"Гарри Поттер и Огненная Чаша" - читать интересную книгу автора (Роулинг Джоанн)Глава 35 ПРИЗНАВАЛИУМГарри всем телом рухнул на землю, лицом в траву — её запах наполнил ноздри. Во время полёта он закрыл глаза и сейчас не открывал их. Он не шевелился. У него не было сил даже дышать, голова сильно кружилась, его словно качало на палубе корабля. Чтобы хоть как-то остановить эту качку, он крепче вцепился в те два предмета, которые не выпускал из рук — гладкую, прохладную ручку Тремудрого Кубка и тело Седрика. Гарри чувствовал, что, стоит их выпустить, он провалится в черноту, сгущавшуюся по краям сознания. Крайнее изнеможение и шок не давали ему подняться, он лежал, вдыхая запах травы и ждал… ждал, пока кто-нибудь что-нибудь сделает… пока что-нибудь не произойдёт… а шрам всё саднил и саднил… Оглушив и запутав, на него вдруг обрушился ураган звуков — голоса, топот, крики… он оставался недвижим, но лицо мучительно исказилось — грохот причинял страдания, и он терпеливо ждал, пока этот кошмар закончится. Затем его жестко схватили и перевернули лицом вверх. — Гарри! Гарри! Он открыл глаза. И неподвижно уставился в звёздное небо. Над ним склонялся Альбус Думбльдор. Вокруг, надвигаясь, теснились чёрные тени — Гарри ощущал, как от их шагов дрожит под затылком земля. Он лежал у края лабиринта. Видел уходящие ввысь трибуны, перемещающиеся силуэты, звёзды… Гарри выпустил Кубок, но ещё крепче схватился за Седрика. Он поднял освободившуюся руку и впился в запястье Думбльдору. Лицо директора пульсировало перед глазами, то расплываясь, то становясь чётче. — Он вернулся, — прошептал Гарри. — Он вернулся. Вольдеморт. — Что такое? Что случилось? Над Гарри появилось перевёрнутое лицо Корнелиуса Фуджа — белое, смятённое. — Мой Бог… Диггори! — зашевелило губами оно. — Думбльдор!.. Он мёртв! Эти слова стали повторять, теснившиеся в первых рядах передавали их стоящим сзади… а те принялись выкрикивать — истошно — в ночь: «Он мёртв!», «Он мёртв!», «Седрик Диггори! Мёртв!» — Гарри, отпусти его, — раздался голос Фуджа, и Гарри ощутил, как чьи-то пальцы стараются оторвать его руки от безжизненного тела — но он не отпустил Седрика. Тогда к нему приблизилось лицо Думбльдора, всё ещё размытое, как в тумане: — Гарри, ты больше не можешь ему помочь. Всё кончено. Отпусти. — Он просил принести его назад, — забормотал Гарри — он специально просил. Чтобы я отнёс его к родителям… — Понятно, Гарри… а сейчас отпусти его… Думбльдор нагнулся и, с силой, удивительной для такого худого и пожилого человека, поднял Гарри с земли и поставил его на ноги. Гарри покачнулся. В голове бил молот. Раненная нога отказывалась его держать. Вокруг все толкались, стараясь подобраться ближе, надвигаясь тёмными силуэтами: «Что случилось?» «Что с ним такое?» «Диггори умер!» — Его нужно в больницу! — громким голосом выкрикивал Фудж. — Ему плохо, его ранило — Думбльдор, здесь же родители Диггори, на трибуне… — Я возьму Гарри, Думбльдор, я возьму его… — Нет, я бы предпочёл… — Думбльдор, сюда бежит Амос Диггори… вот он уже… вам не кажется, что его надо предупредить… до того, как он увидит?… — Гарри, постой здесь… Девочки истерически кричали, плакали… Всё мелькало у Гарри перед глазами, как кадры быстро прокручиваемой плёнки… — Всё хорошо, сынок, я держу тебя… пошли… в больницу… — Думбльдор сказал постоять, — невнятно возразил Гарри. Пульсирующая боль в шраме лишала его возможности нормально видеть, и ему казалось, что его сейчас вырвет. — Тебе надо лечь… пошли, пошли… Кто-то большой и сильный наполовину нёс, наполовину тащил его сквозь перепуганную толпу, грубо прокладывая путь — Гарри слышал аханье, крики, взвизгивания. Дальше, дальше, по газону, мимо озера, мимо дурмштранговского корабля. Гарри ничего не слышал, кроме тяжёлого дыхания человека, помогавшего ему идти. — Что произошло, Гарри? — спросил наконец человек, почти поднимая Гарри над ступенями парадного входа. Клац. Клац. Клац. Это Шизоглаз Хмури. — Кубок оказался портшлюсом, — объяснил Гарри по дороге через вестибюль. — Нас с Седриком отнесло на кладбище… там был Вольдеморт… Лорд