"Гарри Поттер и Огненная Чаша" - читать интересную книгу автора (Роулинг Джоанн)

Глава 24 СЕНСАЦИЯ РИТЫ ВРИТЕР

На второй день Рождества все встали поздно. В гриффиндорской гостиной было необычно тихо, ленивые разговоры то и дело прерывались зевками. Густые волосы Гермионы снова распушились. Она призналась Гарри, что, причёсываясь на бал, использовала невероятное количество Гладкукладкеровского прилизелья для волос. «Но уж слишком много возни, чтобы делать это каждый день», — сказала она как бы между прочим, почёсывая громко урчащего Косолапсуса за ушами.

С Роном они, казалось, пришли к молчаливому соглашению больше не обсуждать свои разногласия и общались очень доброжелательно, но как-то формально. Гарри с Роном, разумеется, при первой же возможности доложили Гермионе о подслушанном ими разговоре Огрида с мадам Максим, но на Гермиону новость о том, что Огрид является полугигантом, подействовала совсем не так сильно, как на Рона.

— Я, в общем-то, так и думала, — пожала плечами она. — Понятно, что чистокровным гигантом он быть не может, тогда он был бы футов двадцать ростом. Но, честно сказать, все эти вопли насчёт гигантов — самая настоящая истерия. Не могут же все они быть такими уж страшными… Это такие же предрассудки, как и по отношению к оборотням… расизм, больше ничего.

Рон собрался было сказать что-то ядовитое, но, видимо, не захотел снова ссориться, и поэтому только неверяще покачал головой, когда Гермиона отвернулась.

Между тем, пришло время заняться домашними заданиями, о которых они начисто забыли в первую неделю каникул. После празднеств все ходили какие-то обессилевшие — за исключением Гарри, который понемногу начинал ощущать лёгкое беспокойство.

Оказалось почему-то, что по эту сторону Рождества двадцать четвёртое февраля стало гораздо ближе, а он ещё даже не пробовал разгадать загадку золотого яйца. Поэтому теперь всякий раз, заходя в спальню, Гарри доставал яйцо из сундука, открывал его и внимательно вслушивался в заунывный вой — вдруг в нём отыщется какой-нибудь тайный смысл. Напрягаясь изо всех сил, он старался понять, что (кроме музыкальных пил) ему напоминает этот ужасный звук, но… нет, он никогда не слышал ничего подобного. Тогда он закрывал яйцо, интенсивно его тряс и снова открывал — вдруг звуки переменятся — но они оставались точно такими же. Он пробовал задавать яйцу вопросы, перекрикивая вой, но это не действовало. Однажды он даже швырнул зловредный предмет в другой конец комнаты — не очень, впрочем, надеясь, что это поможет.

Гарри не забыл про намёк Диггори, но, к сожалению, те далёкие от дружеских чувства, которые он испытывал сейчас к Седрику, не позволяли принять от него помощь, по крайней мере, до тех пор, пока оставалась надежда, что удастся обойтись без неё. В любом случае, Гарри считал, что, если бы Седрик и в самом деле хотел помочь, он мог бы выразиться и пояснее. Вот он, Гарри, прямо сказал Седрику, что их ждёт на первом состязании — а тот советует принять ванну! Разве это по-честному? Нет уж, не надо ему такой дурацкой помощи — тем более от того, кто расхаживает по коридорам за ручку с Чу.

А тем временем наступил первый день нового семестра, и Гарри отправился на уроки, нагруженный, как всегда, книжками, перьями и пергаментом. Сосущее беспокойство по поводу неразгаданной загадки висело на нём дополнительной тяжестью, как будто он и яйцо повсюду таскал с собой.

Школьный двор по-прежнему был завален снегом, а окна теплиц так запотели, что на гербологии сквозь них ничего не было видно. В такую погоду никому не хотелось идти на уход за магическими существами, правда, как справедливо заметил Рон, уж драклы их точно согреют: либо будут за ними гоняться, либо подожгут домик Огрида своими взрывами.

Однако, приблизившись к хижине, ребята увидели возле неё пожилую ведьму с коротко стриженными седыми волосами и сильно выдающимся вперёд подбородком.

— Поторопитесь, поторопитесь, колокол прозвенел пять минут назад, — рявкнула она на медленно бредущих по снегу учеников.

— А вы кто? — не очень-то вежливо уставился на неё Рон. — И где Огрид?

— Я — профессор Гниллер-Планк, — светским тоном ответила дама, — временный преподаватель ухода за магическими существами.

— Где Огрид? — громко повторил Гарри.

— Его отстранили, — не вдаваясь в подробности, сообщила профессор Гниллер-Планк.

До Гарри донёсся тихий противный смех. Гарри обернулся — подошли слизеринцы, возглавляемые Драко Малфоем. У всех был довольный вид, новой преподавательнице никто не удивился.

— Сюда, пожалуйста, — пригласила профессор Гниллер-Планк и направилась к загону, где тряслись от холода огромные бэльстэковские кони. Гарри, Рон и Гермиона пошли за ней, на ходу оглядываясь на хижину. Занавески на окнах были задёрнуты. Где же Огрид? Там, внутри, больной и одинокий?

— А что с Огридом? — спросил Гарри, нагнав профессора Гниллер-Планк.

