"Любовь, страсть, ненависть" - читать интересную книгу автора (Коллинз Джоан)

Глава 5

Вернувшись в Париж через два года после окончания войны, Инес с грустью обнаружила, что она слишком идеализировала любимый город своего детства и представляла его себе гораздо более красивым, чем он был па самом деле. Она увидела, что ее соотечественники стали грубыми и бесцеремонными, хотя она вынуждена была признать, что у них на это было достаточно причин. Многие из них все еще переживали в душе долгую нацистскую оккупацию, каждый день лицом к лицу сталкиваясь с безжалостной повседневной реальностью и пытаясь хоть кик-то устроить свою разбитую жизнь. Казалось, что все здесь заняты только собой и своими семьями. Продукты, ставшие за годы войны навязчивой идеей, все еще были страшным дефицитом, хоти в больших отелях и крупных магазинах недостатки в них не было и они работали как обычно.

После нескольких лет, проведенных в Лондоне, Инес чувствовала себя чужой в Париже. Она скучала по английскому юмору и по своей очаровательной квартире на Мэйфэр. Она зашла в несколько знаменитых уютных местечек в надежде встретить кого-нибудь из своих старых друзей, но ее единственными настоящими друзьями были Ив, Габриэль и остальные члены ее «семьи» из «Элефан Роз». Когда она подошла к этому старому знаменитому клубу, то обнаружила, что ставни закрыты, а двери заперты на замок. На самом доме было написано: «Продается».

Она навела справки у соседей и к своему ужасу узнала, что Габриэль и многие из тех девочек, которые работали в клубе, были осуждены как изменницы и пособницы фашистских оккупантов после освобождения Парижа. Их публично унизили на площади, выбрив наголо головы и забросав камнями. Все это сопровождалось оскорбительными выкриками местных патриотов. Потом их навсегда выслали из Парижа. Казалось, что они исчезли без следа, и все попытки Инес разыскать их не увенчались успехом.

Почему же соседи и вся Франция не защитили их, не сказали правду? Почему не рассказали о тех жертвах, которые принесли эти женщины во время войны? Это было так несправедливо. Они так, много сделали для Сопротивления, которое использовало «Элефан Роз» в качестве конспиративной явки, а теперь их жестоко и несправедливо наказали.

Но Париж все еще о многом напоминал Инес – и о хорошем, и о плохом, и ей трудно было быстро уехать отсюда. Не спеша прогуливаясь по Монмартру, Пигаль и знаменитым узеньким улочкам левого берега, она чувствовала, что на нее накатывает ностальгия. Понимая, что у нее здесь ничего не осталось, она, тем не менее, чувствовала, что никак не может расстаться с Парижем.

Однажды Инес сидела за хрупким железным столиком летнего кафе «Де Маго», которое был забито до отказа. Туристы, смеющиеся студенты, рассевшиеся по углам старики в потертых черных беретах, которые носят только во Франции, те, кто так любит посидеть за чашечкой кофе или стаканчиком доброго красного вина, – все они были здесь, наблюдая за входящими и выходящими людьми с бульвара Сен-Жермен. Сделав глоток коньяку, Инес вспомнила, что в тот день, когда ее «снял» тот злополучный итальянский генерал Умберто Скрофо, она сидела почти за таким же столиком. Как бы дальше сложилась ее жизнь, если бы она не пошла на то роковое свидание, где ей пришлось убить его?

Осудили бы ее как изменницу, выслав с позором из Парижа, или нет? Или она просто осталась бы в Париже одной из девочек Ива? Ив. От мысли о нем ее сердце забилось чаще. Сможет ли кто-нибудь затмить воспоминания об этой безрассудной страсти юности? Уже почти три года прошло с тех пор, как он ее бросил, но каждый раз, вспоминая его, она испытывала глубокую боль.

Затуманенным взором Инес смотрела на кишащую пешеходами улицу, и внезапно ее глаза остановились на каком-то худом мужчине. Старый берет был небрежно надвинут на сальные волосы, в зубах дымилась сигарета, он медленно брел по бульвару Сен-Жермен. Этого не могло быть, не могло!

– Ив! Боже мой, Ив! – Инес вскочила с места, и сидящие вокруг люди удивленно смотрели ей вслед, когда она прямо через столы и стулья ринулась на улицу и схватила его за руку. Получилось, что стоило ей о нем подумать, и он сразу появился.