Вольдеморт… Клац. Клац. Клац. Вверх по мраморной лестнице. — Там был Чёрный Лорд? И что? — Седрика убили… Они убили Седрика… — А потом? Клац. Клац. Клац. Вдоль по коридору… — Они сварили зелье… и он вернул своё тело… — Чёрный Лорд вернул себе своё тело? Он возродился? — Появились Упивающиеся Смертью… а потом мы дрались на дуэли… — Ты дрался на дуэли с Чёрным Лордом? — Я спасся… моя палочка… сделала что-то непонятное… я видел маму с папой… они вышли из его палочки… — Заходи сюда, Гарри… заходи, садись… сейчас всё будет в порядке… выпей вот это… Гарри услышал скрежет ключа в замке, почувствовал у своих губ чашку. — Выпей это… тебе станет лучше… и давай же, Гарри, мне нужно знать в точности, что произошло… Хмури помог Гарри проглотить жидкость — горло ожёг острый перечный вкус, Гарри закашлялся. Очертания кабинета сразу сделались более чёткими, как и очертания самого Хмури… такого же бледного как Фудж… Он, не мигая, обоими глазами смотрел в лицо Гарри. — Значит, Гарри, Вольдеморт вернулся? Ты уверен, что он вернулся? Как он это сделал? — Он взял кое-что из могилы своего отца, и у Червехвоста, и у меня, — объяснил Гарри. В голове прояснилось, шрам уже не болел так сильно, он хорошо видел лицо Хмури, хотя в кабинете было темно. С далёкого квидишного поля еле слышно доносились крики и вопли. — Что взял у тебя Чёрный Лорд? — спросил Хмури. — Кровь, — сказал Гарри, поднимая руку. Рукав робы был порван в том месте, куда Червехвост вонзил клинок. Хмури длинно, с присвистом, выдохнул. — А Упивающиеся Смертью? Тоже вернулись? — Да, — кивнул Гарри. — Их очень много… — Как он с ними обошёлся? — тихо спросил Хмури. — Он их простил? Но Гарри внезапно вспомнил что-то очень важное. Надо было сказать Думбльдору, надо было сразу сказать… — В «Хогварце» есть Упивающийся Смертью! Он здесь, у нас — он поместил в чашу мою заявку и сделал так, чтобы я дошёл до конца Турнира… Гарри попытался встать, но Хмури толкнул его обратно. — Я знаю, кто этот Упивающийся Смертью, — спокойно произнёс он. — Каркаров? — дико вскричал Гарри. — Где он? Вы его схватили? Его заперли? — Каркаров? — странно хохотнул Хмури. — Каркаров сбежал сегодня ночью, едва почувствовав жжение Смертного Знака. Он предал слишком многих верных последователей Чёрного Лорда, он боится встречи со своим господином… впрочем, сомневаюсь, что ему удастся далеко убежать. У Чёрного Лорда есть способы выследить врага. — Каркаров сбежал? Взял и сбежал? Но, значит — это не он поместил в чашу мою заявку? — Нет, — медленно проговорил Хмури, — нет, не он. Это сделал я. Гарри расслышал его слова, но не поверил им. — Нет, не вы, — он замотал головой, — вы этого не делали… вы бы не могли… — Уверяю тебя, это был я, — сказал Хмури, и его волшебный глаз провернулся в глазнице и замер на двери. Гарри понял, что Хмури хочет удостовериться, что за ней никого нет. Одновременно, Хмури достал волшебную палочку и навёл её на Гарри. — Значит, он простил их, да? — пробормотал он. — Упивающихся Смертью, которые были на свободе? Тех, которые не были в Азкабане? — Что? — Гарри ничего не понимал. Он смотрел на направленную на него палочку. Это какая-то дурацкая шутка, больше ничего. — Я спрашиваю тебя, — раздельно повторил Хмури, — простил ли он тех мерзавцев, которые даже не пытались разыскать его? Тех трусов и предателей, которые не нашли в себе смелости пойти ради него в Азкабан? Жалких, лишённых веры негодяев, у которых хватило наглости скакать под масками на финале кубка, но которые сбежали, стоило мне создать Смертный Знак? — Вы создали… о чём вы говорите? — Я говорил тебе, Гарри… я тебе говорил… Если есть на свете что-то, что я ненавижу, так это Упивающийся Смертью, который разгуливает на свободе. Они отвернулись от моего господина тогда, когда он более всего в них нуждался. Я ожидал, что он их накажет. Я ожидал, что он будет их пытать. Скажи мне, Гарри, скажи, что он сделал им очень больно… — на лице Хмури вдруг зажглась безумная улыбка. — Скажи, он говорил им, что только я, я один, остался ему верен?