"Мой возлюбленный негодяй" - читать интересную книгу автора (Джоансен Айрис)

4.

Четыре высокие башни Камбарона были видны издалека; вымпелы развевались над массивным величественным замком из серого камня. Это здание оказалось намного внушительнее тех, что Марианна видела в Монтавии. Замок выглядел мощным, холодным и чужим. Светило яркое солнце, но Марианна невольно поплотнее закуталась в свой плащ.

— Ты его видишь? — Алекс, ехавший впереди с Грегором, рысцой подскакал к ней и остановил своего пони. — Замок, Марианна! — В глазах его горел восторг.

Марианне не хотелось, чтобы окружающие заметили, насколько гнетущее впечатление произвела на нее эта серая громада, и она только сухо проговорила:

— Было бы трудно его не увидеть. Замки имеют привычку быть весьма заметными. — Можно мне поехать вперед? Грегор собирается показать мне конюшни!

Она кивнула:

— Но будь осторожен и пускай лошадь только шагом.

— Если бы эта кобыла шла еще чуть медленнее, проще было бы подвезти Камбарон к ней, — заметил Джордан. — Нам надо будет найти для Алекса лошадку поживее, после того как он получит несколько уроков верховой езды.

— Мне эта нравится. — Алекс похлопал пони по холке. — Как вы посоветуете ее назвать?

— Непростой вопрос. Почему бы тебе не поразмыслить об этом подольше?

— Хорошо. — Он пустил пони рысью следом за Грегором. — Быстрее, Марианна!

Не глядя на Джордана, Марианна сказала:

— Можете ехать с ними. Я езжу еще хуже Алекса. Неразумно вам задерживаться из-за меня.

— Не беспокойся: я не настолько стремлюсь поскорее попасть в дом моих предков — в отличие от Алекса. Я никогда особо не любил этот замок. — Он улыбнулся. — И, кроме того, это шло бы вразрез с моими обязанностями опекуна.

— Мы оба знаем, что это чепуха.

— Возможно, я цепляюсь за эту чепуху, чтобы не совершить еще большей глупости.

Марианна даже не стала пытаться разгадать это туманное заявление. Единственное, чего ей хотелось, — это побыть в одиночестве. Ее и так тревожит этот замок, возникший на горизонте, а тут еще его дразнящее молчаливое присутствие. Он находился рядом с самого Саутвика.

— Поезжайте вперед, — повторила она. — Вы совершенно ясно дали мне понять, что мое общество дам скучно.

После того вечера — несколько дней тому назад — она видела его только за столом. Он был любезен, но в глазах его читалось безразличие, и он едва перебрасывался с ней несколькими словами, большую часть времени проводя с Грегором и капитаном. Даже Алексу доставалась немалая часть его внимания.

— Неужели я так прямо и сказал? — Он насмешливо вздернул брови. — Вероятно, я имел в виду только шахматы. Что же касается другой игры, то она, наоборот, с каждым днем становится все менее скучной и все более трудной.

Опять он говорит загадками — и при этом явно издевается над ней. Почему-то его насмешки больно ранили девушку,

— Вы сказали, что не любите его? Ведь это ваш дом.

Джордан пожал плечами:

— Дом ничем не отличается от любого другого Места.

У нее это было не так. Она всегда любила их небольшой уютный домик, в котором родилась и который был свидетелем стольких счастливых дней ее жизни.

— Разве у вас тут было плохое детство?

Он приподнял бровь:

— Ты пытаешься выведать мои тайны?

— Почему вы не хотите отвечать на вопросы? Нас с Алексом вы все время расспрашиваете.

— Действительно. — Немного помолчав, он небрежно бросил: — Может, тебя это разочарует, но мое прошлое не окутано мрачными тайнами. Моя мать покинула этот мир, когда мне было всего два года, так что все баловали несчастного сиротку — и к тому же богатого наследника. Слуги замка соревновались между собой в желании угодить мне.

— А ваш отец?

— О, он меня тоже баловал. Когда у него было время. Однако ему было трудно найти свободную минуту: он твердо решил стать самым большим пьяницей и развратником во всей Англии. — Джордан криво улыбнулся. — Может, ему это и удалось бы, но он сломал себе шею, упав с лошади, когда мне было всего двенадцать. Такая жалость.

— Вы его не любили?

— Когда-то, наверное, любил. Почему бы и нет? Он был очаровательный мужчина — и великолепный пример для подрастающего мальчика. После его смерти я, как почтительный сын, решил продолжить дело отца и с головой окунулся в бездны порока. Неизвестно, чем бы это кончилось, если бы меня не отвлекли.