– Ив, это ты, действительно ты! – Глаза Инес сияли, лицо залилось румянцем. Мужчина повернулся и посмотрел ей в лицо.

– О Боже, Инес! – Ив широко улыбнулся, и Инес заметила, что его зубы сильно пожелтели от огромного количества сигарет «Голуаз», выкуренных за последние годы, а на лице обозначились глубокие морщины. – Что ты, черт побери, делаешь в Париже?

– Приехала посмотреть на достопримечательности, – задыхаясь, ответила Инес, – навестить старых друзей, но, кажется, здесь старых друзей больше не осталось. Но я нашла тебя. – Она видела, что у него запали щеки и он давно не брит, а его когда-то голубая рубашка давно не стирана. – У тебя есть время, чтобы выпить со мной чашечку кофе? – радостно спросила она. – Я бы хотела с тобой поболтать.

– Конечно, – ответил он. – Я абсолютно ничем не занят. Теперь у меня все время свободное, дорогая.

Они вернулись назад, к ее столику, и Ив заказал кофе и два коньяка.

– Но заплатить за это придется тебе. – И он подмигнул ей, состроил кислую мину. – Я сегодня пустой.

– Конечно. – Инес все еще радостно улыбалась. – Ну, а теперь расскажи мне о себе, Ив. Чем ты занимаешься? Ты все еще со Стеллой?

Он замотал головой, прикуривая новую сигарету. У него дрожали руки, ногти были черными от грязи, а на указательном пальце темнели желтые пятна никотина. Зная, что Ив всегда внимательно следил за собой, Инес удивлялась этим переменам.

– Стелла… паф… и ушла.

– О! – Инес не знала, торжествовать ей над старой соперницей или нет. Безусловно, Ив, этот мужчина в грязной рубашке и с трехдневной щетиной на лице, был когда-то самым красивым щеголем. – Ну а почему она ушла? – спросила Инес.

– Лучше предложили, – горько рассмеялся он. – Более выгодный «мальчик». Он ее гораздо больше возбуждает в постели.

Помимо своей воли Инес покраснела. Ив всегда был великолепным любовником, если не сказать больше.

– Это звучит нелепо, ты же всегда был так хорош в постели. Почему же она ушла?

– Спасибо, дорогая, но, к сожалению, после освобождения нашей большой страны стали возникать небольшие проблемы. – Ошибки быть не могло, в его голосе была настоящая горечь, и Инес заметила, что глаза его печальны. Он залпом выпил свой коньяк и подозвал одетого во все белое официанта, чтобы заказать еще.

– Ты действительно хочешь знать, что со мной произошло?

– Да, – прошептала она, – хочу. Расскажи мне, пожалуйста, Ив.

– Тебе это не понравится, – тяжело глядя на нее, сказал он.

– Неважно, расскажи. Расскажи мне все.

– Когда мы со Стеллой уехали из Лондона в 1944 году, как ты помнишь, война еще не закончилась, хотя Париж уже был освобожден американцами. Мы сняли квартиру, где-то тут поблизости, и Стелла начала работать. У нее хорошо получалось, но время было трудное, и с продуктами было туговато. – Он сделал паузу, и Инес наклонилась вперед, чтобы лучше слышать его голос, который теперь стал тише. – Я занялся делами на черном рынке. Ты же помнишь, что я и в Лондоне этим занимался. У меня, кстати, еще остались там кое-какие связи.

– Да, я знаю. – Инес, сделала глоток коньяку, внимательно слушая Ива и наблюдая, как его тусклые глаза постепенно оживали, пока он рассказывал свою историю.

– Случилось так, что в Париж должен был прийти из Эперни целый грузовик шампанского. Я договорился тут прикупить его по своим каналам. Десять миллионов франков – почти все деньги, какие у меня тогда были. Но это было в канун Нового года, на шампанское и вино был сумасшедший спрос; все хотели отметить его как положено. Не забывай, что, хотя люди и мучились во время войны, многие хорошо нагрели на ней руки.

– Да, я это знаю. Продолжай, Ив, – попросила Инес. Он замолчал, у него побледнело лицо и ужасно затряслись руки. Она протянула ему через стол свою рюмку с коньяком, и он мгновенно ее осушил.

– Я должен был встретить Жино. Ты помнишь Жино? Он был одним из самых моих верных парней. В одиннадцать часов на набережной Орсэ. Он был за рулем грузовика, и я передал ему деньги. Я дал их ему наличными, а затем сам сел за руль и поехал к себе на склад. Я разослал ящики клубам и ресторанам через своих ребят… и только тогда вернулся домой…

Ив снова замолчал, и Инес поняла, что наступил момент, когда ему стало трудно продолжать.