— Тебя это не касается, — ответила она так, как будто он спросил о чём-то неприличном.

— Нет, касается, — с горячностью возразил Гарри. — Что с ним такое?

Профессор Гниллер-Планк словно не услышала. Вдоль загона с зябко съёжившимися бэльстэковскими конями она провела класс к дереву на опушке Запретного леса. К нему был привязан большой красивый единорог.

Девочки заохали от восторга.

— О-о-о, какой он красивый! — прошептала Лаванда Браун. — Откуда она его взяла? Их ведь так трудно поймать!

По сравнению с ослепительно-белым единорогом снег казался серым. Животное нервно било золотыми копытами и запрокидывало назад рогатую голову.

— Мальчикам — отойти назад! — приказала профессор Гниллер-Планк. Она запрещающе выбросила назад руку, при этом больно ткнув Гарри в грудь. — Единороги предпочитают женщин. Девочки — выйдите вперёд. Приближайтесь осторожно… Тихо, тихо, не торопитесь…

Она и девочки медленными шагами направились к единорогу. Мальчики остались стоять у изгороди.

Как только профессор Гниллер-Планк оказалась вне зоны слышимости, Гарри повернулся к Рону:

— Что же с ним случилось? Как ты думаешь, это не дракл?…

— Нет, Поттер, дракл на него не нападал, если ты этого боишься, — раздался вкрадчивый шёпот Малфоя. — Нет. Просто он стыдится показать людям свою громадную противную рожу.

— Что ты хочешь этим сказать? — резко спросил Гарри.

Малфой сунул руку во внутренний карман робы и достал свёрнутый газетный лист.

— Вот, — протянул он. — Жаль тебя огорчать, Поттер…

Гнусно осклабясь, он смотрел, как Гарри схватил газету, развернул её и стал читать заметку. Рон, Симус, Дин и Невилль читали через его плечо. В газете была напечатана статья, предваряемая фотографией Огрида, на которой он имел особенно неблагонадёжный вид.

ГИГАНТСКАЯ ОШИБКА ДУМБЛЬДОРА

Альбус Думбльдор, эксцентричный директор школы колдовства и ведьминских искусств «Хогварц», всегда позволял себе совершенно необъяснимые вольности в подборе преподавательского состава, — писала Рита Вритер, специальный корреспондент. В сентябре этого года в школу в качестве преподавателя защиты от сил зла был принят печально знаменитый Аластор «Шизоглаз» Хмури, помешанный на сглазе экс-аврор. Учитывая дурную привычку Хмури нападать на всякого, кто в его присутствии осмеливается совершить резкое движение, это административное решение вызвало немалое удивление в министерстве магии. В то же время, Шизоглаз Хмури выглядит вполне добропорядочным гражданином в сравнении с тем недочеловеческим существом, которого Думбльдор наначил на пост преподавателя ухода за магическими существами.

Рубеус Огрид, по его собственному признанию, исключённый из «Хогварца» на третьем году обучения, с тех самых пор вёл вполне благополучную жизнь, выполняя обязанности привратника и дворника — работу, предоставленную ему сердобольным Думбльдором. Однако, в прошлом году Огрид умело воспользовался своим таинственным влиянием на директора и, в обход многих более достойных кандидатов, добился получения ещё одной должности — преподавателя ухода за магическими существами.

Мужчина дикарской наружности и пугающих размеров, Огрид использовал своё новообретённое положение с тем, чтобы с помощью разнообразных чудовищных созданий терроризировать вверенных его попечению учеников. Прямо под «невидящим» оком Думбльдора Огриду удалось — на уроках, о которых многие отзываются не иначе как о «страшных» — покалечить многих детей.

«На меня напал гиппогриф, а моего друга Винсента Краббе жутко искусал бешеный скучечервь», — рассказал четвероклассник Драко Малфой. — «Мы все ненавидим Огрида, только боимся кому-нибудь сказать об этом».

При всём том, Огрид не намерен прекращать свою деятельность, направленную на унижение школьников. В беседе с корреспондентом «Прорицательской газеты», состоявшейся в прошлом месяце, он признался, что занимается выращиванием существ, которых он неуклюже окрестил «взрывастыми драклами». Эти существа суть не что иное как в высшей степени опасный гибрид мантикоры и огневого краба. Как мы все знаем, выведение новых пород магических существ является деятельностью, которая должна проводиться под строжайшим контролем со стороны департамента по надзору за магическими существами. Но Огрид, похоже, считает, что всякие «дурацкие ограничения» не для него.

«Ну, я просто позабавился чутка», — отмахнулся он и быстро сменил тему разговора.

В добавление к вышесказанному (хотя и одного этого более чем достаточно), «Прорицательская газета» получила неоспоримые доказательства того, что Огрид не совсем чистокровный колдун — каковым всегда прикидывался. В действительности, он даже не совсем человек. Согласно сведениям, полученным из экслюзивного источника, его мать — не кто иная как гигантесса Фридвульфа, чьё местонахождение в настоящее время неизвестно.

В течение последнего столетия кровожадные и злые гиганты, бесконечно воюя друг с другом, сами довели себя до состояния почти полного истребления. Горстка оставшихся в живых влилась в ряды сторонников Того-Кто-Не-Должен-Быть-Помянут. На их совести лежат наитягчайшие преступления, совершённые в годы его ужасного правления, в том числе массовые убийства муглов.

