"Горький вкус времени" - читать интересную книгу автора (Джоансен Айрис)2– Вы избаловали мальчика. – Тонкие губы Маргариты сжались в полоску при взгляде на светлую головку Людовика-Карла. Ребенок прижался к груди Жюльетты. – Когда мы вернемся в Версаль, его нянька не поблагодарит вас. Вы только портите его. – Он же болел. – Руки Жюльетты сильнее сжали теплое крепкое тельце малыша, словно защищая его. Второму сыну королевы было уже больше двух лет, но девочке он по-прежнему казался умилительно беспомощным. – Людовик-Карл нуждается в нашей заботе. Его мутит при езде в экипаже. – Глупости! Доктор в Фонтенбло объявил, что принц в состоянии путешествовать. – Но это не значит, что он совсем поправился. – Жюльетта сверкнула глазами на сидевшую напротив Маргариту. – Всего две недели назад у него был такой жар, что королева опасалась за его жизнь. – От кори обычно умирают. Вы болели ею дважды, но выжили. Людовик-Карл пошевелился и что-то пробормотал, уткнувшись в плечо девочки. Лицо Жюльетты осветилось улыбкой. – Ш-ш-ш, малыш, скоро ты уже будешь со своей мамой. Все хорошо. – Да, теперь, когда мы возвращаемся в Версаль, – кисло согласилась Маргарита. – Какое непростительное упрямство с вашей стороны – предложить остаться с ребенком в Фонтенбло, когда весь двор вернулся в Версаль! Вы же знали, что мне придется быть с вами, независимо от того, насколько ваша матушка нуждается в моих услугах. Жюльетта баюкала малыша, поглаживая его пушистые мягкие кудри. «Нет смысла спорить с Маргаритой», – устало подумала она. Ее няньку волновало только удобство и благополучие Селесты, и счастлива Маргарита была только в ее присутствии. Страх королевы за жизнь Людовика-Карла ее не трогал. Мария-Антуанетта потеряла малютку-дочь Софию. Она умерла четыре месяца назад. Ее старший сын Людовик-Иосиф, дофин и наследник престола, не отличался крепким здоровьем, а в последнее время быстро сдавал. Заболел корью и младший сын ее величества Людовик-Карл, и королева впала в отчаяние. – Не держите мальчика все время на руках! – приказала Маргарита. Жюльетта упрямо закусила губу. – Он все еще нездоров. Ее величество сказала, что я должна руководствоваться собственными суждениями, ухаживая за малышом. – Нечего было легкомысленной четырнадцатилетней девчонке брать на себя заботу о принце. – Людовик-Карл останется у меня на руках. – Жюльетта, избегая взгляда Маргариты, повернулась к окну. Слава богу, они уже подъезжают к Версалю. Она постарается не обращать внимания на Маргариту и думать о картине в сундуке на крыше экипажа. Следовало еще вернуться к деревьям на холсте. Сквозь ветки пробивается солнечный свет и золотистыми пятнами ложится на землю. Свет и тени играют на листьях. Как остановить это мгновение жизни природы? – Вы всегда считаете, что обо всем знаете лучше всех, – проворчала Маргарита. – Неужели вы думаете, что королева доверила бы вам Людовика-Карла, не заболей нянька той же болезнью? В один прекрасный день ее величество в вас разберется. Сейчас вы развлекаете ее своими рисунками и дерзким языком, но ей все быстро надоедает, и она… Да вы меня не слушаете? Жюльетта перевела взгляд на густой зеленый кустарник, обрамлявший холм по ту сторону дороги. – Вот именно, так что не трудитесь продолжать. За прошедшие две недели Жюльетта привязалась к принцу, ей стало казаться, что он ее младший брат. «Но теперь он поправился», – печально подумала Жюльетта, и всего через несколько часов ей придется вернуть Людовика-Карла заботам его матери и королевского двора. Внезапно мысли Жюльетты были прерваны ударом: Маргарита с треском влепила ей пощечину. Голова девочки дернулась, от неожиданности она чуть не уронила ребенка. – Это вам за дерзость. – Маргарита удовлетворенно хмыкнула. – Ваша матушка считает, что я знаю, как вышколить вас