"Мой возлюбленный негодяй" - читать интересную книгу автора (Джоансен Айрис)

15.

— Значит, все-таки Москва. — Дыхание Грегора сгустилось в туманное облачко на морозном воздухе. — Я ничего не понимаю. Откуда она знает дорогу? Нико говорит, что она словно сверяет ее по карте.

— Ничего удивительного, — ответил Джордан. — Мать в свое время заставила ее запомнить узор Джедалара. Не сомневаюсь, что она дала ей точные указания относительно того, как добраться до второй части загадки.

— Погода ужасно холодная. — Грегор хитровато взглянул на Джордана. — Но волков мы пока не видели. Это хорошо. Зимой они тут страшно голодные. Часто нападают на одиноких путников.

— Помолчи, Грегор!

— Я просто пытаюсь уберечь Джедалар.

— Я прекрасно понимаю, что именно ты пытаешься сделать.

— У волков острые зубы и крепкие челюсти, которые в один момент могут перекусить горло и раскрошить кости. Подумай только, во что может превратиться драгоценный стеклянный витраж! Может быть, тебе лучше послать Нико вперед, чтобы он не выпускал ее из вида?

— Я не хочу, чтобы она знала, что мы следуем за ней.

— Стоит рискнуть. Наверное, сейчас она думает только о своем пустом желудке, и у нее нет времени оглядываться и быть постоянно начеку.

Джордан пробормотал какое-то проклятие.

«У волков острые зубы»…

Черт подери, они не видели здесь волков!

«…и крепкие челюсти, которые могут перекусить…»

— Нико, поезжай вперед, — отрывисто бросил он. — Не выпускай ее из вида, но будь осторожен, чтобы она тебя не заметила.

— У нее кончилась еда, — доложил Нико. — Там, где она остановилась сегодня, для лошади было достаточно травы. Но сама девушка со вчерашней ночи ничего не ела.

— Надо думать, на ее пути вскоре попадется какая-нибудь деревня, — отозвался Грегор, впиваясь зубами в нежное мясо зажаренного зайца. — И запас жнрка у нее какой-никакой есть. Несколько дней голодовки ей не повредят. — Стянув кусок жаркого с вертела, он протянул его Джордану. — Поешь еще. Еды у нас вдоволь. Сегодня охота была удачной, и у нас еще осталось шесть зайцев на завтра. На полный желудок особенно хорошо спится.

Этот сукин сын думает, что он откажется! Джордан взял протянутый ему большой кусок жаркого и съел его. Потом взял еще один и тоже съел.

— Она голодна! — Голос Нико звучал укоризненно.

— И чего ты от меня ожидаешь? — в бессильной ярости спросил Джордан. — Чтобы я пошел и подал ей ужин: пусть она знает, что мы ее преследуем?! Черт подери, цель тай близка! Еще неделя — и она уже будет в Москве.

— Да, пусть тогда и поест. Женщинам страдания только на пользу, — поддержал его Грегор. — Они их ставят на место и заставляют задуматься над своими грехами. Правда, Джордан?

Джордан посмотрел прямо в глаза Грегору и, не приняв его вызов, чеканя слова, ответил:

— Совершенно верно.

Он вскочил и ушел от костра. Они оба ему опротивели: и эти бесконечные подначки Грегора, и укор в глазах Нико — вся эта поездка ему опротивела! Скорее бы все это подошло к концу!

Но если ему так тяжело и хочется, чтобы все поскорее закончилось, то каково же Марианне? Ведь она считает, что находится одна в этой пустынной местности. Одиночество. Оно даже хуже, чем голод и страх.

Голод.

Глухо чертыхнувшись, он повернулся, снова подошел к костру, взял одного зайца и направился к деревьям, возле которых были привязаны их лошади.

— Нико говорит, что она разбила лагерь у реки, примерно в четырех милях отсюда, — крикнул Грегор ему вслед.

Джордан остановил лошадь в лесу на почтительном расстоянии от костра Марианны. Какого дьявола его сюда понесло, с досадой подумал он, соскальзывая с седла и привязывая лошадь к дереву. Схватив зайца, который был приторочен к седлу, он пошел через лес. Он понятия не имел, как сможет подкинуть ей это проклятое животное, не выдав при этом своего присутствия. Дохлые зайцы не падают с неба прямо в котелок. Ему следовало бы…

Она исчезла.

Джордан остановился у края леса в нескольких ярдах от ярко пылающего костра. Матрас из овечьей шкуры был раскинут перед жарким огнем, но самой Марианны нигде не было видно.

Тревога больно сжала ему сердце. Куда она могла подеваться?

И тут он увидел ее.

Она стояла босиком на отмели реки, сжав в правой руке острогу, вытесанную из кривой ветки дерева. Она подобрала юбку, заправив ее за пояс, и смутно напомнила ему Диану с того отвратительного гобелена в охотничьем домике. Воинственная охотница подняла копье, вглядываясь в посеребренную луной воду.

На поверхности что-то блеснуло.

Удар острогой!

Промах.

Она терпеливо ждала: долгие минуты.

Справа колыхнулась серебряная гладь воды — и она опустила острогу с такой быстротой, которая не уступала стремительному движению рыбы.

И снова промахнулась.

И снова приготовилась ждать.

И только в третий раз она одержала победу!

Джордан услышал ее торжествующий крик: она высоко подняла бьющуюся на остроге рыбу и вышла с ней на берег.