Фридвульфа не попала в число гигантов, уничтоженных аврорами, боровшимися против Того-Кто-Не-Должен-Быть-Помянут. Возможно, она, бежав из страны, примкнула к одному из сообществ гигантов, всё ещё обитающих в горных массивах других стран. Если принять во внимание эскапады сына Фридвульфы на проводимых им уроках, становится ясно, что он в полной мере унаследовал жестокий характер своей матери.

По невероятной прихоти судьбы, Огрид известен тем, что завёл близкую дружбу с мальчиком, который послужил причиной заката власти Сами-Знаете-Кого — и тем самым вынудил мать самого Огрида, также как и остальных приспешников Чёрного Лорда, скрываться в изгнании. Возможно, бедный Гарри Поттер не знает всей правды о своём «большом» друге — однако, удостовериться, чтобы и он, и остальные школьники были предупреждены относительно опасностей, которыми чревата дружба с полугигантами, есть прямая обязанность Альбуса Думбльдора.

Гарри закончил чтение и посмотрел на Рона, разинувшего от удивления рот.

— Как она узнала? — прошептал он.

Гарри беспокоило совсем другое.

— Что ты хотел этим сказать: «мы все ненавидим Огрида»? — бросил он в лицо Малфою. — И что за чушь насчёт того, что его, — Гарри показал на Краббе, — жутко искусал бешеный скучечервь? Да у них и зубов нет!

Краббе тупо лыбился, крайне довольный собой.

— Я рассчитывал положить конец преподавательской карьере этого идиота, — сверкнул глазами Малфой. — Подумать только! А я-то ещё думал, что он в детстве наглотался «Скеле-Роста»… Ну, а уж такое никому из папочек-мамочек не понравится… они забоятся: вдруг он скушает их детушек… ха-ха…

— Ты…

— Вы собираетесь слушать или нет? — донёсся до их ушей голос профессора Гниллер-Планк.

К этому времени возле единорога столпились все девочки. Они осторожно гладили красавца. Гарри повернулся — газетная вырезка дрожала в ходящей от ярости ходуном руке — и невидяще посмотрел на единорога, чьи волшебные свойства в настоящий момент перечисляла профессор Гниллер-Планк — громким голосом, чтобы мальчики тоже услышали.

— Хорошо бы, она осталась! — воскликнула после урока Парватти Патил, когда все они возвращались в замок на обед. — Я даже не думала, что уход за магическими существами может быть таким интересным… за настоящими существами, вроде единорогов, а не за какими-нибудь монстрами…

— А как же Огрид? — напустился на неё Гарри. Они уже поднимались по парадной лестнице.

— А что Огрид? — равнодушно-холодным тоном проговорила Парватти. — Останется дворником.

Со времени бала Парватти вообще была чрезвычайно холодна с Гарри. Наверно, он и правда уделил ей недостаточно внимания, но ведь она и без этого прекрасно себя чувствовала. Во всяком случае, она не забывала уведомить всех и каждого, что в ближайшие выходные встречается в Хогсмёде с мальчиком из «Бэльстэка».

— Урок и правда был очень хороший, — признала Гермиона на входе в Большой зал. — Я не знала и половины тех вещей, которые профессор Гниллер-Планк рассказала про едино…

— Ты на это посмотри! — рявкнул Гарри и сунул ей под нос заметку из «Прорицательской».

В процессе чтения Гермиона всё шире и шире открывала рот. Отреагировала она точно так же, как и Рон:

— Откуда эта жуткая Вритер всё узнала? Не Огрид же ей сказал?

— Нет, конечно, — ответил Гарри, первым подходя к гриффиндорскому столу и в бессильном гневе падая на стул. — Он даже нам не говорил! По-моему, она так обозлилась, что он не наговорил ей всяких ужасов про меня, что взяла и нарыла компромат на него.

— Возможно, она подслушала его разговор с мадам Максим во время бала, — задумчиво произнесла Гермиона.

— Мы её в саду не видели! — возразил Рон. — В любом случае, её больше не пускают в школу, Огрид сказал, что Думбльдор запретил ей…

— А вдруг у неё есть плащ-невидимка, — предположил Гарри, накладывая на тарелку куриную запеканку и в раздражении заляпывая всё вокруг. — Очень на неё похоже, не правда ли, шнырять в кустах и шпионить за людьми.

— Совсем как вы с Роном, — заметила Гермиона.

— Мы не хотели! — возмутился Рон. — У нас не было выбора! И вообще, чего этот дурень взялся вещать про свою мамочку там, где его всякий мог услышать!

— Надо сходить к нему, — решил Гарри. — Сегодня же вечером, после прорицания. Сказать, что мы хотим, чтобы он вернулся… Ты же хочешь, чтобы он вернулся? — прикрикнул он на Гермиону.

— Я… хм… не буду притворяться, было очень приятно для разнообразия побывать на нормальном уроке ухода за магическими существами… но я хочу, чтобы Огрид вернулся, конечно же, хочу! — поспешила закончить Гермиона, испугавшись свирепого взора Гарри.

