Джойс БрендаПламенный вихрь

Бренда ДЖОЙС

Пламенный вихрь

Анонс

Она умела стрелять и ездить верхом не хуже любого мужчины, но для Сторм Брэг уже настала пора поменять одежды из оленьей кожи на бальное платье. Отправленная родителями в Сан-Франциско, она сразу же привлекает внимание всех до единого джентльменов-холостяков, но сама замечает только одного, Бретта д'Арченда, - а он вовсе не джентльмен. Полный жизненной энергии, самоуверенный, невероятно привлекательный, он добился успеха исключительно благодаря собственным усилиям и теперь присматривает жену, чтобы придать себе респектабельности. Но его околдовала дикая кошка из Техаса. Он не только теряет голову из-за Сторм, но она к тому же завладевает и его сердцем. Перед лицом надвигающегося скандала и потери репутации они вынуждены вступить в брак, - бурный союз вольнолюбивых душ, скрепленный лишь узами любви...

ПРОЛОГ

Западный Техас, 1858 год

- Давай! - кричала Сторм. - Давай, Ник, давай!

Очень высокая, в одежде из оленьей кожи, с толстой, свисавшей вдоль спины косой, она подпрыгивала рядом с толпой юнцов, собравшихся вокруг двух юношей, боровшихся в пыли. Худой, мускулистый парнишка был наверху, его бронзово-золотистая кожа поблескивала от пота. Он старался удержать своего массивного противника. Внезапно опорная нога Ника соскользнула в грязи, и в следующее мгновение он уже лежал на спине.

Сторм простонала и придвинулась ближе.

- Ты сможешь, Ник, сможешь! - крикнула она брату.

Не успела она вымолвить эти слова, как Ник сбросил противника, завернул ему руку за спину, и напряженная схватка прекратилась.

- Ник победил! - завопила Сторм, подняв вверх кулак. Послышались поздравления, смех и добродушные поддразнивания.

Ник отпустил противника и перевернулся на спину; тяжело дыша, мальчики лежали бок о бок.

- Как бы я посмел проиграть? - сухо пробормотал он, поднимаясь и приглаживая пальцами густые прямые иссиня-черные волосы.

Ларс был не их тех, кто легко мирится с проигрышем, что было лишь одной из многих не слишком приятных черт его характера, и глаза Сторм округлились, когда она увидела, как он вскочил и набросился на Ника сзади.

Сторм вскрикнула.

Ник еле успел обернуться и тотчас повалился на спину, придавленный Ларсом.

- Ты смошенничал, полукровка, - вопил Ларс, багровый от злости. Его мясистый кулак врезался в лицо Ника.

- Прекрати! - закричала Сторм, зная, что Ларс может убить Ника. Перестань!

В следующее мгновение Ник как-то сумел вывернуться, и внезапно в его руке оказался длинный, зловещего вида нож. Он приставил острие ножа к горлу Ларса, угрожающе уперев колено в пах белобрысого противника.

- Этот полукровка предлагает тебе успокоиться и взять свои слова обратно, - негромко сказал Ник.

- Рейз!

В сарае было сумрачно и прохладно. Тринадцатилетний брат Сторм стоял так близко к белокурой девочке, что бедра их соприкасались. Лицо его выражало сильное волнение и мольбу.

- Пожалуйста, Лусилла, - прошептал он, беря ее маленькие руки в свои. Только один поцелуй.

Она не сводила глаз с ошеломляюще красивого лица мальчика, стоявшего перед ней.

- Я не могу.

- Ты такая хорошенькая, - шептал он, не сводя с нее своих сапфировых глаз. - Я все время не переставая думал о тебе, Лусилла.

Она вспыхнула:

- Правда?

Он ухмыльнулся:

- Правда.

Его руки легли на ее мягкие плечи.

От его прикосновения по телу девочки прошла дрожь и сердце бешено заколотилось. Он всего лишь мальчишка, на два года моложе ее, и совершенный дьяволенок - она знала его много лет, знала все о его шальных проделках, но сейчас в нем было нечто никогда ею не виданное. Его лицо было так близко. Его руки соскользнули на ее талию.

- Рейз, - сумела выдавить она.

- Только один поцелуй, - уговаривал он. Его прелестные, чуть приоткрытые губы почти касались ее губ.

- Не могу.

- Можешь, - сдавленно шепнул он. - Лусилла, дорогая...

Сдавшись, Лусилла закрыла глаза. Затаив дыхание, она ждала. Губы его были мягкими и нежными, но тело, прижавшееся к ее телу, было горячим и твердым. Лусилла выросла на техасском ранчо, так что она очень хорошо знала, что означает эта твердость. Внезапно то, что ему всего тринадцать лет, перестало иметь значение. Она обнаружила, что приоткрывает рот для его ищущего языка, услышала собственный стон, когда Рейз, обхватив ее маленькую грудь, большим пальцем стал нежно водить по ее твердому, ноющему соску.

- О, Лусилла, - выдохнул Рейз, когда они оторвались наконец друг от друга. - О, Лусилла.

***

Аппетитный запах жаркого время от времени доносился до миниатюрной черноволосой женщины и крупного светловолосого мужчины, сидевших под деревом в отдалении от остальных гостей; он обнимал ее одной рукой, а она уютно пристроилась к его боку. Она глядела на него фиалковыми глазами; он не сводил с нее горящего золотистого взгляда.

- Ты ненасытный старый козел, - сказала Миранда, разрушая охватившее их сексуальное напряжение. Он откинул голову и расхохотался.

- Я ничего не могу поделать. - Он, прижался щекой к ее щеке. - Мы пробыли на этом празднестве весь уикэнд, и я хочу уехать домой и лечь в постель со своей женой.

- Дерек! - Ее голос звучал насмешливо и дразняще.

- Придвинься ближе, Миранда, - уговаривал он тоном, точно таким же как у его младшего сына Рейза.

Она придвинулась и подняла лицо для поцелуя. Поцелуй был долгим, интимным и нежным. Она не могла оторваться; в конце концов именно он прервал поцелуй.

- Давай заберем детей и махнем отсюда, - сказал он, откашливаясь.

- Кстати, где они? - спросила Миранда, когда он помог ей подняться.

- Понятия не имею, но почему бы нам не начать со Сторм? Если здесь где-нибудь соревнуются, значит, она там. - Дерек улыбнулся и обнял жену за плечи.

Им не потребовалось много времени, чтобы отыскать группу молодежи, которая следила за борьбой, криками подбадривая своих фаворитов. Когда Миранда увидела участников поединка, она замерла, краска отхлынула от ее лица.

- О Боже!

Дерек прикусил губу, чтобы не расхохотаться.

Сторм боролась на земле с семнадцатилетним Бадди Эймсом, обнаженным до пояса. В пылу схватки Сторм оказалась внизу. Пытаясь его стряхнуть, она впихнула бедро между его ног, другой ногой обхватив его икры. Собравшиеся вокруг ребята со смехом подбадривали их криками. Дерек усмехнулся.

Миранда в ярости накинулась на него:

- Сейчас же останови их! Сейчас же!

- Хорошо, мэм, - послушно произнес он, потом наклонился, схватил Бадди за шкирку и без усилий снял его со Сторм, словно котенка.

Миранда набросилась на своего старшего сына:

- Ник! Как ты мог позволить ей подобное! Ник невозмутимо пожал плечами:

- Я пытался сказать ей, что теперь она уже слишком взрослая для этого, но она же не слушает. Ты ведь знаешь Сторм, мама.

- Папа! - запротестовала Сторм, сидевшая в пыли совершенно не по-дамски раздвинув колени. - Я бы выиграла!

- По-моему, тебе лучше встать, юная леди, - сказал Дерек, пытаясь говорить строгим голосом.

***

- Ты обещал, - напомнила Миранда, сердито и размашисто расчесывавшая свои длинные густые волосы сидя в кровати.

Дерек смотрел на нее со страдальческим видом.

- Но, Миранда, она же еще совсем ребенок.

- Ребенок? - Миранда встала. - Ей почти семнадцать, и она женщина, и тебе пора с этим смириться.

- Но Сан-Франциско?

- Тебе придется отпустить ее, - тихо сказала Миранда, успокаивающе кладя руку ему на грудь.

- Мы ведь давно решили, что отправим ее к твоему кузену Лангдону, когда ей исполнится восемнадцать, - возразил он, огорченно глядя на нее.

Она сжала его руку:

- Дерек, посмотри хорошенько на нашу дочь. Она - красивая женщина и заслуживает того, чтобы получить возможность показаться в обществе. Она достойна шелковых платьев и лайковых туфелек. - Миранда поморщилась: - И уж точно она выросла из того, чтобы бороться в грязи со взрослыми мужчинами!

- Проклятие! - сказал Дерек. Он принялся расхаживать по их уютной спальне. - Я сам ей скажу.

Миранда улыбнулась, обняла его за шею и одарила долгим поцелуем.

- Я люблю тебя.

Дерек прижал ее к себе, не желая отпускать.

- Нельзя ли сказать ей завтра? - с надеждой спросил он. Жена бросила ему предостерегающий взгляд.

Он нашел Сторм внизу, вместе с мальчиками, которых отослал на улицу, строго напомнив о неотложных делах по хозяйству.

- Сторм, у меня большой сюрприз для тебя.

- Какой? - улыбаясь, спросила она.

- Мы с матерью собирались подождать, пока тебе не исполнится восемнадцать, но теперь решили, что ты достаточно взрослая. Ты проведешь лето у Пола Лангдона в Сан-Франциско.

- Я не поеду.

- Милая, тебе понравится Сан-Франциско. Сторм была в отчаянии.

- Папа, это мамина идея, правда? Ты можешь отговорить ее, я знаю, что можешь, если действительно захочешь.

- Милая, твоя мать права, как всегда. Тебе необходимо увидеть другую сторону жизни. Это всего лишь на лето.

- Я не хочу уезжать, - заупрямилась Сторм. - Мне здесь хорошо. Я не хочу покидать тебя с мамой и мальчиков.

- Это всего лишь на лето, - спокойно повторил Дерек. Он улыбнулся: - И я знаю, что мы с матерью сможем тобой гордиться.

Вместе с признанием поражения возникло непреодолимое желание заплакать. Сторм повернулась и бросилась вверх по лестнице в свою комнату. Они отсылают ее прочь, далеко, в незнакомый город, отрывают от всех, кого она любила... Когда раздался стук в дверь, она не ответила. Она знала, кто это.

- Сторм! - Миранда вошла и присела на кровать рядом с дочерью, поглаживая ее густые, отливающие золотом волосы. - Давай поговорим.

- Я не хочу уезжать.

- Я расскажу тебе небольшую историю, - спокойно, слегка улыбаясь, сказала Миранда.

С минуту она разглядывала дочь, ее высокую, изящную фигуру с несколько широковатыми для женщины плечами, тонкой талией и узкими бедрами, с длинными сильными ногами. У нее было поразительное, необычное лицо с высокими скулами и широким подбородком. Миранда подозревала, что это строение костей унаследовано от матери Дерека, индианки-апачи.

- Я знаю, что тебе страшно, но ты - сильная, храбрая девочка, и твоя любящая семья будет тебе поддержкой. Тебе известно, что я выросла в монастыре во Франции. Когда мне было семнадцать лет, отец вызвал меня домой, в Англию, и сказал, что обручил меня с техасским ранчером - совершенно незнакомым мне человеком. Меня чрезвычайно опекали, я была совершенно неискушенной и очень боялась, но меня никто не спрашивал. Меня отправили в Техас. Сторм села:

- Дедушка отправил тебя сюда, чтобы выдать замуж за папу?

- Нет. Оказывается, мой жених и Дерек были лучшими друзьями и кровными братьями. С Джоном произошел несчастный случай, поэтому он послал Дерека, который в то время был капитаном техасских рейнджеров, сопровождать меня по пути к нему. Это ужасно, Сторм, когда тебя отправляют далеко, чтобы выдать замуж за незнакомого человека, страшно знать, что ты не вправе распоряжаться своей жизнью и уже никогда не вернешься домой.

Миранда помолчала, давая Сторм возможность подумать над ее словами.

- И что же случилось? - спросила Сторм. - Если ты, когда познакомилась с папой, была помолвлена с лучшим папиным другом...

Миранда улыбнулась, охваченная воспоминаниями:

- Это другая история, милая, и к тому же длинная. Может быть, я когда-нибудь расскажу ее тебе. Сторм старательно изучала свои колени.

- Ты просто поедешь навестить моего кузена. Сторм прикусила губу:

- Наверное, ты права.

Миранда улыбнулась и обняла ее:

- Тебе нечего бояться. Нисколько не удивлюсь, если это будет лучшее время в твоей жизни.

- Я не боюсь, - сказала Сторм. Но она боялась.

Глава 1

Сан-Франциско, 1859 год

Бретт сидел за большим, крытым кожей письменным столом красного дерева, так сосредоточенно нахмурившись, что это перешло в сердитую гримасу, и перелистывал страницы огромного гроссбуха. Проклятие! Уж он-то должен бы знать. Первый раз в жизни он ошибся в человеке, и, надо полагать, в последний. В ярости он захлопнул книгу и встал во весь рост - шесть футов два дюйма.

Он подошел к окну и задумчиво уставился на Стоктон-стрит. Он не допустит, чтобы воровство его бухгалтера испортило ему этот день. По его безжалостному, резко очерченному лицу промелькнула улыбка. Не то чтобы он расчувствовался только потому, что сегодня день его рождения. Но... возможно, так оно и было. Сегодня ему исполнилось двадцать шесть лет, и у него было все, что ему хотелось. Его улыбка стала шире.

Совсем неплохо для сына шлюхи.

Совсем неплохо для ублюдка-калифорнио.

Бретт д'Арченд совершенно не был похож на мать, крошечную француженку с каштановыми волосами и голубыми глазами. Зато он был почти точной копией отца, дона Фелипе Монтерро, - высокий, широкоплечий, мощного сложения, грубовато-красивый. И смуглый, очень смуглый, с почти черными глазами, взгляд которых редко бывал мягким, и короткими, жесткими черными курчавыми волосами.

Когда Бретт видел отца в последний раз, тот уже начал седеть. Это воспоминание сразу же вызвало у него чувство неловкости и раздражения. Против воли в его голове промелькнула та давняя сцена.

- Я уезжаю, отец, - сказал шестнадцатилетний Бретт. В ожидании ответа он молча молил отца не отпускать его.

Красивый стройный мужчина оставался безучастным.

- И куда же ты поедешь?

Бретт пытался не чувствовать боли. Он был просто глупцом. Отец никогда не признавал его: для него он был только ублюдком, чье место в конюшне, страховкой на случай, если не окажется других наследников. Теперь он больше не был нужен. Когда он услышал плач ребенка новой жены дона Фелипе, ему тоже захотелось заплакать. Вместо этого лицо его стало таким же холодным и застывшим, как лицо дона.

- Я еду в Форт-Саттер, - ответил он.

- А, за золотом, - сказал владелец гасиенды. Это было в начале 1849 года.

Дон дал ему чистокровного арабского жеребца и несколько сотен песо. В тот же день Бретт уехал, ни разу не оглянувшись.

Лицо Бретта застыло. Не замечая этого, он ударил кулаком по подоконнику.

- И не собираюсь оглядываться, - прорычал он. - Если старый сукин сын мертв, так мне наплевать. Еще и лучше! Он мне не нужен. У меня есть все, чего я хотел, - успех, респектабельность... все, что мне требуется.

Где-то снаружи его офиса раздался громкий треск разбитого стекла.

Бретт замер, прислушиваясь, но не выказывая намерения оставить свой элегантный офис. Он был обставлен в классическом стиле: с дверями красного дерева, восточным ковром коралловых и синих тонов, с большим диваном, обитым бордовой кожей. Интерьер дополняли два французских кресла, крытые шелком в узкую полоску, синие бархатные портьеры и книжные шкафы во всю стену. Это помещение под его придирчивым наблюдением обставила Сюзанна, его первая любовница, когда он приобрел "Золотую Леди" и перебрался сюда из другого, не столь представительного офиса в "Милашке Шахтера" - своем первом капиталовложении.

Он невольно улыбнулся, вспоминая, как по крупицам наскреб достаточно золотишка, чтобы купить партнерство в этой норе - норе, оказавшейся достаточно прибыльной, на доходах от которой было основано все его нынешнее богатство. Он чуть было не рассмеялся вслух.

"Золотая Леди" слыла одним из самых шикарных заведений Сан-Франциско, каждый дюйм которого был столь же роскошным и элегантным, как и офис Бретта. Даже второй этаж, где девушки могли заработать лишний доллар, ублажая клиентов, был обставлен со вкусом. Поскольку в Сан-Франциско даже теперь, через десять лет после "золотой лихорадки", ощущался недостаток женщин, власти города и светское общество снисходительно относились к этим греховным заведениям. То, что Бретт был владельцем "Золотой Леди", не портило его репутации, поскольку это было самое изысканное заведение в городе. К тому же за последние пять лет Бретт расширил сферу своей деятельности. Теперь он еще был владельцем гостиницы, двух ресторанов, партнером в пассажирском и грузовом пароходствах и держал акции ранчо, расположенного на другом берегу залива. Он также приобрел землю к западу от Сан-Франциско и теперь продавал там участки под застройку. В двадцать шесть лет Бретт был одним из самых богатых людей в Сан-Франциско. Из расшитого серебром жилета он достал золотые часы на цепочке. У него как раз хватит времени заскочить к Одри, его нынешней любовнице, перед встречей с партнером по пароходству Полом Лангдоном. Он натянул черный фрак, машинально поправил черный галстук, и только успел надеть черный стетсон, как откуда-то из глубины здания снова донесся треск и женский вопль.

Линда, одна из девушек, рывком распахнула дверь офиса:

- Бретт, вам лучше...

Нахмурившись, он уже шагал по коридору.

- Что там такое?

- Какой-то ненормальный, - сказала она, еле поспевая за ним по навощенному до блеска полу коридора. - У него револьвер. И Сюзи.

Бретт остановился на мгновение в дверях салона, декорированного красным деревом, бронзой и зеленым бархатом. В такое раннее время половина мест пустовала. Около дюжины мужчин, в хорошо сшитых костюмах, нерешительно стояли у своих столиков. Банкометы, в расшитых жилетах, тоже с опаской следили за происходящим. В конце длинной стойки бара застыли с побелевшими лицами две девушки Бретта. Бармен Джеймс замер, глядя в центр зала, где на полу лежал двухсотфунтовый вышибала Люк: из его виска сочилась кровь.

Несколькими ярдами дальше стоял неумытый мужчина во фланелевой рубахе и облепленных грязью сапогах. Перед собой он мертвой хваткой держал Сюзи, прижимая к ее правому виску дуло револьвера. Сюзи стояла бледная и взмокшая от пота, широко раскрыв подведенные черной тушью глаза.

Не спуская глаз с державшего Сюзи мужчины, Бретт сделал несколько шагов вперед.

- Он мертв? - ровным голосом спросил он.

- Не думаю, - отозвался один из завсегдатаев.

- Линда, сходи за доктором Уинслоу. - Он и не оборачиваясь знал, что она стоит у двери, не в силах двинуться с места. - Сейчас же, - негромко приказал он.

Линда повернулась и умчалась.

- Я собираюсь заняться Люком, - сказал Бретт мужчине, держащему Сюзи. Он шагнул вперед, ни на мгновение не сводя глаз с Сюзи и захватчика. Мужчина сразу прижал револьвер еще крепче, и Сюзи вскрикнула. Бретт замер. - Я только хочу посмотреть его рану, - объяснил он.

- Да живой он, - хрипло произнес мужчина. - Я только врезал ему рукояткой, просто еще не очухался.

Бретт почувствовал облегчение. Он хотел взглянуть на Люка поближе, но не решился. За спиной он услышал голос Джеймса:

- Это правда, хозяин, я видел.

Мужчина посмотрел на него диким взглядом:

- Так это вы здешний босс?

- Да, я. Бретт д'Арченд. А вы кто?

- Я ее муж, - выкрикнул мужчина, - Я Билл Хоукинс, и эта шлюха - моя жена.

Бретт на мгновение встретился взглядом с Сюзи и понял, что она обезумела от ужаса. Он попытался взглядом приободрить ее и спокойно спросил:

- Это правда?

Сюзи простонала что-то вроде подтверждения.

- Эта шлюха - моя жена, которая от меня удрала, а теперь я забираю ее домой, И тебе с этим ничего не поделать, - хотя можешь попробовать, ублюдок, тогда у меня будет повод.

- Бретт, - простонала Сюзи. - Пожалуйста.

Он знал, что она была замужем. Бретт не спал с работавшими у него девушками, но старался уберечь их от неприятностей, и когда Сюзи только появилась у него, он понял, что ему лучше сразу ее выставить. Ее беременность уже была заметна, и лицо было в синяках от побоев. Но именно поэтому он не мог отказать ей. Он накормил ее горячей едой и выслушал мольбы о работе. Он никак не мог взять в свое заведение беременную женщину, но знал, что ее возьмут в другом месте. Так что, вняв ее просьбам, он нанял ее в горничные. В благодарность за поддержку Сюзи попросила его быть крестным отцом ребенка, и Бретт согласился, стараясь скрыть удовольствие.

После рождения ребенка Сюзи стала работать вместе с другими девушками, чтобы побольше заработать. Он был против из-за ребенка, пробудившего в нем жгучие воспоминания его собственной юности. Но каким-то образом с помощью остальных она управлялась и с ребенком, и с работой. Даже Бретту как-то пришлось понянчиться с ребенком, когда вдруг оказалось, что никто другой не может им заняться.

Теперь, глядя на отца своей крестницы, он живо вспомнил, как выглядела Сюзи, когда он впервые увидел ее, и понял, что не может допустить, чтобы этот мужчина забрал ее и ребенка.

- Пушка тут вовсе ни к чему, - сдержанно произнес Бретт. - Можно бы и не тыкать ей в висок Сюзи.

Билл только уставился на него, не двигаясь. Потом за его спиной раздались звуки шагов, и Бретт увидел Уинслоу, протискивающегося сквозь толпу у входа. Билл перевел взгляд, давая Бретту возможность действовать.

Он бросился на Хоукинса и вцепился в запястье руки, державшей револьвер. Сюзи с криком вырвалась и убежала.

Годы детства, прошедшие на улицах Мазатлана, научили Бретта кое-каким уловкам. Хотя Билл и был крупнее, силы оказались равны. Револьвер грохнул в потолок, не причинив вреда, но это разозлило Бретта, подумавшего о люстре и о дыре в штукатурке. Он приподнял колено и рывком перегнул руку Билла с револьвером через бедро, потом повторил прием. Он знал, что может сломать Биллу руку, но ему на это было плевать. Билл вскрикнул и выронил револьвер. Бретт отпустил руку и нанес сокрушительный удар Биллу в лицо. Тот отшатнулся, но Бретт схватил его, дернул к себе и изо всех сил ударил левой в выпяченный живот. Билл сложился пополам, глотая воздух. Еще один удар довершил дело. Бретт отпустил потерявшего сознание противника, и тот рухнул на пол.

Бретт постоял, переводя дух, потом быстро подошел к Уинслоу, склонившемуся над Люком:

- С ним все в порядке?

- Рану придется заштопать. Джимбо, принеси немного виски.

Подоспевший к этому времени один из помощников шерифа Эндрюса пытался поднять непонимающе моргавшего Билла Хоукинса на ноги.

- Будете предъявлять обвинение, Бретт? - спросил он.

- Конечно. Как долго вы сможете продержать его взаперти?

- Как долго вам надо?

Достаточно долго, чтобы помочь Сюзи и ребенку, подумал он.

- Для начала на несколько дней.

Помощник кивнул и направился к выходу, ведя рядом спотыкающегося, проклинающего Бретта, Хоукинса. Бретт поглядел им вслед, потом повернулся к Линде:

- Где Сюзи?

- Убежала наверх.

Бретт пошел за ней. Сюзи была в своей комнате: она укачивала дочку, и по щекам ее катились слезы. Он уселся на кровать рядом с ней:

- Теперь все в порядке. Он арестован.

Она глядела на него испуганным, невидящим взглядом.

- Бретт, что мне делать? Он будет обижать ее, я знаю. - Она издала громкий стон и разразилась рыданиями. От ее слез Бретту стало не по себе.

- Мы с судьей Стейнером приятели, - сказал он. - Как насчет развода?

- О! Вы могли бы это устроить?

- Разумеется.

Она обняла его, чуть не придавив ребенка, и ему стало неловко.

- А как насчет Билла? Он ужасно разозлится.

- Я о нем позабочусь, - сказал Бретт.

- Как?

Бретт слегка улыбнулся:

- Откуплюсь от него, и все.

А если это не получится, всегда найдутся другие способы.

***

- Ты только погляди! - воскликнул мужчина в шерстяных матросских брюках.

- Вижу, не слепой, - отозвался второй моряк.

Объектом их внимания была Сторм, в ожидании своего спутника стоявшая перед коновязью у бакалейной лавки на Стоктон-стрит держа поводья двух крупных жеребцов; С головы до ног она была затянута в поношенную одежду из оленьей кожи, подчеркивающую ее великолепную, потрясающую фигуру. Старая стетсоновская шляпа скрывала ее лицо. Каштаново-золотистая коса толщиной с мужскую руку спускалась до самой талии.

- Никогда не видел ничего подобного, - сказал второй мужчина, энергично выступая вперед.

Сторм слышала не только их приближение, но и их разговор и уловила нескрываемую похоть в их тоне. Она вспыхнула и окаменела, В Сан-Антонио такого никогда бы не случилось, гневно подумала она. Там никто никогда не осмелился бы ее обсуждать у нее за спиной, прекрасно зная, что братья или отец так этого не оставят. Эта мысль заставила ее взглянуть на дверь салуна рядом с лавкой, где он велел ей ждать. Куда он пропал?

- Здрасьте, маленькая леди, - ухмыляясь, произнес матрос потолще.

Сторм сделала вид, что не слышит, но вся напряглась от отвращения, уловив запах его тела. Ее отец и мать были ярые чистюли. Она привыкла к чистоте и теперь остро ощущала, до чего ей необходимо принять ванну да еще хорошенько выспаться.

- Эй, девочка, зачем же показывать нам эту миленькую спинку, - добавил другой матрос.

Она намеренно продолжала думать о своем, надеясь, что они уйдут. Уже месяц она не спала в приличной постели. Месяц тому назад они уехали из Техаса. Даже сейчас ей не верилось, что они уже здесь. Ее переполняла приятная и волнующая смесь страха и возбуждения.

- Эй, девочка, ты что-то слишком невежлива, верно?

Сторм почувствовала, как огромная ручища схватила ее руку, и отпрянула, разозлившись на себя за то, что так глубоко задумалась,

- Пустите, - предупреждающе сказала она, в первый раз встречаясь с мужчиной взглядом.

Увидев наконец-то ее синие глаза и резкие, необычные черты лица, он только рот разинул. Это лицо вовсе не было кукольным - в форме сердечка и со ртом бантиком. У нее были очень высокие скулы, прямой нос с гордо раздувающимися ноздрями, сильный, решительный подбородок. Он никогда не видел такого лица, разве что у индианок-полукровок.

- Уберите руку, - повторила Сторм. В ее голосе не было и намека на страх. Если она смогла ускакать от дюжины команчей, когда ей было двенадцать, с какой стати ей бояться двух забулдыг-матросов? Особенно когда ее отец в любую минуту должен был выйти из салуна.

Матрос протянул руку, чтобы снять с нее шляпу, его приятель присвистнул; Сторм, сверкнув глазами, гневно отдернула голову. Он дотронулся до сияющего каштаново-золотистого буйства ее волос. Сторм втянула воздух сквозь зубы, в мгновение ока выхватила из ножен охотничий нож и черканула им вдоль его руки. Матрос с воплем отскочил, уставившись на глубокую царапину от кисти до локтя.

Под яростным взглядом Сторм они отступили, что-то бормоча про себя, двинулись вдоль улицы и в конце концов исчезли из виду. Она спрятала нож в ножны, и как раз вовремя, потому что появился отец, шагая своей размашистой, обманчиво легкой походкой, с улыбкой на красивом лице.

- Прости, дорогая, - сказал он, когда она передала ему поводья,

Сторм ухватилась за гриву своего жеребца и по-апачски запрыгнула в седло.

- Ты узнал, где живет Пол?

- Конечно. Неподалеку отсюда. - Взгляд его топазовых глаз был нежен. Теперь уже недолго.

Повторяя про себя эти слова, она невольно напряглась, но потом ее внимание было отвлечено видами города. Пока они осторожно пробирались по грязным улицам Сан-Франциско, Сторм смотрела во все глаза. Она никогда не видела такого большого города. Даже Сан-Антонио был меньше и совсем другой такой старый и такой испанский.

Сан-Франциско был образован скоплением наспех сколоченных хибар, более основательных, в викторианском стиле, деревянных домов и кирпичных и каменных зданий с вычурными фронтонами и карнизами. Были здесь и особняки с изящными фасадами за коваными железными оградами. Были и салуны, и магазины, и места, где можно поесть. Улицы, как правило, мощеные, с широкими тротуарами, и она поняла почему: перебраться через грязь глубиной в фут на улицах победнее было просто невозможно. И везде царило оживление.

Элегантные мужчины и женщины, одетые по последнему крику моды, вперемешку с грубыми мужчинами во фланелевых рубашках и хлопчатобумажных брюках. Невысокие, изящные китайцы с косичками вперемешку с неграми и мексиканцами в серапе и сомбреро. Матросы и голландские торговцы. Фургоны с впряженными в них мулами оспаривали право проезда у изящных экипажей, в которых сидели юные дамы с дуэньями. Заметив одно такое ландо и сидевших в нем двух юных дам, в шляпках, с зонтиками, в белых платьях в оборочку, а рядом с ними - почтенную даму в зеленом, Сторм ощутила прилив страха. Она никогда, никогда не сможет так одеваться и так выглядеть. Она будет совершенным посмешищем! Полная ужаса и завороженная одновременно, она продолжала разглядывать девушек. Ландо остановилось, и они стеснительно перебрасывались шуточками с джентльменом на золотистом жеребце, выглядевшем очень элегантно в коричневом костюме и цилиндре. Отец проследил за ее взглядом:

- Хорошенькие, верно?

Сторм не могла вымолвить ни слова. Конечно же, никто не заставит ее так нарядиться. С ее ростом и необычной внешностью это было бы смешно. Кроме того, она так давно не носила платья, что сомневалась, не запутается ли в нем при ходьбе.

Страстное желание убежать усилилось.

- Папа, прошу тебя, поедем обратно домой. Он потянулся к ней, взял за руку, и они шагом поехали вдоль Маркет-стрит.

- Милая, это же естественно, что ты нервничаешь. Но через несколько недель ты затмишь всех женщин в городе, я точно знаю. - Его золотистые глаза сияли.

Сторм отвернулась. Он просто пристрастен. Он всегда был пристрастен по отношению к ней. Отец думает, что она само совершенство.

По пути к Ринкои-Хиллу, где находился дом ее кузена, они проезжали через мало похожие между собой части города. Холм был не очень густо застроен, и им описали дом Пола, стоявший почти на самой вершине холма, поэтому они сразу его узнали. Это был громадный кирпичный особняк с белыми колоннами и белым фронтоном, с балконами на втором и третьем этажах и башенками на крыше. В прилегающем к дому парке как раз начинали цвести азалии, магнолии и глицинии. Парк окружала кирпичная стена, увенчанная кованой металлической решеткой. Они въехали в открытые ворота.

- Папа, - прошептала Сторм, когда они шагом ехали по грязной дорожке, он такой большой.

- Да, Лангдон неплохо устроился, - согласился Дерек. - Когда он написал, что удачно поместил деньги и построил себе дом, я понятия не имел какой.

Сторм особняк показался чем-то вроде английского замка, о каких рассказывала ей мать.

Они привязали своих лошадей к коновязи в виде фигуры черного жокея с вытянутой рукой, держащей кольцо для поводьев. Сторм жалась за спиной отца, разрываясь между желанием остаться и испытать нечто новое и волнующее и страхом остаться одной, вдали от семьи и всего, что было ей так знакомо.

Мужчина, открывший дверь, был очень похож на английского дворецкого или мажордома. Не моргнув и глазом при виде их одеяния, он провел их в дом, и Сторм очутилась в вестибюле с полом, выложенным белым и черным мрамором. Огромная изогнутая лестница справа вела на второй этаж, и везде вокруг были двери. Слуга подошел к дверям красного дерева и постучал. Сторм и Дерек услышали доносившиеся изнутри приглушенные мужские голоса.

- Сэр, - сказал слуга. - Дерек Брэг и ваша кузина прибыли.

- Боже мой! - воскликнул Пол, вскакивая на ноги. Несколькими широкими шагами он пересек комнату, оставив двух сидевших мужчин. Дерек шагнул по вестибюлю навстречу ему, и они крепко сжали руки друг друга на пороге библиотеки. - Дерек! Я думал, что вы со Сторм приедете не раньше чем через несколько недель!

Дерек также радостно улыбался.

- Мы выехали на неделю раньше, чтобы воспользоваться хорошей погодой. В конце концов, - ухмыляясь, добавил он, - мне еще надо вернуться на ранчо.

- Да, действительно, - сказал Пол. В его глазах мелькнула смешинка. Он повернулся к Сторм и разинул рот.

Сторм видела Пола только один раз, десять лет назад, когда он и ее дедушка неожиданно приехали на ранчо. Пол, младший сын английского барона, направлялся в золотоносные просторы Калифорнии, а ее дедушка, герцог Драгмор, приехал навестить семью дочери и внуков, которых он никогда не видел. Вспыхнув, она шагнула вперед, остро осознавая, какой чужеродной она, должно быть, выглядит в этом элегантном замке. По крайней мере она сообразила снять у входа шляпу, когда это сделал отец.

- Здравствуйте, кузен Пол.

- Боже мой! Ты даже красивее своей матери! - Он обнял ее.

Завидев ее, оба мужчины, сидевшие в глубине комнаты, вскочили на ноги и уставились на нее. Сторм, и без того вспыхнувшая, заметила гостей Пола, таких элегантных, с изысканными манерами, и ей захотелось провалиться сквозь землю. Она не была красивой и уже ощутила себя поставленной в дурацкое положение. Если бы только она была хоть немного ниже ростом!

Пол отпустил ее, не сводя с нее взгляда, полного нежности и восхищения. Потом, вспомнив, что он хозяин дома, он слегка повернулся, и двое мужчин ступили вперед.

- Бретт, Грант, я хочу познакомить вас с Дереком Брэгом, мужем моей кузины Миранды, и их дочерью Сторм.

Сторм взглянула на мужчин со смешанным чувством опаски и безразличия. Для нее мужчины были всего лишь товарищами по развлечениям - за исключением Ленни Уиллиса, который однажды на рыбалке пытался поцеловать ее и потрогать ее грудь. За это она подбила ему глаз. Но... эти мужчины были немного пугающими, совсем как и сам Сан-Франциско. Они были одеты так же изысканно, как и ее кузен, один в коричневый, другой в черный костюм, и их подчеркнутая элегантность вызывала в ней чувство неуверенности, ощущение уродства и ужасной неуместности.

- Грант Фарлейн, - сказал, приветливо улыбаясь, мужчина в коричневом костюме. В глазах его плясали смешинки.

Сторм обхватила протянутую ей руку и крепко сжала.

- Приятно познакомиться, - сказала она, заметив его умело скрытое удивление.

Она повернулась ко второму мужчине и на мгновение остолбенела. Он пристально смотрел на нее. Она не совсем понимала, что означает этот пронизывающий взгляд. Он был настолько напряженным, что казался пылающим. Не считает ли он ее какой-то шуткой природы? За свою короткую жизнь ей приходилось видеть много пылких взглядов, но никогда ничего подобного. Даже матросы не так смотрели на нее. Она заглянула ему в глаза и увидела, что они почти черные. Она никогда не встречала такого смуглого мужчины, настолько же смуглого, насколько ее отец был золотистым. Она ощутила прилив крови к щекам и дикое биение сердца. В животе образовался тугой комок. Он все еще не сводил с нее глаз, но теперь он рассматривал ее не спеша, ласкающе, и у нее мелькнула нелепая мысль, что он может видеть сквозь одежду. Она вспыхнула и протянула руку.

Его губы изогнула легкая улыбка, и она обнаружила, что смотрит на эти губы, удивительно полные для такого сурового лица.

- Бретт д'Арченд, - представился он, и не успела она опомниться, как он приподнял ее кисть и поцеловал чуть ниже запястья. Она окаменела.

У него были теплые, мягкие губы, и в том месте, где он ее поцеловал, кожу чуть покалывало. Она вдруг остро ощутила, до чего у нее потрескавшиеся, мозолистые и грязные руки.

Он отпустил ее руку:

- Очень рад. - У него бы низкий, густой голос, а губы все еще изгибались в этой мягкой хищной улыбке.

Сторм придвинулась к отцу, полная желания провалиться сквозь землю. Или же дать этому незнакомцу пощечину. Не насмехается ли он над ней? А он все смотрел, заставляя ее испытывать странную неловкость и непонятное возбуждение.

Дерек улыбался.

- Нам нужно искупаться, - сказал он Полу. - И я не прочь что-нибудь выпить.

- Конечно, - отозвался тот. - Наверное, вы оба совершенно измучены.

- Пол, - сказал Грант, - нам с Бреттом пора идти. Почему бы нам не закончить обсуждение этого дела завтра утром за завтраком?

- Отлично. В восемь удобно? Оба выразили свое согласие.

- Не беспокойтесь, нас не надо провожать, - сказал Бретт и обнаружил, что снова смотрит на Сторм. - Enchante, - пробормотал он, чуть заметно наклонив голову, и вышел вместе с Грантом Фарлейном.

Дерек повернулся к дочери, прикусившей нижнюю губу;

- Похоже, ты уже обзавелась поклонником, Сторм. Она была в совершенном смятении.

- Что? Кто? Мне не нужны никакие поклонники!

- Бретт д'Арченд знает толк в дамах, - сказал Дереку Пол. - И Грант тоже знал, пока не женился на Марси. - Он повернулся к Сторм: - Тебе понравится Марси. Она знает, что ты должна приехать. Надеюсь, вы подружитесь. Она вызвалась помочь тебе с гардеробом,

- Мне действительно нужен гардероб? - уныло спросила Сторм.

Мужчины уставились на нее.

- Я хочу, чтобы у нее было все самое лучшее, - твердо сказал Дерек. - Я хочу, чтобы моя девочка затмила всех дам в городе.

- Значит, решено, - согласился Пол с явным облегчением. - Вот увидишь, Сторм, весь город будет говорить о тебе.

В этот момент Сторм ничего так не хотелось, как проснуться и обнаружить, что все это только сон. Она не хотела становиться событием ни в этом городе, ни в каком другом.

Глава 2

Выйдя от Пола Лангдона, Бретт не забыл о необыкновенной юной женщине. Но вечер только начинался, поэтому он вернулся к своей любовнице, повез ее в Летуаль, чтобы пообедать и выпить шампанского, потом вернулся в ее квартиру отметить наедине с ней свой день рождения. Несколько раз в этот вечер он на мгновение вспоминал женщину с огромными синими глазами, затянутую в оленью кожу.

Следующим утром, когда он встретился с Грантом, чтобы отправиться на Ринкон-Хилл, он весьма отчетливо представил себе образ юной женщины по имени Сторм. И мгновенно его тело ощутило прилив желания.

Никогда еще он не встречал такого необычного и все же великолепного существа. Если бы он был ее отцом, то не позволил бы ей носить эту оленью кожу, которая ничего не скрывала от мужских глаз. Он никогда не видел женщин с такой неотразимой фигурой. Очень стройная, высокая, наверное около пяти футов десяти дюймов - в башмаках. У нее длинные и сильные ноги, при этом чувственно округлые, - ноги, созданные для того, чтобы обхватывать мужчину, когда он погружается в нее. Необычайно тонкая талия составляла резкий контраст по сравнению с довольно широкими плечами. И чудная полная грудь, распиравшая рубашку.

А какая походка! Он никогда не видел, чтобы женщина так двигалась, словно она умела бегать быстро, без усилий, словно она могла легко, как огромная кошка, перепрыгивать со скалы на скалу.

Он вспомнил ее лицо до мельчайших деталей. И ее глаза, яркие, темно-синие, цвета темного сапфира, почти фиолетовые. Он знал, что хочет спать с ней. Конечно, об этом не могло быть и речи. Он не созрел для женитьбы, пока еще нет, но даже если и созреет, его женой станет не какая-то техасская провинциалка. Когда он женится, это будет женщина безупречная по рождению и воспитанию, возможно из семьи с восточного побережья, с голубой кровью. Женщина, способная быть хозяйкой на множестве светских приемов в доме, который он недавно построил. Женщина, способная укрепить его репутацию и положение в обществе.

- Ты сегодня задумчив, - сказал Грант, убирая с карих глаз прядь каштановых волос. Как и Бретт, своим положением он был обязан только самому себе и, как и он, занимался самыми разнообразными делами. Подобно Бретту, он приехал в Калифорнию, чтобы найти золотую жилу, а вместо этого сколотил состояние тяжелым трудом, с помощью одной лишь Госпожи Удачи.

Бретт улыбнулся:

- Я думал об этой маленькой девчонке-сорванце, Сторм.

- Какая красавица, - восторженно произнес Грант. - И не очень-то маленькая. Бретт рассмеялся:

- Да, не совсем.

- Она еще никогда не выезжала из Западного Техаса, - сообщил Грант.

- Откуда ты знаешь? Грант улыбнулся:

- Я уже довольно давно знаю все о мисс Сторм Брэг. Пол завербовал Марси, чтобы та взяла ее под свое крылышко и помогла превратиться в элегантную леди. Марси знает о Сторм больше, чем кто-либо другой, не считая ее семьи, и она уже несколько месяцев с нетерпением ждет, когда же сможет сыграть роль старшей сестры.

Бретт усмехнулся: как похоже на Марси - восторженно волноваться из-за ужасающей перспективы превращения дикой техасской кошки в изысканную леди. Марси чересчур великодушна, благослови ее Господь. Если бы Марси не была замужем за Грантом, она могла бы стать для Бретта превосходной женой, красивой и нежной. Не будь она замужем за его лучшим другом, Бретт, возможно, влюбился бы в нее. Она одна из немногих известных ему женщин, которые, будучи леди, тем не менее чувственны и отзывчивы, а не холодны. Такие встречаются нечасто.

- Непросто будет укротить Сторм, - сказал Бретт, когда они въехали в ворота из кованого железа.

- Марси - прирожденный победитель, - напомнил Грант.

Бретт рассмеялся:

- Да, у нее хватка, как у терьера. Значит, Сторм никогда не покидала Западного Техаса? Интересно, как она будет выглядеть в бальном платье? - При этой мысли он улыбнулся еще шире. Более того, перед ним предстало беспокоящее видение: обнаженная Сторм.

- Ты собираешься ухаживать за ней? Бретт засмеялся:

- Черт, нет! Я еще не созрел для женитьбы.

- Очень жаль. Ты видел вчера упоминание о тебе в газете? На второй странице, в статье о расширении пароходства.

- Видел, - сухо сказал Бретт, спешиваясь.

Грант засмеялся и процитировал:

- "Бретт д'Арченд, один из самых известных горожан и самый завидный жених".

- Я же сказал, я еще не созрел.

- Одурачил всех юных леди, - поддразнил Грант. - Построил это чудовище на Фолсом-стрит только для себя... Бретт свирепо посмотрел на него:

- Это "чудовище" - образец хорошего вкуса и изысканности.

Грант рассмеялся; Барт - камердинер, дворецкий и мажордом Пола пригласил их войти.

Пол встретил их в столовой. За длинным столом могло уместиться пятьдесят человек, но трое мужчин устроились с одного конца и за кофе, омлетом и картофельными оладьями обсуждали, заключить ли им несколько новых контрактов при том состоянии пароходства, каким оно было в этот момент, или для этого следует расширить дело. Бретт был за расширение, и вскоре они пришли к согласию. Эти трое не сумели бы составить свои состояния, не умей они рисковать. Однако Бретт понимал, что опасно разбрасываться, и он ощущал нехватку наличных. "Чудовище", как назвал его Грант, был немыслимо дорогой прихотью, с которой, возможно, следовало подождать.

Бретт отодвинул тарелку, откинулся на спинку стула и небрежно спросил:

- А где ваши гости?

Пол взял из рук горничной еще чашку кофе:

- Поехали кататься верхом. Сторм захотела посмотреть на океан, и отец решил отвезти ее. Он завтра уезжает.

- Вы говорили, что он ранчер?

- Да. А до этого был техасским рейнджером.

Бретт удивился: всем приходилось слышать россказни об этом неустрашимом племени. Но он был разочарован: ему хотелось еще раз взглянуть на Сторм.

- Марси заедет сегодня днем, Пол, - вмешался в разговор Грант. - Я собирался сказать вам.

- Хорошо. Может быть, она сразу отвезет Сторм к портнихе? Ей совсем нечего надеть. Такая досада.

В знак согласия Грант молча приподнял свою чашку. Именно в этот момент послышались голоса и раздался глубокий, звонкий смех Сторм. Оживившись, Бретт взглянул в сторону двери и был вознагражден появлением Дерека Брэга. Следом за ним вошла его дочь.

Бретт совсем забыл, как потрясающе она выглядит

- Как прогулка? - спросил Пол, когда мужчины встали.

- Просто удивительно, - воскликнула Сторм. - Мы были у океана. Я никогда не видела столько воды. И такие красивые пляжи! Не хотелось бы это признавать, но они гораздо лучше, чем наше побережье.

Дерек засмеялся:

- Что это? Моя маленькая техаска неверна?

Она ухмыльнулась и села рядом с Грантом на предложенный им стул. Дерек уселся по другую ее руку, и прямо перед собой она вдруг увидела темные завораживающие глаза Бретта д'Арченда. Мгновение он смотрел ей в глаза, не позволяя отвести взгляд. И в это мгновение, как будто длившееся вечность, Сторм забыла обо всем и обо всех в комнате. Казалось, что-то вынуждает ее смотреть в глаза этому незнакомому мужчине и она не в силах оторваться. Сердце ее забилось быстрее.

Грант что-то говорил.

Чувствуя, как пылает ее лицо, Сторм с трудом отвела взгляд от Бретта.

- Простите?

Грант засмеялся.

- Я знаю, что он красивее меня, но я жестоко уязвлен, - поддразнил он.

Лицо Сторм горело. К счастью, их прервала горничная с вопросом, не желает ли она позавтракать.

- Да, пожалуйста, - воскликнула Сторм. Ее сердце бешено колотилось. Боже, она ведет себя как последняя дурочка! Как она могла так пялиться на него?

- Моя жена, Марси, собирается заглянуть к вам сегодня днем, - продолжал Грант, Сторм удивилась:

- Зачем?

- Чтобы поздравить вас с приездом в город.

- Она тебе понравится, Сторм, - добавил Пол, - Она всего на несколько лет старше тебя. Надеюсь, вы подружитесь. Сторм с некоторым усилием улыбнулась.

- К тому же она хочет отвезти тебя сегодня к портнихе, - сказал Пол, надеясь доставить ей удовольствие. Сторм выглядела как громом пораженная.

- Сегодня?

- Тебе необходима одежда.

Сторм уставилась в свою тарелку. Вот, начинается,

- Папа завтра уезжает, - решительно заявила она, - и я бы предпочла подождать с этим до его отъезда.

- Это ничего, - сказал Дерек, похлопывая ее по руке, - поскольку сегодняшний день тебе уже спланировали, я уеду сегодня.

Она была ошеломлена.

- Вы уверены, что не хотите остаться? - спросил Пол. - Хотя бы на несколько дней?

- Мне не только нужно управлять ранчо, - ответил Дерек, - но меня к тому же ждет самая красивая и любящая женщина в мире. - Он улыбнулся: Наверное, я зачарованный дурак, но мне чертовски ее не хватает.

- Папа, пожалуйста, не уезжай сегодня, - страстно прошептала Сторм, обращая к нему полные страха синие глаза.

- Мне действительно нужно вернуться, милая, - успокаивающе произнес он. - Выше голову, Сторм. Через несколько недель тебе будет так весело, даже не захочется возвращаться домой. - И, словно продолжая мысль, добавил: - Но ты вернешься.

Сторм уже не хотелось есть. Папа уедет сегодня! Будь проклята эта Марси Фарлейн с ее дружбой, и будь прокляты они все за то, что вынуждают его уехать! Она уставилась в свою тарелку, не замечая содержимого. Она была в ужасе - она, участвовавшая в схватках с команчами, ходившая на гризли в одиночку и даже как-то отразившая нападение бандитов. Тогда она не боялась, но теперь ей было страшно. Всю свою жизнь она чувствовала себя уверенно, окруженная любовью и заботой своей семьи. Хотя Дерек иногда надолго покидал их, уезжая по делам, с ней всегда были мать и братья. Она никогда еще не расставалась со своей семьей.

Сидевшему напротив нее Бретту стало жаль девушку. На самом деле она просто ребенок. Совершенно очевидно, что она не хочет оставаться в Сан-Франциско и не хочет, чтобы отец уезжал. Дикое, прелестное дитя. Почти женщина.

Пол прервал молчание:

- Милая, у меня для тебя отличная новость. Сторм с трудом оторвала взгляд от тарелки, пытаясь скрыть свое отчаяние.

- В пятницу Фарлейны устраивают маленький прием в твою честь.

- Что? - словно выдохнула она.

- Чтобы познакомить тебя с молодежью нашего города и несколькими холостяками.

Она не верила своим ушам. В пятницу... через пять дней. Боже милостивый! Ей придется быть в обществе элегантных мужчин и женщин... нет, она этого не вынесет!

- Bы и ваша жена очень любезны, - поблагодарил Дерек Гранта, бросая на дочь суровый, непреклонный взгляд.

- Это доставит нам удовольствие, - ответил Грант.

- Да, спасибо, - едва сумела выдавить Сторм, вставая. - Простите меня, пожалуйста. - Она повернулась и поспешно вышла из комнаты.

***

Четверо мужчин смотрели ей вслед. Пол и Грант - с удивлением, Бретт со смесью удивления и восхищения от вида ее фигуры сзади, а Дерек - с угрюмым пониманием. Он повернулся к Гранту:

- Пожалуйста, простите ее, но, по правде говоря, она никогда не была в таком положении и оттого нервничает. Это моя вина. Я воспитывал ее вместе с братьями, как мальчишку. По-моему, она еще по-настоящему не понимает, что она - женщина. Как дома она чувствует себя в седле, а не в гостиной.

- Ничего страшного, - сказал Грант, - я ее прекрасно понимаю.

***

Сторм привезла с собой только одно приличное одеяние, которое Миранда перешила в последнюю минуту, потому что oнo оказалось узко в плечах и груди. Это был дорожный костюм из коричневой саржи - жакет с завышенной талией, отделанный черными кружевами, и такая же юбка. С костюмом Сторм носила белую, в оборках, блузку с высоким воротом, свою единственную сорочку, панталоны и две нижние юбки, В этом костюме, который по настоянию отца Сторм надела для встречи с Марси, она чувствовала себя скованной и неуклюжей.

Сторм еще раз попыталась упросить отца отвезти ее обратно домой, по тон Дерека был суровым и непреклонным, и она поняла, что на этот раз он не сдастся. Теперь он уехал. Просто взял и бросил ее... Она уставилась в окно гостиной.

По дорожке катил элегантный экипаж с впряженным в него красивым гнедым мерином, которым правила его единственная пассажирка. Должно быть, это и была Марси Фарлейн. Когда экипаж подъехал к парадному входу, Сторм отвернулась. В доме, кроме Сторм и слуг, никого не было, потому что Пол уехал в свою контору в принадлежавшем ему банке: там что-то произошло.

Когда Барт возвестил приезд Марси, Сторм, нервничая, стояла в углу гостиной. Марси буквально ворвалась в дом - красивая женщина с каштановыми волосами и серо-зелеными глазами, на несколько дюймов ниже Сторм, чуть полноватая. На ней было синее платье, которое показалось Сторм неприлично открытым, на руках белые кружевные перчатки, на голове - синяя же шляпка, отделанная лентами и кружевами, небрежно сдвинутая набекрень. В ее движениях ощущалась переполнявшая ее энергия.

- Вы, должно быть, Сторм. Я так давно хотела познакомиться с вами, с тех самых пор, как Пол сказал, что вы собираетесь приехать.

Приветствие казалось искренним. Лицо Марси имело форму правильного сердечка, губы были красные и полные, кожа - цвета кремовых лепестков магнолии. По сравнению с ней Сторм почувствовала себя уродиной. Марси, сияя, нежно сжала ее ладони. Сторм заставила себя улыбнуться.

- Как вам нравится Сан-Франциско? - спросила Марси.

- Очень, - прошептала Сторм.

- Мисс, не хотите ли вы перекусить? - осведомился Барт. Сторм растерялась. Марси поспешно сказала:

- Нет, Барт, спасибо. У нас со Сторм весь день распланирован. Я собираюсь отвезти ее к мадам Ламот и показать ей наш прекрасный город. Сегодня такой великолепный день - для прогулки в экипаже лучше не придумаешь.

Если Марси и заметила, что Сторм необычно сдержанна, она и виду не подала. Сторм и оглянуться не успела, как они уже удобно устроились в экипаже и выехали в город. Марси указывала на достопримечательности, давала беглые комментарии и излагала историю.

- Видите это здание? Кирпичное, с горгульями. За последние восемь лет оно горело пятнадцать раз. Видите тот дом? Здесь живут Сен-Клеры. Он издатель, а она - самая большая сплетница в городе, если не считать ее дочери Леанны. Не переживайте, все равно вам придется с ними познакомиться. А это - "Милашка Шахтера". Раньше этот салун принадлежал Бретту д'Арченду. Он с этого начал. Кажется, вы с ним уже познакомились. О! Это мой деверь. Рандольф! Рандольф!

Сторм с любопытством разглядывала "Милашку Шахтера". Это был типичный салун, и по виду двух мужчин во фланелевых рубашках и джинсах она догадалась, что его клиентуру составляли наемные работники. Одно из окон было разбито. Здание давно нуждалось в покраске, в вывеске не хватало букв. Какое мрачное заведение, подумала она.

- Сторм, это Рандольф Фарлейн. Рандольф, это Сторм Брэг, кузина Пола из Техаса.

Сторм взглянула на красивую копию Гранта, только помоложе и с золотистыми волосами. Он смотрел на нее с такой же, как у Гранта, легкой улыбкой. Она улыбнулась в ответ:

- Здравствуйте.

- Очень приятно, - поклонился Рандольф, сидевший на гнедой лошади. Надеюсь, вас тепло приняли, мисс Брэг?

- Да.

- Я с нетерпением буду ждать вечера пятницы, - сказал Рандольф.

Сторм озадаченно кивнула. Похоже, он намекал, что будет с нетерпением ждать новой встречи с ней.

- Я тоже, - проговорила она, выбирая путь наименьшего сопротивления.

Его глаза вспыхнули удовольствием.

- Значит, до пятницы. А может, вы согласитесь еще до этого прокатиться со мной верхом?

Сторм поразилась неожиданности предложения, но ей правилась верховая езда, и она ответила с неподдельным энтузиазмом:

- О да, конечно. Демона требуется хорошенько гонять каждый день, иначе он становится непослушным.

- Насколько я понимаю, Демон - это ваша лошадь? Она с гордостью кивнула:

- Я вырастила его из жеребенка.

- Отлично, я сразу же справлюсь у Пола, могу ли я заехать за вами. - Он поклонился, кивнул Марси и ускакал прочь,

Марси улыбнулась:

- Ранди - замечательный юноша. Вы произвели на него впечатление.

Сторм непонимающе глядела на нее,

- Что?

По выражению ее лица Марси догадалась, что она не поняла.

- Он считает, что вы хорошенькая, и так оно и есть. Сторм вспыхнула:

- Какая чушь. Просто он вел себя вежливо. Марси внимательно посмотрела на нее:

- Разве у вас дома не было поклонников?

Сторм мотнула головой:

- Да мне совсем недавно исполнилось семнадцать.

Она понятия не имеет о своей красоте, с восторгом подумала Марси. И о мужчинах тоже!

- Вы сказали, что Бретт был владельцем "Милашки Шахтера", - заметила Сторм.

Марси погнала гнедого, старательно объезжая другие экипажи и пешеходов. Она бросила взгляд на Сторм, такую невинную в своем откровенном любопытстве:

- Да.

- Но ведь... Это как-то нехорошо.

- Почему? Потому что Бретт такой джентльмен? - Марси засмеялась. - Мы все должны с чего-то начинать, милая. Кроме того, ему был всего двадцать один год, когда он купил партнерство в салуне, в основном на золотой песок, хотя немного помог и покер.

- Так он игрок?

- Он хозяин салуна, отеля, ресторана, и землевладелец тоже - помимо всего прочего.

Марси снова взглянула на Сторм. Девушка так сильно заинтересовалась Бреттом. Она было подумала о возможности их брака, но решила, что это маловероятно, Во-первых, Бретт - повеса, к тому же такой изысканный. Кроме того, он любит красивых, элегантных женщин. Нет, она не могла представить их вместе. Но... иногда случаются и более странные вещи.

- Значит, он все еще хозяин этого салуна?

- Нет, в конце концов он выкупил у партнера его долю, потом продал салун и купил "Золотую Леди", одно из самых роскошных заведений в городе. Вот бы Бретт обиделся, если бы слышал меня сейчас! Самое роскошное, поправилась она,

- Он похож па игрока, - пробормотала Сторм. - Наверное, он за нею жизнь и дня не работал по-настоящему.

- Это несправедливо, - резко сказала Марси. Сторм отвела взгляд, но не стала отказываться от своих слов.

Салон мадам Ламот был в другом конце города, немного не доезжая до того места, где вдоль Маркет-стрит и Эмбар-кадеро сгрудились здания банков и финансовых компаний, Марей остановила лошадь и изящно выбралась из коляски. Сторм приподняла юбки до колеи и спрыгнула на землю. Марси была в шоке.

Сзади послышался раскатистый мужской смех.

Оглянувшись, женщины увидели Бретта на великолепном - явно чистокровном - сером жеребце.

- Здравствуйте, леди, - сказал он, все еще усмехаясь.

Сторм вспыхнула, понимая, что только что совершила ошибку, но ведь это вышло само собой. Всю свою жизнь она спрыгивала с лошадей и фургонов.

- Добрый день, Бретт, - приветливо произнесла Марси. - Куда это вы собрались?

- В банк. - Он ухмыльнулся. - Куда же еще? - Он перевел взгляд на Сторм. Костюм ужасный, но ничто не может испортить ее потрясающую внешность. При виде ее зардевшихся щек его ухмылка стала еще шире. Потом он заметил, как ее волосы отливают на солнце разными оттенками темною и светлого золота. Они вес еще были заплетены в толстую косу, спускавшуюся вдоль спины. Ездите по магазинам? - спросил он.

- Да, - решительно бросила Марси.

- Помощь нужна? - Бретт не сводил глаз со Сторм. И она не могла отвести взора от его нежных, неотразимых глаз.

Марси решила вмешаться:

- Ну, Бретт, не будьте таким насмешником.

Бретт коснулся пальцем полей своего черного стетсона, снова непроизвольно глядя на Сторм. Потом повернул лошадь и поскакал прочь, сидя так уверенно, словно был рожден в седле.

- Сторм, - проговорила Марси, не зная, как начать.

- Я не подумала, - ответила Сторм, мгновенно сообразив, о чем речь.

- В следующий раз смотрите на меня. Леди движется изящно, медленно и с сознанием своего достоинства.

Сторм была невероятно смущена тем, что этот игрок видел, как она выпрыгнула из экипажа.

- Марси, по правде говоря, мне плевать, что я не леди, и мне не нужны эти новые одеяния. Все, что мне хочется, - это вернуться домой, в Техас.

Марси некоторое время смотрела на нее, потом успокаивающим жестом положила руку ей на плечо, и они направились в магазин.

- Что ж, выбирайте - или дуться полгода, или воспользоваться замечательной возможностью.

Сторм не очень-то слушала. Она никогда еще не видела такого большого магазина одежды, как магазин мадам Ламот. В витринах были выставлены готовые платья для продажи. Несколько женщин разглядывали различные предметы одежды. И еще аксессуары - шляпы, перчатки, шали, туфли, чепчики, булавки, кружевные отделки, ленты. Ничего подобного Сторм еще не встречала. К ним поспешно подошла невысокая полная женщина в небесно-голубом муслиновом платье.

- Мадам Фарлейн! Как замечательно, что вы приехали!

- Мадам Ламот, познакомьтесь с кузиной Пола Лангдона, Сторм Брэг"Ей необходим полный гардероб, и как можно скорее. Для начала мы купим несколько готовых платьев. Надеюсь, если понадобится их подогнать, это можно будет сделать сегодня же?