— Что же вас отвлекло?

— Не что, а кто. В мою жизнь ворвался Грегор. — Джордан остановил лошадь у ручья и спешился. — Видишь, как я откровенен? Я отбросил всю свою защиту.

Он был по-прежнему блестящ и неуязвим, и все же в его броне появилась трещинка; за внешне беззаботным тоном, каким он повествовал о своем детстве, она услышала горечь и одиночество ребенка, предоставленного самому себе.

— Почему вы решили рассказать мне все это?

— Чтобы показать тебе, что я не мрачный злодей, а такой же человек, как и все. — Он помолчал. — Перестань же наконец видеть во мне врага.

Она отрицательно покачала головой.

— Это необходимо, — серьезно проговорил он, — чтобы мы могли жить вместе цивилизованно.

Жить вместе. Эти слова намекали на какую-то странную, удивительную близость.

— Я знаю, что рассердил тебя на борту «Морской бури». — Джордан легонько похлопал начавшую пить лошадь по шее. — Я вел себя отвратительно.

— Да. Но я уверена, что такое поведение для вас типично.

— Ты права: я часто бываю не в духе, и тогда окружающим приходится плохо. — Он дружелюбно улыбнулся. — Прости меня: обещаю щедро наградить тебя за это.

Он улыбнулся ей впервые с того вечера.

— Мне не нужна никакая награда.

— Не может быть. Всем что-нибудь нужно. В этих небрежных словах звучала глубокая уверенность.

— Ваш опыт говорит вам это? Что всем что-нибудь от вас нужно?

Он цинично улыбнулся:

— Я сказочно богат с самого рождения. И еще в детстве узнал, чего ждут от меня окружающие. Я бы горько разочаровал их, если бы не проявлял достаточной щедрости.

Марианна почувствовала жалость к маленькому мальчику, который никогда не знал бескорыстной любви, но мгновенно подавила в себе эту слабость. Может быть, тот ребенок действительно заслуживал ее сочувствия, но сейчас перед ней стоял мужчина, в сочувствии не нуждающийся.

— И предполагается, что я ожидаю того же?

— Почему бы и нет? Тебе выгодно со мной поторговаться. Я могу устроить для тебя очень приятную жизнь.

— И что бы вы мне дали? — с любопытством спросила она.

По лицу Джордана пробежала какая-то тень. Может быть, в глубине души он надеялся, что она окажется не такой, как все? Марианне очень хотелось бы верить в это.

— Что хочешь. Бриллианты? Женщинам обычно нравится то, что сверкает.

Что она хочет…

Марианна снова перевела взгляд на грозные башни Камбарона.

— Говори, — поторопил он ее. — Дамы обычно спешат сообщить свои желания.

Она не сомневалась, что существовало множество женщин, которые были вправе требовать от него все, что хотели. Почему-то эта мысль вызвала в ней прилив необъяснимого гнева.

— Это потому, что мужчины редко позволяют нам протянуть руку и взять то, что нам нужно. Вы сами ставите женщин в зависимое положение, а потом удивляетесь, когда они чего-то требуют от вас.

Джордан пожал плечами:

— Я давно уже ничему не удивляюсь. Таков мир, и мне не под силу его изменить.

— Это не мой мир. — Она снова посмотрела на серые башни. — Я… я… не хочу туда ехать. Он застыл, не отрывая от нее глаз:

— А куда ты хочешь ехать? В Лондон?

— В Лондон? — Она была озадачена. — Зачем мне туда ехать?

— Там магазины, театры, маскарады, балы… И, конечно, всевозможные милые пустячки, которые так нужны женщинам.

— Я бы не знала, что с ними делать. Он секунду помолчал, а потом медленно покачал головой.

— Да, наверное, не знала бы. Боюсь, я пытался навязать тебе чужую роль.

Марианна почти не слушала его: она нервно теребила гриву своей лошади.

— Мне бы хотелось иметь собственный домик. Совсем маленький — только для нас с Алексом. Джордан покачал головой:

— Ты должна жить в замке.

— Вы сказали, что я могу получить все, чего хочу.

— Я не думал, что ты потребуешь именно этого. Ты слишком непохожа на тех женщин, с которыми я привык иметь дело.

— Вы предложили мне бриллианты, — отчаянно возразила она. — Но ведь домик наверняка стоит гораздо меньше!

— За стенами замка ты будешь слишком незащищена. Надеюсь, Небров не узнает, что ты здесь, но такая возможность всегда существует.