Таким образом, после ужина все трое снова вышли из замка и по замёрзшему двору направились к хижине Огрида. Постучали. Ответом был гулкий лай Клыка.

— Огрид, это мы! — проорал Гарри, барабаня в дверь. — Открывай!

Но Огрид не отзывался. Было слышно, как Клык, поскуливая, скребётся в дверь, но дверь не открывалась. Они стучали ещё добрых десять минут, Рон даже не поленился сходить постучать в окно, но всё было бесполезно.

— С какой стати он нас-то избегает? — удивилась Гермиона, когда они наконец сдались и пошли назад в школу. — Он же не думает, что для нас это имеет значение. Подумаешь, полугигант!

И всё-таки Огрид, похоже, думал именно так. Всю неделю о нём не было ни слуху ни духу. Он не появлялся ни за едой, ни во дворе, полностью забросив обязанности дворника. На уроках его по-прежнему заменяла профессор Гниллер-Планк. Малфой не упускал ни малейшей возможности поиздеваться над Гарри и его друзьями.

— Скучаешь по своему дружку-полукровке? — шептал он на ухо Гарри в те моменты, когда рядом находился кто-то из учителей, чтобы Гарри не мог ничего сделать. — Льёшь слёзки по человеку-слону?

На середину января был назначен поход в Хогсмёд. Узнав, что Гарри тоже собирается идти, Гермиона выразила крайнее изумление.

— Я-то думала, ты воспользуешься случаем — ведь в общей гостиной никого не будет, — сказала она. — Пора уже начинать думать над яйцом.

— Да я… мне кажется, я уже почти понял, в чём там дело, — соврал Гарри.

— Да ты что? — воскликнула Гермиона, приятно поражённая. — Вот так молодец!

У Гарри в животе что-то сжалось от чувства вины, но он постарался не обращать на это внимания. В конце концов, у него ещё целых пять недель, а это ужас как много… а в Хогсмёде можно встретить Огрида и попробовать уговорить его вернуться…

В субботу он вместе с Роном и Гермионой вышел из замка и по мокрому, холодному двору отправился к воротам. Проходя мимо стоявшего на якоре дурмштранговского корабля, они увидели Виктора Крума. Тот вышел на палубу в одних плавках. Он был очень худенький, но, видимо, куда более крепкий, чем казалось — во всяком случае, он забрался на борт корабля и нырнул прямиком в ледяную воду.

— Во псих! — не выдержал Гарри, наблюдая за пляшущей посреди озера чёрной головой Крума. — Вода же ледяная, сейчас ведь январь!

— Там, откуда он приехал, гораздо холоднее, — ответила Гермиона. — Думаю, ему здесь кажется тепло.

— Да, но тут же ещё гигантский кальмар, — заметил Рон. Но в его голосе не было тревоги — скорее, надежда. Гермиона заметила это и нахмурилась.

— Знаешь, он очень хороший, — пылко заявила она. — Вовсе не такой, как ты думаешь, хоть и из «Дурмштранга». И ему гораздо больше нравится у нас, он мне сам сказал.

Рон промолчал. Со времени бала он ни разу не заговаривал о Круме, но на второй день Рождества Гарри нашёл у него под кроватью оторванную миниатюрную руку в болгарской квидишной робе.

Всю дорогу, пока они шли по слякотной Высокой улице, Гарри внимательно смотрел, не видно ли где Огрида, и, после того как убедился, что Огрида нет ни в одном из магазинов, предложил зайти в «Три метлы».

В кабачке было как всегда людно, но всего лишь один быстрый взгляд позволил Гарри понять, что Огрида нет и здесь. Сердце у него упало. Он вместе с Роном и Гермионой прошёл к стойке, заказал у мадам Росмерты три усладэля и мрачно подумал, что с тем же успехом мог остаться дома и послушать завывания.

— Он что, никогда не ходит на работу? — вдруг прошептала Гермиона. — Смотрите!

Она показала на зеркало за стойкой, и Гарри увидел там отражение Людо Шульмана. Тот сидел в тёмном уголке в компании гоблинов. Шульман очень тихо и очень быстро говорил, а гоблины сидели с весьма грозным видом, скрестив руки.

Вот уж странно, подумал Гарри, что Шульман здесь, в «Трёх мётлах», в выходные, когда даже нет никакого события, связанного с Турниром, и следовательно, ему не нужно выполнять судейские обязанности. Он следил за Шульманом в зеркале. Вид у бывшего Отбивалы был напряжённый, почти такой же, как тогда, в лесу, перед появлением Смертного знака. Тут как раз Шульман бросил взгляд на стойку, заметил Гарри и встал.

— На пару секунд, на пару секунд! — услышал Гарри его бесцеремонные выкрики, обращённые к гоблинам. Шульман подбежал к Гарри. Мальчишеская улыбка вернулась на место.

— Гарри! — воскликнул он. — Как дела? Я надеялся встретить тебя здесь! Ну как, всё идёт хорошо?

— Да, спасибо, — ответил Гарри.

— Слушай, мы можем поговорить наедине? Буквально два слова? — с горячностью поинтересовался Шульман. — Вы двое не будете так любезны, не оставите нас на минутку?

— Э-э-э… Ладно, — пожал плечами Рон, и они с Гермионой пошли искать столик.