Когда Марианна подошла к костру, он отступил подальше в тень деревьев. В дрожащем свете пламени она уже не напоминала торжествующую воительницу она была даже более худой и хрупкой, чем при их первой встрече в Таленке. Лицо ее посерело, она тряслась от холода, босые ноги стали совершенно синими от долгого стояния в ледяной реке. Господи, сколько же времени она провела в воде до того, как он ее увидел?

Джордан порывисто шагнул вперед. Ему хотелось окружить ее теплом и заботой, прогнать холод и голод, защитить от всех невзгод…

Он остановился, увидев, что она начала сама о себе заботиться. Она завернулась в одеяло, уселась на матрас и принялась мерно раскачиваться вперед и назад.

Так продолжалось довольно долго, пока она не согрелась достаточно хорошо, чтобы повернуться и взять рыбину. Добыча оказалась немаленькой: ее должно было хватить на сегодня и, может быть, даже на завтра.

Джордан направился к своей лошади. Он ей не нужен. Она приспособилась к ситуации и может позаботиться о себе сама. Она по-своему такая же сильная, как и его мать.

Он сел на лошадь и направился обратно в свой лагерь. Эта длинная и тяжелая поездка оказалась напрасной. Ему следовало бы испытывать досаду и раздражение. А не эту нелепую гордость за нее.

Джордан…

Среди ночи Марианна вдруг открыла глаза. Почему-то ее переполняло странное чувство умиротворенности и спокойствия. Зачем ей тревожиться? Все будет в порядке. Он простит ей то, что она обязана была сделать. Их размолвка будет недолгой. Ведь он любит ее…

Резкий порыв ветра покрыл рябью водную гладь реки и заставил пламя костра взметнуться выше. Марианна вздрогнула и окончательно проснулась. Поплотнее закутавшись в одеяло, она ощутила порыв отчаяния, еще более резкий, чем ледяной ветер.

Сон. Это всего лишь сон.

Джордан никогда не простит ее, а она и не станет просить прощения. Их пути разошлись и никогда больше не пересекутся. Ей надо привыкнуть к реальности и смириться с этими мучительными мгновениями слабости.

Но как научиться бороться со снами?

— Рыба уже съедена, — сказал Джордану Нико. — И ей пришлось оставить берег и углубиться в лес.

Он с надеждой взглянул на Джордана.

Джордан ничего не ответил.

— Я тут подумал, — промямлил Нико. — Микель вчера снял несколько жирненьких фазанов. Я мог бы заехать вперед и оставить одного у нее на пути, а она потом его найдет.

Джордан покачал головой.

Нико нахмурился:

— Ничего плохого не случится. Она по-прежнему не будет знать, что мы едем за ней.

— Случится.

Нико пробормотал что-то вполголоса, резко повернул лошадь и пустил ее вскачь вдоль тропы.

— И что же плохого случилось бы? — Грегор внимательно вгляделся в лицо Джордана.

— Может, я просто хочу, чтобы она помучилась, Грегор покачал головой:

— Нет, не в этом дело. Ты готов был помочь ей три дня тому назад.

Джордан минуту помолчал, а потом сказал:

— Она должна сделать все сама.

— Почему?

— Господи, мы и так собираемся отнять у нее плоды ее победы! — не выдержал Джордан. — Будь я проклят, если украду у нее и саму победу! Даже одна женщина из тысячи не смогла бы проделать этот путь без посторонней помощи. Так пусть она по праву гордится тем, что действительно сделала все сама.

Грегор понимающе кивнул:

— Интересно. Ты больше на нее не сердишься?

— Нет, сержусь! Я готов ее придушить. Но это не имеет никакого отношения к тому, о чем мы говорим.

— Интересно, — снова задумчиво проговорил Грегор.

— Она поймала в силок зайца! — Нико говорил с такой гордостью, словно Марианна как по волшебству извлекла этого зайца из рукава на его глазах. — Она потратила на это целый день, но она своего добилась!

— Прекрасно! — радостно улыбнулся Грегор. По отряду пронесся одобрительный ропот, а несколько воинов даже облегченно улыбнулись. Повернувшись к Джордану, Грегор заметил:

— Надеюсь, когда наступит решительный момент, ты сумеешь сам справиться со своей голубкой. Я не уверен, что Нико и остальные захотят тебе помогать.

Джордан понимал, что он имеет в виду. В течение этих последних недель отряд с возрастающим интересом наблюдал за тем, как Марианна борется с трудностями, и постепенно эта борьба всех захватила. И каждую ее новую победу они воспринимали как свою собственную, восхищаясь мужеством и отвагой этой необыкновенной девушки.

Бела перестала быть для них чужой.

— А как насчет тебя? — поинтересовался Джордан.

— Надо обеспечить безопасность Кассана. Я сделаю все, что будет необходимо, — ответил Грегор. — А ты?

—Да.

— Ты уверен? До Москвы осталось всего два дня пути. Наступает время действовать.

И, видит Бог, Джордан будет этому рад. Наконец-то этим томительным дням ожидания придет конец. Его нервы напряглись до предела, пока он держался в стороне и наблюдал, как Марианна сражается с обстоятельствами, к которым совершенно не была готова. Их борьба начнется снова, но, по крайней мере, это проклятое путешествие закончится.

— Не беспокойся. Когда мы подъедем к Москве, я буду готов сделать все необходимое.

Марианна не поехала в Москву. На следующий день она повернула на юг, а потом на запад.

Вскоре после полудня Нико вернулся с известием:

— Она остановилась.