Она горько улыбнулась:

— А вы не можете допустить, чтобы вас лишили такой ценной добычи.

— Так же, как и ты не можешь допустить, чтобы он угрожал Алексу.

— Это не одно и то же. Я люблю Алекса, а вам нет дела до нас обоих.

— Вот как? Ну так примирись с моим высокомерием и резкостью и добейся, чтобы мне было до вас дело. Это не совсем безнадежно. Грегор смог.

— Я не собираюсь становиться вашим другом, и вы прекрасно понимаете почему. — Ее руки сжали поводья. — Хорошо. Я буду жить в этом… в этом месте, но мне нужна мастерская, инструменты и возможность работать без помех. — Она бросила на него вызывающий взгляд. — Я уверена, что это у вас возражений не вызовет. Ведь именно для этого я здесь и нахожусь.

— Никаких возражений, — спокойно ответил он. — Но ты так и не сказала, что хочешь получить в качестве вознаграждения.

Марианна нетерпеливо взмахнула рукой:

— Работа — это дар. Мне необходимо работать.

— Правда? — Он внимательно посмотрел на ее вспыхнувшие щеки. — Кажется, правда. Тогда, конечно, у тебя будет мастерская.

— Сразу же?

— Почему бы и нет? — Он пустил лошадь рысью. — На мой взгляд, это прекрасная возможность показать, что тебе стоит только попросить — и я удовлетворю любое твое желание.

Как только Марианна с Джорданом въехали в ворота замка, Алекс вприпрыжку бросился к ней:

— Какие великолепные лошади, Марианна! Все! Грегор говорит, что Джордан каждую весну приглашает сюда на скачки пол-Англии!

— Пол-Лондона, — поправил его Грегор. — Боюсь, что даже Камбарон не вместит половины Англии.

— Мы будем здесь во время скачек, — сказал Алекс. — Ты увидишь жеребца, которого Джордан купил у берберского шейха. — Он нахмурился. — А что такое шейх?

— Я уверена, что Грегор с удовольствием тебе это объяснит, — ответила Марианна. Она точно знала, что папа упоминал об этих шейхах, но что именно он говорил, не могла вспомнить. Откуда ей знать, может, эти чертовы берберские шейхи бегают по всей этой чертовой Англии.

У Алекса глаза так и горели.

— Тебе надо увидеть всех этих лошадей! Пойдем, я тебе покажу!

— Не сейчас, — остановил его Грегор, снимая Марианну с седла. — Я уверен, что с твоей сестры на сегодня лошадей больше чем достаточно. ПУСТЬ она пойдет к себе в покои и отдохнет.

— Отдохнет? — озадаченно уставился на него Алекс. — Сейчас? С какой стати?

— Может, ты бы повел Алекса посмотреть на скаковой круг, который мы устроили на южном пастбище, Грегор? — Джордан взял Марианну под руку. — А я пока представлю Марианну слугам и покажу ей ее комнату.

Было видно, что он чувствует себя абсолютно непринужденно. Он привык к этому огромному замку, привык властвовать, раздавать награды или наказания по своему усмотрению, как это уже много столетий делали его предки.

Привычка повелевать, въевшаяся в плоть и кровь, и ни в чем не знать отказа — вот что отличало Джордана Дрейкена от других.

Ее рука под теплыми пальцами Джордана начала но гореть. Она вдруг почувствовала какое-то удушье, стесненность. Ей надо было от него уйти.

— Грегор проводит меня позже. А сейчас я хочу видеть конюшни. — Она решительно освободила руку и шагнула к брату. — Пойдем, покажешь мне, Алекс.

Джордан в ярости сжал кулаки, глядя вслед Марианне и Алексу, бегущим по двору замка.

— Чего ты дожидаешься? — резко спросил он у Грегора. — Иди за ними.

— Скоро пойду. Алексу потребуется немало времени, чтобы живописать достоинства каждой лошади. — Грегор смотрел, как брат и сестра исчезают за дверями конюшни. — Она боится.

— Да. — Джордан кинул на него сардонический взгляд. — Но не меня, позволь тебя уверить.

— И тебя тоже — немного. Это новый для нее мир, а ты в нем король. Ты должен постараться ей помочь,

— Я пытался. — Джордан возмущенно посмотрел на друга. — Какого дьявола ты от меня добиваешься? То ты настаивал, чтобы я держался от нее подальше, а теперь требуешь, чтобы я был к ней ближе.

— Не слишком близко. Тебе надо удерживаться на тонкой грани.

— Я никогда не умел ходить по канату. Сам этим занимайся.