… Готов был пожертвовать собой, лишь бы доставить ему то единственное, чего он желал более всего на свете… тебя… — Нет, это не вы… это…. не могли быть вы… — А кто поместил в чашу заявку от твоего имени и от другой школы? Я. Кто охранял тебя от всякого, кто мог навредить тебе и помешать выиграть Турнир? Я. Кто надоумил Огрида показать тебе драконов? Снова я. Кто помог тебе понять, что ты можешь победить дракона только одним способом? Я, я, я! Волшебный глаз Хмури отвернулся от двери. И вперился в Гарри. Кривой рот раззявился в уродливой ухмылке. — Это было не так-то просто, Гарри, провести тебя через все эти состязания и не вызвать подозрений. Мне понадобилась вся хитрость, чтобы за твоими успехами не проглядывало моё вмешательство. Думбльдор сразу бы заподозрил неладное, если бы ты справился со всем слишком легко. Я знал: только когда ты окажешься в лабиринте, причём желательно имея фору, у меня будет шанс отделаться от других чемпионов, расчистить тебе путь. Ведь, кроме всего прочего, мне приходилось бороться и с твоей тупостью. Второе состязание… вот когда я всерьёз опасался, что мы проиграем. Я следил за тобой, Поттер. Я знал, что ты не разгадал загадку, и мне опять пришлось намекнуть тебе… — Это не вы, — хрипло возразил Гарри, — это Седрик… — А кто сказал Седрику, что яйцо надо открывать под водой? Я! Я нисколько не сомневался, что он поделится этой информацией с тобой. Честными людьми очень просто манипулировать, Поттер. Я был уверен: Седрик сочтёт себя обязанным отблагодарить тебя за подсказку про драконов — так оно и вышло. Но даже тогда, даже тогда, Поттер, ты чуть было не умудрился проиграть. Я следил за тобой постоянно… все эти скучные часы в библиотеке. Как же ты не догадался, что нужная книга всё это время была у вас в спальне? Я подсунул её тебе под самый нос, я дал её этому мальчишке, Длиннопоппу, не помнишь? «Отличительные свойства волшебных водных растений Средиземноморья». Там ты прочёл бы про жаброводоросли всё, что нужно. Я рассчитывал, что ты будешь просить помощи у всех и каждого. Длиннопопп сразу же сказал бы тебе. Но нет… ты не стал. Твои дурацкие гордость и независимость чуть было не испортили всё дело. — Что мне оставалось делать? Я скормил тебе нужные сведения из других, невинных, рук. На Рождественском балу ты сказал мне, что домовый эльф по имени Добби подарил тебе носки. Я вызвал этого эльфа в учительскую, чтобы он забрал одежду в стирку. И затеял при нём громкий разговор с профессором МакГонаголл о том, кого возьмут в заложники, и о том, догадается ли Поттер использовать жаброводоросли… Твой маленький друг тут же помчался в личное хранилище Злея, а потом побежал искать тебя… Палочка Хмури по-прежнему была направлена прямо в сердце Гарри. За плечом Хмури, в Зеркале Заклятых, двигались тени. — Ты так долго болтался в озере, Поттер, я уж подумал, что ты утонул. Но, к счастью, Думбльдор принял твоё слабоумие за благородство и решил вознаградить тебя за это. А я смог вздохнуть с облегчением. — И разумеется, сегодня в лабиринте тебе было гораздо легче, чем было бы при обычных условиях, — продолжал Хмури. — Всё потому, что я был рядом. Я патрулировал у стен лабиринта, видел, что происходит внутри, и мог отгонять от тебя всякую нечисть. Я обездвижил Флёр Делакёр. Я наложил проклятие подвластия на Крума, чтобы он покончил с Диггори и освободил тебе дорогу к Кубку. Гарри расширенными глазами смотрел на Хмури. Как это может быть?… Друг Думбльдора, знаменитый аврор… поймавший столько Упивающихся Смертью… какой-то бред… Туманные тени в Зеркале Заклятых обретали всё более ясные очертания. За плечом у Хмури Гарри видел силуэты трёх людей, подходящих всё ближе и ближе. Сам Хмури их не замечал — он не сводил волшебного глаза с Гарри. — Чёрному Лорду не удалось прикончить тебя, а он этого так хотел, — прошептал Хмури. — Только представь, как он вознаградит меня, когда узнает, что я сделал это за него. Сначала я дал ему тебя — а именно в тебе он нуждался больше всего, чтобы возродиться — а теперь я убью тебя вместо него. Меня вознесут надо всеми Упивающими Смертью. Я буду самый близкий, самый дорогой