"Чертовски знаменита" - читать интересную книгу автора (Коллинз Джоан)ГЛАВА ШЕСТАЯОтрывок из колонки Сюзи, «Нью-Йорк дейли ньюс», 28 июня, 1988 г. Вилла спряталась далеко в холмах за Сен-Тропезом, достаточно близко, чтобы Томми мог на велосипеде поехать в шумный порт с модными магазинчиками и кафе, покататься на водных лыжах, заняться виндсерфингом и поплавать на близлежащих пляжах, но достаточно далеко от назойливых газетчиков и вообще любопытных. Здесь Катерин чувствовала себя в безопасности, хотя по меркам богачей, отдыхающих на Ривьере, вилла была скромной. Большая уютная гостиная с несколькими комфортабельными диванами и старой, но красивой деревянной мебелью в прованском стиле. Имелась еще маленькая столовая, пять спален различных размеров и приятная комнатка с телевизором, где они с Томми смотрели видеофильмы и где ей иногда удавалось уговорить его поиграть в скрэббл или другие игры. Чета французов ходила за покупками, готовила им и убирала виллу, оставляя Катерин достаточно времени, чтобы отдыхать в саду, наполненном запахом лаванды и жасмина и расцвеченном пурпурной бугенвилеей и бледно-голубыми цветами климатиса. Иногда она лежала около бассейна, откуда открывался замечательный вид на бухту, заполненную яхтами, радуясь возможности ничего не делать, или проводила время с Томми, если тот не был занят со своими друзьями-подростками на пляже. Она знала, что он получил удовольствие от тех двух недель, что они провели вместе в Париже и Лондоне. Ей страшно нравилось показывать сыну эти свои два самых любимых города, но теперь ему требовалось общество, сверстников. Ему также надо было отвлечься от мыслей о Джонни. Томми постоянно ему звонил, и его беспокоило, что у отца снова появились боли. В один из таких ленивых дней, когда Катерин полудремала в шезлонге после позднего обеда, убаюканная звонкими, кристальными звуками маленького фонтана, позвонил из Лос-Анджелеса Стивен. – Китти, я только что вернулся с совещания у Гейба. Они приняли решение – Джорджия не умрет! Китти ощутила одновременно и облегчение, и разочарование. Она знала, что была бы убита, если бы ее героиню выкинули из сериала, с другой же стороны, ей крайне нравилась сибаритская жизнь на юге Франции. Она обленилась, чувствовала себя довольной, хотя ощущение счастья слегка омрачалось сознанием, что рано или поздно этой жизни придет конец. Пресса активно развлекалась по поводу ее неудачи с ролью Эммы Гамильтон, но втайне Китти понимала, что все к лучшему. Она только теперь ощутила, насколько вымоталась и как хорошо, что этот перерыв между съемками она не использовала для работы. Теперь же она произнесла: – Хорошие новости, Стивен. – Я знаю, и все благодаря зрителям. Исследование общественного мнения и все вопросники, распространенные Гейбом и K° в последнее время, сейчас дали результаты, и решение единодушное. Они обожают тебя, они любят тебя, детка! – Его подражание Салли Филд заставило Катерин рассмеяться. – Ну, я очень рада, просто в восторге. – Я тоже был уверен, что им не удастся отделаться от Джорджии. Попробуй они это сделать, им бы пришлось подавлять бунт. Ты забудь про эту Эмму Гамильтон, все уже в прошлом. Я напишу для тебя просто убийственные сцены, вот увидишь. Он повесил трубку. Катерин встала и вернулась в дом. Внезапно, по непонятной причине, ее охватило чувство одиночества. Теперь, когда ей не надо каждый день отправляться на работу, у нее было время подумать, и она стала понимать, насколько ей хочется иметь кого-то в своей жизни, мужчину, который любил бы ее без всяких условий, такой, какая она есть. Китти Криббенс из Куинса. – По существу, домашняя девочка, – поддразнила она себя, заметив свое меланхоличное лицо в зеркале. Не блестящая Катерин Беннет из Беверли-Хиллз, настолько знаменитая, что не может выйти из дома, чтобы в ее сторону не поворачивались