— Я свою роль сыграю. — Грегор улыбнулся. — Ты очень хорошо держался на «Морской буре». Я видел, чего это тебе стоило. Той ночью я вдруг испугался, что потерял тебя.

— Я счастлив получить твое одобрение. Всю жизнь к этому стремился.

— Почему ты так на меня сердишься? Ты знаешь, что я прав, иначе не послушался бы моего совета. Ты продолжал бы плыть по течению, а потом было бы уже слишком поздно.

И Марианна спала бы в его постели на «Морской буре» и здесь, в Камбароне, подумал Джордан. Это течение, о котором говорит Грегор, обязательно закончилось бы их соединением. Он умеет завлекать женщин — в этом искусстве он достиг совершенства. Он научил бы ее доставлять ему удовольствие, раздвигать перед ним стройные ноги и принимать его в свой тесный шелк, о котором он не перестает думать с той самой минуты, как Грегор сказал ему, что он не имеет на это права. Черт подери, он и сейчас возбуждается — как всегда, когда дает волю своей фантазии.

— А тебе не приходило в голову, что я именно этого и хотел?

— Да, — согласился Грегор. — Часть тебя — тот развратный юнец, которым ты был, когда я только приехал в Камбарон.

— Этот юнец — по-прежнему часть меня.

— Но им управляет мужчина, которым ты стал.

— Вот как? — Джордан снова посмотрел в сторону конюшен. Чем больше он себя сдерживает, тем сильнее становится его желание, тем эротичнее его грезы. — Не слишком полагайся на это, Грегор.

— И все-таки я полагаюсь, — невозмутимо отозвался тот.

— А вдруг я решу, что мне легче будет добиться главной цели — получить Джедалар, если я разбужу ее чувственность и научу с радостью выполнять любые мои желания?

— Это будет несправедливым решением, а ты человек справедливый. — Грегор направился к конюшням. — Но я считаю, что тебе следовало бы как можно скорее посетить мадам Карразерс. Ты слишком давно не был с женщиной.

Бог свидетель, это правда. Он намеревался утолить свою похоть сразу же по приезде в Камбарон. Он поедет… Черт подери, но он не хочет ехать к Лауре Карразерс с ее пышным телом и неутолимой страстью, которые обычно доставляли ему немало удовольствия. Эта мысль совершенно его не привлекает.

И еще одно неприятное дело ждет его: он должен поговорить со слугами и обеспечить Марианне их расположение, рассказав им жалостливую историю про бедную сиротку. Таким образом он своими руками создаст такую ситуацию, когда обольщение станет невозможным.

Нет, не невозможным, но гораздо более трудным. Если он решит преодолеть все преграды, он сможет это сделать.

Если захочет…

— Это миссис Дженсон. — Грегор улыбнулся полной седовласой женщине. — Она чрезвычайно добра и будет рада услужить тебе. Как поживаете, Дженни?

— Прекрасно, мистер Дамек, — улыбнулась та. — Добро пожаловать в Камбарон, мисс. Нам всем было так грустно узнать о вашей потере там, в той языческой стране.

Эта женщина сделала ей реверанс!

Марианна густо покраснела и с трудом заставила себя ответить:

— Спасибо.

— А где бедный осиротевший мальчуган?

Это она, видимо, об Алексе.

— В… в конюшне.

— Мы не смогли оторвать его от лошадей. Уильям за ним присмотрит и приведет домой попозже, — объяснил Грегор.

— Да, Уильям Стоунхэм — хороший человек. — Она снова присела перед Марианной. — Его сиятельство распорядились провести вас прямо в вашу комнату. Вы пройдете со мной?

Не дожидаясь ответа, домоправительница быстро пошла по огромному мрачному холлу к широкой каменной лестнице, которая, казалось, поднималась к самому небу.

Шаги гулко отдавались в холле с высокими стрельчатыми сводами. Марианна старалась не смотреть по сторонам, следуя за домоправительницей вверх по лестнице. За те два часа, которые она здесь провела, ей пришлось усвоить слишком многое. Камбарон скорее напоминал королевство, чем поместье: великолепные конюшни и каретные сараи, а теперь еще эта темная пещера холла. Здесь одному человеку служит столько народа, сколько не набралось бы во всей Самде.

Миссис Дженсон сказала:

— Я хочу дать вам в камеристки Мэри. Она молодая, но очень старательная.

Камеристка? Она бросила на Грегора отчаянный взгляд, и тот улыбкой успокоил ее:

— Может, пусть пока мисс Сэндерс сама справляется? Она стесняется незнакомых людей.

