"Любовь, страсть, ненависть" - читать интересную книгу автора (Коллинз Джоан)

Глава 6

Лондон, 1943 год

– О, черт возьми, больше не надо, – пробормотала сама себе Фиби. Она еле доползла до постели, чувствуя себя совсем разбитой после еще одной долгой ночи, проведенной в театре «Уиндмилл», чей знаменитый девиз гласил: «Мы никогда не закроемся».

– Не надо второго воздушного налета. Неужели это никогда не кончится?

В полусне она натянула на себя теплое платье и пушистые домашние тапочки, сделанные из овечьей шкуры. Взяв термос с горячим чаем и сумку с самым необходимым, которая всегда была наготове, Фиби спустилась на семь пролетов вниз, в неудобное, переполненное людьми бомбоубежище. Вместе с другими жильцами ее подъезда она напрасно пыталась задремать, в то время как звук разрывающихся бомб гулким эхом отдавался в темном трясущемся помещении. Громко кричали грудные младенцы, всхлипывали от ужаса дети постарше. Как только прозвучал сигнал отбоя тревоги, измучившиеся люди похватали весь свой небогатый скарб и шатающейся походкой разошлись по своим квартирам… до следующей ночи.

Фиби испустила усталый вздох облегчения, позволив себе расслабиться, и, бросившись на кровать, заснула сном младенца. Она пережила еще одну ночь налетов люфтваффе, еще одну ночь землетрясения и оглушительного шума, во время которой непрерывно стреляли зенитки и немецкие бомбы превращали город в ад.

Утром по Би-би-си она услышала, как Алвач Лайделл официальным тоном сообщал о том ущербе, который был причинен городу. Более семидесяти зданий были частично или полностью разрушены, пятьдесят два человека убиты и в два раза больше ранены. У него был слишком мрачный голос, когда он перечислял потери, и Фиби выключила приемник. Она не могла больше слышать эти трагические новости.

Терпеливо отстояв в очереди в местном магазине за чашечкой крепкого чая и липкой сдобной булочкой, внутри которой была пара изюминок, она решила пойти по улице Грейт Портленд в направлении Вест-Энда. Улицы были усеяны шрапнелью и осколками, но, к счастью, ни одно из зданий, мимо которых она шла, не рухнуло. Больше всего от бомбежки пострадал район возле реки, откуда, как она могла видеть, поднимались высокие клубы серого дыма.

Материальное положение Фиби было очень хорошим, она ухитрялась процветать даже в израненном войной Лондоне. В свои двадцать три года она обладала отличной фигурой, персикового цвета кожей и ярко-рыжими волосами, доставшимися ей от предков – крепких и сильных крестьян и крестьянок с севера Англии, не боявшихся ни тяжелой работы, ни лишений. Основа британской расы, они все были живучими, и она тоже собиралась пережить войну и даже извлечь из нее выгоду. Она и не думала унывать. У нее была работа в театре «Уиндмилл»: развлекать ребят – парней в голубом, в хаки, в зеленом и даже в белом. Все они были в отпусках, и их усталые желтые глаза говорили о страшном опыте войны, который выдавал их хриплый смех. Сегодня давали семь представлений. И так было каждый день. Они меняли костюмы не меньше сорока девяти раз – по семь раз за каждое представление, и некоторые девушки порой даже обнажали для солдат свою грудь, а те смотрели на них во все глаза.

Кубинские каблучки Фиби стучали по улице Регент, изящно обходя дворников, которые убирали «немецкий мусор». Несмотря на ночные налеты, на площади Пиккадилли, как всегда, было оживленно. Статую Эроса, бога любви, из центра Пиккадилли перенесли в безопасное место. Военные всех национальностей из союзных армий кружили в водовороте цветов и волнения, а десятки молодых женщин толпились на тротуарах, непринужденно болтая с ними. На площади Пиккадилли царила карнавальная атмосфера, лица людей светились безграничной радостью, как будто война не могла повлиять на них.

Не важно, что у многих военнослужащих отпуск заканчивался завтра и скоро они уже будут воевать в Северной Африке, Бирме или Салернском заливе. В Лондоне все время было весело, особенно в его западной части, а тем более в театре «Уиндмилл». Фиби прошла мимо дома со львами на углу, где выстроились две очереди, терпеливо ожидая открытия заведения, и поспешила к Шафтсбери-авеню.

Войдя через служебный вход, она остановилась, увидев одного из самых красивых молодых людей, которых ей когда-либо приходилось встречать. Он оживленно разговаривал с швейцаром театра. Густые темно-каштановые волосы лежали непокорными волнами; изогнутые, черные как смоль брови; привлекательное, несколько мрачное лицо со скулами и носом, которые казались точной живой копией Антония, любимого юноши императора Адриана. Не прекращая разговора со стариком, он бросил на нее короткий взгляд синих, цвета моря глаз и равнодушно отвернулся.