вопреки тому, что ее величество вас балует. Жюльетта только крепче прижала к себе Людовика-Карла. Она не ожидала пощечины и явно недооценила накопившееся за вынужденное пребывание в Фонтенбло раздражение Маргариты. – Не смей бить меня, когда я держу на руках ребенка! – Девочка старалась унять дрожь в голосе. – Я могла покалечить его, если бы уронила. – Вы мне приказываете? – Думаю, королеве было бы интересно узнать причину, по которой Людовик-Карл остался бы калекой. А ты как считаешь? Маргарита отвела ненавидящий взгляд от лица Жюльетты. – Скоро вы уже не сможете прятаться за принца. Я бы не позволила вам отбиться от рук, не нуждайся ваша матушка в моих услугах. – Я не прячусь от… – Жюльетта не успела закончить фразу. Экипаж дернулся и рывком остановился. Жюльетту скинуло на пол. Принца она не выпустила из рук. Людовик-Карл проснулся и заплакал: – Жюль… – Что там такое? – Маргарита высунула голову из окна экипажа. – Эй, дурень, что… Рядом с ее головой лезвие косы кривым концом вошло в стенку экипажа. Маргарита взвизгнула и отпрянула от окна. – Что происходит? – Скорчившись на полу экипажа, Жюльетта смотрела на еще дрожащее лезвие. Она слышала крики, скрежет металла о металл, пронзительное ржание лошадей. Деревянную раму окна расщепила пуля. – Фермеры. Крестьяне. Они напали на экипаж. – Голос Маргариты звенел от ужаса. – Они убьют меня по вашей вине. Вы настояли, вам захотелось остаться в Фонтенбло с этим отродьем. Без вас я была бы в Версале с вашей матушкой. – Замолчи. – Жюльетта подавила охватившую ее панику. Что делать? Ходили слухи об изголодавшихся крестьянах, нападавших на экипажи и замки, но чтобы они набросились на королевскую карету в сопровождении швейцарской гвардии?.. – С нами ничего не случится. Им не справиться с солдатами… – Дура! Их там сотни! Жюльетта приподнялась и выглянула в окно. Мужчины и женщины в грубых одеждах размахивали косами и вилами, пытаясь стащить с лошадей гвардейцев, пробивавшихся через обезумевших крестьян, рубя направо и налево попадавшихся на их пути. Две из четырех лошадей упряжки лежали в крови на земле. Черный бархат. Взгляд Жюльетты поймал единственную неподвижную фигуру в этой панораме крови и смерти. Высокий стройный мужчина в собольей шапке, в черном бархатном плаще и начищенных черных сапогах до колен сидел на лошади неподалеку от толпы. Темные глаза его бесстрастно взирали на побоище. Еще одна пуля ударилась в стенку экипажа над скамьей, где совсем недавно сидела Жюльетта. Девочка пригнулась еще ниже, закрыв своим телом плачущего ребенка. Жюльетта не могла больше просто сидеть и ждать, пока одна из этих пуль настигнет Людовика-Карла. Она должна что-то предпринять. Битва шла справа от экипажа. Швейцарская гвардия пыталась не допустить бунтовщиков к принцу. Но как скоро придет помощь? Вдоль дороги рос кустарник, а за ним раскинулся лес. Жюльетта подползла к двери, крепко прижимая к себе Людовика-Карла. – Что вы делаете? – спросила Маргарита. – Пытаюсь убежать в лес. – Жюльетта оторвала от своего платья кусок полотна и завязала им рот малышу, заглушая его плач. – Здесь опасно оставаться. – Вы с ума сошли! Жюльетта, приоткрыв дверцу, осторожно выглянула наружу. В нескольких футах от экипажа рос спасительный кустарник. Поблизости никого. – Не ходите. – Молчи или иди с нами. – Жюльетта, прижав к себе Людовика-Карла, шире открыла дверцу экипажа, выскочила из него и метнулась через пыльную дорогу. Ветки кустарника хлестали ее по лицу, цеплялись за платье. – Немедленно возвращайтесь! Вы не можете меня бросить! – несся вслед крик Маргариты. В какофонии криков, проклятий, звоне мечей и кос слышался пронзительный визг Маргариты. Глупо было бы надеяться, что ее воплей не услышат бандиты. Людовик-Карл пищал под повязкой. Бедный малыш, он еще так мал, чтобы