"Смерть по имени сон" - читать интересную книгу автора (Най Джоди Линн, Маккефри Энн)

Глава 8

Во время недолгого рейса к Альфе Центавра Лунзи некогда было беспокоиться по поводу её нового прозвища – Иона. У ряда членов судового экипажа «Зова Судьбы» проявились ярко выраженные симптомы Космического травматического стресса. Они дрались и оскорбляли друг друга, что старший офицер медицинской службы корабля Харрис диагностировал как классическую реакцию на опасность. Акты агрессии требовалось предотвращать, и доктор Харрис поручил организовать лечение персонала «Зова Судьбы» Лунзи.

Просматривая её послужной список, он обратил внимание, что у неё имеется опыт исцеления нарушений психики, вызванных космическими факторами, и возложил заботу о новых пациентах на её плечи.

– Теперь, когда все уже позади, у них проявляется ответная реакция на воспоминания, – заметил Харрис в частном порядке, инструктируя Лунзи. – Что вполне естественно после столь сильного перенапряжения. Я вмешиваться не буду, только понаблюдаю. Вас они знают, относятся к вам с доверием, а передо мной могут и не раскрыться. Может быть, я даже перейму у вас какие-нибудь приемы.

Поэтому именно Лунзи организовала групповые сеансы с командой «Зова Судьбы». Почти все спасенные посещали эти ежедневные собрания, где могли поделиться своими тревогами и излить чувство обиды с изрядной долей горячности. Лунзи больше слушала, чем говорила, делала наблюдения и вставляла вопросы либо утверждения, когда беседа шла вяло или уходила в сторону. Она отмечала для себя, кто из пациентов нуждается в индивидуальном подходе или более глубоком лечении.

Еще Лунзи заметила, что ей и самой становится значительно лучше после этих коллективных собраний, как и прочим членам команды. Собственные её тревоги и огорчения были выявлены и досконально проанализированы. К её облегчению, никто, судя по всему, не утратил к ней уважения, как к врачу, когда она рассказала о собственных ощущениях. Они посочувствовали ей и высоко оценили, что она заботится об их психическом благополучии не с клинической дистанции, а будучи одной из них.

Инженеры, в чьем ведении находились центральный процессор и ускорители, пребывали в сильнейшем стрессе, а от параноидальных нарушений более прочих страдал обслуживающий персонал. С того самого момента, как были разбужены, они жаловались на беспомощность и целые дни мысленно проводили на «Зове Судьбы», поскольку не могли больше делать ничего, чтобы помочь как себе, так и другим. Ведь для сохранения психического здоровья экипажа в целом капитан Винлайн распорядился погрузить практически всех служащих в холодный сон. Специалистов необходимо было поберечь от добавочного напряжения, чтобы они смогли продолжить работать в полную силу.

– Там мы были при деле, и вдруг здрасьте – нас спасают, а мы спим, – тихо жаловалась Вур, одна из поварих-гарнсанов. – Нам даже не дали времени приноровиться к новым обстоятельствам.

– Думаете, все дело в том, что вы не успели приспособиться? – спросила Лунзи.

– Нет, вот это здорово! – вставил шеф-повар, человек. – Тебя просто отключили и хранят на складе, как ненужный багаж; это не метод лечения существ, способных чувствовать.

Зато Перкин и другие присутствовавшие при том инженеры меры капитана оправдывали.

– Ничего подобного. Ради всеобщего спокойствия истерию следовало подавить на корню, – настаивал Перкин. – Я, например, был не в состоянии сосредоточиться на работе. По крайней мере, от холодного сна ещё никто не умер.

– Но с таким же успехом это могло и произойти! Жизнь и смерть – мои жизнь и смерть – оказались вынуты у меня из рук.

Лунзи ухватилась за это замечание:

– Это звучит так, словно вы не столько возмущаетесь собственно холодным сном, сколько приказом в него погрузиться.

– Ну… – Шеф-повар обдумывал предположение Лунзи. – Думаю, если бы капитан вызвал добровольцев, я, вероятно, согласился бы. Я предпочел бы обойтись без принуждения.

Капитан Винлайн прокашлялся:

– В таком случае, Коберли, приношу официальные извинения. Я всего лишь человек. И, кроме того, находился в очень сильном напряжении. Прошу у всех вас прощения.

Последовал общий взрыв протеста. Большей частью возмущались поведением Коберли. Но некоторые были с ним согласны и петушились, утверждая, что Винлайн должен был перед ними извиниться.

– Вы удовлетворены, Коберли? – ободряюще спросила Лунзи.

Шеф-повар пожал плечами и уставился в пол:

– Наверное. Но в следующий раз позвольте мне решать самому, ладно?

Винлайн сдержанно кивнул:

– Даю вам слово.

– Ну а как насчет невыплаченной нам зарплаты за то время, что мы проспали? – спросила у капитана Чибор.

Винлайн оборонялся почти автоматически.

– С сожалением вынужден вам сообщить следующее: поскольку корабль был признан потерянным, компания «Параден» сочла, что находящийся на борту персонал бесполезно рисковал своей жизнью. Компенсацию выплатили лишь тем членам экипажа, которых подобрали в спасательных капсулах. Наша служба завершилась в тот день, когда страховая компания заплатила им за «Зов Судьбы».

Раздались возмущенные возгласы.

– Они не могут с нами так поступить! – гневно протестовал Коберли. – Мы должны добиться, чтобы нам отдали долг за эти десять лет!

– Куда смотрит юстиция?

Доктор Харрис прочистил горло:

– Капитан намеревается возбудить дело против компании «Параден», чтобы добиться возмещения убытков в размере стоимости глубокого космического поиска. Все вы можете выступить против компании в качестве истцов. Мы дадим показания судебному регистратору, как только доберемся до Альфы Центавра.

***

Лунзи и ещё несколько членов экипажа «Зова Судьбы» сидели в кают-компании, глядя на видеоэкран с дистанционным управлением; «Бан Сидхе» в это время плыл по постоянной орбите вокруг Альфы Центавра. Лунзи впервые была так близко от центра населенной части Галактики. Когда они проносились над окутанным ночью полушарием планеты, сканер инфракрасного видения сигнализировал практически непрерывно. Он улавливал тепло над каждым участком суши и даже, местами, над поверхностью морей, свидетельствуя о буйстве жизни. Лунзи в жизни не видела столь плотно населенной планеты. И где-то внизу, в этом мире, была её семья. Она дождаться не могла встречи с потомками.