головы. – Разве так должна рассуждать женщина восьмидесятых? – укорила она себя. Женщина восьмидесятых должна зависеть только от себя, сама себя содержать, быть самоуверенной и способной наплевать на мужчин! – Господи, тебя сюда как из пятидесятых бросили, – пожурила Катерин свое отражение. В те годы она была ребенком и часто наблюдала, как мать и ее приятельницы доводят себя до совершенства даже для самого скромного мероприятия. Ей нравилось смотреть, как они поправляют вуаль на своих маленьких, похожих на коробочки, шляпках, разглаживают морщинки на перчатках. Обсуждались, в основном, преимущества завивки у Тони перед перманентом у Клейрол, или можно ли носить белые туфли после Дня труда. Но говорили ли они об этом или решали, что приготовить на десерт, цель была одна: угодить своему мужу и сделать так, чтобы он любил тебя вечно. Совет, данный Китти Верой, был бескомпромиссным: – Мужчинам нужно лишь одно, Кит-Кэт, и, если ты им это позволишь, не надев обручального кольца на палец, ты дура. Вера любила хвастаться, как она сохранила невинность, хотя большинство ее подруг свободно спали с симпатичными солдатами, у которых находились для них шоколадки и нейлоновые чулки. И Вере удалось то, что не получилось у многих. Она захомутала Барни Криббенса, самого симпатичного из всех, и была с ним счастлива до самой его смерти. И все потому, утверждала она, что предусмотрительно приберегла свою козырную карту. Катерин вздохнула. Те дни уже давно в прошлом. Но почему ей ближе взгляды тех далеких лет, чем пренебрежительное «Отвалите, ребята, нам и без вас хорошо» восьмидесятых? – Ты завязла в прошлом, – снова пробормотала она. Несмотря на громкие заверения, что она не собирается замуж, Катерин хотелось со временем найти себе мужа. Большая часть ее двадцати лет с Джонни были счастливыми. Она снова хотела семейной жизни. Хотела принадлежать кому-то и чтобы этот кто-то принадлежал ей. Ей хотелось засыпать в объятиях любимого мужчины и так же просыпаться. Ей хотелось возвращаться домой каждый вечер к нему, чтобы они вместе обсуждали события дня. Удастся ли ей это когда-нибудь? Многие мужчины чувствовали себя неуютно из-за ее славы и боялись, что на них тоже падет ее тень. Катерин знала, что не всякий мужчина рискнет на ней жениться. Катерин часто приглашали соседи и знакомые, но она всем отказывала, то есть всем, за исключением одной техасской пары, теперь проживающей в Калифорнии. Она решила принять приглашение Бетти и Стэна Чал-мерс. Они были невероятно богаты, невероятно общительны и в разгар сезона проводили по два месяца на своей вилле в Сен-Тропезе. Поскольку у них был сын одного возраста с Томми, Катерин решила принять приглашение. В тот день была жуткая жара, солнце Ривьеры шпарило вовсю, когда Катерин и Томми подъехали к великолепной вилле Чалмерсов. Черные чугунные ворота распахнулись, стоило ей нажать кнопку. Они проехали во взятом напрокат «рено» по серой дорожке из гравия, обсаженной по краям серебристыми елями и оливковыми деревьями, к белому дому из камня и мрамора. Отсюда хорошо был виден сверкающий залив Сен-Тропезе. Море, совершенно спокойное, сверкало то там, то здесь белыми парусами яхт. Когда они подошли к дому, дворецкий в форме провел их через прохладный холл, облицованный белым и черным мрамором, на ровную, изумрудного цвета лужайку, с которой открывался вид на бухту. – Привет, Китти, – Я ее надела в День независимости на вечеринку, дорогуша, и таким пользовалась успехом, что решила попробовать еще раз! На Бетти, находящейся в прекрасной форме, был плотный купальный костюм, полосато-звездная перевязь вокруг узеньких бедер, золотые цепи с сапфирами и рубинами на шее и запястьях и огромные рубиновые с бриллиантами серьги в форме сердечка в ушах. На красивом лице большой и приятный рот, накрашенный яркой помадой. – Ты