- Ceriainement! - Маленькая леди сияла, окидывая фигуру Сторм быстрым, наметанным взглядом. - Мадемуазель такая высокая. Все готовые платья будут ей коротки.

Об этом Марси не подумала. Она обеспокоенно принялась рассматривать Сторм, вспыхнувшую от досады из-за ненавистного эпитета "высокая".

- Не волнуйтесь, - успокоила ее Марси. - Наверняка найдется что-то, что можно отпустить.

- Да, да, конечно. Идемте, снимем с вас мерки.

Сторм раздели до сорочки и панталон и измерили вдоль и поперек. Марси непрерывно болтала, расписывая, какой она хотела бы видеть одежду Сторм.

- С вашей яркой внешностью, - говорила Марси, - вы должны носить смелые, яркие цвета. Никаких пастельных тонов!

Сторм слушала, не имея понятия, о чем они говорят. Она устала и, усевшись, принялась ждать, пока Марси и мадам Ламот рассматривали сотни кусков шелка, тафты, муслина и бархата, выбирая ткани, отделку и фасоны. Марси все время спрашивала мнение Сторм. Та со всем соглашалась, чувствуя себя беспомощной и подавленной всем этим великолепием.

- Нам совершенно необходимо иметь это темно-синее бальное платье из тафты через две недели, считая от пятницы, - заявила Марси. - И все, что к нему полагается.

Мадам Ламот кивнула:

- О, oui. Мадемуазель поедет па ежегодный бал к Синклерам, nоn?

- Да, - сказала Марси.

Сторм ужасно перепугалась. Через пять дней она приглашена на обед. Через две недели она поедет на бал? Танцевать она умела, но будь она проклята, если станет. Она поломает себе ноги, даже если попробует просто ходить в этих крошечных туфельках на высоком каблуке.

- Вишнево-розовое шелковое будет готово к утру пятницы?

- Для вас, мадам, конечно, - сказала мадам Ламот. Марси знала, что она заставит своих мастериц работать сверхурочно и за это запросит почти двойную цену.

Сторм затянули в корсет. Она никогда еще не носила даже лифа.

- Я не могу дышать, - выдавила она.

- Хотя мадемуазель и высокая, у нее тончайшая талия - девятнадцать дюймов, - сказала мадам Ламот.

- Я упаду в обморок прямо у всех на виду, - воскликнула Сторм. На лбу у нее выступила испарина.

- Сторм, леди полагается носить корсет. Вы привыкнете. Мадам, распустите его немного.

Сторм обнаружила, что одета в изумрудно-зеленое шелковое платье в тонкую кремовую и розовую полоску. Она опустила глаза и увидела свою грудь, такую же золотистую, как и все тело, потому что всю свою жизнь она купалась обнаженной. И мадам Ламот, и Марси были потрясены покрывавшим се золотистым загаром, и Марси прямо спросила ее об этом. Совершенно невинно Сторм поведала ей правду и заметила, что обе шокированы.

- Вырез слишком велик, - в ужасе заявила она теперь.

- Совсем не велик, - возразила Марси, взглянув на потрясенное лицо девушки. Она нахмурилась, подумав о вечерних платьях, которые заказала для Сторм. У синего платья из тафты вырез действительно большой, но в этом наряде девушка будет просто восхитительна, к тому же до бала еще две недели. Хватит ли этого времени, что бы она привыкла?

- Возможно, мадам, чтобы Сторм чувствовала себя свободнее, стоит добавить кремовые кружева на груди, - сказала Марси.

Они добавили кружев на грудь и на подол с оборками потом объявили, что платье сидит прекрасно. Мадам Ламот на минутку отошла.

- Вы прекрасно выглядите, Сторм, - тихо сказала Марси. - Посмотрите. Она повернула ее лицом к зеркалу. Пока Марси распускала ее густые, с золотистыми прядями волосы и подвязывала их наверх розовой лентой, Сторм смотрела во все глаза, едва узнавая себя. Она видела высокую, необычайно красивую девушку - с золотистой кожей и полной грудью, - лицо которой выражало удивление и восторг. Корсет и кринолин были ей ненавистны, но она вынуждена была признать, что платье прелестное. Теперь, когда были добавлены кружева и ложбинки между грудями не стало видно, она не чувствовала себя такой обнаженной.

- Не хотите ли вы поехать в этом платье домой? - спросила Марси.

Она и хотела и не хотела.

- Я только испорчу его.

Марси засмеялась, но заставлять не стала.

***

Он опустил голову и прижался губами к обширной груди. Она застонала. Улыбаясь, он щекотнул языком торчащий сосок, потом еще и еще, пока она не зарылась пальцами ему в волосы. Бретт ухватил твердый бугорок губами и принялся сосать. Постанывая, она пыталась сдвинуть его голову ниже.

Бретт проложил дорожку поцелуев по мягкому, чуть выпуклому животу к завиткам волос, укрывавшим ее вожделенный холмик. Когда поцелуи спустились еще ниже и его язык интимно коснулся розовой, влажной плоти, она ахнула, потом вздох перешел в стоны, и он поднял голову и погрузился в нее плавными толчками. В экстазе она опять застонала, и он присоединился к ней.

Через минуту он откатился в сторону. Он никогда не оставался на всю ночь у своей любовницы Одри, и сам удивился, что провел ночь здесь, у Патрисии Фаули. Но оставить без внимания ее записку было просто невозможно. Патрисия Фаули была замужем за немолодым и богатым торговцем недвижимостью. Несколько раз она отчаянно флиртовала с Бреттом, и он давно понял, что в конце концов они обязательно станут любовниками. Ее муж на неделю уехал из города, и когда она пригласила Бретта на поздний ужин, он приехал, полный желания.

Он сел и потянулся всем своим худым, мускулистым телом. Искушенная в любви, Патрисия оказалась страстной и требовательной партнершей. Она улыбнулась ему. Всего двадцати двух лет от роду, она была светловолоса и голубоглаза, и теперь, при утреннем свете, он мог хорошо разглядеть ее округлую, во вкусах времени, фигуру. Кожа у нее была молочно-белая, и без корсета она оказалась несколько полнее, чем он предполагал.

- Доброе утро, - пробормотал он.

- M-м, - промурлыкала она. - Превосходное утро. Бретт вяло поднялся.

- Не уходи, Бретт,

- Боюсь, мне пора, chere.

- Еще только рассвело. Натягивая брюки, он засмеялся:

- Не совсем.

Когда он присел на кровать, чтобы натянуть сверкающие черные сапоги, она прижалась к его спине мягкой роскошной грудью:

- Останься. Я отпустила всех слуг. Никто не узнает.

- Ты живешь чересчур опасно, - сказал он; сейчас он на время насытился, и она больше не вызывала у него желания. - Как бы я ни недолюбливал твоего мужа, я не хочу быть пойманным, когда наставляю ему рога.

- А, ерунда! Стив слишком стар. Что мне остается делать? - Она мило надула губки. Бретт ухмыльнулся:

- У тебя есть рука - воспользуйся ею.

Шокированная, она ахнула.

Бретт засмеялся и натянул рубашку. Ночью она дала ему понять, что ей знакомы подобные наслаждения.

- Когда мы снопа увидимся?

- Через пару дней, - ответил он, вовсе не уверенный, что действительно этого хочет. Да, она хороша, но Одри лучше - менее требовательна, более отзывчива. Кроме того, в Сан-Франциско предостаточно шлюх на любой вкус, а Бретт был не из тех, кто подолгу довольствуется одной и той же женщиной. Даже Одри была его любовницей всего несколько месяцев.

Вскоре Бретт уехал, ощущая прилив энергии, несмотря на недостаток сна. Было совсем рано, меньше семи, так что у него еще оставалось время, чтобы, как всегда по утрам, проскакать галопом перед тем, как поехать домой и переодеться,

Он с удовлетворением подумал о Сюзи и ее ребенке. Судья Стейнер объявил о расторжении брака, и, как Бретт и ожидал, Билл Хоукинс был более чем счастлив обменять жену на несколько сотен долларов. Вчера Сюзи поклялась, что будет вечно благодарна Бретту... и теперь, довольная, она уже снова работала.

Бретт пустил Кинга галопом по полосе прибоя вдоль побережья. Соленый воздух, свежий и чистый, приятно холодил лицо. Вчера он получил заем в банке Пола; эти деньги он собирался вложить в дело по расширению пароходства. Пол сразу согласился на заем и добавил: "Мне нравится ваш стиль, Бретт". Только Пол понимал, что он чересчур размахнулся, но Бретт всегда был игроком.

Стоял ясный, свежий весенний день. Прищурившись, он увидел всадника, скачущего навстречу. Он восхищенно наблюдал крупного черного жеребца и внезапно с изумлением понял, что всадник - это Сторм. Сторм, и одна! Он вдруг почувствовал беспокойство. Взгляды их встретились, и он увидел, что она тоже узнала его.

- Что случилось? - закричал он, разворачивая жеребца и загораживая ей дорогу. Оба коня беспокойно загарцевали на месте.

- Что вы имеете в виду?

- Где, черт возьми, ваш эскорт? - неожиданно для себя рассерженно осведомился Бретт. Она вскинула голову.

- Я одна.

Он не мог поверить своим ушам.

- Одна?

- Простите, - выпалила она, сверкая глазами, и пустила коня, пытаясь его объехать.

Он быстро развернул свою лошадь, чтобы снова преградить ей путь, и потянулся к ее поводьям. Она ахнула и умело заставила лошадь отступить в сторону,

- Как вы смеете?

- Вы хоть немного соображаете? - выкрикнул он. - Глупый ребенок! Здесь хватает разных подонков! Вы что, совсем идиотка?

Его поведение и его слова привели Сторм в ярость. Ребенок? Кто он такой, чтобы указывать ей, как себя вести?

- Пустите меня!

Он с трудом понимал происходящее. От ее вида захватывало дух, она была все равно что обнажена, сидя по-мужски на этом огромном, злом жеребце, в облегающей одежде из оленьей кожи. Ее лицо, обрамленное прядями золотистых волос, горело от быстрой езды.

- Конечно, - наконец выговорил он, заставив своего серого попятиться.

Она решительно поехала дальше и ахнула, когда он, развернувшись, поскакал рядом с ней.

- Что вы делаете?

- Сопровождаю вас, - взяв себя в руки, ответил Бретт. - Готов ручаться, что Пол не одобрил бы вашей езды в одиночку.

- Я не нуждаюсь ни в вашем сопровождении, ни в вашем обществе, вспыхнула она. - Я сама могу о себе позаботиться!

Он презрительно посмотрел на нее.

Сторм пришла к выводу, что ненавидит его.

- Я умею стрелять лучше и ездить верхом быстрее любого мужчины!

Бретт с неудовольствием заметил шестизарядный револьвер, пристегнутый к ее бедру.

- Какое достижение для юной леди, - насмешливо растягивая слова, проговорил он. - Может быть, следует добавить это в программу воспитания всех юных леди.

Она вспыхнула:

- Я уж точно могу защитить себя лучше, чем какой-то, городской модник-игрочишка!

Бретт замер, а Сторм резко повернула своего жеребца в другую сторону.

- До свидания, мистер д'Арченд. Я еду домой, так что нет никакой необходимости, чтобы вы и дальше портили мне настроение.

Бретт повернул своего коня и снова поскакал рядом с ней. Он проводит ее до дверей и сдаст прямо на руки Полу. У этой девушки нет ни капли здравого смысла. Ни крошки.

Неожиданно для себя он обнаружил, что не сводит глаз с ее превосходной фигуры, совершенно созревшей для любви, и неотразимого профиля. На него нахлынуло желание, и он пытался подавить его. Он всегда был готов желать женщину и гордился этим, но на этот раз похоть его была неуместной.

Она яростно глянула на него:

- Пялиться грубо.

- Простите.

Она бросила быстрый взгляд, чтобы определить, не смеется ли он над ней, но его лицо ничего не выражало. Она пустила своего вороного жеребца легким галопом.

Бретт невольно восхитился ее посадкой. Она сидела на лошади с совершенным изяществом, словно составляла с ней одно целое. Его даже не шокировало, что она ездит по-мужски, потому что именно так он ее и представлял, когда впервые увидел в мужской одежде из оленьей кожи. Теперь, однако, она представлялась ему сидящей верхом на кое-чем другом. На нем самом.

- Вы очень хорошо ездите верхом, - сипло произнес он.

- Вы тоже.

Он вдруг улыбнулся:

- Скажите, Сторм, у вас остался поклонник там, в Техасе? - Он был уверен, что нет. Девушка вспыхивала каждый раз, как только он смотрел на нее. Она явно не умела флиртовать.

Она настороженно глянула на него:

- Нет.

Он обрадовался, не желая признаться себе почему.

- А что же так?

- Мне еще только семнадцать.

Он ухмыльнулся:

- Вполне достаточно.

Не вынеся насмешки, Сторм выпалила:

- Ленни Уиллис пробовал поцеловать меня, но я подбила ему глаз.

Она произнесла это с глубоким удовлетворением.

Улыбка Бретта стала еще тире. Он живо представил себе картину: какой-то недотепа пытается урвать поцелуй у этой дикой, одетой в оленью кожу девушки, ее кулак мелькает... Он снова рассмеялся. Сторм вспыхнула и свирепо посмотрела на него.

Он решил сменить тему:

- Как прошел вчерашний поход по магазинам? Нашли что-нибудь хорошенькое?

- Мне ни к чему "хорошенькие" вещи, мистер д'Арченд. Я техаска, которая живет и работает на ранчо. Насколько я понимаю, эта жизнь - для таких, как вы, а не для меня.

Он нахмурился. Он всего лишь хотел поддержать беседу, но она, похоже, была настроена по-боевому.

- Вы еще даже не пробовали жизни в Сан-Франциско.

- Верно, - согласилась она, когда они свернули с побережья.

Остаток пути они проехали молча, и когда добрались до ворот резиденции Лангдона, Сторм бросила на него сверкающий синий взгляд:

- До свидания, мистер д'Арченд.

- Бретт, - небрежно произнес он. - И я намерен проводить вас до двери.

Его злость на ее глупость уже остыла, и он решил, что не стоит говорить с Полом сейчас, в ее присутствии. Позже он зайдет в банк и поговорит с ее опекуном наедине. В конце концов, надо же поставить Пола в известность о том, что его кузина ездит верхом одна. Это слишком опасно.

Они подъехали к конюшне, расположенной слева от дома. Всегда джентльмен, Бретт соскользнул с лошади одновременно со Сторм, Не обращая на него внимания, она вручила поводья торопливо подбежавшему конюху. Не успела она отойти, как Бретт схватил ее за руку.

- До пятницы, - сказал он, держа ее руку и глядя в глаза.

Потом он исчез - без всякого усилия вскочил в седло и ускакал, не оглядываясь.

Сторм невольно уставилась ему вслед.

Глава 3

Утром в пятницу Сторм проснулась больная от страха. Она отказалась встать с постели, и вскоре Пол послал за врачом. Ее переполняло беспокойство - ведь сегодня должен состояться обед в ее честь. Она намеревалась оставаться в постели весь день, притворяясь, что заболела инфлюэнцей, чтобы никто не мог заставить ее поехать.

Почти в полдень прибыл доктор Уинслоу, а также Марш.

- Что случилось? - по-настоящему обеспокоенная, воскликнула та и ринулась к постели Сторм, опередив доктора Уинслоу.

Сторм стало стыдно. Последние насколько дней Марси опекала ее в поездках по городу, и она быстро пеняла, что ее старшая подруга искренне дружелюбна и нежна и полна Добрых намерений. Марси ей нравилась, хоть она и не хотела этого признавать. Так же как не хотела признавать, Что ей нравится Сан-Франциско. Сейчас она увидела бледное, обеспокоенное лицо Марси, ощутила на лбу ее руку и сразу почувствовала себя виноватой. Больше того, она знала, что отцу было бы стыдно за ее поведение.

- Кажется, у вас легкая лихорадка, - взволнованно воскликнула Марси.

- Позвольте, Марси, мне самому это решать, - заметил стоявший на пороге мужчина. Держа в руке потрепанный докторский саквояж, он прошел в комнату.

- Мне гораздо лучше, - сказала Сторм, усаживаясь. - Правда, я совсем здорова. - У Марси было столько хлопот из-за этого обеда, Сторм не могла ее обманывать.

Доктор Уинслоу объявил, что Сторм совершенно здорова, в сущности здоровее большинства женщин, и вскоре уехал вместе с Полом. Марси уселась на кровать рядом со Сторм, избегавшей ее взгляда, и взяла ее за руку.

- По-моему, я понимаю, в чем дело, - медленно и негромко произнесла она.

- Нет, - запротестовала Сторм, - я и вправду утром плохо себя чувствовала, - наверное, съела что-нибудь вчера вечером. Сейчас я чувствую себя отлично.

- Вы пытались избежать сегодняшнего обеда? - Прямой вопрос Марси застал Сторм врасплох, и она виновато покраснела, Марси понимающе поглядела на нее: - Вы всем понравитесь, милая. Вы красивая, полная жизни девушка.

Сторм прикусила губу. Она не могла лгать Марси,

- Мне очень жаль. Я... просто не могла пойти на эхо после того, как вы были так добры ко мне.

- Рандольф был бы разочарован.

- Что? - Сторм почему-то обрадовалась. Два дня назад Рандольф ездил с ней верхом, и, поскольку Марси обратила на это ее внимание, она заметила по его глазам, что он откровенно восхищается ею. В новом костюме для верховой езды, юбку которого, по ее настоянию, сделали с разрезом, Сторм ощущала себя очень привлекательной. Теперь она поняла, что Марси была права. Рандольф считал ее хорошенькой, и эта мысль вызвала в ней пьянящее ощущение. Она чувствовала себя восхитительно женственной, и даже вершительницей судеб.

- С первой встречи с вами он сходит из-за вас с ума, - с улыбкой сказала Марси. Сторм тоже улыбнулась.

- Это будет удивительный вечер, вот увидите. Я пришлю Мари, чтобы она помогла вам одеться и причесаться. - Она встала. Глаза ее были полны нежности и сочувствия.

Сторм смотрела ей вслед. Она все еще нервничала, но чем не менее почувствовала облегчение оттого, что в конечном счете все же поедет на обед. Марси была так добра, ей не хотелось огорчать ее. К тому же она не могла позволить опозорить и себя, и свою семью (даже если бы они никогда не узнали об этом) подобной дурацкой выходкой.

В середине дня прибыла Мари. Сторм искупалась в цветочной воде, потом протерла все тело лосьоном, который дала ей Марси. Как и у воды в ванне, у него был запах роз. Особенно тщательно она втерла лосьон в свои потрескавшиеся руки. При воспоминании о том, как Бретт поцеловал ей пальцы, кровь прилила к ее щекам. Руки Марси были белы, как лилии, и нежны, как пух. Что подумал Бретт, дотронувшись до мозолистой ладони Сторм. Уже тогда она поняла - что-то не так, у нее не дамские руки.

"Но, черт побери, я из Техаса, и я работаю на ранчо".

Она знала, что этим вечером Бретт будет там

При мысли о нем все ее чувства смешались. Во-первых, она была ужасно зла на него. После того как он встретил ее одну на побережье, ей пришлось вечером выслушать нотацию Пола, который разрешил ей ездить верхом только с Баргом, Полом или другим компаньоном-мужчиной. Просто смешно! Она сама может позаботиться о себе, вот уже много лет она с этим справляется. Она привыкла вольно носиться, как апачи в пустыне, одна, а компаньон представлял только обузу. В этих новых ограничениях был виноват Бретт, и к встрече с ним у нее было припасено несколько отборных словечек. Он не имел права доносить на нее за ее спиной.

Кроме того, она еще не простила его за то, что он назвал се ребенком.

С помощью Мари Сторм принялась одеваться. Сначала была надета прозрачная кружевная сорочка с таким глубоким вырезом, что из нее почти торчали соски. Никогда еще она не видела такого красивого белья. За ней последовали шелковые чулки и розовые подвязки с черными розетками. Потом тонкие кружевные штанишки и ненавистный корсет.

Сторм не надевала корсета со дня примерки у мадам Ламот. Теперь, когда Мари держала перед ней оборчатое, пенистое, разукрашенное лентами сооружение, Сторм нахмурилась:

- Нет.

- О, но это необходимо.

- Нет!

- Мадемуазель, ходить без корсета неприлично. Вы должны. Так сказала мадам Марси.

Несмотря на маленький рост и нежный голос, камеристка-француженка была непоколебима. Сторм обнаружила, что все решено за нее. Она застонала:

- Он слишком тесный!

- Совсем не тесный.

- Я не могу дышать!- Она и вправду не могла дышать. Конечно, причиной тому вполне мог быть нарастающий страх.

Мари затянула еще немного, отчего Сторм проворчала нечто совсем не дамское, и принялась шнуровать корсет. Сторм попробовала дышать. И обнаружила, что может, но едва-едва.

- Теперь кринолин, - сказала Мари.

Глядя на себя в зеркало, Сторм нахмурилась: корсет поднял ее полную грудь вверх и вперед, отчего она скорее напоминала корову, а не человека.

- Я не могу это носить, - сказала она сипло.

Через голову на нее была натянута и затем завязана на талии нижняя юбка. За ней последовали еще четыре, потоньше. Последняя была черная, отороченная кружевами и отделанная черными блестками. И в завершение вишнево-розовое платье.

Когда наконец Мари докончила процесс одевания нанесением духов на запястья Сторм, за ушами и в углубление между грудей, Сторм в ужасе и смятении уставилась на себя в зеркало. Женщина, которую она увидела, была ей совершенно незнакома. Она казалась... изысканной... прелестной... она была женщиной!

Платье ей не нравилось. Половина груди была на виду.

- Вырез слишком глубокий, - заявила она. - Я не собираюсь это носить.

- Совсем не глубокий, - ответила Мари. - Вы можете показывать гораздо больше, что вам и следует делать. Ваше тело - magnifique, ma petite. Вы должны показывать его, а не прятать.

- Я не хочу его показывать, - вспыхивая, заявила Сторм. Хорошо хоть, что ее волосы оставили в покое. Мари просто заложила густые, волнистые пряди за уши и закрепила их черной атласной лентой, расшитой мелким жемчугом. Лента сдавливала голову. У Сторм застучало в висках. Даже от крошечных бриллиантовых сережек, принадлежавших ее матери, болели уши.

- Magnifique, - объявила Мари.

Сторм попробовала сделать несколько шагов по комнате. Пальцам ног стало очень больно. Должно быть, туфли были чересчур узки. Чего бы она ни отдала, чтобы надеть свои разношенные ковбойские башмаки. Представив, как появится в салоне Марси в грязных коричневых башмаках, она улыбнулась. В дверь постучали, и в комнату вошел Пол.

- Сторм, ты выглядишь великолепно, - воскликнул он Его глаза светились гордостью.

Сторм знала, что он говорит искренне, и снова глянула в зеркало.

- У меня лицо не той формы, - с сомнением сказала она, - Смотрите, какой широкий подбородок.

Пол улыбнулся:

- Твоя красота необычна, но ты просто потрясающа. Не знаю ни одной женщины, чью красоту можно хотя бы пытаться сравнить с твоей, Сторм.

Она с сомнением подумала: Пол ей льстит, но потом увидела, что он совершенно серьезен.

- Спасибо,

Он протянул ей руку:

- Пошли?

Сторм приняла ее, но споткнулась, выходя из устланной толстым ковром комнаты. И взмолилась, чтобы это не оказалось прелюдией ко всему вечеру.

***

- Так что я попросила papa, он обещал, и это просто чудесно.

Бретт улыбнулся весело болтавшей красивой брюнетке;

- Это замечательно, Леанна, и я очень рад за вас.

Она сжала его руку. Ее безупречное овальное лицо с кожей цвета слоновой кости, красными губами и небесно-голубыми глазами расплылось в улыбке.

- Тогда вам придется сопровождать меня через парк, Бретт.

- Да, конечно, - сказал он, еще раз взглянув на маленькую грудь, едва прикрытую бледно-голубым шелковым платьем. Когда она еще крепче прижала к себе его руку, ее грудь заволновалась, и на какое-то мгновение ему показалось, что он видит край розовых венчиков.

Хотя ее болтовня всегда бессодержательна и бесцельна, Леанна Сен-Клер могла бы стать идеальной женой. Она красива и элегантна. Ее мать могла проследить своих предков вплоть до английской знати, а отец был внуком французского герцога, обезглавленного во время Французской революции. Бретт сопровождал Леанну не в первый раз и наверняка не в последний. Хотя он пока не целовал ее. Это был бы слишком явным объявлением о матримониальных намерениях, которых у него пока не было.

Марси пригласила двадцать гостей, не считая почетной гостьи и ее кузена, которые еще не приехали, что, по мнению Бретта, было сделано намеренно. Все друг друга знали, поскольку вращались в одном социальном кругу. Здесь были еще четыре юные леди хорошего происхождения: две - в сопровождении холостяков с надежной репутацией, две - с родителями. Конечно, Марси пригласила нескольких подходящих молодых людей, большинство из которых пришли одни. Для ровного счета были званы еще две вдовы. Женатые пары в основном - хотя и не все - были молоды, лет тридцати с небольшим.

Grand salon был велик и изящно обставлен; огромные двойные двери выходили в просторный, с мраморным полом, вестибюль. Пока Леанна болтала, Бретт поймал себя на том, что посматривает на входную дверь. Вскоре он был вознагражден. Появился Пол Лангдон об руку с восхитительной женщиной, и Марси вскрикнула от восторга, бросившись им навстречу.

На какое-то мгновение Бретт не узнал Сторм в этой потрясающей женщине. Его тело напряглось, пока он стоял во внезапно затихшем зале и во все глаза смотрел на высокую, гибкую женщину в розовом платье со скромным декольте, Она была великолепна. Желая привлечь его внимание, Леанна теснее прижалась к нему, но он даже не заметил этого.

- Сторм, милая, вы совершенно прелестны! - воскликнула Марси.

Сторм вся раскраснелась. Чем больше она волновалась, тем сильнее бился ее пульс и выше поднималась температура, и ей было трудновато дышать. Будь проклят этот корсет! Она боялась, что опять споткнется, а все в комнате уставились на нее, будто на какую-то длинную диковинку. И что хуже всего, первым, кого она увидела, войдя в зал, был этот сующий нос не в свое дело ублюдок, д'Арченд, и он смотрел на нее так, словно способен был видеть сквозь одежду. Она не могла слова сказать.

- Идемте, милая, я вас со всеми познакомлю, - сказала Марси.

Сторм украдкой взглянула на Бретта и только теперь заметила прильнувшую к нему изящную - да к тому же маленькую - брюнетку. Сама не зная почему, она ощутила досаду. Она отвела взгляд, потом снова посмотрела на Бретта и замерла, встретившись с ним глазами. Он чуть улыбнулся - с едва уловимым намеком на насмешку, словно угадал ее потаенные мысли - и слегка поклонился. Сторм посмотрела в сторону.

- Она такая высокая, - пробормотала Леанна, откидывая голову с иссиня-черными волосами, отчего вплетенные в них бриллианты засияли и заискрились. - Не ниже большинства мужчин.

Бретт ее не слушал. Когда их взгляды встретились, его пронзило желание, потому-то его лицо и выражало насмешку - насмешку над самим собой. Осознав, что ведет себя грубо, он сумел оторвать взгляд от Сторм.

- Хотите пунша, милая? - спросил он у Леанны, удивленный и завороженный тем, что верхняя часть груди Сторм такого же золотистого цвета, что и шея, руки и лицо. Где же кончается ее необычный загар? Будет ли ее грудь белой там, где сейчас прикрыта платьем?

Подошел Рандольф с выражением откровенного восхищения и восторга на лице.

- Сторм, я как будто целую вечность ждал этого дня! - Он поцеловал ей руку. Сторм вспыхнула:

- Я тоже. - Такая вежливая, безобидная ложь. Марси посмотрела на нее с усмешкой во взгляде.

- Правда? - с надеждой спросил Рандольф. - Надеюсь, ваше нетерпение хоть отчасти объяснялось желанием меня увидеть.

Сторм засмеялась низким, нежным смехом, разнесшимся по всему залу.

- Вы же знаете, что так оно и есть. Рандольф поднял ее руку и снова поцеловал:

- Может быть, попозже прогуляемся по саду?

- С удовольствием, - сказала Сторм.

Бретт, подошедший поближе и стоявший у нее за спиной, нахмурился. Она флиртовала с Рандольфом, и ему это не нравилось, нисколько не нравилось. Затем, не успел он вставить и слово, как ее окружили пятеро из присутствовавших холостяков, горевших желанием познакомиться с ней. Марси начала всех знакомить, и Сторм удалилась с ними, среди смеха и обмена любезностями.

Марси заметила мрачное лицо Бретта и оперлась на руку подошедшего к ним мужа:

- Пожалуй, с остальными знакомствами придется подождать.

- Твоя подопечная уже пользуется огромным успехом, милая, - сказал Грант, легонько целуя ее в щеку. Марси просияла.

- Рандольф заезжал к ней с визитом? - почти проворчал Бретт.

Леанна все еще висела на его руке. Он знал, что ведет себя по отношению к ней грубо, но, похоже, в присутствии Сторм он не мог уделять все свое внимание Леанне.

- Он ездил с ней верхом, - ответил Грант. - Он уверен, что в жизни не встречал такой прекрасной женщины.

- Бретт, давайте потанцуем, - поспешно предложила Леанна, завораживающе улыбаясь.

Бретт, не проронив ни звука, кивнул и повел се в сторону пap, танцующих изящный вальс.

- Боже, до чего мне не нравится видеть Бретта с этой тщеславной дурочкой, - поморщился Грант.

- Грант, будь великодушен, Леанна не виновата. Она такая, какая есть. Я бы тоже стала такой, будь у меня подобные родители. О, Сторм танцует!

- С тобой бы этого не случилось, - пробормотал Грант, снова целуя ее, на этот раз уже не так целомудренно.

***

Сторм почти ни о чем не могла думать, она едва дышала. Она согласилась на танец с этим рыжеволосым только; потому, что хотела убраться подальше от большой группы мужчин. Теперь она уже жалела об этом: у нее разболелись ноги. Она уже вполне сносно держалась на ногах при ходьбе, но танцы давались ей не так-то легко, во всяком случае такие танцы. Вот если бы буйные, с притоптываниями, техасские мелодии - тогда сколько угодно! Повязка на голове все еще давила, а корсет был тесен и чрезвычайно неудобен. Она не могла даже вспомнить, как зовут ее партнера.

Когда она наступила ему на ногу, то была готова умереть от стыда.

- Простите.

- Ничего.

- Пожалуйста, - в отчаянии попросила Сторм, пропустив очередной шаг, не можем ли мы остановиться?

- Конечно, - согласился он, но только после того, как она еще раз отдавила ему ногу.

Сторм решительно зашагала прочь с пылающим от смущения лицом. Она не станет больше танцевать. Она свернула в сторону от группы молодых людей, несколько поредевшей во время ее отсутствия; но теперь они поджидали ее, словно охотничьи собаки, натянувшие поводки. Вместо этого она направилась к Полу, беседовавшему с пожилой парой.

- Тебе не скучно, Сторм? - спросил он.

- Да, - солгала она, стараясь забыть свою неуклюжесть в танце.

Она увидела Бретта, направлявшегося к ним, - безошибочный инстинкт подсказал, что к ней. Хотя он выглядел непринужденным и беззаботным, она почувствовала решимость в его высокой, мускулистой фигуре. Ее охватила паника и гнев.

- Сторм, - коснулся он ее руки, укрытой под черной перчаткой. - Как вы сегодня очаровательны,

Он поцеловал ее пальцы, и ей показалось, что его прикосновение прожгло ткань перчатки насквозь. Она злобно посмотрела на него и отдернула руку. Он явно опешил.

- Спасибо, - ледяным тоном произнесла она. Ее глаза вспыхнули холодным синим пламенем.

- Вы сердитесь на меня? - небрежно спросил он, Она приподняла брови, не сознавая, насколько высокомерно это выглядит.

- Конечно нет, - сказал Пол, хлопнув Бретта по плечу. - Как дела, Бретт? Я вижу, вы сегодня с Леанной?

Сторм поскорее отошла, не заботясь о том, что это могло выглядеть непростительной грубостью, не желая даже находиться рядом с человеком, из-за которого Пол запретил ей ездить одной. Но делать такие большие шаги было ошибкой. Изящный каблук подвернулся, и она бы упала, не протяни Грант Фарлейн руку и не подхвати ее.

- Проклятие! - Еще один промах.

- Все в порядке, - любезно сказал Грант.

Лицо ее пылало. Она оглянулась вокруг и увидела, что половина людей в комнате, включая Бретта, заметили, как она оступилась.

- Я ненавижу эти чер... эти туфли, - пробормотала она. Грант усмехнулся:

- Я сам не понимаю, как вы, леди, ходите в них. - В его карих глазах мерцали смешинки. Ей стало легче.

- Для меня все это так непривычно.

- У вас все здорово получается, - успокоил он. - И у вас уже появилась толпа поклонников. Леанна Сен-Клер вся позеленела от зависти, потому что даже ей не сравниться с вами красотой.

Сторм не понимала, почему все твердят о ее красоте. В этот момент слуга возвестил, что обед подан, и Грант предложил ей руку. Она оперлась на нее, подумав, что Марси очень повезло с мужем.

К счастью, обед прошел удачнее, чем начало вечера. Когда Сторм села, ее ногам представилась возможность отдохнуть, хотя дрожь в них не унималась. Она попробовала было скинуть под столом туфли, но потом передумала из боязни, что не сможет снова их надеть. Как почетная гостья, она сидела по левую руку от Гранта; справа от нее сидел Рандольф. К сожалению, Леанна и Бретт оказались ее визави. Сторм не обращала внимания на Бретта, хотя он не сводил с нее глаз, что, по ее мнению, было весьма дерзко. И не просто смотрел ей в лицо, но пялился на ее чересчур открытую грудь. Она так и знала, что вырез слишком большой.

Когда Бретт заговаривал с ней, ей волей-неволей приходилось отвечать, хотя невозможно было не заметить ее холодность. В конце концов он отступился.

После обеда из семи перемен гости вернулись в зал потанцевать. Марси обычно не соблюдала традицию, по которой мужчины и женщины после обеда отдыхали раздельно, и Грант всегда поддерживал ее в этом. Рандольф отправился за стаканом воды для Сторм, и она в первый раз за весь вечер обнаружила себя в одиночестве. Это была благословенная передышка.

Она чувствовала себя совершенно опустошенной, к тому же у нее дрожали ноги и начиналась сильнейшая головная боль. Она ела слишком много и от непривычки к корсету испытывала невероятные физические неудобства. За обедом она выпила фужер вина и теперь вдруг ощутила одиночество, тоску по дому и жалость к себе. Она подошла к двери в сад, задрапированной бархатом, и слепо уставилась в ночь.

- Мне почему-то кажется, что нам не так уж плохо сегодня, - сказал Бретт.

Она обернулась, смаргивая с глаз слезинки:

- Уходите.

- Почему вы так сердитесь на меня? Из-за того случая на берегу? Если так, я приношу свои извинения. - Его темные глаза сверкали.

- Вы просто ублюдок! Вы тут же помчались и все рассказали Полу. Как вы посмели лезть не в свое дело! Теперь я не могу ездить одна. Вы лишили меня единственной радости, которая у меня была в этом проклятом городе!

Он был явно обескуражен ее яростью и обилием ругательств; его лицо застыло, скрытое жесткой маской безразличия.

- Это было сделано в ваших же интересах, - сказал он, изо всех сил стараясь сдерживаться. - Лучше ездить с кем-нибудь еще, чем в одиночку и нарваться на неприятности.

- Я сама могу о себе позаботиться. Только уйдите.

На глаза ее набежали слезы. Она повернулась к нему спиной и мгновение спустя услышала, как он зашагал прочь. Она почувствовала облегчение - и разочарование.

- Сторм! - Это был Рандольф. . Не оборачиваясь, она вытерла глаза кулаком, не желая, чтобы кто-нибудь видел ее плачущей. Но он заметил.

- Что случилось? - с искренней заботой спросил он.

- Мы не могли бы прогуляться по саду сейчас?

Он поставил стакан с водой, взял ее руку и повел в сад через застекленную дверь, не обращая внимания на бросаемые в их сторону потрясенные взгляды. Ночь была прохладной, и ее сразу пробрала дрожь.

- Вам нужна накидка, - сказал Рандольф. - Я сейчас принесу.

- Нет, вес в порядке. - Она глубоко вдохнула ночной воздух. Дышать стало легче.

Он свел ее по ступеням в сад, где их окутал восхитительный запах жимолости.

- Нам обязательно нужно ходить? - спросила Сторм. - Неловко признаваться, но у меня смертельно болят ноги.

- Вам следовало мне сказать. - Он тут же остановился.

Они стояли, глядя на луну. Сторм снова поежилась, и Рандольф обнял ее за плечи. Она застыла. Он был страшно разочарован: ему хотелось ее поцеловать, но он знал, она наверняка не ответит на поцелуй, и удовольствовался тем, что она рядом.

- Скажите, что вас огорчило?

- Так, пустяки.

Сзади них послышались тихие голоса. Они обернулись. В тени можно было различить неотчетливые контуры пары. Когда пару осветил исходивший от дома свет, стало видно, что это Бретт и Леанна. Бретт уставился на них без улыбки, но явно не удивленный встречей.

- Странно встретить тебя здесь, Рэнди, - сказал он, не сводя глаз со Сторм.

Сторм не понравилось, как он смотрит на нее. Она вдруг осознала"что стоит слишком близко к Рандольфу и он небрежно обнимает ее за плечи. У нее появилось безумное ощущение, что Бретт их искал. Несколько долгих мгновений Бретт с Рандольфом не сводили глаз друг с друга, словно два жеребца, готовые к схватке.

Сторм со вздохом отодвинулась от Рандольфа, прихрамывая подошла к каменной скамье, рухнула на нее и со стоном принялась расшнуровывать туфли.

- Сторм, - устремился к ней Рандольф, - позвольте я это сделаю.

- Я и минуты больше не выдержу, - воскликнула она, позволив ему встать на колени и стянуть одну туфлю. - Ох!

Он стал растирать ей ногу своими большими ладонями.

- Так лучше?

У нее на глазах выступили слезы.

- Мне кажется, я никогда теперь не смогу ходить.

Оба внезапно улыбнулись, и пока Рандольф снимал вторую туфлю, Сторм, подняв голову, увидела, что Бретт и Леанна не сводят с них глаз; Бретт, казалось, был в ярости, Леанна глядела так, словно не верила своим глазам. Сердце Сторм заколотилось сильнее.

- Бретт, по-моему, они хотят, чтобы их оставили в покос, - произнесла Леанна, опираясь на его руку.

- Возможно, но нельзя же позволить Сторм погубить свою репутацию, во всяком случае так рано, - растягивая слова, сказал Бретт. Сторм ахнула:

-Что?

Рандольф мгновенно вскочил на ноги:

- Бретт! Уж ты-то меня знаешь. Не будь ты хорошим другом, я бы врезал тебе прямо сейчас!

- О, простите, - с едким сарказмом произнес Бретт. - Ведь вы пришли сюда просто подышать воздухом, а вовсе не урвать несколько поцелуев?

- Вот именно, - сквозь зубы проговорил Рандольф.

- Идемте. Бретт, - сказала Леанна. - Зачем вам вмешиваться?

- Наденьте туфли, Сторм, - хрипло приказал Бретт. Он не смел задумываться о причине своей ярости. - Вы должны пойти в дом.

Вначале она была ошеломлена, потом пришла в ярость и резко встала:

- Не смейте мне приказывать! Леанна ахнула. Бретт улыбнулся:

- Наденьте туфли. Мы пойдем все вместе. Будь он проклят, если оставит ее здесь наедине с Рандольфом.

- Он прав, - вздохнул Рандольф. - Мы пробыли здесь слишком долго. Того и гляди, примчится Марси. Но Сторм была в ярости:

- Нет, Рандольф. Я не позволю собой командовать. Он за моей спиной отправился к Полу и испортил мне поездки верхом, а теперь заявился сюда и будет указывать, что мне делать? Нет уж!

Она кричала так громко, что ей не стало хватать воздуха, и у нее закружилась голова.

Бретт схватил ее за руку:

- Ваши туфли вам кто-нибудь наденет, Сторм. Да я сам с удовольствием это сделаю.

- Бретт! - одновременно протестующе воскликнули Леанна и Рандольф.

- Уберите руки! - закричала Сторм.

- Наденьте туфли.

Изо всех сил она дала ему пощечину.

В ночной тишине звук показался очень громким.

Бретт не отпустил ее руку. Мгновение он ошарашенно глядел на нее, потом крепко схватил обе ее руки и притянул ее в свои объятия, крепко прижав к своему твердому телу. Его тело стало пульсировать. Побледнев, она уставилась на пего, и его охватило безумное желание целовать ее, насильно, до тех пор, пока она сама не станет молить о поцелуях.

- Я не могу... дышать, - сдавленно прошептала она и внезапно обмякла у него на руках.

- Боже мой! - воскликнул Рандольф. - Что ты наделал!

- Это просто обморок, - с напускным спокойствием проговорил Бретт.

Он подхватил ее на руки и решительно, большими шагами направился к дому. Минуя двери зала, он прошел прямо в библиотеку Гранта. Там горела лампа и дверь не была заперта. Рандольф протянул руку, открывая дверь. Бретт вошел и осторожно уложил свою ношу на диван.

- Чертов корсет, - пробурчал он, ловко расстегнул ее платье и расслабил корсет.

- Будь ты проклят, Бретт, - воскликнул Рандольф. Бретт, стоя на коленях возле Сторм, легонько поглаживал се лицо.

- Ей не требуется корсет, - сказал он. Потом с тяжелым предчувствием спросил: - Где Леанна?

- Не знаю. Я схожу за Марси и нюхательной солью.

Но не успел он поспешить прочь, как дверь распахнулась и в комнату ворвались Марси, Грант и Пол.

- Боже мой, что случилось? - воскликнула Марси.

- Что случилось, черт побери? - взревел Пол, увидев свою кузину растрепанной, без туфель и в расстегнутом платье.

- Она упала в обморок, - спокойно ответил Бретт.

- Леанна сказала, что она была в саду, полуодетая, а теперь она в обмороке, - гневно воскликнул Пол. - Кто этот негодяй? Я убью его!

- Успокойтесь, - остановил его Грант. - Пусть Бретт объяснит.

- Она сняла туфли, Пол, потому что у нее разболелись ноги, - сухо проговорил Бретт. - По-моему, она не понимает, насколько это неприлично. А когда она потеряла сознание, то я распустил ей корсет.

- Она не привыкла к корсету, - озабоченно произнесла Марси, поглаживая волосы Сторм. - Грант, иди и прекрати злые сплетни Леанны.

Грант кивнул и вышел как раз в тот момент, когда вернулся Рандольф с солью. Сторм застонала. Бретт, все еще стоя на коленях, не задумываясь протянул руку и стал поглаживать ее по лицу. У нее была невероятно гладкая кожа. Марси мгновенно подскочила и оттеснила его, бросив предостерегающий взгляд.

- Принесите бренди, Бретт, - приказала она.

Бретт неохотно поднялся: ему было трудно отвести взгляд от красивой девушки. Мимо него протиснулся Пол Лангдон, и он отошел в сторону. Вскоре, не возвращаясь в зал, Сторм и Пол уехали.

Глава 4

Солнечный свет пробился через цветастые ситцевые занавески в спальне Сторм и разбудил ее. Ей сразу же вспомнилось вчерашнее фиаско, и она готова была умереть со стыда. Даже сейчас, в постели, лицо ее начало гореть. О Боже, как могла она потерять сознание?

Никогда, никогда больше она не наденет корсета, пообещала она себе, переворачиваясь на живот ля зарываясь лицом в подушку. Что они все подумали? Что подумал Бретт?

Во всяком случае, это он виноват. Она задохнулась, когда сопротивлялась ему. Будь он проклят со своим очередным вмешательством. Что за наглый пижон, сердито думала она, все время командует, вместо того чтобы заниматься своими делами.

Оставаться в постели не имело смысла. Сторм умирала от желания промчаться на Демоне вдоль берега, пока не оставит Сан-Франциско и всех его обитателей далеко, далеко позади. Но она проспала, и ей не только не хотелось ехать в сопровождении скучного молчаливого Барта, но еще пугала вероятность встречи с кем-нибудь, кто был на вчерашнем приеме. Но как долго можно от всех прятаться?

Она оделась в свои оленьи кожи. К черту все эти модные платья. Они ей не годятся, это совершенно ясно. Она заплела косу и спустилась вниз, не обращая внимания на молчаливое неодобрение Барта и служанки. По крайней мере, аппетит она еще не потеряла. Она съела три яйца и небольшой бифштекс с хлебом и жареной картошкой и заела все это ломтиком дыни, после чего ощутила приятную тяжесть в желудке.

- Миссис Фарлейн хочет вас видеть, мэм, - сказал Барг от двери.

- К чему эти формальности, - воскликнула Марси, проходя мимо него в комнату. Она удивленно взглянула на одеяние Сторм, но улыбнулась и нежно поцеловала ее в щеку. - Доброе утро, милая. Хорошо спали?

При виде ее Сторм внезапно захотелось плакать,

- Не очень, - пробормотала она.

Марси уселась рядом и прикрыла ее руку своей ладонью;

- Как вы себя чувствуете?

- Прекрасно, по крайней мере физически. Сапфирово-синие глаза встретились с небесно-голубыми.

- Небольшой обморок - это ерунда. Вы не первая женщина, с которой случился обморок, и не последняя. Сторм почувствовала, как увлажнились ее глаза.

- Не хочу никогда больше видеть этих людей. Никогда!

- Сторм...

- Нет. Они все знают, что я просто... какая-то провинциалка, деревенщина. Во время танцев я дважды наступила партнеру на ногу и почти грохнулась, и половина людей в зале видели это, и я ненавижу эти туфли. А потом еще хлопнулась в обморок. И даже не по своей вине! Это Бретт д'Арченд во всем виноват!

Марси приподняла бровь;

- Сторм, вчера вечером вы были прекрасны, и все присутствовавшие мужчины думают именно так. Рандольф безумно влюбился в вас, и, по-моему, еще не менее полдюжины других. Если вы плохо танцуете, значит, надо просто взять несколько уроков. Если вы и споткнулись, то я этого не видела. Что касается обморока... что ж, это считается очень женственным.

Сторм состроила гримасу:

- Но я совсем не женственная. Я езжу верхом, и стреляю, и охочусь лучше многих мужчин - так говорит папа. Я высокая и неуклюжая, и у меня слишком большие ноги. Руки у меня красные, обветренные, да еще и мозолистые, и в этих красивых платьях я чувствую себя уродиной. Как бы мне хотелось уехать домой! - Она сердито смахнула слезинку, осмелившуюся выкатиться из глаза.

- Вы необыкновенно женственны, Сторм, и очень красивы, и я хочу, чтобы вы видели себя так, как вас видят другие. Ваш рост впечатляет, и вы одна из самых изящных женщин, каких я когда-либо встречала. Вам просто необходимо перестать волноваться и, может быть, привыкнуть к платьям и туфлям.

- Это все так глупо, - посапывая, сказала Сторм. - Через шесть месяцев я уеду домой. Вы знаете, чем я занимаюсь дома, Марси? Я работаю на ранчо наравне с парнями.

Я езжу на охоту с братьями и папой. В дороге я могу готовить лучше всех. Если моя одежда порвется, я могу зашить се обрывком сухожилия. - Сторм оперлась локтями на стол и сжала лицо ладонями.

- Что вы делаете, когда падаете с лошади, Сторм? - нежно спросила Марси. Сторм подняла голову:

- Конечно сажусь снова.

Марси только смотрела на нее.

Сторм поняла значение того, что она только что сказала, и нахмурилась.

- Я хочу, чтобы моя семья гордилась мной, правда хочу, - страстно произнесла она. - Только это... так трудно!

- Я собираюсь отвезти вас позавтракать, Сторм. Идемте, я помогу вам переодеться.

Но при мысли о том, чтобы показаться на людях, Сторм ощутила приступ тошноты.

- Может быть, завтра.

- Сторм...

Кем бы она ни была, но уж трусихой не была точно. Она представила себе отца. Будь он здесь, он непременно бы разочаровался, узнав, что она прячется в большом доме Пола, опасаясь встретиться с людьми.

- Хорошо, - сказала она. - Но никаких корсетов, Марси.

Немного позже они сидели в красивой черной коляске Марси. На Сторм было кремовое в розовую полоску муслиновое платье и такая же шляпка набекрень. Волосы, заколотые назад, спадали волнами на спину. Перчатки были украшены вышивкой, так же как и сумочка. Туфли на низком каблуке показались ей гораздо удобнее тех, что она надевала накануне. Виновников ее разболевшихся ног Марси выбросила. По правде говоря, когда экипаж покатил вдоль Калифорния-стрит и мужчины принялись оборачиваться, чтобы поглазеть на них, Сторм была довольна и даже почувствовала себя элегантной.

- Что именно случилось вчера вечером? - спросила Марси.

Сторм ничего не имела против того, чтобы рассказать.

- Мы с Рандольфом прогуливались по саду. Потом появились Бретт и Леанна, и Бретт намекнул, что охраняет мою репутацию. Какой наглец! У меня ужасно разболелись ноги, и Рандольф помог мне снять туфли. Бретт стал вести себя совершенно бессмысленно и настаивать, чтобы я снова их надела и шла в дом. Он схватил меня, и именно тут я задохнулась и потеряла сознание.

- Это так странно, - сказала Марси. - Если бы вы гуляли с кем угодно другим, я бы поняла озабоченность Бретта, но Рандольф - джентльмен и друг Бретта.

- Бретту д'Арченду необходимо поучиться хорошим манерам, - с жаром заявила Сторм,

- Милая, не знаю, понимаете ли вы, но следует быть осторожной, когда вы прогуливаетесь вдвоем с мужчиной. Не у всех мужчин добрые намерения, когда они сопровождают даму на прогулку при свете луны.

- Что вы имеете в виду? - спросила Сторм.

- Ну, они, конечно же, могут попытаться поцеловать вас.

Сторм засмеялась:

- Пусть только попробуют! Я с удовольствием подобью еще один глаз!

Марси улыбнулась:

- Пожалуй, о вас можно не беспокоиться. На самом деле существуют менее насильственные способы разубеждения пылкого джентльмена.

- Например?

- Решительное "нет". Сторм улыбнулась.

- И знаете, Сторм, Бретт - джентльмен и очень приятный человек.

Она фыркнула совсем не по-дамски:

- А я - изящная дама! Ха!

Марси решила не говорить своей подопечной, что их ленч состоится в гостинице Бретта. Она не могла не удивляться, почему Бретт так странно вел себя вчера вечером. Может, он почувствовал ревность, когда Сторм и Рандольф исчезли в саду? Марси видела, как они прошли через зал, и заметила, что Бретт и Леанна шли за ними почти по пятам, словно Бретт намеренно следовал за Сторм. Какая глупая мысль.

Гостиница Бретта занимала изящное кирпичное здание в викторианском стиле на углу Стоктон-стрит. Рядом были расположены магазины, маленькие кафе, мороженица, а через два квартала - "Золотая Леди". Вестибюль мог похвастать золотистыми турецкими коврами, хрустальными люстрами, диванами, обитыми полосатым шелком, и белыми с золотом бархатными портьерами. Огромные окна пропускали много солнечного света, куполообразный потолок застеклен. Вестибюль был устроен по образцу внутреннего дворика древнеримского дома, и, начиная со второго этажа, с четырех сторон его окружали комнаты для постояльцев. Идея была оригинальной и производила впечатление. Марси видела, что на Сторм это подействовало.

Столовая была такой же элегантной, как и вестибюль, тоже с белой с золотом отделкой и стенами, затянутыми тяжелыми золотистыми шпалерами с изображением Древа Жизни в коралловых, зеленых и синих тонах. На столах лежали накрахмаленные белые скатерти, сверкал хрусталь... Увидев широко распахнутые глаза Сторм, Марси улыбнулась.

У входа стояли две почтенные дамы и компания из трех мужчин, дожидаясь, когда метрдотель их усадит. Мужчины обсуждали какие-то дела, связанные с Китаем. Внезапно Марси услышала свою фамилию. Одна из дам, которую Марси немного знала, сказала:

- ...у Фарлейнов вчера вечером. Марси навострила уши.

- Неужели в саду, и сразу с двумя джентльменами? - осведомилась миссис Баттерфильд.

- Без туфель. А потом хлопнулась в обморок, - уверенно сказала миссис Чейз.

- Кто из них целовал ее?

- Не знаю. Но выйти в сад с двумя джентльменами... интересно, узнаем ли мы когда-нибудь все подробности.

- Не думаете ли вы... Как вы считаете?

- Если она была без туфель, то, возможно, и без чулок тоже.

От потрясения Марси на мгновение потеряла дар речи, потом метрдотель провел двух сплетниц к их столику, Марси взглянула на Сторм, но та была так увлечена, восхищенно разглядывая окружающую обстановку, что, похоже, не слышала ни слова из сказанного. Марси была в ярости. Ей следовало предвидеть, что эта злобная маленькая Леанна обязательно начнет разносить сплетни, - конечно же, с помощью матери. Марси вознамерилась сегодня же днем нанести визит миссис Чейз и разорвать ее в клочья. А заодно все поставить на свои места:

- Я никогда, никогда даже не представляла, что такое возможно, прошептала Сторм.

Марси постаралась успокоиться: она не хотела, чтобы Сторм заподозрила неладное.

- Это одно из самых элегантных заведений в Сан-Франциско. Я так и думала, что вам понравится. Сторм улыбнулась:

- Я просто глазам своим не верю.

Вскоре их усадили у выходящего на улицу окна за круглый стол на четверых. Сторм потратила довольно много времени на изучение меню, явно завороженная. Марси наклонилась к ней:

- Помочь вам? - и, подняв голову, увидела подходившего к ним Бретта.

- Я просто не могу выбрать, - засмеялась Сторм, - Все кажется таким хорошим.

- Может быть, я смогу помочь, - сказал Бретт. Сторм ахнула и, подняв глаза, увидела, что он стоит рядом, приветливо глядя на нее. На мгновение она смешалась.

- Добрый день, леди, - мельком взглянув на Марси, сказал он, потом снова посмотрел на Сторм. - Вы обе сегодня шикарно выглядите.

Марси улыбнулась - она знала, что комплимент относится не к ней.

- Разрешите? - спросил Бретт, выдвигая себе стул между ними.

- Пожалуйста, - ответила Марси. Сторм застыла.

- Чего бы вам хотелось, Сторм? - произнес Бретт, ни на мгновение не сводя с нее глаз. - Хотя, как бы хвастливо это ни звучало, в меню все хорошее.

- Не знаю, - смутилась Сторм, опешившая от любезностей и от того, как он смотрел на нее. Ей хотелось бы не обращать на него внимания или, еще лучше, прогнать его, но она понимала, что это неприлично по отношению к Марси, весьма к Бретту расположенной.

- Попробуйте взять лосося. Вы когда-нибудь пробовали лосося? Это речная рыба, нам привозят ее на пароходе с севера. Очень неплохая.

- Я возьму фазана, - сказала Сторм, сложила меню и отвернулась к окну.

- Сторм! - воскликнула Марси, не в состоянии поверить, что девушка может вести себя так грубо.

От жгучего гнева лицо Бретта стало непроницаемым. Мгновение он молчал, затем произнес:

- Позвольте принести вам искренние извинения за все, чем я мог обидеть вас вчера вечером.

Сторм взглянула на него и кивнула. Она видела, что он едва сдерживается. Она посмотрела на Марси и поняла, что та ошеломлена и огорчена ее поведением. Ей удалось выдавить из себя улыбку.

- Я принимаю ваши извинения.

Она снова отвернулась к окну, не желая, чтобы Марси заметила ее ложь: она слишком разозлилась, чтобы принять его извинения.

- Спасибо, - холодно поблагодарил Бретт. - Тогда, может быть, начнем все сначала?

Ей пришлось взглянуть на него: его лицо оставалось по-прежнему суровым.

- Конечно.

- Хорошо. Как насчет прогулки верхом завтра? Я заеду за вами в два часа. Сторм смешалась.

- Но...

- Прекрасная мысль, Бретт, - вмешалась Марси. - Вам со Сторм следует преодолеть проблемы, которые могли у вас возникнуть. И два часа - это очень удобно. Это даст Сторм возможность принять утренних визитеров, - Марси одарила его улыбкой.

- Значит, договорились, - сказал Бретт, поднимаясь. - Желаю приятно позавтракать, леди.

Сторм следила за его высокой, широкоплечей и все же элегантной фигурой, пока он шел к выходу. Она повернулась к Марси:

- Я не хочу с ним кататься. И что это заутренние визитеры?

- Но вы любите ездить верхом. И пусть он считает, что вам уже наносят визиты. Кроме того, они, вероятно, у вас будут. - В голосе Марси послышался упрек: - Сторм, несмотря ни на что, леди не должна быть грубой. Ваше поведение только что было непростительным.

Сторм виновато покраснела. Ей нравилась Марси. Она хотела ее дружбы и одобрения.

- Простите, - покаянно, как только могла, произнесла она.

- И с вами ничего не случится, если вы прокатитесь верхом с Бреттом, заявила Марси. - Вполне возможно, что вы очень хорошо проведете время.

- Сомневаюсь, - вырвалось у Сторм. Увидев выражение лица Марси, она добавила: - Но я попробую.

Через несколько минут после того, как они сделали заказ, официант вернулся к их столику с бутылкой французского шампанского.

- Мы не заказывали шампанское, - сказала Марси.

- Шампанское за счет заведения, мадам. Официант хлопнул пробкой и налил два фужера. - Я не понимаю, - сказала Сторм.

- Заведение - это хозяева, - пояснила Марси.

- Но с чего бы им посылать нам шампанское?

- Я думаю, это ради вас, - сдержанно произнесла Марси. - Бретт - хозяин этой гостиницы. Сторм, потрясенная замолчала.

***

Неизвестно почему, но этой ночью Сторм не могла заснуть.

На следующее утро у нее было ощущение заведенной в ней пружины. Она испытывала беспокойство и со щемящим предчувствием все время думала о Бретте. Хотя он и чересчур щеголеват, она вынуждена была признать, что он красив. Конечно, ее раздражало, что вчера он воспользовался случаем и заполучил разрешение поехать с ней кататься верхом. Если бы не Марси, Сторм не преминула бы высказать ему все, что она думает о его высокомерных манерах.

В это утро ей нанесли визиты двое - Рандольф и еще один джентльмен, имя которого она тут же забыла. Марси предупредила ее, что делать в случае появления визитеров: если они приедут до двенадцати, надо принять их в гостиной и предложить напитки. Понятия не имея о том, что говорить, Сторм нервничала, но положение спас Рандольф. Они начали с разговора о лошадях, потом перешли к Техасу. Сторм обнаружила, что рассказывает о приключениях своего отца в те времена, когда он был техасским рейнджером. И Рандольфу, и второму джентльмену - его звали Джеймс, как она поняла, когда так назвал его Рандольф, - похоже, было очень интересно. Оказалось, Джеймс приехал в Калифорнию по суше и проезжал через Техас, и у него нашлось несколько собственных историй, которые он и рассказал. Был уже почти полдень, когда он уехал, а вскоре после этого ушел и Рандольф.

Сторм проводила его до дверей.

- Спасибо за компанию, - улыбаясь и теперь уже без смущения сказала она.

Глаза Рандольфа сияли.

- Мне никогда не было так интересно, Сторм. Большинство леди говорят о таких глупостях - ну, вы знаете, о других леди, о балах и прочей ерунде. Похоже, ваш отец настоящий мужчина.

- Может быть, вы сможете познакомиться с ним, когда он приедет за мной в сентябре.

Лицо Рандольфа на мгновение вытянулось.

- Я и забыл, что вы нас покидаете. - Потом он улыбнулся: - Но я буду рад познакомиться с вашим отцом.

Сторм немного поела за ленчем, потом переоделась в костюм для верховой езды. Его придумала Марси, и он был совершенно необычным, но очень элегантным: черный, с жакетом в стиле болеро, расшитым золотыми и серебряными нитями. Юбка с разрезом была узкой в бедрах и расширялась вниз до голенищ ее новых черных сапожек для верховой езды. Под костюмом была надета кремовая с высоким воротом блузка, отделанная тонким кружевом. Шляпа тоже была черная. Она полюбовалась на себя в зеркало и пожалела, что ее семейство не видит ее в этот момент. Ей было интересно, что подумает Бретт.