ему человек… я стану ему роднее сына… Нормальный глаз Хмури выкатился из орбиты, а волшебный по-прежнему был прикован к Гарри. Дверь была заперта. Гарри понимал, что выхватить палочку вовремя не удастся… — У нас с Чёрным Лордом, — с видом безумца выкрикнул Хмури, — много общего. Например, у нас обоих ужасные отцы… ужасные. И мы оба вынуждены всю жизнь страдать от того, что нас назвали в их честь, теми же именами. И оба имели удовольствие… огромное удовольствие… прикончить своих отцов ради установления Чёрного Порядка! — Ты псих, — не удержался Гарри, — настоящий псих! — Ах, значит, я псих? — не контролируя себя, взревел Хмури. — Это мы ещё посмотрим, кто псих! Посмотрим, кто псих, теперь, когда Чёрный Лорд вернулся, а я на его стороне! Он вернулся, Гарри Поттер, ты не сумел победить его… зато сейчас — я сумею победить тебя! Хмури воздел палочку, открыл рот, Гарри быстро сунул руку в карман, чтобы достать свою палочку… — Ступефай! — с ослепительной красной вспышкой, с грохотом и треском, дверь кабинета взорвалась… Хмури отшвырнуло назад, он упал на пол. Гарри, не успевший отвести взгляд от того места, где только что был Хмури, смотрел теперь в Зеркало Заклятых на Альбуса Думбльдора, профессора Злея и профессора МакГонаголл. Он обернулся и увидел их же в дверном проёме. Первым, выставив вперёд волшебную палочку, стоял Думбльдор. И, в этот момент, Гарри впервые осознал, почему про Думбльдора говорят, что он единственный колдун, которого боится Вольдеморт. Вряд ли можно было себе представить более устрашающий взгляд, чем тот, которым Думбльдор пронзал лежащее на полу без сознания тело Шизоглаза Хмури. На лице директора не было и следа обычной доброжелательной улыбки, в глазах не посверкивали лукавые огоньки… каждая чёрточка древнего лица горела холодной яростью… от Думбльдора исходила властная сила, он будто бы источал жар… Он шагнул в кабинет, подсунул ногу под тело Хмури и, толкнув, перекатил его на спину, лицом вверх. Злей вошёл следом, глядя в Зеркало Заклятых на своё отражение, свирепо осматривающее комнату. Профессор МакГонаголл кинулась прямо к Гарри. — Пойдём, Поттер, — прошептала она. Тонкая линия рта кривилась, как будто она сейчас расплачется. — Пойдём… в больницу… — Нет, — резко возразил Думбльдор. — Думбльдор, это необходимо — посмотрите на него — после того, что он пережил… — Он останется, Минерва, потому что он должен понять, — коротко объяснил своё решение Думбльдор. — Понять — значит принять, а только приняв, он сможет оправиться от пережитого. Он должен знать, кто заставил его испытать всё то, что он испытал, и почему. — Хмури, — оторопело произнёс Гарри. Его не оставляло чувство нереальности происходящего. — Как это мог быть Хмури? — Это не Аластор Хмури, — спокойно сказал Думбльдор. — Ты никогда не встречал настоящего Аластора Хмури. Настоящий Хмури не увёл бы тебя от меня после того, что случилось сегодня. Как только он забрал тебя, я всё понял — и пошёл следом. Думбльдор склонился над безжизненным телом и запустил руку под робу. Он достал фляжку и связку ключей. Затем повернулся к Злею и МакГонаголл. — Злодеус, пожалуйста, принесите мне самое сильное исповедальное зелье, какое только у вас есть, а затем пойдите на кухню и приведите эльфа по имени Винки. Минерва, прошу вас, сходите к домику Огрида, там, на тыквенном огороде, вы найдёте большую чёрную собаку. Отведите её в мой кабинет и скажите, что я скоро буду, а потом возвращайтесь сюда. Если Злей и МакГонаголл и сочли эти распоряжения странными, то не подали виду. Оба сразу же повернулись и покинули кабинет. Думбльдор прошёл к сундуку с семью замками, вставил первый ключ в замок и открыл крышку. Под ней лежало множество книг. Думбльдор закрыл крышку, вставил в замок второй ключ и снова открыл сундук. Книги исчезли, на этот раз внутри оказались сломанные горескопы, перья, пергамент и нечто похожее на плащ-невидимку. Гарри с удивлением наблюдал за тем, как Думбльдор вставляет в замки третий, четвёртый, пятый и шестой ключи, и всякий раз в сундуке обнаруживается разное содержимое. Наконец он вставил