку, разговоры о жестокости и насилиях словно сделали ее немного старше.

— Вы очень побледнели, — заметила Делорм. — Вам плохо?

— Нет-нет. Все в порядке. Просто я немного… Да, так что вы говорите о… — И доктор Вассерстайн тряхнула головой, словно отгоняя от себя жестокие видения. — Конечно, для защитников Пало Майомбе очень удобно утверждать, что свидетели были предубеждены или же что им было выгодно лгать. Но свидетельствуют главным образом иезуиты, и содержатся эти свидетельства не в проповедях и не в научных трактатах. Мы встречаем их в отчетах, которые они слали вышестоящим чинам ордена — иными словами, никакого смысла кого-то запугивать им не было. Они лишь докладывали по начальству то, с чем столкнулись.

Такие же точно доклады составлялись и о Северной Америке. Нам известно о том, как ирокезы замучили отца Бребефа и вырезали у него сердце. Подобные зверства проделывали и гуроны со своими врагами. И мы знаем, что доклады эти — не вымысел.

— Ну а членовредительство?

— О, это ужасная вещь, включавшая в себя два элемента. Во-первых, желание доставить жертве как можно больше страданий. Верили, что если жертва кричит и молит оставить ее в живых, совершающий жертвоприношение получает власть над ее душой в загробном мире. Он может приказывать духу сделать то или иное, узнать разного рода вещи. Это верование бытует во многих языческих религиях.

Отсюда и членовредительство: чтобы дух смог отправиться туда или сюда, сделать вам во благо то или иное, ему понадобятся ноги, пальцы, чтобы брать и хватать, иногда даже мозг — чтобы понимать. Поэтому шаман и отрубает все это, кидая в свой котел. В случае с Пало Майомбе в котле мешают палками, palos, тем самым получая власть над духом. Власть эта поддерживается, подпитываясь свежей кровью.

— Это печальная новость, — заметила Делорм. — Значит, можно ожидать новых жертв.

— К сожалению, да.

— И все же находятся люди, видящие в Пало Майомбе лишь безвредную разновидность вуду?

— Да. Лично я считаю, что они ошибаются. Я верю свидетельствам иезуитов. А потом, так или иначе, у вас имеются изувеченный труп, palos и ракушки. Значит, речь идет либо о жреце Пало Майомбе, исповедующем древний культ, либо о ком-то, чудовищно извратившем эти верования. Так или иначе, мы имеем дело с чудовищем.