Двумя необозримо длинными сменами позже Лунзи получила разрешение на место в посадочном челноке. Она взяла с собой лишь небольшой рюкзак с кое-какой одеждой, туалетными принадлежностями и голограммой Фионы. Бегло оглядев свою новую короткую стрижку в зеркале уборной, она поспешила к шлюзовой камере. Некоторые работники кухни «Зова Судьбы» уже дожидались посадки, обставленные всеми своими пожитками.

– Я останусь здесь до тех пор, пока не дождусь рассмотрения Трибуналом моего иска против «Фатум» – линии, – решительно заявил Коберли. – Этим ублюдкам человеческого племени не выкрутиться! Запихнули меня в морозилку на десять лет, а потом хотят ещё и обжулить!

– А я останусь насовсем, – вздохнула Вур, прижимая сумку с кухонной утварью к своей поразительной сдвоенной груди. – Хорошему повару в обитаемом мире всегда работа найдется. Я думаю обратиться в самые большие и фешенебельные отели Альфа-Сити. Они с руками оторвут начальника кондитерского цеха, готовившего на десять тысяч ртов.

Коберли с жалостью покачал головой по поводу самодовольства гарнсанки:

– Не будь дурой. Ты мастер своего дела и не должна обращаться за работой только из-за того, что голодаешь, или потому, что сама даешь молоко. Пусть тебя испытают. Однажды отведав твоих десертов, они отдадут что угодно, лишь бы удержать тебя в своем заведении, без всяких разговоров. Что угодно отдадут.

– Ты слишком любезен, – слабо возразила Вур, тряся своей широкой головой.

– А я с ним согласна, – чистосердечно объявила Лунзи. – Возможно, тебе следует устроить аукцион и продать свои услуги самому роскошному участнику торгов.

– Если хотите, я возьмусь уладить ваши дела, – раздался голос позади Лунзи. – Можно мне присоединиться к вам? Сегодня моя очередь идти на берег в увольнение. – Это был Ти, сверкающий в белом форменном обмундировании, как новая звезда. Лунзи и прочие тепло его поприветствовали.

– Сочтем за удовольствие, энсин, – улыбнулась Вур. – Вы спасли мою жизнь. Я всегда буду счастлива видеть вас.

– Я совсем не видела тебя последние несколько дней, – обратилась к нему Лунзи, надеясь, что это не прозвучит как упрек.

Ти усмехнулся, показывая белоснежные зубы:

– А я тебя видел! Ты руководила своим лечебным сеансом, как заправский дирижер. Я стоял в сторонке и слушал. Сперва высказался один, потом высказался другой, а потом ты взяла и разрешила все их проблемы. Восхищен твоей мудростью.

Лунзи улыбнулась:

– В том случае диагностировать недуг не составило труда. Я и сама из пострадавших.

За полированной стальной дверью раздался свист и звон удара металла об металл. По краю дверного проема замигали красные огоньки, и загудела сирена. Лунзи и остальные автоматически отступили назад, немного встревоженные.

– Это всего лишь шлюз в действии, – объяснил Ти, успокаивая публику. – Если бы действительно случилась авария, мы оказались бы слишком близко, чтобы каким бы то ни было образом спастись.

Со свистом дверь скользнула назад, и показался пилот челнока, стоявший посреди пустого салона. Он жестом пригласил пассажиров зайти внутрь:

– Десять часов, ноль-ноль минут. Все готовы?

– Да!

Пилот шагнул в сторону, когда его груз нетерпеливо устремился на свои места.

***

– Нерециркулированный воздух! – Лунзи вышла из космопорта в Альфа-Сити и ощутила ласку настоящего ветра – впервые с тех пор, как покинула Астрис.

Она подставила лицо солнцу и набрала полные легкие воздуха. И тут же исторгла его обратно в приступе кашля.

– Что… что такое с воздухом? – недоумевающе спросила она, осторожно вдыхая и брезгливо морща нос. Атмосфера была перенасыщена химическими испарениями и вонью гнилой растительности. Она подняла глаза к небу и увидела солнце, окутанное серой дымкой, которая курилась над близлежащим городом.

– Одно хорошо, зато другое плохо, доктор Лунзи, – объяснил энсин Флота.

– Хорошо то, что это натуральный воздух, а не миллион раз реоксигенизированный машинами. А плохо – что публика, населяющая Альфу, поганит его уже тысячи лет. Настоящая воздушная помойка.

– Ого! Как же они могут делать такое самим себе? Это ведь тот же самый воздух, которым они дышат! – простонала Лунзи, промокая носовым платком слезящиеся глаза.

Ти подхватил её багаж и подозвал наземный автомобиль.

– Подальше от космического порта будет не так гадко. Поживей! – Он потащил её вниз по бетонному скату к герметично закрывающейся машине.

– А ты куда? – спросила Лунзи, когда смогла говорить. Она громко шмыгала носом в платок.

– С тобой. Не могу же я, в конце концов, прозевать такое событие, как воссоединение вашего семейства. Мелани пригласила меня.

– Ваше место назначения? – спросил механический голос наземной машины.

Ти протараторил адрес. – Нужна или нет сопроводительная экскурсия?

– Что скажешь, Лунзи? Не хочешь, чтобы робот рассказывал тебе обо всем, что попадется на глаза во время пути?

Лунзи глянула через окно на бесконечную панораму серых зданий, серых улиц и серого неба. Единственный цвет, обволакивающий немногочисленных пешеходов, мимо которых они проносились.

– Не хочу. Похоже, везде одно и то же – в любой точке любого направления, и все это так мрачно. Я хочу только добраться на место поскорее и встретиться с родней. Интересно, как все они изменились за десять лет? Как ты думаешь, появились новые детишки?

– Почему бы и нет? Экскурсия не нужна, – распорядился Ти.

– Понял.

Ти весело и непринужденно болтал, пока они неслись по сверхскоростной трассе к дому Мелани. Как только они высадились с «Бан Сидхе», он снова сделался таким же, каким был когда-то – открытым и любящим. Лунзи решила, что это, должно быть, военная атмосфера корабля, принадлежащего Флоту, подавляла его необычайно веселую натуру. Её успокаивало то, что ему там лучше.

Когда они в конце концов добрались до цели, уже смеркалось. Машина выплюнула их в пригородном местечке Шайго, всего в двух сотнях километров от Альфа-Сити. Лунзи при всем желании не могла бы сказать, где закончился один город, где начался другой. С годами они, очевидно, срослись. Им так и не встретилось ни открытого поля, ни парков, ни даже небес, куда могли бы тянуться растения, – только переплетенные магистрали с тысячами неотличимых друг от друга, напоминающих коконы автомобилей, проносящихся мимо. Воздушный транспорт расчерчивал серое небо белыми следами в промежутках между высокими зданиями. Лунзи все это зрелище уже угнетало.