Сторм поняла, что действительно предвкушает приезд Бретта, и эта мысль ее основательно раздосадовала. Он прибыл ровно в два. Она встретила его в вестибюле. Его взгляд выражал восхищение, которое невозможно было не заметить.

- Здравствуйте, Бретт, - холодно произнесла она, желая скрыть необъяснимое волнение, и протянула ему руку. Он лениво улыбнулся, отчего ее сердце пропустило несколько ударов, потом взял ее руку, мгновение подержал, и Сторм была потрясена тем, что она исчезла в его огромной ладони. Только теперь она осознала, что он выше ее на целую голову. От этой мысли ей стало еще беспокойнее.

Нарочито медленно он повернул ее руку ладонью вверх. Сторм смутилась. Кровь стучала в ее ушах. Он поднял ее ладонь, не отрывая своих темных глаз от ее глаз, потом прижался к ней губами в теплом, длительном поцелуе. Она тихо ахнула.

Он отпустил ее.

- Вы выглядите великолепно. - Он улыбался, в уголках глаз появились крошечные морщинки. - Едем?

И не успело ее лицо принять бунтарское выражение, как он взял ее под руку, еще раз быстро взглянув на нее. Ее лицо заливал прелестный румянец. Что так притягивало его к ней? Просто еще одна женщина, даже почти ребенок, но он был бы чертовским лжецом, если бы стал притворяться, что не увлечен ею. Эта мысль смущала его, И так было всякий раз, когда он видел ее, с самой первой встречи: его тянуло к ней почти помимо его воли. Она была единственной из известных ему женщин, на которую не действовало его обаяние, которая, похоже, недолюбливала его, и это раздражало его и укрепляло решимость завоевать ее.

И... что-то еще. Ему вовсе не нравилось то, что он ощущал в ее присутствии: беспокойство, потребность. Именно потребность.

В его мозгу промелькнул а картина из детства. Несчастный маленький мальчик преданными, как у щенка, глазами смотрит, как мимо без единого слова проплывает его красивая мать, даже не замечая его присутствия. Выражение надежды на лице мальчика сменяется непроницаемой маской.

Бретт почувствовал, как тяжело, болезненно забилось сердце. Он крепче сжал руку Сторм.

"Я уже не тот мальчик, - мрачно подумал он, - и будь я проклят, если стану беспокоиться о том что думает обо мне эта женщина".

Они вышли из дома. Конюх уже подвел ее жеребца и удерживал его на некотором расстоянии от лошади Бретта: животным хотелось сразиться.

Бретт подошел с ней к вороному. Она приняла от конюха поводья, поблагодарив его, но не успела вставить ногу в стремя, как Бретт обхватил ее за талию и усадил в седло. Он ничего не мог с собой поделать. Может, он и не был джентльменом от рождения, но теперь он стал им.

Ее взгляд метал молнии.

- Спасибо, я и сама могу сесть в седло. В ответ он улыбнулся:

- Я не мог удержаться.

- В другой раз постарайтесь, - выпалила она.

Он изящно вскочил на своего серого, и они двинулись по дорожке, придерживая жеребцов, шедших беспокойным, гарцующим шагом. По выражению лица Сторм он видел, что она не очень-то стремится ехать с ним и все еще сердится. Собственные непонятные ощущения он постарался не выказывать.

- Как вам понравился вчерашний ленч? - спросил он, надеясь найти безобидную тему.

- Очень впечатляюще, - едва слышно пробормотала она. Но удовольствие, которое Бретт ощутил при этих словах, было кратковременным. - Вы просто воспользовались ситуацией, Бретт. Вы прекрасно знаете, что, если бы не Марси, я никогда не согласилась бы поехать с вами. - Она свирепо посмотрела на него: - В чем дело? Что за игру вы ведете? Он холодно приподнял бровь:

- Уверяю вас, для одинокого мужчины совершенно естественно искать общества прелестной, ничем не связанной леди. - Комплимент вырвался у него совершенно непроизвольно.

Мгновение она смотрела на него, плотно сжав губы, с недоверием и гневом во взгляде, потом со вздохом сказала:

- Пожалуй, после всего, что Фарлейны для меня сделали, мне придется простить вас.

- Я думал, вы уже простили.

- Вы же знаете, что нет! - вспыхнула она.

Он невольно улыбнулся. Какая страстная женщина, снова подумал он, внезапно осознав, что в постели она будет вести себя как дикая кошка. Ему стало интересно, удалось ли Рандольфу поцеловать ее в саду у Фарлейнов,

От этой неведомо откуда взявшейся мысли он нахмурился, но отбросил ее и заставил себя продолжить разговор.

- Вы все еще сердитесь, что я рассказал Полу, как вы ездили одна?

- Да! Вас это не касалось.

- Я снова поступил бы так же, - серьезно сказал он. Он смотрел ей в глаза, не давая ей возможности отвести взгляд. Потом он улыбнулся, восхищенный ее упрямством, пылом и красотой, - Это просто опасно, Сторм, нежно добавил он.

Похоже, его тон смутил ее, и она торопливо отвела взгляд. Поцеловал ли ее Рандольф? - снова с раздражением подумал он. Он хотел поцеловать ее первым. Станет ли она сопротивляться или растает? Он почти рассмеялся. Конечно, будет сопротивляться. Ему повезет, если при такой попытке он не получит синяк под глаз.

- Вы еще сердитесь? - В его голосе появилась новая, дрожащая нотка.

Они ехали по дорожке, ведущей к берегу. Она отпустила поводья и несколько мгновений не отвечала, потом сказала:

- Пожалуй нет.

Она глубоко вздохнула, словно ей потребовалось огромное усилие, чтобы преодолеть гнев.

- Спасибо, Сторм. - Он усмехнулся: - В следующий раз буду знать, что одним извинением не отделаться.

- Просто больше не вмешивайтесь, Бретт, - предупредила она. - Вы мне не отец.

- Совершенно верно, - с готовностью согласился он.

- Как у этого серого насчет быстроты? - спросила она, презрительно вскинув голову.

Бретт ухмыльнулся еще шире:

- Прилично.

- Хорошо. Докуда поскачем? До изгиба берега, годится?

- Годится, - сказал Бретт, стараясь не рассмеяться. Может, дать ей выиграть?

- Готовы?

- Готов.

- Пошли! - выкрикнула Сторм, и оба жеребца одновременно рванулись вперед.

Расстояние было всего около полутора миль, и Бретт удерживал своего серого на полкорпуса позади вороного. Оба коня бежали старательно, с пылким врожденным желанием. Бретта восхитила манера езды Сторм: она ехала свободно и бесстрашно. Когда они проскакали около мили, черный жеребец начал удлинять свой шаг, и ошеломленный Бретт понял, что до этого Сторм его придерживала. Он погнал серого вперед, и сильное животное поравнялось с вороным. Они скакали голова к голове, нос к носу.

Шляпа Сторм съехала на спину, и голова осталась непокрытой. Бросив на Бретта возбужденный, дикий взгляд танцующих синих глаз, она громко, заливисто засмеялась и еще ниже склонилась к шее коня, так что ее лицо скрылось в черной гриве. Вороной рванулся вперед. Бретт пришпорил серого, но ему все же не удалось сократить дистанцию. С победным воплем Сторм пересекла финишную линию на полкорпуса впереди Бретта.

Она натянула поводья. Вороной, не желая прекращать скачку, замотал головой в знак протеста. Бретт, не сводя глаз со Сторм, похлопывал ладонью серого, нетерпеливо перебиравшего ногами в стремлении бежать дальше. Вокруг лица Сторм развевались выбившиеся из косы пряди. Раскрасневшаяся и ликующая, она сидела прямо и гордо и выглядела немыслимо великолепно. Он никогда не встречал женщины, которая ездила бы верхом подобно ей - так быстро, так бесстрашно. Внезапно он понял, что сейчас она в своей стихии.

- Вы победили, - с насмешливым поклоном признал он. - И произвели на меня огромное впечатление.

- Это был нечестный выигрыш, - воскликнула Сторм, подводя вороного ближе. - Черт побери, ведь я намного легче вас! Вы отстали совсем ненамного! Я знаю, что Демон быстрее, но из-за этой разницы в весе мы должны были выиграть больше чем полкорпуса.

Он засмеялся.

- Нет, правда. В следующий раз возьмем расстояние побольше, и я привяжу к седлу что-нибудь тяжелое, чтобы условия были равными. Что вы на это скажете?

Он все еще улыбался.

- Как я могу не согласиться?

- Хорошо, - сказала она, соскальзывая с лошади. - Нам лучше поводить их немного.

Бретт присоединился к ней. Теперь, когда их беспокойная энергия была растрачена, жеребцы поладили быстрее, и понадобилось не больше минуты, чтобы убедиться, что они не собираются ни драться, ни кусаться. Они подошли ближе к воде, где песок был плотнее, и молча зашагали бок обок.

- Вы неплохо ездите, - наконец нехотя признала Сторм.

Бретт изогнул бровь:

- Разве мои способности ездить верхом подвергались сомнению?

Она наградила его полуулыбкой:

- Я думала, что ваш серый - только для красоты, как и ваша одежда.

- Понятно, - раздосадованно проговорил он. Очевидно, она о нем не слишком высокого мнения. Всех женщин, которых он встречал до сих пор, непреодолимо тянуло к нему, они восхищались его внешностью, его успехом. Почему на нее все это не действует?

- Откуда вы, Бретт? Наверное, из какого-нибудь старого рода калифорнио?

Он взглянул на нее, пытаясь определить, действительно ли ей интересно, или она просто хочет поддержать разговор.

- Да. Хотя я родился в Мазатлане. Мой отец креол.

- Что такое "креол"?

- Мексиканец, который может проследить свое безупречное происхождение до самой Испании.

- А, своего рода аристократия.

- Да.

- Так я и знала, - пробормотала она. - А теперь он американец?

- Он предпочитает называть себя калифорнио.

- У него есть ранчо? Почему вы здесь, а не там? Он не мог не заметить ее пренебрежительного тона, и губы его плотно сжались.

- Я приехал сюда в сорок девятом, чтобы сделать себе состояние, кратко ответил он. - Наследник - мой брат.

Не было никакой необходимости сообщать ей, что только после случайной смерти двух его законнорожденных сводных братьев отец впервые послал за ним, незаконнорожденным. Что только тогда отец признал его своим сыном и решил быть ему отцом. Как только умерла его жена, он женился снова в надежде, что получит законного наследника, - цель, успешно достигнутая в лице его сводного брата Мануэля, которому теперь уже десять лет.

Бретт услышал оттенок горечи в своем голосе, но сделал вид, что не замечает вопросительного взгляда Сторм, понимая, что она тоже это заметила.

- Вы выросли в Мазатлане? - спросила она. Бретт ощутил, как у него что-то непроизвольно сжалось в животе.

- До восьми лет. После этого я рос в Монтеррее, на гасиенде. - Эти слова вырвались сами собой. Не слишком ли много он болтает?

Ему никогда не забыть того дня, когда мать позвала его и небрежно сообщила, что теперь он будет жить с отцом в Далекой стране под названием Калифорния. Даже теперь оставалось что-то от той боли, которую испытал тогда маленький мальчик. Но он не мог допустить, чтобы мать видела его плачущим, и не стал ни просить, ни умолять ее передумать. Даже сейчас он задумывался о том, сколько дон Фелипе, его отец, заплатил шлюхе, его матери, чтобы заполучить его.

- Вы когда-нибудь вернетесь туда? - спросила Сторм.

- Никогда, - насколько мог бесстрастно произнес он,

- Вы поссорились с отцом?

Он уставился на нее удивленно, с плохо скрытым гневом.

- Простите. - Поняв свою бестактность, она вспыхнула. - Не понимаю, почему я так любопытничаю. Простите.

Она говорила так искренно, что он забыл о своем раздражении. Для разнообразия было неплохо увидеть чуть оробевшую Сторм. Некоторое время они шли молча. Сторм вздохнула,

- Я люблю воду, - сказала она, глядя на океан. - Дома я плаваю каждый день.

Он вспомнил золотистый цвет ее кожи в вырезе платья, там, где ей следовало быть белой. Он вдруг зачарованно подумал, что она купается обнаженной. Нет, этого не могло быть. Она, возможно, немного дикарка, но ни один мужчина не позволил бы этого своей дочери.

- Мне здесь этого не хватает, - сказала она.

Волна в два раза выше остальных вздыбилась буруном и понеслась на берег. Бретт заметил, как она разбилась, обхватил Сторм за талию и быстро оттащил вверх по берегу от набегающей волны. Она засмеялась, вместе с ним убегая от прибоя. На мгновение они оба бросили поводья, но жеребцы последовали за ними.

- Я вовсе не боюсь промочить ноги, - улыбаясь, сказала Сторм.

Он все еще придерживал ее одной рукой, крепко прижимая к себе. Он ощутил запах розы; шелковистая прядь ее волос прилипла к его губам. На более мягком песке она слегка споткнулась, и от этого движения одна мягкая, округлая грудь прижалась к его ребрам. Крепкая, но и мягкая одновременно, и это сочетание взволновало его. Она все еще смеялась, глядя даже не на него, а на причину их бегства - океан. Ее ресницы оказались совершенно неожиданно черными и очень длинными.

Одним плавным движением он прижал ее всю к себе, одной рукой, словно в тисках, сжимая талию, другой ладонью обхватив затылок. Она ахнула, с немым удивлением глядя ему в глаза, когда он наклонил голову и мягко, нежно коснулся губами ее губ.

Она застыла. С настойчивой нежностью, мягко, невыносимо дразняще он снова и снова касался губами ее рта. Она пыталась отступить назад, но руки на талии и на затылке сжали ее еще сильнее. Он коснулся языком ее нижней губы, обвел им ее контур. Она расслабилась, поддаваясь. Его губы стали настойчивее, более ищущими и требовательными. Ему показалось, что она простонала негромким горловым стоном. Его язык скользнул между ее губ, она их приоткрыла. Погружаясь в нее, снова и снова вонзаясь, рассказывая ей ртом и языком, как бы он стал любить ее, он чувствовал, как пульсирует его отвердевшая и удлинившаяся плоть, прижатая к ее животу.

С невероятной силой она вырвалась от него и замахнулась правой рукой. Она задыхалась.

- Ублюдок! - выкрикнула она, и хотя он вдруг с удивлением сообразил, что она собирается сделать, понимание пришло слишком поздно. Ее кулак врезался ему в солнечное сплетение, заставив его издать хриплый звук и согнуться пополам. Черт побери, она не слабенькая!

Он инстинктивно среагировал на следующий удар в челюсть и успел схватить ее за запястье, В животе чертовски болело. Одно дело получить удар в живот, когда его ждешь, напрягая мышцы так, что он превращается в стальную стену, но он совсем не ожидал, что она ударит именно сюда. А уж удар-то у нее что надо, черт побери!

- Как вы смеете! - заявила она. - Будь у меня револьвер, я бы вас пристрелила. Наглый ублюдок!

Между ними было не более фута. Бретт грубо дернул ее за кисть, так что она упала ему на грудь, но она даже не поморщилась и не вскрикнула. Ее синие глаза сверкали. В ответ на ее необузданную ярость у него возникло желание подчинить ее себе, показать свое мужское превосходство. Мгновение они стояли лицом к лицу, глядя друг другу в глаза с расстояния всего в несколько дюймов. Он видел, что ее переполняет ненависть к нему, и в нем вспыхнуло дикое, необузданное желание обладать ею.

Свободной рукой он так сильно сжал ее подбородок, что потом кожа еще долго оставалась розовой, притянул ее к себе и поцеловал грубо, жестоко, неотступно. Она отбивалась, но, хоть она и была сильной, все же с ним ей было не справиться. К нему вдруг вернулся разум. Он отпустил ее и оттолкнул от себя.

Она приземлилась на четвереньки в мокрый песок, глядя на него как дикая, шипящая кошка. Не сводя с нее глаз, задыхаясь, словно пробежал целую милю, Бретт пытался справиться с вызванным ею приступом жестокости. Почувствовав, что несколько восстановил самообладание, он подошел к ней и протянул руку.

- Вставайте, Сторм, - произнес он голосом, хриплым от бурливших в нем чувств.

Ее реакция была для него неожиданной. С криком, напоминавшим индейский клич, она обхватила его ноги, и он упал на четвереньки в песок. Она с леденящим душу воплем прыгнула на него. Он быстро перевернулся на спину, обхватил ее запястья, опрокинул ее и прижал к песку, не без иронии подумав, что такое положение в данный момент вовсе не безопасно, хотя и по другой причине.

- Я убью вас, - бесполезно сопротивляясь, выдохнула она.

- Боже, вы просто немыслимы, - сказал он. Его дыхание смешивалось с ее дыханием. Потом добавил: - Я прошу извинения, искренне прошу.

- Ненавижу вас! - кричала она. - Пустите меня! Сейчас же!

- Не вздумайте повторять ваши штучки, - предупредил он.

Она промолчала. Он осторожно поднялся и снова предложил ей руку, но она, не обращая на нее внимания, гибко, с изяществом танцовщицы вскочила на ноги, размашисто подошла к лошади и вскочила в седло. Через мгновение она уже неслась легким галопом вдоль берега.

Он торопливо уселся на своего серого и погнал его галопом, потом придержал и поехал с той же скоростью. Что он мог ей сказать? Он непростительно забылся. Он даже не понимал, как это случилось. Если бы она не ударила его - ударила, подумать только, - он бы не стал снова целовать ее, во всяком случае так грубо. Весь оставшийся путь до дома Пола он обдумывал, как лучше извиниться.

Когда они ехали но дорожке к дому, он понял - надо что-то делать.

- Сторм, это был всего лишь поцелуй. Простите меня. Вы очень красивы, и я не совладал с собой. - Он говорил совершенно искренне, следя за каждым ее движением.

Она не оборачивалась.

- Только поцелуй, - попробовал он еще раз, когда она соскользнула с коня около веранды. Она уставилась на него:

- Я не принимаю ваших извинений. Никогда больше не приближайтесь ко мне.

- Сторм!

- Нет! Вы просто тщеславный, самодовольный, напыщенный павлин! - Она развернулась и влетела в дом, хлопнув дверью.

Он уставился на дверь. Напыщенный павлин, вот как? Она так думает?

Другие женщины считали его красивым, мужественным и могущественным. Ни одна женщина еще не называла его тщеславным и самодовольным... напыщенным павлином. Нет, такого еще не случалось,

Он развернул серого. Да ну ее к черту. От нее одни неприятности. Ему вообще не следовало флиртовать с ней. Она явно недолюбливала его с самого начала и не старалась это скрыть. Не обращая внимания на душевную сумятицу, он пытался разозлиться и, добившись этого, со страстью предался своему гневу. Он потерял голову и позволил похоти овладеть собой, и эту ошибку он впредь не повторит. К черту Сторм Брэг. Она всего лишь неотесанная техаска. Он предпочитает женщин утонченных.

Глава 5

Скверное настроение не оставляло Бретта весь остаток дня и не улучшилось к тому времени, когда он вернулся домой, чтобы переодеться. Разбирая почту, он обнаружил письмо от своего дяди.

Что, черт побери, ему нужно?

Надо отдать ему справедливость, подумал Бретт, с бьющимся сердцем вскрывая конверт, дядя Эммануэль был единственным из Монтеррея, кто обращался с ним не как с отродьем шлюхи, а как с человеческим существом, способным чувствовать и переживать. Его отец, дон Фелипе, почти не обращал на него внимания и только изредка наблюдал за какой-нибудь его особенной выходкой с недовольством или безразличием. В сущности, когда его привезли на гасиенду Лос-Киеррос, именно дядя Эммануэль настоял, чтобы Бретт рос и воспитывался в доме, а не на конюшне, что изрядно раздражало вторую жену дона Фелипе. Конечно, донья Тереза ненавидела его, ведь он представлял собой угрозу сыновьям, которые могли у нее родиться.

Дорогой племянник, прошло уже так много времени, и я очень рад, что наконец-то нашел тебя и узнал, что ты здоров и преуспеваешь. Мой осведомитель сообщает, что у тебя хорошее положение в Сан-Франциско и твои дела идут неплохо. Я рад за тебя. Я почему-то всегда думал, что ты добьешься успеха.

Невероятно удачное совпадение, что после нескольких лет поисков мой человек нашел тебя именно тогда, когда ты больше всего нужен, Бретт, твой отец серьезно болен. Боюсь, ему не поправиться. Несколько лет назад он очень неудачно упал с лошади и был парализован ниже пояса. С тех пор он потерял волю к жизни. Недавно он слег с простудой, которая перешла в пневмонию. Боюсь, что Господь собирается забрать его у нас.

Бретт, я знаю, что ты горд, так же как и твой отец, но прошу тебя, не позволяй гордости управлять твоими чувствами. Дон Фелипе никогда не напишет тебе и не попросит приехать, хотя я и поделился с ним новостями о тебе. Я знаю, что он хочет тебя увидеть. Пожалуйста, приезжай.

Все остальные в семье здоровы. Твоему брату Мануэлю уже десять, он сильный, упрямый и сообразительный, совсем как ты и отец. Две твои младшие сестры, Габриель и Катерина, унаследовали кастильскую красоту своей матери. Мои дети, София и Диего, здоровы. У Софии недавно родился первенец. Твоя тетя Елена такая же, как и прежде.

Твой любящий дядя, Эммануэль.

Бретт отложил письмо. Его лицо стало похоже на непроницаемую маску. Он быстро прошел к буфету, налил себе большую порцию бренди и выпил половину, уставившись в окно на сад и улицу внизу. Будь они все прокляты.

На него нахлынули воспоминания, и среди них не оказалось ни одного приятного. О том, как он рос, промышляя воровством, на улицах Мазатлана, о костлявом, грязном мальчишке, которому всегда удавалось ускользнуть от полицейских, не появлявшемся дома по нескольку дней и даже недель. Не то чтобы это волновало его мать, французскую шлюху.

Когда бы он ни вернулся, всегда заставал дома одного из нескольких "опекунов". Надо отдать матери должное, она не старилась и была красивой. Но бессердечной. Его воспитание она предоставила экономке, у которой не хватало на это времени. Только одной из горничных он, похоже, не был безразличен, маленькой англичанке по имени Мэри, Заметив, что он вернулся - обычно лишь потому, что был голоден и не сумел раздобыть что-нибудь на улице, - она хватала его и заставляла принять ванну и переодеться. Как только он набивал себе желудок, он удирал снова, но всегда успевал услышать тонкие пронзительные крики матери и низкие стоны того, кого она "развлекала".

Он не знал, кого ненавидел больше: шлюху мать или отца-калифорнио.

Его жизнь изменилась в восемь лет, когда дон послал за ним, потому что два его брата погибли. До того момента как мать сообщила, что отсылает его, он даже не знал, кто его отец. По сей день он понятия не имел, каковы были отношения между его родителями или как они познакомились.

Первая жена дона Фелипе, донья Анна, не дала ему еще одного наследника. Постаревшая раньше времени, она оказалась неспособной рожать детей. Она умерла через шесть лет после приезда Бретта, после нескольких выкидышей, и к этому времени дон Фелипе воспринял ее смерть с облегчением. Он сразу женился на пятнадцатилетней Терезе, происходившей из старинной аристократической семьи, в которой рождалось много мальчиков.

К этому времени Бретгу было почти четырнадцать. За годы, прожитые в доме отца, он получил образование, но во всем остальном на него или не обращали внимания, или поносили. Он научился читать и писать на испанском, французском и английском, а говорить на всех этих языках он уже умел. Он даже выучил немного латынь. Он неплохо успевал по математике, геометрии, географии и истории и отличался в езде верхом, фехтовании и стрельбе из пистолета. Он научился говорить, ходить и вести себя кик джентльмен, хотя и знал, что не был таковым.

Дону Фелипе он был как будто безразличен, не считая случаев, когда у Бретта что-нибудь не получалось. Тогда его отец сердился и наказывал Бретта, как правило тростью. Он никогда не давал удовлетворения, когда его били, он никогда не плакал.

Все шесть лет до самой своей смерти донья Анна отказывалась даже видеть его, не то что разговаривать с ним, хотя и обсуждала его с другими. Он знал, что незаконнорожденный, но это никогда его не волновало, пока однажды не услышал, что жена отца, когда говорит о нем, называет его ублюдком. Тогда он испытал гнев и стыд, каких никогда не испытывал прежде.

Остальные тоже смотрели на него свысока. Маленькая София - его кузина, почти того же возраста, что и он, удивительно красивый ребенок с иссиня-черными волосами и темными глазами - относилась к нему высокомерно и с упоением называла его "ублюдком", зная, что он не может побить ее, как бы ему ни хотелось. Она любила насмехаться над ним. Даже сейчас при мысли о ней он застыл от гнева.

Ну и конечно же еще была тетя Елена. Он невольно улыбнулся. Что именно имел в виду дядя Эммануэль, говоря, что тетя Елена, его жена, осталась такой же, как прежде? Неужели он не знал, что она была шлюхой, как и мать Бретта?

Это случилось, когда ему было почти шестнадцать. Бретт начал интересоваться девушками годом раньше - по такой степени, что несколько служанок стали сводить en с ума. Он даже начал видеть их во сне... Однажды днем он наткнулся на тетю и ее партнера в укромном уголке сада.

Он зачарованно следил, как его тетя совокупляется с конюхом. Никто из них не снял одежды, о чем он пожалел, по ее юбки были задраны до талии, и у нее были длинные белые ноги. Бретт наблюдал, как конюх тычется в нее, пока сам не потерял самообладание и не совершил непростительную бестактность вскрикнул.

В мгновение ока Елена столкнула с себя парня, опустила юбки и застегнула лиф.

- Кто там? - окликнула она.

Завороженный, не в силах вымолвить ни слова, Бретт вышел из укрытия.

Сначала она испугалась, потом не спеша стала оглядывать его с ног до головы, и он снова стал твердым и горячим. Она улыбнулась:

- Пабло, теперь иди. Увидимся в другой раз. Подойди сюда, Бретт.

Когда Бретт двинулся к ней, сердце его бешено билось. Он не знал, чего ожидать, но твердо знал, что у тети Елены будут страшные неприятности, если кто-нибудь узнает, чем она занималась. Она стояла, расстегивая лиф, и Бретт ахнул, когда из него вырвались полные, в голубых прожилках, с отвердевшими сосками груди.

Бретт совсем потерял голову. Он понимал, что это нехорошо, ведь единственным человеком, который ему нравился, был дядя Эммануэль, но ему было шестнадцать лет и кровь его кипела. За ладонями вскоре последовали его губы и он принялся безумно сосать ее огромные твердые соски, отчего Елена гортанно рассмеялась:

- У тебя безошибочные инстинкты, Бретт. Вскоре он уже погрузился в нее, вонзаясь дико, лихорадочно... Никогда прежде он не испытывал ничего подобного.

За месяц, оставшийся до его отъезда, она многому научила его. Бретта переполняло чувство вины, но он был не в силах сдержать себя. А потом донья Тереза, новая жена отца, родила сына, Мануэля, и пропала всякая необходимость в том, чтобы Бретт оставался...

Бретт решил не обращать внимания на письмо. Дон Фелипе как был, так и оставался равнодушным ублюдком, а София - все той же сучкой. Елена наверняка все та же шлюха... и ему на всех на них плевать. Он скомкал письмо и бросил в камин.

***

Будь проклят этот Бретт д'Арченд.

Сторм яростно расхаживала по спальне, вес еще в костюме для верховой езды. Она не могла не думать о нем, не могла избавиться от стоявшего перед глазами смуглого красивого лица. Она не могла забыть, как освещалось изнутри его лицо, когда он улыбался, или как маленькие лучики разбегались от его глаз в редкие моменты хорошего настроения. Проклятие!

Она не могла забыть ощущение его губ на своих губах, твердых и нежных, а потом - свирепых и злых. Она рухнула в кресло и закрыла лицо руками.

Ее тело ее предало. Пока разум пребывал в оцепенении, когда он поцеловал ее, ее тело поддалось, стало нежным, податливым, теплым, нетерпеливым. Ей нравились его поцелуи!

Даже теперь от одного только воспоминания ее бросило в жар.

До этого ее целовали только однажды, и ей это было отвратительно. Ей даже, никогда не нравились мальчики, кроме как в качестве товарищей, с которыми можно охотиться, скакать верхом и бороться. На нескольких последних торжествах, которые посещала ее семья, Сторм чувствовала себя чужой среди девушек своего возраста, у которых на уме была только одна тема - мальчики, Сторм считала их глупыми. Ее гораздо больше интересовало, что их лучшая кобыла собирается жеребиться, и что медведь стал таскать скот у соседей, и бандит Мак-Рей, за которым гонялись рейнджеры.

Сейчас Сторм ощущала себя несчастной. И разозленной. И униженной. Мысль, будто Бретт знал, что ей понравились его поцелуи, была совершенно непереносима. Похотливая свинья. Тщеславный павлин. Дерьмо. Слава Богу, У нее хватило ума сообразить, как далеко все это заходит. Она постаралась ему неплохо врезать. Ему было больно, она это точно знала, и эта мысль радовала ее беспредельно.

В дверь постучали; вошла горничная, неся обед, и Сторм поняла, что умирает с голоду. Она сразу накинулись на еду и прикончила все до последней кротки - бифштекс с картошкой, бобы и салат, и даже съела вишни из компота. Она ощущала такое смятение и стыд, что не решилась встретиться с Полом за обеденным столом внизу.

Сторм не была дурочкой. Она знала об отношениях между полами. Точнее, она с детства видела, как совокуплялись лошади, собаки и коровы. Однажды она даже застала своего брата Ника в кладовке с одной из горничных. Сторм невольно улыбнулась при этом воспоминании: Нику было всего шестнадцать лет, высокий и костлявый, он почти затерялся среди обширных прелестей чувственной ирландки. Так что она знала весьма много о том, как совокупляются мужчина и женщина, и сегодня днем она прекрасно поняла, что означала эта появившаяся между ними твердость. Это придало ей силы вырваться, вернуло ей здравый смысл. От этой мысли она вспыхнула. Бретт хотел овладеть ею, так же как Ник овладел Розой. Она покраснела еще больше: понимание происшедшего щекотало ей нервы.

Ей стало стыдно. Теперь она понимала, почему у отца и матери бывает такой одинаково довольный вид, почему они вечно дотрагиваются друг до друга и целуются. Но это совсем другое. Они были женаты. Они любили друг друга. Сторм никогда даже не задумывалась, что мужчин и женщин может тянуть друг к другу, но теперь, когда она это поняла, ей стало ясно, что это хорошо и правильно, если происходит между любящими мужчиной и женщиной. Но ведь она не любит Бретта, она его совершенно не выносит. Возможно, даже ненавидит его. И она ему уж точно не нравится. Тогда что же с ней происходит?

Неужели она становится потаскушкой вроде Бет Эллен? Бет Эллен, белокурая, голубоглазая дочь одного из соседей, была из тех девушек, что с тринадцати лет ходили гулять с мальчиками в лес. Сторм никогда не понимала почему, но ошибиться было невозможно: Бет Эллен вела себя совершенно по-разному наедине с ней или при родителях и когда поблизости появлялся красивый мужчина. При приближении Ника Бет становилась румяной и застенчивой, и, когда ей казалось, что никто не видит, она прижималась к нему. В остальное время она была скромна, как мышка. Однажды Сторм спросила, что в мальчиках такого особенного, и Бет Эллен только засмеялась.

Сторм думала, что ни за что не заснет сегодня ночью - такой несчастной она себя чувствовала, - но уснула почти сразу. Однако сон ее был полон сновидений. Сначала они были приятными: она снова дома, в окружении своей семьи. Потом они очутились на вечеринке на открытом воздухе, и там была Бет Эллен, одетая в такое платье, какие с недавних пор носила Сторм, в то время как все остальные были в обычных ситцевых платьях, за исключением Сторм, одетой в оленьи кожи. Рядом с искушающей красотой Бет она чувствовала себя уродиной.

Внезапно там же оказался Бретт. Он был чрезвычайно увлечен Бет Эллен, и она им. Оба не обращали внимания на Сторм. Ей было обидно, немыслимо обидно видеть их вместе. Когда они пошли прогуляться в лес, она последовала за ними и увидела, что они, обнявшись, катаются по земле, готовясь к совокуплению, Бретт услышал ее и поднял голову. Когда он ее увидел, он засмеялся, и Сторм проснулась. Это был только сон, и, проснувшись утром, она его сразу забыла, потому что у нее других забот хватало. Сегодня вечером она должна ехать к Холденам на небольшой прием. Ей не хотелось ехать. Ее смущало предчувствие, что гостями будут те же, что и на вечере у Фарлейнов, в том числе этот наглый распутник, Бретт д'Арченд.

Но она все же поехала, одетая в фиолетовое бархатное платье с таким же нескромным вырезом, как и у всех прочих, что она теперь носила, и без корсета - она даже слышать о нем не хотела. Они с Полом прибыли туда в семь, и Холдены чрезвычайно приветливо встречали их у входа.

Когда они вошли в дом, Сторм увидела его - неотразимо красивого и мужественного в черном вечернем костюме - разговаривающим с хорошенькой, будто с открытки, блондинкой и Фардейнами. Блондинка стояла рядом с ним, держа его под руку. Сторм ощутила приступ ярости. Очевидно, женщина была его партнершей на этот вечер. Ну, ей это совершенно безразлично. Бретт тоже сразу ее заметил, но Сторм, как будто не видя его, улыбнулась Марси и Гранту.

- Идем, поздороваемся, - сказал Пол, готовый двинуться в сторону четверки.

- О, вот и Джеймс, - воскликнула Сторм, награждая его сияющей, как она надеялась, улыбкой. Джеймс торопливо подошел к ним.

- Сторм! - Он склонился над ее рукой, не сводя карих глаз с ее лица. Я надеялся, что вы будете здесь сегодня, Она улыбнулась:

- Спасибо, Джеймс.

Он попросил у ее кузена позволения увести ее, и тот, довольный ее поклонником, согласился. Джеймс с энтузиазмом повел ее знакомить с другими гостями. В сторону, противоположную Бретту

Вскоре Рандольф и еще двое юношей, Роберт и Ли, собрались вокруг Сторм, смеясь и пытаясь затмить друг друга забавными историями: каждый старался привлечь ее внимание. Никогда еще Сторм не чувствовала себя такой женственной и такой хорошенькой. Ей с трудом верилось, что это она, одетая словно принцесса, присутствует на изысканной вечеринке, окруженная четырьмя красивыми мужчинами, и каждый из них старается завоевать ее расположение. Один раз она украдкой взглянула в сторону Бретта, очень довольная, уверенная в том, что он видит ее потрясающий успех. Но он не смотрел в ее сторону. Он что-то говорил блондинке на ухо, и та вся залилась краской. Потом они глядели друг другу в глаза, словно двое влюбленных. Сердце Сторм екнуло, и ее вдруг стало подташнивать.

Вечер был испорчен. Сторм слушала, улыбалась, старалась смеяться, но все это выглядело не слишком убедительно. Рандольф спросил у нее, все ли ладно, но она улыбнулась ему и сказала: "Все хорошо". Она снова украдкой взглянула на Бретта и нашла его почти в том же положении. Глаза бесцветной блондинки сияли,

Тогда Сторм решила завладеть своей группой поклонников. Словно почувствовав, что теряют ее интерес, они начал проявлять смущение и были готовы ее оставить, Сторм решила, что ей следует хорошенько развлечься, - по крайней мере, пусть Бретт д'Арченд думает, что ей очень весело!

- Я вам не рассказывала, как обогнала десятерых команчей, когда мне было всего лишь двенадцать лет?

- Не может быть! - дружно воскликнули ее собеседники.

- Бросьте, Сторм, - сказал Ли, - вы все это выдумали.

- Вот уж нет. Я езжу верхом лучше любого команча, и, если кто-нибудь из вас, джентльмены, мне не верит, вам следует просто поехать со мной и убедиться.

Это предложение было встречено одобрительными криками, и не успела Сторм и глазом моргнуть, как получила три приглашения на прогулку.

- Расскажите нам о команчах, - попросил Роберт.

- Это была кучка бандитов, которые двигались на юг, по пути нападая, грабя и убивая, - начала Сторм.

- Откуда вы знаете? - спросил Джеймс.

- Ну, команчи заходят так далеко на юг, где мы живем, только если это бандиты. За последние пятнадцать лет техасские рейнджеры их почти полностью уничтожили.

- Значит, вам было двенадцать лет и вы их обогнали?

- Я играла у озера на другой стороне долины от дома на ранчо. Никто не знал, что я там. Считалось, что я занята по дому. - Она улыбнулась.

- И что? - спросил Ли.

- Я бродила по воде, как вдруг моя лошадь захрапела, и я подняла голову. Это были они - десять команчей, стоявших па берегу ярдах в двадцати от меня и моей кобылы.

- Вы выдумываете! - воскликнул Ли.

- Нет! - Глаза Сторм пылали. - Я боялась бежать. Боялась, что, если побегу, они погонятся за мной. Поэтому я притворилась совершенно беззаботной и очень спокойно и медленно вышла из воды и подошла к лошади, к счастью очень быстрой арабской кобыле, которую папа купил для меня. Никто не шевельнулся. Я села на лошадь, даже не глядя на них. Но как только я поехала рысью, они погнались за мной - галопом. Мы гнали целых восемь миль до дома по очень неровной, каменистой местности. Единственное, о чем я думала, - что моя кобыла может сломать ногу и папа рассвирепеет! Сначала они скакали за мной по пятам, но их пони были не ровня моей молодой кобыле, и они начали отставать, К тому моменту когда я добралась до дома, я уже намного обогнала их, так что их даже не было видно.

Последовало потрясенное молчание. Потом Рандольф спросил:

- А что было дальше?

- Я завопила. Папа и мальчики были на пастбище, поэтому мне, маме и старой служанке пришлось отбиваться самим.

- Ух ты! - сказал Ли.

- Не беспокойтесь, - презрительно бросила Сторм.- Команчи только налетают и удирают. Их хватило на пять минут, а потом они оставили дом в покое и удрали, прихватив несколько лошадей и кур, и еще подожгли сарай, но мы с мамой сумели его потушить. - Она ухмыльнулась: - Мне уж точно повезло. Если бы кобыла сломала ногу, папа меня бы просто убил!

Все рассмеялись.

- Но меня отшлепали за то, что я не сделала домашние дела, - печально добавила она и тут же пожалела, что упомянула о такой подробности: на лицах поклонников читалось, что они пытаются себе представить наказанную часть ее тела. - Так с кем наперегонки? - спросила она, чтобы изменить ход их мыслей.

- Берегитесь, - произнес за ее спиной знакомый голос. - Я лично могу засвидетельствовать, что она ездит как команч.

Сторм развернулась и увидела Бретта, улыбавшегося с таким видом, будто между ними ничего не произошло. Блондинка, выглядевшая вблизи еще роскошнее, все еще висела на его руке. Как долго он стоял здесь? Сторм гневно вспыхнула, потом решила его не замечать.

- Ли, не могли бы вы проводить меня к чаше с пуншем? - спросила она сладчайшим голосом.

Он с восторгом повиновался, и, пока они шли, Сторм ощущала на себе взгляд Бретта. Ее сердце бешено колотилось.

Он больше не подошел, и правильно сделал, подумала она. Однако немного позже, когда ее вновь развлекали те же четыре поклонника, к ним присоединились Марси и Грант.

- Привет, милая, - сказала Марси. - Вы выглядите исключительно. - Она сияла от гордости. - Верно?

- Определенно, - сказал Грант, целуя ее в щеку. - Я бы сказал, что жизнь в Сан-Франциско вам полезна.

Сторм не хотела никого обижать.

- Я начинаю привыкать.

- Я слышал, вы вчера ездили верхом с Бреттом, - сказал Грант. - И слышал также, что вы обогнали его серого. - Он засмеялся.

Сторм окаменела.

- Наша первая и последняя поездка. Их лица выразили удивление.

- Милая, разве вы плохо провели время? Бретт - хорошая компания.

Сторм шагнула к ним, ее синие глаза метали молнии. Вполголоса, чтобы ее не услышал квартет поклонников, она сказала:

- Определенно плохо! Марси, я знаю, что Бретт ваш друг, но мне он не друг, и не ждите, что я когда-нибудь буду с ним вежлива!

После минутного молчания Марси спросила:

- Милая, что случилось?

- Он поцеловал меня, - выпалила она. - Но я не думаю, чтобы он снова решился попробовать!

Они смотрели на нее - Марси потрясение, Грант как будто с трудом сдерживая смех.

- Бывают вещи и похуже, - наконец скачал он.

- Для меня не бывают. - Сторм тряхнула гривой волнистых волос. - Могу поспорить, у него до сих нор болит живот там, куда я врезала. Поколебавшись, она добавила: - По крайней мере, я на это надеюсь. - И пошла прочь - подальше от Фарлейнов и своих поклонников.

Грант рассмеялся.

- Это совсем не смешно, - сдвинув брови, сказала Марси,

- Ого! Твой изобретательный ум уже заработал. Забавно! Вряд ли Бретт когда-нибудь до этого пробовал женского кулака. Хотелось бы мне это видеть.

- Эти двое, похоже, не поладили с первой встречи, - задумчиво произнесла Марси,

- Она - самая красивая женщина в Сан-Франциско, не считая тебя, Марси, как же мог Бретт не увлечься ею?

***

На другом конце комнаты Сторм без улыбки глядела в окно. Она не могла не думать о проклятом негодяе и этой блондинке. Кто она? Она умирала от желания узнать, но гордость мешала ей спросить. Потом она заметила, что неподалеку от нее стоят две юные леди, разговаривая достаточно громко, чтобы ей было слышно.

- Да, конечно же, это она, - воскликнула брюнетка, на мгновение встретившись взглядом со Сторм. Можно было не сомневаться, что она говорила намеренно громко - для Сторм.

- Та, что потеряла сознание? - оживленно спросила ее подруга.

- В саду, - многозначительно сказала брюнетка. - Она была в саду с Бреттом д'Арчендом и Рандольфом Фарлейном. И еще - на ней не было туфель.

Последовало ошеломленное молчание. Сторм повернулась и воззрилась на девушек, с каждой секундой приходя во все большую ярость.

- Мэри, как ты думаешь, кто-то из них поцеловал ее?

Брюнетка торжественно изрекла:

- Глупышка, спорим, что они оба ее целовали! Но она сама напросилась. Выйти в сад наедине с Бреттом - всем известна его репутация - и Рандольфом. Иначе с какой стати ей было падать в обморок?

- О Боже! - ахнула вторая девушка, глядя на Сторм во все глаза.

Сторм покраснела.

- Что ты хочешь, она из Техаса. Там они занимаются этим в открытую. Интересно, не было там еще чего-нибудь, кроме поцелуев? Спорим, у нее еще кое-что было снято! Интересно...

Сторм крепко стиснула кулаки. Ей хотелось дать девушке пощечину, но это не Техас, это большой зал в Сан-Франциско, и она знала, что это недопустимо. Кроме того, она не собиралась оправдывать их ожиданий. Сторм шагнула между девушками, лицом к той, что осуждала ее.

- Вы что-то хотите мне сказать? - негромко спросила она.

Мэри смерила ее неодобрительным взглядом, потом задрала свой классический нос:

- Нет, пожалуй.

Сторм так разозлилась, что готова была шипеть и плеваться. Когда брюнетка снова повернулась к своей подруге и хотела удалиться, Сторм наступила на подол ее платья. Раздался громкий треск, и платье разодралось под лайковой туфелькой Сторм. Брюнетка в ужасе повернулась.

- О, тысяча извинений, - невинно произнесла Сторм. - И как это могло случиться?

- Вы сделали это нарочно! - воскликнула Мэри.

- Конечно же нет, - сладко пропела Сторм. - Ничего особенного, взгляните сами.

На глаза брюнетки навернулись слезы, а Сторм наклонилась и приподняла неровно оторванный подол.

- Не трогайте, - протестующе выкрикнула Мэри.

- Ладно. - Сторм отпустила подол и выпрямилась так резко, что толкнула плечом руку Мэри, державшую бокал с шампанским, - вино залило всю ее юбку. Мэри взвизгнула.

- Ах, какая же вы неловкая, - сказала Сторм.

- Это вы устроили!

- Я видела, - согласилась блондинка. - Она сделала это нарочно!

- Она порвала мне платье и облила меня шампанским, - взвыла Мэри. К этому времени они уже привлекли к себе немалое внимание.

- Позвольте принести вам еще шампанского, - заботливо предложила Сторм.

- Сторм, - одновременно воскликнули Пол и Марей, бросаясь к ней.

- Она испортила мое платье! - вопила брюнетка. - Эта потаскушка нарочно испортила мое платье!

Сторм вышла из себя.

- Я готова ее убить, -свирепо пробормотала она, прежде чем заметила, что кто-то стоит сзади.

- По-моему, вы уже достаточно преуспели, - усмехаясь, сказал Бретт.

Сторм залилась краской.

- Сторм, наверное, нам лучше поехать домой, - спокойно, но твердо сказал Пол, беря ее за руку.

- Только после того, как я разберусь с этой маленькой мерзавкой, сказала Сторм. Собравшаяся толпа ахнула. - Я потеряла сознание потому, что корсет был слишком затянут. И я не была в саду наедине с двумя джентльменами, там была еще Леанна Сен-Клер, Да, я сняла туфли, но все остальное было на месте. Вам повезло, что со мной нет револьвера, не то, видит Бог, я бы...

- Я думаю, уже все всё поняли, - прервал ее Бретт, еле сдерживая смех.

Пол крепче сжал ее руку.

- Я уверен, что завтра Мэри заедет к нам принести извинения, и в этом случае Сторм тоже охотно извинится за свои необдуманные действия. Простите, Бен, - сказал он хозяину дома.

Бен Холден едва мог скрыть свое огорчение:

- О, конечно, это ничего, все в порядке... - Он глуповато улыбнулся.

Сторм все еще была в ярости.

- Я не стану извиняться перед этой зловредной...

- Сторм, попрощайся, - прервал ее Пол.

Чувствуя, что заслужила выговор, она сделала как ей было сказано, остро ощущая присутствие стоявшего рядом Бретта. По его темным глазам, в которых плясали смешинки, было видно, что он считал происшедшее самым забавным из всего, что он когда-либо видел. Так что, прежде чем последовать за кузеном, она бросила на Бретта самый злобный взгляд, на какой только была способна. Она не была в этом уверена, но ей показалось, когда она выходила из дверей, что она слышит его смех.

***

- Кто это?

Бретт глянул в бледное, потрясенное лицо Элизабет - он совсем позабыл о ней.

- Сторм Брэг. Кузина Пола Лангдона.

- Это немыслимо - то, что она сделала! И как она выражается!

- Хотите шампанского? - прервал он ее. Что на него нашло, что он взялся сопровождать Элизабет Бедфорд к Холденам? Но ответ был уже известен: Сторм.

Отходя за шампанским для Элизабет, он улыбнулся. Он видел все, что произошло, - в сущности, он весь вечер с трудом удерживался от того, чтобы не следить за каждым движением Сторм. Окруженная поклонниками, восхищенными поклонниками, не обращая на него внимания, - может, она старалась вызвать его ревность? Не то чтобы ей это удалось. С чего бы ему ревновать этого маленького сорванца? Совершенно не с чего. Ни малейшего основания.

Знала ли она, что Ли отчаянный бабник? И что у Роберта, хотя он и безупречного происхождения, нет ни гроша за душой? Явно неподходящий поклонник, Все же его раздражало их восторженное внимание. Неужели она действительно флиртовала с ними? Конечно нет. Она понятия не имела, как флиртовать. В итоге он был вынужден подойти к ним, все разузнать. И выяснил, что она вовсе не флиртовала, а просто изложила им совершенно невероятную историю.

Сам он ни на мгновение не сомневался, что она обогнала группу команчских воинов. У большинства мужчин не хватило бы смелости, но глупая, храбрая, порывистая, великолепная Сторм это сделала... И он также нисколько не удивился, когда она порвала Мэри Атертон платье и облила ее шампанским. Несомненно, Мэри это заслужила, но Сторм нарушила неписаные правила поведения: леди не должна снисходить до того, чтобы даже признать, что о ней ходят сплетни. При этой мысли он усмехнулся. Уж Сторм точно не была леди.

Внезапно ему наскучил вечер. Она не простила ему вчерашний поцелуй, да он этого и не ожидал. Не стоило даже и размышлять об этом, он знал наверняка. Но пока его экипаж двигался к дому Бедфордов, чтобы отвезти Элизабет домой, и пока Элизабет болтала, он обнаружил, что старается вспомнить ощущение, запах и вкус Сторм, и ему хватило честности признать, что он всерьез увлечен ею. Какая бы из нее вышла любовница!

Он проводил Элизабет до дверей, отклонив ее приглашение зайти, склонился к ее руке и легонько поцеловал. Потом сразу повернул экипаж к дому своей любовницы.

Одри была крошечная, рыжеволосая и очень красивая. Она приветствовала его в соблазнительном полупрозрачном пеньюаре, отпустила горничную и страстным, дрожащим голосом спросила:

- Чем могу служить в такой поздний час, Бретт? Он грубо притянул ее к себе:

- Я думаю, ты сама знаешь, радость моя.

Его твердые и требовательные губы нашли ее рот, ладони поглаживали нежные, теплые изгибы ее тела. Он закрыл глаза. Лаская ее, он воображал, что это Сторм. Его возбуждение нарастало, и он уже почти переставал владеть собой. Даже потом, глубоко погружаясь в нее, он видел перед собой Сторм.

Это его не на шутку встревожило.

Глава 6

Низко склонясь к шее жеребца, Сторм пустила его полным галопом. Черная грива хлестала ее по щекам, слезы туманили глаза. Она гнала его быстрее и быстрее, зная, что все равно невозможно скакать настолько быстро или так долго, чтобы оставить все неприятности позади. Видит Бог, хуже просто не могло быть!

А может быть, будет и хуже, подумала она несколькими секундами позже, переводя Демона сначала на рысь, а потом на шаг. Особенно если Пол узнает, что она каталась одна.

Сторм это было безразлично. Она была сыта по горло тем, что ей следует и чего не следует делать. Все равно, что бы она ни делала - выходило плохо. Что за идиотское существование требовалось вести, чтобы быть леди, затягиваться в корсет, ходить на высоких каблуках, одеваться, словно кукла, в платья с кружавчиками и быть вынужденной каждый вечер посещать одну бессмысленную вечеринку за другой. И что за нелепые правила! О большинстве вещей говорить не принято, леди никогда не должна принимать неподобающие заигрывания, ей не следует гулять в саду наедине с мужчиной дольше одной-двух минут, она не должна снимать туфли на людях и не должна, как бы ее ни оскорбляли, унижать себя, признавая, что эти оскорбления относятся к ней, а тем более отвечая на них.

Сторм знала, что кузен в ужасе от ее поведения. Он сам сказал ей об этом вчера вечером.

- Это не Техас, юная леди, - строго сказал он. - Твое поведение только все ухудшило.

- Это несправедливо, - с вызовом заявила Сторм. - Мужчина не стал бы терпеть подобные оскорбления!

- Но ты не мужчина.

Спорить с этим было трудно. Поэтому Сторм попробовала другую тактику:

- Но, Пол! Она говорила такое! Она намекала, что я целовалась с обоими...

- И твой язык, - покраснев, сказал Пол, - Боже праведный, Сторм! Ты разговариваешь как девушка из салуна!

Он явно не собирался выслушивать ее версию, и, как ни смешно, на глаза Сторм набежали слезы.

- Она получила по заслугам, - настаивала Сторм. - Никто не смеет так говорить обо мне!

- Иди наверх и все обдумай, - резко сказал Пол. - Уже поздно. Продолжим этот разговор завтра.

Ну вот, уже было завтра, и Сторм не хотела обсуждать происшедшее, не хотела оправдываться. Вдобавок ко всему она не могла понять, с какой стати молодая леди, совершенно ей не знакомая, могла распространять о ней такие грязные слухи. Как будто они были врагами. Сторм так углубилась в свои размышления, что сначала даже не поняла, что доехала до места, где они скакали с Бреттом наперегонки и где он ее поцеловал. Теперь, когда ее переполнили яркие, осязаемые воспоминания, она разволновалась еще больше: его ладони на ее спине, на ее талии; его губы на ее губах, твердые и нежные, потом грубые и жесткие...

Она повернула вороного, чтобы ехать обратно.

И в первый раз заметила троих всадников.

Они ехали вдоль берега и были еще довольно далеко, но Сторм мгновенно узнала их: еще раньше она видела их в городе. То, что они были здесь, направляясь в ее сторону, не могло быть простым совпадением. Она смутно вспомнила, что их лошади - ковбойские пони, и одеты они как ковбои. Как будто где-то поблизости есть одно-два ранчо. Внезапно Сторм почувствовала приступ страха. Хотя полной уверенности не было, но ей показалось, что эти люди преследуют ее.

Когда они рысью подъехали ближе, она разглядела, как взмылены их лошади, и теперь поняла наверняка, что они действительно преследовали ее. Ее охватил гнев, и она обрадовалась, что не забыла пристегнуть к бедру свой шестизарядник. Она на мгновение остановила вороного.

- Здрасьте, маленькая леди, - сказал первый всадник, высокий и долговязый.

Они рассредоточились на узкой песчаной полоске, и Сторм пришлось оставить мысль, что она сможет просто проскакать мимо них: если им нужна именно она, они с легкостью ее схватят.

- Не будете любезны пропустить меня? - сказала она.

- Конечно. - Лидер ухмыльнулся и насмешливо повел рукой.

Сторм знала, что они ее не пропустят. Плотно сжав губы, она развернула вороного и пустила его галопом. Им ни за что не поймать ее.

Но не успела она это подумать, как мужчины заорали, и она услышала хорошо знакомый свист лассо. Внезапно испуганная, она пригнулась, но тяжелая веревка опустилась ей на плечи и притянула руки к бокам. Ее с силой вырвало из седла, и она упала на спину, давясь песком.

- Попалась, - заорал один ковбой.

Выплевывая песок, Сторм подняла голову и увидела, что они стоят вокруг нее. Один из мужчин держал веревку с требуемым натяжением, не давая ей ослабнуть. Она поняла, что ей надо добраться до револьвера.

- Бог ты мой, до чего хорошенькая!

- Не горячись, - спешившись, сказал вожак. - Сначала я. - Глядя на нее, он ухмыльнулся.

Сторм с трудом, не пользуясь притянутыми к бокам руками, встала на колени и поднялась на ноги.

- Я не собираюсь бежать, - спокойно сказала она, - но мне больно от этой веревки.

Вожак схватил поводья вороного и отвел его в сторону, потом усмехнулся:

- Теперь она далеко не уйдет.

- Пожалуйста, снимите лассо, - попросила она.

- Ну как же это, вы вроде совсем не боитесь? - сказал он, подступая ближе. Сторм стояла совершенно неподвижно, вызывающе глядя ему в глаза. От смеси страха и гнева ее сердце бешено колотилось. Он протянул руку и дотронулся до ее щеки, и Сторм резко отдернула голову. Он усмехнулся, снова дотронулся до ее лица, потом скользнул ладонью по плечу к груди, обхватив грудь.

Сторм пыталась попятиться, но тугая веревка болезненно ограничивала ее движения. Ковбой ухмыльнулся, обхватил ладонями уже обе ее груди и стал потирать соски. Сторм изо всех сил ударила его коленом в пах.

Он со стоном рухнул на колени, прижимая руки к паху. Сторм резко рванулась вперед, чтобы ослабить веревку, и когда петля вокруг ее торса слегка ослабла, попыталась выскользнуть из нее. Но именно в этот момент мужчина, державший лассо, понял, что происходит, засмеялся и заставил свою лошадь отступить назад, отчего веревка натянулась. Он продолжал движение, и Сторм потянуло вперед, пока она не начала спотыкаться. Она упала ничком, и ее потащило по песку. Прозвучал выстрел.

Глаза Сторм были крепко сжаты, чтобы в них не попал песок, поэтому сначала она подумала, что это выстрелил один из преследователей. Потом она услышала голос, который не спутала бы ни с каким другим: - Только шевельнись, и тебе конец.

Бретт!

Задыхаясь, Сторм подняла голову. Неподалеку от нее Бретт сидел на лошади, повернувшись к двум из трех ковбоев. На его лице было выражение смертоносной ярости, и Сторм была напугана этим выражением даже больше, чем грозившей ей опасностью. В руке у него был небольшой с перламутровой рукоятью револьвер, выглядевший довольно безобидно. С той же уверенностью, с какой она знала, что все еще жива, Сторм поняла, что ковбои примут вызов Бретта. Так оно и вышло.

Они выхватили револьверы одновременно. Бретт хладнокровно выстрелил. Выстрелы последовали один за другим так быстро, что слились в один, и оба ковбоя упали с негромким криком. Бретт убрал револьвер в пиджак и с суровым видом повернулся к ней.

Сторм с трудом встала на колени, скидывая с себя веревку и выплевывая песок.

- Проклятие, - хрипло выговорила она. Она стерла песок с лица и увидела, как Бретт осмотрел двоих, прежде чем подойти к вожаку и разоружить его. - Они серьезно ранены? - спросила она.

Его лицо не изменило выражения.

- Они мертвы.

Она была ошеломлена.

- Вы не ранены? - холодно и отрывисто спросил он.

Тыльной стороной ладони она вытерла рот и поглядела на него снизу вверх, снова выплевывая песок. Он был совершенно разъярен, но явно не на нее.

- Нет, - сказала она. - Я бы с ними управилась. Я только собиралась вытащить свой кольт.

- Да, очень похоже, - сказал он с неприятным сарказмом. Он сделал два шага в ее сторону и встал, расставив ноги, глядя на нее сверху вниз. - Надо, чтобы кто-нибудь вколотил в вас немного здравого смысла.

В ней шевельнулось смутное предчувствие. Неуверенно она поднялась на ноги.

- Полагаю, мне следует поблагодарить вас, - смущенно проговорила она.

Он не ответил, и его взгляд оставался жестким. Она сделала шаг назад, высматривая Демона.

- Вы ослушались Пола, - вдруг сказал он, не меняя выражения. - Пол чересчур мягок. - Он шагнул к ней. Неожиданно испугавшись, она отпрянула.

- Мне требовалось подумать, - воскликнула она, ища глазами Демона.

- Наверняка вам было бы о чем подумать, лежа на спине и раздвинув ноги для этих трех джентльменов.

Вспыхнув, она ахнула и ускорила шаг. Он схватил ее за руку и рывком развернул к себе.

- Пустите! - воскликнула она.

Не успела она опомниться, как он рухнул на колени, увлекая ее за собой. На мгновение страх Сторм исчез. Она поняла, что он собирается обнять ее и поцеловать, и кровь закипела в ее жилах. Но тут, к ее невероятному изумлению, он опрокинул ее лицом вниз себе на колено, и она в совершенном ужасе поняла, что он вовсе не собирается ее целовать.

- Нет! - завопила она. Он ударил ее по ягодицам так сильно, что на глазах у нее выступили слезы. - Какой ублюдок!

- Возможно, - скрежетнул он зубами и снова ударил ее, потом еще и еще.

Было очень больно. Оленья кожа нисколько не защищала, не смягчая удары, а он старался ударить побольнее, и это ему удавалось. Она ни за что не заплачет. Она усердно моргала, сдерживая слезы, пока он вдруг не прекратил экзекуцию и не оттолкнул ее от себя, так что она встала на четвереньки.

- Никогда, - сказал он, - никогда больше не ездите одна. Вас могли изнасиловать - вас почти изнасиловали, - и только из-за вашей глупости два человека погибли.

Она его ненавидела. С яростным криком она набросилась на него. Никогда прежде она не пускала в ход ногти, считая это девчоночьим и смешным, но и в таком бешенстве она никогда еще не была. Он схватил ее за запястья, и она изо всех сил пнула его в голень. Он крепче сжал ее руки, зажав ее ногу своими бедрами.

- Я убью вас! - выкрикнула она, действительно в этот момент готовая его убить, и впилась зубами в его шею. Она прокусила кожу до крови. Он ахнул, оторвал ее от себя и завернул ей руки за спину, почти вывернув их из суставов, и она вскрикнула от боли, пытаясь вырваться, чтобы снова наброситься на него. Ее ноги все еще были зажаты между его ног, и неожиданно он схватил ее за косу у самого затылка, да так крепко, что ей показалось, он может снять с нее скальп, оттянул ей голову назад и поцеловал ее.

От поцелуя стало больно. Его губы были грубыми и жесткими, и она поняла - он хочет причинить ей боль, так же как она причинила боль ему. Но тело Сторм нетерпеливо отозвалось, и она приоткрыла рот, желая облегчить ему доступ к себе. Она забыла о сопротивлении. Он глубоко проник языком, и она крепче прижалась к нему, ощущая, как восхитительные, раскаленные добела потоки пронизывают все ее тело. Она потерлась животом о его горячую, твердую плоть, и в ней вспыхнула искра желания.