разобраться в этом безумии. Что ж, она тоже ничего не понимала, но она не позволит этим убийцам причинить вред себе или ребенку. – Стойте! Жюльетта бросила взгляд через плечо. Черный бархат. Мужчина в собольей шапке, только что бесстрастно наблюдавший за побоищем, пробирался следом за ней через кустарник. Его плащ похож на крылья огромной хищной птицы, мелькнуло в голове Жюльетты, и ей стало совсем страшно. Жюльетта побежала, пытаясь удрать от него. По щекам Людовика-Карла катились крупные слезы. Девочка перепрыгнула через поваленное дерево, споткнулась и, не останавливаясь, помчалась дальше. – Проклятие, да стойте же! Я не причиню вам… – Мужчина с руганью оборвал фразу. Жюльетта на бегу оглянулась и увидела, что черный бархатный плащ, зацепившись за дерево, упал. Ей хотелось, чтобы этот негодяй сломал ногу. И тут мимо уха девочки просвистела пуля и ударилась рядом в дерево. – Мальчишка! Отдай мне мальчишку! – Гортанный голос раздался впереди нее. В сотне метров от Жюльетты стоял высокий плотный мужик в рваных штанах и распахнутой белой рубахе, держа в руке дымящийся пистолет. Отбросив его в сторону, он вытащил из-за пояса кинжал. Жюльетта замерла на месте, не сводя глаз со сверкающего лезвия. Бежать назад к мужчине в черном? Нет. Он тоже опасен. Есть выход – ветка! – Не обижайте меня, месье. Видите, я кладу ребенка на землю. – Жюльетта положила Людовика-Карла у своих ног. Мужик удовлетворенно крякнул и сделал шаг вперед. Жюльетта схватила ветку и изо всех сил ткнула ему между ног. Пронзительно закричав, он обеими руками схватился за пах и выронил кинжал. Жюльетта подхватила Людовика-Карла и промчалась мимо своей жертвы. Всего через несколько секунд она услышала топот и брань. И как только этот мерзавец так быстро оправился! Девочка знала, какое увечье мужчине мог нанести удар в пах. Всего несколько месяцев назад герцог де Грамон… Ручей… Надо перепрыгнуть. Юбки намокли, отяжелели и глухо хлопали по ногам, мешая бежать. Через считанные секунды она услышала шлепанье тяжелых башмаков по воде. Он догонял ее. Мясистая рука ухватила Жюльетту за плечо и рывком остановила. – Стерва! Шлюха! Уголком глаза Жюльетта увидела блеск металла – он занес над ней кинжал… Пресвятая Дева, она сейчас умрет! Кинжал так и не опустился. Не успела она понять, что же все-таки случилось, как сильные руки отбросили ее от убийцы с такой силой, что она упала на землю. Черный бархат. Жюльетта смотрела на кровавое пятно, расплывавшееся по плечу человека в черном бархатном плаще. Этот мужчина оттолкнул ее, приняв удар кинжала на себя. Гримаса боли исказила его лицо, когда его собственный кинжал вонзился в широкую грудь крестьянина. Мужик со стоном рухнул на землю. Мужчина в черном бархатном плаще с трудом добрался до сосны и прислонился к ней. Рукой он держался за левое плечо, из которого по-прежнему торчал кинжал. Его оливковая кожа посерела, губы посинели. – Моя дорогая мадемуазель де Клеман, могу… сказать… – Его голос прервался. – Что вы… делаете… чертовски трудной задачу… спасти вас. Глаза Жюльетты расширились от удивления. – Спасти? – Я привел подкрепление на помощь гвардейцам, как только узнал о плане нападения на экипаж. Если бы вы остались на месте… – Мужчина вслепую схватился за ствол дерева, и лицо его исказилось от боли. – К этому времени… схватка была бы уже окончена. – Я же не знала, что происходит, – прошептала Жюльетта. – И кому доверять. А кто вы? Откуда вы взялись? – Жан-Марк… Андреас. Гостиница неподалеку… Гостиница «Слепая сова». – Его взгляд переместился на крестьянина, лежащего на земле в нескольких футах от них. – Глупо. Сапоги… Глаза Жан-Марка закрылись, и он медленно сполз по стволу в глубоком обмороке. – Не спорьте со мной. Пошлите за врачом в деревню, а мне приготовьте воду и чистое