выглядишь дико патриотично. – Катерин всегда одобряла вкус Бетти. – А, ты же знаешь, Китти, я самая настоящая типичная американка! Ее муж Стэн прославился тем, что, будучи настоящей барракудой в зале для заседаний правления, был самым ласковым котенком в спальне. Теперь он тоже подошел к Катерин с приветливой улыбкой. – Жутко рады видеть вас здесь, мисс Джорджия. – Он приподнял свою красно-бело-синюю шляпу. – Стэн! Не смей называть ее Джорджией, это только для телеэкранов. Извини, душечка, иногда он сам Бетти, нахмурившись, посмотрела на своего мясистого супруга, потом взяла Катерин за руку и повела к остальным гостям. Это была странная смесь всякого европейского мусора, представителей высших сословий из Центральной Европы без гроша за душой, парочки стареющих плейбоев, одного или двух английских аристократов и вдовствующей королевы косметики из Нью-Иорка, которой было далеко за восемьдесят, но выглядела она, как свежая незабудка, в розовой шляпе с широкими полями и шифоновом шедевре от Чипарелли. Тут сердце Катерин начало биться медленно и болезненно сильно, ладони рук вспотели, а во рту пересохло. На дальнем конце плавательного бассейна стоял ее прекрасный, таинственный блондин. Ей казалось, что он расплывается в солнечном свете, подобно миражу или видению; ей даже подумалось, не галлюцинация ли у нее. Но когда она заметила, с кем он разговаривает, почувствовала себя лучше. Квентина Роджерса она знала хорошо; знаменитый старый плейбой и бонвиван славных дней Голливуда. Он всегда присутствовал на всех значительных голливудских вечеринках, начиная с сороковых годов. – Китти, душечка, это мой самый любимый-прелюбимый старый друг из Голливуда, Квентин Роджерс, которого, я уверена, ты хорошо знаешь. – Разумеется. Квентин, рада снова встретиться. – Катерин протянула руку; крошечный человечек взял ее в свою с идеально наманикюренными ногтями. – Я тоже, дорогая Китти. Ты, как всегда, выглядишь замечательно. Кроме кремового цвета панамы, надетой под лихим углом, на нем была легкая, белая в черную полоску, хлопчатобумажная рубашка и великолепно отутюженные льняные брюки. На ногах – черно-белые туфли, какие носил герцог Виндзорский в тридцатые годы. От него так и несло галантностью старого образца и богемой. – Позволь мне представить тебе Жан-Клода Вальмера. Она взяла его крепкую, загорелую руку. Пожатие оказалось как раз таким, как надо, не слишком крепким, как будто он пытался подчеркнуть, что он мужчина, но и не вялым. Катерин оглядела его. При ближайшем рассмотрении он был просто великолепен, другого слова не подберешь. Еще красивее, чем ей запомнилось. По сути дела, его светлые волосы и темные брови делали его самым красивым мужчиной, с каким ей когда-либо приходилось встречаться. Невзирая на то, что говорят эксперты насчет злоупотребления солнцем, загар выгодно подчеркивал его лучшие черты. Загар Жан-Клода напоминал красное дерево. – Густые, развеваемые ветром и выбеленные солнцем волосы слегка поседели на висках. Несколько длинноватые, так что он мальчишеским жестом постоянно откидывал их со лба. Он снял солнцезащитные очки, и Катерин поразила глубина его ярко-зеленых глаз. Зрачки на солнце сузились, и радужная оболочка глаз казалась полупрозрачной. Ему, как ей представлялось, было около сорока, но в светло-голубой хлопчатобумажной спортивной рубашке и белых шортах он выглядел значительно моложе. – Пожалуйста, Китти, дорогая, присоединяйся к нам. – Квентин показал на свободное кресло рядом с ним. – Мы так давно не виделись, что невероятно приятно встретиться снова. Катерин села, чувствуя на себе взгляд слегка улыбающегося Жан-Клода. Она порадовалась, что сегодня особенно старательно занималась своей внешностью. Обычно в Сен-Тропезе она ходила в шортах и майке, но на этот раз она приоделась. Белая шелковая блузка обнажала одно плечо