Он вдруг оттолкнул ее.

Она покачнулась, но не упала. Ее тело пронизывало такое множество волнующих, смутных чувств и ощущений, что она не в силах была в них разобраться и поддаться какому-то одному из них. Потом она заметила, что третий мужчина исчез.

- Бретт!

- Вижу, - хрипло сказал он. Но как будто это его нисколько не беспокоило. Он направился к лошадям, вскочил на серого и подвел ей Демона: Залезайте.

Она вспомнила, что ненавидит его, что он отшлепал ее, а потом поцеловал. Очень кстати она совсем забыла свою собственную реакцию на его поцелуй - она затерялась среди волн обиды, унижения и гнева. Она уставилась на него с таким испепеляющим негодованием, какое только сумела выразить.

- Да, милая, - сказал он, - вас не зря назвали Сторм. Вы прямо-таки вихрем ворвались в Сан-Франциско.

Бретт делал ей больно, но Сторм ни за что не дала бы ему это понять. Он втянул ее за руку по ступеням и с плохо сдерживаемой свирепостью протащил через веранду в вестибюль. Сторм знала, что он все еще разъярен, но ведь и она тоже была в бешенстве.

Показался Барт, глаза которого совершенно округлились при виде того, что Бретт вошел таким необычным образом.

- Где Пол? - резко спросил Бретт.

- В столовой.

- Пустите меня, - сердито сказала Сторм.

- Помолчите, - хрипло приказал Бретт. - Говорить буду я.

- Благодарю вас, я сама могу сказать все, что надо, - огрызнулась она, зная, что в его изложении все будет выглядеть гораздо хуже. Он не упустит ни одной подробности,

- Заткнитесь, - коротко ответил он, и они вступили в столовую. Бретт отпустил ее только у самой двери.

Пол пил кофе, читая газету. Он поглядел на них в совершенном изумлении.

- Бретт! Что... что происходит? - Увидев, в каком состоянии одежда Сторм, он нахмурился. Сторм пыталась заговорить:

- Пол, я...

Бретт прервал ее, схватив за руку и сжимая так крепко, что, казалось, может ее сломать.

- Пол, боюсь, что вынужден сообщить вам неприятные новости.

- Садитесь, пожалуйста, - сказал Пол, бросив на Сторм настороженный взгляд.

Бретт практически пихнул ее на стул рядом с кузеном, но сам остался стоять, предупреждающим жестом крепко сжимая ее плечо.

- Мы со Сторм ездили верхом, - сказал он, - как договорились вчера вечером. Мы ехали галопом, когда я почувствовал, что Кинг захромал. Я крикнул Сторм, чтобы она остановилась, но она не услышала. Во всяком случае, я остановился, и, конечно же, оказалось, что в подкову попал камешек.

Не веря своим ушам, Сторм вывернула шею и уставилась на него. Он не обращал на нее внимания.

- Когда я наконец догнал Сторм, ее окружили три типа, один из которых набросил на нее лассо. Само собой, дело дошло до пальбы. Два мертвеца, а третий удрал.

Сторм не могла этому поверить. Для чего он выдумал эту историю? Чтобы защитить ее? Но почему? В этом не было никакого смысла. Она не сводила с него глаз, но он глядел только на Пола, словно ее здесь не было.

- Слава Богу, что ты невредима, - воскликнул Пол. - Барт, вызови шерифа Эндрюса или кого-нибудь из его помощников. Спасибо, Бретт.

- Пустяки, - сказал Бретт, убирая руку с плеча Сторм. - Удачно, что я был рядом.

Сторм вспыхнула. Ирония относилась к ней, и она это прекрасно поняла. Ее переполняло чувство вины. Если бы Бретт рассказал правду, она бы стала защищать себя, как шипящая дикая кошка. Вместо этого он взял всю вину за происшедшее на себя. Этого она не могла понять. Никак не могла.

- Вы узнали кого-нибудь из них? - спросил Пол.

- Нет. И не узнал ни одного клейма, а их было три, все разные. Но я их запомнил.

- Сторм, милая, с тобой все в порядке? Сторм заставила себя посмотреть Полу в глаза:

-Да.

- Надеюсь, ты поблагодарила Бретта. Боже мой! Подумать только, опоздай он на несколько минут...

Сторм еще больше покраснела. Она знала, что могла бы сама управиться. Ну, во всяком случае, так она думала. Она уже, считай, вытащила револьвер. Ну почти вытащила. Может быть, и не управилась бы. Потом вспыхнуло горькое воспоминание о том, что Бретт зашел слишком далеко, когда решил сам наказать ее. Нет, она уж точно не была ему признательна.

- Я уже поблагодарила его, - проговорила она, не поднимая глаз от полотняной скатерти. - Можно я теперь пойду наверх?

- Конечно, - вставая, сказал Пол. - Если шериф захочет задать тебе какие-нибудь вопросы, а он наверняка захочет, я тебя позову.

Сторм, стараясь не встретиться глазами с напряженным взглядом обращенных к ней глаз Бретта, кивнула и направилась прочь из комнаты. Выходя, она услышала слова Пола:

- Нельзя ли нам это как-то скрыть? Не хватает еще одного скандала со Сторм.

- Боюсь, о двоих убитых наверняка будет говорить весь город, - мрачно сказал Бретт.

- Слава Богу, с ней были вы, - сказал Пол. - Подумать только, если бы это случилось, когда она каталась одна.

***

Сторм взбежала по лестнице, не желая больше ничего слышать. Она не хотела снова стать объектом сплетен, но с упавшим сердцем поняла, что от нее это не зависит. И зачем только она приехала на Запад! Внезапно она почувствовала себя несчастной и вместе с тем виноватой, и она все еще не понимала, почему Бретт защитил ее. Она была достаточно сообразительна, чтобы понять: если станет известна правда - то, что она каталась одна, - то разразится скандал в десять раз больший. Неужели именно поэтому он солгал?

С какой стати ему хотеть защитить ее?

***

Скандал разразился в этот же день,

Бретт сказал шерифу, что ему не хотелось бы разглашать происшедшее, и Эндрюс согласно кивнул. Но, надеясь поймать оставшегося в живых насильника, Эндрюс разослал своих помощников на розыски, и еще до двух часов пополудни Бретта, направлявшегося из "Золотой Леди" в свою гостиницу для позднего ленча, несколько раз остановили на улице: всем хотелось знать кровавые подробности.

- Эй, Бретт! Я слышал, вы пристрелили на берегу каких-то негодяев? - И это от человека, с которым он почти не был знаком!

Именно этот момент выбрали Леанна Сен-Клер с матерью, чтобы проехаться по улице в своем экипаже. Они окликнули Бретта, и ему ничего другого не оставалось, как подойти к ним.

- Добрый день, Бретт, - сказала Элен Сен-Клер. Леанна повторила слова матери, застенчиво улыбаясь.

Бретт был настроен не слишком дружелюбно. Он все еще не совсем успокоился, потому что ему пришлось убить двоих, что было ему несвойственно. Ему приходилось убивать и прежде, хотя и не часто, но это было во времена золотой лихорадки. Ему было ненавистно убийство, даже в целях самозащиты. А в данном случае все обстояло еще хуже, ведь если бы девчонка хоть немного соображала, всего этого не случилось бы. Он все еще был зол на нее.

Сейчас он небрежно кивнул Леанне, вспомнив, как она распустила сплетни о Сторм в саду Фарлейнов. Теперь, при дневном свете, она выглядела не столько красивой, сколько зловредной. Он почувствовал отвращение.

- Итак, Бретт, весь город об этом знает! Расскажите! - возбужденно воскликнула Элен.

- О чем?

- О, Бретт! - надулась Леанна. - Вы же знаете. Как вы защитили Сторм от нападения. Ее обидели? Она... погублена?

- Боюсь, что не имею ни малейшего понятия, о чем вы говорите, - холодно ответил Бретт. - Простите, леди, я опаздываю на свидание. - Он кивнул и пошел дальше, не обращая внимания на то, что Элен Сен-Клер даже ахнула от такой дерзости.

Но как назло минутой позже его остановили двое знакомых по бриджу спросить, правда ли, что он застрелил двоих, защищая честь Сторм. Бретт сделал вид, что ничего не знает, и прошел через великолепное белое с золотом фойе "Отель Ройял", ни на кого не глядя. Когда его собственный администратор спросил, верно ли то, что он слышал, Бретт чуть не уволил его тут же, на месте. Однако, заметил, что все головы поворачиваются в его сторону, Бретт передумал и, развернувшись, мрачно и решительно снова вышел на улицу. Придется ему обойтись без ленча.

Сторм означало "Неприятности", именно так, с большой буквы. Укрывшись в безопасности собственного офиса в "Золотой Леди", он задумался, сможет ли Сторм когда-нибудь стать обычной благопристойной леди. Он в этом сомневался. Он все еще не понимал, что вынудило его солгать ее кузену, чтобы защитить ее.

Через несколько часов в дверь постучали, и, думая, что это Линда, одна из его девушек, принесла ему перекусить, о чем он ее просил, Бретт пригласил ее войти. Дверь за собой закрыла Марси Фарлейн.

Бретт вскочил на йоги.

- Марси? - удивленно спросил он, потом почувствовал беспокойство. Что-нибудь случилось?

- Нет, ничего, - сказала она, озарив его сияющей улыбкой. - Бретт, извините за беспокойство, но нам надо поговорить.

Бретт торопливо подвел ее к кушетке, и она изящно уселась, стягивая тонкие белые перчатки.

- Не могу поверить, что вы могли прийти сюда, - начал он.

Она мимолетно улыбнулась:

- Почему бы и нет? Я давно искала предлог посмотреть, как выглядит такое место. Бретт нахмурился:

- Внизу только бар, вы же знаете.

- Но я ожидала, что везде бегают обнаженные женщины. Поняв, что она его поддразнивает, он немного расслабился.

- Обнаженными они бегают только наверху.

Она улыбнулась и накрыла его ладонь своей изящной ладонью:

- Бретт, прошу вас, Сторм ничего не хочет" говорить. Что случилось?

- Et tu, Brute?

- Что?

Он покачал головой:

- Весь день меня преследуют любопытные горожане, желающие узнать все "из первых рук".

- Простите. Но я волнуюсь за Сторм.

- Я знаю. Вероятно, вы уже слышали эту историю. Мы катались верхом, моя лошадь захромала, Сторм поскакала вперед. На нее напали трое, двоих я застрелил, один удрал.

Марси выдохнула:

- Бедная Сторм! Слава Богу, что вы там были.

Бретт нахмурился.

- Бретт, с ней ничего не случилось?

- Нет.

Она вздохнула, потом подозрительно посмотрела на него:

- Мне трудно поверить, что вы катались вместе.

- Что?

- Сторм сказала мне, что она... ну, не стану повторять ее слова, но она довольно определенно дала понять, что не станет с вами дружить, невзирая на наши с вами отношения.

Он разозлился:

- Она это сказала, вот как?

- Поэтому мне так трудно поверить, что вы катались вдвоем.

- Катались. - Даже Марси он не собирался говорить правду, но сейчас он рассердился, думая об этом неблагодарном подростке, Сторм, - Мне она тоже ни к чему, - пробормотал он.

- О, проклятие, - сказала Марси, к изумлению Бретта. - Ладно, слава Богу, с ней все в порядке. Спасибо, Бретт.

- Всегда к вашим услугам. Марси посмотрела ему в глаза:

- У вас все в порядке?

- Конечно.

Она вздохнула:

- Сторм просила отменить все развлечения на следующей неделе, и мы с Полом согласились, что слишком поспешили с ней. Мы собираемся дать возможность этому скандалу утихнуть ко времени бала у Синклеров.

- Хорошая мысль, - согласился Бретт.

Она встала, и в то же мгновение и Бретт вскочил с места.

- Простите, что побеспокоила вас, Бретт. - Она снова задумчиво посмотрела на него: - Вы действительно катались вместе?

- Конечно, - небрежно сказал он с невозмутимым видом.

Внезапно она улыбнулась и взяла его за руки:....

- Спасибо, Бретт. - Она поцеловала его в щеку. После ее ухода он несколько мгновений не отрываясь смотрел на дверь. Что же именно Сторм сказала о нем Марси?

Глава 7

Ей хотелось поехать.

Хотя у нее и были опасения, ведь, в конце концов, это ее первый выход в свет после последней неудачи. Но скука выманила се из добровольного заточения. Скука и желание увидеть Бретта.

Прошедшая неделя тянулась невероятно долго. Она по многу часов ездила верхом с Бартом и читала Шекспира, Мелвилла и Диккенса, пока не стала сыта ими по горло. Потом ее охватило беспокойство: она не привыкла сидеть в четырех стенах ничего не делая. Когда Полу понадобилось поехать в Сакраменто по делам, связанным с недвижимостью, она охотно отправилась с ним. Поездка на пароходе по реке ей очень понравилась.

Но ее не оставляли мысли о Бретте.

Ей хотелось спросить, почему он солгал ради нее, но она не видела его всю неделю. Она надеялась, стараясь не признаваться в этом самой себе, что он нанесет ей визит. Он не приехал. Зато приехал с визитом Рандольф и буквально потребовал, чтобы она рассказала все подробности. Не желая обсуждать происшедшее, Сторм вспылила, и, как и подобало истинному джентльмену, Рандольф оставил эту тему.

Нанесли визит и Леанна с матерью. Они попытались выудить у Сторм всю историю, в то же время намекая, что к Сторм грязно приставали или еще хуже. Если бы не присутствие Марси, Сторм поколотила бы маленькую стерву. Марси произнесла несколько удачно выбранных слов, тем самым вежливо поставив Леанну на место, и визитерши по- спешно удалились.

Сейчас Сторм стояла совершенно неподвижно, сердце ее трепыхалось, а Летти, ее камеристка, застегивала изысканное ярко-синее бальное платье из тафты. Бретт будет сегодня на балу, и она твердо решила узнать, почему он солгал ради нее.

В голове все время мелькало видение его губ, опускающихся к ее губам. Она отгоняла его прочь.

В дверь легонько постучали, и вошла Марси - образец элегантности в шуршащем золотом платье, оставлявшем открытыми плечи и большую часть белой груди. Фарлейны собирались сегодня отвезти Сторм и Пола к Синклерам.

- Вы выглядите великолепно, - с энтузиазмом воскликнула Марси.

Сторм улыбнулась и повернулась к зеркалу. Лицо ее вытянулось - на нее смотрела сияющая, раскрасневшаяся женщина с глазами столь же синими и яркими, как и ее платье. Совсем чужая. Сторм попыталась подтянуть лиф выше. Он не поддавался.

- Это совершенно неприлично, - сказала она,

- Последний крик моды, - заверила ее Марси.

- Стоит мне наклониться, и я выпаду из него.

- Зачем вам наклоняться?

- Ох, Марси! Не думаю, что смогу это носить.

- Сторм, вы выглядите замечательно, и мужчины нас ждут. Мы опаздываем.

Сторм покраснела еще больше. Она не может ехать в таком платье, с полностью открытыми плечами. Рукава-буф закрывали руки только до локтей. Почти вся грудь была выставлена наружу. Она чувствовала себя обнаженной.

Оказавшись в экипаже, Сторм почувствовала себя свободнее, чем когда стояла перед зеркалом. Она может притвориться, что не видела, как выглядит, или, еще лучше, притвориться такой же элегантной, уравновешенной и уверенной в себе, как Марси. Словно угадав ее мысли, Марси сжала ее руку. У Сторм мелькнула мысль, что, возможно, все уже забыли происшествие на берегу.

Когда они подъехали к дому, им, прежде чем выйти, пришлось ждать, пока высадятся пассажиры пяти экипажей, выстроившихся у ступеней. Пол крепко взял Сторм под локоть и помог ей сойти на землю. Она уже привыкла к туфлям на высоком каблуке и ходила в них вполне уверенно, не боясь шлепнуться, и поскольку она больше не носила корсета, то не опасалась упасть в обморок.

Ее сердце забилось сильнее. Они вошли в дом, и дамы вручили свои накидки дворецкому.

На бал съехалось около ста пар - все сливки общества Сан-Франциско, но, как только они вошли в огромный зал, Сторм сразу увидела Бретта. Он стоял неподалеку от входа, разговаривая с двумя джентльменами и дамой, и выглядел невероятно мужественно в черном фраке и серебристых жилете и галстуке. Взгляды их встретились.

Она вспыхнула. Даже с расстояния в сорок футов она почувствовала жар его взгляда, увидела, как заблестели его глаза, а когда его взгляд лениво опустился, остановившись на ее обнаженной груди, у нее прервалось дыхание. Внезапно она обрадовалась, что надела это платье. Оно ему понравилось. Потом она осознала, что па нее смотрит не, только Бретт, - все стоявшие у входа в зал глазели на неё. Подъем духа тут же сменило отчаяние: они перешептывались, обсуждая ее.

В одно мгновение се окружил квартет поклонников, восторгавшихся ее красотой и во всеуслышание объявлявших, как они рады ее видеть. Пока Роберт и Ли спорили из-за первого танца, Рандольф взял ее под руку, Джеймс побежал за шампанским, и Сторм совсем забыла, что является объектом столь пристального изучения.

Теперь ей было уже некогда думать о Бретте, но она вес время чувствовала его присутствие. Даже кружась в объятиях сначала Роберта, потом Ли, Рандольфа, даже когда остановилась на минутку, чтобы выпить принесенное Джеймсом шампанское, она ощущала, как постоянно, напряженно смотрит на нее Бретт, стоявший теперь в одиночестве. Она поняла, что он приехал без партнерши, и это взволновало ее. Ее пригласил незнакомый мужчина, и она приняла приглашение. Потом снова пригласил Джеймс. Она танцевала, танцевала и танцевала, но, кружась в вальсе по всему залу, краем глаза всегда замечала Бретта.

У нее начинали болеть ноги, но она этого почти не замечала. Ей было весело. Мужчины открыто восхищались ею, снова и снова повторяя, как она очаровательна, и она начала чувствовать себя таковой. Едва кончался танец, как тут же возникал следующий партнер; она была не в состоянии даже запомнить их имена. На мгновение остановившись, чтобы перевести дух, она выпила еще шампанского, поддерживая беседу по крайней мере с шестью поклонниками. На этот раз ее закружил в танце Рандольф.

Было уже довольно поздно; и вальс только начался, когда их прериали.

- Простите, но я разбиваю, - решительно заявил Бретт.

Сердце Сторм бешено забилось.

Мгновение он просто смотрел на нее. Она едва могла дышать. Он обнял ее, и тело ее радостно откликнулось па это прикосновение.

- Я впервые вижу такую красивую женщину, - хрипло выдохнул он.

Она готова была умереть от восторга.

Танцевал он изящно, плавно, замечательно вел, и Сторм легко следовала за ним. Она остро ощущала руку на своей талии, не легкую, как у других мужчин, а лежащую устойчиво, и от его пальцев кожу под тафтой и нижними юбками покалывало. Рука, державшая ее ладонь, была большая, теплая и восхитительно пульсировала на ее руке. Она не сводила взгляда с лица Бретта, как будто впервые видя его по-настоящему, пользуясь предоставившейся возможностью лучше запомнить его четкие линии и резкие плоскости. Она поймала себя на том, что разглядывает его рот, такой же четко очерченный, с чувственно полными губами.

- Вам все это нравится? - Его голос был низким и нежным, чуть более сиплым, чем обычно. Он действовал на нее возбуждающе.

- Да, - просто и правдиво ответила она. Их глаза встретились; в его взгляде что-то сверкнуло.

- Сторм, - сказал он, словно лаская ее.

- Бретт?

Он слегка улыбнулся:

- По-моему, я начинаю очаровываться.

Очарован. Он начинает очаровываться. Снова и снова она мечтательно повторяла про себя эти слова, ощущая, что теряет собственную волю, погружаясь в нежность его близости.

- Почему? - Собственный голос показался ей незнакомым, и она откашлялась, прочищая горло. - Почему вы солгали Полу?

Он мечтательно улыбнулся:

- Спасая вашу репутацию. Вы бы не выдержали разразившегося скандала, узнай все, что к вам приставали, когда вы катались одна.

Она непонимающе глядела на него.

- Здешние стервы сказали бы, что вы сами напрашивались на изнасилование. Более того, что так оно и вышло. Что я появился слишком поздно.

Сторм вспыхнула. До сих пор она полностью не осознавала значения того, что он сделал.

- Спасибо.

Внезапно она заметила, что, вальсируя, он увлекает ее через широкие двери на балкон.

- Бретт! - слабо запротестовала она, вместе с тем горя желанием остаться с ним наедине.

Они остановились, и он обнял ее за талию.

- Вы, должно быть, устали, - пробормотал он, привлекай се к себе. - Вы протанцевали весь вечер. Сторм благодарно улыбнулась:

- Я не устала, только ноги немного болят.

Он рассмеялся, откинув голову. Внимательно изучавшие ее глаза искрились. Он коснулся рукой ее щеки; его пальцы слегка дрожали, или это ей почудилось?

- Простодушная Сторм.

Она очень остро ощущала пальцы на своем лице, спокойствие окружавшей их ночи, прижатое к ней его бедро. Она проглотила застрявший в горле комок.

- Я принесу вам чего-нибудь выпить, - поспешно проговорил он. Шампанское или пунш?

- Шампанское.

Как только он отошел, Сторм перевела дух, чувствуя, как дико бьется сердце, как восхитительно подрагивает все тело. Она оперлась о балконную решетку, закрыв глаза и подняв лицо к лунному свету. Было прохладно, но ее это не беспокоило. Она представила себе, как Бретт вернется, заключит ее в объятия и поцелует. Она жаждала его поцелуя.

Он вернулся с двумя бокалами, нежно улыбаясь. Ее сердце екнуло.

- О чем вы думали? Или вы гадали на луну? Она взяла протянутый ей бокал и отпила из него, глядя на белый диск.

- Я представляла себе, как вы целуете меня, - прошептала она, набравшись смелости взглянуть на него.

У него перехватило дыхание. Она повернулась, глядя ему в лицо. Он взял у нее бокал и отставил его в сторону.

- Ваше желание - приказ для меня.

У него было теплое, как она и помнила, твердое тело. Ничто и никогда не казалось ей таким естественным, как приникнуть к нему. Он обнимал ее так крепко, что не было сил вздохнуть, но она прижалась еще сильнее, желая раствориться в нем. Его руки скользнули вверх по ее спине к обнаженным плечам и обхватили голову, сминая тщательно зачесанные наверх волос. При ярком лунном свете она различала его черты явственно, словно днем. Он смотрел так напряженно, что по всему ее телу прошла дрожь, а потом его рот приник к ее губам.

Она обвила руками его шею, прижимаясь к нему всем телом. Поцелуй был нежным и кратким. Он оторвался от нее, она вскрикнула в знак протеста, и он снова стал целовать ее, на этот раз с неудержимой яростью. Поддаваясь бурному натиску, она приоткрыла губы, и его язык стремительно скользнул между ними. Сторм повисла на нем, издавая глубокие горловые стоны.

Она ощутила его ответные содрогания, и не только это. Она почувствовала между ними его восставшую плоть, горячую, твердую, настойчивую, и, не размышляя, потерлась о нее животом. Его мозолистые ладони опаляюще блуждали по ее обнаженной спине, нежно поглаживая. Внезапно он отпрянул, оторвал от себя ее руки и шагнул в сторону.

- Брeтт, - умоляюще простонала она.

Она видела страдание на его лице, плотно сжатые губы, подрагивающие ноздри. Потом он перепел взгляд, и она, глянув вниз, обнаружила, что лиф платья сдвинулся, обнажив один упругий, цвета коралла сосок. Бретт судорожно вдохнул. Сторм лишь смотрела, ничего не соображая.

Дрожащей рукой она поправила лиф. Потом он вновь оказался рядом схватив ее за руки, отвел их в стороны и притянул ее к себе; она радостно вскрикнула. Она самозабвенно отвечала на его поцелуи, решительно продвигая язык дальше, в самые потаенные уголки его рта. У Бретта вырвался стон.

Его ладони переместились со спины на талию, скользнули выше, обхватывая груди. По всему ее телу разлилось обжигающее тепло, сладко-горькое, требующее большего. Его ладони давили и сжимались, потом жестко скользнули по соскам, еще и еще, заставляя ее стонать от желания и наслаждения. Потом его руки оказались у нее на спине, ловко расстегивая платье.

Он сдавил ладонями ее обнаженные груди. Не в состоящий ни о чем думать, Сторм еще плотнее прижалась к нему. Его пальцы коснулись сосков и стали ласкать их, пока ее не охватила дрожь неистового желания. Он поднял ее на руки. Сторм знала, что он несет ее в сад. Он бережно опустил ее - обнаженной спиной на уже влажную землю.

- Мое платье. - Это была ее единственная отчетливая мысль.

- Сторм, прикажи мне остановиться, - умоляюще произнес он, обхватив ладонями ее лицо.

Глаза их встретились. Она дотронулась до его щеки, поразившись, как он вздрогнул от прикосновения. Почти не в состоянии дышать, она провела рукой вниз по его жилистой шее, потом по груди, скользнула под одежду, пока не добралась до лихорадочно горячей кожи и покрывающих ее жестких волос. Он издал сдавленный стон.

Обхватив ее руками за талию и приподняв, он принялся поглаживать губами и целовать ее набухшие груди. Когда его язык коснулся отвердевшего бугорка, она ахнула и вцепилась руками в его волосы. Он немилосердно дразнил ее, потом прихватил сосок губами и потянул. Она застонала.

- Бретт, я сейчас умру, - с рыданиями выдохнула она.

- Нет, любовь моя, - хрипло ответил он, - ты не умрешь. - Он снова потянул, посасывая.

Сторм заметалась. В ней нарастало жаркое томление, угрожающе переполняя ее. Она ощутила, как его ладонь ласкает ее живот, и с готовностью выгнулась навстречу,

- Пожалуйста, - задыхалась она. - Пожалуйста.

- Да, - сказал он, сдвигая ладонь ниже и поглаживая ее живот пальцем.

Сторм содрогнулась.

И тут она почувствовала на своих ногах, покрытых шелком, прохладный воздух, поняла, что он поднял ее юбки, Ощутила его руку, путешествующую по бедру. Даже через панталоны его прикосновение было непереносимым. Она дико, отчаянно заметалась, а потом его ладонь накрыла ее жаждущий ласки треугольник. Прижавшись губами к ее губам, он скользнул пальцем под белье, в складки ее влажной, вспухшей плоти.

Она вскрикнула. Поцелуй приглушил звук, но не ощущения - ей казалось, что она умирает. В ней все взорвалось блестящим фейерверком пылающих огней, и вместе с сотрясшими ее с головы до ног, затмившими все мысли судорогами она почувствовала благословенное облегчение. Она словно парила в воздухе.

- Сторм, - настойчиво произнес он.

Она открыла глаза.

Он держал ее за талию обеими руками, стоя на коленях между ее бедер. Его грудь тяжело вздымалась и опадала, словно он пробежал несколько миль.

- Ты нужна мне, - сказал он. - Пожалуйста.

Его ладони переместились на брюки и замерли. Она обнаружила, что смотрит на плотное возвышение, распирающее ткань. Он глядел на нее, ожидая слова или знака, что ему следует остановиться.

- Да, - прошептала она, потому что в ней снова запульсировало восхитительное томление.

- Боже милостивый! - взвизгнул женский голос. Бретт схватил Сторм и рывком сдвинул ее за свою спину прежде, чем она успела осознать, что кто-то помешал им.

- Бретт д'Арченд! - ахнул голос.

Начиная соображать, Сторм схватилась за юбки, но они уже опустились. Полусидя, она потянула лиф кверху и только теперь полное значение происходящего стало доходить до нее.

- Элси, - хрипло произнес Бретт.

Элен Сен-Клер целеустремленно двинулась вперед, и Сторм, подняв голову, встретилась с ее потрясенным взглядом.

- Мне бы следовало знать, - торжествующе воскликнула Элен. - Я так и знала! - Она поспешила прочь.

Потрясенная, Сторм поняла, что видела эта леди и что они наделали. Боже праведный! Что они наделали? Ее охватил ужас,

Бретт стоял на коленях лицом к ней.

- Повернись, дай мне застегнуть платье, - торопливо сказал он.

Сторм тупо подчинилась, подставляя ему спину.

- О Боже!

- Теперь он нам не поможет, - мрачно произнес Бретт. - Проклятие! - У него дрожали руки. - Ну вот. - Он поднял ее на ноги.

- Я... я не могу вернуться в дом, - со страхом проговорила она. Волосы ее рассыпались, она была уверена, что все платье - в пятнах от травы.

- Нет, не можешь, - сказал он, глядя ей в глаза. - Прости меня.

Они мгновение смотрели друг другу в глаза. Услышав, что к ним подходят люди, они обернулись. Бретт инстинктивно шагнул вперед, прикрывая ее.

- Где она? - проревел Пол Лангдон.

- Успокойтесь, Пол, - сдержанно сказал Бретт. - Ничего не случилось.

- Элен Сен-Клер в точности описала мне происшедшее, - выкрикнул Пол, и никто и шевельнуться не успел, как он ударил Бретта в челюсть и отбросил его на Сторм.

- Сторм, с вами все в порядке? - ринувшись вперед, воскликнула Марси. Но муж схватил ее за руку и оттащил назад.

- Не лезь, - предупредил он.

- Мне очень жаль, - сказал Бретт Полу Лангдону обычным тоном, словно они были наедине. - Но ничего страшного не случилось.

- Иди сюда, Сторм, - словно не слыша его, приказал Пол. Его тон был так суров и непреклонен, что Сторм сразу же ступила вперед, не осмеливаясь ни на кого взглянуть. Она была готова умереть. Пол схватил ее за руку. - Мы выйдем с другой стороны, - заявил он. - Грант, я пришлю вам экипаж.

- Ладно, - сказал Грант.

- Может быть, мне следует поехать с ними? - озабоченно произнесла Марси.

- Нет, - возразил Грант.

- Идем, - не глядя на Бретта, сказал Пол. Не отпуская руки Сторм, он увлек ее за собой. Грант, Марси и Бретт стояли неподвижно, освещенные лунным светом.

***

Сторм испытывала оцепенение и отрешенность. Она слышала, как Грант хрипло спросил: "Что, черт возьми, на тебя нашло?" - и поняла, что слова относились не к Марси, а к Бретту, Она не слышала, ответил ли он.

Пол почти зашвырнул ее в экипаж и всю дорогу домой молчал. Но, очутившись в вестибюле, он заговорил сразу же, как только она собралась подняться по лестнице:

- Нет, юная леди, в мой кабинет.

С предчувствием чего-то ужасного Сторм послушно повернулась и через вестибюль последовала за ним в кабинет. Он закрыл дверь и стоял не сводя с нее глаз:

- Это правда?

- Что?

- Элен сказала, что ты лежала на земле, на спине. Это верно?

Вспыхнув, она колебалась, не зная, что сказать. Ей не хотелось говорить правду.

- Твое платье было расстегнуто. Она поняла, что придется солгать.

- Он только поцеловал меня. Он отвернулся:

- Задрав юбки и расстегнув лиф?

Сторм вспыхнула. Эта стерва. Что еще она рассказала?

Кому еще? О Боже! Она уставилась в пол, желая провалиться сквозь него.

- Иди в свою комнату, - сказал он, не глядя на нее. - Мне нужно подумать.

Огромным усилием воли Сторм удержалась, чтобы не выбежать из кабинета. Только оказавшись на лестнице, она бросилась в свою комнату, словно в поисках убежища. Но убежать от своих мыслей было невозможно. В голове все перемешалось, она была слишком возбуждена, чтобы спать, слишком поражена собственным поведением. Ей не верилось, что она могла превратиться в дрожащую, стонущую потаскушку.

Она знала, что ее с позором отправят домой, и при этой мысли чуть не разразилась слезами. Родители будут так разочарованы в ней. Она не представляла себе, как сможет взглянуть им в глаза, особенно отцу. Она представила себе его лицо, выражающее неприятие полученных сведений, видела, как неверие затем сменяется огромным, полным упрека разочарованием.

Она была уверена, что Пол объяснит в письме, почему он отсылает ее домой. Единственная надежда - отправить собственное письмо, в котором попытаться объяснить нес со своей точки зрения. Сложность состояла в том, что она не находила оправдания происшедшему, сознавая себя чересчур охотливым участником его.

Но хотя бы она поедет домой. Она вообще не хотела приезжать сюда, это было чудовищной ошибкой, катастрофой, с самого первого дня. Чем скорее она уедет, тем лучше. Она знала, что репутация ее погублена, что ее никогда больше никуда не пригласят, будут избегать. Одна мысль о том, чтобы проехать в экипаже на виду у всех, приводила ее в ужас. Люди будут показывать на нее пальцами, глазеть и перешептываться. Всем будет известно, чем она занималась и до чего она бесстыдная.

Потом она со страхом сообразила, что пройдет месяца Два, пока Дерек сможет приехать за ней. Месяц потребуется, чтобы письмо дошло до него, и даже если он отправится немедленно, еще почти месяц уйдет у него на дорогу. Два месяца! Что, скажите на милость, будет она делать два месяца в городе, где все знают о ее падении?

Она не сможет никому взглянуть в лицо - ни знакомым, ни кузену, ни Марси, ни Бретту... Бретт. Одна мысль о нем приглушила ее страх, вызвав прилив теплоты, заставив ее кровь бежать быстрее, - теперь она понимала почему. Она вспомнила его губы, нежные, требовательные, вспомнила свою собственную необузданную реакцию и вспыхнула от смущения. Она думала о том, как он солгал о происшествии на берегу, чтобы защитить ее; как она еще не успела сообразить, что происходит, а он уже заслонил ее собой, словно щитом, когда Элен Сен-Клер наткнулась на них. И несколькими мгновениями позже заслонил ее своим сильным телом от Пола и всех остальных...

Но он не мог защитить ее от последствий ее собственных действий. Никто не мог.

"Мне очень жаль", - сказал он, и теперь она вспомнила огонь в его глазах, притягивавших ее словно магнитом.

Она думала, что ненавидит его. Неужели это было правдой? Сторм положила руку на грудь, словно желая сдержать переполнявшие сердце чувства, в которых была не в силах разобраться.

Отец будет так разочарован.

Бретт, отец; отец, Бретт, отец... Мысли об этих двух мужчинах вызывали в ней мучительную боль. А потом совершенно неожиданно, когда уже рассветало, ей пришла в голову ужасающая мысль. Папа убьет Бретта!

Она села, нисколько не сомневаясь в том, что, хотя она сама тоже виновата, Дерек захочет отомстить Бретту и застрелит его за осквернение дочери. Непременно. При этой мысли Сторм стало плохо.

Она встала с постели и принялась расхаживать по комнате, теперь уже действительно перепуганная. Она должна остановить его. Но как? Что бы она ни говорила, чтобы ни делала - ничто не сможет удержать Дерека от мщения. Она должна предупредить Бретта! За эти два месяца она должна убедить его уехать из города и держаться подальше, когда Дерек приедет за ней. Она заставит его послушаться. Обязательно.

Охваченная дрожью, она откинулась на подушку. Она не видела выхода из положения. Если она уедет из Сан-Франциско, то никогда больше не увидит Бретта. Казалось, эта мысль не должна бы ее волновать, но тем не менее волновала.

"Но ведь он даже не нравится мне, - думала она, окончательно запутавшись в своих чувствах. - Даже если я не пыталась остановить его, ему-то следовало бы знать. Ему следовало остановиться. Это он во всем виноват. А теперь меня отправят домой, и я никогда больше не увижу этого похотливого ублюдка".

Она заплакала.

Что еще ей оставалось? Она была опозорена, погублена, против своей воли увлечена высокомерным игроком, она застряла здесь еще на два месяца, - два месяца до того момента, как придется предстать перед отцом, который попытается убить Бретта... Хуже просто быть не могло.

***

Бретт налил себе двойную порцию бренди и в два глотка осушил половину. Отставив в сторону бокал и закрыв лицо руками, он рухнул в кресло. Что, черт побери, с ним творится?

Он никогда не забывался до такой степени. Никогда. Он почти лишил юную женщину девственности, почти погубил се, не задумываясь о последствиях. Он все еще понятия не имел, как это могло случиться. Он отчетливо вспомнил, как хотел остановиться и не смог. Как его захлестнула безумная страсть, отчаянное желание. И как она тоже хотела его, подгоняла, не пытаясь остановить. Боже милостивый!

Он закрыл глаза; голова его раскалывалась. Он все еще видел ее, полуодетую, выгнувшуюся к нему, ее полные роскошные груди, высвобожденные из платья, ее приглашающе раскинутые ноги. Она была такой влажной, такой готовой. Он слегка застонал, вспомнив, как довел ее до быстрого, потрясающего оргазма.

Проклятие! В саду Синклеров!

Он встал и, расхаживая по комнате, прикончил бренди. Ему пришло в голову, что Сторм, возможно, не была невинной; быть может, она - одна из тех юных леди из почтенных семейств, что притворяются невинными, а сами тайком встречаются с мужчинами. От этой мысли он окаменел, слепо глядя в ночь, пытаясь решить, не могло ли это быть правдой. Это казалось невозможным.

Но он ведь помнил, как безумно она поощряла его. Ни одна настоящая леди не стала бы этого делать.

Он вспомнил, как она выглядела, когда он впервые увидел ее, одетую, словно дикарка, в оленью кожу, совсем не осознающую, что она женщина. Но может быть, пользуясь полной свободой, она с юных лет отдавалась разным техасским Ленни Уиллисам. Проклятие! Он не знал, что и думать!

Если это не так, почему она поощряла его? В сущности, это не имело никакого значения. Ее репутация была погублена. И это он погубил ее.

Бретт не удивился, когда часом позже ему принесли записку. Пол Лангдон требовал, чтобы он был у него в восемь утра. Бретт мрачно скомкал записку и бросил в камин. Он не хотел жениться на ней, но ничего другого ему не оставалось.

Он провел беспокойную ночь, мечась и ворочаясь, и ровно в восемь прибыл в дом Лангдона. Барт провел его в кабинет и объявил о его приходе. Пол Лангдон неподвижно стоял среди плюшевой мебели. Он мрачно кивнул:

- Входите, Бретт.

- Спасибо. - Бретт подошел ближе и внимательно вгляделся в суровое лицо друга: - Доброе утро.

Не отвечая, Пол только окинул его мрачным взглядом.

- Пол, мне очень жаль, - искренне сказал Бретт. Он испытывал пронзительное чувство вины за то, что предал друга почти соблазнив его кузину. Однако, уже смирившись с карой, которую должен был принять, он чувствовал себя немного лучше.

- Мне тоже, - сказал Пол. - Вы один из моих ближайших друзей. Я доверил се вам. Скажите, ваши поездки верхом были невинными?

Лицо Бретта исказилось.

- Проклятие! Вы прекрасно знаете, что да!

- Вы женитесь на ней, - тоном, не допускающим возражений, произнес Пол.

Лицо Бретта потемнело. Хотя от уже знал, что дело идет к этому, Пол даже не давал ему возможности самому совершить достойный поступок. Это раздражало его, и он застыл, выжидая.

- Я отвечаю за нее, - тяжело вздохнул Пол. - Я не смог бы с позором отправить ее домой, тем более что скомпрометирована она из-за моей небрежности и моим другом.

- Я не лишил ее девственности, - сказал Бретт, сверкнув глазами. Делая это заявление, он с осторожностью подбирал слова: ведь он все еще не был уверен в невинности Сторм. Он никогда не забудет проявленной ею страсти и своей неуправляемой реакции.

- В следующую субботу, - сказал Пол. - Сделаем все скромно и тихо, только позовем Фарлейнов в свидетели.

До следующей субботы оставалась неделя. Бретт пришел в ярость:

- Насколько я понимаю, невеста согласна?

- Конечно.

Бретт прошел к камину и встал спиной к Полу. Не было ли все это ловушкой с самого начала? Конечно, Сторм не прочь выйти за него замуж - он самый завидный жених в Сан-Франциско. С какой стати ей отличаться от всех этих жеманных юных леди, которые с радостью пошли бы на то, чтобы их застали с ним в неприличных обстоятельствах и он был бы вынужден жениться? Ему следовало знать.

- Скажите, - слегка обернувшись, холодно спросил он, - это идея Сторм или ваша?

- Это не имеет значения, - так же холодно ответил Пол. - Вы женитесь на ней, Бретт.

Бретт рассвирепел на себя, на нее, и его нежелание жениться превозмогло недавно взятое на себя обязательство поступить порядочно.

- Уверен, что найдется достаточно молодых людей, которые с радостью женятся на мисс Брэг.

- Я разорю вас, - тихо произнес Пол. Бретт уставился на него:

- Что? - Он слышал, но не верил своим ушам.

- Я разорю вас, - резко повторил Пол. - Я не стану продлевать ваши займы. Я закрою вам кредит. У вас нет наличных, Бретт, и вы слишком размахнулись. Вам придется ликвидировать половину ваших владений.

Бретт лихорадочно размышлял. Он моментально понял, что, если Пол настроится против него, он - банкрот. Он не станет бедняком, но будет долго ползти туда, где находится сейчас, и на этот раз может и не получиться.

- Вы занесете меня в черный список.

- Совершенно верно.

- Ну что ж, - сказал Бретт, - это упрощает решение. Пришлите кого-нибудь сказать, в какое время мне следует явиться на мою свадьбу. Широкими, с трудом сдерживаемыми шагами он направился к двери и вышел.

Он не собиратся из-за какой-то глупой девчонки терять ни своей империи, ни своей репутации, заработанных таким тяжким трудом. Он не позволит мимолетной страсти все разрушить. Он женится на Сторм Брэг.

***

Сторм завтракала поздно, уже в полдень. Она вела себя как трусиха, не решаясь сейчас никого видеть, даже слуг. После восхода солнца ей удалось поспать несколько часов, но она чувствовала себя не только не отдохнувшей, но еще более усталой. Она почти не могла есть, и это было необычным для нее состоянием. Ее тошнило от страха, пока она ожидала приказа явиться. Наконец ее вызвали.

Она спустилась вниз в простой юбке с блузкой, заплетя волосы в длинную косу. Пол сидел в кабинете, просматривая бумаги. Увидев ее, он улыбнулся, чем чрезвычайно удивил Сторм.

- Входи, пожалуйста, и закрой дверь. У меня хорошие новости.

Она даже представить себе не могла, что он подразумевает под новостями, к тому же неопределенность была ей невыносима. Она закрыла дверь и устало оперлась на нее.

- Пол... мне очень жаль.

- Это не твоя вина, - сказал Пол. - Бретт - опытный распутник. Я не виню тебя, У тебя не было никакой возможности устоять.

Сторм почувствовала, что на глазах выступили слезы облегчения.

- Он был здесь сегодня утром, - сказал Пол.

- Что?

- Он согласился, что есть только один выход. Сторм смутилась:

- Вы написали отцу?

- Да. Я не считал уместным входить в подробности и просто подчеркнул, что Бретт - лучший улов в городе и что любой отец этим гордился бы.

- Что? - Она не поняла. - Лучший улов?

- Свадьба состоится ровно через неделю, в следующую субботу. Мы сделаем ее скромной. - Он просиял: - Я знаю, что девушки обычно мечтают не о таких ухаживаниях, но Бретт хороший человек, разве только кровь у него чересчур бурлит. Он будет тебе хорошим мужем.

- Мужем! - Она была ошеломлена. Бретт... ее мужем? - И... он захотел жениться на мне?

- Конечно. Бретт человек порядочный.

Сторм рухнула в кресло. Через некоторое время к ней вернулась способность соображать.

- Но я не могу выйти за него замуж! Пол, я считала, что вы отправите меня домой.

- Сторм, так лучше, право же. У тебя будет отличный, преуспевающий, красивый муж. Почему ты предпочитаешь с позором вернуться домой?

- Он мне даже не нравится. Я не хочу быть его женой!

- Слишком поздно. Бретт должен исправить содеянное, и он это знает. Я не могу отправить тебя домой погубленной. И вряд ли ты найдешь лучшего мужа.

- Я не хочу выходить замуж, - неуверенно сказала Сторм. - Ни теперь, ни никогда! Пол нахмурился:

- Сторм, ты хочешь уехать с погубленной репутацией или все-таки предпочтешь удачно выйти замуж?

Сторм замерла. Если она выйдет замуж за Бретта, возможно, родители никогда не узнают правды, они будут гордиться этой партией, гордиться ею... Слезы подступили к ее глазам.

- Пол? Вы сообщили им подробности?

- Я решил, что предоставлю решать тебе.

Сторм сглотнула. У нее был выбор, и внезапно оказалось, что выход только один. Как могла она подвести свою семью? Вместо этого она притворится безумно влюбленной, и родители страшно обрадуются, особенно потому, что Бретт - хороший улов.

Она никогда больше не будет жить со своей семьей. Никогда не будет снова жить в Техасе. Но она сможет их навещать. Жена Бретта... Ей не придется уехать и расстаться с ним навсегда...

- Он действительно хочет жениться на мне? - спросила она сквозь слезы. Пол подошел к ней:

- Ну, ну, - и похлопал ее по плечу. - Я знаю, что прошедшие недели нелегко тебе дались. Многие люди женятся, испытывая друг к другу гораздо меньше влечения, чем вы двое. Сторм, ты ворвалась в город и захватила холостяка, за которым несколько лет гонялись все женщины. И все это за две недели!

Сторм постаралась улыбнуться. Это действительно походило на достижение. Но она все еще не могла представить себе, что Бретт согласился жениться на ней: он был таким чертовски сокрушительным, таким высокомерным, таким властным...

- Должен признаться, - со смущенной улыбкой сказал Пол, - я немного похвастал в письме твоим родителям.

Это решило дело. Они подумают, что они с Бреттом страстно влюбились друг в друга всего за несколько недель, к тому же он - самый завидный жених в городе.

- Я согласна, - сказала она.

Глава 8

Марси навещала ее каждый день, помогая готовить приданое, а вот Бретта до свадьбы Сторм так ни разу и не увидела. Он не прислал ни записки, ни единого сообщения - ничего. Сторм показалось это странным, словно все это выдумка, словно никакой свадьбы на самом деле не будет. Они принимали других визитеров, заезжавших ее поздравить, мрачных поклонников, в том числе и Рандольфа, который откровенно осведомился, действительно ли она любит Брегта. Не в состоянии ответить, Сторм вспыхнула. Что могла она сказать? Рандольф воспринял это как утвердительный ответ, печально пожелал ей всего наилучшего и ушел. Ни одна молодая леди не нанесла ей визита.

В четверг, за два дня до свадьбы, Сторм не выдержала и решилась заговорить о своем женихе.

- Марси!

- Великолепно! - воскликнула Марси, рассматривая Сторм в свадебном платье. - Сидит великолепно.

- Вы видели Бретта?

Мадам Ламот велела Сторм поднять руки, а Марси нахмурилась:

- Да, конечно же видела.

Сторм опустила руки, и мадам заявила, что платье можно снять. Ловкие пальцы принялись расстегивать крючки.

- Марси, - дрожащим голосом произнесла Сторм, когда мадам ушла.

- Давайте поговорим, - предложила Марси, подводя ее к маленькому диванчику.

Сторм набрала в грудь побольше воздуха:

- Я просто не могу поверить в то, что происходит! Или ничего не происходит? Может, он передумал? За всю неделю я не получила от него ни одной весточки. Если он сбежит от меня перед самым алтарем, я умру. Еще одного позора я не перенесу, просто не перенесу.

Марси обняла ее:

- Он не сбежит, Сторм. Он твердо намерен жениться на вас.

- Да? Он так сказал?

- Да.

Марси не собиралась вдаваться в детали. Они с Грантом , знали все подробности. Бретт был в ярости, что его шантажировали, они никогда не видели его в таком гневе. Она была уверена, что он не показывался именно поэтому, да еще потому, что, кроме влечения, не испытывал к Стром никаких чувств. Во всяком случае так он сказал.

Марси не знала, что и думать. Она беспокоилась за Сторм, но в то же время они с Бреттом казались такой подходящей парой, оба такие красивые, яркие. Но при этом оба горды и упрямы; это будет брак грома с молнией. Она откровенно сказала Бретту, что надеется, он будет хорошо относиться к Сторм. Он только рассмеялся. Этот смех почти испугал Марси, но она знала, что Сторм, как бы уязвима она ни была, все же в состоянии постоять за себя. Как бы Бретт не оказался у нее под каблуком, В конце концов, она никак не могла поверить, что Бретт скомпрометировал Сторм просто так. У него были любовницы, и он не из тех мужчин, кто способен погубить порядочную девушку. То, что Сторм заставила его потерять и власть над собой, и здравый смысл, хороший признак.

- Не знаю, Марси, - сказала Сторм. - Какое-то время мне казалось, что, может быть, Пол все это выдумал - то, что Бретт хочет жениться на мне.

Марси предусмотрительно удержалась от того, чтобы раскрыть обман Пола. Девушка как на иголках, и ей вовсе ни к чему знать, что Бретт против этого брака. Она погладила Сторм по волосам:

- Возможно, всю эту неделю Бретт был очень занят, так же как и вы.

Сторм посмотрела на свои руки:

- Как бы мне хотелось, чтобы всего этого не случилось. И зачем только я приехала в Сан-Франциско!

- Это просто глупо, - резко ответила Марси, поднимаясь. - Что сделано, то сделано. Идем одеваться. По-моему, на сегодня достаточно. Как насчет мороженого?

Сторм едва заметно улыбнулась. Если бы только она не нервничала и не боялась так сильно. Она все еще не могла отделаться от ощущения, что Бретт сбежит от нее перед самым алтарем. Подобная мысль приводила ее в ужас. Прошлой ночью ей это приснилось, жуткий кошмар. Она содрогнулась.

Она написала родителям. Большая часть письма была выдумкой, предназначенной для того, чтобы их порадовать. Она написала, что ей понравился Сан-Франциско, что у нее появились друзья, что вечеринки просто великолепны. Она расписывала свой новый гардероб так, словно любила элегантные платья. Она похвастала своими шестерыми поклонниками. А потом бросила бомбу, сообщив, что выходит замуж за Бретта.

Написать следующую строчку было труднее всего, - что они влюблены друг в друга. Ха! Они едва переносят один другого! Потом она описала Бретта, и тут ей не пришлось подыскивать слова.

"Он такой же высокий, как папа, чрезвычайно смуглый, черноволосый и черноглазый. Возможно, он самый красивый мужчина в Калифорнии. Он не только высокий, но и очень сильный, элегантен, но без фатовства. Он в самом деле нечто вроде испанского аристократа, креол. Все молодые дамы хотели бы его поймать в сети, но без толку. Он преуспевающий бизнесмен, владелец самой немыслимой гостиницы, вы такой не видели никогда! У всей середины нет крыши! Комнаты расположены на галерее вокруг центра, и все отделано белым с золотом! Колонны, кажется, мраморные. Я никогда не видела такого великолепия, это похоже на дворец. Бретт сам придумал все это. Марси отвезла меня туда на ленч во второй день моего пребывания в городе. Я познакомилась с Бреттом вечером в день приезда. Ты помнишь его, папа? Это тот, что был в черном и поцеловал мне руку. В тот день, у него в гостинице, он прислал к нашему столу бутылку французского шампанского. Марси сказала, что это в мою честь. Конечно, я ей не поверила..."

Сторм перечитала письмо и изумилась, обнаружив, что все выглядит так, словно она действительно влюблена в Бретта. Она даже не подозревала, что может лгать с такой легкостью. Она, по сути, восхваляла его, но решила не переписывать письмо. В конце концов, она сумела создать такое впечатление, какое хотела. Ее письмо и письмо Пола, также расхваливающего жениха, были отправлены вместе.

***

В субботу утром в Большом Зале состоялось бракосочетание, единственными свидетелями были Марси и Грант. Музыки не было. Пол просто провел Сторм в зал, держа ее под руку- Вполоборота к священнику стоял Бретт. Грант, выступавший в роли шафера, рядом с ним, а Марси - напротив. Все повернулись, глядя на приближавшуюся Сторм. Щеки ее горели. Последним взглянул на нее Бретт.

Сторм видела только его.

В черном костюме с красной гвоздикой в петлице он, конечно же, выглядел невероятно красивым и мужественным; на лице непроницаемая маска. Подходя, Сторм заглянула ему в глаза и испытала мгновенный страх: глаза были, суровы и холодны, и Сторм на миг показалось, что в них мелькнуло презрение. Это так потрясло ее, что она споткнулась, но Пол удержал ее. Потом взгляд Бретта изменился, глаза вспыхнули, и ее пронзило чувство облегчения: она поняла, что означает этот свет, блеснувший столь ненадолго и уже тускнеющий, - пламя неистового желания. У нее закружилась голова.

Пол вручил ее Бретту, который, снова глядя ей в глаза, взял ее руку, и тут Сторм почувствовала, что он в ярости. Она ничего не понимала и так сконфузилась, что еле устояла на ногах, голова кружилась; ей стало нехорошо. Она даже не слышала слов, которые им говорили. Державший ее руку мужчина заглушил все другие чувства, кроме ощущения его могучего, возбуждающего присутствия.

Ладонь Бретта была горячей, твердой и жесткой, она излучала жар, от которого сердце Сторм забилось сильнее; от него исходил очень мужской, мускусный запах. Она неотрывно смотрела на его резкий профиль с плотно сжатыми губами.

И вот уже она повторяет обет нежным и неуверенным голосом, голос же Бретта звучит сильно, с едва заметной насмешкой. Грант протянул ему простое кольцо светлого золота, и Бретт надел его ей на палец. Сторм слепо глядела на кольцо сквозь заливавшие глаза слезы.

Неожиданно он приподнял ей подбородок, их взгляды встретились: ее робкий, уязвимый, его - холодный и равнодушный, а потом - удивленный и с проблеском жалости, но и только. Его губы завладели ее губами, грубо, жестоко, безжалостно. Если он пытался сделать ей больно, ему это удалось. Когда с недобрым блеском в глазах он оторвался от нее, Сторм едва могла дышать. Она вся дрожала.

Первой ее поцеловала в щеку Марси, у которой был обеспокоенный вид.

- Поздравляю, милая.

Сторм моргнула - говорить она не могла.

Горничная подала бокалы с шампанским, и Грант провозгласил тост:

- За новобрачных. Великолепная пара. Похоже, он говорил искренно.

- За их счастье, - добавила Марси дрогнувшим голосом.

- За их плодотворный союз, - сказал Пол, явно довольный.

Прежде чем кто-либо успел выпить, Бретт поднял свой бокал.

- За мою прекрасную невесту, - насмешливо проговорил он. - И за женитьбу под дулом револьвера. - Он выпил.

"Под дулом револьвера". Сторм повернулась, чтобы взглянуть на него. Она была столь ошеломлена горечью, прозвучавшей в его голосе, что не заметила, как восприняли это остальные, - кто был поражен, кто рассержен. Неприятно улыбаясь, Бретт посмотрел ей в глаза.

- Боюсь, мы не можем остаться, - сказал он, допивая вино, и взял Сторм за локоть. - Спасибо, что пришли, - поблагодарил он полным сарказма голосом.

- Бретт, - предупреждающе произнесла Марси. Он приподнял бровь:

- Львица защищает львенка. Не бойтесь, вашего детеныша не побьют. Я не из тех. А передумывать уже немного поздно.

Сторм последовала за ним, как во сне, к поджидавшему экипажу. Под дулом револьвера. Он был рассержен. Очень, очень озлоблен... Он не хотел жениться на ней. Они солгали. Его каким-то образом заставили... Она обнаружила, что сидит в экипаже напротив Бретта, который не сводит с нее глаз. Она задрожала и поспешно отвернулась к окну, чтобы он не заметил навернувшихся на глаза слез.

Он прервал молчание:

- Почему вы не сияете от счастья? Вы получили то, что хотели.

Он говорил легко и беззаботно.

- Почему? - Она сморгнула слезу.

Он вопросительно посмотрел на нее.

- Почему, Бретт? Почему вы согласились жениться на мне?

- Это очень просто, дорогая, - сказал он. - Ваш кузен пригрозил, что разорит меня.

Она судорожно вдохнула и поспешно отвернулась, чтобы не видеть его сурового, холодного лица. Ее провели, ей лгали. Бретт ненавидит ее. Он не хотел поступать благородно, не собирался жениться на ней. Может быть, где-то в глубине души она верила, что он и вправду хочет этого брака, что он любит ее.

- Это ужасная ошибка, - запинаясь, неуверенно выговорила она.

Он засмеялся:

- Теперь уже поздновато говорить об этом, любовь моя.

Вдруг она поняла, что боится человека, за которого только что вышла замуж.

***

Остаток пути они проехали молча. Сторм не могла смотреть на него, он же упорно не сводил с нее глаз. У нее безумно колотилось сердце. Это никуда не годится, она как-то должна выпутаться из этой ситуации.

У входа в свой дом, построенный в викторианском стиле из кирпича и дерева, с башенками на крыше, он помог ей выйти из экипажа и провел ее внутрь.

- Это Питер, мой дворецкий и камердинер. Питер вам покажет ваши комнаты. Вашей камеристкой будет Бетси. Питер, пошлите Бетси к Сторм, чтобы она помогла ей раздеться и позаботилась обо всем, что ей нужно. Я вернусь позже.

Сторм непонимающе смотрела, пока не осознала, что он покидает ее. Он нетерпеливо прошел по дорожке и запрыгнул в экипаж, который тут же отъехал. Она потрясение повернулась и взглянула на Питера, которому явно было не по себе.

- Мадам, не пройдете ли наверх?

Он показал ей комнату. Сторм потребовалось несколько секунд, чтобы понять - у нее будет отдельная спальня. Ей сразу вспомнились отец и мать, их теплая, уютная спальня с большой кроватью под балдахином на четырех столбиках. Она знала, что они спали обнявшись. Когда она была маленькой, она много раз, входя в спальню, видела эту нежную сцену. Она окинула взглядом большую, изящную спальню, отделанную в голубых и белых тонах. Ее сундуки уже принесли, и одежда была распакована. Питер сказал, что немедленно пришлет Бетси, и вышел. Сторм увидела, что, хотя был всего лишь полдень, на кровать под пологом уже выложена ее свадебная ночная рубашка.

Хорошо, свирепо подумала она. Все равно я бы ни за что не хотела спать с ним в одной комнате.

***

Бретт испытывал нечто вроде раскаяния.

И не мог сосредоточиться.

Сердито и раздраженно он отбросил гроссбух - в последние дни такое настроение, похоже, стало для него обычным, особенно сегодня, в день его свадьбы. Он встал и подошел к окну, глядя вниз на Стоктон-стрит, но не замечая ни субботних гуляк, ни экипажей, ни всадников: его воображение полностью захватила новобрачная.

Хотелось знать, всякий ли раз при виде Сторм он будет пленяться ее красотой, вновь и вновь удивляясь, как сильно она волнует его. В это утро она была прелестна, юная и уязвимая, в белом атласном платье с кружевами. Взглянув на псе во время церемонии и позже, в экипаже, он заметил страх в ее глазах. Этот взгляд пробудил в нем жалость и, возможно, некоторую нежность, даже раскаяние. Но у него нет причин для раскаяния. Жертва он, а не она.

Он налил себе бренди и сидел потягивая его. Может, это еще одна уловка, чтобы он смягчился? Она заманила его в ловушку, заставила жениться на себе, но тут есть price утешение: его ждет новобрачная - сегодня его свадебная ночь.

Было только пять часов, но Бретт знал, что больше не может притворяться, будто работает. Он хотел свою невесту. Свою жену. И сегодня он получит ее.

Недешевое будет удовольствие, злобно подумал он. Она стоила ему свободы. Он рассмеялся, схватил пиджак и вышел.

К тому времени как он добрался домой, возбуждение уже полностью владело им; он был противен себе тем, что так страстно желал женщину, насильно навязанную ему. Конечно, как бы он ни сердился, он не станет насиловать ее. Он хотел, чтобы она желала его так же сильно, как желал ее он. Он нашел Питера:

- Она уже поела?

- Нет, сэр.

- Мы поужинаем пораньше. Пусть кухарка пришлет наверх то, что есть, и еще две бутылки шампанского, немедленно.

Он не стал ждать, пока Питер ответит, а нетерпеливо, крупными шагами поднялся вверх по лестнице. Он даже улыбался, чувствуя себя мальчишкой, собирающимся в первый раз познать женщину. Смешно, при его-то опыте. Он взглянул на закрытую дверь ее комнаты, замедлил шаг, но не остановился и вошел в свою спальню, стягивая пиджак.

Он умылся, снял галстук и наполовину расстегнул рубашку, потом подошел к двери, соединявшей обе спальни, и постучал. Сторм пригласила его войти.