полотенце. Жан-Марк открыл глазами увидел Жюльетту де Клеман в воинственной позе против крупного дородного мужчины. Жан-Марк смутно припомнил месье Гийома, владельца гостиницы, где он прожил последние несколько недель. Владелец гостиницы покачал головой: – У меня нет ни малейшего желания оскорблять его высочество, посылая за врачом в деревню, если месье Андреас действительно спас жизнь принцу. Мы должны подождать придворного врача. – Версаль далеко. Вы возьмете на себя ответственность за его смерть? Да она же почти ребенок, как в тумане сообразил ЖанМарк. Когда он впервые заметил девушку, бежавшую по лесу, то в его глазах запечатлелись тоненькая, грациозная фигурка, вихрь блестящих темных кудрей и огромные испуганные глаза. Теперь же, когда она стояла, ее головка едва доставала до третьей пуговицы рубашки месье Гийома. – Вы что, не видите, что он истекает кровью и она капает на ваш пол? Жан-Марка поддерживали двое солдат, одетых в форму швейцарской гвардии. – Какая печальная картина!.. – прошептал он. – Я искренне надеюсь… что вы говорите не обо мне, мадемуазель. Жюльетта повернулась к Жан-Марку, и напряжение на ее лице сменилось выражением глубокого облегчения. – Вы пришли в себя. Я боялась… – Она снова обратилась к месье Гийому: – Что вы стоите как истукан? Надо немедленно вынуть кинжал из его плеча. Месье Гийом успокаивающе развел руками. – Поверьте, лучше послать за придворным врачом. Вы слишком молоды, чтобы понимать… – Не так молода, чтобы понять, что вы больше опасаетесь за свою шкуру, чем за него, – свирепо прервала его Жюльетта. – И я не позволю, чтобы он истек кровью и умер, пока вы тут стоите и дрожите. Жан-Марка передернуло. – Пожалуйста, перестаньте болтать о моей предстоящей кончине. Это вовсе… не утешительно. – Молчите! – Карие глаза Жюльетты сверкали. – Вам нельзя разговаривать. Вы ведете себя так же глупо, как этот трактирщик. Жан-Марк только вздохнул. – Так-то лучше. – Жюльетта кивнула двум солдатам, поддерживающим Жан-Марка. – Отведите его в комнату. Я приду, как только разберусь с этим месье Гийомом. И обращайтесь с ним осторожно, или, клянусь всеми святыми, вы мне ответите. Ухмылки солдат исчезли. Эта сопливая девчонка их раздражала. Господи, еще минута – и из-за нее они уронят раненого на пол. Жан-Марк содрогнулся и поспешно спросил: – А принц? – Я сказала вам не… – Жюльетта встретилась взглядом с Жан-Марком и коротко кивнула: – Он в безопасности. Я отправила его во дворец со своей няней и капитаном гвардии. Так будет для него безопаснее. – Хорошо. – Жан-Марк закрыл глаза. Он позволил солдатам взять на себя его вес, и они понесли его к лестнице. Следующие десять минут были самыми трудными для Жан-Марка. В жизни подобного ужасного состояния он еще не испытывал: под одеялами на широкой кровати он был на грани обморока. – Вы не умрете. Жан-Марк открыл глаза и увидел Жюльетту. Она хмуро смотрела на него. – Надеюсь, вы правы. У меня нет… – Нет. – Ее пальчики быстро накрыли его губы, и, несмотря на мимолетность этого прикосновения, Жан-Марку оно показалось удивительно нежным. – Я сказала этому месье, что вы истекаете кровью, дабы заставить его пошевеливаться. Он не хотел меня слушать, считая просто глупым ребенком. – Он жестоко ошибался. – Вы шутите. – Жюльетта с любопытством посмотрела на Жан-Марка. – Вы очень странный человек, если можете шутить, когда у вас кинжал торчит из плеча. – Я вовсе не герой и все же оказался в положении, когда должен… – Жан-Марк замолчал – комната накренилась, стала темнеть… – Вы не считаете себя героем? – Голос Жюльетты прозвучал откуда-то издалека. – Становится дьявольски темно. По-моему, я собираюсь… Ладонь Жюльетты легла ему на глаза. – Поспите. Я присмотрю, чтобы вам не причинили вреда. Можете мне довериться. Она лжет. Нельзя доверять ни одной