— Она разбила лагерь? Нико покачал головой:

— По-моему, она приехала куда хотела. Джордан сжал поводья:

—Куда?

— В трех милях отсюда расположена деревушка, а на холме — —дворец. Она привязала лошадь в саду около дворца и вошла в него.

— Кто-нибудь вышел ей навстречу? Нико покачал головой:

— Дворец пуст. Похоже, в нем никто не живет уже много лет.

— Тогда я не сомневаюсь, что она приехала именно туда, куда хотела, — подтвердил Грегор и посмотрел на Джордана. — Мы едем за ней сразу же?

Джордан тронул лошадь:

— Черт подери, конечно!

Она приехала!

Марианну охватило чувство глубокого облегчения, когда она внесла в дом завернутый в тряпицу Джеда-лар и бережно прислонила его к стене вестибюля. Господь свидетель: несколько раз ей начинало казаться, что она не выдержит, что ей никогда сюда не добраться, что данное маме слово не будет выполнено.

Дворец оказался точно таким, как его описывала бабушка.

Просторный светлый холл, плавный изгиб парадной лестницы из белого и зеленого мрамора, высокие стрельчатые окна. Марианна подняла глаза вверх. Над ее головой хрустальная люстра, казалось, плакала сверкающими слезами подвесок.

Тишина.

Холод.

И в то же время что-то незримое, живое присутствовало в этой пустоте, будто обитатели дворца ушли отсюда совсем недавно. Двери не были заперты, богатые столы и кресла не покрыты защитными чехлами… Повсюду лежал толстый слой пыли.

Она вдруг тревожно застыла. Незапертые двери: что это могло означать?

Небров?

Страх охватил все ее существо, но тут она вспомнила, что в Камбароне тоже никогда не запирали дверей. Никто не смеет красть у богатых и знатных, у облеченных властью. Если бы Небров ее опередил, она уже сейчас стояла бы перед ним.

Она со стуком закрыла за собой дверь, и этот звук эхом ответил ей, отозвавшись от высоких потолков. Сейчас Неброва здесь нет, но кто может сказать, сколько у нее времени? Если она немедленно не примется за работу, ей придется отложить все на завтра. Витраж надо поставить на место, пока солнце еще не начало заходить, иначе желаемого эффекта не получится.

Наморщив лоб, она припомнила все подробные инструкции, которые ей дала мама. Левый коридор должен вести в домовую церковь. Взяв Джедалар, она быстро направилась в ту сторону.

Джордан остановил лошадь у подножия холма. Он поднял глаза и замер: в потоке ярких лучей полуденного солнца дворец сверкал всеми цветами радуги. Его по праву можно было бы назвать Ледяным дворцом: снег и лед покрывали серебряной шапкой строение из серого мрамора, скорее напоминавшего греческую, нежели русскую архитектуру: классические колонны, изящные невысокие пристройки, фронтон с белыми барельефами… С крыши свисали длинные, переливающиеся на солнце сосульки. Лед образовывал зеркальные пласты на вымощенном камнем дворе и четырех ступеньках, которые вели к парадной двери. Даже ряд витражных окон, тянувшихся вдоль всего фасада, покрылся льдом, и каждое окно сияло, напоминая заключенное в хрусталь пламя.

Лошадь Марианны была привязана к узорчатому столбу во дворе.

— Добыча уже близко, — сказал Грегор. — Будем брать дворец штурмом?

— Нет. Найди людям жилье в деревне. Я пойду туда один.

— Ах, какая храбрость, какое самопожертвование! Джордан проигнорировал укол:

— И расспроси жителей, не появлялся ли здесь за последнее время кто-то посторонний. Нельзя допустить, чтобы Небров застал нас врасплох.

— Я сделаю кое-что получше, — ответил Грегор. — Я прикажу Нико ехать обратно и проверить, не преследует ли нас наш демонический друг.

Нико застонал, изображая отчаяние.

Грегор не обратил на это никакого внимания и перевел взгляд на золотом блестевшие на солнце отдаленные купола и колокольни Москвы.

— Этот дворец расположен очень близко от Москвы. Возможно, здесь и находится выход из туннеля.

— Я готов поставить на это немалую сумму, — отозвался Джордан.

Грегор повернулся к Нико:

— Ну, пошли, друг мой. Давай устроим наших людей хотя бы на одну ночь под крышей. Я уверен, что Джордан позовет нас, если мы ему понадобимся.

Нико скорчил обиженную гримасу:

— Тебе наплевать, что я эту ночь под крышей не проведу!

— Обещаю, что завтра у тебя будет и тепло, и огонь, и сухое помещение. — Грегор прощально помахал Джордану. — Я приду завтра утром посмотреть, одержал ли ты блестящую победу или только остался в живых.

Джордан проводил взглядом удаляющийся в сторону деревни отряд, а потом снова взглянул на дворец.

Она здесь, за этими стенами.

Еще минута — и он увидит ее, будет говорить с ней.

И он направился к ступеням, ведущим к двери.

Он едва успел открыть парадную дверь, как сильный удар обрушился на его шею.

Кто-то притаился за дверью и ударил бы Джордана прямо по голове, если бы он не успел увидеть на полу тень от палки и быстро отскочить в сторону. Но даже этот скользящий удар заставил его глухо вскрикнуть от боли.

С палкой в руках перед ним стояла Марианна! Он ухватился за ее оружие и вырвал его у нее из рук. Оказалось, что это просто ветка дерева.