– Ну и что произошло потом? – мягко спросила она. Ив не ответил. Его руки, пока он прикуривал еще одну сигарету, тряслись, как у больного старика. Обе рюмки были уже пусты, и она жестом подозвала официанта, чтобы он принес еще коньяку.

– Не знаю, почему я рассказываю тебе все это. – Он схватил ее за руку и посмотрел на нее налитыми кровью глазами. – Тебе это не понравится, Инес.

– Это не играет никакой роли, Ив. Пожалуйста, расскажи мне, ты должен, может быть, я смогу тебе помочь.

– Помочь мне! Ха-ха-ха! Это уже слишком, отличная шутка, поверь! – Официант принес коньяк, и Ив выпил его одним глотком. Руки перестали дрожать, и он продолжил: – Три дня спустя, когда мы со Стеллой мирно спали, они пришли за мной.

– Кто, кто за тобой пришел? – прошептала Инес.

Ив пожал плечами.

– Они… какие-то парни… шайка бандитов… называй как хочешь. Пси было спланировано, и они пришли явно за мной. Они вытащили меня из кровати прямо посреди ночи. – По его лицу потекли слезы, и он сбился на шепот. – Они засунули меня в сарай, где-то рядом с рынком – я чувствовал отвратительный запах рыбы. – Он замолчал, жилы у него на шее задрожали от напряжения.

– А потом? – быстро спросила Инес.

– Эти ублюдки обвинили меня в том, что я разбавил это проклятое шампанское. Они сказали, что я все это подстроил, чтобы получить побольше прибыли. Понимаешь, Инес? В этих бутылках было совсем не шампанское, там была дешевая подкрашенная газированная вода. Кто-то, я до сих пор не знаю кто, подсунул мне три сотни коробок с этим липовым шампанским, а они обвинили меня, эти подонки во всем обвинили меня, Инес.

Никого не стесняясь, он тихо плакал.

– Ну и что же они с тобой сделали? – Инес совсем не хотела услышать ответ на свой вопрос.

– А ты как думаешь? – Он поднял на нее глаза и цинично усмехнулся. – Какую самую ужасную вещь они могли придумать для сутенера?

– Я… я не знаю, – ответила Инес, загипнотизированная этой душераздирающей трагедией мужчины, которого она когда-то так безумно любила. – О Боже, Ив. Нет, это невозможно. – Инес почувствовала, что сейчас потеряет сознание, когда мозолистые ладони Ива крепко прижали ее руки к железному столику.

– Они кастрировали меня, дорогая. – Он придвинулся к ней совсем близко и неприятно усмехнулся. – Они сделали меня евнухом. Они отрезали мне яйца и сказали, что это самое легкое для меня наказание. Чтоб их всех кастрировали, пропади они пропадом!

У Инес все плыло перед глазами. Этого не может быть, это не могло случиться с Ивом. С Ивом, который учил ее заниматься любовью, который жил тем, что занимался любовью, и который дал ей все то, что она знала о любви.

– Мой бедный Ив, я даже не знаю, что сказать. Мне так жаль… – Она тихо плакала, и люди за соседними столиками с явным любопытством следили за тем, как она, достав платок, вытирает слезы.

– Не надо так убиваться, дорогая. Я совсем не сказочный принц и, наверное, заслужил это.

– Нет! Нет! Этого никто не заслуживает! – в ужасе сказала Инес. – Это же варварство. Ты заявил в полицию?

– Полиция? – Ив горько рассмеялся. – Ты, наверное, шутишь, дорогая. Они же знают, кто я на самом деле. Они презирают тех, кто связан с черным рынком. Я бы мог рассчитывать на такую же симпатию с их стороны, как Адольф Гитлер, окажись он до смерти забитым в концентрационном лагере. Они, конечно же, отвезли меня в госпиталь, и мне там все зашили. Это не так страшно, как ты думаешь, – быть евнухом. Это не угрожает твоей жизни, ничему не мешает, только сексуальная жизнь жопой накрывается. – Он снова засмеялся глухим безжизненным смехом и закурил еще одну «Голуаз». – Член теперь мертв, кастрирован. И я ощущаю приятную вялость. Ты становишься посмешищем, но люди тебя жалеют.