в замок седьмой ключ, и, когда откинулась крышка, у Гарри вырвался крик изумления. Внутри оказалось десятифутовой глубины яма, что-то вроде подземной комнаты. На полу спал худой и, судя по виду, долго голодавший, настоящий Шизоглаз Хмури. Деревянной ноги не было, вместо волшебного глаза под веком виднелась пустая глазница, несколько прядей спутанных волос были неровно обстрижены. Гарри ошеломлённо переводил взгляд с одного Хмури, спящего в сундуке, на другого, лежащего без сознания на полу кабинета. Думбльдор забрался в сундук, опустился внутрь и легко спрыгнул на пол возле спящего Хмури. Склонился над ним. — Обездвижен — под воздействием проклятия подвластия — очень слаб, — констатировал он. — Естественно, он был нужен им живым. Гарри, брось сюда мантию этого негодяя. Аластор совсем замёрз. Его нужно будет сразу же показать мадам Помфри, но его жизнь вне опасности. Гарри сделал то, о чём его попросили. Думбльдор укрыл Хмури плащом, тщательно его подоткнув, и выбрался из сундука. Затем взял со стола фляжку, отвинтил крышку и перевернул фляжку горлышком вверх. На пол упали капли густой, вязкой жидкости. — Это Всеэссенция, Гарри, — сказал Думбльдор. — Видишь, как всё просто — и как гениально. Ведь Хмури пьёт только из своей фляжки, эта его отличительная особенность всем известна. Самозванцу, разумеется, нужно было держать настощего Хмури под рукой, чтобы иметь возможность изготавливать новые порции зелья. Посмотри на его волосы… — Думбльдор бросил взгляд на дно сундука. — Самозванец обстригал их в течение всего года, видишь, какие они неровные? Но, кажется, сегодня вечером наш мнимый Хмури, будучи в возбуждённом состоянии, забыл о регулярности, с которой нужно принимать зелье… по часам… каждый час… скоро увидим. Думбльдор выдвинул из-под стола стул и уселся, устремив взгляд на неподвижную фигуру на полу. Гарри тоже уставился на лже-Хмури. Минуты проходили в молчании… Затем, прямо на глазах у Гарри, лицо лежащего на полу человека стало меняться. Исчезали шрамы, разглаживалась кожа, повреждённый нос сделался целым и начал постепенно уменьшаться. Длинные седые волосы втягивались в кожу головы, одновременно приобретая соломенный цвет. Неожиданно, с громким «щёлк» отвалилась деревянная нога, уступив место внезапно выросшей нормальной; через мгновение из глазницы выскочил волшебный глаз, и его заменил обычный. Волшебный глаз покатился по полу, продолжая зыркать во все стороны. Перед Гарри лежал светловолосый человек с бледными веснушками на бледном лице. Гарри знал, кто это такой. Он видел его в дубльдуме, видел, как его уводили из зала суда дементоры, видел, как он убеждал мистера Сгорбса в своей невиновности… только теперь вокруг глаз у него появились морщины, он выглядел много старше… Снаружи, в коридоре, послышались торопливые шаги. Вернулся Злей и привёл с собой Винки. Следом сразу же вошла профессор МакГонаголл. — Сгорбс! — Злей как вкопанный остановился в дверях. — Барти Сгорбс! — Святое небо, — профессор МакГонаголл тоже замерла и уставилась на неподвижное тело. Из-за ноги Злея выглянула грязная, растрёпанная Винки. Сначала она широко раскрыла рот, а потом издала пронзительный вопль: — Мастер Барти, мастер Барти, что вы тут делаете? И бросилась на грудь молодому человеку. — Вы его убили! Вы его убили! Вы убили сына хозяина! — Он всего лишь обездвижен, Винки, — проговорил Думбльдор. — Будь добра, отойди в сторонку. Злодеус, вы принесли зелье? Злей протянул маленькую стеклянную бутылочку с кристально-прозрачной жидкостью. Это был тот самый признавалиум, которым Злей недавно угрожал Гарри. Думбльдор встал из-за стола, наклонился над лежащим и усадил его, оперев о стену, под Зеркалом Заклятых, откуда на присутствующих по-прежнему сурово взирали отражения Думбльдора, Злея и МакГонаголл. Винки осталась стоять на коленях, она дрожала и закрывала руками личико. Думбльдор силой открыл молодому человеку рот и влил туда три капли зелья. Затем палочкой указал на его грудь и велел: «Энервейт». Сын Сгорбса открыл глаза. Его лицо было бессмысленно, глаза пусты. Думбльдор опустился