Шульман отвёл Гарри как можно дальше от мадам Росмерты.

— Я… просто хотел ещё раз поздравить тебя с великолепным выступлением, — начал Шульман. — Это было потрясающе.

— Спасибо, — поблагодарил Гарри, но он знал, что этим дело не ограничится — поздравить его Шульман мог бы и в присутствии Рона с Гермионой. Однако, Шульман не торопился раскрывать карты. Гарри видел, как он опасливо посмотрел в зеркало на гоблинов. Те молча следили за ним и за Гарри чёрными глазами-щёлочками.

— Натуральный кошмар, — вполголоса сказал Шульман Гарри, заметив, что тот наблюдает за гоблинами. — По-английски ни бум-бум, практически… Я прямо как на финале кубка с болгарами… но те хотя бы объяснялись человеческими жестами. А эти бормочут на гобльдегуке… а я на гобльдегуке знаю только одно слово: бладвак. Это значит мотыга. Только я не хочу его употреблять, ещё подумают, что я им угрожаю. — Он разразился коротким, гулко бумкнувшим смешком.

— А чего они хотят? — спросил Гарри, обратив внимание, что гоблины не спускают с Шульмана пристальных взглядов.

— Ну… м-м-м… — Шульман вдруг занервничал. — Они… э-э-э… ищут Барти Сгорбса.

— А с какой стати они ищут его здесь? — удивился Гарри. — Он же в Лондоне, в министерстве?

— Э-э-э… вообще-то, я понятия не имею, где он, — признался Шульман. — Он как бы… перестал ходить на работу. Перси, его помощник, говорит, что мистер Сгорбс болен. И якобы присылает сов с распоряжениями. Только знаешь, никому не говори, ладно, Гарри? А то Рита Вритер всюду суёт свой нос, и я что хочешь готов поставить — она из его болезни обязательно что-нибудь состряпает. Ещё сделает из него вторую Берту Джоркинс…

— А о ней, кстати, что-нибудь слышно? — заинтересованно спросил Гарри.

— Нет, — Шульман опять напрягся. — Я, разумеется, послал людей на поиски… (вот уж давно пора, подумал Гарри)… только всё это очень странно. Она абсолютно точно прибыла в Албанию, потому что там она встречалась со своей троюродной сестрой. А от сестры отправилась на юг с целью навестить тётушку… и по пути бесследно исчезла. Пусть меня разорвёт, если я знаю, куда она подевалась… она не из тех, кто, скажем, сбегает с любовником… и тем не менее… впрочем, о чём это мы? О каких-то гоблинах, о Берте Джоркинс… Я же на самом деле хотел спросить, как у тебя дела с золотым яйцом?

— М-м-м… неплохо, — снова соврал Гарри.

Шульман, похоже, понял, что он говорит не правду.

— Слушай, Гарри, — тихо-претихо проговорил он. — Я очень переживаю из-за этого… ну, что тебя против воли кинули в этот Турнир… так что если (он говорил настолько тихо, что Гарри пришлось наклониться к нему, чтобы расслышать)… если я могу чем-то помочь… подтолкнуть в нужном направлении… я к тебе очень проникся… только вспомнить, как ты справился с драконом!.. В общем, только намекни.

Гарри поднял глаза и посмотрел в круглое, розовощёкое лицо, в широко распахнутые, младенчески-голубые глаза.

— Но мы же должны отгадать загадку самостоятельно, — ответил он осторожно, так, чтобы его слова не прозвучали как обвинение главы департамента по колдовским играм и спорту в нарушении правил.

— Разумеется, разумеется, — нетерпеливо перебил Шульман, — но… ай, да брось ты, Гарри!.. Мы же все хотим, чтобы победил «Хогварц»!

— А вы и Седрику предлагали помочь? — задал прямой вопрос Гарри.

Гладкое лицо Шульмана исказила едва заметная беспокойная гримаса.

— Нет, не предлагал, — признался он, — я… как я уже сказал, я проникся к тебе. И решил, что постараюсь тебе помочь…

— Спасибо, — ещё раз поблагодарил Гарри, — но мне кажется, я почти уже догадался, в чём там дело… ещё пару дней — и всё.

Он толком не понимал, почему отказывается от помощи — разве только потому, что они с Шульманом совсем мало знакомы, и от этого его содействие воспринимается как нечто гораздо более противозаконное, чем советы Рона, Гермионы и Сириуса.

Шульман принял оскорблённую позу, но сказать уже ничего не смог, потому что подошли Фред с Джорджем.

— Здравствуйте, мистер Шульман, — радостно воскликнул Фред. — Разрешите, я угощу вас чем-нибудь?

— М-м-м… нет, — отказался Шульман, последний раз разочарованно посмотрев на Гарри, — спасибо, мальчики…

Фред с Джорджем расстроились не меньше Шульмана. Последний выглядел так, как будто Гарри ужасно его подвёл.

— Что ж, я должен бежать, — сказал он, — рад был вас всех повидать. Гарри — удачи!

И выбежал на улицу. Гоблины дружно выскользнули из-за стола и вышли следом. Гарри вернулся к Рону с Гермионой.

— Чего он от тебя хотел? — сразу же спросил Рон, едва только Гарри опустился на стул.