– Чем же ты занимался? Что ты делаешь сейчас? Как ты живешь? – заикаясь, пролепетала Инес, и ее лицо залилось краской.

– У меня еще осталось несколько друзей, – сказал Ив. – Выполняю любую подвернувшуюся работенку, играю на скачках, перепродаю всякий хлам, так, ничего серьезного, конечно. У меня все о'кей, живу нормально. – Ив улыбнулся, пытаясь убедить в этом и ее, но Инес поняла, что коньяк уже сделал свое дело и Ив стал совсем откровенным. Было заметно, что он полностью зависит от алкоголя. Теперь он сидел прямо, руки его не тряслись, и он смотрел только вперед. – Стелла сбежала, как крыса с тонущего корабля. Не могу сказать, что я се в этом обвиняю. Ей нравился крутой секс, и она сама могла показать такое, что дух захватывало. А от меня теперь она уже ничего получить не могла. Вот так, дорогая. Все это случилось больше двух лет назад. Думаю, мы разыграли все карты, которые раздала нам судьба… мне она сдавала запачканной в дерьме рукой. Но я уже все пережил, все переборол… А как ты, благоволят ли к тебе боги?

– О, у меня все хорошо, все очень хорошо, – пролепетала Инес, хотя ее мысли все еще были заняты рассказом Ива. – Действительно, все хорошо.

– Заполучила каких-нибудь хороших клиентов? – спросил он. – Богатые дурачки?

– Да… о да, очень хорошо… Я имею в виду, они состоятельные…

– Клянусь, никто из них не сможет сделать вот так, – воскликнул Ив и, быстро подхватив своим языком горящую сигарету, засунул ее в рот. Он плотно сжал губы и, широко раскрыв глаза, посмотрел на Инес с тем комическим выражением лица, которое так веселило ее в детство. Инес с тревогой наблюдали за Ивом, а он улыбался, и из ушей у него выходили две струйки дыма.

Инес почувствовала, что ей пора уходить. Она хотела убежать, умчаться, как ветер. Ей хотелось вернуться в отель и, бросившись на постель, выплакать все слезы по бывшему любовнику, который сидел перед ней, улыбаясь, довольный собой. Ив потушил сырую сигарету и с одобрением посмотрел на нее. Инес слабо улыбнулась, и он улыбнулся ей в ответ.

– Хорошо, дорогая, очень хорошо. Ты всегда была умненькой «ночной бабочкой», одной из лучших. Ты заслужила нормальную жизнь.

Внезапно Инес почувствовала, что ей хочется уехать из Парижа немедленно, прямо сейчас. Она чувствовала себя больной, разбитой и несчастной. Глядя на этого грустного мужчину и вспоминая, как сильно она его любила, думая о всех своих друзьях и подругах, которых она теперь потеряла, ей хотелось плакать. Ив как будто прочитал ее мысли и, быстро наклонившись вперед, легко коснулся ее щеки своими сухими губами.

– До свидания, дорогая, – отрывисто сказал он, надевая берет на свои седеющие волосы. – Пора мне идти. Спасибо за коньяк. – Ив поднялся, солнце осветило его лицо, и Инес ясно увидела, как сильно он изменился. Да, годы брали свое. – До свидания, Инес.

– До свидания, Ив, – прошептала она, – до свидания. Он поправил берет и вышел на бульвар Сен-Жермен.

Его потрепанное пальтишко болталось на худых плечах как на вешалке, и Инес поблагодарила про себя Бога за то, что ее сердце больше не принадлежит Парижу и что теперь ее жизнь связана только с Англией.

На следующий день, проходя мимо отеля «Риц», она остановилась и в последний раз посмотрела на окно той комнаты, в которой она убила когда-то генерала Умберто Скрофо. Она ехала в аэропорт, ее ждал Лондон, и Инес поняла, что Париж не дал ей ничего, кроме печальных тягостных воспоминаний.

В следующие несколько лет Инес еще больше разочаровалась в том образе жизни, который вела, несмотря на то, что все ее клиенты были людьми состоятельными и достаточно привлекательными. Испуганный, безразличный ко всему окружающему подросток превратился в умудренную опытом очаровательную светскую даму, считавшую, что настоящая любовь существует только в романах и журналах для женщин. Боль от измены Ива продолжала ее мучить, и она так и не смогла найти мужчину, который заставил бы ее почувствовать, что она принадлежит только ему телом и душой.

