"Гадкий утенок" - читать интересную книгу автора (Джоансен Айрис)

12.

Провожая Нелл взглядом, Джейми сказал:

– Она способная.

– Да, у нее получается. – Танек вытер пот со лба полотенцем.

– Чертовски напористая. – Джейми ухмыльнулся. – Один раз она чуть не сбила тебя с ног.

– Я же говорю, у нее получается.

– Интересно наблюдать за тобой. Заваливаешь женщину на пол, усаживаешься сверху, а дальше ничего интересного не происходит.

– Ты выяснил, о чем я тебя просил? – перебил его Танек.

Джейми покачал головой:

– Кое-какие наметки есть, но слишком уж там все запутано. Придется еще попотеть. Я наткнулся на любопытную информацию, которая может тебя заинтересовать. Звонил Филу, спрашивал, как у него дела. И вдруг он говорит, что видел в газете заметку. Несколько недель назад исчез Джон Бирнбаум.

Бирнбаум. Прошла целая минута, прежде чем Танек вспомнил, кто это такой. Владелец похоронной конторы, которому заплатили за то, чтобы он подделал документы о смерти Нелл.

– Что-нибудь подозрительное?

– Вроде бы нет. Я ничего такого не обнаружил. Из сейфа исчезла большая сумма денег. Однако дверца не взломана. Исчезла также машина Бирнбаума. У старика шел затяжной бракоразводный процесс. Возможно, он решил удрать, чтобы не платить алименты. – Риардон немного помолчал и добавил: – Но его сын утверждает, что пропал один из сосновых гробов, которые обычно используются при кремации.

– Кремация, говоришь? Гардо – большой любитель аккуратности. Чтоб не оставалось следов.

– А в Миннесоте полно озер, где можно утопить автомобиль. – Джейми пожал плечами. – Конечно, это всего лишь предположение. Скорее всего Бирнбаум просто сделал ноги.

– А может быть, и нет. Ради осторожности, давай предположим, что Гардо или Мариц вышли на Бирнбаума и получили от него информацию о Нелл. Ты сказал Филу, чтобы он как следует опекал Таню и Джоэла?

– Он и сам знает. Фил не дурак. Он говорит, что ничего подозрительного не заметил, но несколько недель назад Таня призналась ему, что у нее странное чувство – будто за ней следят. С тех пор ничего такого не было.

– Плохо.

– Ну почему же? Никаких новостей – это уже хорошие новости.

– В доме обыска не было? Джейми помотал головой:

– У них там мощная система сигнализации.

– Все равно мне это не нравится.

– Но не можешь же ты приставить к дому вооруженную охрану только из-за того, что Тане померещилась слежка.

– Я обещал Джоэлу, что обеспечу ему полную защиту, если он мне поможет. На Медасе я уже совершил ошибку. Она не должна повториться. – Танек задумался. – Позвони Филу, Пусть свяжется с нами, если появится что-то…

– Уже позвонил.

– Ну разумеется. Извини.

– Как только ты разрешишь мне уехать из этой дыры, я немедленно отправлюсь в Миннесоту и применю все свои незаурядные способности, чтобы разобраться в этом деле.

Стало быть, снова придется остаться наедине с Нелл, подумал Танек. Что ж, это судьба. Видно, ничего не поделаешь. Черта с два, тут же одернул он себя. сам выдумываю для себя оправдания. – Я тебя прошу задержаться здесь на три дня. Научи ее всему, чему успеешь. Она не должна ни о чем подозревать, иначе немедленно сядет на самолет и отправится в Миннеаполис.

Джейми кивнул.

– За три дня я смогу научить ее лишь самым элементарным вещам. Но этого достаточно – остальное достигается тренировкой. – Он вздохнул с облегчением. – Честно говоря, с удовольствием сбегу отсюда. Тут слишком много простора, да и тишина действует на нервы.

– Где ты видел тишину? От тебя столько шума!

– Твоя неблагодарность разбивает мне сердце. – Риардон направился к двери. – Пойду поищу Нелл. Она добрее, чем ты.

– Снова промазала, – огорчилась Нелл.

– Ничего, зато не в молоко, – утешил ее Джейми. – Меткость со временем придет.

– Когда?

– Вы слишком нетерпеливы. Всего день потренировались, а уже хотите в десятку попадать. – Он отправился менять мишень. – У вас хороший глаз, твердая рука. Больше ничего и не нужно. Главное – сконцентрироваться.

– Я концентрируюсь.

– Значит, концентрируйтесь меньше, – засмеялся Джейми. – Вы слишком хотите попасть. Это мешает.

Возможно. Нелл действительно очень хотела попасть. Она крепко стиснула рукоять дамского «кольта», которым вооружил ее Риардон.

– Я всякий раз думаю, что теперь уж точно в цель.