Она читала сидя в постели. Ее волосы были распущены, и каштаново-золотистая масса водопадом ниспадала на плечи. На ней были только сорочка и нижние юбки, и то и другое - из великолепного белого шелка с кружевами. При виде Сторм, слегка растрепанной и в постели, у него перехватило дыхание и закололо в висках. Ее же этот неожиданный визит немало удивил.

Он слегка улыбнулся и закрыл за собой дверь:

- Я приказал подать ужин пораньше. Мы поедим здесь.

Он окинул ее восхищенным взглядом. Может, быть женатым на Сторм не так уж и плохо? Он никогда так не желал ни одной женщины, И он, конечно, не первый мужчина, которому пришлось жениться из-за яростного вожделения.

Она сглотнула и облизала губы. У нее был маленький, остроконечный, розовый язык.

- Я не голодна, - проговорила она дрогнувшим голосом.

- Вы еще не ели, - возразил он, отметив про себя золотистый оттенок ее кожи. - Как это вам удалось загореть так ровно? Или есть пробелы?

Глаза ее распахнулись, синева углубилась, на высоких скулах проступил румянец.

- Я никогда не видел женщины, у которой грудь не белая, - пробормотал он. - Если, конечно, она от природы не смуглокожая. Но у вас - не от природы.

Сторм поерзала на кровати, потом огляделась - он понял, что в поисках одежды.

- Не одевайтесь ради меня, - сказал он. - Вы великолепны и в таком виде.

В дверь постучали. Изогнув бровь, Бретт посмотрел на нее, ожидая, пока она скользнет под покрывало, натянув его до самого подбородка. Его губы снова дернулись, и он открыл дверь. Питер внес поднос и принялся накрывать на стол. Следом зашел другой слуга с шампанским. Бретт кивком поблагодарил и закрыл за ними дверь. Мельком взглянув на Сторм, он открыл бутылку и налил два бокала, потом подошел к постели, где она сидела все еще укрытая покрывалом. Он протянул ей бокал, но, к его неудовольствию, она даже не шевельнулась, чтобы взять его, а лишь еще крепче вцепилась в покрывало.

- Не чувствуете жажды? - спросил он.

- Убирайтесь.

Он уставился на нее, потом улыбнулся холодной, замораживающей улыбкой:

- Это вы мне говорите?

- Я не разговариваю со стенами, - ответила она, сверкнув глазами.

Он отпил шампанского:

- Это наш свадебный ужин и наша первая ночь.

У нее раздулись ноздри.

- Нет!

- Простите? - не понял он. Она мстительно улыбнулась:

- Нет. Убирайтесь. Знай я, что это вы, - заперла бы дверь.

Он медленно поставил бокал:

- Понятно. Вы намерены отказать мне.

- Да.

- Я женился не для того, чтобы иметь жену только по названию. Вы - моя жена и будете спать в нашей супружеской постели.

- Никогда, - выдавила она. - Я ненавижу вас. Убирайтесь.

Он сдернул покрывало, схватил ее за руку и подтянул к себе.

- Почему вам так хочется сделать это неприятным? - прорычал он.

На глазах у Сторм выступили слезы, и это вынудило его выругаться и резко отпустить ее. Она ударилась об изголовье.

- Оставьте меня!

Он взял ее бокал с шампанским:

- Выпейте. От этого все предстанет в розовом свете.

Она открыла было рот, чтобы отказаться, но он так мрачно посмотрел на нее, что она сдержалась и взяла шампанское. Он знал, что у нее что-то на уме, но не понимал, что именно.

- Пейте, - повторил он.

Сторм закрыла глаза. Ей хотелось выплеснуть шампанское ему в лицо, а еще лучше - вцепиться в глаза, но она боялась. Она чувствовала себя юной и одинокой, обнаженной и уязвимой, и то, как он смотрел на нее, еще больше увеличивало ее страх.

- Сторм, - сказал он, - того, что сделано, не изменишь.

Его дыхание коснулось ее лица, она открыла глаза и увидела, что он совсем рядом; его глаза горели. Его губы приникли к ее рту. Она плотно сжала губы. Его рот трудился над ее губами мягко, но настойчиво, совсем непохоже на тот жесткий, болезненный поцелуй, которым он "наградил" ее перед их друзьями после свадебной церемонии. Но она не поддастся, до этого не дойдет. Она ненавидела его. Потом она ощутила на груди руку, нежно ласкавшую ее, и кровь ее вскипела от гнева. Ему ненавистна женитьба на ней, он ее ненавидит, но хочет обладать ею. С воплем ярости Сторм вывернулась, одновременно выплеснув шампанское ему в лицо.

Он опешил, широко раскрыв глаза от неожиданности; с лица капало. Сторм спрыгнула с кровати с другой стороны и тупо смотрела, как он с заметным усилием пытается сдержать гнев. Нетвердыми шагами он подошел к столу, взял салфетку и вытер лицо. Потом повернулся и, не сказав ни слова, вышел из комнаты.

***

Сторм вся дрожала. У нее не было никаких сомнений, что он вернется. Она торопливо заперла дверь, соединяющую обе спальни, потом - дверь в коридор и, не зная, что делать дальше, остановилась посреди комнаты, обхватив себя руками, стараясь сохранить спокойствие, уговаривая себя, что ей нечего бояться. Но страх не проходил.

Время как будто остановилось. Минуты тянулись, она слышала, как Бретт возится в соседней комнате, видимо переодеваясь. Потом наступила тишина. Что он делает? Что так сильно задерживает его? Она вернулась к кровати, проверила содержимое ящика прикроватного столика и стала ждать.

***

Приказав приготовить ванну, Бретт разделся. Он так разозлился, что не решился вернуться к ней, опасаясь, что не сдержится и поднимет на нее руку. Он никогда прежде не обращался грубо с женщинами, но теперь ему хотелось избить ее. Чтобы расслабиться, он выпил две порции бренди, потом полежал в ванне и вымыл волосы, липкие от шампанского. Злость уже прошла, и вместо нее появилась твердая решимость. Он закончил купание, выпил еще бренди, накинул темно-синий шелковый халат и свободно завязал пояс, потом подошел к двери между комнатами и отпер ее

Она сидела в постели все в том же прозрачном, дразнящем кружевном белье. Когда он ступил в комнату, она ахнула и побледнела. Он мрачно улыбнулся. Не такой уж он дурак, чтобы позволить жене запираться от него. Он направился к ней, каждым шагом подчеркивая свою решимость. От ее вида, ее запаха, от знания того, что сейчас произойдет, от мысли, как он овладеет ею, он все больше воспламенялся, ожесточаясь, пока страсть не овладела им целиком. Он остановился в ногах кровати. Она уставилась на него широко распахнутыми, испуганными глазами, но он не желал испытывать ни жалости, ни сострадания. Она сама этого хотела.

- Сопротивляться не имеет смысла, - хрипло проговорил он.

- Я буду сопротивляться, пока хватит сил.

- Вам понравится эта ночь.

- Вам придется взять меня силой.

- Уверяю вас, это не будет насилием.

Он подошел ближе.

Она не сводила глаз с его лица, но ее рука потянулась к ящику прикроватного столика. Бретту, целиком поглощенному ею, чресла которого распирала боль вожделения, этот жест показался странным. Когда она вскинула руку, он сначала подумал, что она хочет обнять его, и его сердце возбужденно забилось. Потом в тусклом свете он увидел направленный ему в сердце шестизарядный кольт. Он замер.

- Убирайтесь. - Хотя голос се дрожал, но рука была тверда.

- Положите револьвер. - В его голосе звучало недоумение.

- Нет. Наш брак не будет реальным. Когда папа приедет, мы аннулируем его, - если он не убьет вас за все, что вы сделали.

Вначале Бретт так рассвирепел из-за того, что она угрожает револьвером и отказывает ему в его правах, что даже не расслышал ее. Он пытался сдержать себя, пытался, но не сумел. Он не думал, что она успеет выстрелить, и молниеносным движением схватил ее за кисть. Она застонала и выронила револьвер. Он злобно отшвырнул револьвер ногой, и тот врезался в стену, потом обхватил ее за плечи так, что она вскрикнула, и притянул вплотную к себе.

- Не вздумайте еще когда-нибудь угрожать мне, - приказал он сквозь стиснутые зубы. Его лицо исказила злобная гримаса. - Понятно?

- Будьте вы прокляты, - воскликнула она, пытаясь вырваться. При всей ее силе, с ним она не могла тягаться. Он сжал ее еще крепче, пока она не ахнула и перестала сопротивляться. - Я вас ненавижу, - выкрикнула она, ненавижу! - И разразилась рыданиями.

Он уже готов был швырнуть ее под себя и овладеть ею, уверенный, что скоро она застонет от наслаждения. Но ее рыдания, словно ледяная ванна, вернули ему разум. Застыв от усилий, которые потребовались от него, чтобы взять себя в руки, он отпустил ее. Она повернулась на бок спиной к нему.

- Вы хотите аннулировать брак? - жестко и невыразительно спросил он.

- Да, - посапывая, ответила она. - Да!

- Я думал, вы хотели выйти за меня замуж.

- Нет! - Вряд ли отрицание могло быть более страстным. Она повернулась к нему. Ее лицо было в потоках слез, глаза метали молнии. - Они все лгали мне. Они говорили, что вы хотите поступить благородно. Я согласилась, только что бы не опозорить свою семью. Теперь я понимаю, что скорее уеду домой опозоренная, чем буду вашей женой.

Бретт встал, не понимая, почему в нем снова пробуждается такая ярость, что он почти готов выйти из себя. В конце концов, он хотел жениться ничуть не больше, чем она выходить замуж. Они оба были обмануты. Он коротко кивнул:

- Ладно.

Внезапно она замерла, даже перестала дышать.

- Не бойтесь, мы не станем осуществлять наш брак. Наши желания в этом отношении полностью совпадают. - Улыбка у него не получилась. В сущности, он чувствовал себя так, словно у него свело челюсти. - Спокойной ночи.

Он вышел, постаравшись не хлопнуть за собой дверью, хотя она все-таки стукнула довольно сильно. Стоя в полной неподвижности в центре спальни, он провел дрожащей рукой по волосам. Он не чувствовал облегчения от такого выхода из дурацкого положения, в котором они оказались, но решил, что виной тому болезненная скованность из-за еще не остывшего желания.

Она хотела аннулировать брак,

У Пола не будет оснований разорять его, если ее отец согласится с этим.

Бретт сбросил халат, оделся, громко ругаясь, потому что у него дрожали руки, и вышел из дома. Но ему никак не удавалось выкинуть из головы Сторм, во всем ее гневном, по всем залитом слезами великолепии.

Глава 9

Ошеломленная горничная, округлив глаза, в изумлении уставилась на него:

- Мистер д'Арченд!

- Пожалуйста, скажите Одри, что я здесь, - произнес он, проходя мимо явно расстроенной девушки в гостиную. Он сбросил пальто и налил себе бренди.

Если Одри и встречалась с другими мужчинами, его это не волновало, пока не мешало его собственным потребностям. Он платил ей, оплачивал ее одежду и дом. Его она ставила на первое место. Если она сейчас не одна, он, черт побери, считает, что ей следует избавиться от своего посетителя. С этой мыслью он подошел к двери гостиной и плотно прикрыл ее, чтобы никого не ставить в неловкое положение.

Вернулась горничная и сообщила, что мадам скоро выйдет к нему. Бретт кивнул и уставился сквозь застекленную дверь в маленький, но очаровательный садик. Огромный дуб, росший очень близко от дома, почти закрывал вид, но это не имело значения. Вместо только что распустившихся азалий и кустов, усыпанных фиолетовыми цветами, он видел Сторм. Конечно. Как, черт возьми, он собирается выбросить ее из головы?

Ему было трудно поверить, что она желает аннулировать брак. Любая другая женщина в Сан-Франциско готова была жизнь положить, чтобы оказаться на ее месте, но она его, видите ли, не хочет.

Он резко повернулся, когда дверь в гостиную отворилась и вошла Одри, великолепная как всегда. На ней был розовый шелковый халат в оборку, отделанный черными кружевами, и Бретт попытался представить себе, что под ним надето. Но сразу же, как назло, он снова ярко представил себе Сторм в кружевной девичьей сорочке и нижних юбках. Он поскорее отогнал эту мысль.

- Бретт! - Одри грациозно подплыла к нему, расширив глаза от удивления. - Милый, какой сюрприз!

- Догадываюсь, - сухо ответил он, позволив поцеловать себя.

Она сделала шаг назад, чтобы получше его разглядеть:

- Милый, это твоя свадебная ночь. Он приподнял бровь:

- Верно.

Она испытующе вглядывалась в него, округлив лицо цвета слоновой кости, потом улыбнулась:

- Я польщена,

По выражению его лица она поняла, что вопрос исчерпан, а Одри слишком хорошо его знала, чтобы настаивать,

- Ты голоден, милый?

- Да, - сказал Бретт, ставя на стол рюмку. - Но не тем голодом. Мы поедим потом.

Одри открыто улыбнулась и взяла его за руку. Бретт последовал за ней наверх, в спальню, на ходу расстегивая рубашку, - здесь условности были ни к чему. Все в этом маленьком домике знали его статус, и лучше бы им этого не забывать. Он уронил рубашку на пол.

- Позволь, я помогу, - промурлыкала Одри.

Как всегда, от нее чудесно пахло, остро и экзотично. Руки ее дразняще легко касались его кожи. Он позволил раздеть себя, набычившись при мысли, что он, Бретт д'Арченд, в свою, черт возьми, брачную ночь собирается спать с любовницей, а не с женой. Его распирала злость.

Наконец он был раздет, и Одри выпрямилась. Бретт не старался скрыть скверное настроение, в этом не было нужды: Одри не имела права совать нос в его дела, она всего лишь его любовница. Но в ее взгляде читалась смесь сочувствия и желания понять, в чем дело. Отчасти, как он догадывался, из-за его мрачного вида, а отчасти потому, что он не был во всеоружии, что было необычным. Он вспомнил, как распален был этой маленькой техаской, одна лишь мысль о ней вызвала в нем желание. Он поднял Одри на руки и понес к кровати под пологом.

Как он и подозревал, под халатом на ней ничего не было, кроме черных шелковых чулок и черных с розовыми розетками кружевных подвязок. Ее небольшое обнаженное тело было цвета слоновой кости и округлялось во всех нужных местах. У нее были такие полные груди, что целиком наполняли ладонь, и, накрыв ладонью одно великолепное полушарие, он ощутил возврат желания. Он опустил голову, касаясь груди губами, и был чрезвычайно раздражен, когда перед ним предстало слишком яркое видение его невесты. Чтобы прогнать его, он принялся ласкать еще усердней, и когда Одри опрокинула его на спину и соскользнула вдоль него вниз, шепча ласковые слова, а ее умелые пальцы обхватили его горячую, восставшую плоть, восхваляя размеры ее и доблесть, он закрыл глаза, и ее губы избавили его от всяких неподходящих мыслей.

***

Что-то разбудило Сторм. Она мгновенно проснулась, напряженно прислушиваясь. Ни звука. Она села, взглянув на часы: самое начало третьего ночи. Вспомнив происшедшее, она застыла от гнева. И еще его до сих пор нет дома?

Она медленно встала с постели, не издавая ни звука, и скользнула к окну, выходившему на подъездную дорожку, парк и на конюшню слева от дома. И тут увидела его.

Бретт совершенно беззаботным шагом шел от конюшни к дому. Она его сразу узнала, хотя ночь была облачной и дорожку освещала только просвечивающая сквозь облака луна да редкие фонари. Она очень внимательно всматривалась в него, но он шагал прямо и уверенно. Он не выглядел пьяным.

Она вернулась в постель, вся трясясь от чего-то, подозрительно похожего на ревность. Конечно, это не ревность, но где он был с шести вечера и до сих пор? Ее разум не желал отвечать, а живот болезненно сжался от неясного страха.

Она внимательно вслушивалась и наконец услышала в коридоре его шаги. Они были решительными и ровными и ничуть не спотыкались. На мгновение они как будто замерли у ее двери, потом проследовали дальше. Она слышала, как тихо открылась и закрылась его дверь.

Она уселась в середине кровати, прижав колени к груди. "Я ненавижу его", - было ее единственной мыслью. И все же она продолжала вслушиваться, как он тихо двигается, раздеваясь. Она вспыхнула, представив, как он раздевается, снимая один предмет одежды за другим, пока не останется нагим. Надел ли он этот тонкий синий халат, тот, в котором был в ее комнате, небрежно подпоясанный, обнажавший часть крепкой груди с темным ковром волос?

И где же он все-таки был?

Сторм снова легла. Ее сердце оглушительно колотилось. Ей наплевать. Их брак - просто фарс. Слава Богу, он оставил ее в покое. Она надеялась, что он каждую ночь будет шляться туда, где был сегодня! Она вздохнула и замерла, потому что дверь в спальню отворилась. Она сразу закрыла глаза и все же успела увидеть его, стоявшего на пороге, - темный контур в полумраке спальни.

Когда он направился к ней, Сторм притворилась спящей, стараясь дышать ровно. Она была уверена, что он остановился в нескольких дюймах от нее. Она ощущала на себе его взгляд и точно знала: он понимает, что она не спит. Она слышала, как он выдохнул, словно до сих пор сдерживал дыхание, потом наклонился ближе. Хотя он не дотрагивался до нее, она ощущала тепло его тела. Он приподнял прядь ее волос. Сторм заставила себя не задерживать дыхание.

Он уронил прядь и отошел, закрыв за собой дверь. Что, черт побери, это значило? На ее глаза набежали слезы, но она яростно заморгала, чтобы стряхнуть их.

Сторм почти не спала, но оставалась в постели, притворяясь спящей, до восхода солнца. Она слышала, как Бретт двигался в своей комнате и как он наконец вышел. Его шаги проследовали мимо ее двери, становясь все глуше. Сторм пулей вылетела из постели, накинула халат и распахнула дверь между спальнями.

В комнате царил его запах, и она все еще ощущала его присутствие. Это была очень мужская комната, с простой мебелью в отличие от элегантности обстановки остальной части дома. В ней был огромный камин; дубовые доски пола покрывал большой темно-синий восточный ковер; кровать под пологом на четырех столбиках больше, чем у нее, но столбики коротенькие, толстые и витые; покрывало из шелка, с простым геометрическим узором, напоминавшим индейский.

Его вчерашняя одежда лежала на стуле, и Сторм направилась к ней.

В этот момент вошел Питер, и оба замерли, потрясенно глядя друг на друга. Он пришел в себя первым:

- Доброе утро, мадам. Что вам угодно? Он был вежлив, но явно озадачен.

- Ничего, я... я думала, что оставила здесь книгу, - с трудом выговорила она.

Питер сдвинул брови, он явно ей не поверил.

- Я верну ее в вашу комнату, если найду, - словно отпуская ее, сказал он.

Сторм не двинулась с места и была обескуражена, когда он начал собирать вчерашнюю одежду Бретта, Он выпрямился и неодобрительно посмотрел на нее.

Сторм прикусила губу, почти готовая отступить. Потом она увидела на полу, под стулом, белый рукав. Питер отошел от стула, и Сторм двинулась к нему. Она схватила предмет - это была рубашка Бретта.

Питер остановился и взглянул на нее.

- Вы забыли это, - проговорила Сторм с забившимся сердцем и бегло окинула взглядом рубашку, которую сжимала в руках. Следов губной помады не было. Она быстро подняла рубашку к лицу и вдохнула. Она смогла уловить только запах Бретта, но понюхала еще раз, и ей показалось, что она различила какой-то другой, странно пряный запах. Уверенности у нее не было.

- Мадам? - Тон Питера был нейтральным, но он смотрел на нее как на сумасшедшую.

Ей хотелось не спеша обследовать проклятую рубашку. Вместо этого она вернула ее, старательно улыбаясь, и поспешила обратно в свою спальню. Села, пытаясь определить, не был ли пряный запах смешан с цветочным. Одно она знала наверняка: от Бретта пряностями не пахло. От него пахло кожей, мужским потом, сигарами, бренди и, пожалуй, лошадьми. Но не пряностями. Не слегка сладковатыми пряностями. Но этот запах был таким слабым. Может, она все это придумала?

Сторм надела скромную белую блузку и простую синило саржевую юбку. На ней была всего одна нижняя юбка, поэтому верхняя юбка облегала тело. Нет смысла надевать сотню нижних юбок, раз она не собирается выходить, с горечью подумала Сторм. Набравшись смелости и дерзости, она пошла вниз, в столовую, надеясь не застать там Бретта. В животе у нее начало бурчать.

Он, однако, не ушел. Подняв глаза от газеты, которую читал, он окинул ее взглядом, явно задержавшись на бедрах. Он сидел во главе стола из розового дерева, на которым с легкостью могло разместиться двенадцать человек, и заканчивал завтрак, допивая кофе. Он отложил газету:

- Доброе утро. Входите.

Сторм подошла к столу, смущенная тем, что ее застигли стоящей на пороге словно испуганная школьница. Приблизившись, она увидела, что справа от Бретта накрыто еще одно место. Он встал и отодвинул для нее стул. Она села и остро ощутила его близость, его отчетливый запах. В нем не было ничего пряного. На него она не взглянула.

- Мадам! Не хотите ли только что снесенных яиц? Сторм взглянула на дворецкого:

- Да, что угодно.

Он кивнул и вышел. Бретт предложил:

- Кофе?

- Да, пожалуйста.

Он налил кофе из серебряного кофейника и протянул ей чашку. Полагалось бы наоборот. Сторм с благодарностью принялась пить. Почему он все время так на нее смотрит?

- Вы хорошо спали? - наконец спросил он равнодушным тоном.

Сторм взглянула на него:

- Замечательно.

Он изогнул бровь, легкая улыбка приподняла уголки губ:

- Вы ходите во сне? Она застыла:

- Нет, конечно нет.

Ему не удалось скрыть улыбку.

- Я мог бы поклясться, что видел вас у окна этой ночью. Она сжала зубы:

- Когда возвращались домой? Он спокойно смотрел на нее

- Да.

- Вы ошиблись, - как можно спокойнее произнесла она.

- Тогда я рад, что вы хорошо спали.

- А как вы провели ночь?

Он постарался сохранить бесстрастность:

- Как и любую другую.

- Вот и прекрасно, - съязвила она.

- Вы сердитесь?

- Конечно нет. Он улыбнулся:

- По-моему, я достаточно хорошо знаю женщин, чтобы понять, когда они сердятся. Вы сердитесь. И вы не спали ночью - я видел вас. Вы ждали меня? Вам меня не хватало? Вы передумали?

Сторм развернулась на стуле и окинула его испепеляющим взглядом:

- Вы самодовольный грубиян! Я не ждала вас, я услышала что-то и проснулась, подошла к окну, чтобы узнать, в чем дело, и увидела нас. Вот. Теперь удовлетворены? - Ее трясло от злости.

- Здесь не в чем быть удовлетворенным. Но вы все еще сердитесь. Темные глаза спокойно смотрели на нее.

- Я огорчена, - согласилась Сторм, разумно выбирая другой, лучший, более безопасный путь. Его взгляд прояснился, голос стал мягче:

- Почему?

Она сглотнула и посмотрела на него:

- Я должна послать еще одно письмо родителям, чтобы сообщить, что в первом письме все сплошная ложь.

Они молча смотрели друг на друга. Бретт первый нарушил молчание. Его лицо снова стало замкнутым, взгляд - сдержанным.

- Насколько я понимаю, в первом письме вы сообщали о нашем браке.

Она уставилась на него:

- Да.

- А в этом письме вы попросите отца приехать за вами и дать разрешение на аннулирование брака?

- Да.

Бретт отшвырнул салфетку и резко встал:

- Напишите сегодня же. Я пошлю свое письмо тоже. - Потом он ушел широкими, напряженными шагами.

Сторм сквозь слезы следила за его могучей фигурой, с широкими плечами и узкими бедрами, такой мужественной в тесных бриджах для верховой езды, свободной рубашке и блестящих черных сапогах. Двери столовой были открыты, он вышел, и она его уже не видела. Но через минуту она услышала, как громко хлопнула парадная дверь. Почему он так рассердился? Она ничего такого не сделала, совсем ничего.

- Мадам? Ваш завтрак.

- Спасибо, - едва выговорила Сторм.

***

Ужин прошел в напряженном молчании. Все утро Бретт отсутствовал, а день провел уединившись в кабинете. Сторм это вполне устраивало. Пока они ели, он не сделал ни единой попытки завести разговор, а Сторм, настроенная враждебно и чувствовавшая себя совершенно несчастной, и пробовать не желала. В конце концов, их брак действительно фарс. Скоро с ним будет покончено. И чем скорее, тем лучше.

- Вы написали письмо? - вставая, спросил Бретт. С утра это были первые слова, обращенные к ней.

- Да. - Мысль о письме довела ее почти до слез.

- Принесите его в мой кабинет, - приказал он, выходя.

Сторм встала, вскипая от злости. Может ли он хоть когда-нибудь кого-нибудь о чем-нибудь попросить вежливо? Он совершенно не умеет себя вести. И зачем ему понадобилось письмо? Она упрямо решила, что не станет выполнять каждую его прихоть. Она сказала лакею, Томасу, что хочет принять ванну, и отправилась в свою комнату.

Принесли воду для ванны, и Бетси, служанка, помогла ей раздеться. Сторм позволила ей это, потому что слишком задумалась - над тем, какой ужасной стала ее жизнь, - чтобы протестовать. Она позволила девушке подколоть себе волосы наверх и скользнула в ванну. Бетси собралась уходить.

- Нет, не уходите! - воскликнула Сторм. Она боялась оказаться в одиночестве, если Бретт станет искать ее. Но может быть, он уже забыл о письме?

Бетси пожала плечами и принялась наводить порядок в туалетном столике.

- Помочь вам вымыться, мэм? - спросила она немного спустя.

Сторм вышла из забытья. Она закрыла глаза, позволив горячей воде смыть ее напряжение, думая о доме, о братьях, по которым ужасно скучала. Ники. Молчаливый, сильный, он неизменно защищал ее, с ним всегда можно было поделиться своими заботами. Он бы захотел убить Бретта, думала она, кивнув Бетси. И буйный, озорной Рейз, невозможный дразнилка. Даже Рейз, которому только что исполнилось четырнадцать лет, пожелал бы посчитаться с Бреттом. Он стреляет ничуть не хуже их, и, возможно, он даже храбрее их, если безрассудство можно назвать храбростью. Сторм невольно улыбнулась при мысли о трех мужчинах семейства Брэг - папе, Нике и Рейзе, стоящих плечом к плечу, глядящих свысока, наводя ужас на одинокого, испуганного Бретта, Это была восхитительная фантазия.

В дверь коротко постучали, и Сторм поняла, кто это.

- Я в ванне, - крикнула она, но дверь уже распахнулась, и на пороге стоял рассвирепевший Бретт. Бетси, явно боявшаяся его, выронила мыло и губку.

- Я просил вас принести письмо в кабинет, - сказал Бретт.

Он больше не смотрел ей в лицо: его взгляд блуждал по воде в надежде различить ее очертания, но Сторм по самый подбородок погрузилась в мыльную пену. Зато подбородок был вздернут и рот бунтарски сжат. Внезапно Бретт улыбнулся.

- Уходи, - сказал он Бетси, не глядя на нее.

Глаза Сторм округлились.

- Нет! - в панике воскликнула она. - Бретт, я купаюсь! Он улыбнулся еще шире:

- Это я вижу. - Он махнул рукой Бетси: - Убирайся.

Бетси быстро выскочила. Она была в таком ужасе, что забыла закрыть дверь. Не сводя со Сторм глаз, с улыбкой, напомнившей ей волчий оскал, Бретт закрыл дверь, потом подошел к ванне. Сторм погрузилась глубже, точнее, пыталась погрузиться. Его глаза ярко сверкали, слишком ярко. Она поняла, что он забыл о письме.

Бретт как ни в чем не бывало, взял губку и мыло и опустился на колени рядом с ее плечом. Взгляды их встретились. Она увидела, как он намыливает губку, и ее заворожил вид его больших, сильных, смуглых рук.

- Что это вы делаете? - пискнула она. Его улыбка стала еще шире.

- Помогаю своей жене вымыться.

Губка прошлась по ее плечу. Сторм извернулась и схватила кисть руки, державшей губку.

- Я вам не настоящая жена. Вы что, забыли об аннулировании?

Улыбка исчезла. Он выпрямился и швырнул губку в панну:

- Как я мог забыть?

Он попытался проникнуть взглядом под защитный слой воды и мыльной пены, и Сторм инстинктивно прикрыла грудь руками. Он натянуто улыбнулся и небрежно потянулся за полотенцем:

- Вылезайте. Она колебалась:

- Не могли бы вы...

- Вылезайте, и сейчас же.

Сторм сглотнула и встала. Вода ручьями стекала с ее длинного, гибкого, великолепного тела. Выходя из ванны, она остро ощущала на себе взгляд Бретта, жадно блуждающий по ее телу.

Она была так совершенна, так великолепна, что на мгновение Бретт потерял всякую способность думать. Он мог только смотреть на нее, ощущая способную свести с ума сладостную боль в чреслах. Он никогда не видел женщины с такой сильной, мускулистой фигурой. Но это тело было абсолютно женственным. Исключительно чувственным, гибким, несмотря на всю его силу. У нее были широкие плечи, длинный торс, узкая талия. Полная, но при этом высокая и крепкая грудь. Великолепно округлые бедра, длинные, стройные ноги, в которых под внешней мягкостью чуть заметно играли мышцы. И она была золотистой везде, кроме сосков, темных, кораллово-розовых.

Он накинул ей на плечи пушистое полотенце, пытаясь совладать с охватившей его дрожью.

Она отпрянула, плотно закутываясь в ткань. Глаза ее полыхали синим пламенем. Бретт глубоко вздохнул. На мгновение ему захотелось сдернуть полотенце, поднять ее и швырнуть на кровать, и к черту аннулирование.

- Одевайтесь и принесите мне письмо. Или вы хотите, чтобы я снова пришел за ним сюда? - Он вышел, с трудом сдерживая себя.

Он расхаживал по кабинету до тех нор, пока не успокоился достаточно, чтобы заняться текущими делами. Он не станет думать о ней и о том, как она выводит его из себя всякий раз, когда он приближается к ней. Он будет думать только об аннулировании. Завтра он отправит эти письма. Прежде чем Брэг прибудет, пройдет, вероятно, пять-шесть недель. Есть еще один вариант отвезти ее домой самому. Правда, это дьявольски неудобно, у него так много дел. Возможно, Брэгу тоже не с руки бросить все дела и ехать за ней. Что если отец не сможет приехать, пока не пройдут все шесть месяцев, на которые он рассчитывал с самого начала?

Он покривился, не в силах представить, как этот фарс сможет продолжаться так долго. Вряд ли у него достанет силы воли сдерживаться, когда под его собственной крышей изо дня в день, из ночи в ночь будет находиться такой лакомый кусочек... Он налил себе рюмку, потом зажег сигару. Он не допустит, чтобы его мысли снова потекли в этом направлении.

Через десять минут она появилась в дверях, одетая в тяжелый стеганый зимний халат. С заплетенными в косу волосами и в халате, скрывающем тело, ее почти можно было принять за ребенка. Если бы не лицо - оно было совсем не детским. Слишком необычное, слишком ошеломляющее...

- Заходите.

Она вошла с озабоченным видом. В руке был конверт, Бретт обошел письменный стол и ее, чтобы закрыть дверь, потом указал на стул перед столом, Сторм села.

- Позволите? - Он потянулся к письму.

- Оно запечатано.

- Я намереваюсь прочесть его.

- Это личное, - раздраженно воскликнула она. Он внимательно посмотрел на нее;

- Я хочу знать, не написали ли вы обо мне дурного. Я хочу знать, не примчится ли по мою душу разъяренный отец.

- Не написала, - промямлила она.

- Тогда позвольте мне прочесть письмо.

Он сразу понял всю нелогичность своих доводов, но она этого не уловила. Она казалась такой трогательной и такой несчастной, и на мгновение он разозлился на самого себя. Но любопытство пересилило, он взял протянутый ему конверт, вскрыл его и стал читать.

Дорогие мама и папа!

Мне очень жаль, что приходится писать это письмо, и я надеюсь, что вы не рассердитесь. В первом письме я солгала вам, потому что намеревалась скрыть правду. Я хотела, чтобы вы оба гордились мной. Мне очень жаль.

С самого первого дня здесь все у меня выходило неладно. Я ненавижу Сан-Франциско. Меня запихивают в корсет, надевают туфли, которые ужасно жмут, одевают и накрашивают, словно куклу, а потом таскают с одной скучнейшей вечеринки на другую. Я вела себя очень глупо. Я не могу ходить в туфлях, я потеряла сознание, потому что корсет был затянут слишком туго. Я не нашла ничего лучшего, как пойти в сад с мужчиной, и неожиданно женщины стали говорить гадости о том, чем мы занимались в саду. А мы ничего не делали.

О Бретте д'Арченде я тоже солгала. Мы вовсе не влюблены. Мы даже не нравимся друг другу. Но нас с Бреттом увидели, когда мы целовались. Я до сих пор не понимаю, как это случилось. Пол убедил меня, что лучше выйти замуж за Бретта, которого здесь считают хорошей партией, чем с позором уехать домой. В нашу первую брачную ночь мы поняли, что нам бессмысленно состоять в браке, поэтому не осуществили его и намерены аннулировать. Если вы согласны, то Пол не станет разорять Бретта, ведь именно поэтому Бретт женился на мне. Мне очень жаль.

Папа, я думаю, тебе следует знать, что в этом поцелуе наполовину виновата я. Пожалуйста, не вздумай преследовать Бретта.

Пожалуйста, простите меня.

Сторм.

Нахмурившись, Бретт поднял голову. Он и сам не знал почему, но письмо его очень расстроило. Ему не понравилось место, где она сожалела о неоправданных надеждах родителей, и ему ненавистна была ее мысль о том, что она "вела себя глупо". Она даже пыталась его защитить, в то время как вполне могла возложить всю вину на него. Невинность этого письма напомнила ему, что она еще не женщина, а лишь на грани женственности. Всего семнадцать лет.

- Вы их любите или боитесь? - тихо спросил он. Она сидела отвернувшись, а когда взглянула на него, он заметил ее смущение.

- Я люблю их. Я скучаю без них, очень скучаю. - Ее лицо прелестно вспыхнуло. - Им пикона не понять, почему я так вела себя. И я тоже не понимаю. - Она отвернулась. Нечто опасное шевельнулось в его душе, и вот он уже стоит возле нее на коленях, повернув к себе за подбородок се лицо.

- Страсть между мужчиной и женщиной - совершенно естественная вещь. Я видел вашего отца. Мне кажется, он способен понять, что такое страсть.

Во взгляде Сторм было столько надежды, что он ощутил, как его захлестнула нежность.

- Вы так думаете?

Слегка улыбнувшись, он кивнул. Потом встал и порвал письмо.

- Что вы делаете?

- Я сам напишу, - сказал он. - Вам нет необходимости гак унижать себя. И вы вовсе не вели себя глупо, - с внезапным гневом добавил он.

- Вы не имеете права!

- Я ваш муж и на все имею право, - спокойно заявил он. Теперь, когда оскорбительное письмо было уничтожено, он чувствовал себя лучше. - Я напишу что-нибудь вроде: "Дорогой мистер Брэг, мы с вашей дочерью обнаружили, что не подходим друг другу. Наше взаимное желание - аннулировать брак, при условии, что вы будете согласны. Ваша дочь все еще невинна, если это может явиться препятствием". И так далее. Право, нет нужды входить во все подробности.

- Почему бы вам не подписаться моим именем? - вскипела Сторм.

- Я сомневаюсь, что они поверят, будто такое письмо написали вы, непринужденно проговорил Бретт, садясь па край стола и беря сигару. Скажите, Сторм, почему вы пытались защитить меня?

Она мрачно призналась;

- Не хотела, чтобы кто-нибудь погиб.

- Погиб?

Она повернулась к нему:

- Бретт, когда папа приедет, будьте готовы скрыться. Если он решит, что вы обидели меня, он убьет вас. Бретт улыбнулся:

- Скрыться? - Он сказал это слово так, словно сама мысль об этом была ему чужда.

- Я говорю серьезно! Он рассмеялся:

- Я тоже. Почему я должен прятаться? Ведь вы нетронуты. - Он нахмурился: - Или нет?

- Папа, вероятно, захочет убить вас независимо от того, что я скажу. Разве вам непонятно?

- Так действительно вы нетронуты? Невинны?

- Что?

- Вы девственница? - спросил Бретт, теперь уже совсем не небрежным тоном; глаза его потемнели и мрачно сверкали.

Когда Сторм услышала этот вопрос, негодование ее сменилось холодной яростью. Дрожа, она стиснула зубы, не в силах слова выговорить, настолько она была оскорблена и рассержена.

Бретт нахмурился, чувствуя укол разочарования. Отсутствие ответа, очевидно, и есть тот ответ, какой он желал бы услышать. В нем вспыхнул гнев. Он так и знал, верно? Не могла невинная девушка взорваться такой страстью и так быстро достигнуть оргазма, как это случилось с ней в общественном саду от одного его прикосновения.

- Пожалуй, мне все же следует позволить папе убить вас, - сквозь зубы процедила Сторм. Что за болван!

- Он производит впечатление разумного человека, - ответил Бретт. Маленькая потаскушка!

- Папа не только был техасским рейнджером, он еще и наполовину апач. Он верит в месть по-апачски. Бретт уставился на нее:

- Что?

Сторм улыбнулась, наслаждаясь тем, что она приняла за страх.

- Возможно, он отрежет вам язык или пальцы. Папа верит в то, что наказание должно соответствовать преступлению. - Она вспыхнула: - Вам повезло, что вы не... что мы не... Он бы отрезал его!

Бретт почти не слушал ее.

- В вас есть индейская кровь?

- Да, и я горжусь этим. Теперь, наверное, вы послушаетесь и спрячетесь, когда он приедет, чтобы рассчитаться с вами.

Ему все как-то не верилось. Не удивительно, что она такая маленькая дикарка. Нисколько не удивительно, черт побери.

- С вашего позволения, - чопорно произнесла она. Он смотрел на нее словно на странное явление природы. Наверное, теперь она вызывает в нем отвращение.

- Позволяю, - глядя в сторону, сказал Бретт. Кровь апачей. Вероятно, этим объясняется ее потрясающая внешность, ее необычная фигура.

У двери Сторм остановилась.

- Не беспокойтесь, - произнесла она как можно ядовитее, - я не стану вас дожидаться. Он дернул головой:

- Что это значит?

- Мне жаль женщину или женщин, которые у вас есть, ведь они вынуждены терпеть такого высокомерного ублюдка, как вы!

Его охватила ярость.

- По крайней мере, они не лицемерят. По крайней мере, они не притворяются тем, чем не являются! - закричал он.

Он имел в виду ее якобы невинность, но Сторм решила, что он намекает, будто она выдавала себя за стопроцентную белую.

- Надеюсь, что вы каждую ночь будете проводить вне дома! - взвизгнула она. - Не могу дождаться, когда окончится этот кошмар!

- Не беспокойтесь, - завопил он ей вслед, когда она вихрем вылетела из комнаты. - Я намерен проводить вне дома любую или все ночи, когда только мне заблагорассудится. По крайней мере, иные женщины умеют быть женщинами, а не какими-то техасскими дикарками!

Через мгновение он услышал, как хлопнула дверь, - так громко, что стены на втором этаже затряслись. Он схватил пиджак и, верный своему слову, вихрем выскочил из дома.

Глава 10

На следующее утро Сторм в отчаянии уставилась на свое отражение в зеркале; у нее покраснели глаза. Это никуда не годилось. Любой догадается, что она плакала. И Бретт догадается.

В прошлую ночь он отсутствовал всего несколько часов. Несколько часов, но очень долгих. Сторм говорила себе, что ей это безразлично, что она плачет вовсе не из-за этого ублюдка. Ей хотелось домой, она ощущала себя брошенной и одинокой. Но даже для нее самой эти оправдания звучали неубедительно.

У нее было тяжело на сердце, и она не могла понять почему. Ей все время виделся Бретт с какой-то безликой женщиной, какой-то неряшливой, растрепанной потаскушкой. Она с горечью подумала: "Ладно, лишь бы держался подальше от моей постели. Что за похотливая свинья! Да еще с предрассудками". Она гордилась своим апачским происхождением. Не ее вина, что он не знал об этом. При мысли, что он обвинил ее в лицемерии, в том, что она притворяется тем, чем не является, на глаза снова набежали слезы. Сторм яростно заморгала. Сам-то он ничто, всего-навсего щеголь с голубой кровью!

Она дождалась, пока он уедет в свою контору, потом спустилась вниз, приказала оседлать и привести лошадь. Есть она не могла - верный признак того, что она не себе. Вместо этого она целый час гоняла на Демоне в сопровождении конюха, вечно ухмыляющегося ирландца, который наблюдал за тем, как она ездит, со смесью ужаса и почтения. Сторм ничего не имела против. Она знала, что ездить одной Бретт не позволил бы, а Сайен ее возраста, хотя и добрых шести футов ростом, и вдобавок вооружен. Она была довольна тем, что он не такой старый, мрачный и суетливый, как Барт. К тому же Сайен знаток лошадей, и, когда она о чем-нибудь спрашивала, он охотно рассказывал ей. И ей нравился его ирландский акцент.

Было уже довольно поздно, когда Сторм и Сайен подъехали к дому Фарлейнов. Сайен хотел было помочь ей спешиться, по Сторм самоуверенно ухмыльнулась и соскочила по-апачски - одним плавным движением. Он только рот разинул. Она знала, что хвастает, но была ужасно довольна. У нее возникло ощущение, что с Сайеном ей будет легко и свободно: он очень походил на ее братьев.

У Марси не было других гостей, и она с радостными восклицаниями влетела в гостиную через несколько мгновений после прибытия Сторм. Как только она увидела бледное лицо и красные глаза Сторм, ее радость увяла. Она обняла Сторм:

- Дорогая, идите сюда, присядьте. Лила, пожалуйста, принеси что-нибудь освежающее.

Сторм прикусила губу. Ей казалось, что она уже вес выплакала, но слезы снова готовы были хлынуть из-за одного только присутствия этой милой женщины. Так не годится. Она не должна пускать слезу на людях. Вместо этого она устало улыбнулась.

- Хотите все мне рассказать? - мягко спросила Марси, держа руку Сторм.

- Я его ненавижу.

Марси выглядела совершенно расстроенной.

- Знай я, что Пол заставил его жениться на мне, никогда не вышла бы за него замуж. Никогда.

- На самом деле никому еще не удавалось заставить Бретта делать что-то против его воли.

- На этот раз удалось.

- Что сделано, то сделано, - тихо сказала Марси.

- Нет. Это не так. Мы с Бреттом не осуществили свой брак, и мы его аннулируем.

Марси была потрясена тем, как горько прозвучали эти слова. Словно девушку обидели, оттолкнули. Словно она хотела, чтобы Бретт стал ее настоящим мужем.

Марси погладила ее по волосам:

- Ах вы бедняжка. Бретт, наверное, впал в ярость. Правильно?

Она сглотнула:

- Как вы догадались?

- Он из тех мужчин, кто всегда добивается того, чего хочет, а уж вы не сомневайтесь, он хочет вас.

Слова эти прозвучали волнующе, но затем Сторм последовательно, с полной отчетливостью вспомнила все стороны их взаимоотношений и поняла, что они неверны.

- Нет, Марси, вы ошибаетесь.

Лила вернулась с горячими булочками и рогаликами, кофе и сливками. Сторм смотрела, как элегантно Марси наливает кофе. Сторм не могла представить себе, что когда-нибудь сможет стать такой изящной. Ее движения неуклюжи и скованны, у Марси же не пролилось и капли. Сторм с благодарностью пила горячий, сладкий кофе.

- Почему вы так расстроены, милая? Сторм поставила чашку:

- Я хочу домой. Я терпеть не могу Бретта. Вдобавок ко всему он еще битком набит предрассудками. - К ее глазам снова подступили слезы.

Марси удивилась:

- Что еще такое?

- Я сказала ему, что папа наполовину апач и что, вероятно, убьет его за то, что он прикоснулся ко мне. Бретт назвал меня лицемеркой! - Она сглотнула. - Что я притворяюсь тем, кем не являюсь.

Марси уставилась на нее, потом попыталась переубедить:

- Сторм, я никогда не слышала, что Бретт нетерпим к кому-нибудь. Это совсем не похоже на него.

- Это его буквальные слова. Он злится, что я не совсем белая; он считает, что я намеренно пыталась скрыть от него свое индейское происхождение. И он порвал письмо, которое я написала домой. Его переполняла ненависть.

Марси задумалась:

- Может быть, он имел в виду что-то другое? Наверное, он очень рассердился.

- Он всегда сердится, - сказала Сторм, смахивая слезы.

Сердце Марси разрывалось от жалости к ней. Чем дальше, тем хуже. Совершенно ясно, что эта прелестная девушка любит Бретта. Марси хотелось хорошенько отхлестать его, и она скорее всего сделает это - не плеткой, так языком.

- Почему бы вам не поплакать, Сторм, сразу станет легче.

- Нет, - вырывая руку, сказала Сторм. - У Бретта есть любовница?

Марси замерла.

- Есть, верно? - рассерженно сказала Сторм с оттенком горечи. - Он обе ночи провел вне дома. Марси изумилась.

- Он ушел к любовнице в первую брачную ночь? Сторм вздернула подбородок:

- Я отказалась пустить его в свою постель, Марси. Лучше она, чем я. Мне наплевать, что он встречается с ней. Я просто не могу перенести, когда меня унижают на глазах этого чертова города.

Марси не могла сдержать гнев. Он не имел никакого права в ярости убежать, как мальчишка, только потому, что Сторм ему отказала. Теперь, вероятно, полгорода обсуждает, где провел Бретт свою первую брачную ночь. Неужели ему было до того уж невтерпеж?

- Какая она? - спросила Сторм. Марси удивилась:

- Милая, если вы хотите знать, есть ли у Бретта любовница, вам следует спросить его самого. - Она осторожно выбирала слова, зная, что ей не следовало вмешиваться в отношения между мужем и женой, даже если этой парой были Бретт и Сторм, даже если они на грани аннулирования брака.

- Но вы сказали... - Сторм замолчала. Марси косвенно ответила на ее вопрос, но это ее не удовлетворило. Конечно, у него есть любовница, она была в этом уверена. На самом деле она хотела знать, действительно ли он провел эти последние ночи у нее. Как же ей это выяснить, не спрашивая его самого?

- Вообще-то, у большинства мужчин есть любовницы, - пыталась увильнуть Марси.

- И у Гранта? - Уже произнося эти слова, Сторм поняла, что задавать такой вопрос неприлично. Она вспыхнула: - Простите!

Марси улыбнулась:

- Ничего страшного. Нет, у него нет. В тот день, когда Грант заведет любовницу, он потеряет меня навсегда, и ему это известно.

- Он никогда этого не сделает, - с завистью произнесла Сторм. - Он вас любит, это читается в каждом его взгляде.

И тут Марси поняла, что надо сделать. Она пошлет Гранта, чтобы он серьезно поговорил с Бреттом. Но не сразу, пусть сначала прощупает почву, а если Бретт станет упираться, она добьется, чтобы Грант прямо сказал ему о сплетнях. Она надеялась, что Бретту станет стыдно за испытанное женой унижение, даже если они и собираются аннулировать брак.

- Останьтесь к ленчу, Сторм. А потом мы можем проехаться по магазинам.

Сторм почти согласилась, но при мысли о том, как люди будут глазеть на нее - те самые люди, которые знают, что свою первую брачную ночь (допуская, что это так и было) Бретт провел у любовницы, - она вежливо отказалась. Остаток дня она будет ездить верхом с Сайеном.

Вообще-то ей хотелось бы направиться на юг до Сан-Диего, а оттуда повернуть на восток, в сторону Техаса. Эта мысль завладела ею целиком.

***

- Какой сюрприз, - воскликнул Бретт.

Грант улыбнулся:

- Что тут особенного, если мы завтракаем вместе?

Бретт бесцельно перекладывал столовое серебро, раздумывая о своей невозможной жене, которая на самом деле вовсе и не жена, и о письме, которое ему еще предстояло написать. У нею сегодня совсем не было времени; может быть, он напишет его вечером. Несколько лишних дней не имеют значения.

- Бретт?

Он грустно улыбнулся:

- Прости. Сумасшедший день. Ты знаешь, как бывает по понедельникам.

Грант незаметно изучал его лицо.

- Я-то думал, с такой сладкой женушкой, как Сторм, у вас хотя бы несколько дней будет медовый месяц.

Облик Бретта мгновенно изменился: лицо потемнело, мышцы напряглись. Даже руки сжали серебро, словно стальные капканы.

- Сладкой? Ну, это дело вкуса, но и только. Сторм уж точно вовсе не сладкая.

- В раю свои проблемы?

Бретт выпрямился на стуле, свирепо глядя на него.

- Я только хотел помочь.

- Давай заказывать. Жареная утка - просто прелесть.

- Для ленча?

- Я умираю от голода.

Они сделали заказ, и наступило напряженное молчание, по которому Грант понял, что Бретт раздражен и занят своими мыслями. Грант все еще не мог поверить тому, что рассказала Марси. Ор решил сразу взять быка за рога:

- Это правда?

Бретт лениво взглянул на него:

- Что правда?

- Слухи, которые до меня дошли?

- Какие слухи?

- Что ты провел ночь субботы, свою первую брачную ночь, у Одри.

Не веря своим ушам, Бретт уставился на него леденящим взглядом:

- Черт побери! В этом городе человеку нельзя справить нужду без того, чтобы все об этом узнали!

- Значит, это правда.

- Это касается только меня, - предупреждающе произнес Бретт.

- Я твой друг, и когда вижу, что ты ведешь себя как последняя деревенщина, унижая свою жену на глазах у всего города, я должен сказать, что я об этом думаю.

Бретт стиснул зубы, стараясь взять себя в руки. Его настроение в эти дни походило на пороховую бочку, и он мог взорваться от малейшего пустяка.

- Через несколько месяцев всем все станет ясно. Мы собираемся оформить аннулирование брака, - наконец сказал он, тем не менее ощутив укол вины. Он постарался не заметить его, вспомнив про револьвер, напомнив себе, что это она ему отказала, что именно она хочет расторгнуть брак, это она терпеть его не может - его, лучшую, черт побери, партию в Сан-Франциско!

- Ты уверен, что хочешь этого? - негромко спросил Грант.

Бретт посмотрел на него в упор.

- Я бы не стал на ней жениться только из-за того, что хочу с ней спать, - отрезал он. - И да, я хочу именно этого. Разговор окончен. Давай поедим.

Грант знал, что подвергает испытанию их дружбу но это было необходимо. Он видел, как Сторм действует на Бретта, - заметил это в первый же вечер, когда она приехала вместе с отцом, грязная и усталая с дороги. Ему самому было забавно видеть эту роскошную девочку-женщину в оленьей коже, но Бретт был просто заворожен. Грант нисколько не удивился, что Бретт совсем забыл о порядочности и скомпрометировал Сторм у Синклеров; он вспомнил, что и сам был не таким уж ангелом, когда гонялся за Марси. Мужчина способен пренебречь светскими правилами, совершенно забыться и повести себя так, как вел себя Бретт С момента объявления помолвки, только если он совсем потерял голову. Просто Бретт еще этого не понял. Грант хорошо знал своего друга: Бретт вовсе не жестокий человек, хотя, возможно, чересчур жесткий, но, видит Бог, при его несчастном детстве это вполне объяснимо. Грант был уверен, что Бретт испытывает чувство вины из-за сплетен, и хотел, чтобы он почувствовал себя еще хуже.

- Сторм приезжала к Марси сегодня утром. Бретт вздернул голову. Его глаза опасно заблестели.

- Так вот в чем дело. Заговор.

- Сторм ничего не знает о нашей встрече, хотя она действительно рассказала Марси, что вы собираетесь аннулировать брак.

Бретт отшвырнул вилку:

- Она еще перебирает наше грязное белье на людях!

- Бретт, успокойся, - сказал Грант, касаясь его руки. - Я прежде не видел тебя в таком состоянии.

- Что еще она говорила? - спросил Бретт, изо всех сил пытаясь взять себя в руки.

- Не слишком много. Главным образом она старалась удержаться от слез.

Бретт сидел совершенно неподвижно.

- Ты видел ее сегодня?

- Нет.

- У нее глаза совсем красные и опухли.

Бретт не шевельнулся, только перевел взгляд на скатерть. Она проплакала всю ночь? Он ничего не слышал. Почему она плакала? Потому, что он узнал правду, потому, что она отнюдь не девственница? Почему она плакала?

- Тебе следует хорошенько подумать, какими действиями ты довел ее до слез. Ради Бога, Бретт, ей же всего семнадцать лет. С Леанной Сен-Клер ты обращаешься словно в лайковых перчатках, а ведь Леанна - сущая стерва.

- Хватит, - сказал Бретт, поднимая вилку и вонзая ее в салат. Возможно, она плакала потому, что скучала по дому, или потому, что ненавидит меня.

- Такая черствость - это совсем на тебя не похоже. Бретт взглянул на него:

- Так ведь не каждый день человека заставляют жениться угрозами. Разве удивительно, что я злюсь?

- Для начала - кто, черт побери, в этом виноват? - настаивал Грант.

- Она! - почти выкрикнул Бретт, грохнув кулаком по столу так, что фужеры подпрыгнули. - Эта ведьма поймала меня в ловушку - можешь мне поверить, Грант, она вовсе не невинна, она все время знала, что делает! Она заловила меня, черт побери, а теперь поняла, что откусила больше, чем может проглотить, и передумала! - Он подчеркнул это высказывание еще одним ударом кулака по столу, отчего все разговоры вокруг них стихли. Бретт швырнул салфетку на стол, встал и понизил голос до гневного шепота: - Ну так позволь сказать тебе кое-что, друг мой. Может быть, я тоже передумал! - Он зашагал прочь.

Грант изумленно смотрел ему вслед, потом улыбнулся, взял вилку и продолжал есть. Марси будет им довольна.

***

Бретт направился прямо домой. Его разозлило, что Сторм побежала плакаться к Марси и выболтала то, что касалось только их двоих. Если ей еще осталось что сказать, пусть скажет ему. Он оставил Кинга у коновязи и большими прыжками взлетел по лестнице, выкрикивая ее имя:

- Сторм!

Ответа не последовало, так что он через две ступеньки помчался на второй этаж и порвался в ее комнату. Ее там не было. Спускаясь вниз, он чуть не сбил с ног Питера. Слуга хотел что-то сказать, но Бретт оборвал его:

- Где моя жена?

- Она уехала утром верхом, - сказал Питер.

- Да, да, я знаю. Она ездила к миссис Фарлейн. - Он яростно взглянул на Питера: - Хочешь сказать, что она еще не возвращалась?

- Нет, сэр.

Бретт принялся мерить шагами вестибюль. Он вытащил карманные часы: было почти три часа дня.

- Питер, когда она уехала?

- Около десяти, сэр.

Бретт ощутил, как внутри у него все сжалось от страха. Пять часов. Она уехала пять часов назад. Он резко повернулся к дворецкому:

- Она уехала с Сайеном, верно?

- О да. Сайен знает, что миссис д'Арченд никогда не должна ездить одна.

Бретту стало немного легче: Сайен неплохо стрелял, еще лучше владел ножом, но самым смертоносным его оружием были мясистые, как окорока, кулаки. Именно поэтому Бретт поручил молодому, но способному конюху сопровождать Сторм, если ей вздумается выйти из дома. То, что случилось на берегу пару недель назад, не должно повториться. Да где же они, черт возьми?

- Она сказала, куда поедет после Фарлейнов?

- Нет, сэр.

Должно быть, она осталась у Марси, подумал он с новым облегчением. Это было единственно возможным объяснением.

- Пошли Уильяма к Фарлейнам, чтобы он привез Сторм домой. Пусть скажет, что я ее жду.

Приказав это, Бретт перебрался в кабинет, где уставился на цветущие азалии, рододендроны и тюльпаны в саду. Даже кизил уже расцвел, но вряд ли он это заметил.

Кучер Уильям вернулся минут через двадцать, без Сторм. Она уехала от Фарлейнов еще до полудня, Бретт был потрясен. Уильям стоял, дожидаясь позволения уйти. Наконец Бретт сумел заговорить:

- Она сказала, куда направляется?

- Нет, сэр, - ответил Уильям.

Бретт встал и махнул, чтобы он уходил. Ледяные щупальца страха сжали его внутренности, заглушая новый приступ гнева. Теперь прошло уже почти шесть часов с тех пор, как она уехала. Никто не катается верхом по шесть часов. Где она, черт побери?

Что-то случилось.

Проклятие, думал он, проносясь через дом и вылетая на улицу. Сайену всего-навсего двадцать, даже если в нем и шесть футов и двести фунтов. Проклятие, в этих местах полно всяких психованных, изголодавшихся по женщине подонков.

- Уильям, оседлай Кинга, - крикнул Бретт, потом в нетерпении принялся за это сам. Он с места рванул в галоп.

Сторм нравилось ездить вдоль берега. Подумав об этом и сворачивая туда, где они однажды катались вместе, он вспомнил ее письмо. "Я ненавижу Сан-Франциско. С самого первого дня здесь все у меня выходило неладно... Меня запихивают в корсет... туфли жмут... Я солгала... Мы вовсе не влюблены..." Паника гнала его столь же свирепо, как он гнал Кинга, паника, и чувство вины, и раскаяние. Несмотря ни па что, она его жена, и ей только семнадцать, и он отвечает за пес.

Через полчаса, когда и он и Кинг были одинаково взмылены, Бретт увидел, как они медленно едут вдоль берега, в сторону тропинки через дюны, с которых он вглядывался в линию берега. Еще не различая Сторм, он увидел большого черного жеребца, в котором невозможно было ошибиться, и на нем сидел всадник. Две лошади, два всадника... Его захлестнула волна облегчения.

Он не поехал им навстречу, потому что и так уже загнал Кинга. Но он подъехал к тропинке, чтобы их встретить, и когда они приблизились, увидел, что со Сторм действительно все в порядке. Она сидела свободно, словно родилась на спине этого большого черного жеребца. Рядом с ней ехал Сайен, явно слишком большой для своего гнедого мерина.

Чувство облегчения сразу исчезло. Лицо Сторм раскраснелось и пылало. Ее волосы рассыпались, длинные золотистые пряди спадали на грудь. Жакет для верховой езды был полностью расстегнут, и рубашка распахнулась на добрых три дюйма ниже ключиц. Они с Сайеном не заметили его и болтали друг с другом оживленно, весело, смеясь, сияя... Он не верил своим глазам. Его захлестнула горячая, свирепая, невыразимая ярость.

Никто не катается верхом целый день.

Он убьет Сайена. А потом убьет Сторм.

Они его заметили. Сторм мгновенно перестала улыбаться, и на ее лице мелькнуло выражение, похожее на чувство вины. Бретт двинул Кинга вперед, между ними:

- Где, черт возьми, вы пробыли весь день? Сторм оскорбленно взглянула на него, потом ее лицо приняло бунтарское выражение.

- А вы сами как думаете, Бретт? Где, по-вашему, я могла быть весь день? - Последние слова она произнесла гневно, сквозь зубы.

Под расстегнутым жакетом сквозь тонкую рубашку просвечивала зрелая грудь. Бретт заметил на ее груди и лице легкий налет пота. Он взглянул на ее рот: синяков не было, а лицо могло пылать от многочасового катания по берегу... но ведь никто не катается верхом целый день.

- Поезжай вперед без нас, Сайен, - сдержанно и угрожающе произнес он. Он не смотрел на парня, а сидел совершенно прямо, не сводя глаз с жены, дожидаясь, пока Сайен отъедет. Сторм вздернула подбородок, готовясь отразить нападение.

Он задал вопрос по-другому:

- Что вы делали весь день?

- Заехала к Марси, а потом каталась.

Он снова уставился на ее рот, пытаясь отыскать припухлость, потом на ее роскошную грудь:

- Весь день? Она нахмурилась:

- Вы что, глухой?

Ему захотелось ударить ее.

- Ваш жакет расстегнут. И рубашка тоже. Почему? Она уставилась на него, наморщив лоб:

-Что?

- Почему?

- Бретт, мне жарко.

- У вас распущены волосы.

Начиная понимать, она не сводила с него глаз.

- Вы с Сайеном неплохо поладили, - сказал он. - Я и понятия не имел.

Она оскорбленно вспыхнула. Яркий алый румянец - цвет вины, подумал он залил ее лицо.

- Он вас трогал? - злобно прорычал Бретт.

- Вы отвратительный развратник! - закричала она, понукая своего коня вперед.