женщине. Мысль была вялая, ватная. Все плыло в голове Жан-Марка. Но Жюльетта еще только сильный, храбрый ребенок, чьи руки так же нежны, как резок ее тон. Да, сейчас Жан-Марк мог доверять Жюльетте де Клеман. Он расслабился и провалился в ожидавшую его темноту. Когда он снова открыл глаза, Жюльетта стояла на коленях у его постели. – Я надеялась, что вы еще поспите, – прошептала она. – Здесь деревенский врач. – Стало быть, вы… победили. – Конечно! У этого человека более щегольской вид, чем у придворного врача, но я надеюсь, что он не дурак. – Девочка замешкалась. – Сейчас он намеревается извлечь кинжал. Жан-Марк напрягся, и его взгляд устремился к камину. Маленький круглый человечек в фиолетовом парчовом камзоле и тщательно завитом белом парике стоял у камина, грея унизанные кольцами пальцы. – Теперь я тоже сожалею, что быстро пришел в себя. Не люблю боли, – сознался Жан-Марк. – Естественно. – Жюльетта по-прежнему стояла на коленях у его постели. – Будет больно, но есть способы ослабить страдания. Постарайтесь думать о чем-то прекрасном. Врач поправил галстук и отвернулся от огня. Жан-Марк весь подобрался. – Не напрягайтесь, так будет еще больнее. – Жюльетта взяла обе руки Жан-Марка в свои. – Думайте о… Нет, я не могу сказать вам, о чем думать. Это должна быть ваша собственная прекрасная картина. Жан-Марк наблюдал за врачом. – Боюсь, что не последую вашему совету, – сухо сказал Жан-Марк. – Красота что-то ускользает от меня. Пальцы девушки крепче сжали руки Жан-Марка. – Я, когда мне больно, думаю о том, что чувствую, когда рисую или смотрю на Танцующий ветер. – Танцующий ветер? – Жан-Марк напрягся, его взгляд скользнул от подходившего врача к лицу Жюльетты. – Вы слышали о нем? Это самая прекрасная статуэтка в мире. Иногда я смотрю на нее и думаю… – Жюльетта запнулась и замолчала. – Думаете о чем? – Ни о чем. – Нет, скажите. – Просто я не понимаю, как мог человек создать такую красоту, – ответила Жюльетта. – Это больше, чем красота, это… – Не говорите мне, – скривил губы Жан-Марк. – Мечта. Девушка кивнула: – Значит, вы его видели. Тогда вы можете думать о Танцующем ветре. Жан-Марк покачал головой: – Сожалею, но я никогда не видел эту статуэтку. Лицо Жюльетты затуманилось. – Ну, месье, вы пришли в сознание. – У кровати стоял врач, жизнерадостно улыбаясь. – Мое имя Гастон Сен-Лер, и я вытащу кинжал из вашего плеча. – Врач подошел ближе. – Ну, а теперь соберитесь с духом, а я… – Не слушайте его! – свирепо перебила Жюльетта. – Смотрите на меня. Карие глаза Жюльетты сияли, искрились. Ее тонкое лицо оживилось. Румянец на щеках цвел розами, на виске пульсировали голубые жилки. – Что из того, что вам доводилось видеть, было самым прекрасным? – Море. – Тогда думайте о море. – Пальцы Жан-Марка сжали запястье Жюльетты. – Держитесь за меня и расскажите мне о море. Расскажите, каким вы его помните. – Буря… сила… Волны бьются о корабль. Серо-синяя вода сверкает в… Пронзительная, добела раскаленная боль… – Море, – прошептала Жюльетта, не сводя с него глаз. – Вспоминайте о море. – Еще разок, – радостно сообщил врач, крепче ухватившись за рукоятку кинжала. – Тише. – Взгляд Жюльетты не отрывался от глаз Жан-Марка. – Расскажите мне еще о море. – В солнечном свете в спокойный день оно… мы словно плыли в гигантском сапфире. Сверкающие карие глаза отгоняли боль. Жан-Марк провел языком по пересохшим губам. – И когда корабль подходит к берегу… Ее кожа – роза в чаше со сливками. – Вода становится… изумрудной. Никогда нельзя быть уверенным… Боль! Жан-Марк, выгнув спину, приподнялся на кровати, когда врач выдернул кинжал из плеча. – Вот и все. – Врач отвернулся, держа в руке окровавленный кинжал. – Теперь я промою рану и сделаю вам перевязку. Жан-Марк лежал, перед глазами комната кружилась, потолок опускался. Он