перед ним на колени, так, чтобы их лица оказались вровень друг с другом. — Ты меня слышишь? — тихо спросил Думбльдор. Веки молодого человека задрожали. — Да, — еле слышно пробормотал он. — Я хотел бы, чтобы ты рассказал нам, — мягко начал Думбльдор, — как ты здесь оказался. Как ты сбежал из Азкабана? Сгорбс сделал долгий, судорожный вдох и заговорил ровным, ничего не выражающим, голосом: — Меня спасла моя мать. Она знала, что умирает. И уговорила отца выполнить её последнюю просьбу — спасти меня. Он любил её так, как никогда не любил меня. И согласился. Они пришли навестить меня. Дали мне Всеэссенцию с волосом моей матери. А она выпила Всеэссенцию с моим волосом. Мы поменялись обличиями. Дрожащая с головы до ног Винки затрясла головой: — Молчите, мастер Барти, молчите, не говорите больше ничего, вы сделаете плохо вашему отцу! Но Сгорбс лишь ещё раз глубоко вдохнул и продолжал говорить всё тем же ровным тоном: — Дементоры слепые. Они почуяли, что в Азкабан вошёл один здоровый и один умирающий человек. А потом почуяли, что из Азкабана выходит один здоровый и один умирающий человек. Отец вынес меня, переодетого в одежду матери, на случай, если кто-то из заключенных увидит нас сквозь решётку. — Мама вскоре умерла в Азкабане. До самого конца она старательно принимала Всеэссенцию. Её похоронили в моём обличии и под моим именем. Все считали, что она — это я. Веки молодого человека дрогнули. — А что сделал с тобой отец, после того, как ты снова оказался дома? — тихо спросил Думбльдор. — Инсценировал смерть мамы. Тихие похороны, пустая могила. Наш домовый эльф, Винки, выходила меня, вернула к жизни. После этого я должен был скрываться от людей. Должен был отчитываться во всех поступках. Отец с помощью заклинаний подавлял мою волю. После того, как ко мне вернулись силы, я мечтал только об одном — найти моего господина… вернуться к нему и служить ему. — Как отец подавлял твою волю? — спросил Думбльдор. — Проклятие подвластия, — ответил бывший Хмури. — Я был под полным его контролем. Он заставлял меня носить плащ-невидимку днём и ночью. Я всегда был под надзором домового эльфа. Она была моим сторожем и моей нянькой. Она меня жалела. Уговаривала отца изредка баловать меня чем-нибудь. В награду за хорошее поведение. — Мастер Барти, мастер Барти, — завсхлипывала Винки из-под пальчиков, — вам нельзя это рассказывать, нам будет плохо… — Кто-нибудь знал, что ты ещё жив? — по-прежнему мягко допрашивал Думбльдор. — Кто-нибудь, кроме твоего отца и домового эльфа? — Да, — ответил Сгорбс, и его веки вновь дрогнули. — Ведьма из отдела моего отца. Берта Джоркинс. Она пришла к нам домой, принесла отцу бумаги на подпись. Его дома не было. Винки провела её в дом и вернулась на кухню, ко мне. Но Берта Джоркинс услышала, как Винки разговаривает со мной. И подкралась разведать, в чём дело. Услышанного было достаточно, чтобы догадаться, кто скрывается под плащом-невидимкой. Когда мой отец вернулся домой, она набросилась на него с обвинениями. Он наложил на неё очень сильное заклятие забвения. Слишком сильное. Он говорил, что оно навсегда повредило её память. — А чего она полезла в личные дела господина? — плакала Винки. — Чего ей было от нас надо? — Расскажи про финальный матч чемпионата мира, — велел Думбльдор. — Это Винки уговорила моего отца, — отвечал Сгорбс всё тем же монотонным голосом. — На это ей понадобились долгие месяцы. Я уже многие годы не выходил из дому. А я когда-то очень любил квидиш. Отпустите его, просила она. Он не будет снимать плащ-невидимку. Пусть посмотрит игру. Хоть на воздухе побудет. Она сказала отцу, что мама умерла ради моей свободы. Что она спасала меня не для тюремного заточения. В конце концов он согласился. — Всё было тщательно спланировано. Отец отвел нас с Винки в Высшую ложу рано утром. Винки должна была говорить, что держит место для отца. А я должен был сидеть тихо, оставаясь невидимым. Мы бы ушли последними, никто ничего не узнал бы. — Но Винки понятия не имела, что я стал сильнее. Я начал бороться с проклятием подвластия. На короткие моменты я выходил из-под