и подчеркивала ее загар, а пышная сине-белая цветастая юбка, затянутая серебряным поясом, выгодно выделяла ее тонкую талию. Сандалии, серебряные серьги кольцами и соломенная шляпа с широкими полями на цыганских волосах довершали ее туалет, сильно отличая ее от ее же рафинированного телевизионного образа. Пока Катерин пила марочное шампанское с персиковым соком и наслаждалась теплыми лучами солнца на своих плечах, она все время чувствовала, что Жан-Клод не сводит с нее взгляда, но он снова надел зеркальные очки, так что было невозможно разобрать, что за ними. – И чем вы занимаетесь? – Я строю гостиницы, – ответил он. – Квентин и я только что закончили одну в Авиньоне. Жаль, что это так далеко. Мне бы очень хотелось показать ее вам. – Ну, Авиньон не так уж далеко отсюда, – заметила Катерин, не боясь, что он сочтет ее слишком навязчивой. – Было бы замечательно с вами встретиться, но нам завтра нужно уезжать в Париж. Она почувствовала, как в желудке что-то сжалось от волнения. Прекрати, сказала она себе, отпивая глоток шампанского и отводя от него взгляд. Прекрати немедленно, идиотка. Он, верно, связан с кем-то, возможно, с Элеонор. Она спросила, где он остановился. – У Стэна и Бетти. Мы тут уже целую неделю. – О, как мило, – сказала она. Вот оно что. Этот золотой бог не иначе как последняя игрушка Квентина. Могла бы раньше догадаться. – Да нет, вы неправильно подумали! – Жан-Клод улыбнулся. Он заметил искорку понимания в глазах Катерин. – Я дружу с Квентином с детства. Он вроде отца для меня. Мы оба уже несколько лет не отдыхали, так что, когда Бетти пригласила нас, мы просто подпрыгнули от радости. – Бетти умеет заставить людей прыгать, – заметила Катерин. – Она сильная женщина. – Он посмотрел туда, где стояла Бетти, рассказывающая какую-то похабную историю. – Сильная и красивая одновременно, – добавил он, – но далеко не такая прекрасная, как вы. Катерин почувствовала, что лицо заливает румянец. – Спасибо… – пробормотала она. – Ведь это вы прислали мне записку на церемонии присуждения наград? – Виноват, – признался он. – Я не слишком люблю переписку, но я впервые увидел вас по телевизору, потом там во плоти, и я подумал: земля не создавала ничего более прекрасного. – Вы к тому же поклонник Шекспира? – Она не могла оторвать от него глаз. – Вордсворта. Просто не мог сдержаться. Надеюсь, вы не возражаете? – Разумеется, нет. Он снял очки и посмотрел на нее. – Поверить не могу, что вы настоящая. – Актрисам не полагается быть настоящими. По мнению некоторых людей, они просто выставочные экземпляры, вроде фазанов, чтобы на них глазеть. – Она оглянулась на гостей, некоторые из них исподтишка поглядывали на Катерин. – Вы созданы для того, чтобы на вас глазеть. – Ей казалось, его слова ласкают ее. – Не знаю, что на это и ответить. – Она ощущала необыкновенную легкость и счастье. – Не могу найти слов. – Имея такие глаза, зачем говорить? – прошептал он, неотразимо улыбаясь ей. Катерин казалось, что ее окутывает тепло и какое-то предвкушение, о существовании которого она давно забыла. Какое лицо, какое тело, какая улыбка! Как может быть человек таким красивым и одновременно таким интересным, душевным и милым? Жан-Клод наклонился к ней, собираясь что-то сказать, когда Бетти громко хлопнула в ладоши и возвестила: – Ладно, слушайте все, ленч подан. Старая испытанная техасская жратва. Хотдоги, черные бобы и мое – В этом – Вам что-нибудь принести, Катерин? – спросил Жан-Клод. – Пожалуйста, зовите меня Китти. Вы очень любезны, Жан-Клод, но я пообещала пообедать с сыном. – Ну что же, возможно, мы все сможем сесть вместе. Вы думаете, он не станет возражать? Катерин посмотрела на бассейн, где Томми барахтался с двумя девицами в бикини, и усмехнулась. – Думаю, он совершенно не будет возражать. Жан-Клод взял ее под руку, приблизив к ней лицо, и, сияя все