— Черт подери, ты что, хочешь меня убить?

Она отшатнулась в сторону и бросилась бежать.

Он поймал ее за косу и, резко дернув, заставил остановиться.

Она не вскрикнула от боли, как сделала бы любая другая женщина. Вместо этого она повернула голову и впилась зубами ему в руку.

Он невольно разжал пальцы, и она вырвалась от него. Она побежала через вестибюль по направлению к лестнице.

Он нагнал ее на шестой ступеньке и повалил на колени. В следующую секунду она уже лежала на спине, а он сидел на ней верхом, заломив ей руки за голову.

— Отпусти меня!

— Черта с два!

— Дура, — пробормотала она. — Какая я дура! Я привела тебя сюда. Мне следовало бы понять… — Она снова начала вырываться. — Но ты его не получишь!

— Прекрати биться. Ты сделаешь себе больно. Она гневно посмотрела на него:

— Или тебе!

— Не мне, — хрипловато проговорил он. — Может, ты не заметила, что я начал получать удовольствие от нашей борьбы?

Марианна окаменела, осознав, что он говорит правду. Вдруг она почувствовала, как жестко напряглась его плоть, прижавшаяся к ее телу. Его возбуждение росло.

— Ты не станешь меня насиловать, — прошептала она. — Ты не сделаешь этого!

В ту секунду он в отличие от нее отнюдь не был в этом уверен. Неожиданная физическая борьба выпустила на свободу весь гнев и неудовлетворенное желание, копившееся в нем уже несколько месяцев. Он уже ни о чем не думал, слепая страсть переполняла его тело, бедра шевельнулись в чувственной ласке. Он все теснее прижимался к ней.

— Почему ты в этом так уверена? По ее телу пробежала дрожь. Она закусила нижнюю губу почти до крови.

— Я тебя знаю.

— Я тоже думал, что знаю тебя. — Он прикоснулся губами к ее шее. От нее пахло ветром и хвоей и еще каким-то едким веществом, смутно показавшимся знакомым. Но Джордан не мог сейчас на этом сосредоточиться, все постороннее не имело никакого значения. Еще от нее пахло женщиной, и этот запах возбуждал сильнее, чем самые утонченные духи. Он осторожно лизнул впадинку у шеи, где лихорадочно бился пульс. — Но это не помешало тебе обмануть меня, а потом даже попытаться убить.

— Я бы не стала тебя убивать. Я только хотела, чтобы ты потерял сознание. Мне надо было тебе помешать.

Он снова шевельнул бедрами.

— Помешать делать вот это? Почему? Тебе это нравится. Сейчас тебе больше всего хотелось бы обхватить меня ногами. Так ведь?

Она глубоко, прерывисто вздохнула.

— Да, мне этого хотелось бы, но я этого не сделаю. Я не позволю тебе воспользоваться мной как громоотводом для того, чтобы ты освободился от гнева и желания. Ты меня не изнасилуешь, а я не поддамся соблазну.

— Мы уже так сражались в Дэлвинде.

— Я стала сильнее.

Он внимательно посмотрел ей в глаза.

— Да, ты стала сильнее. — Он улыбнулся. — Но тебе не приходило в голову, что так для нас обоих сражение станет еще интереснее?

— Дай мне встать. Я словно растянута на дыбе.

— Тебе не нравится? А мне — очень. Я ощущаю каждый мускул, каждый нежный изгиб твоего тела. По-моему, если бы я вошел в тебя в этом положении, тебе это очень понравилось бы. Помнишь, какое наслаждение ты получила, растянувшись на подлокотниках кресла? Я знаю, как…

— Дай мне' встать! — И вдруг она отчаянно вскрикнула: — Если ты собираешься меня изнасиловать, делай это сейчас!

Но никакого насилия не потребовалось бы. Она уже дрожала всем телом, в котором бились волны страстного желания.

— Делай это! Или же отпусти меня.

Он не хочет отпускать ее. Он никогда не отпустит ее, вдруг осознал Джордан. Ни сейчас, ни после. До самой смерти. Эта мысль, явившись неожиданно, поразила его до глубины души.

Марианна напряглась, не спуская глаз с его лица:

— Что случилось?

Она нужна ему больше всего на свете, но если он попытается ее удержать, то потеряет навсегда.

— Очень многое, — мрачно сказал он. — И мне жаль, что я осознал это именно сейчас. — Он выпустил ее руки, приподнялся и отодвинулся в сторону. — Вставай.

Марианна продолжала лежать неподвижно, ошеломленная неожиданной победой.

— Я сказал тебе: вставай, — резко повторил он. — И Бога ради, прекрати так на меня смотреть. А не то я пожалею…

Он замолчал и отодвинулся еще дальше от нее на широкой ступени.

Она медленно села и убрала упавшие на глаза волосы:

— Почему ты…

— Здесь дьявольски холодно. — Он встал и пошел вниз по лестнице. — Я нарублю дров для камина. У тебя было несколько часов, чтобы осмотреться. Здесь найдется небольшая комнатка, которую можно было бы легко прогреть?

Марианна указала на дверь с левой стороны вестибюля.

— Вон в той комнате есть камин. Он кивнул, а потом добавил:

— Не пытайся убежать. Грегор с отрядом остановились в деревне. Если ты убежишь, мы тебя поймаем.

— Можешь не беспокоиться. Мне незачем бежать, — спокойно ответила она. — Сначала я должна сделать то, ради чего сюда приехала.

Удар! Топор с силой врезался в дерево.