почувствовал, как по руке заструилась кровь. – Вам придется отпустить меня, – сказала Жюльетта. Жан-Марк непонимающе уставился на нее. Она потянула руки, пытаясь высвободить запястья из его пальцев. – Я не смогу помогать врачу, если вы меня не отпустите. Жан-Марк медленно разжал пальцы и выпустил ее руки. Жюльетта вздохнула с облегчением. – Так-то лучше. Худшее уже позади. – Разве? – Жан-Марк почувствовал себя страшно одиноким. Ему хотелось снова держать ее руки в своих. Странно. Он пересилил себя и пытался говорить как ни в чем не бывало. – Приятно знать, что самое худшее уже позади. Вы уже поняли, что я сделан не из того теста, из которого лепят героев. И для меня была бы ужасна мысль, что еще предстоит боль. – Немногие мужчины пережили бы такой ужас, не закричав. Слабая улыбка тронула губы Жан-Марка. – С чего бы мне орать? Я ведь думал о чем-то… прекрасном. Врач покинул гостиницу несколько часов назад. Сон Андреаса был беспокойным и прерывистым. Жюльетта обвела взглядом комнату. Она уже несколько часов провела в кресле, не решаясь потревожить его. Для деревенской гостиницы обстановка в номере была даже роскошной, а сама комната – по-видимому, лучшей из тех, что мог предложить месье Гийом, но Жюльетте она была неинтересна. Она перевела взгляд на лицо Андреаса, изучая его так же зачарованно, как и в первый раз, оно заворожило ее, еще когда она была в экипаже. Боже, как бы ей хотелось написать его! Жюльетта знала, что этому человеку будет все равно, как бы безжалостно честными ни были мазки ее кисти. Он не нуждался в приукрашивании, ибо точно знал, кто он, какой он, и ему было наплевать, какого мнения о нем придерживаются другие. Его бронзовое лицо было слишком длинным, скулы – слишком высокими, губы – слишком хорошо очерчены, а взгляд темных глаз под прямыми черными бровями и тяжелыми веками – слишком острым и решительным. Все вместе составляло гармонию целого, более притягательного, чем просто красота. Каким вызовом для нее было бы написать его портрет, разгадать тайны, скрытые за этими черными глазами! Жюльетта была уверена: будь у нее немного времени, она бы сумела воссоздать лицо, а не маску. Но что, если у нее не останется времени? Рана глубокая, опасная, и вполне возможно, что он будет отнят у нее, прежде… Веки Жан-Марка задрожали, он открыл глаза. – О чем вы думаете? Вопрос застал Жюльетту врасплох, и она выпалила: – Я надеялась, что вы не умрете до того, как я успею написать вас. – Как трогательно! Отправляйтесь в постель. Жюльетта замерла, потом заставила себя расслабиться. – Врач предупредил, что у вас может начаться жар. Или вы думаете, я спасла вас, чтобы позволить потом умереть из-за недостатка ухода? Жан-Марк слабо улыбнулся: – Мои извинения. Я постараюсь не покидать этот бренный мир, дабы вы не потратили времени даром. – Я не это хотела сказать… – Жюльетта прикусила нижнюю губу. – Я не всегда выражаюсь точно. Маргарита говорит: у меня язык как у змеи, я жалю. – Кто такая Маргарита? – Маргарита Дюкло – моя няня. На самом деле она больше служит моей матери, чем мне. – И эта Маргарита не одобряет вашей прямоты? – Да. – Жюльетта нахмурилась. – Вам следует снова заснуть. – Мне не хочется спать. – Взгляд Жан-Марка изучал лицо девушки. – Почему бы вам не развлечь меня? Жюльетта изумленно уставилась на него. – Развлечь? Жан-Марк рассмеялся, но тут же охнул от боли. – Возможно, лучше вам меня не смешить. Оказывается, юмор сейчас для меня исключительно болезнен. – Раз уж вы отказываетесь спать, то с тем же успехом можете ответить на мои вопросы. Перед тем как упасть в обморок, вы сказали, что узнали о нападении. Кто вам сказал? Жан-Марк удобнее устроился в постели, щадя раненое плечо. – Слуга в версальском дворце. – Откуда мог дворцовый слуга знать о нападении крестьян так далеко от