его контроля и временами практически становился самим собой. Всё случилось там, в Высшей ложе. Атмосфера праздника захватила меня. Я вдруг увидел палочку — она высовывалась из кармана у сидевшего впереди мальчика. Последний раз я держал в руках палочку ещё до Азкабана. И я украл её. Винки не знала. Винки боится высоты. Она прятала лицо. — Мастер Барти, плохой мальчишка! — прошептала Винки, и между пальцев просочились слёзы. — Значит, ты взял палочку, — сказал Думбльдор, — и что же ты с ней сделал? — Мы вернулись в палатку, — продолжал рассказ Сгорбс. — А потом услышали их. Упивающихся Смертью. Из тех, кто никогда не был в Азкабане. Тех, кто не страдал за моего господина. Они отвернулись от него. При этом они не были в порабощении, как я. Они были свободны и могли разыскать его, но не захотели. Они просто решили позабавиться с муглами. Звуки их голосов разбудили меня. Мысль работала чётче, чем когда-либо за долгие годы. Я был в ярости. У меня была палочка. Я хотел напасть на них за то, что они неверны господину. Отца в палатке не было, он ушёл спасать муглов. Увидев меня в такой ярости, Винки испугалась. Она пользовалась своей, особой, магией, чтобы не отпускать меня от себя. Она утащила меня из палатки в лес, подальше от Упивающихся Смертью. Я сопротивлялся. Я хотел вернуться в лагерь. Хотел показать этим неверным, что означает служение Чёрному Лорду, и как следует наказать их. Я воспользовался украденной палочкой и запустил в небо Смертный Знак. — Прибыли представители министерства. Принялись бить во все стороны Сногсшибателями. Одно из заклинаний насквозь прошило дерево, за которым прятались мы с Винки. Связь между нами разорвалась. Мы оба отключились. — Когда Винки обнаружили, отец понял, что я должен быть где-то рядом. Он обшарил кусты вокруг того места, где её нашли, и нащупал моё тело. Подождал, пока уйдут представители министерства. Снова наложил на меня проклятие подвластия и забрал домой. Винки он уволил. Она подвела его. Не проследила, и мне в руки попала палочка. Чуть было не дала мне сбежать. Винки издала вопль отчаяния. — Мы остались в доме вдвоём, отец и я. А потом… потом… — Голова Сгорбса странно качнулась, и по лицу расползлась безумная улыбка. — Мой господин пришёл за мной. — Это случилось однажды ночью. Его принёс слуга, Червехвост. Господин узнал, что я жив. В Албании ему удалось схватить Берту Джоркинс. Он пытал её. Она многое рассказала. Про Тремудрый Турнир. Про то, что один из старых авроров, Хмури, будет учителем в «Хогварце». Он пытал её до тех пор, пока не разбил заклятие забвения, наложенное моим отцом. От неё он узнал, что я сбежал из Азкабана. Что отец держит меня в заточении, чтобы не дать мне отправиться на поиски моего господина. Так господин узнал, что я по-прежнему его верный слуга — может быть, самый верный из всех. На основе добытой информации мой господин разработал план. Я был ему нужен. Он прибыл к нам в дом около полуночи. Дверь открыл мой отец. Безумная улыбка шире разлилась по лицу — младший Сгорбс вспоминал сладчайший миг своей жизни. Потрясённые глаза Винки светились между пальцев. Она онемела от ужаса. — Всё произошло очень быстро. Господин подчинил моего отца проклятию подвластия. Теперь отец стал заключенным, тем, за кем следят, чьи действия контролируют. Господин заставлял его заниматься делами, как будто ничего не произошло. А я стал свободен. Я проснулся. Снова стал самим собой, живым, каким не был долгие годы. — И чего же хотел от тебя Лорд Вольдеморт? — спросил Думбльдор. — Он спросил, готов ли я ради него пожертвовать всем. Я сказал, да, готов. Это была моя мечта, моё главное счастье — служить ему, доказывать свою преданность. Он сказал, что должен поместить в «Хогварц» верного человека. Того, кто незаметно проведёт Гарри Поттера к победе в Тремудром Турнире. Того, кто будет следить за Гарри Поттером. Кто превратит Тремудрый Кубок в портшлюс и позаботится о том, чтобы Поттер добрался до него первым, чтобы Кубок отнёс его к моему господину. Но сначала… — Тебе был нужен Аластор Хмури, — промолвил Думбльдор. Его голубые