Незнакомец был одет в такую же, как у принца Уэльского, серую тройку и голубую рубашку с экстравагантным галстуком. Светло-серая фетровая шляпа была щегольски надвинута на глаза, и когда он наклонился к швейцару, то был просто очарователен.

– Но послушай, старина, ты только скажи боссу, что у меня многолетний опыт работы в варьете. Манчестерский ипподром, ливерпульский театр Бэйети, брайтонский Алхамбра. Я был «гвоздем программы» в каждом из них, и, – он заговорщически зашептал, – у меня великолепный репертуар всякой пошлятины Пьера Блэкпула, я обкатал его в соответствующих заведениях, повсюду. – Он протянул безучастному швейцару отпечатанную на машинке рекомендацию, к которой была приклеена его улыбающаяся фотография размером восемь на десять.

– Кстати, как тебя зовут, старина?

– Фред, – без улыбки ответил швейцар.

– А меня Джулиан Брукс. Джули Брукс меня зовут, роль моя – веселый шут. – Он одарил Фреда неотразимой улыбкой, обнажив ряд прекрасных ровных зубов, расположенных под идеально подстриженными усиками а ла Рональд Колман.

– А почему ты не в армии? – спросил Фред, подозрительно глядя на фотографию, которой размахивал перед ним молодой человек.

– Плоскостопие. Не очень почетно, но, как видишь… Когда их взгляды на какое-то мгновение вновь встретились, Фиби почувствовала возбуждение.

– Вот почему я хочу хотя бы чуть-чуть помочь нашим парням, старина. У меня есть комедийные номера, которые заставят их надрываться от хохота. Они вернутся туда, на войну с фрицами, улыбаясь до ушей, а наложившие в штаны гансы будут драпать, как зайцы. – Он чарующе улыбнулся, но толку не было. Его очарование разбилось о каменное спокойствие швейцара.

– Не-а, извини, приятель. – Фред равнодушно вернул ему фотографию. – Мы никого не нанимаем, так директор приказал. Даже если бы брали, я не тот, кто этим занимается. Так что вали отсюда и предложи себя кому-нибудь другому. – Он взял «Дэйли миррор» и погрузился в комиксы Джейн, оставив Джулиана совершенно подавленным.

Фиби прошла вперед. Нельзя позволить ему уйти: симпатичный, молодой, явно не собирается оказаться в далеких краях, чтобы стать «пушечным мясом», как глупо поступили некоторые из ее бывших любовников.

– Привет, я Фиби Брайер, – мягко сказала она, подавая ему руку с хорошо сделанным маникюром. – Я здесь работаю. Могу ли я вам чем-нибудь помочь?

– Конечно, только вы и сможете. – Джулиан смотрел на рыжие локоны, словно сошедшие с картин Тициана, на свежий цвет лица, живые глаза и аппетитные формы. «Какая привлекательная молодая женщина, – подумал он, – действительно, восхитительная, пальчики оближешь. К тому же дает понять, что она не против. Класс».

– Думаю, что именно вы и сможете мне помочь, мисс Брайер. – Он сказал это своим поставленным в Королевской Академии драматических искусств голосом, таким же мягким, как шелк, и очень соблазнительным. – Не окажете ли вы мне честь, позволив угостить вас чашечкой вкусного чая и сдобной булочкой в маленьком кафе на Шафтсбсри-авеню? – Он окинул ее взглядом, в котором было заметно желание, и Фиби почувствовала, как у нее на щеках вспыхнул румянец.

– Может быть, после следующего представления, – сказала она возбужденно.

«Не спеши, Фиби, – предостерег ее внутренний голос. – Слишком быстро после Джеми, тпру, притормози, дорогая, не спеши». Она одарила Джулиана мягкой, но вызывающей улыбкой.

– Хорошо, в полдень, но только на полчаса… к сожалению. Так что вам лучше прийти вовремя.

– Прекрасно, я буду там минута в минуту. О'кей? – Он снова улыбнулся, и она заметила ямочку на его подбородке.

– Хорошо, – сказала Фиби и по-девичьи залилась краской. – Я не опоздаю.

Фред опустил газету и, многозначительно посмотрев на часы, сказал:

– Послушай, милая, занавес поднимается через пятнадцать минут, а, судя по твоему виду, все это время тебе потребуется, чтобы нанести грим. – Он свирепо посмотрел на Джулиана и фыркнул. – Топай-ка отсюда, мальчуган, дай маленькой леди заняться работой. – И он снова уткнулся в свою газету.

– Значит, в полдень? – Джулиан подмигнул Фиби и, щегольским жестом надвинув на лоб шляпу, оставил ее один на один с щекочущим ноздри ароматом «Брайлкрима» и с зарождающимся чувством в сердце.