– Не всякий рождается на свет снайпером. А в человека попасть легче, чем в десятку. Если вы научитесь быстро, не целясь, посылать пули в мишень из любого положения, этого уже вполне достаточно.

– Нет, недостаточно. Я хочу стрелять отлично.

– Скажите уж, не отлично, а виртуозно.

Нелл улыбнулась и кивнула:

– Вот-вот.

– Что ж, тренируйтесь, и все у вас получится. – Джейми вздохнул. – Господи, упаси меня от одержимых. – Он взял у нее револьвер. – Пойдемте-ка, выпьем кофе.

– Я не устала.

– А я устал. – Он твердо повел ее за собой. – У меня от свежего воздуха голова болит. Слава Богу, на свете существуют пабы. Их изобрел сам Господь.

– А я думала, что пабы изобрел человек.

– Широко распространенное заблуждение. Пабы – это заповедник Божий. – Джейми махнул рукой в сторону равнины и гор. – Когда Господу надоела пустыня, он перебрался в паб.

– Если вы так любите свой паб, почему вы здесь?

– Ник вызвал. – Риардон пожал плечами. – К тому же я сам немного одержимый. Мы с Теренсом были старыми друзьями.

– Вы имеете в виду Теренса О'Мэлли?

– Ник вам про него рассказывал?

– Сказал лишь, что Гардо его убил. Теренс и Николас очень дружили, да?

– Теренс был Нику вроде отца. Подобрал мальчишку в канаве. Тот совсем одичал, превратился в звереныша. Но Теренсу парнишка понравился. Он взял его к себе, обогрел, накормил, научил уму-разуму. Ник схватывал все на лету. Он хотел научиться всему на свете. В скором времени ученик обогнал учителя и продолжал карабкаться все выше и выше. Теперь уже Теренс у него учился. – Джейми смиренно склонил голову. – И ваш покорный слуга тоже.

– И куда же вы все карабкались?

– Не куда, а откуда. Из сточной канавы.

– В преступный мир?

– Другого выбора у нас не было. Мы с Теренсом занимались контрабандой, кое-что подворовывали – в общем, работали по мелочи. Но Ник… Он был настоящий артист. Ник всегда знал, чего он хочет и как этого добиться.

– А чего он хотел?

– Выбраться. Накопить столько денег, чтобы раз и навсегда покончить с такой жизнью.

– Судя по всему, он своего достиг.

Джейми кивнул:

– И дал каждому из нас, чего мы хотели. Я охотно принял дар и обустроился в новой жизни, но Теренс обустраиваться не захотел. Слишком долго он существовал в мире, где правят риск и азарт. Поэтому Теренс распрощался с Ником и продолжал заниматься прежними делами.

– Что было дальше?

– Он перебежал дорогу Гардо. – Риардон стиснул зубы. – А потом вернулся к Нику – умирать.

– Что с ним случилось?

– Гардо решил на его примере дать острастку остальным. – Джейми распахнул перед Нелл дверь. – Делается это так: на кончик шпаги наносится немного колоньи. В девяноста семи процентах случаев инфекция приводит к летальному исходу, причем болезнь протекает в невероятных мучениях. Ник должен был наблюдать, как страдает перед смертью его лучший друг.

– Колонья? Что такое?

– Болезнетворные микробы из амазонских джунглей. С тех пор как там стали вырубать леса, расплодилось множество новых бактерий. Колонья незаразна, потому что инфицируется только через кровь. Ближайший по симптомам родственник этого заболевания – синдром Эбола. Уж о нем-то вы наверняка слышали.

Нелл передернуло. Она читала в газетах о страшной болезни, которая постепенно разъедает внутренние органы и сопровождается тяжкими мучениями.

– Да, я о ней слышала.

– Наркокартель всегда держит про запас некоторое количество болезнетворной сыворотки – чтобы расправляться с недовольными. Одной угрозы бывает вполне достаточно. Гардо тоже регулярно получает этот препарат.

– Чудовищно!

– А вы как думали? Наматывайте на ус. – Джейми смотрел ей в глаза. – Не случайно Ник проявляет такую осторожность. Гардо – мишень не из легких.

Какой, должно быть, ужас – смотреть, как на твоих глазах мучается и умирает друг, будучи не в состоянии чем-либо ему помочь.

– Я все понимаю и проявляю терпение. Сами видите.

– А как же стрельбище?

– Ну, разве что на стрельбище, – улыбнулась она.

– А я думала, что он пробудет здесь дольше, – с разочарованием произнесла Нелл, глядя вслед джипу – Михаэла увозила Риардона в аэропорт. – Хотела поучиться еще.

– У него, между прочим, есть и другие дела. Джейми сказал, что вы знаете уже достаточно, чтобы дальше продолжать занятия самостоятельно, – ответил Николас. – К тому же Риардону здесь не нравится. Слишком дико.