глаза полыхали страшным огнём, но голос оставался спокойным. — Мы с Червехвостом всё организовали. Заранее приготовили Всеэссенцию. Забрались к Хмури в дом. Он боролся. Поднял шум. Мы еле-еле успели его утихомирить. Сунули в его же собственный сундук. Взяли его волосы и добавили во Всеэссенцию. Я выпил её и стал двойником Хмури. Взял себе его глаз и ногу. Я успел это сделать ещё до того, как появился Артур Уэсли, чтобы разбираться с муглами, слышавшими шум. Я ведь заставил мусорные баки перемещаться по двору. Я сказал Артуру Уэсли, будто слышал, как кто-то забрался ко мне во двор и будто это он потревожил баки. Потом я упаковал вещи Хмури, все его детекторы зла, сложил в сундук рядом с их хозяином и отправился в «Хогварц». Хмури был жив, но я держал его под воздействием проклятия подвластия. Я хотел иметь возможность допрашивать его. Выяснять подробности его прошлого, изучать его привычки, чтобы задурить голову даже Думбльдору. И мне нужны были его волосы, чтобы готовить зелье. С остальными ингредиентами было просто. Шкурку бумсленга я украл в подземелье. А когда учитель зельеделия застал меня в своём кабинете, я сказал, что у меня есть приказ провести там обыск. — А куда делся Червехвост, после того, как вы напали на Хмури? — спросил Думбльдор. — Червехвост вернулся в дом моего отца к нашему господину, чтобы заботиться о нём и чтобы следить за моим отцом. — Но твой отец сбежал, — сказал Думбльдор. — Да. Через некоторое время он, как и я в своё время, научился бороться с проклятием подвластия. Были периоды, когда он понимал, что происходит. Господин решил, что отца больше нельзя выпускать из дома. Он вынудил его посылать в министерство письма. Заставил сказаться больным. Но Червехвост пренебрёг своими обязанностями. Он плохо за ним следил, и отец сбежал. Господин догадался, что он направился в «Хогварц». Мой отец собирался во всём признаться Думбльдору. Хотел сознаться, что выкрал меня из Азкабана. — Господин сообщил, что мой отец сбежал. Велел остановить его любой ценой. Я выжидал, следил за всем происходящим. Я пользовался картой, которую взял у Гарри Поттера. Картой, которая чуть было всё не погубила. — Картой? — живо переспросил Думбльдор. — Что это за карта? — Карта «Хогварца». Она принадлежит Поттеру. Он увидел меня на ней. Увидел, как я краду компоненты для зелья из кабинета Злея. Он принял меня за отца, потому что у нас одинаковое имя. Тем вечером я забрал у Поттера эту карту. Сказал, что мой отец ненавидит чёрных магов. Поттер решил, что мой отец выслеживал Злея. — Примерно неделю я ждал прибытия отца в «Хогварц». Наконец, как-то вечером, я увидел на карте, что отец проник на территорию. Я надел плащ-невидимку и спустился во двор, чтобы встретить его. Он шёл по опушке леса. И вдруг появились Поттер и Крум. Я затаился. Поттера нельзя было трогать, он был нужен моему господину. Поттер побежал за Думбльдором. Я обездвижил Крума. И убил отца. — Не-е-е-е-ет! — взвыла Винки. — Мастер Барти, мастер Барти, что же вы такое говорите?! — Ты убил своего отца, — повторил Думбльдор всё тем же мягким голосом. — Что ты сделал с телом? — Отнёс его в лес. Накрыл плащом-невидимкой. Карта была у меня с собой. Я видел, как Поттер прибежал в замок. Он встретил Злея. Потом к ним присоединился Думбльдор. Я видел, как Поттер ведёт Думбльдора на место происшествия. Я вышел из леса, обогнул их с тыла, а потом подошёл. Сказал Думбльдору, что это Злей объяснил мне, куда идти. — Думбльдор велел найти Сгорбса. Я вернулся к телу. Следил по карте. Когда все ушли, я превратил моего отца в кость… и, надев плащ, зарыл на недавно вскопанной грядке около хижины Огрида. Воцарилось молчание, прерываемое лишь рыданиями Винки. Потом Думбльдор произнёс: — А сегодня… — Сегодня перед ужином я предложил отнести Тремудрый Кубок в лабиринт, — прошептал Барти Сгорбс. — Превратил его в портшлюс. План моего господина удался. Он вернул себе власть и теперь вознаградит меня превыше всех мечтаний. Безумная улыбка ещё раз озарила его черты, а потом голова упала на плечо. Рядом рыдала безутешная Винки. |
||
|