— Но как можно… — Тут миссис Дженсон встретилась взглядом с Марианной и мягко улыбнулась: — Конечно. Ей нужно время, чтобы избавиться от воспоминаний о страшном испытании. — Она снова начала подниматься по лестнице. — А пока стоит только позвонить — и кто-нибудь придет вам помочь.

Она скорее прыгнет вниз с этой лестницы, чем позвонит, с жаром пообещала себе Марианна. Ей только хотелось поскорее очутиться в своей комнате и скрыться ото всех, пока она хоть немного не освоится с громадностью этого чудовищного здания.

Теперь они уже шли по длинному полутемному коридору, сплошь увешанному всевозможными портретами.

— Все это — предки его сиятельства, — объяснила миссис Дженсон, заметив интерес Марианны. Она указала на изображение бородатого мужчины в сапогах до самых бедер и камзоле с широкими полами. — Это — Рэндольф Персиваль Дрейкен, пятый герцог Камбаронский. Он был одним из фаворитов королевы Елизаветы. Она ведь здесь несколько раз гостила, как вы, наверное, знаете.

— Нет, я не знала.

Но Марианну это не удивило. Надо думать, королева Елизавета и весь ее двор легко поместились в этом огромном замке.

— А вот его супруга. — Домоправительница указала на маленькую изящную женщину в пышном золотом платье с широким гофрированным воротником. — Герцогиня считалась одной из красивейших женщин своего времени.

Женщина, на которую она указала, действительно имела приятную внешность: пухлые губки, большие голубые глаза, туго завитые золотые волосы…

— Она очень… А это кто?

Домоправительница обернулась в ту сторону, куда указывала Марианна. Привлекший внимание девушки портрет висел немного дальше по коридору.

— О, это мать его сиятельства. Портрет написан через год после ее приезда в Камбарон.

Марианна подошла поближе к картине, ища сходства с Джорданом. Даже в этом сумрачном коридоре женщина, изображенная во весь рост, светилась жизнью. Ее сверкающие черные волосы, более темные и кудрявые, чем у ее сына, были сколоты двумя изумрудными заколками. Глаза были такие же зеленые, и уголки их чуть приподнимались. Восточная кровь, припомнила Марианна — Джордан говорил, что в жилах его матери текла восточная кровь. На женщине было пышное платье из зеленого бархата, подчеркивающее стройность ее высокого сильного тела, но почему-то этот наряд казался неподходящим. На ней должно быть надето что-то другое…

— Она была иностранная леди, очень иностранная, — сдержанно сказала миссис Джексон, а потом бросила извиняющийся взгляд на Грегора. — Прошу прощения, сэр, я знаю, что она одна из ваших, но она была совсем на вас непохожа. Такая гордая и делала всегда что хотела. Она больше походила на его сиятельство, молодого мистера Джордана.

— Ей и самой было всего семнадцать, когда писался этот портрет. — Грегор смотрел на картину с легкой улыбкой. — И вы правы: она была такая же необузданная, как Джордан, и так же привлекала к себе окружающих.

— Некоторые так считали.

Было очевидно, что домоправительница не разделяла такого мнения.

— Она была из Кассана? — спросила Марианна. Почему-то это поразило ее.

Миссис Дженсон кивнула:

— Никто из нас никогда даже не слышал об этом месте. Она училась в школе в Париже, и отец его сиятельства привез ее с собой в Англию из поездки за границу. Тогда все говорили о том, что герцог женился на женщине, которая ему не ровня.

— В Кассане тоже все так считали, — отозвался Грегор. — Она была кассанской аристократкой и поэтому выше любого англичанина. Уверяю вас, если бы она не убежала с Дрейкеном, ей никогда не позволили бы выйти за него замуж.

Миссис Дженсон была шокирована:

— Что вы такое говорите, сэр! Не позволили бы выйти замуж за его сиятельство герцога? Не могу поверить!

— Вы были здесь, когда она приехала? — спросила Марианна. — Вы ее помните?

— О да, она не из тех женщин, которые забываются. — Как ни старалась миссис Дженсон скрыть свои чувства, в тоне ее Марианна услышала неодобрение. — Те три года, что она жила здесь до своей смерти, были очень беспокойными.

— Миссис Дженсон хочет сказать, что Ана была своевольна и готова все перевернуть, чтобы настоять на своем, — с ухмылкой объяснил Грегор. — Она, наверное, весь замок поставила с ног на голову.