Джордан опускал его снова и снова, разбивая поленья, словно они были его смертельными врагами.

Марианна вздрогнула, наблюдая за ним из окна. Она уже ощутила его гнев, и теперь ей было страшно видеть, как его нерастраченная сила выливается в действие.

Страшно, но в то же время немного возбуждает.

Вулкан.

Да, Джордан напомнил ей этого древнеримского бога, работающего своим тяжелым молотом. Она видела, как напрягаются его стройные ноги, когда он готовится к каждому новому удару, как натягиваются под черной рубашкой крепкие мускулы. Волна жара разлилась по всему ее телу от одного воспоминания о том моменте, когда она лежала под ним на ступеньках.

Молот, бьющий по наковальне.

Но она — не наковальня. Она ответила бы ему ударом на удар. Почему же тогда с каждой минутой, с каждым прикосновением она ощущала, как теряет волю?

И он это знал. Он всегда знал, как откликается ее тело на его властный призыв. Он знал, что может овладеть ею, — и все-таки отпустил!

Джордан уложил поленья в очаг, подложил щепок и высек огонь.

— Что это за место?

— Этот дворец принадлежал царю Павлу.

— Похоже, что здесь очень давно никого не было.

— Так оно и есть. Царя убили в 1801 году, а царской семье не было известно о существовании этого дворца. Его построили те же рабочие, что строили туннель.

Щепки начали разгораться.

— Замок от ключа.

Марианна не ответила.

Не отрывая взгляд от огня, Джордан тихо спросил:

— Где Джедалар, Марианна? Бесполезно скрывать. Ведь если он обыщет дворец, он все равно его найдет.

— В дворцовой церкви, дальше по коридору. Хочешь посмотреть?

— Не сейчас. — Он встал подбросить поленьев в огонь. — Надеюсь, что чуть позже ты мне его покажешь. Я не хочу отнимать его у тебя силой. — Он повернулся и направился к двери. — Присматривай за огнем. Ты, наверное, голодна. У меня в седельных сумках есть еда.

Если бы только он пришел на час позже… Она успела бы осуществить свой замысел. Но, может, и к лучшему, что все сложилось именно так. Она сумеет еще несколько часов провести рядом с Джорданом, насладиться этими последними мгновениями близости. Потому что, когда он узнает, что именно она сделала, он больше не захочет ее видеть.

Когда Джордан вернулся в комнату, огонь уже ярко разгорелся. Стало почти тепло. Он бросил седельные сумки перед камином и скинул плащ.

— Я расседлал твою лошадь и поставил в конюшню. Тебе не следовало оставлять ее на улице так долго. Она виновато ответила:

— Я как раз выходила, чтобы расседлать ее, — и увидела внизу тебя и Грегора.

— И решила снести мне голову с плеч.

— Я же говорила: я не собиралась тебя убивать или даже ранить.

Он потер шею и затылок:

— Ты чуть не отправила меня на тот свет.

— Тебе и правда больно?

— Еще как. — Он всмотрелся в ее лицо. — Похоже, ты встревожена. Не значит ли это, что ты что-то замышляешь?

— Нет. — Она подошла к седельным сумкам. — Не сейчас. Мне слишком хочется есть. Если ты сделаешь вертел, я сдеру шкуру с этого зайца.

— Именно для этого я и прихватил палку, которой ты пыталась меня оглушить. Садись и отдыхай. Мне помощь не нужна. — Посмотрев на покрытые толстым слоем пыли кресла, он добавил: — Ты не так сильно испачкаешься, если постелишь свой плащ на пол и сядешь на него, а не на эти кресла.

— Я уже много недель не думала о чистоте. — Но она все же последовала его совету, уселась перед огнем и стала смотреть, как он заостряет один конец палки. — Куда ты послал Грегора?

— В деревню. Он вернется утром посмотреть, остался ли я в живых. — Он смущенно улыбнулся. — Я скажу ему, что это оказалось нелегким делом. — Джордан перевел взгляд с лица Марианны на большое круглое окно, украшавшее стену напротив. Цветное стекло изображало алое солнце, разбрасывающее золотые лучи, опускаясь за лиловую гору. Свет, лившийся сквозь яркие стекла, образовывал цветной круг на дубовом паркете в центре комнаты. — Очень красивый витраж. Это работа твоей бабушки?

Марианна кивнула, и лицо ее радостно осветилось:

— Бабушка сделала в этом дворце все витражи. Правда, великолепная работа?

— Да. — Он снова посмотрел на окно. — Но, по-моему, та, которую ты выполнила в Камбароне, — лучше.

Она изумленно раскрыла глаза:

— Серьезно? — Но тут же покачала головой. — Нет, не может быть. Она была прекрасным мастером. Лучше бабушки никто не делал витражей.

— Пока не появилась Марианна.

— Правда? — прошептала она.

— Правда.

Ее сердце захлестнула горячая волна счастья. Он говорит совершенно серьезно. Может быть, это на самом деле и не так, но похвала из его уст значит для нее так много!

— Посмотри на витражи в домовой церкви. Именно там осталась ее лучшая работа.

— И туда ты отнесла Джедалар.

Ее улыбка погасла. Разговор всегда возвращался к Джедалару, омрачая все то приятное и радостное, что происходило между ними.

—Да.

— Почему?

Она отвела взгляд.

— Ты хочешь, чтобы я содрала шкуру с зайца? За последние недели я прекрасно освоила это искусство. Секунду Марианне казалось, что он не даст ей уйти от неприятного разговора, но потом его лицо осветилось улыбкой.