Решив, что она хочет объехать его, чтобы удрать, Бретт двинулся, чтобы загородить тропинку. Но она направила жеребца прямо на него, тела коней столкнулись, и он, не ожидая такой реакции, не успел опомниться, как она с полуженским, полуиндейским воплем прыгнула со своего коня на него.

Она прыгнула злобно, по-дикарски, с исказившимся от ярости лицом, и они оба грохнулись с лошади в песок - Бретт на спину, а Сторм на него. Видя, что она готова его ударить, он обхватил ее запястья, отводя маленькие сжатые кулачки от своего лица. Одновременно он резко согнул ноги, защищая пах от удара коленом, и одним ловким, отработанным движением перевернул се и прижал своим телом к земле, так что она не могла шевельнуться. Она задыхалась, злобно глядя на пего, подобно дикой шипящей, кошке, полными ярости сапфировыми глазами. Он остро чувствовал мягкость ее тела под собой, ее полную грудь, прижатую его телом, нежное, порывистое дыхание, смешивающееся с его дыханием.

- Никто не катается верхом целый день! - сказал он.

- Целый день? - взвизгнула она. - Целый день? Вовсе не целый день - а я вот катаюсь! Ублюдок! Свинья!

- Никто не катается целый день, - повторил он, обезумев от ревности. Именно ревности. Она не хочет пускать ею в свою постель, но готова позволить какому-то конюху овладеть собой?

- Меня от вас тошнит, - сказала она, закрывая глаза.

Он понял, что есть только один способ узнать правду. Все еще держа ее запястья, он перехватил их в одну руку, коленом раздвинул ей бедра и вздернул юбки наверх. Глаза ее округлились.

- Что вы делаете? - воскликнула она.

Он засунул руку в ее просторные панталоны, холодно глядя ей в глаза. По внутренней стороне бедер от колена до паха штанишки были влажными.

- Бретт, прошу вас, не надо, - выдохнула она.

Он увидел явный страх в ее глазах и на мгновение возненавидел себя. Но он не позволит ни одной женщине наставить себе рога. С рукой в таком интимном месте, он почувствовал, как возбуждается, как учащается его пульс. Он скользнул ладонью в потайные уголки ее тела, и его охватила неодолимая дрожь, когда пальцы легкими ласкающими движениями коснулись волос на бугорке. Она ахнула, широко распахнув глаза, и начала вырываться.

- Нет!

- Лежите спокойно, - пробормотал он, уже пульсируя и потому крепче сжимая ее. Она замерла. Бретт скользнул ладонью ниже, не в силах удержаться от того, чтобы не приласкать ее самые интимные места, и ощутил, как она содрогнулась. Он ввел в нее палец и потрясение замер. Он совершил ошибку, ужасную ошибку. Здесь никогда не было мужского семени. Она невинна. Боже, что он наделал? Он убрал руку, чувствуя себя последним мерзавцем, одним ловким движением поправил ее одежду и встал, поднимая ее.

- Простите меня, - хрипло проговорил он. Ее глаза стали яркими и блестящими, и из них выкатилась слеза, потом еще и еще.

- Проклятие, - покаянно пробормотал он. - Мне очень жаль, но что, черт побери, я мог подумать? Она отерла влажное лицо:

- Вы не имели права, никакого права... делать это! Я никогда не лгу, Бретт!

Он только смотрел на нее. Он чувствовал себя ужасно, потому что мерзко думал о ней, а его тело в это время бушевало и требовало, стесняя движения, - он хотел свою жену.

- Ваше первое письмо было ложью, - сказал он, думая, что она все же не столь невинна, какой притворялась, и снова рассердился. Он обрадовался этому чувству.

- Я ненавижу вас, - сказала она, повернулась и вскочила на Демона. Рост жеребца был не меньше шестнадцати ладоней, но Сторм ухватилась за гриву, взлетела на него, словно он был пони, а она - мальчишка, и рысью поскакала прочь.

С минуту Бретт просто стоял глядя на нее, пытаясь совладать с нахлынувшими чувствами: желанием, раскаянием и, что самое странное, покорностью. Потом желание одержало верх. Он вспомнил, как она лежала под ним, мягкая и теплая, как пышна и великолепна ее грудь... и где была его рука. Он представил себе, что мог бы ощутить, глубоко, как можно глубже, погружаясь в нее.

Он сел на лошадь и быстро поехал следом за ней, не догоняя, понимая по ее напряженной спине, что она не станет говорить с ним, даже если он этого захочет, - да ему и не хотелось. Он слишком запутался в сумятице чувств - и горячем желании. Он разглядывал спину Сторм, великолепный водопад золотисто-каштановых волос. Мысль об овладении ею естественным образом привела к мысли об аннулировании брака, а это заставило его вспомнить о том, что сказал Гранту. Он действительно передумал насчет аннулирования? Разве нельзя жениться из похоти? Он уж точно никогда не собирается влюбляться.

До чего великолепная маленькая дикарка!

Проклятие, да он с ума сошел. Он вовсе не собирался жениться. Лучше всего аннулировать брак и сделать Сторм своей любовницей. Вот это - хорошая, разумная мысль.

Он следовал за Сторм в мрачном молчании. На этот раз он вел себя не как джентльмен. Даже не пытаясь спешиться, он следил, как Сторм соскользнула с Демона. Он не сводил с нее глаз, пока она не исчезла в доме. Потом развернул серого и направился обратно в город.

Он заперся в своем офисе в "Золотой Леди" с бутылкой своего лучшего бренди, и когда стал пить, не сводя глаз с двери, то обнаружил, что видит перед собой только ее. Он вспомнил о том, как горячит она его кровь, и чуть было не передумал. Чуть было не вернулся к Сторм. К своей жене.

Потом с отвращением допил рюмку.

В дверь постучали. Бретт раздраженно встал и открыл ее. Это была Сюзи.

- Бретт, Фред Ханке видел, что вы приехали, и интересуется, не могли бы вы с ним поговорить за рюмкой, - сказала она.

- Я не хочу, чтобы меня беспокоили, - рявкнул он, и она поспешно ретировалась. Он захлопнул дверь и прислонился к ней в мрачном раздумье. Его чертовы мысли не желали его слушаться. Он налил еще бренди, и тут Линда постучала и вошла без приглашения. Он стиснул челюсти.

- Бретт, Мэри-Энн сказала, что уходит, и на сегодняшний вечер нам не хватает одной девушки. Я отказываюсь снова работать в зале. Не мог бы ты поговорить с ней?

- За девушек отвечаешь ты, - кратко ответил Бретт. - Сама придумай, что делать.

- По-моему, пусть уходит. Она чванливая и вспыльчивая... Бретт?

Он нахлобучил шляпу, натянул пиджак и, не произнеся ни слова, прошел мимо нее, с грохотом вышел через заднюю дверь и уселся на Кинга. С выпивки было мало толку - она нисколько не умерила ни его страсти, ни вожделения к женщине, которая была его женой. Сейчас ему только не хватало заниматься проблемами "Золотой Леди".

Он оказался на пристани и стал наблюдать за разгрузкой торгового судна, только что прибывшего с Востока. Толстая шлюха с ярко-оранжевыми волосами обхватила его сапог и предложила свои услуги. Бретт чуть заметно улыбнулся. В конце квартала переругивались два голландских Матроса, их перепалка скоро перешла в драку, закончившуюся свалкой, когда к ним присоединились еще с полдюжины приятелей. Бретт решил, что все это очень забавно.

Он заплатил долговязому парню, чтобы тот присмотрел за Кингом, и направился в полуразвалившуюся лачугу, потрепанная вывеска которой сулила еду и пиво. Как только он ступил внутрь, разговор смолк. Бретт осмотрелся: в комнате было темно, сыро и дымно, основные посетители - матросы. Две грудастые изможденные женщины разносили выпивку, а бармен весил не меньше двухсот пятидесяти фунтов и был на добрых полголовы выше Бретта.

- Что желаете? - безразлично спросил он. Бретт, снимая шляпу, шагнул вперед:

- Бутылку вашего лучшего пойла.

Бармен на мгновение встретился с ним взглядом, потом пожал плечами. Бретт отнес бутылку на незанятый столик, скинул пиджак, отпил несколько глотков и со вздохом откинулся на стуле. Разговоры возобновились. Одна из женщин подошла и нависла над ним, демонстрируя большую обвисшую грудь.

- Составить вам компанию, мистер?

- Нет, спасибо, - небрежно ответил он.

- Что за улыбка, - пробормотала она, выгибая, спину. - Если вдруг передумаете...

Он кивнул и смотрел, как она лениво побрела прочь, в сущности не видя се. Он отпил еще глоток. Сторм. С какой стати ему так сильно желать ее? Что в ней особенного? Он потер лицо. Если бы он остался сегодня вечером дома, после того как она вот так лежала под ним, после того как он касался ее нежной плоти, - проклятие! Он намеревался бороться с ней за каждый дюйм. Нет, бороться с самим собой. Бороться со своей тягой к ней. Почему бы ей не быть робкой и скучной, а не красивой, своенравной и неповторимой?

Конечно, в браке есть свои преимущества. Иметь постоянную спутницу. Партнера в постели. Хозяйку. Мать твоих детей. Ему бы завидовали все холостяки города. Она - самая великолепная женщина в Сан-Франциско. И вообще, что он имел против брака? Почему он никак не может этого вспомнить?

О да. Она не хотела его. Он хотел ее, а она его не хотела.

Совсем как его мать.

И его отец.

Но у нее, в сущности, не было выбора, верно? В конце концов, она его жена, и она не имела законного права отказать ему. Если он хотел ее, какого черта обращать внимание на ее чувства, - правильно?

Неправильно.

Бретт потянулся к бутылке и на мгновение изумился, обхватив ладонью воздух. Он снова попробовал, на этот раз успешно. Он взглянул на мужчину, который спросил, нельзя ли к нему присоединиться.

- Конечно, - сказал он. - Чем больше, тем веселее, верно?

Моряк, с толстым животом, уселся напротив него.

- Меня зовут Бен, - представился он.

- Держи стакан, Бен, - ухмыльнулся Бретт. - Эй, куколка, принеси моему другу стакан.

Некоторое время они пили в непринужденном молчании. Бретт снова думал о Сторм, напоминая себе, что его предыдущие рассуждения, какими бы они ни были, неверны. Ах да. Что-то насчет брака.

- Что ты делаешь здесь, приятель? Ты похож больше на человека из центра города.

- Топлю свои печали, конечно же. В центре все меня знают.

- Женщины, а? - посочувствовал Бен.

- Женщина, - поправил Бретт. - Такой красивой, роскошной, чувственной женщины ты в жизни не видел. Боже!

Бен ухмыльнулся:

- Заставила тебя хорошенько погоняться за собой?

- Погоняться? Черт, да, пожалуй. Особенно учитывая, что она моя жена. Бретт схватил бутылку и снова наполнил стаканы.

- Новобрачные?

- Еще какие. Проклятие. Заловила меня, вот что она сделала. Умница, верно?

- Старая уловка. Ты не первый на нее попался. Бретт засмеялся:

- Вот именно. Как я сам не сообразил! Надо же, я-то до сих пор не понимал!

- Что?

- Нас застигли, - с пылом сказал Бретт, - в саду. - Он наклонился вперед, немного чересчур. - Мой друг - ее кузен, и он угрожал, чтобы я женился. Да я и так хотел поступить благородно.

Он грустно покачал головой и поднял почти пустую бутылку, удивляясь, куда подевалось содержимое. Он взглянул на Бена:

- Я ни разу и не спал с ней. Вроде женился ради поцелуев. А теперь она хочет аннулировать брак, а я согласился, так что теперь у меня дома в постели самая красивая в мире женщина, а я и пальцем ее не трожь. - Он с грохотом поставил бутылку на стол, повернулся и помахал официантке, чтобы она принесла еще одну.

- Она твоя жена, парень, - сказал Бен. - Черт, если бы моей женой была такая красивая женщина, я бы не отпустил ее. Ты хочешь ее - так возьми. Она твоя Она принадлежит тебе.

Бретту показалось, что кто-то сказал "Неправильно!", оглянувшись, он понял, что с ними никого больше нет. - Знаешь, я сам думал об этом сегодня. Она моя. Она принадлежит мне.

- Чертовски верно. Хочешь ее - так и черт с тем, чего она там хочет. Бен сделал большой глоток.

Бретт последовал его примеру, потом со стуком опустил стакан на стол:

- Черт, ей понравится, стоит только попробовать.

- Конечно понравится, - согласился Бен.

- Только подумай, я, как джентльмен... - Он уныло покачал головой.

- Ну, парень, ты просто псих! Покажи этой девчонке, кто носит штаны в вашей семье, и не тяни. Не сделаешь сейчас - она будет командовать тобой до самой смерти.

- Чертовски верно, - сказал Бретт, хлопая ладонью по столу. Официантка принесла очередную бутылку. Бретт с ухмылкой вручил ей несколько долларов. Слушай, Бен, это за тебя. Развлекайся.

Он встал и был чрезвычайно удивлен, когда не сразу сумел восстановить равновесие. Неуверенными движениями он поднял пиджак, натянул его и улыбнулся Бену.

- Не забудь свою шикарную шляпу, - сказал Бен.

- А, да. - Бретт напялил ее набекрень. - Будь здоров, друг. - Он вышел, покачиваясь.

***

Как только она увидела его, ей снова ярко вспомнилось пережитое унижение.

Бретт стоял прислонясь к дверному косяку и ухмылялся:

- Привет.

В первый момент она не поняла, в чем дело. У него был слегка небрежный вид, хотя обычно он одевался безупречно, и он улыбался. Это сбивало ее с толку. Он оттолкнулся от косяка, принял вертикальное положение и слегка покачнулся, после чего шагнул вперед.

Сторм отпрянула от изголовья кровати:

- Бретт, вы пьяны.

Он блеснул своей обаятельной улыбкой:

- Угу. Я говорил вам, что вы прелестны? Он подошел к кровати. Сторм обнаружила, что испугана и странно возбуждена - одновременно.

- Бретт...

Он рухнул на постель рядом с ней.

- Такая чертовски красивая, - хрипло пробормотал он, обнимая ее.

- Бретт, не надо, - запротестовала было она, хватая его за руки и не слишком усердно сопротивляясь, когда он притянул ее к своей твердой, как стена, груди, и улыбнулся этой пьяной мальчишеской улыбкой. Внутри нее творилось что-то странное.

- По-моему, меня околдовали, - невнятно сказал он, потом закрыл глаза и принялся тереться лицом о ее лицо.

У Сторм грохотало сердце. Она не хотела его. Его лицо было жестким и колючим, и это оказалось восхитительным ощущением. Его ладони удивительно нежно скользили вверх и вниз по ее рукам.

- Пожалуйста, Бретт, не надо, - взмолилась Сторм, отталкивая его. К се удивлению, он отпустил ее, откинулся назад и с пьяной сосредоточенностью принялся ее разглядывать.

- Я хочу тебя, - наконец сказал он. - Ты мне нужна. Уступи мне, chere, прошу тебя...

Она отвернулась от его губ, и поцелуй пришелся на ухо. Чувство облегчения, когда он промахнулся, вскоре поблекло, когда он принялся легонько покусывать ухо, обдавая се легким, чуть слышным дыханием, вызывая в ее теле восхитительную дрожь.

- Бретт! - Она вдруг подумала, что это похоже на сон.

- О Боже, - проговорил Бретт, подминая ее под себя. - Сторм, не надо так поступать со мной. Не прогоняй меня. Ты нужна мне, chere, ты же знаешь, что нужна мне...

В его голосе звучала нотка мольбы, так изменившая обычный сердитый, приказной тон. Когда он уткнулся носом ей в шею, обхватив ладонью грудь и слегка стискивая ее она замерла. Ей хотелось рассердиться, и, казалось бы, после всех его ужасных поступков это так легко, но оказалось, что нет. Все, что ей оставалось, это ощущать жар и твердость, шелковистость и сталь, и она, не в состоянии сопротивляться, начала уступать.

Он снова и снова осыпал короткими, восхитительно легкими поцелуями ее лицо, одновременно бормоча:

- Почему ты так сопротивляешься мне? Почему ты меня не любишь? Она меня тоже не хотела - почему это, Сторм, почему? Почему всегда тебя хотят те, к кому ты равнодушен, а те, кого ты хочешь, в ком ты нуждаешься, прогоняют тебя снова и снова...

Она обхватила ладонями его лицо, вынудив замолчать.

- Кто, Бретт? - спросила она, не в силах сдержать ревность. - Кто прогнал тебя? Кто тебя не хотел?

Он поморгал, глядя на нее, потом улыбнулся, закрыл глаза и крепче прижался щекой к ее ладони. Вздохнул:

- Не отпускай меня, Сторм.

- Кто, Бретт? Кто не хотел тебя? Он взглянул на нее:

- Моя мать. Мать продала меня моему отцу. И знаешь что? Ужасно смешно. По какой-то чертовой причине я любил ее - даже тогда.

- О, Бретт, - в ужасе, сочувственно воскликнула Сторм. - Она не могла... ни одна мать не может продать своего сына.

- Она смогла, - сипло сказал он. - Шлюха смогла. Иди сюда, милая. М-мм.

Сторм обняла его и без смущения ответила на его поцелуй. Она вплела пальцы в его густые, жесткие, курчавые волосы и охотно подчинилась, когда он коленом раздвинул ей ноги. Разум говорил ей - остановись или хотя бы подожди, но сердце и тело были едины, словно сговорились...

Она гладила его по спине, пока он не спеша, детально исследовал ее рот. Она позволила своим рукам осторожно, застенчиво спуститься к его груди, бедрам, ниже. Они скользнули по его крепким, округлым ягодицам. Завороженная, она замерла, не двигаясь, только касаясь. Бретт лежал неподвижно, уткнувшись лицом в ее шею. Его теплое дыхание возбуждало, она снова нашла этот твердый изгиб и осмелилась сжать его. Ее обдала жаркая волна, и она непроизвольно выгнулась, бессознательно предлагая себя.

Она не сразу поняла, что предложение осталось без ответа.

С неровно бьющимся сердцем, не шевелясь, Сторм открыла глаза, вглядываясь в лицо Бретта:

- Бретт!

Она попробовала снова:

- Бретт!

На этот раз она задвигалась, сотрясая его своим телом, но вес было напрасно - он лежал на ней мертвым грузом.

Глава 11

Она не видела Бретта весь день, с тех пор как оставила его утром тихо похрапывающим в своей постели. Сторм понятия не имела, когда он встал и ушел, по-видимому по делам. Сейчас, за ужином, он был сдержан и занят своими мыслями. Сторм было интересно, помнит ли он прошлую ночь, помнит ли, как она поощряла его. Прошлой ночью он был полон желания, а сегодня это безразличный незнакомец. За вес время еды он почти ни разу на нее не взглянул. И это не просто сбивало с толку, это сердило ее.

Научится ли она когда-нибудь понимать его?

- Вот, сэр, - сказал Питер, вручая Бретту стакан - Это поможет.

- Что ты в него намешал? - потирая висок, подозрительно спросил Бретт.

Питер улыбнулся:

- Вы сразу почувствуете себя другим человеком.

Он вышел.

Бретт сделал глоток и встретил ее взгляд. На этот раз он не отвел глаза. И она тоже. В конце концов он поставил стакан.

- Сторм... насчет прошлой ночи.

Она молча ждала.

Он бесцельно перекладывал нож.

- Я... э... был немного пьян.

- Да.

Он бросил на нее взгляд:

- А как... э-э... надеюсь, я вас не побеспокоил.

Она легонько пожала плечами.

Еще один краткий, испытующий взгляд.

- Послушайте, что произошло?

Она чуть приподняла бровь, сдерживая улыбку:

- Что произошло?

У него слегка раздулись ноздри.

- Да, черт побери, что произошло?

- Ну, Бретт, вы же сами сказали. Вы были пьяны.

Он наклонился вперед, и глаза его потемнели:

- Черт побери, нечего играть в игрушки именно сейчас. Мы... проклятие! Я проснулся в вашей постели, и я не помню, как туда попал. Мы занимались любовью?

Она невольно вспыхнула:

- Вы были ни на что не способны и почти сразу уснули.

Вместе с облегчением он ощутил разочарование и некоторое смущение - как от своей нетрезвости, так и от провала в памяти.

- Прошу извинить меня, что побеспокоил вас, будучи в таком состоянии.

Сторм поймала себя на мысли: "Я не против", и чуть не ахнула от удивления. У него это снова вышло - играя на жалости, вынудить ее к покорности, и она, похоже, ничего не могла с этим поделать. Она видела, как он отодвинул десертную тарелку, и, понимая, что ужин окончен, ощутила страх неопределенности. Она должна знать.

- А сегодня вы тоже уйдете? - Еще не успев договорить, она готова была пнуть себя за легкий сарказм, с которым произнесла слово "тоже".

Он слегка улыбнулся, и взгляд его потеплел, отчего Сторм стало не по себе, ни она в ответ нахмурилась. Его улыбка стала шире, он поставил свою кофейную чашку на стол и сказал соблазняющими тоном:

- Неужели вас это волнует?

- Нет, - парировала она, - это значит, что мне любопытно.

- Только любопытно?

- Да.

- Если вы можете предложить мне что-нибудь получше, - голос его стал сиплым, - я с удовольствием останусь.

Она не сразу его поняла, потом вспыхнула, зная, что он только и ждет приглашения прийти к ней.

- Вам так уж необходимо... делать это каждую ночь?

Бретт улыбнулся:

- Что делать? Она еще больше покраснела и промямлила:

- Ничего.

Бретт не сводил с нее глаз. На ней была простая юбка и блузка скромного покроя, оставлявшая открытой лишь верхнюю, плоскую часть груди. Но ее волосы были распущены, кудри волнами спадали на грудь, и он ощутил острое желание поднять прядь, навить ее на руку и притянуть Сторм к себе.

- Вам стоит только сказать, - хрипло проговорил он.

Она уставилась на него, чуть приоткрыв рот. Ее волосы были так прелестны, что устоять было невозможно. Он ухватил тяжелую шелковистую прядь и медленно обвил ее вокруг кисти, все еще не сводя глаз с се лица. Она не шелохнулась. Прядь развилась, и он потянул се, как поводок, притянув к себе голову Сторм. Она широко раскрыла глаза. И рот тоже.

Его губы были нежны, но ничего нежного не было в дрожи сотрясшей его с головы до пят. Взрыв желания имел силу динамита, напугав Бретта своей ошеломляющей мощью. Но он только плотнее приник к ее губам, ладонью поглаживая нежную плоть плеча, проводя языком по губам и вокруг них и потом плавно проскальзывая внутрь. Их языки соприкоснулись. Она отпрянула, насколько позволяли волосы, все еще навитые на его руку.

- Отпустите меня, - задыхаясь, потребовала она,

- К черту аннулирование, - сказал Бретт низким, прерывающимся голосом.

- Нет уж, - сказала Сторм, и в се глазах вспыхнул вызов. - Нет уж, я никогда не стану вашей женой. Никогда! То я вам нужна, а через минуту уже нет. Я вернусь домой, как только приедет папа.

Ее нетерпеливое предвкушение того, как она его покинет, было равносильно холодному душу: он почувствовал, что его чресла расслабились столь же чудодейственно быстро, как перед этим напряглись. Он отпустил ее волосы.

- Пожалуйста, говорите потише, - сказал он, когда снопа обрел голос. Слуги обожают сплетничать.

- К черту их всех, и вас тоже! - закричала она, вскакивая и роняя стул. Она отерла рот тыльной стороной ладони, скривившись от отвращения и ненависти. Никогда еще ни одна женщина не испытывала отвращения к нему - к его прикосновению и тем более к поцелуям. Его переполняли досада, раздражение, усталость, и он вдруг ощутил нарастающий гнев. Бретт встал, а она ринулась вверх по лестнице.

Невероятно, по он все еще желал ее. Он знал, что мог бы ее соблазнить, - он мог соблазнить любую женщину. Через пять минут она бы уже дрожала и стонала под его руками и губами. Напряжение в чреслах снова стало нарастать, и он глубоко вздохнул, пытаясь мыслить рационально.

С тех пор как он женился на ней, у пего нет ни минуты покоя. С этой мыслью он мрачно расхаживал по дому. Он не будет знать покоя, если останется женатым на ней. В этом нет никаких сомнений. Она слишком дика, слишком не приручена. Безусловно, все из-за ее апачской крови. Боже милостивый! Да происходи она от любого другого из индейских племен, все было бы лучше, чем от апачей. Он все знал об апачах - они уже несколько столетий совершали с гор набеги на юг, на Сопору, Нападали и убивали. Он вспомнил, как она напала на него вчера и как проблема, что с ней делать, довела его до пьяного загула. Теперь он припоминал, как в приступе временного безумия решил осуществить на деле свой брак! Боже! Чтобы заполучить женщину, ему этого вовсе не требовалось.

***

Сторм взбежала наверх, вся трясясь от ярости и пытаясь не обращать внимание еще на одно чувство - чувство раскаяния. На этот раз она намеревалась узнать наверняка. Увидев его таким уязвимым прошлой ночью, она почти простила его. Она вспомнила, что готова была дать ему все, что он хотел. Ну, больше этого не будет. Он был то лед, то пламя и, даже будучи пламенем, хотел только воспользоваться ею, как пользовался другими женщинами. Как могла она забыть, как он поступил с ней вчера на берегу? Они женаты, и ему можно навещать любовницу, а ей нельзя даже покататься с конюхом. В несколько мгновений она переоделась в юбку с разрезом и стала ждать у окна. Этот ублюдок опять ушел! Она не могла в это поверить.

"Вам стоит только сказать, - сказал он своим густым, низким голосом. Я с удовольствием останусь".

Надев мокасины, Сторм беззвучно сбежала вниз. Если она могла выследить оленя на каменистой равнине, то сможет и проследить за Бреттом в шумном городе. Она поймает его на месте преступления и припрет к стенке. И воспользуется этим, чтобы добиться аннулирования брака, и расскажет папе, и, может быть, Дерек убьет Бретта. Теперь она уже настолько разозлилась, что готова была помочь ему пролить голубую кровь Бретта.

Она следовала за Бреттом - ехавшим верхом на своем большом серебристом жеребце - неспешной собачьей трусцой, любимым способом передвижения апачей. Отец рассказывал ей, что апачи могли таким манером пробегать по семьдесят миль в день, день за днем, если понадобится. Однажды, давным-давно, он сам это сделал, чтобы спасти свою мать. По сравнению с этим пробежаться трусцой по городу ничего не стоило.

Она чуть-чуть запыхалась, но в остальном чувствовала себя нормально к тому времени, когда Бретт спешился перед маленьким домиком за белым частоколом, окруженным такими же скромными домами, со скромными двориками и частоколами. Прячась в тени напротив, Сторм нахмурилась, разглядывая домик, потому что он скорее походил не на дом проститутки, а на семейное жилье. Бретт скрылся в доме. Сторм подбежала к углу двора, перебралась через ограду, пригнувшись перебежала маленький дворик и спряталась за большим дубом, загораживавшим часть завешенной портьерой застекленной двери. Она заглянула внутрь и заметила Бретта, прошедшего мимо двери, по-видимому наверх. Она оперлась о ствол дерева, чтобы подумать, но только на мгновение. Потом она глянула наверх, подпрыгнула и обеими руками ухватилась за ветку. Она вскинула ноги и зацепилась ими тоже, так что повисла вниз головой, как обезьяна, и затем уселась на ветку. Она умела лазить по деревьям не хуже, чем стрелять и ездить верхом. Если бы не Бретт с его любовницей, она бы сейчас получила истинное удовольствие. Она полезла выше.

Тем временем Бретт медленно поднимался на второй этаж, ощущая одновременно нерешительность и раздражение. На самом деле ему не хотелось ехать сюда. Он не видел Одри со времени своей первой брачной ночи, так что нежелание видеть ее было для него необычным - он привык к частым сексуальным удовольствиям. Но несколько прошлых ночей, не считая последней, он провел в своем кабинете в "Золотой Леди", в мрачном раздумье за стаканом виски, потому что не был уверен в себе, оставаясь так близко от нее. От Сторм. От его чертовой лисицы-жены. Боже, если бы только она пригласила его в свою спальню... Он глубоко вздохнул. От этой мысли его снова захлестнула волна желания.

- Бретт, милый, - улыбнулась Одри.

- Привет, - сказал он, целуя ее в щеку. Они стояли на пороге ее комнаты. Он нахмурился.

- У тебя все в порядке? Он тут же подумал о Сторм:

- Ха!

- Давай я налью тебе чего-нибудь, - сказала она, подходя к буфету с графинчиками. - Судя по твоему виду, тебе это не помешает.

***

"Что мне не помешает - так это Сторм", - подумал он и тут же поразился своенравию своих мыслей и разозлился на самого себя. Не в состоянии выбросить из головы ее образ, он подошел к окну, и, когда она действительно появилась на росшем у окна дубе, он на какое-то мгновение подумал, что это игра его воображения. Но когда они уставились друг на друга через окно, шок исказил ее лицо, тогда он понял, что она - настоящая, а не плод его воображения...

Они изумленно смотрели друг на друга.

И двинулись одновременно.

Она повернулась и начала спускаться с дерева, но он уже рывком распахнул окно и прыгнул из него прямо на ветку, затрещавшую под его тяжестью. Она, словно обезьяна, цеплялась за ствол, и он слышал ее хриплое дыхание, слышал скрип коры и шорох листьев, когда она торопливо спускалась вниз. Он нашел еще одну опору для ноги, но, когда ветка хрустнула, он отдернул ногу и принялся искать другую ветку. Он стал спускаться следом, почти касаясь ногами ее головы, и тут услышал вскрик. Он перевел взгляд с очередной опоры, которую разыскивал, на нее - но ее там не было.

- Сторм, - закричал он, окаменев, пока она, казалось очень медленно, падала, ударяясь о ветви. К его горлу подступил удушливый комок.

С громким тупым звуком она упала на спину. Ее веки опустились, притушив синее пламя страха.

- Сторм, - закричал он. Забыв про свой вес и неумение лазить по деревьям, он в отчаянии наполовину соскользнул, наполовину слез с дерева. На последних восьми футах он отпустил руки и приземлился на четвереньки возле ее распростертого тела.

У него бешено билось сердце. Он встал над ней на колени и обхватил ладонями ее лицо - оно было такое холодное.

- Сторм! Сторм! - Она не проявляла признаков жизни. Опасаясь двигать ее на случай, если у нее что-нибудь сломано, он мягко коснулся пальцем ее горла и нащупал замедленный, по ровный пульс, - Слава Богу!

Его колени упирались в землю около ее бедер, не касаясь их, а ладони обхватывали ее лицо, не поднимая и не сдвигая головы.

- Сторм! Сторм! Очнись, радость моя. Очнись, chere. Сторм!

Она открыла глаза. Даже в темноте он заметил, что она не может сфокусировать взгляд.

- С тобой вес в порядке? - хрипло спросил он.

Она сумела сосредоточить на нем взгляд и закрыла глаза.

- Сторм!

Она застонала и снова открыла глаза.

- Как будто у меня ничего не сломано, - наконец неуверенно произнесла она.

- Ты уверена?

- Да.

Чувство облегчения сменилось гневом.

- Что, черт побери, вы там делали? - проревел он.

- Подглядывала, - тем же слабым голосом ответила она.

Он негодующе уставился на нее, потом невольно улыбнулся.

- Я ведь уже говорил, - сказал он, поглаживая пальцем ее нежное лицо, вам просто нужно было предложить мне что-нибудь получше.

Ее глаза наполнились слезами.

- Chere, - хрипло сказал он, - не плачь. - Он смахнул слезы пальцем. В следующий раз, когда ты захочешь знать, куда я собрался, спроси прямо.

Они смотрели друг другу в глаза. Сторм помолчала, как будто припоминая что-то, потом сказала:

- В первый раз слышу, что вас достаточно всего-навсего спросить.

Он улыбнулся, отодвигаясь от нее:

- Вы можете сесть?

Она кивнула. Он хотел помочь ей встать, но она застонала, и он тут же опустил ее обратно.

- Все-таки вам нехорошо, - упрекнул он.

- Бретт! Бретт! Что здесь происходит?

Сторм почувствовала, как Бретт замер. Она замерла тоже и приподнялась на локтях, всматриваясь. Бретт сказал через плечо:

- Иди в дом, Одри. Мне придется на время взять твой экипаж. Пожалуйста, прикажи его подать.

- Может, послать за доктором? Кто это?

- Одри, - властно начал Бретт.

Сторм, сама не замечая этого, села и принялась разглядывать немыслимо шикарную, да еще и невысокую, женщину с фонарем в руке, омываемую льющимся из дома светом.

- Вы не собираетесь нас познакомить, Бретт? - спросила она как можно ехиднее, чувствуя, как к горлу подступает тошнота. Она никогда не сможет соперничать с этой женщиной, никогда!

- Иди в дом, - хрипло повторил Бретт. - Давай, Одри. Сторм, ложитесь, сказал он гораздо нежнее, придерживая ее рукой за спину и опуская на землю.

Сторм послушно легла, но было уже поздно: они с женщиной успели встретиться взглядами, и Сторм заметила в ее глазах внезапное понимание, когда Бретт назвал ее по имени. Она вновь почувствовала тошноту и головокружение. Его любовница была миниатюрная, округлая, красивая, женственная, изящная - у нее было все, чего не было у Сторм.

- Ладно, Бретт, - негромко сказала Одри а послушно исчезла.

Сторм поняла, что сейчас ее стошнит. Она перевернулась, и ее вырвало. Когда все кончилось, она обнаружила, что Бретт нежно поддерживает ее. Она была готова разреветься. Когда он принялся гладить ее по волосам, желание плакать стало еще сильнее.

- Не надо, - простонала она.

Его рука замерла. Долгие мгновения, борясь с волнами головокружения и тошноты, Сторм продолжала видеть перед собой эту красивую женщину. Потом Бретт негромко произнес:

- Экипаж уже здесь.

Он без усилий поднял ее, и Сторм уткнулась лицом ему в грудь. Он донес ее до экипажа, забрался в него и сел держа ее у себя на коленях. Почему-то оттого, что ее так держат, она потеряла всякое самообладание. И очень тиха заплакала.

- Вам больно? - сразу спросил он. Его тело напряглось под ее телом, теплые руки обхватили ее крепче.

- Нет, - прошептала она сквозь слезы. - Голова болит.

- Не плачьте, прошу вас, - нежно сказал он, еще ближе прижимая ее к своей груди, так что ее груди передавалось биение его сердца. Она уткнула лицо в уголок между его плечом и шеей и закрыла глаза. - Почему вы плачете, Сторм?

Она покачала головой. Говорить она не могла. Нежность в его голосе только усиливала смятение ее чувств. Но она ощущала его руки, гладившие, ободрявшие ее, и за мгновение до того, как ее окутала благословенная тьма, ей показалось, будто он прошептал:

- Прости меня, chere.

***

Часом позже она все еще была без сознания.

Бретт стоял рядом с ней, и его сердце трепетало от вида ее бледного лица - сейчас такого безмятежного, каким он еще никогда его не видел, - пока доктор Уинслоу обследовал ее.

- Ну, как? - скованным голосом спросил Бретт. - Почему она все еще не пришла в себя? Она поправится?

- Успокойтесь, Бретт, ваша прелестная женушка цела и почти невредима.

- Что вы имеете в виду? - осведомился Бретт.

- Все кости целы, но у нее сотрясение мозга. На затылке шишка размером с апельсин.

- Это может оказаться серьезным, - не двигаясь, сдавленным голосом сказал Бретт.

- Нет, если у нее будет неделя полного покоя. Я хочу, чтобы три следующих дня она лежала в постели. Потом она может принимать посетителей, но только ненадолго. Никаких прогулок и верховой езды. Спать в отдельных комнатах. Побольше отдыхать.

Бретт нахмурился, пытаясь представить, как он сможет удержать Сторм в бездействии целую неделю.

- Она будет отбиваться руками и ногами, - пробормотал он.

- Никаких отбиваний, - сказал Уинслоу. - Ей показан полный покой.

- Она самая вспыльчивая женщина, какую я когда-либо видел.

Уинслоу улыбнулся:

- Так не сердите ее.

- Вам легко говорить, - пробормотал Бретт, глядя на лежавшую без сознания на кровати девушку.

- Если боль будет слишком сильной, можете дать ей несколько капель лауданума, - продолжил Уинслоу.

- Какая боль?

- Какое-то время у нее будут головные боли. Бретт подошел к кровати и поправил покрывало, испытующе глядя на нее.

- Вы уверены, что это всего лишь сотрясение? Там ее стошнило.

- Только сотрясение, - заверил Уинслоу. - Не надо провожать, Бретт. Я найду дорогу.

Уинслоу вышел, и Бретт присел на край постели Сторм. Она не шелохнулась. Он взял ее за руку. Ладонь была сухая и теплая, мозолистая, а не мягкая и шелковистая. Он держал ее, трогая и рассматривая каждую черточку. Было очень странно видеть ее такой - она казалась очень юной и незащищенной. Он откинул ее густые волосы с висков, потом бессознательно наклонился и поцеловал открывшееся место и сразу же ощутил сладкий укол желания.

"Я не стану этого делать, - подумал он. - Я не стану аннулировать этот брак, вот и все".

Придя к этому решению, он почувствовал себя гораздо лучше. Он не намерен снова разбираться в их отношениях. С него достаточно. Стоит ему начать думать об этом, как он снова станет злиться на себя, колебаться и, того и гляди, передумает. Она застонала.

Он погладил ее волосы.

- Спи, Сторм, спи, chere, - нежно сказал он вполголоса. - Ш-шш, спи.

Ресницы Сторм затрепетали, и она с трудом приоткрыла глаза:

-Ох!

- Вам больно? Она сглотнула:

- Голова болит.

- Дать лауданума?

Она на мгновение прикрыла глаза.

- Да, пожалуйста.

Не вставая с места, Бретт приготовил капли: все необходимое стояло на прикроватном столике.

- Хотите надеть ночную рубашку или поспите в сорочке? Сторм задумчиво нахмурилась и вздохнула:

- Все равно.

Она ждала, что он будет делать дальше. Он слегка улыбнулся, подсунул под нее руку и приподнял, другой рукой поднес стакан к ее губам. Когда она допила, он отставил стакан.

- Вы не сердитесь? Бретт посмотрел на нее:

- Мы поговорим обо всем через несколько дней. Сторм, если вам ночью что-то понадобится, лауданум или другое, я буду там, за дверью.

Она прищурилась:

- Почему?

- Потому что именно там я сплю.

- Вы могли и одурачить меня, - проговорила она все еще слабым голосом, пытаясь приподнять подбородок.

К ее удивлению, Бретт не попался на удочку и не рассердился.

- Именно там я сплю, - твердо повторил он.

- Вы можете вернуться, - пробормотала Сторм. - К ней... я не возражаю.

Бретт почувствовал, что начинает злиться:

- Зачем вы меня так провоцируете?

- Очень красивая, - прошептала она и уснула.

Он нахмурился. Неужели она делала это намеренно? Неужели ей доставляет удовольствие с ним ссориться? Может, в этом все дело? Никогда ни одна женщина прежде намеренно не раздражала его, тем более все время. Но она отлична от любой другой женщины. Она совершенно и непоправимо особенная.

Он прошел в свою спальню, оставив дверь между комнатами открытой. Спать он не мог. Ночью он трижды подходил проверить, как она, и каждый раз она спокойно спала.

***

Сторм вздохнула. Ее ноздри щекотал запах кленового сиропа. Оладьи, подумала она. Мама делает самые вкусные оладьи... Она прислушалась, не слышно ли братьев, по крайней мере Рейза, который никогда не бывает спокойным, всегда дразнится, и сдержанного голоса Ника, и веселого - отца, и звона тарелок, и шагов. Запах усилился, и Сторм поняла, что проспала; было пора вставать, а она проспала свои утренние дела по дому. Но сегодня ее это не волновало: ей было удивительно уютно, надежно, она чувствовала себя любимой... Она потянулась, глубоко вздохнула, потянулась еще раз и открыла глаза.

На мгновение она совершенно растерялась, увидев смуглое, красивое лицо мужчины, стоявшего у ее постели с подносом в руках.

Потом на нее обрушилось осознание и вместе с ним ужасное, сокрущительное разочарование: она не дома. Она была здесь, замужем за этим мужчиной. Он ее недолюблювал, и у него была красивая любовница. Бретт.

- Доброе утро, - улыбаясь, сказал он.

Заметив, как он не спеша окинул ее взглядом, Сторм обнаружила, что скинула с себя покрывала. Она села, натянула их на себя и посмотрела на поднос у него в руках.

- Проголодались? Я принес вам завтрак. Он снова улыбнулся. У нее трепыхнулось сердце, и что-то теплое разлилось по всему ее телу.

- Умираю от голода, - подозрительно разглядывая его, призналась она.

Он осторожно поставил поднос на кровать:

- Почему вы так смотрите на меня? Хорошо спали?

- Как мертвая, - пробормотала она, отводя взгляд. Почему он смотрит так, словно пытается разглядеть, что у нее в душе? И вообще, почему он здесь?

Бретт усмехнулся:

- Наша кухарка делает лучшие оладьи в городе.

- Пахнет великолепно, - сказала она и принялась есть. Заметила, что он за ней наблюдает, и тут же пожалела, что не успела умыться и причесаться. Наверное, ее прическа похожа на воронье гнездо. Она снова взглянула на него: он все еще не сводил с нее взгляда, сидя у ее колен. - Я так странно выгляжу?

-Что?

- Вы все время меня разглядываете. Он чуть заметно лениво улыбнулся:

- Самое обычное дело для мужчины - разглядывать красивую женщину. Она покраснела.

- Бретт, - запротестовала она.

- Доедайте.

Она снова принялась за еду, теперь уже совсем в расстроенных чувствах. Зачем он сказал такую откровенную неправду? Что у него на уме - обезоружить ее перед тем, как начать отчитывать за вчерашнюю выходку?

Вернулся ли он к той женщине прошлой ночью?

- Как вы сегодня себя чувствуете? - спросил он, когда она покончила с едой. Она отпила кофе:

- Прекрасно, - и глубоко вздохнула: - Отлично, давайте покончим с этим.

- Простите?

Она вызывающе вздернула голову:

- Я знаю, почему вы здесь.

- О? - Он приподнял бровь в этой своей возмутительной, полной превосходства манере.

- Чтобы устроить мне взбучку. Он улыбнулся:

- Вы любите схватки, вот в чем дело!

- Только когда мой противник - вы. Он нахмурился:

- Я принес вам завтрак, и именно поэтому я здесь. Ну и еще для того, чтобы узнать о вашем самочувствии.

Она испытующе посмотрела ему в глаза:

- Завтрак могла принести Бетси.

- Большинство жен пришли бы в восторг, если бы их мужья приносили им завтрак в постель.

- Но не эта.

- Никогда в жизни не встречал такой несговорчивой женщины, - мрачно пробормотал он.

- Мне не надо милости ни от вас, ни от кого другого.

- Сторм, почему бы нам не быть вежливыми друг с другом? Почему вы вечно нападаете на меня?

- Нападаю? - Она отшвырнула покрывало и перекинула длинные полуголые ноги через край кровати.

Бретт поймал их раньше, чем они коснулись пола. Его большие ладони казались очень теплыми на ее бедрах.

- Вы должны три дня пролежать в постели.

- Что?

- Полный покой в постели в течение трех дней, Сторм. И вы не должны выходить из дома целую неделю. У вас сотрясение мозга.

Она уставилась на него:

- Вы хотите наказать меня за то, что я подглядывала за вами!

Устав с ней спорить, он резко встал:

- Не глупите. Это указания доктора Уинсдоу, и вам придется им подчиниться.

- Я прекрасно себя чувствую.

- Вы останетесь в постели.

- А пользоваться ночным горшком мне можно?

- Конечно, - и глазом не моргнув, ответил он. Она снова рухнула на подушки:

- Да собираетесь вы, в конце концов, сказать мне что-нибудь насчет прошлой ночи?

У него чуть изогнулись уголки рта.

- Да, вообще-то собираюсь. Когда вам в следующий раз захочется узнать, куда я ухожу, пожалуйста, спрашивайте.

- Вы бы ответили, что это не мое дело, - мрачно проговорила Сторм.

- Возможно. Черт побери, Сторм! Вы могли сломать себе шею!

- Лучше бы так оно и вышло, - ответила она, уставясь в стену.

Он стиснул челюсти.

- Неужели я так плох? Вам известно, что любая незамужняя женщина в этом городе готова на что угодно, лишь бы очутиться на вашем месте?

- Я - не любая женщина, - с вызовом произнесла Сторм. - И я готова на что угодно, лишь бы не быть на этом месте.

Они уставились друг на друга. Лицо Бретта потемнело от раздражения.

- Вы не собираетесь уступать ни единого чертова дюйма, верно?

Она не ответила.

Бретт повернулся к двери:

- Я загляну к вам ближе к вечеру. - Он хмуро посмотрел на нее: - Если я обнаружу, что вы встали с постели... - Он замолчал. - Слушайте, пообещайте, пожалуйста, послушаться указаний доктора.

Она сделала вид, что думает.

- Сторм, если вы не будете себя хорошо вести, то, когда поправитесь, я изобью вас до полусмерти.

- Ладно, - неохотно пообещала она.

Он захлопнул за собой дверь.

Не успел он уйти, как Сторм почувствовала, что на нее тяжким грузом накатывает уныние. Ведь он был так добр к ней до того момента, как она стала его изводить. Но почему? Откуда эта внезапная перемена? И тут события прошлой ночи нахлынули на нее во всем своем кошмаре, и ей стало глубоко безразлично, что она вела себя грубо и вызывающе. Перед ней в полную силу предстал образ Одри, женщины с каштановыми волосами. Такая маленькая. Такая дьявольски красивая. Сторм захотелось плакать.

Но в результате у нее мгновенно разболелась голова, так что она снова легла, закрыла глаза и постаралась ни о чем не думать. Это было невозможно. Ее преследовал образ Бретта - смуглого, греховно-красивого, пылкого, неулыбчивого. В своем разыгравшемся воображении она видела Одри, модную и изящную, в объятиях Бретта, прижавшегося губами к ее губам, страстно целующего ее. Сторм застонала.

Все же этот день оказался не таким бесконечным, как можно было ожидать. После утренней ванны она уснула и проспала до середины дня. Потом немного поела и стала перелистывать "Всякую всячину", лучшую в городе газету.

***

- Сторм!

Она обнаружила, что уже стемнело и что она снова задремала. Сквозь сон к ней пробивался голос Бретта, негромкий, неуверенный, словно он сомневался, будить ее или нет. Она слышала, как он сказал:

- Просто поставь это вот здесь, Бетси. Она, наверное, проснется голодная.

- Хорошо, сэр.

- Она не вставала?

- Она почти весь день проспала, бедняжка.

Наступило молчание, потом Сторм услышала шаги и то, как открылась и закрылась дверь ее спальни. Она почувствовала запах жареного мяса и открыла глаза, думая, что осталась одна. Но она ошиблась.

Бретт небрежно развалился в кресле, одетый в облегающие бриджи для верховой езды, сапоги до колен и свободную полотняную рубашку. Он глядел в окно, давая прекрасную возможность любоваться его профилем.

Сторм принялась украдкой разглядывать Бретта, начиная с классического, четкого профиля. Потом ее взгляд переместился, и она обнаружила, что изучает его ноги. До этого она их видела только однажды, мельком, обтянутыми в мягкую оленью кожу. Не так, как сейчас, когда она могла рассматривать их незаметно. У него были крепкие, мускулистые бедра, они казались достаточно мощными, чтобы сокрушить ее, если ей когда-нибудь доведется попасть между ними. Ей явственно вспомнился его первый поцелуй там, на берегу, его твердые, требовательные губы, его восставшая плоть, нетерпеливо прижимавшаяся к ее животу. Ее взгляд машинально последовал за мыслями: сейчас там был просто наводивший на некоторые мысли бугорок...

Она сглотнула, почувствовав, как сердце учащенно забилось, снова взглянула на его лицо и тут же ахнула и залилась всеми оттенками алого цвета, потому что он смотрел на нее насмешливо и с интересом. Ей захотелось провалиться сквозь землю. Лучше умереть, чем быть пойманной на разглядывании его с таким жадным, бесстыдным желанием.

- Так вы не спите, - сказал он.

- Нет.

- Я не хотел вас будить.

- Ничего.

- Я подумал, что составлю вам компанию за трапезой.

- Ничего, - повторила она, не в состоянии встретиться с ним взглядом.

- Есть в одиночку... - он поискал слово, - очень одиноко.

Тут она все же взглянула на него. Она просто не могла представить Бретта одиноким, но ведь также трудно было представить его вдрызг пьяным. Или маленьким мальчиком, которого продала собственная мать...

Он ободряюще улыбнулся, она попыталась улыбнуться в ответ.

Бретт поставил поднос ей на колени и снял крышки с блюд. После дня, проведенного в постели, Сторм совсем не хотелось есть. Она только попробовала еду.

- Вам нехорошо?

- Нет, отлично. Он вгляделся в нее:

- Обычно вы едите с завидным аппетитом.

Она подумала, не оскорбиться ли ей.

- Я проспала почти весь день.

- Я знаю, Бетси мне сказала.

Она понимала, что он знает. Она уже собиралась отодвинуть поднос, как заметила на нем маленькую, обернутую в бумагу коробочку.

- Что это?

Он пожал плечами.

Сторм взглянула на него, потом сорвала обертку - шоколадные конфеты! Она обожала шоколад. Он был редким лакомством, событием, случавшимся раз в год, и она прямо-таки взвизгнула от восторга.

- Это всего лишь конфеты, - сказал он, но не смог сдержать улыбку.

- Я так люблю шоколад, но мне никогда не достается. Спасибо! Оживившись, она бросила в рот шоколадку. - Хотите?

- Нет, спасибо. Как просто, - пробормотал он, изумленно покачав головой. - Можно мне немного побыть с вами?

Она заколебалась, желая сказать "да", смущенная тем, что вовсе не против, но слишком гордая, чтобы признать это, и только пожала плечами.

Он стал выкладывать ей местные новости и сплетни. Сэм Хендерсон, недавно приехавший из Нью-Йорка, вложил деньги в тысячу акров к северу от города для виноградников. Все решили, что он псих. "Эмпориум" Поттера продан, но никто не знает кому. Прошлой ночью завязалась крупная драка в третьеразрядном салуне, в результате погибло двое и пятеро серьезно ранены. Барбара Уоткинс - в положении, за Леанной Сен-Клер ухаживает Джеймс Брэдфорд, завтра вечером будет вечеринка у Деноффов, но, конечно, теперь они не смогут пойти. Он встретил Пола и рассказал ему о несчастном случае, и Пол собирается навестить ее, как только будет можно, через пару дней.

- Вы рассказали ему? - в ужасе ахнула Сторм.

- Я сказал, что вы упали с лошади.

Сторм глядела на него как на сумасшедшего.

- Я также наткнулся на Гранта и рассказал ему то же самое, и они оба досмотрели на меня с тем же выражением. Я все-таки думаю, им незачем знать, что произошло на самом деле.

- Имея в виду, что я упала с дерева вашей любовницы.

- Да.

Достигнутое взаимопонимание вдруг исчезло, и его сменило остро ощутимое чувство неловкости. Сторм показалось, что Бретт ждет от нее извинений. Она и извинится - когда рак свистнет.

Наконец он встал:

- Я не даю вам спать.

- Вы можете поехать к Деноффам без меня.

- Предпочту не ездить. - У двери он остановился: - Я загляну к вам утром.

- Желаю хорошо провести время. - Эта реплика, поданная весьма язвительным тоном, вырвалась у нее сама собой.

Он уже собирался открыть дверь, но остановился и повернулся к ней:

- Что это значит?

Ей показалось, что он понял. Никогда еще он не слышал от женщины такой издевки, но когда он взглянул на Сторм, вид у нее был ангельский. Если не считать того, что ее глаза метали сапфировые искры.

- Это значит, что я желаю вам хорошо провести время, - вспыхивая, сказала она нормальным тоном.

- Что это значит конкретно, черт побери? Она вздернула подбородок:

- Это значит, что мне точно известно, куда вы направляетесь.

- О! - холодно произнес он.

- Да.

- Так просветите меня, куда я иду, по-вашему, - резко приказал он.

- К ней.

У него задергалась щека.

- Но мне это безразлично, я даже рада. Лишь бы вы оставили меня в покое.

Он сосчитал до десяти, потом продолжил до двадцати.

- К вашему сведению, - медленно произнес он, - я направляюсь вниз, в кабинет, чтобы прочесть несколько документов, до которых у меня не дошли сегодня руки, потому что утром я потратил целый час на то, чтобы принести вам завтрак. - Его глаза загорелись гневом.

На мгновение она лишилась дара речи, а он, теряя с трудом обретенное самообладание, добавил:

- Почему, Сторм? Почему вы все время стараетесь вывести меня из себя? Зачем вам понадобилось вспоминать о ней? Зачем разрушать то хорошее, что только что было между нами?

- О! Разве она исчезнет, если о ней не вспоминать?

- Так вы этого хотите?

- Нет! - выкрикнула она, отлично понимая, что лжет. - Я посылаю вас к ней! Идите! Идите, спите с ней - мне наплевать.

Бретт стоял неподвижно, сжав кулаки. Возможно, вся чертова проблема именно в этом.

Она заплакала:

- Просто уходите... оставьте меня одну!

- С удовольствием, - сказал он и с грохотом захлопнул дверь.

Глава 12

- Марси!

Сторм никогда в жизни никому так не радовалась.

- О, Сторм, милая моя! - Они обнялись.

- Привет, Сторм, - из-за спины жены произнес Грант. - Оправились после своего падения?

Зная о близости между Грантом и Бреттом, Сторм вспыхнула, но тем не менее позволила поцеловать себя в щеку.

- Да, - выдавила она.

- Я оставлю вас одних, - сказал Грант. - Где Бретт, в кабинете?

- Понятия не имею, - с оттенком горечи произнесла Сторм.

- Неважно, я найду его. - Грант вышел.

- Как вы себя чувствуете? - спросила Марси.

Сторм было ненавистно напоминание о существовании Бретта. Кстати, где же он? Где он был последние два дня? Три, если считать сегодняшний, который уже шел к концу. Она велела ему оставить ее в покое, но она и понятия не имела, что станет от этого рассерженной и несчастной и вообще будет так скверно себя чувствовать. После их последней стычки он ни разу не зашел к ней - ни разу!

- Сядьте, Сторм, - сказала Марси, беря ее за руки и усаживая на диван. - Ну, вы прекрасно выглядите.

- Я и чувствую себя прекрасно. Но меня выпустят из дома еще только через три дня.

- К сотрясению мозга нельзя относиться легкомысленно.

- Я так рада, что вы приехали, - выпалила Сторм. - Вы - мой единственный друг!

- О, Сторм, это не так.

- Да. Пол солгал. Он меня предал. Он вынудил Бретта жениться на мне, и теперь мы оба несчастны. Вы мой единственный друг, Марси. - Ей стало очень жалко себя.

- А как же Бретт?

- Никогда не упоминайте при мне имени этого ублюдка. Марси нахмурилась:

- Сторм, как это вы умудрились упасть с лошади? Сторм не могла удержаться от смеха:

- Я не падала с лошади. Я упала с дерева!

- С дерева?

- Да. И угадайте, чье это было дерево? - Смех прекратился, и на ее глаза навернулись слезы.

- Чье же? - мягко спросила Марси.

- Его любовницы, - объявила Сторм.

- Что?

- Да, я за ним подглядывала, но ведь надо же мне было точно знать, куда он ходит по ночам, - и, можете мне поверить, я убедилась в этом. О, Марси, я видела их вместе. И она такая красивая!

Марси настолько разъярилась, что на мгновение потеряла дар речи. Она видела, что Сторм изо всех сил старается удержаться от слез, поэтому прижала ее голову к своей груди и стала гладить по волосам.

- Ничего, ничего, милая. Плачьте на здоровье.

- Я никогда не плачу, - поднимая голову, с пылом заявила Сторм. Никогда. Но с тех пор, как я приехала сюда, я столько плакала... Не могу передать, как я его ненавижу.

- Вы так не думаете, - сказала Марси.

- Думаю. Вам известно, что в эти три дня я его ни разу не видела? Ни разу. Но я только рада, ведь мы все равно бы опять поссорились. Боже, я просто не могу дождаться, когда приедет папа и заберет меня домой!

***

Через полчаса Марси извинилась и решительно зашагала через весь дом в кабинет. Дверь была приоткрыта. Она коротко постучала и вошла, мельком взглянув на мужа. Потом перевела полный грома и молний взгляд на Бретта:

- Мне надо с вами поговорить, Бретт. Мужчины поднялись, и по лицу Бретта было видно, как поражен он ее тоном.

- Марси, привет...

- Как вы можете быть таким жестоким? Разве вы не понимаете, что Сторм всего семнадцать, она еще ребенок и совсем одна, без друзей, в чужом городе...

Бретт выпрямился. Удивление прошло, и его лицо окаменело.

- Вы вмешиваетесь не в свое дело, Марси.

- Она плачет там, в зале, черт побери. Бретт был поражен не только резкостью ее выражений но и тем, что она сказала.

- У нее что-то болит? - быстро спросил он.

- У нее болит душа. Почему бы вам хоть раз не подумать о ее чувствах, не только о своих? Неужели вы не можете на несколько дней оставить вашу чертову любовницу и поухаживать за собственной женой? Вас хоть сколько-нибудь волнует, жива она еще или нет?

- Вы заходите слишком далеко! - взорвался Бретт. - Моя любовница - не ваше дело, и мои отношения со Сторм вас не касаются!

- Я думаю, чем скорее отец приедет за ней, тем лучше, - крикнула в ответ Марси. - Вы три дня даже одним глазом не заглядывали в ее комнату. Мне так и хочется свернуть вашу чертову шею.

- Она потребовала, чтобы я не показывался ей на глаза, - в свою очередь выкрикнул Бретт. - Каждый раз, когда я пытаюсь доставить ей удовольствие, она оборачивает это против меня. Более неблагодарной маленькой негодницы... - Он заговорил спокойнее: - Я держался подальше из-за ее здоровья, а не потому, что мне безразлично. Как только мы оказываемся вместе - сразу начинаем ругаться. Почему она плачет?

- Потому что вы о ней забыли, - тихо проговорила Марси.

Он нахмурился:

- Это глупо. Она сама сказала мне оставить ее в покое.

- О Бретт, вы ничего не понимаете. Иногда женщина говорит одно, а имеет в виду совсем другое, особенно если она так горда, как Сторм.

Бретт уставился на нее, словно пытаясь уяснить нечто совершенно чуждое и недоступное пониманию:

- Вы действительно считаете, что она плачет из-за меня?

- Я знаю это наверняка.

Бретт задумчиво провел рукой по волосам. От этой мысли у него екнуло сердце. Последние несколько дней были для него сущим адом. Он держался подальше не потому, что она приказала это в приступе ярости, а потому, что опасался, как бы ей не стало хуже из-за их ссор. Но он по нескольку раз в день спрашивал у Питера и Бетси, все ли у нее в порядке и не надо ли ей чего-нибудь. Ночью, когда она засыпала, он заходил тайком взглянуть на нее, и это почему-то его успокаивало, словно без этого он мог проснуться и обнаружить, что Сторм в его жизни была всего лишь сном. Он посмотрел на Марси, уже не сердясь на нее, и торопливо вышел из комнаты.

В зале Сторм не было. Он легонько постучал в дверь ее спальни:

- Сторм! Это я, Бретт.

Ответа не последовало. Он распахнул дверь: Сторм совершенно неподвижно стояла у камина, но при его появлении повернула голову, словно вспугнутая лань. На ней было голубое шелковое платье скромного покроя, отделанное по вороту и у запястий кремовыми кружевами. Волосы были распущены и только прихвачены лентой в цвет платья. Она с опаской посмотрела на него. Бретт сумел изобразить улыбку, но его сердце бешено колотилось. Его охватило неодолимое желание заключить ее в объятия и просто держать. Никогда прежде ему не хотелось просто обнимать женщину. Он тихо прикрыл за собой дверь. С минуту оба молчали, просто разглядывая друг друга.

- Вы хорошо выглядите, - ласково произнес он и улыбнулся. - Это, конечно, преуменьшение. Вы потрясающи, как всегда.

К его удивлению, у нее задрожали губы и она отвела взгляд, глядя в огонь. Ее глаза подозрительно заблестели. Он шагнул к ней. Она снова так же испуганно взглянула на него и попятилась. Теперь она стояла у окна, он - у камина.

- В чем дело? - спросил он все тем же нежным голосом, таким чуждым его слуху.

- Что вам надо?