— Мы не знали ни минуты покоя, — пробормотала миссис Дженсон, идя по коридору. — Но отец его сиятельства были в отчаянии, когда молодая леди умерла. — Она распахнула дверь в самом конце коридора. — Вот Синяя комната. Мальчуган будет жить совсем рядом. Надеюсь, это вам подойдет?

Огромная комната была такая же темная и мрачная, как и весь замок. Вся мебель, начиная с громадной кровати под пологом из темно-синего бархата и кончая гардеробом у дальней стены, была из отполированного до блеска резного черного дерева. Большой секретер с массивными изогнутыми ножками стоял у высокого и узкого окна, впускавшего в комнату слабый луч света. Марианну охватил приступ острой тоски по дому: она вспомнила свою маленькую приветливую комнату, полную света, лившегося сквозь витраж с изображением радуги. Это окно сделала бабушка на ее десятый день рождения; она сказала, что каждому надо иметь радугу, чтобы не забывать о том, что жизненные бури проходят. По утрам, просыпаясь на своей узенькой кровати, Марианна открывала глаза навстречу ярким краскам, свету и красоте.

Подойдет? У нее так стиснуло грудь, что дышать стало трудно. Она просто задохнется в этой комнате!

— Марианна? — мягко подсказал ей Грегор. Она с трудом проглотила вставший в горле ком.

— Конечно, подойдет. — Она постаралась найти в этой комнате хоть что-то привлекательное. Чистота. Эта спальня такая же безупречно чистая, как и ее каюта на «Морской буре». — Скажите, миссис Дженсон, я могла бы принять ванну?

— Конечно. — На лице домоправительницы засияла улыбка. — Я сейчас же распоряжусь, чтобы вам ее приготовили. Вы уверены, что не хотите, чтобы Мари пришла и…

— Дженни, почему бы вам не спуститься вниз и не подождать, пока Уильям приведет мальчика? — поспешно спросил Грегор.

Миссис Дженсон кивнула, снова присела и ушла из комнаты.

— Она всегда будет это делать? — спросила Марианна, расстегивая плащ.

— Приседать? Наверное. Дженни с детства приучена выказывать уважение всем и каждому.

— Мне это не нравится.

— Она будет в растерянности, если ты попросишь ее перестать. Ты привыкнешь. — И Грегор мягко добавил: — Ты ко всему привыкнешь, Марианна.

— Знаю… Просто… — Она провела рукой по волосам. — Здесь очень тепло, да?

— Щеки у тебя определенно горят. — Грегор вошел в спальню и посторонился, давая ей пройти. — Думаю, тебе в этой комнате будет удобно. Если тебе еще что-нибудь понадобится — только попроси Джордана. Он будет рад исполнить любое твое желание. — Грегор кивнул в сторону гардероба: — Может быть, ты там найдешь какие-нибудь платья на первое время, пока из Лондона не приедет модистка.

— Модистка? — вопросительно посмотрела на него Марианна. — Разве в деревне не найдется женщины, которая могла бы сшить мне несколько платьев?

— Я же сказал тебе: Джордан хочет, чтобы ты была счастлива. Согласно его опыту, дамам для счастья необходим определенный уровень элегантности.

— Потому что, если я буду счастлива, я буду лучше работать? — Марианна шагнула к гардеробу и распахнула его. Он был до отказа забит пестрой коллекцией платьев практически любого фасона и расцветки. — Кому все это принадлежит?

Грегор пожал плечами:

— Сомневаюсь, чтобы Джордан помнил. Дамы из общества, в котором он вращается, не слишком заботливо относятся к своему имуществу. После того как в замке побывают гости, обязательно что-нибудь остается.

Его слова заставили Марианну представить себе элегантных дам, скользящих по этим залам и тщательно ухоженным лужайкам — с мягким надушенным телом блестящими завитыми волосами, с единственным желанием услаждать и очаровывать.

Услаждать и очаровывать Джордана Дрейкена, герцога Камбаронского.

— Если ты позволишь, я тебя сейчас оставлю, — сказал Грегор, поворачиваясь, чтобы уйти. — Мне надо пойти поговорить с Джорданом. Я пришлю прислугу приготовить ванну.

Когда за Грегором закрылась дверь, Марианну на мгновение охватила паника. Она не хочет оставаться одна в этой тюрьме! Для нее эта сумрачная комната никогда не станет домом!