— Знаю. — Опускаясь на колени перед огнем, он лениво проговорил: — Будь так любезна. Такая проза жизни мне совершенно недоступна.

Она повеселела, узнав ленивый насмешливый тон, который тысячи раз слышала в Камбароне. Надвигающаяся схватка между ними неизбежна, но время для нее еще не наступило.

— Ешь! — Джордан нахмурился. — Ты съела всего несколько крошечных кусочков.

— Я сыта. — Она действительно съела очень немного поджаренной на вертеле зайчатины, но голод уже исчез. Аппетит у нее совсем пропал: наверное, из-за того, что всю дорогу она так мало ела. — Остальное тебе.

— Ты наверняка проголодалась. Ведь у тебя не было во рту ни кусочка со вчерашней ночи.

— Откуда ты знаешь? — И тут же, догадавшись, она покачала головой. — Вы были так близко? Джордан коротко ответил:

— Нико.

— Я чувствую себя полной дурой. Я совершенно не замечала, что кто-то за мной едет.

— Никакая ты не дура. Нико — опытный следопыт, а мы ехали в нескольких милях позади. Ты справилась со всем лучше большинства мужчин. — Он перевел взгляд на пляшущие языки пламени, неловко выговорив следующую фразу: — Я был тобой горд.

— Серьезно?

—Да.

— Почему?'

— Конечно, это мелочи, не стоящие внимания, но я заметил в тебе такие качества, которых нет в других: ты никогда не сдаешься, ты очень умная и смелая, как лев. И еще по одной причине я гордился тобой. — Он по-прежнему не смотрел на нее. — Потому что ты моя.

Она напряглась:

— Я не твоя!

— Пока — нет. Но я должен этого добиться. —Он поднял глаза и удержал ее взгляд. — Ты выйдешь за меня замуж, Марианна?

Она изумленно уставилась на него:

— Замуж?

— Я решил, что только так смогу удержать тебя рядом. Ты никогда не нарушишь свои обеты.

Глубокое удивление заставило ее выпалить первое, что пришло в голову:

— Твоя мать их нарушила.

— У нее были на то причины. Мой отец был последним подонком. Я не настолько глуп, чтобы последовать его примеру.

— Это несерьезно!

— Почему же?

— Ты — герцог Камбаронский. И прекрасно знаешь, что такой брак неприемлем.

— Ты поверила той чуши, которой кормила тебя Дороти, — грубовато парировал он. — Для меня этот брак приемлем, а я единственный, кого это касается. Остальной мир может провалиться хоть в преисподнюю.

Марианна покачала головой.

— Ты считаешь, что недостойна меня? Она возмущенно подняла голову:

— С чего это я должна так считать? Скорее я для тебя слишком хороша. Он усмехнулся:

— Тогда мы сходимся во мнениях.

— Но я думаю вовсе не об этом. Они…

— Мне надоело слышать о том, что скажут «они». — Лицо его посуровело. — Я хочу, чтобы ты стала моей женой, и. Бог свидетель, я это сделаю!

— Потому что я не согласилась стать твоей любовницей!

— Даже если бы ты сейчас согласилась, меня это не удовлетворило бы. Мне нужно больше.

— Почему?

Джордан молчал, словно пытаясь найти нужные слова.

— Я люблю тебя, — наконец с трудом выговорил он.

Марианна почувствовала вспышку ослепительной радости. Это было чудо, бесценный дар. Ей хотелось…

Это действительно было невероятно.

Острая боль пронзила сердце, когда она осознала, насколько наивной была ее первая реакция. Она постаралась проглотить вставший в горле ком.

— До чего же кстати. Джордан тихо чертыхнулся:

— Кстати? Я еще никогда не говорил женщине, что люблю ее, а ты говоришь, что это кстати. Что ты думаешь, я этого хотел? Это не кстати! Это страшно больно!

Если бы он знал о ее боли и мучениях, которые усиливались с каждой секундой!

— Ты говоришь, что я не дура, и хочешь, чтобы я тебе поверила! — воскликнула она. — Я не дам второй раз меня провести, Джордан! — Она сжала дрожащие губы. — Я всегда считала тебя честным и не думала, что ты будешь лгать для того, чтобы получить от меня Джедалар.

Он гневно сверкнул глазами:

— Господи, я могу забрать этот твой проклятый Джедалар! Он здесь, в этом дворце!

— Но ты не знаешь, как решается загадка. Для этого тебе нужна я!

— Ты мне нужна. — Он помолчал. — Но не для этого. Если мне понадобится решить загадку, я справлюсь с этим сам. Почему ты не веришь мне?

— Можно ли меня в этом винить? Он невесело улыбнулся.

— Нет, наверное, это было бы слишком: надеяться на твое доверие. Мне придется доказать, что я говорю искренне.

Марианна устало покачала головой:

— Нет времени.

— Чепуха, у нас сколько угодно времени. — Он не сразу смог справиться с раздражением и обидой. — Когда мы покончим с этим делом, я начну за тобой ухаживать как положено.

Когда они покончат с этим делом, он не захочет даже смотреть в ее сторону. Эта мысль вызвала прилив неудержимого отчаяния. Ей захотелось протянуть руку и дотронуться до Джордана, почувствовать его тепло, которое отогнало бы холод будущего одиночества.

— Нет!