Дом, один из выстроившихся в ряд, располагался посреди крохотного дворика. К двери вела дорожка, по обе стороны которой росли деревья.

Мерцающая цепочка маленьких лампочек возле двери гласила: «Ингрич». Если не считать садиков, все дома были абсолютно одинаковыми. Сад Мелани изобиловал яркими цветами и высокими травами, так и норовящими вылезти со своих клумб на аккуратно подстриженный газон: взрыв индивидуальности на улице вежливого однообразия.

– Черт, не хотела бы я возвращаться домой навеселе, – буркнула Лунзи, оглядывая бесконечный ряд стен и окон. Противоположная сторона улицы казалась зеркальным отражением первой. Три ряда занавешенных окон безучастно взирали на них сверху вниз.

– Робот-такси благополучно доставил бы тебя домой, – заверил её Ти.

Когда они приблизились, Лунзи услышала доносящийся изнутри шум, и диафрагма двери неожиданно разъехалась. Навстречу им торопливо вышла полная женщина с мягкими темными волосами и схватила обоих за руки. Лунзи тотчас же узнала её. То была её внучка.

– Лунзи, я не ошиблась? – Женщина просияла. – А я – Мелани. Добро пожаловать! Наконец-то! И Янос? До чего же я рада видеть вас.

– Ти, – потребовал менее официального обращения Ти, в свой черед заключенный в объятия.

– Как замечательно в конце-то концов встретиться с вами! – воскликнула Лунзи. – Я так благодарна вам, что вы захотели возобновить приглашение после того, как я подвела вас в прошлый раз.

– Ох, ну конечно. Мы очень хотели встретиться с тобой. Проходи. Все так ждали тебя. – Мелани сердечно обхватила Лунзи за талию и повела в дом. Ти с довольным видом следовал за ними. – Мама была так огорчена, что ты не приехала повидаться. А когда мы услышали о катастрофе, то больше всего переживали о том, что она уехала с дурным чувством. Я отправила на Эридан сообщение, чтобы она могла узнать про аварию и что с тобой все в порядке.

Но это так далеко отсюда, что депеша, быть может, все ещё добирается туда.

Понятия не имею, сколько на это потребуется времени! Бог его знает, когда сообщение попадет к ней в руки. В последнее время постоянно случаются какие-то нарушения в работе связи. И компания не находит нужным ничего объяснять!

Хозяйка провела их в хорошо освещенную комнату с белыми стенами и коврами, со вкусом украшенную яркими настенными драпировками и обставленную мягкой мебелью. Одну стену занимал электрокамин, другую – объемная видеоплатформа, окруженная подростками, которые смотрели спортивную передачу. Лунзи обратила внимание, что голографическое изображение чище и четче, чем те, что она видела когда-либо прежде.

Очевидно, пока она была в холодном сне, техника воспроизведения изображения шагнула далеко вперед.

Взрослые же – двое мужчин изящного телосложения с темными кудрявыми волосами, явно близнецы, и две женщины – непринужденно болтали. Когда Лунзи вошла, они поднялись со своих мест и шагнули ей навстречу.

– До чего у вас милый дом, – одобрительно похвалила Лунзи, оглядываясь по сторонам. – Это твой супруг?

Высокий мужчина, в небрежной позе развалившийся на диване, отложил в сторону персональный компьютер и встал, чтобы пожать им руки.

– И ныне, и постоянно. Мое имя Далтон. Как дела, бабушка?

– Спасибо, отлично, – ответила она, пожимая руки. Рукопожатие Далтона было крепким и спокойным, ничуть не сокрушающим кости, чего она опасалась, заметив узлы сухожилий на кистях его рук. – Но, пожалуйста, зови меня Лунзи.

– Я-то с удовольствием, но вот Ларе может не согласиться. Уж слишком он щепетилен и благопристоен.

– Я связалась с ними, как только вы сообщили, что уже здесь. Они скоро приедут, – деловито щебетала Мелани, увлекая их на середину гостиной. – А пока, перед тем как показать, где вы остановитесь, давайте-ка я вас чем-нибудь угощу. Что-нибудь выпить?

– Сок, пожалуйста. Ваш воздух… несколько тяжеловат с непривычки, – дипломатично сказала Лунзи.

– М-м-м. Сегодня предупреждали об опасности смога. Я должна была предупредить, когда вы связались с нами. Но все мы так привыкли к этому. – И Мелани поспешила прочь.

– Это так на неё похоже – забыть и все прочие предуведомления, – снисходительно проговорил Далтон, когда жена покинула комнату. Он обнял Лунзи за плечи и помахал рукой находившимся в комнате:

– Эй, народ! Это Лунзи. Наконец-то приехала!

Молодежь, смотревшая объемное видео, встала поприветствовать гостью.

Лунзи улыбнулась каждому по очереди, стараясь узнать их по голограммам десятилетней давности. Из всей компании она смогла вычислить только двоих.

– Не все в этой ораве наши, но внуки вечно торчат здесь, потому что у нас самый просторный дом. Лунзи, познакомься, пожалуйста, – мои сыновья, Джей и Тед, и их супруги, Иония и Чирли. – Женщины – одна с короткими красными косицами, другая с блестящими светлыми волосами – улыбнулись ей.

– Дрю все ещё на работе, он присоединится к нам во время обеда.

Она обменялась с близнецами весомыми рукопожатиями.

– Ты выглядишь скорее как наша сестра, а не… кто? Прабабушка? – сказал один из них.

– Тебе придется нас извинить, если мы случайно – по ошибке – не проявим к тебе почтения, соответствующего твоему возрасту, – игриво добавил второй.

– Я это пойму, – ответила Лунзи, крепко обнимая его и вовлекая женщин в общие объятия.

А вокруг, дожидаясь своего часа, толкались дети. Их было девятеро: четыре девочки и пять мальчиков. В каждом из них Лунзи могла заметить сходство с собой или с Фионой. Счастье буквально распирало её.

– А сколько тебе лет? – спросил самый младший из ребят, мальчик, которому, казалось, было одиннадцать – двенадцать стандартных лет.

– Педдер, это бестактный вопрос, – строго произнесла красноголовая жена Джея.

– Это у Дрю младшенький, – пояснил Далтон своим низким голосом поверх голов теснящейся вокруг неё толпы.

– Простите, тетя Иония. Извините, – обиженно пробормотал мальчик.

– Я не обиделась, – весомо заявила Лунзи, с ходу добиваясь его восхищения. – Я родилась в 2755 году, если это то, что ты имеешь в виду.