– Здесь совсем не дико. – Она кинула взгляд на горы. – Здесь все по-настоящему.

– Это точно. – Танек все смотрел вслед джипу. – Так вам здесь нравится?

Нелл не задавалась этим вопросом. Для нее поместье было просто учебным плацем, где она должна была пройти курс подготовки. Но сейчас вдруг поняла, что успела привыкнуть к покою и величию этого пейзажа. Она чувствовала себя здесь… как дома.

– Да, нравится. Здесь чувствуются настоящие корни.

– Потому-то я его и купил. – Танек помолчал, Потом резко развернулся. – Надевайте джинсы, теплую куртку. Встретимся у конюшни.

– Зачем? – удивилась Нелл.

– Вы верхом ездите?

– Немного, но в ковбои не гожусь.

– Это и не понадобится. Объезжать мустангов вам не придется. Мы просто прокатимся в горы, к Джину и Питеру. Они с отарой уже должны спуститься к отрогам.

– Зачем нам туда ехать?

– Потому что мне этого хочется. – Танек беззаботно улыбнулся. – Мне надоело быть занудным и ответственным. Буду вести себя так как мне заблагорассудится. Разве вам не хочется посмотреть, как приспособился Питер к жизни пастуха?

– Хочется… Но сколько его займет времени?

– Мы будем у скалы, где пастухи обычно разбивают лагерь, перед закатом. Заночуем в лагере, а утром вернемся. – Он насмешливо улыбнулся. – У вас еще будет время поупражняться с вашей новой игрушкой.

– Я могла бы взять пистолет с собой.

– Нет, нельзя. Сначала научитесь стрелять как следует. Не дай Бог, попадете в овцу или собаку.

– Тогда я лучше останусь здесь.

– Господи, хотите – езжайте, не хотите – оставайтесь, – раздраженно воскликнул Танек.

Нелл знала, что ей хочется ехать. Любопытно будет познакомиться с Джином Этчбаррасом, повидаться с Питером. Можно же устроить себе небольшой отдых, в конце концов. Завтра она все отработает.

– Ладно, встретимся у конюшни, – сказала она.

Джин Этчбаррас оказался невысоким мускулистым крепышом. Его круглое, изборожденное морщинами лицо то и дело освещалось озорной улыбкой. Нелл показалось, что величественной Михаэле он был явно не пара.

– Рад познакомиться, – приветливо проговорил Джин. – Моя Михаала говорит, что вы очень славная.

– Правда? – удивилась Нелл.

Джин кивнул и обернулся к Танеку.

– Одну овцу задрал волк. В остальном все в порядке.

Николас улыбнулся:

– Хорошо. Нелл приехала посмотреть на Питера. Где он?

Джин махнул рукой куда-то в сторону.

– Там. У парня тоже все в порядке.

Питер радостно махал гостям рукой, ко присоединиться к ним не спешил.

– Охраняет овец, – пояснил Джин, ласково улыбнувшись. – Парень частенько забывает всякие мелочи, но к работе относится добросовестно. Да и учится быстро.

– Можно я к нему схожу? – спросила Нелл. Джин кивнул:

– Да, все равно пора устраиваться на ночь. Скажите ему, пусть разведет собак, и будем ужинать.

Нелл передала Танеку поводья лошади и пошла вдоль плотно сбитой отары. Пахло от овец не очень-то приятно, да и шерсть их при ближайшем рассмотрении оказалась не белоснежной, а грязно-серой. Вот тебе и белые овечки, подумала она.

– Правда, они красивые? – первым делом спросил у нее Питер. – Они вам нравятся?

– Главное, что они нравятся тебе.

Нелл обняла парнишку, а потом отодвинулась, чтобы получше его рассмотреть.

Он загорел, хоть еще и не стал таким коричневым, как Джин. На Питере было потрепанное шерстяное пончо, ковбойские сапоги и кожаные перчатки. Глаза его светились счастьем, рот расползался до ушей.

– Вижу, что ты доволен жизнью, – кивнула Нелл.

Питер показал на черно-белую шотландскую овчарку, которая гонялась за отбившейся от стада овцой.

– Это Джонти. Он тоже пастух, как и я. Ночью, когда не нужно сторожить, мы с ним спим рядом.

– Очень мило, – ответила Нелл, подумав, что от Питера пахнет точь-в-точь так же, как от отары.

Впрочем, это неважно. Главное, что ой счастлив и доволен собой.

– Джин говорит, что, когда у подружки Джонти родятся щенки, я смогу взять одного себе. Джин научит меня, как его воспитывать.

Кажется, мальчик собрался поселиться здесь постоянно, подумала Нелл и спросила:

– Но ведь на это уйдет очень много времени?

Взгляд Питера потускнел.