— Предложил помочь с золотым яйцом, — ответил Гарри.

— Он не должен так поступать! — вскричала шокированная Гермиона. — Он же судья! Но, в любом случае, ты ведь уже разгадал загадку — или нет?

— Э-э-э… почти что, — отвёл глаза Гарри.

— Вот уж Думбльдору не понравилось бы, если бы он узнал, что Шульман предлагал тебе сжульничать! — с крайним неодобрением произнесла Гермиона. — Надеюсь, Седрику он тоже предлагал помощь?

— Нет. Я спрашивал, — сказал Гарри.

— Кому это нужно помогать Диггори? — бросил Рон. Внутренне Гарри с ним согласился.

— А у этих гоблинов был весьма недружелюбный вид, — потягивая усладэль, задумчиво проговорила Гермиона. — Что они вообще здесь делают?

— Если верить Шульману, ищут Сгорбса, — ответил Гарри. — Он всё болеет. Не ходит на работу.

— Может, Перси потихоньку подсыпает ему яду? — предположил Рон. — Наверно, думает, что, если Сгорбс скопытится, его назначат главой департамента.

Гермиона одарила Рона взглядом а-ля такими-вещами-не-шутят и сказала:

— Странно, гоблины — и вдруг ищут мистера Сгорбса… обычно они имеют дело с департаментом по надзору за магическими существами.

— Сгорбс знает тысячу языков, — попробовал найти объяснение Гарри, — может, им был нужен переводчик.

— Теперь, значит, нас беспокоят бедненькие маленькие гоблинчики? — поддел Гермиону Рон. — Мы подумываем, не основать ли нам какой-нибудь О.З.У.Г.? Общество защиты уродливых гоблинов?

— Ха-ха-ха, — с сарказмом отозвалась Гермиона. — Гоблинов защищать незачем. Вы что, никогда не слушали, что рассказывал профессор Биннз про их восстания?

— Нет, — хором отрезали Гарри и Рон.

— Так вот, они вполне способны справиться с колдунами, — заявила Гермиона, отхлебнув усладэля. — Они очень умные. Это вам не домовые эльфы, которые боятся слово сказать.

— Ой-ёй, — вдруг уставился на дверь Рон.

В кабачок только что вошла Рита Вритер. Сегодня она была одета в бананово-жёлтую робу, ногти накрашены ядовито-розовым. С ней пришёл пузатый фотограф. Рита купила напитки, и они с фотографом пробрались сквозь толпу к ближайшему столику. Гарри, Рон и Гермиона с ненавистью воззрились на неё. Она была чем-то ужасно довольна и быстро-быстро говорила:

— … не очень-то он нам обрадовался, да, Бузо? С чего же это, как ты думаешь? И вообще, что он тут делает в компании гоблинов?… Показывает достопримечательности… какая чушь!.. он никогда не умел врать. Думаешь, он что-то затевает? Думаешь, стоит покопаться? Опозоренный бывший глава департамента по магическим играм и спорту, Людо Шульман… какое начало для статьи, скажи, Бузо — остаётся только найти к нему подходящую историю…

— Пытаетесь ещё кому-нибудь испортить жизнь? — громко спросил Гарри.

Посетители начали оглядываться. Глаза Риты за инкрустированной драгоценностями оправой расширились от удивления.

— Гарри! — просияла она. — Какая встреча! Почему бы тебе к нам не присоеди…

— Я бы к вам и на десятиметровой метле не приблизился! — яростно вскричал Гарри. — Зачем вы так поступили с Огридом, а?

Рита Вритер подняла густо начернёные брови.

— Наши читатели имеют право знать правду, Гарри, я просто делаю мою рабо…

— Какое кому дело до того, что он полугигант? — заорал Гарри. — Он хороший!

В зале стало тихо. Мадам Росмерта расширенными глазами смотрела в их сторону, очевидно, не замечая, что кувшин, который она наполняла мёдом, перелился.

Улыбка на долю секунды соскользнула с лица Риты, но она усилием воли удержала её на месте, щёлкнула застёжкой крокодиловой сумочки, достала принципиарное перо и спросила:

— Как насчёт интервью об Огриде, которого ты знаешь, Гарри? Кто скрывается за грудой мускулов? Ваша странная дружба и причины её возникновения? Не заменил ли он тебе отца?

Гермиона вскочила. В руке она как гранату сжимала усладэль.

— Вы ужасная женщина, — сквозь сжатые зубы процедила она, — вам ведь всё равно, вы же за хорошую статью кого угодно продадите, ведь так? Даже Людо Шульмана…

— Сядь, глупая девчонка, и не говори о том, чего не понимаешь, — ледяным тоном ответила Рита Вритер, пронзив Гермиону жёстким взглядом. — Я знаю про Людо Шульмана такое, отчего у тебя волосы встали бы дыбом… тебе это, правда, ни к чему, — добавила она, скользнув глазами по кудрявой копне Гермиониных волос.

— Пошли отсюда, — сказала Гермиона, — пошли… Гарри… Рон…

Они ушли. Многие смотрели им вслед. Подойдя к двери, Гарри оглянулся. Принципиарное перо со страшной скоростью носилось по лежащему на столе пергаменту.