той же таинственной улыбкой, повел ее к буфету. Катерин почувствовала, что краснеет. Ленч оказался таким вкусным, что Катерин ела и пила вдвое больше, чем обычно. После ленча дети пошли играть в дом, а взрослые собрались вокруг бассейна. Катерин лежала в шезлонге, едва не засыпая и прислушиваясь к гулу голосов. Некоторые гости уже ушли. День на Ривьере выдался жарким и душным. Она слышала непрерывное жужжание пчел в лаванде и стрекотание цикад, такое громкое, что впору оглохнуть. – Жан-Клод, дружок, почему бы тебе не спеть нам? – Это подошла пышущая энергией Бетти. – Ох, нет, спасибо, Неожиданно Жан-Клод показался ей немного уязвимым. Катерин заинтересовалась. Спеть? Сыграть на гитаре? Он что, какая-нибудь знаменитость во Франции? Кроме того, что он владелец гостиниц? По всей вероятности, потому что гости-французы смотрели на него с большим энтузиазмом. Она сняла солнцезащитные очки и устремила на него свои знаменитые глаза. – Мне бы так – Да, да! Давай, Жан-Клод. Послушаем. Квентин говорит, что ты был одним из лучших в «Олимпии». – Бетти подала знак своему дворецкому в униформе. – Давай, соглашайся, милый. Альфонс, иди сюда. Принеси-ка гитару моего сына для месье Вальмера, Жан-Клод пожал плечами, а Квентин тем временем вытащил стул на середину лужайки и заставил его сесть. Все в нетерпеливом ожидании сгрудились вокруг, и, когда принесли гитару, Жан-Клод неохотно начал. Сначала он спел старинную французскую народную песню про кролика и лису, причем на разные голоса. Высоким, почти сопрано, за кролика и глубоким тенором за лису. Катерин совсем не ожидала такого прихотливого, но мастерского исполнения, и потому шепотом спросила Квентина: – Он этим зарабатывает на жизнь? – О нет, моя дорогая, вовсе нет. Когда-то да, было. Но ты должна гордиться, ты ему очень нравишься. Жан-Клод наклонил голову, золотистые волосы упали на лоб, на губах играла слабая улыбка. Квентин продолжил: – Жан-Клод подростком был довольно известным исполнителем народных песен во Франции. Он выступал несколько лет, выпустил пару пластинок и пользовался большой популярностью. Но такая жизнь казалась ему пустой и тяжелой, и, когда ему было двадцать с небольшим, он все бросил и занялся бизнесом. – Молодчага, – одобрительно заметила Катерин. – Может, и мне сделать то же самое? – Как же поблекнет тогда наш телевизионный экран, – промурлыкал Квентин. По поблескивающим зеленым глазам Жан-Клода было видно, что его забавляет успех его концерта. Все просили спеть еще, даже дети бросили видео и собрались вокруг него. К тому времени как Жан-Клод закончил петь, Катерин уже была влюблена в него по уши. Волей судьбы вышло так, что Жан-Клод, Квентин и Катерин летели в Лондон десять дней спустя одним и тем же рейсом. Шестинедельные каникулы Катерин почти закончились. Она уже отправила Томми в Хамптон, а сама решила слетать в Лондон на премьеру новой пьесы Зева Картера. Она иногда работала с ним в Нью-Йорке, и они подружились. После этого в субботу она намеревалась лететь в Лос-Анджелес, чтобы быть готовой к съемкам в понедельник. Этот ее короткий визит в Лондон сулил быть приятным, за исключением одного обстоятельства. Катерин чувствовала себя неловко, если приходилось посещать разные светские мероприятия в одиночестве, а об эскорте на день премьеры она еще не успела договориться. Теперь, когда в зале ожидания в аэропорту в Ницце увидела Квентина и Жан-Клода, она ощутила дрожь волнения; она знала, что ей делать. Дождавшись, когда Жан-Клод отправится за кофе, она подошла к Квентину. – Ну, как Париж? – поинтересовалась она. – Жарко. Чересчур жарко. Мы закончили здесь свои дела, съездили на день в Монако и теперь летим в Лондон. – Твой приятель путешествует в смокинге? – спросила она. – Разумеется, он же француз. А в чем дело? – Как ты считаешь, не сможет он пойти со мной на премьеру «Завтра приходит сегодня» в четверг? Она снова покраснела. Что такого в этом Жан-Клоде, что он заставляет ее вести себя как школьница? – Тогда прекрасно. Мне он тоже понравился. Но, Квентин, пожалуйста, попроси его за меня. Я как-то не привыкла приглашать мужчин на свидания. Это было правдой. У Катерин в Лос-Анджелесе была пара-тройка сопровождающих, в основном из голубых. С ними она знала, что не даст повода газетным сплетням и что ей не придется отбиваться от шаловливых ручонок в машине. Но она никогда не набивалась к мужчинам, которые ей нравились. Честно говоря, просто нужды не было. – Я приглашу его сам от твоего имени, – легко согласился Квентин. Катерин улыбнулась, жребий был брошен. Спектакль оказался замечательным. Вполне современный, потрясающе откровенный, острый, сленговые диалоги оригинальные и свежие. Катерин была в восторге, как и, к ее большому облегчению, Жан-Клод. Она надела в этот вечер обтягивающее платье из шелкового серого джерси на бретельках, украшенных драгоценностями. Черные волосы забрала в простой пучок. Она выглядела классически элегантно. Бетти, прилетевшая вместе со Стэном на премьеру на собственном реактивном самолете, напоминала оживший факел в красном мини-платье из тафты с кружевом, подчеркивающем ее тонюсенькую талию. Кроме того, она надела красные чулки и – Никогда такого языка не слышала в своей жизни! – пробормотала она, когда они с Катерин направились за сцену после спектакля. – Вот что получается, если нет цензуры, – заметила Катерин. – Но мне понравилось, а тебе? – Я бы с куда большим удовольствием посмотрела мюзикл Эндрю Ллойда Уэббера. «Кошки» – пожалуйста, «Фантомы оперы» – еще лучше, вот их я называю шоу. А это грязь и все! Вечеринку после премьеры устроили в «Савойе», и репортеры просто с ума посходили, увидев Катерин, вошедшую под руку с Жан-Клодом. Вход в зал находился сзади гостиницы. Он выходил на Темзу, и к нему вела узкая дорожка, забитая репортерами и фотографами. – Это твой новый приятель, Китти? – закричал один, сунув ей микрофон прямо под нос и мешая пройти. – Как его зовут? – Мы всего лишь друзья. – Катерин чувствовала уверенное прикосновение Жан-Клода к своему локтю и улыбнулась сквозь сжатые зубы, стараясь протиснуться мимо нахального журналиста. – Эй, приятель! Ты с Джорджией. Что происходит? Вы вдвоем здорово смотритесь, что между вами? Жан-Клод покачал головой, крепче сжал руку Катерин и промолчал. Им удалось войти в зал без особого урона. – Прекрасно! – восхитилась Катерин. – Вы здорово обошлись с этими подонками. – Ненавижу проклятую прессу, – сказал он с удивившей ее яростью. – Все мерзавцы, до последнего. Как раз в этот момент один из репортеров, Фрэнк Тамлин, которому удалось пробраться внутрь, достаточно громко прошипел непристойность. Жан-Клод круто повернулся, схватил репортера за чересчур, яркий галстук и притянул его к себе. – Я все слышал, – сказал он спокойно, но глаза сверкали. – И, если я услышу еще что-то подобное насчет этой дамы, ты об этом пожалеешь. Глубоко. – Он так внезапно выпустил галстук, что газетчик едва не потерял равновесие. – Пойдемте к гостям? – предложил с улыбкой Жан-Клод, как будто ничего не случилось. – Пойдемте, – улыбнулась в ответ Катерин. Она должна была признаться самой себе, что видеть, как мужчина дерется из-за нее, даже если серьезной драки не произошло, было очень приятно. Джонни никогда не стал бы из-за нее драться. Несмотря на то, что внешне Жан-Клод выглядел совершенно спокойным, Катерин чувствовала, что он весь кипит от гнева. Наверное, когда он был знаменитым, журналисты его здорово доставали, подумала Катерин. Интересно, что они ему сделали? Они танцевали, флиртовали и смеялись за довольно посредственным ужином, хотя Катерин находилась в таком возбуждении, что с трудом могла есть. Позже, когда они с Бетти направлялись