– Мне нужно уезжать, да? – Он покачал головой. – Не хочу. И Джин не хочет. Он говорит, что из меня получится хороший пастух. – И просто прибавил: – Мне здесь самое место.

Нелл почувствовала, что у нее вот-вот на глазах выступят слезы.

– Вот и хорошо. – Она откашлялась. – Джин сказал, чтобы ты выпустил собак и шел ужинать.

Питер кивнул и суровым голосом крикнул:

– Бесс, сторожи! Джонти, сторожи!

Вдвоем они отправились обратно.

– Здесь так красиво, – болтал Питер. – Жалко, вы гор не видели. Там все зеленое, цветущее. А когда посмотришь на горы, они нависают прямо над головой. Вроде жутко, а на самом деле совсем не страшно…

– Он совершенно счастлив, – сказала Нелл, отхлебывая кофе.

Питер и Джин сидели у костра чуть поодаль. Джин учил мальчика резать по дереву, а Питер сосредоточенно внимал.

– Он просто на крыльях летает, – вздохнула Нелл.

– Да, это хорошо, – кивнул Танек.

– Хочет остаться здесь навсегда, пусть остается.

– Спасибо.

– За что? Парень отрабатывает свой хлеб. Быть пастухом не так-то просто. Жизнь в одиночестве, тяжелый труд, палящее солнце, снег. Я пробовал жить с пастухами.

– Зачем?

– Думал, что смогу лучше понять эти места.

– Ну и как?

– Получилось.

– Вы настоящий собственник.

Танек кивнул:

– Когда я был мальчишкой, у меня не было ничего, кроме собственной одежды. Я хотел завладеть всем миром. Этот пламень во мне еще не угас.

– Не сомневаюсь, – улыбнулась Нелл.

– Но я несколько умерил свои притязания. – Он поворошил в костре палкой. – К тому же в нынешней жизни я не беру то, что мне нравится, а покупаю.

– Вы любите эту землю, да? – спросила она, глядя на горы.

– Влюбился в нее с первого взгляда. Иногда такое случается.

– Питер тоже. Он сказал, что ему здесь самое место. – Нелл взглянула на мальчика. – Я ему верю. У него такой… успокоенный вид.

– Успокоенный?

– Да, он больше не похож на гадкого утенка, – пояснила Нелл свою мысль.

– Ну, на мой взгляд, он немного загорел, а в остальном остался таким, каким был.

– Я имела в виду не внешность. Когда я была маленькой, бабушка рассказывала мие о гадком утенке, который превратился в прекрасного лебедя. – Нелл пожала плечами. – Потом я выросла и узнала, что так на самом деле не бывает.

– А вы сами?

– Это было чудо. Чудо, которое сотворил Джоэл. Однако в последнее время я стала думать, что у каждого гадкого утенка есть шанс стать прекрасным лебедем. Главное – что у тебя внутри. Если выяснишь, кто ты на самом деле, если обретешь внутренний мир, то чудо обязательно произойдет. Когда в юности мы боремся с неопытностью и сомнениями, этот поиск особенно интенсивен. Тогда-то, наверное… – Нелл запнулась и поморщилась. – Господи, что это я расфилософствовалась? Не понимаю, почему вы не смеетесь.

– Я счастлив, когда вы начинаете думать о чем-то, кроме Медаса. Стало быть, Питер теперь успокоенный?

– Нет, вы все-таки смеетесь. – Когда он не ответил, Нелл сказала: – Во всяком случае, он сделал важный шаг к самоусовершенствованию.

– Гадкий утенок сделал гусиный шаг? – Танек тут же вскинул руку. – Извините, сорвалось. Увлекся орнитологическими аллегориями. На самом деле вы совершенно правы. Значит, Джоэл сотворил лебедя не только внешне, но и внутренне?

Нелл покачала головой:

– Нет, я еще далека от совершенства. Какое там – я вся в смятении. Но вы, например, знаете, кто вы и зачем живете. И Таня тоже знает.

Она посмотрела ему в лицо и увидела, что Николас больше не улыбается, а смотрит на нее с напряженным вниманием.

Отведя взгляд, она попыталась свести разговор к шутке:

– Таня – прекрасный лебедь, а вы – хищный ястреб, охотящийся за цыплятами.

– Очень может быть, – рассеянно обронил Танек, по-прежнему глядя на нее все тем же странным взглядом.

Нелл поежилась – с гор дунуло ледяным ветром.

– Застегните куртку, – сказал Танек.

Она не пошевелилась.

– Застегните куртку, – повторил он. – Ночью здесь холодает.

Ей ужасно не хотелось ему подчиняться, но упрямиться было глупо, и Нелл застегнулась.

– Не учите меня жизни, – все же огрызнулась она. – Я долго обходилась на свете и без вас.