– У-у-у! – протянул потрясенный Педдер. – Это много. Я хочу сказать, тебе столько не дашь.

– Бренд и Коррин, – перечислял Далтон. – Старшие братья Педдера и, как я надеюсь, более деликатные. Или на худой конец менее любопытные. Самого старшего, Эвана, тут нет. Он на работе. А младшая дочь Дайдри, Антея, в школе.

– Ох, я так рада познакомиться со всеми вами, – несколько огорошенно проговорила счастливая Лунзи. – Я столько раз просматривала ваши голограммы – снова и снова… – Она сдавила руку Бренда и взъерошила волосы Коррина. Мальчишки покраснели от смущения и отошли, уступая место кузинам.

– А я – Капелла, – поздоровалась привлекательная девушка с черными волосами, уложенными немыслимыми волнами и петлями по всей голове.

По мнению Лунзи, девушка несколько переборщила с макияжем, а усеянные блестками серьги в её ушах слишком слепили глаза.

– Вы так изменились, в сравнении с тем изображением, по которому я знаю вас, – осторожно промолвила Лунзи.

– Неужто правда? – хихикнула Капелла. – С тех пор минуло, если не ошибаюсь, лет десять, да? Я была тогда всего лишь крохотной клизмой.

Ти, стоя позади Капеллы, улыбнулся во весь рот и закатил глаза к потолку. Лунзи улыбнулась в ответ.

Педдер отвлекся: по объемному видео показывали, как какая-то команда гнала ярко-красный мяч, обходя защитников команды противников, чтобы забить его в цель.

– Вмажь им, Центавр! Атас!

Тонкая молодая женщина с длинными волосами, заплетенными в перевязанную лентой косу, поднялась с кресла, стоявшего по другую сторону от видеоэкрана, неуклюже преодолела расстояние, разделявшее их с Лунзи, и протянула ей руку. Женщина была беременна.

– Здравствуй, Лунзи! Я – Руди.

Лунзи тепло её поприветствовала:

– Первая внучка Ларса? Счастлива встретиться с тобой. Когда грядет событие?

– О, ещё не скоро, – улыбнулась Руди. – Еще два с половиной месяца. Так как это будет первый правнук, все помогают мне считать дни. А это Гордон.

Он застенчив, но преодолеет свою робость, ведь ты же член нашей семьи.

Единственный внук Ларса был коренастый парень лет восемнадцати с торчавшими дыбом жесткими бурыми волосами.

Лунзи взяла паренька за руку и притянула к себе, чтобы чмокнуть в щеку.

– Рада познакомиться с тобой, Гордон.

Юноша залился краской и вызволил руку, смущенно улыбаясь.

С последним голом матч, по-видимому, подошел к концу. Далтон наклонился над головами зрителей и выключил голографический экран под недовольное бурчание мальчишек.

– Хватит! Довольно головизора. У нас гости.

Кассия и Дерам, двоюродные сестра и брат, родившиеся с разницей в два дня, возжелали сесть по обе стороны от Лунзи, когда она устроилась на уютном диване с высоким стаканом фруктового сока.

– Мы почти что близнецы, точь-в-точь как наши отцы, – гордо заявил Дерам. И в самом деле, они с Кассией были поразительно похожи, насколько могут походить друг на друга молодые мужчина и женщина.

– Мы всегда будем самыми близкими друзьями – с рождения и на всю жизнь, – добавила Кассия.

– Ух! – фыркнула Лона, младшая сестра Дерама, долговязая отроковица лет семнадцати. Она уселась, поджав под себя ноги, и откинула назад длинные прямые волосы вороной масти. – Чушь! А что, не так, что ли? Да вы все время только и делаете, что деретесь, как пичуги с Токме.

– Нехорошо так говорить. Лона, – упрекнула её Кассия, беспокойно косясь на Лунзи, но Лона смотрела на кузину с нескрываемым презрением.

Из всех внучек Лона больше остальных походила на Фиону. Лунзи поймала себя на том, что её на протяжении всего вечера так и тянет к этой девочке.

Ей тогда казалось, будто она разговаривает со своей собственной, давно потерянной дочерью. Это послужило яблоком раздора среди потомков, полагавших, что Лона, безусловно, не должна присваивать все внимание столь обаятельной новоявленной родственницы.

До Лунзи доносились сердитые перешептывания, и она поняла, что из-за неё вот-вот вспыхнет семейная война. Она ловко сменила тему разговора, обращаясь к каждой из кузин поочередно. Когда прибыли старшие, все они уже удовлетворенно улыбались.

Ларе приветствовал Лунзи и Ти весьма церемонно.

– В этом доме собралось пять поколений семьи! – провозгласил он. – Бабушка Лунзи, мы бесконечно счастливы видеть тебя среди нас. Добро пожаловать!

Ларе был коренастым мужчиной, унаследовавшим Фионин подбородок и глаза, правда в уменьшенном варианте. Это придавало его лицу фамильное упрямое выражение, которое Лунзи отметила как характерную особенность. Волосы Ларса уже изрядно поредели, и Лунзи прикинула, что в восьмое десятилетие он, наверное, вступит совершенно лысым. Дочь его, Дайдри, была подчеркнуто изящна, но имела слишком тощую шею. Она практически не изменилась с тех пор, как Лунзи впервые увидела её на голограмме. Дрю, третий сын Мелани, представлял собой более упитанную версию своих веселых старших братьев. Он поприветствовал Лунзи, смачно поцеловав её в щеку.

– У нас тоже есть для тебя сюрприз, – добавил Ларе, отодвигаясь в сторону от двери, чтобы пропустить в комнату ещё одного человека. – Наш брат Дугал! Прибыл домой в отпуск только на прошлой неделе.

Дугал был красив. Ему досталась в наследство привлекательная наружность Фионы плюс ген или два деда Лунзи по материнской линии, который также был высок, строен и широкоплеч. Мастью Дугал пошел в Лунзи: те же темно-русые волосы и зеленовато-карие глаза. Он унаследовал и её короткий прямой нос.

Его флотская форма сверкала той же ослепительной белизной, что и форма Ти, но обшлага рукавов были обременены большим количеством галуна, а слева на груди располагался ряд медалей.

– Приветствую тебя, Лунзи. Фиона столько рассказывала про тебя.

Надеюсь, что визит будет достаточно продолжительным, а за ним последуют и многие другие.

Лунзи оглянулась на Ти. Он пожал плечами.

– Ну, я не знаю. Есть несколько дел, о которых мне необходимо позаботиться. Но я задержусь так долго, как только смогу.