Он почувствовал, что она произнесла эти слова нарочита грубо. От этой мысли в нем вспыхнула искорка гнева, но он загасил ее.

- Марси сказала, что вы плакали.

- Предательница, - сказала она, сжимая кулаки.

- Скажите мне почему.

Она смотрела на него блестящими от волнения глазами.

- Отпустите меня домой сейчас же, Бретт. Я ужасно, просто ужасно скучаю по своей семье.

Он словно со стороны услышал свои слова:

- Я не могу.

- Я не позволю Полу разорить вас, я обещаю! Он поморщился:

- Дело не в этом.

- Пожалуйста!

Он шагнул к ней, и она еще отступила, опираясь на подоконник. Ее грудь бурно вздымалась - от страха, от волнения? Он остановился в нескольких дюймах от нее, настолько близко, что ощутил жар ее тела, и смотрел ей прямо в глаза, не давая отвести взгляд.

- Я не хочу аннулировать наш брак, - сказал он.

- Что?

Он поднял руку и приложил ладонь к ее щеке.

- Я не хочу аннулировать наш брак, - сипло повторил он. Другая ладонь коснулась второй щеки, и все в нем пело, пока он держал ее лицо в своих ладонях.

- Бретт... - Это был шепот, но испуганный или нет? Взгляд огромных сапфировых глаз дрогнул.

Они стояли так близко друг от друга. Ее полные губы цвета спелой вишни подрагивали. Он сам задрожал, начиная чувствовать силу своего всепоглощающего желания.

- Меня околдовали, - сказал он и приник к ее губам.

Она не шевельнулась. Он поцеловал ее очень мягко, очень нежно, с теплой, настойчивой лаской. Его язык снова и снова поглаживал ее полную нижнюю губу. По ее телу прошла дрожь. Он скользнул языком внутрь, легонько касаясь зубов, десен, внутренней поверхности щек. Он крепче сжал ее лицо в ладонях, продвигаясь все глубже и глубже. Когда се язык робко приподнялся, встречая его язык, он весь содрогнулся от желания. Невероятным усилием коли он чуть отодвинулся от нее, все еще не выпуская из ладоней ее лица. Глаза ее были закрыты, темные ресницы, длинные, с заостренными кончиками, веером лежали на золотистой коже. Чуть припухшие губы были приоткрыты, как будто в ожидании поцелуя. Ноздри безукоризненной формы носа чуть раздулись. Он никогда не встречал такого удивительного совершенства в женщине. Она открыла глаза.

Он улыбнулся, от уголков глаз разбежались морщинки.

- Мне не следует волновать вас, ma chere.

Она напряженно вглядывалась в него, отчего его желание разгоралось все сильнее. Боже, как он хотел ее, сейчас, прямо сейчас. Он отпустил ее.

- Молчите, молчите, - сказал он, боясь, что она может испортить это мгновение. Он снова улыбнулся, потом повернулся и вышел.

Она замерла, пораженная не столько его словами, сколько реакцией своего тела на его поцелуи, - ощущением покалывания в губах, восхитительно-жгучими токами, пронизавшими всю ее до самого лона. Постепенно пришло понимание. Все еще стоя у окна, она вдруг осознала смысл сказанного им. "Я не хочу аннулировать наш брак".

Все в ней застыло. Он не хочет аннулировать брак, а она не в счет! Это было так характерно, так чертовски характерно для Бретта; он один принял решение, которое касалось их обоих, которое определит всю их будущую жизнь. Как он смел!

И почему в каком-то уголке ее разума затаилось радостное предвкушение? Она отмахнулась от этого непрошеного чувства, и оно исчезло, вытесненное злостью на произвол, с которым он все решал за нее. Отправил ли он родителям это проклятое письмо? Ей почему-то казалось, что нет.

Сторм расхаживала из угла в угол, все больше разжигая в себе ярость в ожидании момента, когда он поднимется наверх, чтобы лечь спать. Она не могла себе представить, как сможет провести остаток жизни с Бреттом. Почему он передумал? Минутная прихоть? Потом ей на ум неожиданно пришла еще одна мысль. Если он не собирается аннулировать брак, значит, этот поцелуй только предвестник всего остального, предвестник совершения брака. От этой мысли у нее перехватило дыхание, и ее сердце на мгновение замерло. Она заново ощутила прикосновение его ладоней, прикосновение его губ к своей груди... Какая же я бесстыдница, подумала она.

Она слышала, что отец до женитьбы на ее матери был изрядным повесой. И Ник такой же. Похоже, это наследственное, думала она, но ведь женщине неприлично быть такой распутной. Ей отчаянно захотелось снова стать прежней Сторм, той, что подбила глаз Ленни Уиллису, когда тот осмелился поцеловать ее, той, чье тело целиком и полностью принадлежало ей самой. Она не желала оставаться этой незнакомкой в нелепых нарядах, замужем за незнакомцем, которого она презирала... и к которому вожделела.

Погруженная в свои мысли, она сразу поняла, что Бретт уже вернулся к себе. Набрав для храбрости полную грудь воздуха, она открыла соединявшую спальни дверь и вошла в его комнату. Он стоял около кровати, уже без рубашки. Услышав ее, он вздернул голову и повернулся. В его глазах вспыхнуло пламя. У Сторм мгновенно вылетело из головы все, что она хотела сказать, и она молча уставилась на него.

У него были широкие плечи и мускулистая грудь, густо заросшая темными волосами. В нем не было и унции жира. Темные курчавые волосы спускались сужающимся треугольником, исчезая за поясом брюк. Ей доводилось и раньше видеть мужчин без рубашки, и даже обнаженных, к примеру Рейза и Ника, когда они были мальчишками. Никогда это зрелище так на нее не действовало, совершенно лишая разума, заставляя сам окружающий воздух трещать и, сыпать искрами.

- Сторм, вам не следовало заходить сюда, - хрипло сказал он.

Опомнившись и выйдя из оцепенения, она взглянула ему в лицо. Это было ошибкой. Она заметила голод в его глазах, увидела, как быстро бьется пульс на его горле, и поняла, что он весь во власти желания. От этой мысли ее бросило в дрожь.

- Бретт, вы не можете в одиночку принимать решение, которое касается и меня тоже.

Он уставился на нее с удивлением, которое быстро сменилось раздражением.

- Насколько я понимаю, вы имеете в виду аннулирование брака?

- Да. - Она вздернула подбородок: - Я все еще хочу этого. Я не собираюсь оставаться вашей женой до самой своей смерти. Несколько дней еще куда ни шло, но навечно - нет уж, ни за что.

Он резко выдохнул, и она поняла, что он едва сдерживает гнев.

- Тем хуже для вас, - наконец негромко сказал он. Она не верила своим ушам.

- Тем хуже? Вы хотите сказать, что вам безразличны мои чувства? Безразлично, что я вас презираю? Вы заставите меня быть вашей женой против моей воли? - Когда он ничего не ответил, она сказала: - Я сбегу от вас.

Он стиснул зубы, потом с видимым усилием расслабился:

- О, в этом я сомневаюсь, Сторм. Думаю, что смогу вызвать у вас желание остаться. - Он улыбнулся: - Знаю, что смогу.

В его соблазняющем тоне явно слышался намек на сексуальные удовольствия,

- Вы просто отвратительны, - сказала она. - Почему? Почему вы передумали?

- Потому что хочу вас, и если цена этому - брак, я готов заплатить ее.

Она не могла этому поверить. Не находя слов, она мгновение молчала, потом взорвалась:

- Но я-то вас не хочу!

Он улыбнулся, как будто его позабавила ее вспышка: - И хотите, и будете хотеть, можете мне поверить. - Его тон показывал, что разговор окончен.

***

Бретт уехал из города, и без него все стало совершенно другим. Сторм стояла посреди его кабинета, почти физически ощущая его присутствие. Слегка пахло сигарами и кожей. Запах был очень слабым, почти незаметным. Сегодня Бретт должен вернуться.

Он уехал рано, на следующее утро после того странно нежного поцелуя и объявления, что он больше не желает аннулировать брак. Он сказал, что у него дела в Сакраменто и он вернется через три дня. В вечер своего возвращения он собирался повезти ее на вечеринку по случаю дня рождения. Хозяйка была немногим старше Сторм, и Бретт считал, что они должны понравиться друг другу.

Сторм обошла большой стол красного дерева с обитым черной кожей верхом и уселась за него. Она представила себе, что именно в этот момент входит Бретт; скорее всего он впал бы в один из своих приступов ярости, думая, что она роется в его бумагах или что-нибудь в этом роде. Но надо признаться, ей в самом деле было любопытно.

Последние три дня заточения были такими мирными. Безмятежными. Спокойными.

Занудными, мрачно подумала она.

Надо отдать должное Бретту - с ним жизнь никогда не бывала занудной.

Не то чтобы она по нему соскучилась или с нетерпением ждала его возвращения. Она не собиралась уступать в вопросе об аннулировании брака. Он хотел, чтобы она познакомилась с женщиной, у которой день рождения, как будто это что-то значило, будто она, Сторм, не собиралась отсюда уехать. Что она действительно не собиралась - так это провести остаток дней своих в качестве миссис Бретт д'Арченд. Ужасно было даже подумать об этом. Ее всю передернуло.

Но какая-то чужая, предательская ее часть вся трепетала от его предстоящего возвращения. Это было просто нелепо. Бретт высокомерный, эгоистичный, требовательный, властный, своевольный и нетерпимый. И у него совершенно отвратительный характер. Единственное, что было в нем хорошего, это его невероятно привлекательная внешность, но ведь это не главное.

Нет, она вовсе не ждала с нетерпением его возвращения, вовсе нет.

Ужаснувшись тому, какая же она лицемерка, Сторм встала и торопливо вышла из кабинета.

***

Бретт не мог не признаться самому себе, что очень взволнован.

Шагая вдоль пристани, на которую он только что сошел с корабля, он поймал себя на том, что насвистывает. Его хорошее настроение не имело никакого отношения к результатам поездки, бывшей в основном лишь предлогом уехать из дома на три дня, поскольку он не мог ручаться за себя, если бы остался, особенно с того момента, как он решил оставаться женатым со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Сайен поджидал его, держа Кинга, и Бретт сразу накинулся на него с вопросами: "Сторм не выходила из дома? А не пыталась она выйти, проехаться верхом? Хорошо ли она выглядит?" Ответы его удовлетворили, и он отправил Сайена домой, а сам поехал прямо к белому деревянному домику Одри.

Она вошла в гостиную сразу же, как только горничная впустила его. По выражению ее лица он понял, что она очень рада его приходу: они не виделись с той ночи, когда Сторм упала с дерева.

- Бретт!

Она обхватила его за плечи и поцеловала. Бретт не стал уклоняться от поцелуя, но не позволил ей прижаться к его груди и оборвал поцелуй до того, как он мог вылиться в чересчур продолжительный. С минуту она стояла в нескольких дюймах от него, сдвинув ладони ему на талию и испытующе глядя в глаза, потом сказала:

- Понятно.

- Ты всегда была понятливой, - с благодарностью сказал Бретт. - Я намерен попытаться сохранить этот брак, Одри. Сторм ужасно гордая. И именно сейчас мне не годится иметь любовницу.

- Ты влюблен в нее, - сказала Одри. - Я поняла это в ту ночь.

Бретт улыбнулся:

- А на этот раз интуиция тебя подвела. Нет, милая, я не влюблен в нее, но я ее хочу. Знаешь, это находит внезапно, спонтанно. Завтра я положу на твой счет приличную сумму. Этого будет более чем достаточно, пока ты не найдешь себе другого покровителя.

Она коснулась его щеки:

- Бретт, у меня есть несколько потенциальных покровителей, которые только и ждут своего часа. Этот подарок вовсе не обязателен.

- Тогда купи себе что хочется.

- Спасибо, - просто сказала она. На ней была атласная накидка, отделанная горностаем, и под ней - полупрозрачное шелковое платье. Она соблазняюще глянула на него: - Как насчет последнего раза, отметить расставание?

Бретт отрицательно покачал головой. Она, конечно, шикарная женщина, и тело ее великолепно гармонировало с его телом, но он не испытывал ни малейшего искушения, даже сейчас, когда она стояла перед ним, демонстрируя все свои прелести. Сегодня вечером, подумал он, и удивительное, щекочущее возбуждение заструилось в его жилах. Сегодня он сделает Сторм своей настоящей женой.

- Думаю, не стоит, Одри. Она проводила его до двери:

- Сторм очень повезло. Интересно, догадывается ли она об этом.

Он засмеялся:

- Хотел бы я, чтобы кто-нибудь ей это сказал. Она презирает меня.

Одри ушам своим не верила.

- Брак по необходимости - не лучшее начало, - сказал он.

- Да, но все-таки. Ведь ты лучшая... был лучшей партией в городе. Эта девушка просто сумасшедшая. Они снова поцеловались - платонически.

- Бретт, если ты передумаешь, я всегда в твоем распоряжении. Даже если всего на одну ночь.

Бретт улыбнулся, в его глазах плясали искорки:

- Ты льстишь моему самолюбию, Одри. И кто знает, может, когда-нибудь я поймаю тебя на слове.

***

- Миссис и мисс Сен-Клер хотели бы вас видеть, мадам, - по всем правилам возвестил Питер.

Нахмурившись, - зачем они приехали? - Сторм приподняла юбки и поспешила вниз по лестнице. Она примеряла золотистое атласное платье, которое собиралась надеть вечером. Марси сказала, что при ее цвете лица и волос золотое ей непременно пойдет. Сторм хотелось сегодня выглядеть как можно лучше, хотя она и злилась на себя за то, что все это только ради Бретта.

- Здравствуйте, Сторм. Ну, вы совсем не выглядите больной, - сказала миссис Сен-Клер.

- Элен, Леанна, здравствуйте. Питер, пожалуйста, позаботьтесь об угощении. - Сторм даже не заметила, как величественно это прозвучало. Прошу вас. - Она жестом пригласила их сесть.

Леанна выглядела сногсшибательно в светло-розовом платье для прогулок, и Сторм с унынием вспомнила, что Бретт ухаживал за Леанной по крайней мере месяцев шесть до того, как она сама прибыла в город. Сторм чувствовала себя неуклюжей, слишком высокой, совсем не хорошенькой. Она неловко уселась на стул.

- У нас не было возможности нанести вам визит раньше, Сторм, - сказала Леанна. - Хотя мы знали о несчастном случае, - добавила она. - Я до того рада, что вес обошлось.

Спорим, что нет, подумала Сторм, но улыбнулась в ответ.

- Замужняя жизнь, похоже, идет вам на пользу, милая, - лучезарно улыбаясь, сказала Элен. - Конечно, Бретт пошел бы на пользу почти любой женщине.

Сторм удалось снова выдавить улыбку. Она не совсем поняла, комплимент ли это, но ее охватило томительное предчувствие чего-то ужасного.

- Вы едете сегодня на вечер к Вейнскоттам? Сегодня день рождения Сюзанны. Вы знакомы с Сюзанной? - оживленно спросила Леанна.

- Нет, я с ней не знакома, но Бретт сказал, что мы поедем. - Сторм с чувством облегчения повернулась к Питеру, который поставил на стол поднос. Бретт уезжал из города на несколько дней, но сегодня он вернется. - Разливая лимонад, она ощутила последовавшее за ее словами напряженное молчание. Она передала Леанне и ее матери бокалы, испытывая нарастающее чувство беспокойства. Уж слишком они были довольны собой.

- О, Бретт уже вернулся, - радостно объявила Леанна. - Мы его видели сегодня днем.

В предчувствии чего-то ужасного, Сторм осторожно поставила свой бокал, деланно улыбаясь.

- Он поднимался по ступенькам хорошенького белого домика с очаровательным частоколом. Тридцать три по Саттер-стрит, - весело сказала Леанна.

Сторм вдруг почувствовала тошноту - в это мгновение весь ее мир рухнул.

- Как великодушно с вашей стороны, милая, позволять Бретту иметь любовницу, даже не скрывая этого, - сладким голосом пропела Элен Сен-Клер. Конечно, так уж устроен мир: у всех мужчин есть любовницы.

- Ну, когда я выйду замуж, у моего мужа любовницы не будет, - скачала Леанна. - И у Гранта Фарлейна нет любовницы. Но разве это не странно, что Бретт, вернувшись из поездки, поехал сначала к ней, а не к вам?

- Бретт волен поступать как ему угодно, - отрезала Сторм, боясь, что вот-вот разразится слезами. - Мы собираемся аннулировать брак. - Она так разозлилась, что нарочно сообщила об этом, зная, что через несколько минут после ухода гостей эта новость облетит весь город, и тут же спохватилась, не зашла ли она слишком далеко. Она с трудом могла дышать.

- Аннулировать! - ахнула Элен. - Да, вот это действительно новость!

Через несколько минут они ушли, причем Элен не забыла заботливо заметить, что Сторм неважно выглядит, и посоветовала ей прилечь. Сторм сумела проводить их до парадной двери, после чего очутилась снова в гостиной. Ничего не видя, она уставилась через застекленные двери на прелестный сад с его буйством розового и фиолетового, белого и желтого.

- Я не буду плакать, - сказала она. Она уже знала о существовании Одри, так почему же ей так ужасно больно, словно от смертельной раны? Ездил ли он вообще в Сакраменто? Боже милостивый! Что если все эти три дня он провел с ней?

Одинокая слезинка медленно скатилась по ее щеке.

***

Сторм понятия не имела, долго ли она стояла уставясь в стеклянную дверь, но, когда открылась и закрылась дверь гостиной, она даже не глядя почувствовала его присутствие. Она не обернулась, даже когда он тепло и нежно окликнул ее:

- Сторм.

Словно приласкал.

Сторм продолжала смотреть в сад, стараясь справиться с этой ужасной болью. Она сосредоточила взгляд на розовых азалиях, на фиолетовых гибискусах. Она снова услышала свое имя, на этот раз произнесенное не так нежно, с некоторой досадой. Она не шевельнулась. Уйди, молча умоляла она, только уйди.

Она услышала его приближение и застыла. Он рывком повернул ее лицом к себе.

- Я очень тронут, что вы так рады меня видеть, - угрюмо произнес он.

- С чего бы мне радоваться, по-вашему? - злобно проговорила она. Он уставился на нее:

- В чем дело?

- Мне надо одеться к вечеру, - сказала она, пытаясь освободиться.

Он удержал ее:

- Нам нужно выехать не раньше семи. Она избегала его взгляда.

- Мне нужно принять ванну и вымыть волосы. Пожалуйста, отпустите меня.

Он все еще не отпускал ее, и она вцепилась ему в запястье.

- Не трогайте меня, - выкрикнула она, не в состоянии вынести мысли о том, что еще совсем недавно его руки касались тела другой женщины. Он сразу же отпустил ее, и Сторм выбежала из комнаты. Взбегая по лестнице, она ощущала спиной его взгляд.

Глава 13

Бретт чувствовал себя обиженным, что было просто нелепо. Он горел желанием ее увидеть, а ей это было абсолютно безразлично. Он не испытывал чувства обиды с тех пор, как мальчишкой жил на отцовской гасиенде, да и то только в первый год. Он был очень уязвим и всегда насторожен, не зная, чего ожидать от человека, который забрал его от матери. Осторожность оказалась не напрасной. После этого он научился никогда не обижаться на надменность и пренебрежение. Он научился подавлять чувство обиды, превращая его в гнев и жажду мести.

И то, что он сейчас испытывал, ему не нравилось, нисколько не нравилось. Это чувство слишком живо напоминало ему о тех днях, и все это только потому, что он с нетерпением ждал встречи со своей женой.

Неужели она все еще злится из-за его решения насчет брака? Ей просто придется примириться с этим, и он знал, что так оно и будет, как только он переспит с ней. Тогда она более чем примирится, он уверен в этом. Разделенная ими страсть переменит ее отношение, и он чувствовал, что эта страсть очень долго не угаснет. К тому времени Сторм станет старше, и они даже смогут стать друзьями. У них будут дети, и это еще сильнее свяжет их. Почему, черт побери, она не может вести себя разумно?

Бретт решил позволить ей дуться и не обращать внимания на ее неприязнь. Ему не терпелось сообщить ей, как великодушно он поступил, отказавшись от своей любовницы, но теперь он решил, что скажет только тогда, когда она это заслужит, - и кто знает, когда такое может случиться. Он был раздражен, и прежнее блаженное настроение исчезло.

Но когда несколькими часами позже она сошла вниз, он - понял, что ради обладания ею он готов перенести любое раздражение, и еще - что он не просто увлечен, а одержим ею. В своем золотистом платье с глубоким вырезом она выглядела принцессой из волшебной сказки - нет, скорее богиней, Венерой, сходящей на землю к ним, простым смертным. У него перехватило дыхание. "Сегодня, - подумал он, - я наконец-то овладею ею". И, судя по ее застывшему лицу, это будет не просто.

Но он был умелым соблазнителем.

Она молча остановилась у подножия лестницы. Таких синих, почти фиолетовых, глаз он в жизни не видел. Их взгляд был вызывающим. Он улыбнулся, переводя дух, и взял ее руку.

- Вы выглядите изумительно, - искренне воскликнул он, повернул се руку и поцеловал ладонь, касаясь нежной кожи кончиком языка. Когда он поднял голову, то увидел, что она смотрит с каменным видом. Он понял, что ему предстоит нелегкая задача. - Идем?

Она не ответила.

В экипаже она вела себя так же высокомерно.

- Рассказать вам о моей поездке? - вежливо спросил он. Сегодня ее волосы были забраны наверх и мягкими локонами уложены на макушке, и ему захотелось вытащить шпильки, одну за другой, и распустить их. Он представил, как она возлежит на нем и его укрывает каскад ее волос. За эротическими мыслями последовала острая физическая реакция.

Она холодно посмотрела на него и пожала плечами.

Он почувствовал, как в нем разгорается гнев.

- Вы намерены весь вечер наказывать меня своим молчанием?

- Конечно нет, - сказала она. - Просто, какую бы тему вы ни выбрали, мне вам нечего сказать, разве что обсудить аннулирование брака.

Его раздражение выплеснулось наружу.

- Я ведь уже сказал, что никакого аннулирования не будет.

Она отвернулась к окошку:

- Тогда нам нечего обсуждать.

- Отлично, - заключил он.

В честь дня рождения давали бал. Подъездную дорожку уже заполнили экипажи с ухоженными лошадьми, а внутри собралось около двухсот человек все женщины в великолепных платьях и драгоценностях, мужчины в элегантных костюмах. Сторм сняла накидку, и Бретт, придерживая за локоть, провел ее в дом. При входе они на мгновение остановились, осматриваясь.

Бретт повел ее дальше, представляя присутствующим, и сразу же заметил бросаемые на них взгляды. Ошибиться было невозможно. Когда они стояли лицом к лицу с другими гостями, все были очень вежливы и милы, но за гладкими фасадами Бретт ощутил жгучий интерес. В чем дело, черт побери?

К ним подошел Рандольф Фарлейн и поздоровался, почти не глядя на Бретта, но пожирая глазами Сторм. Бретт мгновенно разозлился.

- Здравствуй, Рандольф, - коротко ответил он.

- Привет, - сказала Сторм, и лицо ее осветилось удовольствием, что еще больше разозлило Бретта. - Рандольф, почему вы ни разу не навестили меня?

Он улыбнулся, глядя ей в глаза. Бретт стоял рядом, чувствуя себя посторонним.

- Я счел это неприличным, поскольку вы совсем недавно вышли замуж.

- О, какая нелепость. Бретту совершенно все равно, верно? Бретт уставился на нее:

- Вы хотите сказать, что я не буду возражать, если Рандольф навестит вас? Конечно нет.

- Вот видите. Кроме того, Бретт уезжал из города на три дня. Я была бы рада вашему обществу. Рандольф радостно улыбнулся:

- Я заеду завтра, - потом взглянул на Бретта: - С вашего позволения, конечно.

Подумав о предстоящей ночи любви и о том, что она, несомненно, растянется и на следующий день, Бретт едва заметно улыбнулся:

- Только не завтра, Рандольф. В другой раз. Завтра Сторм будет занята.

- Чем? - вызывающе осведомилась она.

- Мной, - ответил он.

Она бросила на него испепеляющий взгляд, потом, пробормотав что-то себе под нос - Бретт не расслышал что, но понял: что-то уничижительное, - взяла Рандольфа под руку

- Потанцуем, Бретт не возражает.

Рандольф взглянул на Бретта, который на самом деле с каждой минутой готов был возражать все больше.

- Конечно, - произнес тот, поскольку ответить иначе было бы грубостью. Он смотрел, как они прошли к месту для танцев, смотрел, как она улыбнулась Рандольфу и как тот улыбался ей, смотрел, не слишком ли они прижимаются друг к другу, - и испытывал величайшее раздражение.

Он выпил шампанского. Танец почти окончился. Он понял, что слишком явно следит за своей женой, и отвернулся. Мужчина, с которым он был едва знаком, остановился рядом, чтобы представить свою кузину. Она вспыхнула, когда Бретт ей улыбнулся. Начался новый танец, и когда Бретт отыскал жену, то обнаружил, что она снова танцует, на этот раз в объятиях Ли Скотта. Нахмурившись, он взял еще бокал шампанского.

- Здравствуйте, Бретт.

У него не было никакого желания разговаривать с Леанной, но он коротко улыбнулся ей:

- Леанна! Как поживаете?

- Просто превосходно, - сияя, ответила она, беря его руку и прижимая к себе. - Потанцуем или вы собираетесь всю ночь следить за своей женой?

Истинный джентльмен, Бретт допил шампанское и отставил бокал. Думая, случайно или нет Леанна подчеркнула слово "жена", он провел ее на место для танцев и сразу же стал высматривать Сторм. Она и Ли смеялись, явно получая удовольствие от танца. Сторм никогда не смеялась в его, Бретта, присутствии. Черт, она даже ни разу не улыбнулась ему!

Леанна без умолку болтала, Бретт отвечал, не обращая на нее особого внимания, просто неспособный на это, потому что мысли его были полностью заняты женой - и предвкушением грядущей ночи. Он решил предъявить на Сторм свои права, как только кончится этот танец, но Леанна не хотела его отпускать и настояла на том, чтобы познакомить его со своим кузеном, недавно приехавшим из Филадельфии. Теперь Сторм танцевала с Робертом, еще одним бывшим поклонником, и Бретт был уже не просто, раздражен, он весь кипел.

Он подумал, не пытается ли она вызвать его ревность. Если так, из этого наверняка ничего не выйдет, потому что он определенно не ревнив. Он схватил ее руку в начале следующего танца, невежливо бросив кузена из Филадельфии на середине фразы.

- Моя очередь, милая жена, - сказал он.

- К сожалению, у меня разболелись ноги, - сообщила Сторм, поднимая на него огромные синие глаза. - И я очень хочу пить.

Бретт едва сдержался.

- Позвольте принести вам шампанского, - чопорно произнес он.

- Спасибо, - пробормотала она.

Вечер складывался не так, как он рассчитывал.

Когда он вернулся с двумя бокалами шампанского, она стояла в окружении Рандольфа, Ли и Роберта, отвечая им теми же телячьими взглядами, какие они бросали на нее. Бретт уже готов был растолкать их, чтобы подобраться к ней, но сообразил, как глупо это будет выглядеть. Ему не требовалось соперничать с ними. Она - его жена.

- Вот, - сказал он, подавая ей бокал, и отошел, решив сам немного пофлиртовать.

Но флиртовать оказалось не так-то просто, будучи женатым и одержимым собственной женой. Сторм пропустила танец, на который Бретт ее приглашал, после чего протанцевала весь следующий час без перерыва. Бретт так разъярился на нее - за то, что солгала про ноги, за то, что унизила его на людях, - что стоял, бросая мрачные взгляды, и пил шампанское, время от времени вальсируя с какой-нибудь дамой. Для него вечер тянулся ужасно, в то время как Сторм казалась довольной, как никогда.

- Это правда?

Бретт повернулся к Полу Лангдону и сразу заметил, что тот мрачен и рассержен:

- Хелло, Пол.

Пол мельком взглянул в сторону Сторм:

- Это правда, Бретт?

- Что правда?

- Вы что, и вправду не знаете? Да весь зал только и обсуждает чертов слух, что вы собираетесь аннулировать брак!

Бретт ошарашенно уставился на него, ощущая накатывающую слепую ярость. Ничего удивительного, что на них смотрели так странно. Он никому не говорил об этом. Знали только Марси и Грант, и они оба также знали, что он передумал. Значит... Он взглянул на Сторм, от всей души желая придушить ее.

- Нет, Пол, это неправда.

Пол облегченно вздохнул:

- Кто, черт побери, распустил этот слух?

- Понятия не имею, - мрачно ответил Бретт и выпил еще шампанского. Он начинал пьянеть. Это хорошо, потому что теперь ему только и остается, что утащить ее домой. Утащить домой, соблазнить и сделать своей навсегда. Потом он сообразил, что такой внезапный уход только добавит масла в огонь. Так что он стоял попивая шампанское и притворяясь, что всем доволен и поведение жены его нисколько не беспокоит. Наконец он решил, что с него хватит и что теперь его черед танцевать с ней.

Как мог беззаботнее, он перебил танец у Рандольфа, танцевавшего с ней в третий раз. Сторм тут же перестала улыбаться и застыла в его объятиях.

- Улыбайтесь, ma chere, - сам улыбаясь, сказал он, - или я сверну вам шею.

Неплохое начало для соблазнителя.

Ему хотелось пнуть себя.

Сторм ахнула. Угроза в его голосе напугала ее, так же как и едва сдерживаемое напряжение, пронизывавшее все его тело. Она попыталась улыбнуться. Он тесно прижал ее к себе, скользнув рукой с талии на бедро, гораздо ниже, чем было прилично.

- Бретт, перестаньте, - взмолилась она, остро ощущая их физическую близость. Может, он хочет ее унизить на глазах у всего зала?

- Если вы не будете улыбаться... - сказал он и не закончил фразу. Он опустил голову и поцеловал ее тут же, у все на глазах. Поцелуй был крепким, не грубым, но совершенно непреклонным Он заставил ее приоткрыть рот и проник туда языком. Сторм почувствовала, как кровь вскипает в жилах, и застыла, пытаясь успокоиться, не поддаваться ему. Что-то было не так. Он рассердился, она ощущала это по напряженности его тела, по тому, как он едва сдерживается, целуя ее. Проявленное им умение владеть собой пробудило в нем инстинкт самосохранения, но она не смела оттолкнуть его здесь, на людях.

Удовлетворенно улыбаясь, он поднял голову и снова закружил ее в танце.

- Это даст им новую тему для разговоров, - улыбнулся он.

- Вы пьяны? - осведомилась она, не вполне уверенная, чем объяснить его прерывистый голос - состоянием его нервов или ее собственным воображением.

- Не совсем, - ответил он намеренно любезным - слишком любезным тоном.

Когда танец окончился, он взял ее руку:

- Спасибо, радость моя. - Поднял руку и поцеловал ладонь.

***

Он властно сжимал ее локоть, а когда она запротестовала и попыталась высвободиться, он сжал ее еще сильнее. С бьющимся сердцем Сторм скованно откинулась на сиденье экипажа, не глядя на него. Он тоже не смотрел на нее и не заговаривал, и отлично. Ей нечего сказать ему. Она решила не обращать внимание на него и на его плохое настроение. Хорошо бы экипаж был попросторнее, чтобы Бретт не сидел так близко, касаясь коленями ее коленей.

Ее ноги невыносимо болели от нескольких часов непрерывных танцев. Она хотела отомстить ему за визит к любовнице, и, похоже, ей это удалось. Хотя Бретту она и безразлична, она знала, что ему будет невыносимо видеть, как его жена вовсю флиртует у всех на виду. Она крепко сжала руки перед собой.

Добравшись до дома, Бретт заботливо помог ей выйти из экипажа и провел по дорожке к дому. Заметив, что она еле поспевает за ним, он замедлил шаг. Бетси и Питер ждали их, но Бретт отпустил их и неторопливо повернулся к Сторм.

Она мгновенно поняла, что ее ждут неприятности.

- Я устала, - начала было она, положив руку на перила лестницы.

Его ладонь накрыла ее запястье.

- Скажите, chere, кому именно вы говорили об аннулировании нашего брака?

Она сглотнула, понимая, что придется солгать:

- Никому.

- Тогда как же это могло стать предметом всеобщего обсуждения сегодня вечером?

Она почувствовала, что лицо ее предательски вспыхнуло.

- Не знаю, - дрожащим голосом произнесла она.

- Ну, это не так важно, - беспечно сказал он. - Нам просто придется исправить это недоразумение. - Он повернулся и широкими шагами направился в кабинет.

Она взлетела по лестнице, полная дурных предчувствий. Она поняла, что совершила ошибку, сразу же, как только поведала об этом дамочкам Сен-Клер. Так он злился из-за этого? Потому что его выставили на посмешище? Вот и хорошо! А как же она выглядела, когда он ездил к своей любовнице, а они и неделю не были женаты? И почему он старается скрыть злость под этой вежливостью, когда ему полагалось бы рвать и метать?

- Мы еще поглядим насчет "исправить это недоразумение", - пробормотала Сторм себе под нос.

Переодевшись на ночь в синий шелковый халат с высоким воротом, тонкий и облегающий, но все же не такой открытый, как некоторые другие из ее ночных одеяний, она отпустила Бетси и забралась в кровать. Она чувствовала себя совершенно изможденной как физически, так и душевно. Она едва успела закрыть глаза, как через соединявшую спальни дверь в комнату вошел Бретт. Когда он зажег прикроватную лампу, Сторм рывком уселась на постели. По тому, как он посмотрел на нее, она поняла цель его визита и прижалась к изголовью кровати. Пояс его темно-синего шелкового халата был затянут так небрежно, что были видны пупок и чуть ниже - курчавые волосы.

- Бретт, я не хочу сейчас ничего обсуждать, - в замешательстве выговорила она.

- Это хорошо. И я тоже.

Она уловила мерцающий огонек в его глазах.

- Уйдите.

Он оперся коленом о кровать. Сторм подтянула покрывало повыше, кровать прогнулась; он навалился на нее, обхватив крупными сильными ладонями за плечи и подминая под себя.

- Нет, - едва выдохнула она.

Огонь в его глазах разгорался все сильнее. Он подвинулся и вытащил разделявшее их покрывало.

- Сторм, - хрипло простонал он, обхватывая ее ладонями.

Его поцелуй оказался неожиданно мягким и нежным. Легонько касаясь губами ее губ, он вдвинул колено между ее бедер, раздвигая их, и Сторм вдруг ощутила жар его восставшей плоти. Она попыталась вывернуться из-под него.

- Расслабься, chere, - прошептал он. Его теплое дыхание действовало возбуждающе. Он провел ладонью вдоль ее руки, вызывая в ее прикрытой шелком коже изысканно восхитительное ощущение. Сторм заметила на его лице легкую улыбку и отвернула губы от его поцелуя. Бретт гортанно рассмеялся и принялся губами покусывать ее шею. Кровь бежала по жилам обжигающими толчками, волна неистового желания захлестнула Сторм. Когда его язык с бесконечной нежностью коснулся мочки ее уха, она ахнула.

Его ладони охватили ее грудь, чуть касаясь ее через шелк: под легкими поглаживаниями соски напряглись, отвердели. От ощущения его губ и дыхания на своем ухе она совершенно потеряла способность владеть собой. Сторм услышала постанывания и поняла, что это стонет она сама.

- Вот так, chere, - шептал он. - Так, дай себе волю - ради меня, Сторм, ради меня.

Она, вопреки разуму, слушалась его. Его прикосновения были необыкновенны. Искушенный в любовных утехах, он использовал все свое до совершенства доведенное умение, чтобы соблазнить ее, и она не могла не поддаться. Он снова приблизил губы к ее губам, легонько касаясь языком разделяющей их линии. Одна его ладонь пробралась ниже, охватывая ее ягодицу, другая продолжала ласкать сосок. Сторм была вся в огне, но упорно не открывала рта.

Она была в бешенстве.

- Открой губы, Сторм, пусти меня, - выдохнул Бретт, теперь уже обхватив обе ее ягодицы, приподнимая ее, прижимая к своему напрягшемуся члену.

- Нет, - прошептала Сторм, и это было ошибкой.

Его язык вторгся в ее рот страстно, стремительно. Разум приказывал ей снова сказать "нет", но тело выходило из повиновения, и пальцы сами обхватили его плечи, сплелись в коротких волосах на затылке. Бретт застонал, и как бы в ответ на это тело Сторм запульсировало - томительно, сладостно. Ее ладони сами нашли его мощные ягодицы. Бретт охнул, сдвигая свои ладони выше.

- Боже, Сторм, как я хочу тебя...

- Да, - задыхалась она, прижимая его бедра к своим, обвивая ногами его ноги. - Да, Бретт, да.

Он простонал в ответ, и она вдруг ощутила жар его набухшего члена, скользнувшего между ее бедер. По телу ее пробежала судорога, и она выгнулась, стараясь крепче прижаться к нему, издавая стоны, отвечая на его поцелуи, покусывая его губу. Ее язык выскользнул наружу, обводя контуры его рта. Ладони Бретта пробежали по ее телу вверх и обхватили груди, сжимая и поглаживая их.

Она прижалась своей важной плотью к его бедрам. Его руки скользнули вниз по ее спине, удерживая ее, пока губы прокладывали дорожку вниз по шее к ключицам. Он приник губами к ее роскошным грудям - снова и снова со стоном повторяя ее имя, - осыпая поцелуями сначала одну, потом другую. Он накрыл губами отвердевший сосок, потягивая его, прикусывая зубами, проводя по нему языком. Она вскрикнула.

Его член, горячий, твердый и скользкий, прижимался к ней, снова и снова потирая ее влажную, набухшую плоть. Сторм казалось, что она сейчас умрет. Наверняка умрет. Она лежала раскинувшись, влажная, в ожидании.

- Пожалуйста, - стонала она. - Пожалуйста, прошу тебя, Бретт.

Его руки сжимали ей ягодицы, приподнимая ее.

Бретт вторгся в нее, мгновенно прорывая ее тонкую преграду. От неожиданной боли Сторм охнула, и Бретт, глубоко в ней, сразу замер.

Постепенно боль прошла. Сторм сжала огромный орган внутри себя, и Бретт ахнул. Он начал двигаться, сначала медленно, нежно, короткими легкими толчками. Сторм, издавая стоны, двигалась вместе с ним - легко, естественно, стискивая его ягодицы, стремясь получить как можно больше его. Он задвигался быстрее, сильнее. Она ахнула, тихо постанывая. Его толчки стали настойчивее, решительнее, все быстрее и быстрее. Сторм казалось, что она больше не вынесет. Наслаждение стало почти мучительным. А потом все в ней взорвалось в яростном, сокрушающем порыве облегчения; и она услышала собственный крик крик наслаждения.

***

Когда его сердце начало биться спокойнее, к нему стала возвращаться способность размышлять. Бретт полнее осознал близость женщины, с которой он сейчас составлял единое целое. Боже милостивый, думал он, потрясенный силой их страсти, ощущая внезапную нежность и ликование. На мгновение он крепче прижал ее к себе, втягивая в себя ее аромат. И тут же его переполнило чувство торжества, восторг обладания. Он улыбнулся.

Он высвободился и улегся рядом с ней, уже предвкушая, как снова займется с ней любовью. При этой мысли он снова улыбнулся и посмотрел на нее, проводя ладонью вдоль ее руки, наслаждаясь шелковистостью кожи. Халатик задрался ей на талию, и открывшееся зрелище привело его в восторг. Но тут она бросила на него взгляд, от которого его сердце дрогнуло, и отвернулась от него так резко, что кровать покачнулась. Бретт весь напрягся, раздумывая, что бы могли означать эти новые штучки. Он провел ладонью по ее спине, и его чресла снова стало наполнять желание.

- Нет, - воскликнула она, и ее плечи задрожали. Мгновение Бретт не мог в это поверить: она плакала.

- Сторм!

- Уйдите, - умоляюще простонала она. - Сейчас же уйдите.

Он замер, глядя на ее спину. Почему она так расстроилась? Она хотела его так же сильно, как он хотел ее. Она разделяла его страсть, он знал это. Нахмурившись, он тронул ее талию:

- Сторм!

Ее тело застыло, словно его прикосновение было ей противно. Он убрал руку, ощущая биение своего сердца.

- Почему ты плачешь?

В ответ лишь слышались приглушенные рыдания.

Его разум лихорадочно искал объяснений. Проклятие! Неужели он был слишком груб? Он не хотел этого. Он почувствовал прилив страха.

- Я сделал тебе больно? Сторм! - Проклятие.

- Уходите, - сказала она прерывающимся от слез голосом. - Пожалуйста, пожалуйста, уйдите.

"Я сделал ей больно", - подумал он, и все в нем сжалось.

- Простите меня, - услышал он свой необычно виноватый голос.

Она заплакала громче.

Ему хотелось утешить ее, обнять и убаюкать, но теперь он боялся к ней прикоснуться. Он непроизвольно протянул руку и коснулся ее волос. Ее тело застыло.

- Сторм, - неуверенно начал Бретт. - Я... это ничего. - Он погладил ее великолепные волосы. - Мне очень жаль. Больно бывает только в первый раз. В следующий раз будет совсем не больно.

Она резко села, и он увидел, что она в ярости.

- В следующий раз? Следующий раз! Никакого следующего раза не будет! Он уставился на нее.

- Вы одурачили меня, - кричала она. - Вы меня соблазнили, ублюдок, вы отлично знаете, что я не желаю продолжения этого брака. И вас я не хочу это вы тоже знаете. Я вас презираю, вы ублюдок... - Она снова заплакала, от обиды и от злости вместе.

Его рука замерла - все его существо замерло. Он неловко встал с кровати. Она не хотела его. Эти слова прозвучали эхом, более чем эхом жестоким напоминанием из другого времени. Он почувствовал себя почти больным, неуверенным в себе. Только что он отдал ей всю страсть, на которую был способен, о существовании которой в себе даже не подозревал, а она - она не хотела его. Она его презирала. И он ведь всегда это знал. Как мог он забыть?

Проходя по комнате, он бросил взгляд на свое отражение в зеркале, увидел застывшее, мрачное выражение на своем лице. Она с самого начала не хотела его, и не хотела его теперь. Он мог заставить ее тело откликаться на его ласки, но победа оказалась пустой, бессмысленной, больше похожей не поражение.

Он не сводил глаз с ее отражения и был рад, что она отвернулась, так что он не мог видеть ее лицо.

- Это никогда больше не повторится, - сказал он голосом, даже в его ушах прозвучавшим горько и обиженно. - Клянусь вам.

***

На следующее утро Бретт проснулся рано, в состоянии легкого похмелья от недостатка сна и избытка шампанского. Первая его мысль после пробуждения была о Сторм, и тут же его затопила волна обиды и жалости к себе. Он встал и собрался одеваться. Нет никакого смысла переживать случившееся, решил он. Что сделано, то сделано, этого больше не случится. Ей придется самой прийти к нему. Он определенно не собирался ставить себя в дурацкое положение, вымаливая благосклонность собственной жены.

Он умылся и оделся, потом с неосознанной тревогой постучался в дверь Сторм. Он не пытался понять, почему ему хотелось ее видеть, проверить, все ли с ней в порядке. Ответа не было, - вероятно, она еще спала. Он не станет ее будить. Он спустился вниз к завтраку.

В восемь утра, когда он уже заканчивал завтракать, в столовую вошел Сайен. Он нерешительно мялся у двери, теребя в руках кепи. Бретт жестом подозвал его ближе:

- В чем дело, Сайен?

- Сэр, я не знаю, как это могло случиться, но Демон исчез.

Бретт поставил чашку:

- Что?

- Да, сэр. Я пошел задать корм лошадям и, когда добрался до его стойла, увидел, что его там нет. Ни его, ни упряжи, сэр.

Бретт вскочил, пронзенный ужасным предчувствием.

- Оседлай Кинга, Сайен, - приказал он.

Он взлетел по лестнице и без стука ворвался в комнату Сторм. Ее не было. Кровать не была застелена, на белых простынях виднелось алое пятно еще одно напоминание... Он мгновенно заметил, что шкаф открыт и одежда разбросана по полу, словно она в спешке искала что-то определенное.

- Бетси, - взревел он.

Она тут же вбежала в комнату:

- Сэр?

- Где Сторм?

- Я... я думала, что она спит, - проговорила Бетси, округлившимися глазами оглядывая пустую комнату и неприбранную кровать.

- Чего не хватает? - рявкнул он. Она стала просматривать гардероб:

- Этой ее гадкой одежды из оленьей кожи, и грязных ботинок, и старой шляпы. Она не позволила мне их выбросить.

Сердце Бретта готово было выскочить из груди. Она сбежала - но когда? Он ушел из ее комнаты примерно в час или полвторого, но не ложился до трех, так как не мог спать. Если она уехала сразу после этого, то опередила его часов на пять... Проклятие!

Может быть, она просто поехала к Фарлейнам или к Полу? Ну, дай ему только до нее добраться... Боже! Поехать ночью, одной... Его охватила паника.

Первым делом он заехал к Фарлейнам. Было уже восемь двадцать. Вне себя от беспокойства он спешился и взбежал по ступенькам. Марси и Грант были в столовой.

- Доброе утро, - вставая, сказал Грант. - Бретт...

- Сторм у вас? - выкрикнул Бретт. Марси тоже встала:

- Нет, здесь ее нет. Что случилось?

- Проклятие! Она сбежала.

- О Боже, - воскликнула Марси. - Вы уверены?

- Демона нет, и она надела свою оленью кожу. Грант?

- Можешь на меня рассчитывать. Марси остановила Бретта у дверей:

- Может быть, она просто захотела покататься, Бретт. Он подавленно смотрел на нее:

- Нет, Марси, после этой ночи - нет. Боже, если только...

Марси сжала его руку. Они вышли.

- Куда поедем? - спросил Грант, приказав подать себе лошадь.

- Лучше нам разделиться, Грант, на случай, если она где-то в городе. Бретт посмотрел ему в глаза: - Но я знаю, что она поехала домой, в Техас. Значит, она направилась к югу, в сторону Сан-Диего. Я в этом уверен. Я поеду домой взять еще одну лошадь и, если надо будет, загоню обеих до смерти, лишь бы ее догнать. Ты прочеши город. Если вдруг я ошибаюсь и ты найдешь ее, дай мне знать.

Грант сжал его руку:

- Обязательно. Бретт, с ней будет все в порядке. Бретт был вне себя от беспокойства:

- Она где-то там, одна. Ей всего семнадцать. Грант сочувственно смотрел на него.

- Я должен найти ее, - не унимался Бретт. - Это я во всем виноват.

Глава 14

Ей пришлось сделать остановку: Демон совсем выбился из сил. Солнце начинало заходить, малиново зависая над океаном. Она прикинула, что почти четырнадцать часов гнала без передышки с тех пор, как выехала из дома в темноте, за час до рассвета.

Сторм устало спешилась и расседлала жеребца, который облегченно фыркнул. Она растерла его пожухлой травой и дала несколько пригоршней овса, которым набила седельные сумки. Она не догадалась прихватить еду для себя и посла немного вяленого мяса, завалявшегося в сумке с того времени, когда они с отцом ехали в Сан-Франциско. Она просто умирала от голода.

Она оставила вороного пастись около дубовой рощицы и, взяв винтовку, углубилась в заросли. Ей повезло, потому что было еще не совсем темно, и, обшарив глазами землю, она заметила в траве олений помет. Она прошла дальше в гущу деревьев, не обращая внимания на взбежавшую по стволу белку: она не собиралась довольствоваться белкой на ужин. Передвигаясь совершенно беззвучно, она раздвинула собой ветки, шагнула вперед и замерла.

Прямо перед ней неподвижно, насторожив уши, сидел заяц. Сторм медленно подняла ружье и прицелилась. Когда она взвела курок, заяц большими скачками бросился прочь, но было уже поздно. Первым же выстрелом она попала ему точно между ушей - оставалось только подобрать добычу.

Она освежевала зайца тут же, на месте, - отрезала ему голову, потом сделала один точный надрез и стянула всю шкуру целиком. Затем она вернулась к тому месту, где решила устроить стоянку, и отложила зайца, чтобы разжечь небольшой костер. Через несколько минут мясо уже жарилось на вертеле, а когда стемнело, она поужинала горячей и очень вкусной жареной зайчатиной.

Это утихомирило ее муки голода, в отличие от прочих мук, не отпускавших ее весь день.

Никогда в жизни она не испытывала такого унижения.

Сторм выросла в надежной атмосфере любви. Ее мать всегда была рядом, строгая, но никогда не дававшая повода сомневаться в своей преданности. Отец откровенно обожал Сторм, и она чувствовала себя в полной безопасности, зная, что осмелься кто-нибудь когда-нибудь оскорбить ее, то если она сама не сумеет поставить грубияна на место, это сделают ее братья - обычно кулаками. Время от времени ее наказывали - за какие-то проступки, за озорные выходки или пренебрежение своими обязанностями, обычно не делая скидок на то, что она девочка. Ее никогда не били родители, хотя в детстве она несчетное число раз дралась с соседским мальчишкой.

Сторм привыкла к любви и уважению.

Но Бретт не любит ее. Он ловелас, и она для него просто очередная победа. Он желал ее, это она понимала, но этим его чувства и ограничивались. Сторм тошнило от мысли, что его угрозами заставили жениться на ней. А теперь он так легко и умело соблазнил ее, проявляя полное безразличие к ее собственным желаниям. И она отозвалась на его изощренные прикосновения, еще как отозвалась! Мысль, что одним прикосновением он сумел обратить ее в похотливое животное, смог заставить делать то, что ему хотелось, мысль, что она тоже желала его, наполняла ее стыдом и яростью.

Первый раз в жизни она поняла, что это значит - быть совершенно беспомощной.

Она оказалась бессильной защититься от Бретта, оказалась бессильной перед лицом собственной страсти. И этого она боялась больше всего. Она не могла отдаваться, просто позволяя пользоваться своим телом без любви.

Но в ее ушах все звучал хриплый, полный раскаяния голос Бретта: "Сторм, Боже, прости меня".

Прости меня... прости меня.

- Уходи, - сказала она в ночь. - Неужели ты даже теперь не можешь оставить меня в покое? - На глаза набежали слезы. Она ощущала на своих волосах его успокаивающую, утешающую ладонь. Так гладил ее по волосам отец, когда она маленькой девочкой плакала из-за какого-нибудь пустяка.

Она доберется до дома - или умрет по дороге. Домой, в объятия отца и матери... Если бы только она уже была с ними!

Сторм развернула постельный сверток и забралась под одеяла. Она смотрела на звезды, желая забыть голос Бретта, его раскаяние. И еще ей хотелось начисто позабыть обуявшее их обоих вожделение, выпихнуть из памяти ощущение его тела в своем, проникавшего все глубже и глубже, ощущение его ладоней на ягодицах, сжимающих ее ягодицы... Она не могла понять, что с ней творится. Даже теперь от воспоминания о его ласках у нее все сжалось внутри. Она закрыла глаза, стараясь уснуть, и сон наконец пришел.

***

Что-то разбудило ее. Демон фыркал и бил копытами. Окончательно проснувшаяся, Сторм не открывала глаз, напряженно вслушиваясь в темноту. Еще одна лошадь... Она пожалела, что Бретт отобрал у нее кольт. Ее рука обхватила приклад лежавшей под одеялом винтовки, палец прижался к курку. Она лежала совершенно неподвижно.

Потом она почувствовала, что кто-то тянет из ее рук винтовку, ухватилась крепче за нее и широко раскрыла глаза, заслышав голос Бретта:

- Даже не знаю, вопить ли мне от радости или устроить дикий скандал!

Она села, все еще пытаясь удержать винтовку, но без толку, потому что ей нечего было и пробовать мериться силой с Брехтом. Он отобрал винтовку и отшвырнул подальше, потом схватил ее.

Она просто не могла в это поверить. Не могла поверить, что он нашел ее. Как ему удалось ее догнать? В следующее мгновение когда она бросила испуганный, обескураженный взгляд через его плечо, то увидела, что у него две лошади: неоседланный серый привязан к гнедой. Она резко повернулась к нему. Ей показалось, что его глаза полны бесконечного облегчения, но она не была в этом уверена.

- С вами вес в порядке? - спросил он, встряхивая ее за плечи.

- Да, - огрызнулась она, вырываясь, но только потому, что он отпустил ее.

Тогда он встал и принялся разглядывать ее, положив ладони на бедра. Сторм потребовалось собрать всю свою смелость, чтобы не отвести глаза. Нет, она ошиблась, в его взгляде не было успокоения - в нем сквозила мрачная настойчивость.

- Выслушайте меня очень внимательно, Сторм, - произнес он.

Что-то в его тоне заставило ее сидеть совершенно неподвижно, напряженно вслушиваясь в его слова.

- Если бы мне пришлось скакать до самого Техаса, чтобы найти вас, я бы это сделал. Вам это понятно?

Ей не было понятно, с какой стати он беспокоился.

- Доберись я до дома, вы уже не посмели бы и пальцем меня тронуть, вы, свинья с голубой кровью!

Гримаса гнева исказила его лицо. Он сжал кулаки, потом разжал и присел перед ней на корточки. Его лицо было всего в нескольких дюймах от ее лица.

- Мне следовало бы выпороть вас за то, что вы сбежали. Это мое право.

- Только попробуйте, - сказала она, вздернув подбородок и ужасно боясь, что в любой момент может разреветься.

- Будьте вы прокляты, - негромко сказал он. Его ладонь, такая большая и сильная, легла на ее щеку. - Не плачьте, я это так сказал, - добавил он еще тише.

Она отбросила его руку:

- После той ночи меня бы ничто не удивило.

Он сам поражался своей выдержке и спокойствию.

- Что, собственно, вы этим хотите сказать?

- А то, что вы аморальны, совершенно аморальны. Вам плевать на всех, кроме вас самого. Зная, что я хочу аннулировать брак, вы нисколько не посчитались с моими чувствами. Нисколько, лишь бы заполучить то, чего вам хотелось.

Он все еще сдерживал гнев.

- А, та самая ночь. Как только я мог подумать, что мы не станем ее обсуждать! Позвольте вам кое о чем напомнить, Сторм. Вы хотели меня так же сильно, как и я вас, с момента нашего знакомства.

- Нет! - горячо возразила она и с отчаянием поняла, что лжет. Даже сейчас от его присутствия ее сердце отчаянно колотилось.

Он мрачно разглядывал ее.

- Мне бы следовало вас хорошенько отлупить. Вы могли погибнуть, чертова дурочка! Или вас могли изнасиловать, и неоднократно, и, можете мне поверить, это было бы совсем не похоже на то, что произошло между нами. Если вы только попробуете сбежать еще раз...

- Еще как попробую, - прервала она, - можете не сомневаться!

- Не испытывайте мое терпение, - предупредил он и резко толкнул ее обратно на одеяло. - Уже почти полночь. Мы отправимся на рассвете. - Он встал, подобрал ее винтовку и пошел к своим лошадям, чтобы разнуздать гнедого.

Рука Сторм непроизвольно скользнула к ножу. Осмелится ли она? Сможет ли застать его врасплох? Она заметила деррингер за поясом его бриджей. Он положил ее винтовку, а его собственная все еще была в привязанном к седлу чехле. Она прикусила губу. Разум подсказывал ей - теперь или никогда. Домой, подумала она.

Она была уверена, что он не способен ее избить.

Это помогло ей решиться. Она встала и направилась к Бретту. Снимая узду с гнедого, он глянул на нее через плечо, и его рука на мгновение застыла. Он подозрительно окинул взглядом всю ее фигуру, затянутую в оленьи кожи, и она почувствовала себя обнаженной, но в то же время ее обдало жаром; нервы были натянуты до предела. Он перевел взгляд на лежавшую у его ног винтовку:

- Куда это вы собрались?

Она остановилась в футе от него и нерешительно положила левую ладонь ему на грудь. Он громко вдохнул, и она почувствовала, как напряглось его крепкое тело.

- Бретт! Простите меня.

Он уставился на нее.

Она лихорадочно думала, что делать дальше. Даже не сводя глаз с его рта и подбородка, она точно знала, где его револьвер. Ее била дрожь. Она качнулась ближе к нему, и ее ладонь скользнула вверх по его груди.

- Бретт! Я... - Она подняла глаза и была потрясена, увидев желание в его взгляде. Но это подсказало ей, что делать, поскольку она понятия не имела, что бы еще сказать. Она приподнялась на цыпочки и приоткрытыми губами коснулась его губ.

Он стоял совершенно неподвижно, и его губы не отзывались на ласку. Она скользнула левой рукой вверх, к его шее, а правую передвинула на его талию, легонько касаясь ее в нескольких дюймах от револьвера. Она выхватит не нож, а его револьвер: он так близко. Брехт приоткрыл рот, отвечая на ее поцелуй. Она старалась не замечать разливавшееся по всему ее телу блаженство.

Сжимая и разжимая пальцы на его талии, она сдвигала их все ниже, все ближе... Ее ладонь обхватила рукоять револьвера.

И тут его рука сжала ее запястье.

- Отпустите, - приказал он.

Вскрикнув от злости, она разжала руку. Он все еще держал ее за запястье, и их взгляды скрестились. Молниеносным движением она потянулась вниз к рукоятке висевшего в ножнах на ее правом боку ножа, выхватила его и приставила кончик лезвия к его горлу:

- Нет, это вы отпустите.

В первый момент он не мог скрыть изумления, потом его лицо окаменело.

- Может быть, сейчас самое время узнать, насколько вы меня ненавидите, - пробормотал он, крепче сжимая ее запястье. - Вам придется ранить меня, Сторм. Сумеете? Сможете перерезать мне глотку и наслаждаться, пока я буду истекать кровью?

- Да, - заявила она. - Да, с радостью. Пустите меня!

Он только рассмеялся.

Она сильнее прижала нож - на коже выступило кровавое пятнышко, и струйка медленно поползла вниз. Он перестал смеяться. Но ее сердце бешено колотилось: она не могла убить его. Боже милостивый! Защищаясь, она однажды убила команча, но не могла же она убить Бретта, своего мужа! Он отпустил ее руку.

На нее накатилась жаркая волна торжества.

Но та же его ладонь коснулась запястья руки, державшей нож у его горла. Глаза Сторм расширились. В его взгляде мелькнула усмешка: она не могла надавить на лезвие, и он это знал. Его сильная, крепкая рука обхватила ее запястье и отвела его в сторону.

- Уберите эту штуку.

Она уставилась на него, чувствуя себя совершенно беззащитной, и убрала нож в ножны. Он забросил уздечку на седло, повернулся и взял ее за руку.

- Нам обоим необходимо поспать, - мягко проговорил он, подводя ее к постели. Она ничего не видела перед собой: глаза были полны слез.

Он легонько подтолкнул ее, и она забралась под одеяла. Когда он скользнул рядом с ней, она застыла:

- Что вы делаете?

- Сплю, - ответил он, поворачиваясь на бок спиной к ней.

Она лежала совершенно неподвижно.

- У вас есть своя постель, - капризно заявила она.

- Я вас не трону, - устало пробормотал он. - Холодно. Мы будем согревать друг друга. А теперь спите.

***

Она не могла спать. Но он уснул мгновенно. Она все еще не спала, когда он повернулся к ней и обхватил рукой ее талию. Она тут же сбросила руку рука вернулась на прежнее место и притянула ее ближе.

Она посмотрела на него.

Во сне его лицо расслабилось и выглядело моложе, мягче, даже казалось уязвимым. У нее замерло сердце: он был так красив. Его теплое дыхание согревало ее шею, горячее тело приникло к ее телу. И стоило ей немного привыкнуть, как стало даже уютно от руки, обнимавшей ее за талию.

И тогда она перевернулась на бок, прижавшись спиной к его груди, а ягодицами - к его паху. Ей стало удивительно уютно, она закрыла глаза и забылась тяжелым сном.

***

Выехав на рассвете, они вернулись в Сан-Франциско почти в полночь. Сторм совершенно измучилась, проголодалась и была полна дурных предчувствий. За весь день Бретт не сказал ей и дюжины слов. Она знала, что он в бешенстве из-за случившегося, и пыталась внушить себе, что ей все равно. Она не успокоится, пока не убежит. Она не собирается быть его женой до конца своей жизни.

Прежде чем рухнуть на кровать, Сторм сумела скинуть ботинки; уснула она мгновенно. Проснувшись на следующее утро, она долго лежала в полудреме, не желая шевелиться, наслаждаясь мягкой постелью и приятным чувством усталости. Наконец она открыла глаза и поняла, что уже поздно, почти полдень. Она с наслаждением зевнула.

Усевшись, она обнаружила, что совершенно раздета. И от мысли, что это сделал ее муж - ухмыляясь, разглядывая ее, когда она и не подозревала об этом, - она стиснула зубы. Потом выскочила из кровати, открыла шкаф и ахнула.