– Обходились, но не слишком хорошо, – с неожиданным ожесточением произнес Танек. – Об вас вытирали ноги все кому не лень. Отказались от профессии, вышли замуж за человека, которому было на вас наплевать, а потом…

– Ничего подобного! – возмутилась Нелл, застигнутая врасплох этой атакой. – Ричард любил меня. Это я не могла ответить ему тем же.

– Не верю. Он манипулировал вашими чувствами. Даже сейчас это продолжается…

– Ричард умер. Перестаньте говорить о нем гадости.

– Не перестану! – Танек посмотрел ей в глаза. – Признайтесь же наконец, что этот сукин сын вас использовал! Обзавелся милой, хорошо воспитанной женушкой, которая беспрекословно ему подчинялась, никогда не говорила «нет», да еще считала себя по гроб обязанной благородному красавцу, который снизошел до брака с ней.

– Заткнитесь! – крикнула Нелл. – Почему вы суете нос не в свое дело?

– Почему? Да потому, что вы мне нравитесь и я вас хочу, черт подери!

У нее перехватило дыхание:

– Что-что?

– Что слышали. – Николас повысил голос. – Может быть, мне использовать более расхожее выражение? Какой язык предпочитаете – английский, китайский?

– Я вообще не желаю этого слышать, – тихим голосом ответила она.

– Знаю. Я сказал вам это вовсе не для того, чтобы затащить вас в постель. Я прекрасно понимаю, что к этому вы не готовы.

– Зачем тогда нужно было…

– Захотел – и сказал, – отрезал Николас. – Мне надоело воевать с самим собой. К тому же не вредно было натолкнуть вас на эту мысль. Вдруг мне все-таки повезет.

Она облизнула губы:

– Лучше бы вы ничего не говорили. Теперь нам будет некомфортно.

– До сих пор некомфортно было только мне. Вдвоем веселей.

Взгляд Нелл непроизвольно скользнул вниз по его телу и тут же воровато метнулся в сторону.

– Простите. Я не имела в виду… То есть я хочу сказать…

– Вы, наверно, предпочли бы спрятать голову под подушку и делать вид, что ничего такого не происходит? – зло спросил Танек. – По-моему, именно этим вы и занимаетесь все последние недели.

– Ничего подобного! Я не знаю…

– Знаете. Это было трудно не заметить.

– Вы умеете скрывать свои чувства.

Он криво улыбнулся.

– Не до такой степени. Чувства такого рода скрыть трудно.

Может быть, она и в самом деле прятала голову в песок? Очевидно, так. Проигнорировала слова Михаэлы, потому что не хотела об этом думать.

– Я не хочу, чтобы это произошло…

– Еще бы! Ведь секс отвлекает, не правда ли? Может быть, все-таки втиснем немного эротики где-нибудь в антракте между убийствами?

– К чему этот сарказм?

– Сарказм – единственное удовлетворение, которое мне доступно.

– Используйте кого-нибудь другого в качестве мишени для своих острот. – Тут ей в голову пришла неожиданная мысль. – Вы что же, прекращаете уроки?

– Нет, вы просто фантастическая женщина! – воскликнул Танек.

– Да или нет?

– Я способен справиться со своим телом. – Но же он добавил: – В большинстве случаев.

– Вот и хорошо. – Нелл отставила в сторону остывший кофе. – Значит, это не помешает нашим занятиям.

– Если вы уляжетесь со мной в постель, это тоже ничему не помешает. Я же не прошу вас связывать со мной всю вашу жизнь.

– Вы не понимаете. Я – человек другой породы. – Нелл прикусила губу. – Я не могу вот так просто… Поймите вы, за всю свою жизнь я занималась сексом всего с двумя мужчинами.

– Но вам нравилось это занятие?

– Конечно, нравилось.

– Так попробуйте третьего. Вы ведь сами говорили, что Нелл Калдер умерла. Зачем же цепляться за обрывки морали. – Он беззаботно улыбнулся. – Я приглашаю в постель не Нелл Калдер, а Еву Биллингс. Это живая полноценная женщина, которая меня вполне устраивает.

Нелл нахмурилась.

– Не говорите глупостей. Мне жаль, что вы завели этот пустой и никчемный разговор.

– Не такой уж никчемный. Теперь вы знаете, что у меня в голове не только спортзал. – Он расстелил на земле одеяло. – Подумайте только, как хорошо нам будет вместе. – Лег, закрыл глаза. – Все будет восхитительно, Нелл. Недаром же меня воспитали в борделе.

Нелл вспыхнула и насмешливо ответила:

– Вы покинули бордель, когда вам было восемь лет.

Он открыл один глаз:

– Я был вундеркиндом.

Тут уже Нелл зажмурила глаза и натянула на лицо одеяло.

– Чушь собачья.

– А вы проверьте.