– Отлично! – Дугал заключил её в столь крепкие объятия, что она даже пискнула. – Я предвижу, нам с тобой будет что порассказать друг другу.

Ларе начал было укорять брата, но в это время между ними встала Мелани.

– Мальчики, обедать. – Она послала им такой взгляд, который Лунзи могла охарактеризовать не иначе как многозначительный, и указала в направлении столовой.

***

– Мелани, должна признать, что ты унаследовала кулинарный талант моей матери. Все было изумительно вкусно, – удовлетворенно выдохнула Лунзи.

Они с Ти сидели напротив друг друга по обе стороны от Далтона, занимавшего один из торцов длинного стола. На другом конце разместился Ларе. Он клевал носом после выпитого вина.

– Что это за специя в морковном муссе? И сельдерейник, и травяной суп просто восхитительны!

Мелани просияла от похвал Лунзи:

– Я всегда говорю, что эти рецепты – наша семейная тайна. Но могу-ли я утаить их от тебя?

– Надеюсь, нет. Клянусь, я много бы отдала, чтоб заглянуть в файл, где хранится твоя кулинарная рецептура. А взамен могу предложить несколько собственных изобретений.

– Ловите её на слове, – ввернул Ти, жестикулируя ложкой. – Не позволяйте ей передумать, Мелани. Лунзи – великолепная повариха. Что же касается меня, теперь – вот уже много лет – я поедаю синтетическую флотскую пищу, так что я испытал просто неземное блаженство.

– Как же я понимаю тебя, братишка, – кивнул Дугал, звучно соскребая к себе в тарелку остатки приправленного специями сыра и кушанья из бобов. – В зависимости от времени нахождения корабля в космосе команда в первую очередь забывает об оставленных возлюбленных, потом – о свежем воздухе и наконец о еде. Между вахтами я частенько мечтаю о хорошем обеде, особенно приготовленном моей сестрой.

– Спасибо, Дугал, – мило кивнула Мелани. – Всегда так здорово, когда ты дома.

– А я приготовила десерт, – сообщила Лона, вставая, чтобы переменить тарелки. – Кто-нибудь уже готов его отпробовать?

– Да! – хором закричали Педдер и его братья. Обнадеженные, они выпрямились за столом, но мать укоризненно покачала головой. С тяжелыми вздохами они вновь развалились на своих стульях.

– Давайте займемся десертом в гостиной? Ты нам позволишь, Лона? – предложила Мелани, поднимаясь, чтобы собрать блюда.

– Годится. Отличная мысль! – согласилась Лона. – Так я смогу обыграть все как следует.

– Да кого это беспокоит? – грубовато бросил Коррин, откинувшись на спинку стула. – Так или иначе, все это будет прожевано и проглочено.

– Да пошел бы ты!.. – Лона двинулась на него с полной кастрюлей лакомства в руках, но он увернулся и сбежал в гостиную. Лона презрительно усмехнулась ему вслед и продолжила складывать тарелки. Лунзи машинально встала и принялась помогать наводить порядок на столе.

– Ох нет, Лунзи! – осадил её Ларе. – Пожалуйста. Ты – гость. Пойдем со мной, посидим. Позволь прибрать хозяевам. Мне не терпится услышать о твоих приключениях. – Он просунул руку Лунзи себе под локоть и повел её в общую комнату.

– Десерт! – объявила Лона, толкая поднос на середину комнаты.

Ножки сервировочного столика висели шестью дюймами выше ковра, пока Лона не нажала на кнопку управления, после чего столик плавно опустился.

– Вот! – Мелани засуетилась вокруг подноса, расставляя тарелки и раскладывая салфетки по местам. – Это великолепно, дорогая.

Избавившись от Ларса, который устроил ей едва ли не допрос с пристрастием, Лунзи тоже подошла проверить содержимое подноса. Лона приготовила крохотные фруктовые пирожные всех цветов радуги. Они были разложены в виде ветви, огибавшей три блюда с густыми сливками.

– Боже милосердный, вот это подарок! Это напоминает шляпу Кармен Миранды!

– Кого? – рассеянно переспросила Мелани.

– Да… Но… – Лунзи едва сдержалась, чтобы не сказать: «…кто-нибудь вашего возраста несомненно должен помнить Кармен Миранду». – Знаете, это старинная история. Женщина, ставшая известной благодаря тому, что носила на голове фрукты. Её показывали по старому двухмерному телевидению, которое мы обычно смотрели вместе с Фионой.

– Что за чушь – таскать фрукты на голове, – высказал своё мнение Педдер.

– А мы не смотрим двухмерное. В его плоском изображении слишком мало жизни, – пояснила Мелани. – Я всегда предпочитаю головидение.

– Но в той технике сняты в полном смысле слова великие классические произведения. Словно читаешь книгу, в которой слова заменены картинками, – вступилась за свою привязанность Лунзи. – Особенно самое древнее, монохромное телевидение. Просто надо привыкнуть.

– Да уж, могу представить себе. Но ведь я также почти и не читаю. У меня просто нет на это времени. – Мелани беспечно засмеялась. – У меня такая куча дел. Все тут собрались вокруг тебя, а я обслуживаю. Лунзи, ты должна попробовать этот зеленый плод. Сверху – сладкий абрикос, кислая вишня и шоколад. Лона готовила крем сама. Это изумительно.

Десерт и в самом деле оказался восхитителен, и парни на практике доказали, что проблем с остатками не будет. Они высматривали, не осталось ли чего, даже когда пустой столик водворяли на место, в кухню. Успешно набившие брюхо братья и сестры удостоили Лону рукоплесканий.

– Истинная художница, в любом смысле слова, – похвалил её Дугал. – Это послужит топливом моим гастрономическим грезам на протяжении всего грядущего рейса. Ты становишься такой же знатной стряпухой, как и твоя бабушка.

Лона была горда собой и выглядела польщенной.

– Спасибо, дядя Дугал.

– Только не называй ты меня бабушкой, – взмолилась Мелани, смахивая с юбки невидимые крошки. – Это заставляет меня чувствовать себя такой старой.

– И подумай о том, какие чувства-это может вызвать у Лунзи, – вставил Ларе более правдиво, чем тактично.

Лунзи послала ему острый взгляд, но он, казалось, витал в облаках.

– Как дела на фабрике? – осведомился у Ларса Дрю, откинувшись в кресле с рюмкой вина.

– Да все то же, все то же. Мы добились того, что бригада Иноплеменного Совета Свободы и Единства проводит под нашими воротами акцию протеста, причем именно сейчас.

– ИССЕ? – переспросил потрясенный Дрю. – Они могут вас закрыть?