Он мрачно сжал губы:

— Смирись с этой мыслью. Я обязательно найду способ сделать тебя моей. Я даже готов вести себя так цивилизованно и правильно, как только могла бы пожелать Дороти. Какого еще черта тебе от меня надо?

Она проговорила дрожащим голосом:

— Мне надо то, что было у нас в Дзлвинде. — Она помолчала, а потом добавила: — Сейчас. Он замер.

— Несмотря на то, что ты мне не доверяешь? Она кивнула:

— Мне не нужно доверие, мне нужно наслаждение.

— О, так я должен быть для тебя игрушкой?

— Разве тебе не этого хотелось от меня в Дэлвинде?

— Не совсем. По правде говоря, в тот момент мои желания были не всегда понятны даже мне самому. — Он пожал плечами. — Но я не возражаю против такой роли. Ты можешь не сомневаться в том, что я постараюсь исполнить твои желания. Раздевайся.

Она непонимающе воззрилась на него.

— Ну, раз ты так горишь желанием, не думаешь же ты, что я буду тратить время на то, чтобы тебя обхаживать? — Он начал расстегивать рубашку. — Совершенно ясно, что тебе не нужны нежные слова.

— Я что-то не помню, чтобы ты когда-нибудь говорил мне нежные слова.

Его обольстительные речи всегда были терпкими и пронизанными откровенной чувственностью.

— Но ты внимала им с благоговением юной служительницы Венеры. — Марианна заметила, что за его привычной насмешливостью прячется издевка. Он скинул рубашку. — Я еще не встречал женщины, которой так хотелось бы, чтобы ее убедили.

— Ты пытаешься причинить мне боль.

— С чего бы мне… Да. — Он скривил губы. — Но какое это может иметь значение? — Он сел на пол и начал снимать сапоги. — Любовная ссора возбуждает не меньше, чем любовная игра.

Для Марианны это имело значение. Ей не хотелось, чтобы их последняя встреча была испорчена горечью и болью.

— Но, возможно, я ошибся. Может быть, тебе нужно от меня что-то еще?

Она обидела его. Бессознательно, неумышленно, но очень сильно обидела. Но как могла она поверить в искренность его предложения, если в этом месте, в этот момент он был для нее врагом. Марианна сняла плащ и бросила на пол.

— Нет, я больше ничего от тебя не хочу.

— Черта с два! — Глаза его пылали гневом. Он сделал глубокий вдох и буквально у нее на глазах снова превратился в того Джордана, которого она так хорошо знала, насмешливого и чувственного. Сев в кресло, он непринужденно откинулся на спинку. — Тогда тебе следует снять не только плащ. Мне начинает становиться скучно. Может, тебе надо помочь?

— Нет. — Дрожащими пальцами Марианна начала расстегивать платье. — Я разденусь сама.

— Ах, до чего же ты независимая! Я тебе когда-нибудь говорил, как меня восхищает это свойство?

— Даже когда ты пытаешься его уничтожить?

— Я никогда не хотел уничтожить твою волю или сломить твой дух. Я просто хотел направить их таким образом, чтобы никто, кроме меня, не мог ими наслаждаться. — Он встал, скинул с себя остальную одежду и снова уселся, чувствуя себя совершенно непринужденно, несмотря на наготу. — Однажды я гостил у султана Марокко, имевшего великолепный дворец, где он хранил свою очаровательную собственность. В то время я ему не завидовал. — Голос его звучал все глуше, пока взгляд скользил по ее теперь уже обнаженному телу. — А теперь завидую. Не пройдешь ли ты на середину комнаты?

— Зачем?

— Чтобы доставить мне удовольствие. Обещаю, что я, в свою очередь, отвечу тебе тем же.

Марианна медленно прошла через комнату. Она остро чувствовала взгляд Джордана, скользивший по ее обнаженной фигуре. Резко остановившись, она повернулась к нему.

— Это нелепо! Я чувствую себя, как рабыня, выставленная на продажу.

— Какое ужасное испытание для независимой женщины! У меня не было такого намерения. Всего несколько шагов, пожалуйста.

Марианна медлила — и вдруг поняла, чего он хочет. Она сделала еще несколько шагов и оказалась в многоцветном круге, созданном солнечными лучами, лившимися через витражное окно. Эти лучи, как теплые пальцы, прикоснулись к ее телу.

— Великолепно, — тихо проговорил он. — Ты похожа на нереиду, резвящуюся под водой.

Она посмотрела на себя и ощутила непонятное волнение, словно это была не она, а какая-то странная незнакомка. Ее тело пересекали алые и золотые линии, а между ними лежали пятна мягкого розового и лилово-голубого цветов. Интересно, какого цвета стали ее волосы в этом освещении? Подняв руку, она прикоснулась к ним, потом тряхнула головой — и они заструились по ее плечам тяжелой и чувственной волной. Все ее тело казалось каким-то другим, посылало незнакомые сигналы мозгу, словно принадлежало уже не ей, а какой-то загадочной женщине.

— Нереиды должны быть прохладными и голубыми.

— Может быть, в твоих витражах. — Она услышала, что Джордан встал с кресла. — Мои Нереиды купаются в солнечном свете и ничуть не прохладные.

Он вступил в круг света и слился с ним. Нагой. Великолепный. Полный страсти. Щеки у него осунулись, светлые глаза, устремленные на нее, сверкали.

— Разве не забавно? Скажи, ты не думаешь, что мы похожи на фигуры в витраже?

— Нет. — Она с трудом сглотнула. — Витражи должны быть выставлены на всеобщее обозрение.