Пора спать, сказала себе Нелл. Танек сделал ей предложение, она ответила отказом. Только и всего. Никаких причин для расстройства, Он человек цивилизованный, понимает, что «нет» значит «нет».

Но в то же время Танек привык своего добиваться. Такой легко не сдастся, Насиловать ее он, конечно, не станет, но домогаться все равно будет.

Домогательства – это не страшно. На любые слова найдется ответ. Вовсе ни к чему ей теперь эмоции и безрассудства, неразрывно связанные с сексом. Нужно сохранить хладнокровие и целеустремленность, а также отрешенность.

Она открыла глаза и увидела, что Танек уже спит, откинув руку в сторону. Это была сильная, красивая, мужественная рука с аккуратно подстриженными ногтями, Нелл очень хорошо успела изучить эту руку. Она может быть опасным, даже смертельным оружием. Но сейчас рука выглядела вовсе не опасной, а просто мужественной… Когда-то Нелл очень любила рисовать руки, в них есть что-то мистическое. Руки могут построить город, создать великое произведение искусства, быть жестокими или нежными, доставлять боль или наслаждение.

И Танек тоже таков.

Глядя на его руку, Нелл неожиданно для себя млела, как последняя дура. За что такая напасть? Чувственности в ее нынешней жизни не место.

Увы, она разбужена, и теперь ее не усыпить. Если усыпить нельзя, то можно контролировать. Глядишь, как-нибудь обойдется.

Она вновь зажмурилась, вдыхая запах травы, костра, ночи. Никогда еще ее чувства не были так обострены. Нелл ощущала мельчайшие запахи, все звуки, грубоватое прикосновение шерстяного одеяла к коже.

Но это ничего не меняло. Джилл мертва, а значит, и тело ее матери не имеет права жить.

Черт бы побрал Танека…

– Резче, – прикрикнул на нее Танек. – Вы сегодня совсем дохлая. Я уже два раза мог сбить вас с ног.

Нелл резко развернулась и нанесла ему удар ногой в живот.

Танек покачнулся, но тут же выпрямился и перехватил ее руку. Бросил Нелл через плечо, оседлал.

– Я же говорю: резче.

– Пустите, – задыхаясь, прошептала она.

– Я-то пущу, а Мариц не выпустит.

– Я отвлеклась. С Марицом я не отвлекусь.

Танек встал, помог ей подняться.

– На что это вы отвлеклись?

– Так, просто не выспалась.

– Вы никогда не высыпаетесь. Бродите по дому как привидение.

А она и не предполагала, что он знает о ее ночных блужданиях.

– Извините, если мешаю вам спать.

– Да, мешаете. – Танек отвернулся. – Идите, примите ванну и поспите. Я хочу, чтоб завтра утром вы были в хорошей форме.

Как это на него похоже! После ночного разговора у костра Танек стал нервным и раздражительным. По правде говоря, Нелл ждала совсем другого. Казалось, она теперь ему абсолютно безразлична.

Нет, не безразлична. Он испытывает к ней те же чувства, в том и проблема. Холодность – не более чем маска.

Да и Нелл сама к нему не безразлична.

И даже весьма.

Пора спать, – Николас захлопнул книгу и поднялся. – Уже поздно.

– Через минуту. Вот только закончу эскиз, – ответила Нелл, не поднимая головы. – Спокойной вам ночи.

– Мне казалось, вы уже закончили все эскизы.

– Несколько последних, а потом начну писать маслом.

Она знала, что он смотрит на нее, но не поднимала глаз.

– Не засиживайтесь допоздна. Иначе утром от вас будет мало проку.

– Постараюсь вас не разочаровать, – огрызнулась Нелл.

– Если разочаруете, я вас накажу. Будете неделю без тренировок. Помните, я говорил вам, что придерживаюсь системы наград и наказаний.

– А может быть, вы просто ищете предлог, чтобы уклониться от тренировок? – негромко спросила Нелл.

– Очень возможно. Ваше дело – не давать мне такого предлога.

Когда он вышел, Нелл вздохнула с облегчением. Ей все время приходилось бороться с собой, чтобы не смотреть на него. Ни к чему ей любоваться его стройным, поджарым телом, его пальцами, переворачивающими страницы книги. Вот и сейчас в комнате остался запах его мыла и лосьона.

Она сделала несколько последних штрихов. Рука дрожала, и это не на шутку ее раздосадовало. Как противно быть такой слабой. Нельзя вести себя, как самка в течке. Ничего подобного она не испытывала ни с Ричардом, ни даже с Биллом. Что же это такое, в конце концов?

Нелл отложила карандаш и еще раз рассмотрела рисунок. Это был портрет Танека. Она надеялась, что, изобразив Николаса на бумаге, избавится от наваждения. Портрет получился очень похожим: ум, сила, сосредоточенность, чувственная линия рта…

Была ли эта чувственность раньше или Нелл ее выдумала? Трудно сказать. Но в портрете не заметить ее было невозможно.