– Они могут попытаться. Но мы будем доказывать, что несем убытки, которые значительно превышают выгоду от реализации продукта, и всем им не останется ничего другого, как принять наше предложение.

– А против чего они протестуют? – спросила Лунзи, настораживаясь.

Ларе пренебрежительно махнул рукой:

– Они выступают от лица если, уволенных в прошлом месяце с подводного гидравлического конвейера. За непригодность к работе.

– Но ведь если – морской вид. Почему… что делает их непригодными?

– Тебе не понять. Они слишком отличаются. Они плохо контактируют с другими рабочими. Кроме того, существуют проблемы с их страхованием. Мы вынуждены нанимать шофера для каждого передвижного резервуара, который они пригоняют к нам, чтобы там жить. И ещё один момент: они живут прямо на территории фабрики. Из-за них мы практически лишились страховых фондов.

– Но не могут же они каждый день ездить на работу с моря, – сделал колкое замечание Ти.

– Именно так они и говорят. – Представив себе эту картину, Ларе насупился, даже не заметив сарказма Ти. – Через несколько дней вопрос будет исчерпан. Если они не прекратят, мы все равно окажемся перед необходимостью закрыть конвейер совсем. Есть и другая работа, которую они могут выполнять. Мы выразили готовность расширить нашу службу трудоустройства, чтобы обслуживать их.

– Да-да, это так благородно с вашей стороны, – выразительно произнесла Лунзи. Она не столько полагала, что компания должна довести себя до банкротства ради справедливости, сколько находила, что Ларе совершенно не принимает во внимание моральную сторону проблемы.

Ларе направил на неё благожелательный взгляд:

– Ах, бабушка, это ты хорошо сказала!

Мелани и жена Ларса посмотрели на неё одобрительно, также не заметив в её интонации и тени иронии.

– А почему теперь не принято читать книги? – спросила Лунзи у Ти, когда они остались одни в комнате для гостей. – Я была только на платформе да на Астрис с тех пор, как первый раз вышла из холодного сна, и не имею ни малейшего представления о том, что делается в обществе в целом.

– Это беспокоит тебя? – отозвался Ти, стаскивая через голову китель. – Нет. За последние годы чтение из моды не вышло. Ни за десять лет, прошедшие до того, как тебя разбудили мы, ни пока ты спала в астероидном поясе. Твои родственники просто не хотят обременять себя глубокими размышлениями, которые могли бы обеспокоить их.

Лунзи сняла туфли и бросила их на пол.

– Как они тебе показались?

– Твои родственники? Просто замечательные. Немного претенциозные и очень консервативные, я бы сказал. Консервативные во всем, если не считать того, что они, кажется, положили нас вместе в этой комнате для гостей, а не в противоположных концах дома. Впрочем, я рад, что они так поступили.

Мне было бы очень холодно и одиноко уже из-за одного только их нудного морализаторства.

– Мне тоже. Я затрудняюсь даже сказать, восхищена ли я ими или разочарована. Они показались мне бездуховными. Ими движет мелочная мотивация. Они какие-то пустые. И все – приземленные.

– Кроме девочки, я полагаю, – задумчиво протянул Ти, садясь на пуфик возле кровати.

– Ах да, Лона. Мысленно извиняюсь перед ней, что смешала её с остальными этими… этими узколобыми древесными грибами. Одна-единственная с признаками сообразительности. И я надеюсь, она проявит здравый смысл и выберется отсюда, как только сможет.

– Да и мы тоже. – Ти подошел к Лунзи сзади и помассировал ей шею.

Лунзи вздохнула и расслабилась, опершись спиной о его скрещенные ноги.

Он обхватил её плечи одной рукой и поцеловал в макушку. Другая рука его поглаживала ей спину.

– Не думаю, что смогу долго оставаться вежливой. Еще на пару дней останемся, а потом давай искать повод, чтобы отвалить отсюда.

– Как хочешь, – спокойно выразил готовность Ти, чувствуя в её расслабленной спине некое напряжение. – Но я бы и не подумал спасаться отсюда бегством.

***

Лунзи на цыпочках спустилась по лестнице из спальни в гостиную. Не было слышно ни звука, кроме отдаленного гудения кондиционирующей системы.

– Эй! – тихо позвала она. – Мелани?

На лестнице, ведущей с нижнего этажа дома, неожиданно появилась Лона.

– Нет, это всего лишь я. Доброе утро!

– Доброе утро! Разве ты не должна быть в школе? – спросила Лунзи, с улыбкой отмечая в девочке напористость и темперамент. В Лоне чувствовалось не только очарование, но и живость. Казалось, это весточка из далекого прошлого собственной семьи Лунзи, а не представительница консервативного альфианского выводка Мелани.

– Сегодня уроков нет, – пояснила Лона, плюхаясь на кушетку рядом с ней.

– Я учусь на технолога по связи, помнишь? Занятия у нас через день. В остальные дни практика: или на фабрике, или в системе телерадиовещания. Я устроила себе выходной.

– Понятно, – хмыкнула Лунзи, оглядываясь вокруг. – Ума не приложу, куда все подевались?

– Мелани только что отправилась по магазинам. Далтон обычно работает дома, но сегодня утром у него какая-то встреча. А где Ти?

– Пока спит. Его режим жизнедеятельности установился под воздействием графика дежурств, а смена начинается позже.

Лона затрясла головой:

– Пожалуйста, не трудись объяснять детали. Терпеть не могу биологию. Я ведь специализируюсь в области коммуникационной инженерии. Ах да, Мелани оставила тут тебе кое-что посмотреть. – И Лона протянула ей сверток, запакованный в черный полиэтиленовый пакет.

Лунзи с любопытством принялась разворачивать упаковку и обнаружила внутри пластиковый футляр с собственным именем на крышке.

– Это все Фионы. Она оставила, когда уезжала, – пояснила Лона, заглядывая через плечо открывавшей коробку Лунзи. Футляр был полон двух-и трехмерных снимков.

– Это все её детские портреты! – ахнула Лунзи. – И мои тоже. А я-то думала, что они потерялись! – Она перебирала снимки один за другим, не переставая восторженно восклицать.

– Нет, не потерялись. Мелани сказала, что Фиона привезла все это с собой на марсианскую Базу. Мы не знаем почти никого из этих людей. А ты кого-нибудь помнишь?

– Это ваши предки и некоторые наши старые друзья. Садись, я расскажу тебе. Ох, черт, ты только взгляни на это! Это я в четыре года. – Лунзи вглядывалась в маленькую двухмерную картинку. Она уселась на диван и поставила коробку на колени.