— Гермиона, ты станешь её следующей жертвой, — тихо и встревоженно проговорил Рон. Ребята быстрым шагом шли назад по улице.

— Пусть попробует! — пронзительно вскричала Гермиона. Её трясло от гнева. — Я ей тогда покажу! Я, значит, глупая девчонка? Нет, я этого так не оставлю, сначала Гарри, потом Огрид…

— Гермиона, не вздумай раздражать Риту Вритер, — испуганно взмолился Рон, — я серьёзно, она что-нибудь такое на тебя откопает…

— Мои родители не читают «Прорицательскую газету», и меня она не заставит прятаться от людей! — Гермиона неслась по улице с такой скоростью, что Гарри с Роном едва поспевали за ней. В последний раз, когда Гарри видел Гермиону в подобном состоянии, дело кончилось тем, что она врезала по роже Драко Малфою. — И Огриду я тоже больше не дам скрываться! Он не должен был поддаваться! Пошли скорей!

Она побежала, мальчики побежали за ней, по деревенской улице к воротам с крылатыми кабанами, и потом через школьный двор к хижине Огрида.

— Огрид! — завопила Гермиона, барабаня в дверь. — Огрид, хватит прятаться! Мы знаем, что ты там! Никому нет дела до того, что твоя мама гигантесса! Как ты можешь обращать внимание на эту злобную дрянь! Огрид, выходи, ты ведёшь себя глу…

Дверь открылась. Гермиона сказала было: «Ну наконе…» и тут же осеклась, потому что оказалось, что она стоит лицом к лицу вовсе не с Огридом, а с Альбусом Думбльдором.

— Добрый день, — вежливо поздоровался тот, улыбаясь.

— Мы… э-э-э… хотели повидать Огрида, — очень робко объяснила Гермиона.

— Да, это я уже понял, — лукаво блеснул глазами Думбльдор. — Почему бы вам не зайти?

— О… хм… да, — промямлила Гермиона.

Ребята вошли в хижину. Клык с сумасшедшим лаем набросился на Гарри и попытался облизать ему уши. Гарри кое-как отбился и обвёл глазами помещение.

Огрид сидел за столом, на котором стояли две кружки с чаем. Выглядел он ужасно: глаза опухшие, лицо в красных пятнах… что касается волос, то он впал в другую крайность и больше вообще не причёсывался, на голову ему словно нахлобучили моток спутанной проволоки.

— Привет, Огрид, — поздоровался Гарри.

Огрид поднял голову.

— 'Вет, — просипел он.

— Ещё чаю, я полагаю, — сказал сам себе Думбльдор, закрыл за гостями дверь, достал волшебную палочку и принялся, будто играючи, вертеть её между пальцами. В воздухе возник вращающийся поднос с чайными приборами и блюдом пирожных. Думбльдор сделал так, чтобы поднос приземлился на стол. Все расселись. После непродолжительной паузы Думбльдор заговорил:

— Огрид, ты слышал, что кричала за дверью мисс Грэнжер?

Гермиона порозовела. Думбльдор улыбнулся ей и продолжил:

— Как видишь, и Гермиона, и Гарри, и Рон по-прежнему хотят с тобой общаться, даже жаждут — судя по упорству, с которым они пытались взломать дверь.

— Конечно, хотим! — в упор посмотрел на Огрида Гарри. — Ты же не думаешь, что слова этой коровы… извините, профессор, — поспешно прибавил он, поглядев на Думбльдора.

— Прости, Гарри, я отключился и совсем не слушал, что ты говоришь, — прикинулся дурачком Думбльдор, устремляя взгляд в потолок и вращая большими пальцами.

— А… понятно, — робко пробормотал Гарри. — Я только хотел сказать… Огрид, как ты мог подумать, что слова этой… женщины… имеют для нас хоть какое-то значение?

Из чёрных глаз-жуков выкатились две крупные слезы и медленно уползли в косматую бороду.

— Живое доказательство моих слов, — вставил Думбльдор, упорно не отрывающий взгляда от потолка. — Я же показал тебе бесчисленное множество писем от родителей, которые помнят тебя со времени собственного обучения в школе. Все они в весьма недвусмысленных выражениях заявляют, что, если я вздумаю тебя уволить, им будет что сказать по этому поводу…

— Не все, — хрипло пробасил Огрид, — не все так думают.

— Знаешь ли, Огрид, если тебе требуется признание вселенского масштаба, то, боюсь, тебе придётся оставаться дома очень и очень долго, — сквозь стёкла-полумесяцы Думбльдор сурово и пристально уставился на Огрида. — С того момента, как я стал директором этой школы, не проходит недели, чтобы я не получил по крайней мере одну сову с жалобами на то, насколько не правильно я ею управляю. Что же прикажешь делать? Забаррикадироваться в кабинете и ни с кем не разговаривать?

— Но вы… вы же не полугигант! — надтреснуто каркнул Огрид.

— Огрид, да ты посмотри на моих родственников! — не выдержав, завопил Гарри. — На Дурслеев посмотри!