Она вскочила, сунула альбом в папку. Щеки пылали, мысленно Нелл крыла себя последними словами.

Дура, дура, дура! Зачем только нужно было рисовать этот портрет? Чего она надеялась таким образом добиться? Ведь уже не девушка, ошалевшая от гормонов перед первым свиданием!

Но Нелл чувствовала себя именно как девушка, А ей казалось, что все эти глупости остались в прошлом. Разве можно ощущать себя уверенной и сильной, когда всякая ерунда способна так вывести из равновесия!

Выкинуть из головы. Спать. Завтра будет новый день.

Если удастся уснуть. Прошлой ночью Нелл час за часом металась на кровати, не в силах сомкнуть глаз.

Нет, она будет спать!

Снова тот же сон.

Танек замер в коридоре, услышав, как из спальни Нелл доносится тихий жалобный плач.

У нее снова кошмар.

Пора бы уже привыкнуть. Он помочь ей ничем не может. Нужно идти к себе. Да и не хочет он ей помогать!

Если он сумеет избавить ее от кошмаров, связь между ними станет еще тесней, а он как раз хотел бы от нее отдалиться.

Ему нужна не ее исстрадавшаяся душа, а ее упругое красивое тело.

Не думать о ней, отключиться….

«Мы упали, мы упали прямо в розы красные…»

Нелл с трудом вырвалась из пучины сна. Лежала, вся дрожа, не в силах справиться с рыданиями.

Джилл, детка, прости меня.

Она села, спустила ноги, надела шлепанцы.

Подальше из этой спальни!

Там просторно, там окна, там горит камин.

Она быстро шла темным коридором, впереди гостеприимно светилась гостиная. Все будет в порядке. Нужно успокоиться, а потом снова можно будет уснуть.

В дверях гостиной Нелл замерла.

– Входите. Я вас жду.

На кожаном диване возле камина сидел Танек в белом махровом халате.

– Нет, я вовсе не хотела….

Нелл попятилась.

– Я все равно не сплю. Сижу здесь, думаю о вас. Давайте уж сидеть вместе. Или вы предпочитаете мучиться в одиночестве?

– Я не мучилась.

– Как бы не так! – воскликнул он, но тут же взял себя в руки. – Извините. Я знаю, что с вами все в порядке. Это я мучаюсь. А вы просто пытаетесь выжить. Ладно, идите сюда, придумаем что-нибудь вместе.

Нелл колебалась. Она не хотела быть с ним рядом, когда все ее чувства и мысли были в таком смятении. Танек невесело улыбнулся:

– Да входите же, я вас не укушу.

Никакого раздражения, никакой злости в его голосе не было. Нелл медленно придвинулась. Так-то лучше, смотрел на огонь, не на нее, Нелл осторожно присела на краешек стула.

– Расслабьтесь. Я на вас не накинусь, ни словесно, ни физически. Мой принцип – не добивать раненых.

– А вы меня и не добиваете.

– Еще как добиваю. Впрочем, откуда вам знать мои принципы. – Он достал из кармана платок, бросил ей„ – Утритесь-ка.

Она провела платком по лицу.

– Спасибо.

Наступила тишина, лишь потрескивали дрова в камине. Понемногу Нелл успокаивалась. Молчаливое присутствие Танека почему-то действовало на нее умиротворяюще. Это лучше, чем сидеть одной в ночной тиши. Никслас помогал ей избавиться от кошмаров.

– Так дальше продолжаться не может, – тихо сказал он. – И вы сами это знаете.

Она молчала, не зная, что ответить.

– Мне Таня рассказала про ваши кошмары. Не лучше ли поговорить? Иногда это помогает. Расскажите хоть, что вам снится.

– Нет! – Она кинула на него взгляд, пожала плечами. – Медас.

– Об этом я догадываюсь. Но что еще?

– Джилл, – нервно ответила Нелл. – Кто же еще?

– Что такое горе – мне понятно. Но я не понимаю, зачем нужно себя истязать.

– Джилл мертва, а Мариц разгуливает на свободе.

– Уже лучше. Не самоистязание, а гнев.

Нелл чувствовала себя загнанной в угол. Она была не в состоянии защищаться от его выпадов.

– В общем, я не хочу об этом говорить.

– А надо бы. И вы сами это понимаете. Потому-то и вошли в гостиную. Что еще происходит в вашем сне?

Она нервно сжимала и разжимала пальцы.

– Ну а как вы думаете?

– Вы деретесь с Марицом?

– Да.

– А где Джилл?

Нелл молчала.

– В спальне?

– Я не хочу об этом говорить.

– А где находитесь вы? На балконе?