– Волосы торчат у тебя точь-в-точь как у Гордона, – показала пальцем Лона, хихикнув.

– У него они выглядят получше. – Лунзи положила снимок обратно в футляр и извлекла следующий. – А это моя мама. Она тоже была врачом. Она родилась в Англии, на старой Земле. Самый настоящий сассенах из тех, что когда-либо бродили в долинах Йоркшира.

– А что такое «сассенах»? – поинтересовалась Лона, разглядывая фотографию миниатюрной белокурой женщины.

– Слово из старинного диалекта, означающее вздорного англичанина. Моя мать была старой закалки. Именно она пристрастила меня к Редьярду Киплингу, который навсегда остался любимым моим писателем.

– Тебе доводилось даже встречаться с ним?

Лунзи рассмеялась:

– О нет, детка. Давай-ка посмотрим, который сейчас год?

– Шестьдесят четвертый.

– Так вот, в следующем году будет тысячелетие со дня его рождения.

Лона была поражена.

– Ого, вот это древность!

– Пусть это не отвращает тебя от чтения его книг, – предостерегла её Лунзи. – Он слишком хорош, чтобы прожить жизнь, не узнав его. Киплинг был мудрый человек и великолепный писатель. Он писал приключенческие повести, истории для детей, стихи. Но что я люблю больше всего, так это его проницательность и способность видеть жизненную правду в любой ситуации.

– Я поищу в библиотеке что-нибудь из его вещей, – пообещала Лона. – А это что за мужчина? – спросила она, указывая на фотографию.

– Это мой отец. Он был учителем.

– Он выглядит славным. Вот бы мне узнать их, как тебя.

Лунзи положила руку на плечи Лоны:

– Ты бы полюбила их. А они от тебя и вовсе были бы без ума.

Они продолжали рассматривать лежавшие в коробке снимки. Лунзи задерживалась на портретах маленькой Фионы и прослеживала по её портретам, как она из ребенка превращалась в зрелую женщину. Попадались снимки покойного мужа Фионы и всех детей. Ларе даже в младенчестве имел столь серьезное, напыщенное выражение, что они захихикали. Лона заглянула в нижнее отделение коробки и протянула Лунзи её университетский диплом.

– Почему твое имя Лунзи Меспил, а не просто Лунзи? – спросила девушка, читая витиеватую характеристику на пергаменте в пластиковой упаковке.

– А что плохого в Меспил? – вопросом на вопрос ответила Лунзи.

Лона презрительно скривила губы:

– Фамилии – варварский обычай. Они побуждают людей составлять о тебе мнение на основе твоей родословной или профессии, а не по твоему поведению.

– Ты хочешь правдивый ответ или тот, который предпочел бы дядя Ларе?

Лона плутовски усмехнулась. Очевидно, она разделяла мнение Лунзи, что Ларе – напыщенный старый чудак.

– Так какова же правда?

– А правда такова, что в студенческие годы я некоторое время состояла в связи с Сионом Меспилом. Это был обаятельнейший человек ангельской красоты, учившийся на медицинском факультете в то же самое время, что и я.

Я нежно любила его, и, думаю, он по отношению ко мне испытывал те же самые чувства. В то время мы не хотели постоянного брака, поскольку никто из нас не знал, куда нас может занести после окончания Университета. Моей специальностью была психология, а его – генетика и репродукция. Мы могли оказаться в противоположных концах Галактики; фактически так оно и вышло.

Конечно, останься мы вместе, это могло бы стать и постоянным браком. Я сохранила вторую часть его имени и дала её нашему ребенку – Фионе, помогая ей в будущем избежать брака с одним из её сводных братьев по отцу. – Лунзи рассмеялась. – Клянусь, Сион специализировался в области гинекологии именно для того, чтобы произвести на свет собственного отпрыска. В жизни не встречала столь любвеобильного человека, как он.

– А ты не хотела, чтобы он помогал тебе растить Фиону? – спросила Лона.

– Я чувствовала, что в состоянии сделать это целиком и полностью сама.

Я нежно любила её, и, по правде сказать, Сион Меспил гораздо более подходил для порождения детей, чем для их воспитания. Он оставил мне дочь с превеликим удовольствием. Кроме того, моя специальность требовала постоянных переездов с места на место. Не могла же я просить его сопровождать нас во время всех наших перемещений. Это было бы достаточно тяжело для Фионы.

Лона внимала рассказу Лунзи, разинув рот, словно то был детектив по объемному видео.

– И ты даже не слышала о нем больше после окончания Университета? – поинтересовалась она.

– Да нет, слышала, конечно, – улыбаясь, заверила её Лунзи. – Ведь Фиона была и его ребенком. Он присылал нам по десять кило информации, или около того, каждый раз, когда слышал, что для нашей системы накопилась партия сообщений. Мы делали то же самое. Конечно, мне приходилось подвергать цензуре его письма к Фионе. Не думаю, что в её возрасте полезно было читать о подробностях половой жизни собственного отца. Но его работа в области генетики представляла несомненный интерес. Он исследовал мутации «тяжеловесов». Слыхала о таких? Думаю, её решение заняться медициной обусловлено влиянием отца в такой же степени, как и моим.

– Это он? – Лона указала на одного из мужчин на групповом снимке университетского выпуска Лунзи. – Он красивый.

– Нет. Он – вот. – Лунзи вертикально поставила голограмму у себя на ладони, поддерживая сзади пальцами. – Он имел лицо доброго духа, но сердце его было так же черно, как его волосы. Другого такого специалиста по части мерзких шуточек во всей Галактике не сыскать. Однажды он сделал такую гадость с трупом в анатомическом… м-м… ну, не важно. – При одном лишь воспоминании Лунзи передернуло от отвращения.

– Ну расскажи! – умоляла Лона.

– Эта история слишком омерзительна, чтобы кому-нибудь её рассказывать.

Удивительно, что я вспомнила об этом.

– Пожалуйста!

Все более отчетливо вспоминая вызывающие тошноту детали, Лунзи решительно отказалась.

– Нет, только не это. У меня есть ещё, о чем тебе рассказать. Когда ты должна идти домой?

Лона небрежно махнула рукой.

– Дома меня никто не ждет. Я вечно тут околачиваюсь. Они к этому привыкли. Мелани и Далтон – единственные интересные люди. А все многочисленные мои братья-сестры до того тупы! Так же, как и родители… – выдала очередную сентенцию Лона, выразительно вращая глазами.

– Ты не слишком терпима. Они – твоя семья, – нейтрально заметила Лунзи, хотя в глубине души вполне соглашалась с Лоной.