Версаля? – Еще поинтересуйтесь, каким образом кое у кого из парней в этой банде оказались мушкеты вместо вил. – Губы Жан-Марка скривились. – И почему бедный голодающий крестьянин, всадивший мне в плечо кинжал, так хорошо откормлен и сапоги на нем из кожи лучшей, чем на моих собственных. Так вот о каких сапогах он сказал перед тем, как потерять сознание! – А почему слуга пришел с этими сведениями к вам, а не к его величеству? – Деньги. – Жан-Марк насмешливо улыбнулся. – Король Людовик за такую верность раздает медали и свою бесконечную благодарность. А я обещал жирный куш за любую информацию о королевской семье. За деньги можно купить удобную жизнь и быстрого коня, чтобы он унес осведомителя подальше от тех, кого он предал. – Слуга не сообщил вам, кто в ответе за это нападение? – Человек с высоким положением. Он сказал лишь, что экипаж с принцем и мадемуазель де Клеман подвергнется нападению по пути в Версаль. Я собрал наемников и, подобно рыцарю без страха и упрека, бросился на выручку. – Он усмехнулся. – Вы что, никогда не бываете серьезным? Вы спасли жизнь принца. – Жюльетта помедлила. – И мою тоже. – Не из душевного благородства. – Жан-Марк спокойно взглянул на девушку. – Я деловой человек и никогда ничего не предпринимаю, не рассчитывая получить что-то взамен. Признаюсь, я был крайне раздражен тем, что вы так усложнили мою задачу. – А что вы рассчитываете получить в обмен на спасение принца? – Я хочу попросить ее величество об одолжении. С минуту Жюльетта молча смотрела на него. – По-моему, вы не такой расчетливый, каким хотите показаться. Вы волновались за Людовика-Карла, хотя и теряли сознание от боли. – Я не люблю детоубийц. – И вы приняли на себя удар, предназначенный мне. Разве так ведет себя жестокий и холодный человек, просчитывающий наперед свою выгоду? Жан-Марк скривился. – Нет, так повел себя человек в порыве чувств и получивший за это хороший удар. – Он покачал головой. – Добродетель наказуема, помните об этом. Я же не воин и не герой. – Разрешите думать так, как мне заблагорассудится. – Жюльетта нахмурилась. – Но я не знаю, о чем вы думаете. – Это вас беспокоит? Девушка кивнула. – Обычно многие люди так легко прочитываются. Мне важно проникнуть под кожу. – Зачем? – Я собираюсь стать великой художницей и должна познать суть человека, – просто ответила Жюльетта. – Припоминаю, что, когда я только проснулся, вы выразили желание написать меня. Вы серьезно хотите стать художницей? – Я просто буду великой художницей. Я намерена учиться и работать, пока не стану великой, как да Винчи или дель Сарто. Знаете его фреску «Рождество Богородицы»? – Да, и восхищаюсь как его росписью, так и вашей уверенностью. – Вы хотите сказать – самоуверенностью. Художникам нельзя скромничать, иначе их талант погибнет. Я не… Что вы так странно на меня смотрите? – Раздумываю, сколько вам лет? Жюльетта нахмурилась. – Четырнадцать. Какое это имеет значение? – Может быть, очень большое. – Жан-Марк закрыл глаза. – Что вы хотите этим сказать? – Мне сейчас лучше поспать. Бегите в свою комнату. Жюльетта не двинулась с места. Жан-Марк открыл глаза. – Я сказал: идите к себе. А лучше всего вам отправиться во дворец завтра утром. У Жюльетты как-то странно сжалось сердце. – Вы хотите, чтобы я уехала? – Да. – Жан-Марк говорил резко. – Вы здесь мне не нужны. Жюльетта упрямо сжала рот. – Нет, нужна. Вы слабы, как младенец, и еще несете чепуху. Думаете, мне будет приятно вспоминать, что, будучи обязанной вам жизнью, я позволила вам умереть, не успев расплатиться? Я не такая, как моя мать. Я ничего не беру, не давая взамен. Жан-Марк сузившимися глазами посмотрел девушке в лицо. – Ваша мать? Жюльетта нетерпеливо тряхнула головой. – Я не желаю о ней говорить. – Она вздернула подбородок. – Я тоже должна оказать вам