Какие глупости! Здесь не темница. Грегор пообещал, что она привыкнет. Марианна сняла плащ и повесила в гардероб. Сильный запах духов, который распространяли чужие одеяния, заставил ее брезгливо сморщиться. Конечно, приятно будет избавиться от мятого и перепачканного платья, в котором она проделала всю дорогу, но почему-то ей отвратительна была мысль, что она будет пахнуть, как одна из тех женщин, которых, по словам Грегора, Джордан давно забыл. Порывшись в одежде, Марианна выбрала простое шелковое платье голубого цвета и подошла с ним к окну. Распахнув его, она разложила платье на стуле у подоконника, чтобы оно проветрилось.

Если даже останется слабый запах духов, это не должно ее беспокоить. Обычно она не позволяет себе обращать внимания на пустяки.

Но почему-то сейчас любая мелочь выводила ее из равновесия.

Почему она чувствует себя так неуверенно? Нельзя становиться истеричкой, как те дамы, что носят такие наряды. В конце концов, пребывание в замке Камбарон — не самое страшное испытание из тех, что ей пришлось пережить за последние месяцы.

«Работа!» — мелькнула спасительная мысль. Она вновь станет сама собой, как только погрузится в мир, который знает и любит. Надо отключиться от всей этой суеты, от праздных мыслей и бессмысленных переживаний.

Приняв ванну, Марианна надела голубое платье и отправилась искать Джордана. Один раз заблудившись, так что ей пришлось спрашивать дорогу у двух ливрейных лакеев, она наконец отыскала его в библиотеке, где он разговаривал с Грегором. Когда Марианна вошла в комнату, оба замолчали.

— Очаровательно, — пробормотал Джордан, осматривая ее. — До этого я видел тебя только в белом. Голубой тебе тоже очень идет.

Она фыркнула.

— В мои намерения не входило понравиться вам. Просто нашлось единственное платье без бесконечных бантиков. У меня нет желания быть очаровательной — я хочу только быть занятой.

— Не ощущаю ли я намека на недовольство? — спросил Джордан.

— Моя мастерская, — решительно проговорила она. — Мне надо видеть мою мастерскую.

— Какой я невнимательный, — щелкнул пальцами Джордан. — Ты провела в моем доме уже почти три часа, а я еще не выполнил своего обещания. — Он направился к двери. — Позволь мне сейчас же исправить мой промах. — Через плечо он бросил: — Увидимся за обедом, Грегор.

Грегор нерешительно предложил:

— Я мог бы пойти с вами.

Джордан еще раз искоса на него посмотрел:

— Это совершенно безопасно. В ее мастерской нет предмета мебели, необходимого для того, что мы с тобой обсуждали.

— Я могу припомнить немало случаев в степных деревнях, когда ты прекрасно обходился без мебели.

Марианна нетерпеливо переводила взгляд с одного на другого:

— Мне нет дела до этой… этой… мебели. Я потом скажу вам, что мне нужно. Я хочу видеть мою мастерскую.

— Как я могу устоять перед таким пылом? — Джордан решительно направился к двери из библиотеки. — Проследи, чтобы Алекса хорошо устроили, Грегор. Я позабочусь о Марианне.

— Искренне надеюсь, что позаботишься, — бросил ему вслед Грегор.

Джордан зашагал так быстро, что Марианне пришлось почти бежать за ним через холл и по широкой каменной лестнице.

— Куда мы идем?

— Я подумал, что, наверное, тебе больше всего подойдет одна из комнат в башне. Она достаточно уединенная, и свет там падает со всех сторон. — На второй площадке он открыл дверь и повел ее по новой, винтовой, лестнице. — Надеюсь, это тебя устроит?

— Посмотрю. И мне нужны инструменты.

— Мой управляющий сказал мне, что четыре мастера сейчас заканчивают витражи в кафедральном соборе Медорана. Я отправил слугу, чтобы он купил у них все инструменты, которые могут тебе понадобиться. Дорога туда занимает всего час, так что к ночи он должен вернуться.

Марианна изумленно раскрыла глаза:

— Вы это уже сделали?

— Ты же велела мне поторопиться.

— Еще мне понадобится печь для обжига цветного стекла, и стеклодувная трубка, и котел, чтобы варить стекло.

— Ты сама делаешь стекла?

— Конечно. У всех настоящих мастеров свои собственные рецепты стекла. Разная толщина и состав меняют цвет.

— Прости мое невежество. На то, чтобы предоставить тебе все необходимое для работы, понадобится немного больше времени. Ты подождешь до завтра?

Она кивнула:

— Я могу пользоваться чужим стеклом, если работа не слишком важная.

— Ты меня совершенно успокоила. Я боялся, что мне самому придется среди ночи скакать в Медоран. — Распахнув перед ней дверь, Джордан пропустил ее в комнату и замер на пороге. — Ну как?