– Для тебя они, может быть, и семья, а для меня – только лишь родственники. Когда бы я ни завела речь о том, что хочу устроиться поработать за пределами планеты, так такое начинается! Можно подумать, я собираюсь связаться с пиратами или совершить публично нечто непристойное.

Что за чушь! Никто из нашего семейства и носа в космос не казал, кроме дяди Дугала. Он не подчиняется уставу дяди Ларса.

Лунзи с пониманием кивнула:

– Ты вызываешь недовольство семьи. Ты их головная боль. Но ты не обязана сидеть на одном месте, если не хочешь. Иначе и рехнуться не долго!

– Лунзи сопровождала свою речь энергичной жестикуляцией, не слушая назойливую совесть, твердившую, что она встревает не в своё дело.

– Почему ты покинула Фиону? – вдруг спросила Лона, кладя руку ей на предплечье. – Меня всегда это удивляло. Мне кажется, именно поэтому у всех остальных аллергия на родственников, ушедших в космос. Они никогда не возвращаются.

Во время прошлого вечера эту тему обошли молчанием, что в подобной семейной ситуации было не удивительно. Вопрос делал Лоне честь. Лунзи задумалась.

– Я не перестаю жалеть, что сделала это, – спустя некоторое время, ответила она, сжимая пальцы девушки. – Я не могла взять её с собой: жизнь на платформе или где-то в зарождающейся колонии слишком опасна. Но хорошим высококвалифицированным специалистам там платят бешеные деньги, а мы очень нуждались в деньгах. Я никогда не намеревалась пробыть в космосе дольше чем пять лет.

– Я слышала, платят хорошо. Я собираюсь примкнуть к какой-нибудь колонии, которая занимается рудоразработкой, когда доучусь, – поделилась планами Лона, кивнув на слова Лунзи. – Мой парень – биотехнолог, специализируется по части ботаники. Он прирожденный садовод, прошу прощения за архаизм. О Боже, что я такое говорю?.. – Лона вытаращила глаза, разыгрывая смущение, и Лунзи рассмеялась. – Ну а я могу где-нибудь что-нибудь ремонтировать. Мы быстро все освоим. В рекламах обещают: «В новой колонии ты можешь достигнуть богатства!» Если останешься в живых.

Фиона всегда говорит, что вероятность – пятьдесят на пятьдесят. – Лона морщила нос, разбирая снимки и откладывая их в сторону. – Конечно, нужны «дыхательные». А ни у него, ни у меня нет ни гроша за душой.

Перед тем как заговорить, Лунзи тщательно все взвесила.

– Лона, я думаю, ты должна сделать то, что хочешь. Я дам тебе деньги.

– Ох, я не могу об этом просить. – У Лоны перехватило дух. – Это слишком большие деньги – сотни, если не тысячи.

Но в глазах девушки вспыхнули искры надежды. Лунзи это заметила. И вдруг она осознала, сколько между ними лежит поколений. Она так много проспала, что эта девочка, которая могла быть её дочерью, – внучка её внучки. Она внимательно пригляделась к Лоне, снова обращая внимание на её сходство с Фионой. Это дитя находилось в том возрасте, в каком Лунзи застала бы Фиону, сложись все нормально с «Декартом». Вернись она вовремя.

– Если это – единственное, что стоит у тебя на пути, если ты достаточно независима, чтобы пренебречь мнением семьи, и не нуждаешься в советах, то мне этого вполне достаточно. Это не разорит меня, смею тебя уверить.

Отнюдь. «Декарт» выплатил мне долг за шестьдесят лет, и я плохо представляю, что делать с этими деньгами. Сделай мне одолжение, прими этот подарок… я хотела сказать, ссуду, чтобы… передать её будущим поколениям.

– Ну, если это имеет для тебя столь важное значение… – официально начала Лона. Но, будучи не в силах сохранить серьезное выражение, в следующий же момент расхохоталась, и Лунзи присоединилась к ней.

– Твои родители, безусловно, посоветуют мне заниматься своими делами, – вздохнула Лунзи. – И будут по-своему правы. Я – не более чем чужой человек для всех вас.

– Ну и что с того? – дерзко заявила Лона. – Официально я совершеннолетняя. Они не могут прожить мою жизнь вместо меня. Но это – сделка, Лунзи. Я беру. И обещаю передать по меньшей мере следующему поколению. Спасибо тебе. Я никогда этого не забуду.

– Всем доброе утро! – весело поздоровался Ти, топая к ним в общую комнату вниз по лестнице. Он поцеловал Лунзи и приложился к ручке Лоны. – Я слышу смех. Сегодня все в прекрасном расположении духа? А нет ли надежды позавтракать? Если вы покажете мне пищевой синтезатор, я справлюсь сам.

– Ни за что! – строго отрезала Лона. – Да Мелани убьет меня, если я подам синтезированную еду в её доме! Идите. Я сейчас что-нибудь для вас приготовлю.

***

Родители Лоны вовсе не были благодарны своему далекому предку за столь пристальный интерес к будущему их дочери.

– Ты не должна потворствовать вздорным идеям, подобным этой, – выразил недовольство Джей. – Она хочет шляться там без дела неизвестно с кем, ничуть не думая о будущем.

– Нет ничего вздорного в том, чтобы найти себе работу в космосе, – резко возражала Лунзи. – На этом держится предпринимательство Галактики.

– Мы даже слышать об этом не хотим. При всем нашем к тебе уважении, Лунзи, позволь нам вырастить нашего ребенка сообразно собственным взглядам, ладно?

Лунзи ничего не ответила на упрек, хотя начинала потихоньку закипать, но Лона за спиной отца показала ей большой палец в знак того, что все идет нормально. Несомненно, девочка и не думала упоминать о подарке Лунзи, как и она сама. Для всех Лонино исчезновение в один прекрасный день окажется полной неожиданностью, но Лунзи и не собиралась винить себя за это. Их же предупреждали.

Спустя три дня Лунзи была сыта своими потомками по горло. За обедом она объявила, что собирается покинуть их гостеприимный кров.

– Я думала, ты ещё останешься, – запричитала Мелани. – Места в доме предостаточно, Лунзи. Не уезжай! Мы и познакомиться толком не успели.

Побудь хотя бы ещё несколько дней.

– Ох, я не могу, Мелани. Ти необходимо вернуться обратно на «Бан Сидхе», поэтому я тоже еду. Хотя я очень признательна тебе за это предложение, – уверяла её Лунзи. – Обещаю заезжать, когда бы ни оказалась поблизости. Огромное тебе спасибо за гостеприимство. Воспоминание о твоей семье останется со мной навсегда.