в дамскую комнату, то проходили мимо стола, за которым сидели представители прессы. Катерин пришлось пройти за спиной Фрэнка Тамлина, и она услышала совершенно четко: – Катерин Беннет – стареющая девка, у которой таланта меньше, чем у моей тетушки Фанни. Катерин вспыхнула. – Поганый крысеныш, – прошипела она Бетти. – Как он смеет говорить такое? – Ублюдок! – согласилась Бетти. – Кто ублюдок? – спросил Жан-Клод. – Да вы не знаете, – быстро вмешалась Катерин, стараясь избежать скандала. – Да, но у нас дома ни один джентльмен не посмеет говорить подобное о даме, и я считаю, что этому писаке стоит дать по мозгам. – Ох, остынь, Бетти, пожалуйста. Жан-Клод, все в порядке, не о чем беспокоиться. Но Бетти нельзя было остановить, и она передала Жан-Клоду все, что расслышала. На лице француза появилось странное выражение, что-то мелькнуло в его глазах. Потом он улыбнулся Бетти и, склонившись к Китти, спросил: – Не желаете ли еще вина, – Я бы лучше с вами потанцевала, – прошептала она. Он мгновенно поднялся на ноги. Они станцевали несколько танцев, не садясь за стол, а половина театрального Лондона обнималась и целовалась вокруг них. Затем Жан-Клод проводил Катерин к столику. – Извините меня, – Я велел тебе не задевать мисс Беннет снова, – прошипел он, все еще улыбаясь. – Ты сделал это во второй раз за вечер. Позаботься о том, чтобы это было в последний, друг мой. – Ну и мужик, – восхитилась Бетти. – Настоящий мужчина. Такие уже почти все вымерли, Китти. – Не все, – ответила Китти, глядя, как спокойно Жан-Клод возвращается к их столику. Он сел и прошептал: – Простите меня, – Абсолютно ничего. – Катерин чувствовала себя подростком. – Вы все сделали как надо, Жан-Клод. Вечеринка окончилась, но Бетти настояла, чтобы они заехали в «Аннабель» пропустить по последней. Этот клуб для избранных обслуживал лишь самых богатых, самых знаменитых и самых аристократичных людей в мире, так что число членов в нем было строго ограничено. Когда они вошли, Крис де Бург пел «Женщину в красном». Свет притушен, обстановка спокойная и романтичная. Катерин снова утонула в объятиях Жан-Клода в танце. Он танцевал умело, двигался чувственно и красиво в такт музыке по небольшой площадке. Китти он представлялся мужчиной, знающим, что он хочет, куда идет и какую цель преследует. Но Китти казалось, что если он не получал желаемого, то способен с этим смириться. Она находила сочетание яркой индивидуальности и безукоризненной воспитанности совершенно неотразимым. Когда он с ней говорил, ей казалось, что для него в данный момент других людей не существует. Он также обладал приятным чувством юмора, мог подшутить и над собой. Она старалась представить, как это будет, если заняться с ним любовью; предвкушение кружило ей голову. Ей хотелось лечь с ним в постель. Она после мужа не спала ни с кем, и, захоти Жан-Клод, она знала, что согласится. После нескольких бутылок шампанского, уже в четыре утра, они ушли из клуба и завезли Катерин в «Ритц». Бетти и Стэн остались в машине, а Жан-Клод проводил ее до подъезда. Взял ее руку и поцеловал в ладонь. Он взглянул ей в глаза, и Катерин запаниковала. Он не может уйти. Не сейчас. Она хотела, чтобы он остался, она хотела увидеть его снова. Она Он говорил, что по нескольку раз в году бывает в Лос-Анджелесе, но когда? Когда он приедет снова? – Вы вскоре будете в Лос-Анджелесе? – В горле пересохло, голос прозвучал хрипло. Она понимала, что навязывается. – Возможно, я буду в Штатах в следующем месяце. Кое-кто в Лос-Анджелесе заинтересовался моей гостиничной компанией. Нужно будет поразведать. – Ну, если приедете, обещайте, что позвоните мне. – Катерин сунула ему в карман клочок бумаги. На нем она написала свой номер телефона. – Я в самом деле хотела бы с вами снова встретиться. Затем, поцеловав ей руку, он медленно вернулся к машине. |
||
|