Шли годы, доход Инес рос, и со временем она отказалась от большей части своих клиентов, оставив возле себя самых богатых и влиятельных. Кроме виконта Бенджи у нее было еще несколько так называемых наставников: в частности, три богатых англичанина средних лет. Один из них был аристократ, закончивший эту «славную войну», как он ее называл, с полным набором различных боевых наград. Двое других были буржуа из Сити: они были удачно женаты на дочерях фабрикантов, которые принесли им половину их состояния.

Они давали Инес деньги, хотя и не так много, потому что те, у кого есть «старые» английские деньги, не разбрасываются ими просто так. Но то, что они ей давали, было намного ценнее денег, драгоценных безделушек или поездок в Довиль, Канны или Нью-Йорк, они научили ее разбираться в политических процессах, ценных бумагах, акциях без фиксированного капитала, облигациях и рыночных ценах. Они делились с ней секретами по поводу вложения акций и давали ей компетентные советы на будущее. Почти ничего не значащая фраза во время делового телефонного разговора у нее в квартире, искусно заданный вопрос – и она уже могла звонить своему биржевому маклеру, чтобы тот закупал кофе в зернах, никель, олово, золото или серебро. Знание – это власть, а Инес училась очень быстро. Круг проблем, которыми она интересовалась, все время расширялся, и с присущей французским женщинам хваткой и пониманием финансовых вопросов она сделала своим основным занятием обеспечение будущего.

Инес уже смирилась с тем, что никогда не найдет своего мужчину и никогда не сможет влюбиться. Она считала, что ей предначертано судьбой так и не выйти замуж за любимого человека, создать семью и жить в спокойном благополучии, растя двоих, а может быть, троих детей. Тем не менее, вскоре у нее уже было достаточно денег, чтобы прекратить «работать» и «отойти от дел». Но что ей теперь делать с собой? На этой мысли Инес особенно не любила останавливаться. Ее квартира была забита дорогими и красивыми вещами, которые не имели никакого отношении к ее профессии. Но не было того, кто мог бы ими восхищаться. Того, кто стал бы с ней жить, когда она окончательно закончит свою «карьеру».

С тех пор как ее бросил Ив, Инес не испытывала к мужчинам никаких чувств, разве что смутную нежность – такую порой испытываешь к родственникам. Все мужчины были для нее на одно лицо: в большинстве своем похотливые животные. И чем больше они использовали ее, тем меньше добрых чувств к ним оставалось у нее в сердце. По мере того как изо дня в день, месяц за месяцем, год за годом она продавала свое тело, увеличивалось ее страстное желание испытать настоящую романтическую любовь, какой она еще не знала.

У нее было много подходящих для замужества кандидатур – молодые, красивые, умные и честолюбивые, некоторые даже с большим будущим. Но ни на одном из них она не остановила свой выбор. Безуспешно пыталась она найти любовь, испытать хоть капельку страсти, восторга и радости, которые она всегда испытывала с Дивом. Увы, она ничего не чувствовала. Порой Инес даже задавала себе циничный вопрос: а не было ли все это волшебным трюком Ива, который, когда ей было одиннадцать лет, очаровал и навеки пленил ее сердце.

Однажды после обеда она пошла на дневное представление «Пигмалиона» в театр «Олдвик». На сцене Инес увидела стройного красивого актера с густыми черными бровями и лицом, как у архангела. Его волосы были почти черными, на носу очки в черепаховой оправе, что подчеркивало его аристократичность, охотничья шляпа лихо сдвинута набок. Со своего места в зале под шелест шоколадных оберток и восторженный шепот английских матрон Инес почти физически чувствовала его глубокое внутреннее обаяние, дополненное легкостью поведения и юмором.

Его звали Джулиан Брукс, Милашка Брукс, бульварная пресса называла его Театральным Идолом, с тех пор как ее бросил Ив, ни один мужчина не производил на нее такого сильного впечатления. Джулиан Брукс поразил ее воображение. Она не сводила с него глаз. Инес поразило очарование Джулиана, его божественная сексуальность. Он был гениален. Она поняла, что у него редкий дар искренне и весело шутить. Это были шутки высокого уровня. Он не просто играл роль, как другие актеры, и Инес поняла, что хочет увидеть его еще раз.

Инес не пропускала ни одного представления «Пигмалиона» до конца сезона и стала собирать всю информацию о человеке, который теперь так занимал ее мысли и волновал пробудившееся чувство.