– Вы слышите выстрелы, доносящиеся снизу?

– Нет. Я слышу только музыкальную шкатулку. «Мы упали, мы упали прямо в розы красные».

Почему он не оставит ее в покое? Она не хочет возвращаться в тот темный страшный мир.

– Где находится Джилл?

Отстань от меня, мысленно молила Нелл, отстань!

– Где она?

– В дверях! – выкрикнула Нелл. – Она стоит в дверях, плачет и смотрит на нас. Теперь вы довольны?

– Да, теперь я доволен. Почему вы не хотели мне это рассказать?

Нелл крепко сжала кулаки.

– Потому что это не ваше дело.

– И все-таки.

«Мы упали, мы упали…»

– Почему вы так скрытничали?

– Да потому что я кричала! – По ее лицу бежали слезы, – Я совершила страшную ошибку! Меня всегда учили, что нужно кричать, если на тебя напали. Я закричала, и Джил выбежала из спальни. Я сама во всем виновата. Если бы я молчала, Джилл бы не проснулась. Он даже не знал бы, что она в спальне. И тогда она осталась бы жива.

– О Господи…

Нелл механически раскачивалась на стуле.

– Это я во всем виновата. Джилл прибежала на крик, и он ее увидел.

– Ни в чем вы не виноваты.

– Не утешайте меня! – свирепо зашипела Нелл. – Вы что, оглохли? Говорю вам: я закричала.

– А что вы еще должны были делать, когда вас режут?

– Я взяла на себя страшный грех. Я погубила свою дочь. Я должна была думать не о себе, а о ней.

Танек схватил ее за плечи и яростно потряс:

– Вы поступили так, как считали правильным. А Мариц все равно до нее добрался бы. Он никогда не оставляет свидетелей.

– Да он бы и не узнал, что она в спальне.

– Он знал.

– Нет, это я закричала и…

– Прекратите! Вы сами сказали, что играла музыкальная шкатулка. – Танек крепко держал ее за плечи. – Поэтому Мариц не мог не понимать, что в соседней комнате есть кто-то еще. Он обязательно бы это проверил.

Нелл потрясенно смотрела на него.

– Вы об этом не подумали?

Она помотала головой.

– Неудивительно. – Танек отвел с ее лица прядь волос. – Теперь я понимаю, почему вы не вините в случившемся меня. Вам непременно нужно было взвалить всю вину на себя.

– Неужели вы думаете, что вы меня успокоили? Я все равно во всем виновата.

– И будете виноваты – до тех пор, пока не простите себя за то, что остались живы.

– Я прощу себя, когда умрет Мариц.

– Вы уверены?

– Не знаю, – прошептала Нелл. – Но надеюсь.

– Я тоже надеюсь, – Он притянул ее к себе. – Я тоже на это надеюсь, Нелл.

Она чувствовала запах его волос, грубая ткань его халата царапала ей щеку. Не было ни страсти, ни чувственности – лишь спокойствие и мир. Долго они простояли так без движения, и Нелл почувствовала себя обновленной и исцеленной.

В конце концов она подняла голову и сказала:

– Вернусь к себе, усну. Иначе завтра буду не в форме. Вы же сами жалуетесь.

– Хорошо. – Но Такек усадил ее рядом с собой на диван, обнял за плечо. – Поговорим об этом завтра.

Нелл расслабилась, ни о чем не думая. Поразительно, что Танек, человек резкий и жесткий, навевал на нее такое спокойствие. Она посидит с ним рядом еще чуть-чуть, а потом пойдет к себе…

Танек же сидел и с отвращением думал, что вынужден выполнять роль не то мамки, не то няньки.

А ведь ему хочется совсем не этого.

Немножко ни к чему не обязывающего секса и эмоциональная дистанция – вот что ему нужно.

В результате секса он не получил, а об эмоциональной дистанции теперь говорить просто смешно.

Сам во всем виноват. Нечего было изображать из себя добрую мамашу.

Но как иначе мог он помочь Нелл? У него затекла рука, но Танек не решался ее убрать.

Ладонь Нелл безвольно лежала у него на бедре, на коже отпечатались следы от ногтей – тактильно стиснула она кулак. Танек нежно провел рукой по красноватому полукружью. Это тоже шрам. Шрам, который вскоре исчезнет. Но есть и иные шрамы, следы душевных ран. Их не видно, но они сохраняются надолго. Что ж, у Танека в душе тоже есть свои шрамы. Стало быть, его и Нелл кое-что объединяет.

Нелл пошевелилась, пробормотала что-то неразборчивое.

– Тише, – прошептал Танек, обнимая ее крепче.

Раз уж я мамаша, думал он, то нужно вести себя соответственным образом. Утешать, убаюкивать, отгонять ночные кошмары.

Он кисло вздохнул. Ему хотелось совсем другого.