— Верно подмечено, — кивнул профессор Думбльдор. — Или вот мой братец, Аберфорс. Его привлекли за применение неподобающих заклятий в отношении козы. Об этом было во всех газетах. Но разве Аберфорс стал прятаться? Нет, он ходил с гордо поднятой головой и продолжал заниматься своими делами! Правда, я не совсем уверен, что он умеет читать, так что, возможно, это была вовсе не храбрость…

— Возвращайся и учи нас дальше, — тихо попросила Гермиона, — пожалуйста, возвращайся, мы без тебя скучаем.

Огрид громко сглотнул. Слёзы безудержно лились по его щекам и пропадали в бороде. Думбльдор поднялся.

— Я отказываюсь принимать твою отставку, Огрид, и рассчитываю в понедельник увидеть тебя на рабочем месте, — объявил он. — Жду тебя к завтраку в Большом зале в восемь тридцать. И никаких отговорок. Желаю всем доброго дня.

Думбльдор, остановившись на секундочку почесать Клыка за ухом, вышел. Едва за ним закрылась дверь, Огрид уткнулся в огромные, каждая размером с крышку мусорного бака, ладони и разразился рыданиями. Гермиона похлопывала его по руке до тех пор, пока он не поднял голову — глаза были очень красные — и не сказал:

— Хороший человек, Думбльдор… хороший человек…

— Эт-точно, — подтвердил Рон. — А можно мне пирожное, а, Огрид?

— Угощайся, — кивнул Огрид, утирая слёзы тыльной стороной руки. — Он, яс'дело, прав… да вы все правы… я себя как дурак вёл… папаше б за меня стыдно было… — по лицу снова покатились слёзы, но Огрид с ожесточенностью отёр их и сказал:

— А я вам фотку моего старика не показывал, нет?… Сейчас…

Он встал, подошёл к комоду, открыл ящик и достал фотографию дядьки-коротышки с огридовыми глазами и морщинками вокруг них. Сидя на плече у сына, коротышка весело улыбался. Они снялись перед яблоней, по сравнению с которой становилось понятно, что рост Огрида не может быть меньше семи-восьми футов, но лицо было юное, круглое, гладкое, безбородое — мальчик никак не старше одиннадцати.

— Это я только-только поступил в «Хогварц», — заплаканным голосом пояснил Огрид. — Папаша был на седьмом небе… боялся, а вдруг я не колдун, ну, из-за мамы, понимаете… ладно, неважно. Яс'дело, у меня с магией всегда было не так чтобы очень… Хорошо хоть, он не дожил до того, как меня турнули. Помер, когда я во втором классе был…

— Как папаши не стало, за мной Думбльдор стал приглядывать. Работу вот мне дал… вера у него в людей есть, вот как. Не боится дать ещё один шанс… этим-то и отличается от других директоров. Кого хошь примет в «Хогварц», ежели только у них талант имеется. Понимает, что человек может быть правильный, даже если семья у него не того… не такая уважаемая. А некоторые не понимают. Некоторые так и будут к тебе… с камнем за пазухой. А некоторые вообще прикидываются, будто у них широкая кость, нет, чтобы встать и сказать: я такой, какой я есть и мне за это не стыдно. «Никогда не стыдись сам себя», — так мой старикан говаривал:

— «всегда найдутся те, кто будет против тебя, только тебе до них дела нет.» И ведь был прав. Дурак я, ох, дурак. Мне до неё больше дела нет, вот увидите. Широкая кость… я ей покажу широкую кость.

Гарри, Рон и Гермиона смущённо переглянулись. Гарри скорее согласился бы вывести на прогулку пятьдесят взрывастых драклов, чем признаться Огриду в том, что слышал его разговор с мадам Максим. Но Огрид продолжал бормотать, очевидно, не сознавая, что говорит лишнее.

— И знаешь чего, Гарри? — он поднял блестящие от слёз глаза от фотографии своего отца. — Когда я тебя первый раз увидел, ты мне меня самого напомнил. Мамки с папкой нет… Помнишь, ты ещё не знал, подойдёшь ты для «Хогварца» иль нет? Не знал, справишься ли… а посмотреть на тебя сейчас, а, Гарри? Чемпион школы!

Он некоторое время глядел на Гарри, а потом продолжил, очень серьёзно:

— Знаешь, чего б мне хотелось, Гарри? Очень бы хотелось? Чтоб ты выиграл! Ты бы им всем показал… чтоб достичь вершины, вовсе не обязательно иметь чистую кровь. Нельзя стыдиться самого себя. Они бы поняли — Думбльдор в конечном счёте прав, что принимает всех, которые умеют колдовать. Кстати, а как у тебя с этим яйцом, а?

— Отлично, — ответил Гарри. — Очень хорошо.

На несчастном, измученном лице Огрида появилась широкая, кривоватая от слёз улыбка.

— Вот молодчага… Ты им покажешь, Гарри, ты им покажешь. Всех их побьёшь.

Врать Огриду было гораздо тяжелее, чем остальным. Позднее Гарри возвращался в замок рядом с Роном и Гермионой и никак не мог забыть счастливое выражение, появившееся на заросшей физиономии Огрида, когда тот представил себе, как Гарри выигрывает Турнир. В тот вечер непостижимое яйцо висело на совести Гарри ещё более тяжким грузом, чем раньше, и к моменту укладывания спать он решился — пора забыть про гордость и выяснить, чего стоит подсказка Седрика.