— Да, я немного неприличен для всеобщего обозрения. — Его взгляд упал на ее груди. — И ты тоже, любовь моя.

Она поняла, что он имеет в виду. Даже не прикосновения, а только одного взгляда оказалось достаточно, чтобы все ее тело затрепетало и налилось страстью и сладкая боль возникла в низу живота. Он стоял перед ней: поджарый, мускулистый, перечерченный огненными лучами, и невозможно было оторвать от него глаз.

— Тебе это нравится, правда? — прошептал он. — Конечно, почему бы и нет? Когда ты делала свои прекрасные витражи, ты, наверное, иногда чувствовала, что становишься их частью. — Он помолчал. — Или хотела бы стать их частью. — Он шагнул к ней. — А теперь ты можешь это сделать.

Марианна дрожала. Джордан возвышался над ней, и она ощущала себя маленькой, беспомощной и женственной.

Он взял ее руку и прижал к своему телу.

— Я всегда ревновал тебя к твоей работе. Ты это знала? — Ее пальцы пошевелились. Дрожь пронизала его тело, но он не отпускал ее руки, удерживая ее. — Тебе никогда не хотелось делиться ею со мною, а я хотел тебя всю. — Его другая рука прикрыла ее грудь. — Ты такая крошечная: твоей руки едва хватает, чтобы меня обхватить.

Помолчав секунду, он мягко сказал:

— Подумай, как мы с тобой сейчас выглядим. Представь себе, что мы — фигуры на одном из твоих витражей.

Она закрыла глаза. В ее воображении возникла чудесная картина далеких лиловых холмов, на фоне которых она увидела его…

О небо, она видит и себя тоже! Ее грудь затрепетала, когда он начал нежно проводить большим пальцем по бутону ее соска.

— Я стал его частью? — прошептал он.

— Да… — чуть слышно выдохнула Марианна. Он улыбнулся.

— Мне этого мало. — Вдруг он поднял ее, положил ее ноги себе на бедра и глубоко проник в нее. — Я хочу быть не частью, а всем!

Марианна вскрикнула, впиваясь пальцами в его сильные плечи.

— Возьми меня. — Голос его звучал как глухое рычание. Его бедра отчаянно двигались вперед и назад, пока он удерживал ее, сделав частью своего тела. — Всего меня!

Она уже стонала, почти хрипела, яростно пытаясь прижаться к нему еще теснее, словно она переродилась и перестала быть той загадочной женщиной, которая шагнула в многоцветный круг. Она как в тумане заметила, что он упал на колени, а потом уложил ее на пол. Дерево холодило спину, но солнце согревало кожу, а Джордан пылал жаром… Его лицо над нею казалось лишь темной тенью, но тело было окружено огненным ореолом.

Вулкан, лихорадочно подумала она. Вулкан, бьющий своим молотом…

Его темные волосы выбивались из-под ленты и при каждом движении скользили по ее груди.

— Думай — обо — мне. — Он разделял слова мощными ударами бедер. — Я — должен…

— Молчи! — ахнула она. — Я вообще не могу думать. Я даже не понимаю, что ты…

Она выгнулась навстречу ему, сотрясаемая конвульсиями страсти. Джордан что-то хрипло выкрикнул.

Они лежали в круге света, слившись воедино, сотрясаемые дрожью блаженства.

— И ты думаешь, что сможешь отказаться от такого? — чуть слышно проговорил он.

Нет, это он от нее откажется, печально подумала Марианна.

— Я не хочу об этом говорить. Она ожидала, что Джордан будет протестовать, но спустя мгновение он сказал:

— Хорошо. Наверное, мне надо быть довольным своими успехами. Надеюсь, мои услуги тебя удовлетворили?

Она облизала пересохшие губы.

— Дай мне встать, Я хочу вернуться к огню.

— Подожди секунду. — Он приподнялся над ней, а потом помог ей встать на колени в круге яркого света. — Я хочу, чтобы ты запомнила еще один витраж. — Он встал перед ней на колени, взял ее за руки и заглянул в глаза. — Поверь, это правда. Я действительно тебя люблю. Я люблю .твое тело, и твой ум, и твою душу. — Он поднес ее руку к губам. — И я хочу получить все это. Мне жаль, что взамен я могу дать так мало. Я эгоистичен и самоуверен, и Грегор тебе скажет, что моя душа все время в опасности.

Он мог дать очень много. Он остроумен и отважен, умен и честен. Марианне отчаянно хотелось протянуть руку и взять все, чем был он, но она не могла этого сделать. Риск слишком велик.

Она промолчала.

Джордан пожал плечами.

— Я вижу, что ты тоже так считаешь. — Он обнял ее и притянул к себе. — И все равно это тебе не поможет. Судьба явно на моей стороне. — Он начал гладить ее по голове, мягко укачивая, словно маленького ребенка. — Зачем бы ей сводить нас вместе, если не для того, чтобы соединить навсегда? Иначе все было бы бессмыслицей.

Ей не следовало позволять ему так себя обнимать. Она не ожидала нежности, не привыкла к ней и оказалась беззащитна перед столь сильным оружием. Оно гораздо сильнее, чем страсть. И расставание станет еще более трудным.

Марианна не пошевелилась. Она не может отвернуться от него. Еще немного, еще…

Ее руки тоже обхватили его, и они стояли на коленях, пока не погасли последние лучи заходящего солнца и окружавший их многоцветный круг не исчез.