Свет!

В небольшой круглой комнате не было мебели, но это было совершенно неважно. Ярчайший солнечный свет лился в комнату через шесть высоких окон. Господи милостивый, что за свет!

Марианна медленно прошла в середину комнаты и, закрыв глаза, подняла голову так, чтобы дивное тепло ласкало ее лицо. Холодный ком, который все рос в ее душе с минуты приезда в Камбарон, вдруг растаял. Ей стало удивительно хорошо.

— О да, — шептала Марианна, представляя себе те лучезарные краски, которыми заиграет эта комната. — Она великолепна.

— Великолепна.

Голос его звучал так странно, что Марианна удивленно повернулась навстречу его недоверчивому взгляду.

— У тебя такой вид, словно я подарил тебе бриллиантовое колье, — хрипловато сказал он.

Она покачала головой.

— Солнечный свет, — тихо ответила она. — Нет на земле ничего прекраснее солнечного света, а подарить его нельзя.

— Но ведь я только что подарил его тебе, разве не так? — Не дожидаясь ответа, он шагнул к ней. — Солнце светило вес время, пока мы ехали из Саутвика, но ты такой не была. Что изменилось?

— Окна. Я могу их оживить.

Он пристально вгляделся в ее лицо:

— Ты и сама как будто ожила.

Да, солнечный свет вдохнул в нее жизнь. Она чувствовала, как кровь быстрей побежала по ее жилам, исчезли все страхи, неуверенность в себе, боязнь завтрашнего дня. Джордан стоял совсем близко от нее, и яркие лучи солнца окружали его золотистым сиянием. Ей были видны морщинки вокруг его глаз, крошечная ямочка на подбородке, четкие, изящные линии губ и скул. Его светло-зеленые глаза блестели, — и за ними таилось что-то… Марианна смотрела на него, зачарованная, околдованная. Смутно она припомнила, что хотела использовать его для фигуры Сатаны в ее Окне в Поднебесье. Почему она решила, будто он темный ангел? Он не боится света. Он принадлежит свету. Ей вдруг захотелось протянуть руки и согреться около него, как только что она грелась, подставляя лицо солнечным лучам.

Он собирается к ней прикоснуться.

Марианна затаила дыхание. Она не могла пошевелиться, не могла оторвать глаз от его лица. Кожа ее горела, соски набухли и царапали тонкую ткань платья во рту пересохло. Вот сейчас он протянет руку…

Джордан шагнул назад.

— Что еще тебе может понадобиться? — хрипло спросил он.

Он отпустил ее! Марианна не сразу смогла ответить: страшное напряжение ушло, оставив слабость во всем теле.

— Свечи. Очень много свечей, длинный крепкий стол, чернильница и несколько больших листов бумаги.

— Я распоряжусь, чтобы завтра утром их тебе принесли.

Она покачала головой:

— Сегодня. Вы сказали, что инструменты привезут в конце дня. Я могла бы начать работать сегодня вечером.

Он снова внимательно всмотрелся в ее лицо и вдруг светло улыбнулся.

— Хорошо. — Он направился к двери. — Я надеюсь, ты согласишься начать свои труды после ужина?

Никогда еще Марианна не испытывала такой неловкости в его присутствии. Неужели он заметил ее состояние? Как стыдно! Ей хотелось убежать, скрыться и никогда не показываться ему на глаза.

— Я не хочу есть.

— Но я уверен, что Алекс проголодался, а ему будет спокойнее, если ты тоже будешь за столом. В конце концов, ведь это его первый вечер в Камбароне. Ты не имеешь права его разочаровывать.

Марианна с облегчением вздохнула: перед ней стоял прежний насмешливый Джордан Дрейкен. То непонятное, что она недавно с такой ясностью увидела в солнечном свете и что чуть не заставило ее броситься в его объятия, исчезло.

— Я подумаю.

Когда он ушел, комната сразу показалась темнее, словно солнце скрылось в облаках.

Это фантазия. Оно светит все так же ярко.

Она ощутила сладкий до тошнотворности аромат, наполнявший комнату. Это пахнет платье, которое она надела. Марианна могла бы поклясться, что, когда она уходила из своей комнаты, весь запах выветрился, — и вдруг он снова вернулся.

Опять фантазии. Просто на мгновение она почувствовала то, что, наверное, испытывала та женщина, когда была рядом с Джорданом. Желание. Неудержимое желание.

Марианна, похолодев, смотрела прямо перед собой широко раскрытыми глазами.

Нет. Этого не может быть.

Фантазии.