услугу. Я уже отослала сообщение королеве, что остаюсь до вашего выздоровления, до тех пор, пока вы не будете в состоянии приехать в Версаль и принять ее благодарность. – Вы скоро пожалеете, что остались. Я терпеть не могу болеть. – А я не жалую пациентов с дурным нравом. Вы быстро поправитесь, чтобы избежать моих забот. Губы Жан-Марка невольно тронула улыбка. – В ваших словах что-то есть. – Он неожиданно сдался. – Оставайтесь, если хотите. Кто я такой, чтобы отказываться от нежных забот отважной мадемуазель, ради которой пролил кровь? Жюльетта повеселела. – Естественно, я не допущу, чтобы мои занятия живописью были прерваны из-за ухода за вами. Пожалуй, поставлю мольберт в том углу у окна. Там очень хороший свет. – Девушка улыбнулась. – Я уверена, мы прекрасно поладим. Жан-Марк устроился поудобнее и закрыл глаза. – Когда-нибудь я, возможно, напомню вам, как пытался отослать вас прочь. – Когда-нибудь? – Жюльетта покачала головой. – Недели за две вы совершенно поправитесь, и мы расстанемся. Никакого «когда-нибудь». – Это верно. У меня, по-видимому, жар. – Правда? – Жюльетта дотронулась до его лба и тревожно нахмурилась. Потом она облегченно вздохнула. – Пока нет. – Нет? – Глаза Жан-Марка оставались закрытыми, но он странно улыбался. – Пока нет, – прошептал он. – Когда-нибудь… Жар у Жан-Марка начался поздно вечером. Жюльетта обмывала его прохладной водой, держала холодное полотно на лбу и старалась удержать его на кровати, когда он рвался бежать. В середине ночи жар сменился страшным ознобом. Жан-Марка трясло, судороги корежили тело. Они беспокоили Жюльетту больше, чем жар. – Мне… это… не нравится… – Жан-Марк стиснул зубы, чтобы они не стучали. – Это должно научить меня, как глупо… – Он замолчал, тело снова ломали судороги. – Дайте… мне еще одеяло. – На вас уже три. – Жюльетта быстро приняла решение. – Подвиньтесь. – Что? – Жан-Марк тупо смотрел на девушку. Она отбросила одеяла, легла рядом и прижала его к себе. – Успокойтесь! – Жюльетта почувствовала, как он напрягся. – Я не собираюсь делать вам больно, просто согрею вас. Я часто обнимала так Людовика-Карла, когда его ночью знобило. – Я не двухлетний ребенок. – Вы слабы, как писклявый младенец. Какая разница! – Полагаю, многие с радостью перечислили бы все… различия. – Ну так мы им ничего не скажем. Вам стало теплее? – Да, гораздо. – Вот и хорошо. – Жюльетта с облегчением ощутила, что Жан-Марк почти перестал дрожать. – Я буду лежать с вами, пока вы не заснете. – Она протянула руку и ласково погладила его по волосам – так она обращалась с Людовиком-Карлом. Через несколько минут девушка нетерпеливо заметила: – Вы не успокоились. Вы напряжены, как камень. – Надо же, как странно! А может, я просто не привык, чтобы особы женского пола забирались ко мне в постель только ради того, чтобы меня «успокоить». – Ситуация необычная. – Жюльетта приподнялась на локте и сурово посмотрела на Жан-Марка. – Вы не должны думать обо мне как о женщине. С вашей стороны это нехорошо. – Я попытаюсь. Буду думать, что вы толстое шерстяное одеяло или горячий, согревающий кирпич. Жюльетта кивнула и снова улеглась рядом. – Вот это правильно. – …Или пахучий овчинный коврик. – От меня не пахнет. – Девушка нахмурилась. – Или пахнет? – …Или лошадь, вся в пене после долгого бега. – У вас что, снова жар? – Нет, я просто расширял образ. Теперь мне с вами гораздо легче. – Непонятно, чему вы улыбаетесь? – Вы странная жен… то есть странный овчинный коврик. – У вас действительно жар. – Возможно. Однако на ощупь лоб Жан-Марка был чуть теплым, а дрожь, сотрясавшая его тело, почти прекратилась. – Спите, – прошептала Жюльетта. – Я здесь. Все хорошо. Спустя несколько минут она почувствовала, как Жан-Марк расслабился и его дыхание стало глубже. Наконец он провалился в глубокий сон. |
|
|