Он был пуст.

Вся ее одежда исчезла.

Сторм подбежала к сундуку, стоявшему в ногах кровати, где лежала ее запасная одежда из оленьей кожи, но той тоже не оказалось. Что все это значит, черт побери?

Потом она увидела голубую шелковую ночную рубашку и халат. Она накинула и то и другое. Рубашка была тонкая, без рукавов, с глубоким узким вырезом, отороченным кружевами; халат - из того же материала, но с оборками по вороту и манжетам. Ей и раньше нравился этот комплект, но она никогда не надевала его - он больше открывал, чем скрывал. Уж точно она не могла спуститься вниз в таком виде.

Она дернула ручку двери, намереваясь позвать Бетси и потребовать объяснений, и, к своему ужасу, обнаружила, что дверь заперта снаружи. В первый момент она не могла этому поверить и еще раз подергала ручку, потом бросилась к другой двери и стала дергать ее - с тем же результатом. Этот ублюдок ее запер!

И тут она заметила на столе поднос с серебряным кофейником, кувшином сока и несколькими тарелками под крышками. Не обращая на него внимания, она решительными шагами прошла к окну. Она увидела, что и так не сможет выбраться, если только не найдет веревку. Газон был двумя этажами ниже, и она определенно не могла появиться на улице в таком виде. Как раз показался садовник, подстригавший живую изгородь. Будь он проклят, этот Бретт д'Арченд!

Что он хотел этим доказать?

Она направилась к двери и стала колотить по ней. Она колотила, выкрикивая поочередно имена Бетси, Питера и Бретта, пока не охрипла. Она знала, что ее наверняка кто-нибудь слышал, но, очевидно, слугам было приказано не обращать на нее внимания. "Я убью его", - подумала она.

Она принялась расхаживать по комнате. Вряд ли она может что-нибудь сделать, разве что спуститься по связанным простыням и плясать на газоне голышом, потому что в этом наряде она вполне могла считать себя голой.

Итак, ей определили наказание.

Лишение свободы.

Черт побери, кем он себя считает?

От нечего делать она попробовала завтрак, но есть ей совершенно не хотелось - до того она разозлилась. Она отшвырнула вилку и снова зашагала по комнате. Он не сможет долго держать ее взаперти; это до того нелепо, что скорее похоже на шутку. Не стоит относиться к этому серьезно. Или все же стоит? Ее охватила паника. Что если Бретт собирается вечно держать ее взаперти, да еще не будет к ней заходить?

Постепенно она успокоилась. Должен же кто-то выносить ночной горшок, приносить ей еду и воду для умывания. Наверняка Питер и Бетси не станут перекладывать такие дела на плечи хозяина!

День тянулся бесконечно. Никто не приходил. Она не желала есть, переходя от ярости к отчаянию. Он просто чудовище, настоящее чудовище. Она замужем за чудовищем. Она все больше падала духом, но стоило ей подумать о несправедливости своего заточения, как она снова приходила в ярость. Злость приносила облегчение, - в отличие от отчаяния, это чувство было ей знакомо.

Она снова расхаживала по комнате, когда вдруг показалось, что она слышит чьи-то шаги. Она замерла, вслушиваясь. Она не ошиблась - кто-то приближался по коридору. Сторм уставилась на дверь, услышала звук повернувшегося в замке ключа и почти перестала дышать, когда дверь распахнулась. В комнату вошла Бетси, следом за ней Питер. Оба несли ведра с горячей водой.

- Бетси! - воскликнула Сторм, стягивая с кровати простыню и держа ее перед собой. - Где моя одежда? Вы должны помочь мне. Этот ублюдок меня запер!

Бетси ахнула, Питер прикусил губу, а Бретт засмеялся с порога. Она набросилась на него:

- Как вы посмели!

- Что? Вы не хотите принять ванну? - Он поморщился.

- Вы знаете, что я имею в виду!

Наполнив ванну, Бетси и Питер забрали поднос и ушли. Бретт закрыл за ними дверь и прислонился к ней, небрежно скрестив руки на груди. Теперь он уже не улыбался. Все это совсем не казалось ему забавным.

- Бретт, я вас предупреждаю... - начала Сторм.

- Нет, - холодно прервал он, - это я вас предупреждаю. Вы будете сидеть взаперти, как дикое животное, пока я не смогу вам доверять, Сторм.

- Что? - Она была ошарашена.

- Вы слышали.

- Вы не смеете этого делать! - воскликнула она. - Не смеете! Как вы можете быть таким жестоким?

- Очень просто. Вы сбежали из дома. И не только сбежали, но еще ухитрились проехать почти пятьдесят миль, подвергая себя риску быть убитой или изнасилованной. Вам повезло, что я нашел вас, а это, надо добавить, удалось мне только после непрерывной одиннадцатичасовой скачки, когда я почти загнал двух моих лучших лошадей.

Сторм молчала.

Он продолжал:

- Потом вы принялись соблазнять меня, чтобы добраться до моего револьвера. Когда это не удалось, вы стали угрожать мне ножом. - Он приподнял бровь: - И вы еще удивляетесь, почему я так делаю? Или вы думаете, что мне хочется снова гоняться за вами?

- Я сама могу позаботиться о себе, - с вызовом заявила она. - У меня есть нож и винтовка. Вам надо было отпустить меня.

- Возможно, - пробормотал он. - Вода горячая. Питер принесет нам поесть. Пожалуй, я присоединюсь к вам. Вам наверняка до смерти надоело одиночество, и вы будете рады любой компании, даже моей.

- Будьте вы прокляты, Бретт д'Арченд, - прошипела она.

Он пожал плечами и устроился в кресле, приняв изящную и в вместе с тем очень мужественную позу. На нем были черные брюки и тонкая батистовая рубашка с едва заметной оборкой. Сторм тяжело опустилась на кровать, пытаясь свыкнуться с мыслью, что она действительно находится во власти этого непредсказуемого мужчины.

- Если вы дадите обещание, - сказал Бретт, - согласиться с тем, что вы моя жена, и больше не убегать, я освобожу вас.

Она уставилась на него, прикусив губу. Дать обещание? Могла ли она дать слово, а потом нарушить его? Конечно, могла. Сейчас излишняя щепетильность ни к чему.

- Обещаю, - неуверенно произнесла она. Он нахмурился:

- Вы просто маленькая лгунья. Я прочел все мысли, промелькнувшие в вашей обманчиво великолепной головке. Вы не собираетесь держать свое слово.

От расстройства она чуть не разразилась слезами. Она не могла опровергнуть его слова - это было правдой.

- Жаль, что я не перерезала вам глотку, - вскричала она, вставая и роняя простыню.

Она предполагала, что он разозлится, но, вместо гнева, он - что явилось полной неожиданностью - восхищенно пожирал ее тело горящими глазами. Она прикрыла грудь руками, пытаясь укрыться от его всепроникающего взгляда. Он улыбнулся, но не отвел глаз. Она потянулась за простыней, лежавшей у ее ног.

Он судорожно вздохнул, и Сторм слишком поздно поняла, что ее грудь почти обнажена. Вспыхнув, она прижала к себе простыню, остро ощущая пульсирующую реакцию своего тела на его внимание, и тут он небрежным движением выдернул простыню из ее рук. Она ахнула.

Он стоял перед ней с непроницаемым лицом, но ничто не могло скрыть горевший в его глазах голод.

- Проклятие! - проворчал он. Ее внезапно охватило восхитительное, всепоглощающее ощущение желания.

Он стиснул кулаки. Потрясенная, Сторм поняла, что он пытается взять себя в руки, что он не хочет дотрагиваться до нее. Широко распахнутыми глазами она наблюдала за быстрой сменой противоречивых чувств на его лице. Наконец он выдохнул и отошел от нее.

- Ваша ванна стынет.

Сторм пыталась побороть чувство огромного разочарования.

- Я не хочу принимать ванну, - сказала она, не в состоянии удержаться, чтобы не глянуть ниже пояса: он хотел ее! Если и не сознательно, то уж по крайней мере физически. Этою она не могла понять. Хуже того, она поняла, что сама испытывает чувство обиды.

Он отвернулся и подвинул ей стул. Стол был накрыт, тарелки прикрыты крышками, чтобы еда не стыла. Он как будто внимательно разглядывал стол; костяшки вцепившихся в спинку стула пальцев побелели. Сторм не шелохнулась.

- Тогда давайте есть, - сказал он, не глядя на нее.

Она не ела весь день, и вчера вечером тоже, и от источавшихся кушаньями восхитительных ароматов ее желудок сжимался в предвкушении пиршества. Бретт снял крышки с тарелок, и Сторм села, радуясь возможности не только поесть, но и отвлечься. Не глядя на Бретта - ей не хотелось его видеть, - она принялась за еду.

Она не поднимала глаз, пока не очистила всю тарелку и не ощутила более чем приятную полноту в желудке. Бретт внимательно наблюдал за ней с едва заметной улыбкой.

- Какая же вы маленькая дикарка, - нежно проговорил он.

Она услышала в его голосе легкое поддразнивание, но предпочла не обращать на это внимание.

- Может, я и дикарка, но зато не такой холодный, жадный и скользкий тип, как вы, прилизанный игрочишка!

Бретт озадаченно глянул на нее, потом усмехнулся.

- Голубая кровь, - обвинительным тоном сказала она, отодвигая тарелку.

Бретт замер. Эти слова прозвучали как что-то порочащее его. Она не могла знать, какое значение это имело для него, и все же употребила их как оскорбление.

Кровь бросилась ему в голову. Он перегнулся через стол и схватил ее за запястье:

- Как вы меня назвали?

- Скользкий прилизанный игрочишка!

- А потом?

Она с вызовом посмотрела ему в глаза:

- Голубая кровь? Жаль, что я не сказала - свинья с голубой кровью!

- По-моему, вы уже обозвали меня так однажды, - почти непринужденно сказал он. Он так крепко сжал ее руку, что она поморщилась. - Никогда больше не смейте так называть меня.

Глаза ее округлились.

- Голубая кровь?

У него вырвалось что-то похожее на рычание. Он готов был перекинуть ее через колено и хорошенько отлупить. Очевидно, она откуда-то узнала, что он ублюдок. Он уставился на нее.

- Мне очень жаль, - испуганно пробормотала она. Он встал, рывком поднял ее со стула и притянул вплотную к себе. Не похоже, чтобы она о чем-то сожалела, может, немного побаивалась, но выглядела так же мятежно, как обычно. Его хватка ослабла, и он провел ладонью по ее затянутой в шелк руке, сжал плечо, коснулся шеи. Она вся напряглась. Он обхватил пальцами ее шею, ласкающими движениями большого пальца поглаживая нежную кожу под подбородком. Она замерла, затаив дыхание, словно птичка в когтях у кошки. Он ощутил нарастающее напряжение между ними словно непроницаемую стену. Ему ничего не стоило свернуть ей шею. Ему ничего не стоило передвинуть ладонь ниже, поглаживая, пробуждая в ней страсть. Он поймал ее беззащитный дрожащий взгляд. С почти нечеловеческим стоном он убрал руку, ринулся к двери, рывком распахнул ее и захлопнул за собой.

***

Бретт был в ярости на самого себя. Что с ним творится? В ее присутствии он ведет себя как жеребец рядом с кобылой во время течки. Еще несколько секунд, и он перестал бы владеть собой и взял бы ее. Что произошло той ночью, не должно повториться, черт побери! Он до того ее обидел, что она сбежала, рискуя жизнью. Если бы с ней что-то случилось... От одной этой мысли ему стало нехорошо. Если бы Сторм пострадала или случилось что-нибудь похуже - он был бы виноват в том, что сделал ее жизнь настолько невыносимой, что она вынуждена была сбежать.

Завтра утром он вернет ей одежду. Он не собирался держать ее взаперти до тех пор, пока не сможет доверять ей, потому что понятия не имел, сколько это могло продлиться. Он просто хотел проучить ее, и такое наказание показалось ему самым подходящим из всего, что он мог придумать. В конце концов, был бы башмак по ноге... Пусть думает, что вечно просидит в заключении. Пусть испугается, пусть чувствует раскаяние и угрызения совести. Ха! Если бы это было возможно! Что, черт побери, он может поделать с этим техасским сорванцом, своей женой, которая ворвалась в его жизнь и все в ней перевернула вверх дном? Как, черт возьми, укротить ее?

Конечно, днем она всегда будет под присмотром. Он прикажет запирать конюшню на ночь. Он был уверен, что она снова попытается сбежать, и готов был расхохотаться. Разве жизнь с ним настолько невыносима? Неужели он такое уж ничтожество? И что ужасного в том, чтобы быть его женой? Он обещал ей, что та ночь не повторится. Он говорил искренне. Чего ей еще надо? Или она считает его лжецом?

Он отправился в кабинет, налил себе бренди и отпил большой глоток, Спиртное помогло, по телу разлилось успокоительное тепло. Он потянулся к груде почты. Когда он увидел письмо из Монтеррея, его охватило дурное предчувствие. Еще одно. Неужели дядя снова просит его вернуться домой? А может, его отец умер? Или он наконец смирил свою гордыню и написал сыну? Но с чего бы это? Дону Фелипе было на него наплевать, когда он был мальчишкой, так с какой стати ему теперь беспокоиться, приедет он или нет? А может, на смертном одре в нем проснулись какие-то родственные чувства? Если даже так, то Бретта это не интересует. К черту старика.

Он отшвырнул письмо.

Когда он покончил с остальной почтой, было уже поздно, почти полночь. Бретт налил себе еще бренди, зажег еще одну сигару и поймал себя на том, что разглядывает письмо Эммануэля.

Не в силах устоять, он вскрыл его, злясь на свое любопытство. На этот раз письмо было коротким, всего несколько строк.

Дорогой Бретт,

хотелось бы мне написать тебе при более благоприятных обстоятельствах. На гасиенде случилась ужасная трагедия. Твой младший брат Мануэль и твоя сестра Катерина умерли от ветряной оспы. Твоему отцу стало хуже. И одного из моих внуков тоже забрал Господь, да упокоится его душа в мире! Бретт, прошу тебя, подумай насчет приезда. Если ты не приедешь, пока отец жив, потом всю жизнь будешь об этом сожалеть.

Твой любящий дядя Эммануэль.

Бретт уставился на камин. Мануэль, которому было всего десять лет, кого он никогда не знал, только что родившийся, когда он покинул гасиенду, чтобы отправиться на золотые прииски, мертв. Его сестра мертва. Кузен мертв. Отцу стало хуже. Почему его так потрясла эта трагедия? Он не любил никого из них, кроме дяди Эммануэля.

Он вдруг решил, что завтра днем они выедут туда в экипаже.

***

На следующее утро, едва проснувшись, Бретт направился к Сторм, чтобы сообщить о поездке. Он постучал в дверь между спальнями:

- Сторм, это я.

Потом отпер дверь и вошел к ней.

Инстинкт и выработанные рефлексы заставили его пригнуться. Снаряд - как он понял, это была серебряная щетка для волос - пролетел в нескольких дюймах от его головы и врезался в стену. Он выпрямился, собираясь высказать свое возмущение, но поспешно пригнулся снова, чтобы увернуться от еще одного летящего предмета, который от удара о стену разлетелся на кусочки.

- Сторм!

- Вы не смеете так со мной обращаться! - выкрикнула она, теперь уже швыряя в него всем, что подворачивалось под руку на туалетном столике, у которого она расчесывала волосы. Ручное зеркало, флакон духов, баночка крема, хрупкое фарфоровое блюдо, книга в твердой обложке. Все снаряды попали в цель. Одетая только в голубое неглиже, она представляла собой немыслимо соблазнительное зрелище. Бретт заворчал и шагнул вперед.

Наконец у нее кончились боеприпасы, она дико глянула по сторонам и попятилась. Бретт схватил ее:

- Проклятие! Что с вами творится?

- А вы как думаете? - выкрикнула она и расхохоталась: Бретт источал пронзительный запах розы. Она не могла представить, как он сможет целый день заниматься делами, издавая такой аромат.

Его взгляд опустился с ее лица на полную, роскошную грудь со стремившимися прорвать шелк твердыми сосками. Горячее, яростное желание охватило его. Он ослабил хватку и притянул ее ближе, так что она почти касалась его.

- Этим вы ничего не добьетесь, - хрипло сказал он, глядя в потемневшие синие глаза.

Она негодующе уставилась на него:

- Мне нужна моя одежда, Бретт. Вы не можете держать меня взаперти.

- Бетси поможет вам упаковать вещи, - сказал он, поскорее отпуская ее, чтобы не совершить того, о чем потом мог пожалеть.

- Упаковать вещи?

- Мы едем в Монтеррей. На гасиенду моего отца. Она непонимающе посмотрела на него:

- Вы хотите познакомить меня с ними? Он оторвался от созерцания дерзко расставленных длинных ног в прекрасно их облегавших шелковых чулках.

- Я должен туда поехать, и мне не хочется оставлять вас здесь, - сказал он. - Там была эпидемия - мой брат, сестра и кузен умерли. Они были еще детьми. И мой отец нездоров.

Сначала он не заметил выражения ее лица, потому что его заворожили ее соблазнительные формы и он представлял себе, как мог бы ее соблазнить, совсем забыв о своем намерении оставить ее в покое, пока она сама не придет к нему.

- О, Бретт, - выдохнула она, и он почувствовал на своей руке прикосновение ее ладони.

Он взглянул ей в глаза, полные тепла и сострадания, и поразился до глубины души. Но... ему понравилось, когда она вот так смотрела на него без злости, негодования или неприязни. Он открыл было рот, но слова не шли с языка.

- Как вы себя чувствуете? - полным сочувствия голосом негромко спросила она. - Мне очень жаль.

Бретт сообразил, в чем дело: она понятия не имела, что он не знал своих родственников. Она не знала истории его семьи. Сама она была близка с членами своей семьи и считала это само собой разумеющимся, и для него прикосновение ее руки, теплое даже сквозь рубашку, должно было служить утешением. Он опустил голову, чтобы она не увидела его глаз.

- Я... Сторм. - Его голос был хриплым, прерывающимся, потому что он до боли желал ее.

Она придвинулась ближе, поглаживая его шею ладонью. Ладонь была теплая и нежная, и на ней почти не чувствовались мозоли. Он закрыл глаза, и ее пальцы как-то сами собой коснулись его щеки. Он ощутил, что его тело напряглось, словно тетива лука, и все дрожит.

- Чем я могу помочь? - прошептала она.

Он неохотно открыл глаза, потому что никогда прежде женщинам не доводилось так его утешать, и заставил себя поднять голову. Боже, ее руки... Он представлял себе, как они блуждают по его груди, плечам, ниже, гладят его плоть, уже сейчас ожившую и пульсирующую.

- Спасибо, что вы понимаете, - прошептал он, стараясь не обращать внимания на возникшее вдруг чувство вины.

В его голове начинал складываться великолепный план.

Глава 15

С двумя экипажами и тремя слугами потребовалось четыре дня, чтобы добраться до гасиенды Лос-Киеррос. Поездка в удобном ландо не была утомительной, тем не менее для Сторм она оказалась беспокойной. Все четыре дня Бретт был рядом с ней: он ехал вместе с ней в карете, а когда она для разнообразия предпочитала проехаться верхом, Бретт ее сопровождал. Ночью он разворачивал свою постель рядом с ее постелью, и, проснувшись в темноте, она обнаруживала, что прижимается к его крепкому телу, а его рука по-хозяйски обхватывает ее,

Она не могла ему не сочувствовать. Его семью постигла ужасная трагедия. Сторм знала, что ее горе, случись что-нибудь с ее братьями или родителями, было бы безгранично, а Бретт держался так стойко, стараясь вести себя словно ничего не случилось. Время от времени, когда он не знал, что она на него смотрит, она замечала мелькнувшее на его лице страдание. Ей хотелось обнять его, утешить, помочь забыть о своей беде. Раз или два Бретт выводил ее из себя, но она мгновенно раскаивалась. Ей казалось, что ссориться с Бреттом, когда он страдает от потери близких, - это все равно, что ударить больное животное.

Когда-то вся долина считалась относившейся к гасиенде Лос-Киеррос, но потом, как рассказал ей Бретт, золотая лихорадка привлекла сюда толпы искателей счастья. Когда неистовство стихло, многие осели на земле, стали скотоводами и фермерами, занимая участки огромных земельных владений, принадлежавших прежде семействам калифорнио. Семья Монтерро получила разрешение на владение землей еще во времена первой испанской экспедиции под предводительством Портолы в 1767 году. Но присоединение Калифорнии к Союзу Штатов в 1850 году послужило смертным приговором для калифорнио, потому что поселенцы, в основном американцы, теперь получили законные права на занимаемые ими земли. Множество старинных семейств калифорнио теряли земли, столетиями принадлежавшие им.

Скотоводство требовало немалых расходов, и большинство семейств не могло позволить себе многолетних судебных тяжб. Даже земли тех, кто приехал сюда только после получения независимости от Испании, суды присуждали новым поселенцам. Все это Бретт рассказывал ей бесстрастно, словно сторонний наблюдатель, а не сын владельца гасиенды.

Сторм смотрела на лежавшую среди величественных холмов великолепную долину, всю в пышной зелени после зимних дождей, в пятнах розовых и желтых полевых цветов, там и здесь усыпанную точками пасшихся коров и лошадей. Гасиенда, с белыми глинобитными стенами и крышами из красной черепицы, расположилась высоко на склоне. Там было множество строений - конюшен и небольших вилл, - но величественная вилла Монтерро, увитая плющом, подавляла их. Сторм она показалась огромной, как средневековый замок. На мгновение ей стало немного страшно. Готова ли она к встрече с семьей Бретта?

Немного позже их маленькая кавалькада въехала во двор, и слуги бросились помочь им выгрузиться. Бретт помог Сторм выйти из экипажа; лицо его было напряженным и мрачным. Сторм видела, что он чувствует себя не в своей тарелке, но решила, что ошибается и что его сдержанность наверняка вызвана горем. Он еще больше напрягся, когда она услышала окликнувший его женский голос, и они повернулись, глядя в сторону виллы. Сторм взяла ладонь Бретта в свою и вся вспыхнула, когда он взглянул на нее, насмешливо приподняв бровь. Смутившись, она попыталась отнять руку, но он не отпустил.

- Саго mio! Милый, милый Бреттон! Como esta usted? Как прошло ваше путешествие?

Сторм увидела очень красивую женщину с иссиня-черными волосами, огромными карими глазами и лицом цвета слоновой кости. Она была одета в траур, и Сторм подумала, не мать ли это Бретта. Она никогда не спрашивала его о его семье, а сам Бретт рассказал очень немного. Он взял протянутую этой красивой женщиной руку и склонился над ней.

- Конечно, тетя Елена, это... очень приятно. - Он поднес ее пальцы к губам, не касаясь ими ее нежной белой кожи.

- Ты выглядишь настоящим джентльменом! А это кто, милый Бреттон?

Сторм вспыхнула, когда поняла, что тетя не воспринимает ее как жену Бретта. Он бросил на нее извиняющийся взгляд, и Сторм потрясенно осознала, что он даже не сообщил семье о их браке. Как он мог! Окончательно смутившись, она почувствовала, что ее лицо запылало еще больше, когда женщина принялась оценивающе ее разглядывать.

- Это моя жена, Сторм. А это моя тетя, тетя Елена. Сторм выдавила из себя улыбку.

- Вы, наверное, устали, - замурлыкала Елена, умело скрывая удивление. А, вот и остальные.

Сторм испытывала такое унижение, что готова была сбежать куда угодно, лишь бы не встречаться с ними.

- Бретт!

- Дядя Эммануэль, - сказал Бретт, и его лицо осветила искренняя улыбка.

Мужчины стояли глядя друг на друга. Сторм смотрела на дядю Бретта, пытаясь скрыть свое состояние, когда этот добродушный седовласый джентльмен повернулся к ней.

- А это кто, племянник?

- Дядя Эммануэль, это моя дорогая жена, Сторм.

- А, так ты женился. И такая красивая женщина, и такое необычное имя, nina. - Он приветливо улыбнулся ей.

- Бретт!

Сторм посмотрела на подошедшую женщину и сразу пришла в отчаяние. Наверное, это дочь тети Елены, потому что она была точной, но только более молодой копией прекрасной тети Бретта. Женщина была совершенно великолепна, черноволосая и черноглазая, среднего роста, но с роскошными формами и такой тонкой талией, какой Сторм никогда не видела. Ее рубиново-красные губы соблазнительно улыбались мужу Сторм. С лаской в голосе Бретт сказал:

- Ну и ну! Моя кузина София уже совсем взрослая!

- И ты тоже, Бретт, - кокетливо произнесла та, протягивая изящную белую руку.

Сторм взглянула на Бретта и увидела его улыбку, но не заметила насмешливого огонька в глазах. У нее оборвалось сердце от безумной мысли, что в детстве он и эта женщина были неравнодушны друг к другу. Она была так прекрасна, что никакой мужчина не мог бы перед ней устоять. А Бретт смотрел на нее, не сводя глаз, - этот взгляд был ей хорошо знаком.

Но тут он удивил ее. Он шагнул ближе к Сторм и взял ее руку:

- София, это моя жена, Сторм.

Откинув блестящую черноволосую голову, София высокомерно смерила ее взглядом.

- Как мило, - пробормотала она почти с отвращением. - Вы такая... высокая.

- А вы такая... полная, - неожиданно для себя выпалила Сторм, желая выцарапать ей глаза.

София ошеломленно уставилась на нее, потом улыбнулась, выставляя вперед грудь.

- Именно так, - произнесла она, отводя взгляд от Сторм. Она глянула прямо в глаза Бретту, приглашающе надувая губки, потом перевела взгляд на его грудь. Ее взгляд переместился ниже, ласково оглаживая его бедра, что совершенно шокировало Сторм: она никогда не видела, чтобы женщина с такой похотью смотрела на мужчину, на его чресла. Ее охватило неодолимое желание вбить эти выпяченные губки в изящную мордочку Софии.

Бретт усмехнулся, обхватил Сторм рукой за талию и притянул к себе:

- Мы невероятно устали.

- Конечно, - кивнула Елена. - Уже довольно поздно. Я пришлю в ваши комнаты воду для ванны. Может быть, обед вам тоже принести наверх?

- Это было бы замечательно, - сказал Бретт. - Дядя Эммануэль, надеюсь, дела могут подождать до завтра?

- Конечно, Бретт. Твой отец сейчас спит. Для облегчения он принимает лауданум и проспит до утра.

- Насчет вашего внука - мне очень жаль, дядя... тетя, - сказал Бретт. Мне очень жаль, София.

- Спасибо, - произнесла София, внезапно пораженная горем. - Он был еще такой маленький... Елена обняла дочь:

- К тому же София совсем недавно овдовела. Идем, дочка, поможешь мне получше устроить твоего кузена и его жену.

Сторм была потрясена, когда поняла, что София уже вдова и мать и что она старше, чем она предполагала. Сочувствие к кузине вытеснило первоначальную неприязнь.

У дверей виллы София помедлила, оглядываясь через плечо. Она одарила Бретта великолепной улыбкой, поиграла чернильно-черными ресницами и уплыла, покачивая округлыми бедрами. Одного взгляда на мужа Сторм было достаточно, чтобы убедиться, что он смотрит вслед Софии с напряженным вниманием, и ей показалось, будто ее пронзили в самое сердце. Она вдруг почувствовала себя такой усталой, ей захотелось плакать, и она оперлась на мужа.

- Вы совсем измучены, - пробормотал он, крепче сжимая ее. Сторм заметила тепло в его глазах и совсем растерялась. Она совершенно не понимала мужчины, бывшего ее мужем, ни чуточки.

Их провели в отведенные им комнаты. Бретт прошел в гостиную, чтобы Сторм с помощью Бетси могла искупаться первой. Сторм ужасно устала, была голодна и все еще обижена тем, что Бретт не побеспокоился сообщить семье о их браке. Она не стала нежиться в ванне, а быстро вымылась, вытерлась и надела изумрудную шелковую рубашку и отделанный нежными кремовыми кружевами пеньюар, потом принялась расчесывать волосы, прислушиваясь, как Бетси приглашает Бретта принимать ванну. Бретт отпустил ее, и когда Сторм подняла глаза - он стоял на пороге, наблюдая, как она расчесывает влажные пряди. Она встретилась в зеркале с его взглядом и была глубоко тронута, когда он улыбнулся ей. Он прошел в комнату, на ходу стягивая рубашку.

Сторм на мгновение засмотрелась на его грудь, потом взяла себя в руки.

- Простите, - пробормотала она.

Он расстегнул пояс и принялся за застежку бриджей. У Сторм округлились глаза; она покраснела и выскочила из комнаты. Ей показалось, что он негромко рассмеялся, но она не была в этом уверена.

Ужин уже принесли, но приниматься за еду, не дожидаясь его, было бы невежливо. Сторм опустилась в обитое бархатом кресло и налила себе вина. Огромная гостиная была обставлена роскошно, но изящно. В ней стояли три дивана, кушетка, несколько кресел и секретер. Сосновый пол устилали восточные ковры. Вся мебель была покрыта гобеленовыми и шелковыми чехлами. Занавеси были из бархата. Комната напомнила ей о доме в Техасе - у нее был совершенно европейский вид.

Однако первый этаж выглядел по-испански - от выложенных красной плиткой полов до массивной мебели орехового дерева и сводчатых оштукатуренных потолков.

Внезапно Сторм пришло в голову, что сам Бретт француз, а его семья испанцы. Даже фамилия у него была французская. От этой мысли она нахмурилась, потом поняла: наверное, его отец - француз, который женился на дочери хозяина гасиенды, испанке, единственной наследнице. Невозможно было не заметить сходство между Бреттом и его кузиной, хотя невысокий, круглощекий Эммануэль по внешности вовсе не годился им в родственники.

- Вы так задумчивы, - услышала она теплый, мягкий голос Бретта.

Возвращенная к реальности, Сторм взглянула на него: на нем был черный шелковый халат с красными отворотами, тело было влажным, и халат облеплял могучую грудь и бедра. Сторм смущенно заерзала.

- Проголодались? - спросил он, усаживаясь рядом с ней и наполняя сначала ее бокал, потом свой.

- Да, просто умираю от голода.

Она посмотрела ему в глаза. Когда он не сердился, они были такие нежные, глубокие, темно-карие с золотистыми крапинками, а вовсе не черные, уголки рта слегка поднимались кверху, - и Сторм почувствовала, как у нее ёкнуло сердце. Он подал ей бокал. Она потянулась к нему, и пеньюар распахнулся, выставляя напоказ глубокий вырез рубашки с кремовыми кружевами по краю. Взгляд Бретта, задержавшийся на столь великолепном зрелище, заметно прояснился. Сторм смутилась и запахнула пеньюар.

- Не пройти ли нам к столу? - спросил он вставая, сверкнув крепким, заросшим черными волосами бедром, и протянул ей руку. Поднимаясь, Сторм взяла ее, и он провел ее к столу, словно они были на званом обеде, выдвинул ей стул, потом уселся сам.

- Разрешите, - улыбнулся он, и наполнил ее тарелку.

Они ели молча. Сторм умирала от голода и не вдруг заметила, что он почти не ест. Она взглянула на него и сразу узнала голодное, нетерпеливое выражение его лица, ощутила пламя его взгляда. Ее всю охватил жар, и что-то внутри нее обмякло. Она опустила глаза и продолжала есть.

- Устали? - спросил Бретт. Он говорил негромко, мягко, но как-то слишком многозначительно.

Сторм подумала о единственной широченной кровати под пологом в соседней комнате, и сердце ее учащенно забилось. Она вспомнила ту ночь, когда он соблазнил ее. Но вместо злости ощутила пульсацию во всем теле, вспоминая немыслимые ощущения, которые он заставил ее пережить, и свою исступленную реакцию.

- Идемте спать, - вставая, сказал Бретт. Тон его было трудно определить, но Сторм не решалась на него взглянуть. Он обещал, что не дотронется до нее. Почему-то она знала, что он говорил искренно, и доверяла ему.

Она нерешительно прошла в спальню первой. Бретт чувствовал ее беспокойство, но теперь он уже не улыбался. Было очень трудно оказаться наедине с ней, полуодетой, и удержаться от того, чтобы не схватить ее, оглаживая все ее тело. Сейчас он не мог думать ни о чем, кроме своего желания, которое сводило его с ума. Она была такая зрелая, такая роскошная, с такой полной грудью с обтянутыми зеленым шелком твердыми сосками, - она просто завораживала его, не позволяя думать ни о чем другом. Он смотрел, как она скинула накидку, не глядя на него, и едва удержался, чтобы с шумом не вдохнуть. Шелк облекал каждый дюйм ее великолепной фигуры, обрисовывая высокую полную грудь, легкий изгиб живота, аппетитно выступающий зад и изящную линию ног. Потом она нырнула под одеяло и закрыла глаза, словно сразу уснула. Ему следовало бы улыбнуться, но он не смог.

Прежде чем пройти к своей стороне кровати, он потушил газовые светильники, чтобы она не смогла заметить его эрекцию и не насторожилась. Он улегся рядом с ней на спину, не касаясь ее. Он остро ощущал ее близость всего лишь в шести дюймах от него, ощущал ее запах, жар ее тела.

Бретт тяжело вздохнул.

Через минуту он снова вздохнул, на этот раз громче, хотя был уверен, что она наверняка слышала первый вздох.

- Бретт?

Не отвечая, он повернулся на бок спиной к ней и снова вздохнул, словно страдающее, больное животное.

- Бретт? Что с вами? - мягким шепотом спросила она. Он ощутил прикосновение пряди шелковистых волос и понял, что она наклонилась к его спине.

- Все... в порядке, - хрипло ответил он.

Это многозначительное заявление она встретила молчанием. Потом кровать вздрогнула, когда она снова улеглась, и Бретт непроизвольно выругался вслух. Она тут же снова приподнялась на локте:

- Вы... вы хотите поговорить?

Он выждал несколько мгновений, словно ему было трудно говорить.

- Сторм...

Почувствовав на своем плече сначала легкое, потом более уверенное прикосновение ее ладони, он весь напрягся.

- Может, вам дать что-нибудь, чтобы быстрее уснуть? - предложила она, пожимая тугие мышцы его плеча.

- Сторм... эти воспоминания, - выговорил он. Ее рука замерла, потом снова сжала его плечо.

- Я понимаю, - прошептала она.

Он вздохнул и повернулся так, что его колено уперлось в ее прикрытые шелком бедра, а лицо оказалось в нескольких дюймах от ее мягкой груди. Ее рука замерла на его плече.

Набрав в грудь побольше воздуха, Бретт уткнулся лицом в великолепие ее роскошной груди. Боже, подумал он, еле сдерживаясь, чтобы не задрожать от желания.

- Обнимите меня, - прерывисто прошептал он, надеясь, что ему удастся изобразить человека, охваченного горем, а не острым желанием.

Не колеблясь, она крепче прижала его голову к своей груди, перебирая пальцами волнистые волосы. Бретт вздохнул, уткнувшись носом в шелк рубашки, прижавшись закрытыми глазами к обнаженной коже, и как бы случайно скользнул коленом вдоль ее бедра, между ног, сдвигая шелк выше. Она продолжала поглаживать его волосы.

Он повернул лицо, сдвигая шелк рубашки ниже, потом еще ниже одним таким же движением, пока не прижался щекой и губами к нежному, обнаженному полушарию. Было невероятно трудно удержаться и не поцеловать эту пухлую плоть. Он высвободил прижатую между ними ладонь и положил на ее талию, потом сдвинул ее вниз на изгиб бедра. Его расставленные пальцы почти обхватили ее ягодицу.

Последние дни Сторм чувственно воспринимала близость Бретта, хотя и пыталась не обращать на это внимание и старалась только сочувствовать его горю. Сейчас ее сердце бешено колотилось, груди покалывало, и лоно требовательно набухло. Она безотчетно подвинулась, отчего ее сосок, болезненно твердый и почему-то обнаженный, придвинулся ближе ко рту Бретта и уперся в его нос. Ее ягодица тоже сдвинулась, и его ладонь соскользнула по шелку, пока кончики пальцев не оказались в нескольких дюймах от ее треугольника.

Бретт со стоном приник губами к предложенной ему груди. Руки Сторм сразу же крепче сжали его голову, подталкивая ее ближе к тугому бутону. Он крепче обхватил ее ягодицу, то пожимая, то отпуская, и стал целовать нежную кожу под грудью.

- Красавица, моя красавица... - бормотал он.

Прикосновение его губ было пыткой. Сторм снова подвинулась, ища соском его рот, и ее колено задело обнаженную головку его набухшего фаллоса. Она ахнула, но сразу смолкла, когда он ухватил сосок ртом, снова и снова покусывая его, вызывая у нее непроизвольные стоны, а потом принялся сосать.

Его зубы поддразнивающе прикусывали, язык вырывался вперед, чтобы погладить и лизнуть, и снова уступал место острым, покусывающим зубам; она вскрикнула. Рука, сжимавшая ее ягодицу, опустилась ниже, скользнула между бедер, не переставая поглаживать. Он ласкал сзади ее набухшую плоть, потирая пальцем, обводя им нежные складки, потом передвинулся вперед, чтобы подразнить пульсирующий бугорок. Сторм перекинула ногу через его торс, чтобы полнее ощутить его ласки.

- Сторм, - простонал он, - вы нужны мне, chere, очень нужны...

- Да, - задыхалась она. - Да, Бретт.

Он обнажил ее другую грудь, и его рот нашел сосок. Язык то на мгновение высовывался, чтобы лизнуть, уколоть, возбудить, то снова прятался. Жесткий, ищущий рот накрыл сосок, зубы ухватили его, потягивая, не отпуская. Сторм вскрикнула.

Бретт уже стянул мешавшую ему рубашку к ее талии. В таком положении - с перекинутой через его бедра ногой, с согнутым коленом - она была открыта для него, ждала его. Теперь он неторопливо поглаживал ее ягодицы, готовясь взорваться; ласкал и поглаживал, угрожая вторгнуться в это ждущее его влажное святилище, но все еще медля. Сторм отчаянно металась по постели.

- Пожалуйста...

- Да, дорогая, скоро, - прошептал он, все еще лаская ее тугие соски. Он положил руку на ее живот, исследуя нежную плоскость. Она требовательно застонала. Его ладонь пропутешествовала ниже, зарываясь пальцами в мягкие спутанные завитки; один палец проник еще дальше: он скользнул в эту влажную дельту. Сторм ахнула. Почти не дыша, он убрал палец, помедлил, сосредоточиваясь на изысканной пытке, которой собирался ее подвергнуть.

Его палец, нащупывая и дразня, снова плавно скользнул в углубление и принялся нежно потирать его. Сторм извивалась, прижимаясь к нему, подавалась навстречу его руке. Она едва могла дышать. Бретт содрогнулся, когда она громко, пронзительно вскрикнула, приложился губами к ее бедру и резко ввел в нее три пальца, сильно вдавливая их, все еще не убирая с бугорка большой палец, которым действовал так умело, и изумился силе ее судорог: он чувствовал, как весь холмик снова и снова вздрагивает под его рукой.

- О, Сторм, - простонал он, когда она откинулась на спину и затихла, еле переводя дыхание.

Он закрыл глаза, чтобы немного прийти в себя, и потом встал над ней на колени, любуясь ею.

Зеленая рубашка сползла на талию. Глаза были закрыты, волосы беспорядочно рассыпаны по подушкам и груди. Он заметил, что соски все еще твердые, и, не в силах удержаться, прикоснулся к одному губами. Она распахнула глаза, и Бретт улыбнулся, заметив ее затуманенный взор.

Ее длинные ноги были раскинуты в приглашении, влажная, горячая плоть призывала его войти. Бретт обхватил ее бедра и опустил голову. Когда его губы коснулись нежных розовых складок, она охнула. Он сжал ее крепче, целуя нежную кожу вокруг, продвигаясь все ближе и ближе, и на мгновение скользнул языком, проверяя глубину длинной расселинки. Тоненько постанывая, она обхватила его голову.

Когда она приподнялась, открываясь навстречу его ищущему языку, Бретт привстал, проводя головкой фаллоса по ее влажной плоти. Она ахнула, ловя его взгляд широко открытыми глазами. Улыбаясь, он неторопливо продолжал сладкую пытку.

- Я люблю тебя, - выдохнул он, не спеша двигаясь над ней.

Она застонала.

Он склонился к ней.

- Скажи мне, - потребовал он, намеренно чуть входя в нее. - Скажи, как сильно ты хочешь меня. - Только теперь он поцеловал ее, жадно впиваясь в губы. Когда он поднял голову, она с мольбой произнесла его имя.

- Ты любишь меня, Сторм? - задыхаясь, спросил он, скользя по ее плоти. - Тебе нравится, когда я делаю вот так? А так?

У нее вырвался стон.

- Тебе нравится, когда я глубоко? - Он помедлил, у самого входа в нее, не погружаясь, и затем, слегка подталкивая, приставил член к ее входу. Скажи!

- Да! Да! Да!

- О Боже, как я хочу тебя, - сказал он и вонзился.

Они одновременно достигли яростного оргазма, изо всех сил прижимаясь друг к другу. Бретт вонзался все сильней и сильней, потеряв всякую власть над собой. "Сторм теперь моя", - только эта мысль владела им. Потом она вскрикнула, сжимая его, а он пульсировал в ней. Наконец судорожно обнял ее, извергая в нее свое семя, иссушая себя, со стоном выкрикивая ее имя.

***

Проснувшись, Сторм обнаружила, что все еще интимно сплетена со своим мужем.

На нее нахлынули воспоминания о прошедшей ночи. Восхитительные воспоминания о его прикосновениях, его губах, его ласкающих ладонях. Жгучие воспоминания об ощущении его теплоты и плоти, прижимавшейся к ней, поглаживающей ее, погружающейся в нее... Он сказал, что любит ее. Насколько искренни были его слова? Сторм отчетливо вспомнила, что именно он делал, произнося эти слова, и вспыхнула. На нее нахлынули воспоминания о том, что было дальше. Что он говорил! Что он вынудил ее говорить в ответ! Как он заставил умолять себя и как она действительно его хотела. Боже праведный! Конечно же, муж не должен вести себя со своей женой будто с обыкновенной шлюхой.

Она высвободилась и села, ощущая дикое биение сердца. Когда он пошевелился, каждая частица ее существа замерла. Она не могла заставить себя взглянуть на него. Она не позволит ему так обращаться с собой. Чувствуя, что его рука скользит по ее бедру, Сторм скинула ноги с кровати и встала одним решительным резким движением.

В следующее мгновение она оказалась лежащей на спине, придавленная Бреттом. Его темные глаза смотрели так настороженно, словно он вообще не спал.

- Сторм!

- Отпустите меня, - вырываясь, выговорила она сквозь зубы.

Он ослабил хватку, но не выпустил ее.

- Вот как ты здороваешься со мной? - Он пронизывал ее взглядом. - Ты сердишься?

- Конечно нет, - с нескрываемым сарказмом сообщила она.

Он искренне ничего не понимал.

- После такой ночи, - пробормотал он, - я ожидал, что ты будешь мурлыкать от удовольствия, а не выпрыгивать из моей постели.

- До чего самоуверенный наглец, - огрызнулась она. Внезапно всякое смущение и обида исчезли: он улыбнулся, глаза засияли.

- Если ты стараешься привлечь мое внимание, - ласково проговорил он, вовсе ни к чему идти на крайности. - Ухмыляясь, он повернулся, и пульсирующая плоть прижалась к внутренней стороне ее бедра. Сторм ахнула. Бретт так жадно приник губами к ее рту, словно он не овладел ею четырежды за эту ночь. Его язык нетерпеливо ворвался внутрь.

Все тело Сторм обдало жаром. Нет, на этот раз у него ничего не выйдет. Она рывком отвернула лицо.

- О, chere, - выдохнул он, поднимая голову, - как я хочу тебя. - Он потерся о ее бедро: - Вот как сильно я хочу тебя, любовь моя. - Взгляды их скрестились.

Когда он увидел, что она злится, его глаза округлились.

Он обнаружил, что она пытается столкнуть его с себя.

- И что дальше? - спросил он, стараясь, чтобы в голосе звучало раздражение, которого он не чувствовал. Он только что провел самую немыслимую ночь в своей жизни с самой немыслимой на свете женщиной, да к тому же эта женщина целиком принадлежит ему. Его жена. Принадлежит ему одному. Никто не будет обладать ею. Эта мысль опьяняла. Миллион странных, нежных, возвышающих ощущений пронизывали его тело, будоражили его душу. Он обнял ее бедра и улыбнулся, глядя в ее потемневшие глаза. Ничто не могло испортить ему настроение. - И что дальше? - повторил он.

- Прошлой ночью... - начала она и смолкла, пронзив его убийственный взглядом.

Он еще шире ухмыльнулся и ткнулся носом ей в шею.

- Черт побери, прекратите, Бретт! Я говорю серьезно!

- Я тоже, радость моя, - сказал он и одним ловким, неожиданным движением повалил ее на себя. - Ведь у нас медовый месяц, - промурлыкал он.

На глаза Сторм навернулись слезы,

Ему вдруг стало страшно.

- Сторм, в чем дело?

Он был в ужасе оттого, что одно лишь упоминание о медовом месяце могло вызвать у нее слезы. Но как он мог подумать, что одна проведенная с ним ночь могла переменить ее? Он совсем забыл, что она его презирала. Одной ночи недостаточно, чтобы изменить мнение его упрямой жены.

- Мне не нравится, когда со мной обращаются как со шлюхой, Бретт, гневно заявила она, но при этом хлюпала носом, и он понял, что она очень обижена.

Бретт уселся и утешающе обнял ее:

- Ты это о чем, chere? - Он говорил негромко и ласково. Его палец смахнул катившуюся по ее щеке слезинку.

- Ты такое говорил мне, - прошептала она, словно боясь, что их услышат.

- И что же?

- Никакой мужчина не станет говорить жене такие вещи, которые ты говорил. - Она вспыхнула. Он вдруг понял и еле удержался от смеха.

- А ты откуда знаешь?

- Знаю, и все.

Он погладил ее по щеке:

- Милая моя, но ведь ночью тебе все это вроде нравилось. - Он не мог сдержать улыбки. Она отвернулась.

- Нет, Сторм, смотри на меня. Все, что мы с тобой делаем вместе, правильно, если мы оба хотим этого и получаем от этого удовольствие.

Она с сомнением посмотрела на него.

- Я хочу доставлять тебе радость. Я хочу, чтобы ты ощущала такой же подъем, как и я. - Он сжал в ладонях нежную грудь, потирая пальцем сосок. Мы женаты. Никакая ты не шлюха. Ты - моя жена. Ничего нет плохого в том, чтобы играть в постели, если это увеличивает наслаждение. Поверь мне. Голос его дошел до шепота.

Ей хотелось верить ему, хотелось доверять ему. Думать становилось все трудней - и все трудней вспомнить, почему она так сердилась. Она очень остро ощущала движения его пальца на своем соске.

- Бретт.

Он обхватил ладонями ее лицо, глядя прямо в глаза, пальцем поглаживая ей уголок рта.

- Ты - моя жена, Сторм, - сказал он. - Никогда не забывай об этом.

Глава 16

Когда наконец они спустились вниз, был уже полдень. Сторм, когда ей казалось, что он этого не видит, украдкой восхищенно поглядывала на мужа, как будто не могла оторвать от него глаз. Ей все вспоминались моменты разделенной ими страсти - как по-дикарски самозабвенные, так и необычно нежные. Он такой красивый. И ей нравилось, как он сейчас одет: в облегающие бриджи для верховой езды с высокими черными сапогами и простую полотняную рубашку. У него такие широкие плечи, он такой сильный, такой мужественный и полон энергии. Когда они проходили пустой зал на первом этаже, Сторм заметила, как две горничные оглянулись на ее мужа, и на мгновение ощутила прилив гордости и чувства обладания. "Этот мужчина - мой муж, - удивленно думала она. - Мой!"

Завтрак прошел в дружеском молчании, в столовой с высокими потолками, где, кроме них, никого не было. Почувствовав взгляд Бретта, Сторм подняла глаза от ломтика дыни и была вознаграждена теплой улыбкой. У нее дрогнуло сердце, и она уставилась на него, не в силах отвести глаз. Он склонился к ней и нежно коснулся губами ее губ. Еще несколько мгновений они смотрели друг на друга.

Сердце Сторм готово было разорваться от любви, которую излучали его глаза.

- До чего вы мило выглядите, - сказала с порога Елена. - Очень живописно. Бретт встал:

- Доброе утро, тетя.

Она подплыла к нему и подставила щеку для формального поцелуя. Потом сама наградила таким же поцелуем Сторм.

- Как вам спалось?

Сторм вспыхнула, а Бретт рассмеялся.

- Отлично, как и следовало ожидать, - ответил он, нежно взглянув на Сторм, и снова сел.

- Дон Фелипе уже встал, - обронила Елена, усаживаясь напротив. - Он знает, что вы приехали. - Она поймала взгляд Бретта, и Сторм почувствовала, что они без слов поняли друг друга.

Бретт пожал плечами:

- Я засвидетельствую свое почтение после завтрака. Как он?

- Умирает, - сказала Елена. Сторм ахнула.

- Милая, - сказала Елена Сторм, - знай вы его так же хорошо, как все мы, вы тоже поняли бы, что его дни сочтены. Именно поэтому София тоже приехала. - Она взглянула на Бретта: - Когда ее сын умер от этой ужасной болезни, а со смерти мужа прошло всего полгода, мне не хотелось, чтобы она жила одна, только в окружении слуг.

- Ну конечно, - безразлично согласился Бретт. - А где кузен Диего? Неужели он не присоединился к нам, чтобы наблюдать торжественное отбытие папаши?

- Бретт! - ахнула Сторм. Елена оставалась невозмутимой.

- Диего приезжает почти каждый день.

- А где донья Тереза?

- Она или запирается у себя, оплакивая детей, или сидит у дона Фелипе. Дело в том, что он ее терпеть не может. Обычно он ее выгоняет через несколько минут: ее слезы и причитания выводят его из себя.

Сторм посмотрела на тетю Бретта. Ничего не скажешь, эта женщина очень красива даже в черном траурном платье с глубоким, как у бального платья, вырезом, выставлявшим на всеобщее обозрение роскошную грудь. У нее была белая атласная кожа, тонкая талия и округлые, но не слишком широкие бедра. Очень красивая и очень жестокая - Сторм ощутила это каким-то внутренним чутьем. Вдобавок ей не нравилось, что Елена смотрит на Бретта, словно забавляясь, словно смакуя какую-то отличную, только им двоим известную шутку, будто она познала его - в библейском смысле.

- Вот вы где, - воскликнул Эммануэль, входя в столовую с неподдельно приветливой улыбкой. - Доброе утро, вы двое. Бретт, твоя жена словно золотистый луч солнца. - Эммануэль не скрывал своего восхищения.

- Еще бы, - согласился Бретт, бросая на Сторм нежный взгляд. Никогда еще она не чувствовала себя такой обворожительной.

- Заканчивай, мальчик. Дон Фелипе очень хочет тебя видеть.

Бретт засмеялся и встал:

- Он так и сказал?

Эммануэль глуповато ухмыльнулся:

- Не совсем.

- Ха! Держу пари, старый хитрец сделал вид, что понятия не имеет о моем приезде!

- Он знает, - сказал Эммануэль. - Полегче с ним, Бретт. У него еще сохранилась гордость семейства Монтерро. Бретт пожал плечами:

- Мне все равно. - Он наклонился, приподнял Сторм подбородок и поцеловал в губы, не обращая внимания на присутствие тети и дяди. - У них тут есть очень симпатичный обычай, chere, - вполголоса сказал он, - под названием сиеста. - Он усмехнулся.

Конечно же, Сторм знала, что такое сиеста, и вспыхнула, стараясь не смотреть на родственников Бретта.

- Ах, молодость и любовь, - преувеличенно громко вздыхая, добродушно проговорил Эммануэль.

Они ушли, а Сторм покраснела еще больше, провожая взглядом красивую, статную фигуру своего мужа. "Неужели я влюблена?" - подумала она, и ответ пришел сам собой. Да! Все ее существо было полно Бреттом. Она не знала, как это случилось. Случилось, и все.

- Как давно вы поженились, милочка? - спросила Елена, не сводя с нее глаз.

Сторм вышла из своей задумчивости:

- Около двух недель.

- Понятно. - Она помолчала, и Сторм снова принялась за еду. - Как вам нравится гасиенда?

- Здесь очень красиво, - искренне ответила Сторм. - Теперь я понимаю, почему Бретт такой... такой утонченный. Елена посмотрела на нее:

- Что вы имеете в виду?

- Ну, что он вырос здесь.

Елена рассмеялась. Сторм не понравился этот смех, особенно потому, что она не видела в своих словах ничего смешного. Как раз в этот момент в комнату вплыла София, захватывающе великолепная копия матери, только моложе.

- Над чем ты смеешься, мама?

- Милая Сторм, - перестав смеяться, сказала Елена, - теперь понимает, почему Бретт такой утонченный. Садясь и наливая себе чай, София нахмурилась:

- Не понимаю. - Она бросила на Сторм злобный взгляд, не оставшийся незамеченным. София даже не поздоровалась.

- Ведь Бретт вырос здесь, - многозначительно произнесла Елена.

София усмехнулась.

- Насколько хорошо вы знаете своего мужа? - явно намекая на что-то, спросила она. Сторм вся ощетинилась.

- В некотором смысле очень хорошо, - также подчеркнуто многозначительно произнесла она, вспомнив, как София смотрела вчера на Бретта. Сторм понимала, что София неравнодушна к Бретту, и на мгновение почувствовала себя победительницей. Бретт принадлежит ей. Как бы Софии ни хотелось, ей его не заполучить.

- Ну, милочка, в этом смысле любая женщина может знать любого мужчину, - снисходительно протянула Елена.

На Сторм словно вылили ушат холодной воды. Их любовная игра, то, что он делал с ней, ощущения, которые он в ней вызывал, - все это Бретт разделял с другими женщинами? Напоминания об этом было достаточно, чтобы сокрушить ее блаженное состояние. Она совсем забыла, как он сначала заехал к Одри, когда вернулся из своей поездки, а потом овладел ею против ее желания. Проклятие! Проклятие, проклятие, проклятие!

- У Бретта совершенно великолепный вид, - сказала София, прерывая размышления Сторм. - Эммануэль говорит, что он пользуется успехом в Сан-Франциско.

- Да, - сказала Сторм, чье мгновенное уныние сменилось чувством гордости. - Он был самым завидным холостяком в городе. У него есть салун, гостиница, несколько ресторанов, и он владеет приличным участком земли. Салун и гостиница - самые изысканные и элегантные в городе. И еще он на паях с моим дядей владеет пароходством.

София с матерью обменялись взглядами.

- Кто бы мог тогда подумать, - наконец проговорила София, - что из моего незаконнорожденного кузена вырастет такой мужчина. - Она намеренно подчеркнула последнее слово.

Сторм охватил гнев:

- Простите? - Она не могла поверить собственным ушам.

София приподняла бровь.

- Как вы смеете, - вставая, сказала Сторм. - Как вы смеете обзывать моего мужа!

- Успокойтесь, милая, - сказала Елена, дотрагиваясь до ее запястья. Мы все здесь - одна семья. София вовсе не хотела оскорбить Бретта. Она говорила то, что все знают. Согласитесь, все-таки это большая редкость, чтобы нищий ублюдок стал таким культурным и преуспевающим человеком.

Сторм была потрясена. Она никак не могла понять, что они говорят.

- Так Бретт незаконнорожденный? Обе женщины выглядели удивленными.

- А разве вы об этом не знали? - спросила Елена. София рассмеялась:

- Сторм, мало того, что Бретт - ублюдок, так еще его мать - шлюха из Мазатлана. Француженка, но все же шлюха.

Бедный Бретт, подумала Сторм, вспомнив, как обозвала его аристократической свиньей и как он рассвирепел.

Теперь она вспомнила, сколько раз обзывала его ублюдком, и пришла в ужас от своего поведения. Почему никто не сказал ей? Бедный Бретт!

- По-моему, мы шокировали се, мама, - заметила София, чуть заметно улыбаясь.

- Пожалуйста, Сторм, сядьте и заканчивайте свой завтрак, - сказала Елена.

Сторм села, все еще пытаясь осознать услышанное. Теперь она вспомнила, как Елена с Софией смеялись над ее замечанием по поводу утонченности Бретта. Она вспомнила, каким отчужденным и мрачным сделался Бретт, когда она спросила, не в ссоре ли он с отцом. В ту ночь, когда Бретт вернулся домой пьяным, он сказал, что мать продала его отцу. Неужели это правда? Боже мой! Внезапно Сторм показалось, что она поняла. Но она отчаянно хотела понять все до конца.

- Доброе утро, - прогрохотал мужской голос с порога. - А это кто?

Сторм подняла голову и увидела мужчину в традиционной одежде калифорнио: тесно облегающих черных брюках, отделанных серебряными заклепками, коротком жакете-болеро, накрахмаленной белой рубашке. Смуглый и невероятно красивый, он явно был сыном Елены и братом Софии.

- Диего, познакомься с женой Бретта, - сказала Елена. Диего с вспыхнувшим в глазах любопытством направился к ним.

- Cara, я ошеломлен, - произнес он, и не успела она опомниться, как он уже взял ее руку. - Никогда не встречал такой красавицы, никогда!

Сторм вспыхнула. Она не знала, что можно ответить на такое пылкое заявление. Он поцеловал ей руку долгим поцелуем, щекоча кожу усами, и она определенно почувствовала прикосновение кончика языка. Она ахнула и попыталась выдернуть руку, но безуспешно.

- Надеюсь, вы окажете мне честь и позволите показать вам прекрасную гасиенду дона Фелипе.

- Я... я не знаю, - едва выговорила она.

- А, кузен Бретт не станет возражать. Им с доном Фелипе есть о чем поговорить, можете мне поверить.

- Может быть, - сказала Сторм. Ей необходимо было поговорить с Бреттом. Ей хотелось обнять его и сказать, что он не должен ничего от нее скрывать. Больше не должен.

***

На мгновение опешив, Бретт уставился на своего отца. Дон Фелипе повернул голову. Его черные глаза, яркие и блестящие как и раньше, встретили взгляд Бретта. Возникшее было чувство жалости исчезло: этот когда-то подобный льву мужчина мог поседеть и усохнуть телом, но дух его оставался неукротимым. Под его неодобрительным взглядом Бретт снова ощутил себя шестнадцатилетним. Этот взгляд судил, приговаривал и находил смягчающие обстоятельства. Он снова почувствовал себя прежним ублюдком.

- Подойди сюда, - приказал дон Фелипе.

Он сидел в шезлонге, по грудь укрытый одеялом. Бретт мог заметить, что он уже не такой огромный, как раньше, а худ и костляв, и даже как будто стал меньше ростом. Его голос тоже стал слабее и слегка дрожал.

Бретт шагнул вперед.

- Отец, - сдержанно произнес он. Приличия требовали не столь сдержанного приветствия, но старый мерзавец всегда обращался с ним как с прокаженным, так с какой стати Бретту стараться?

Дон Фелипе сурово оглядел его с головы до пят, потом взглянул Бретту в глаза и расхохотался:

- Что, парень, так и остался бунтовщиком? Этот вопрос не требовал ответа, и Бретт молча стоял перед ним, ненавидя себя за смущение.

- Почему ты приехал? - внезапно спросил дон Фелипе.

- Эммануэль меня уговорил.

- А! - Черные глаза смотрели оценивающе. - Наверное, ты, как и остальные, ждешь моей смерти. Я еще не готов, парень.

- Какая мне разница, живы вы или умерли, старик? Дон Фелипе усмехнулся:

- По крайней мере, ты честен, Бретт, надо отдать тебе должное, - ты честный. Не могу сказать того же об остальных интриганах, окружающих меня, за редким исключением. Ты уже видел свою сестру Габриелу?

Внезапная смена темы застала Бретта врасплох.

- Нет.

- Если думаешь, что я собираюсь оставить все это, - он повел худой рукой, - тебе, ты ошибаешься.

Теперь наступил черед Бретта расхохотаться.

- Вот и отлично. Мне не надо ничего, ни единого чертова акра!

Они яростно уставились друг на друга.

- Почему, черт возьми? - выкрикнул дон Фелипе. - Ведь ты мой сын.

- Теперь я стал вашим сыном? Десять лет назад я был вам не сыном, а просто вашим ублюдком.

- Ты был - и остаешься - как моим сыном, так и моим ублюдком, - отрезал дон Фелипе. - Даже сам Господь не может этого изменить.

- Верно, не может.

- Эммануэль говорит, что ты теперь богатый и преуспевающий бизнесмен.

- Верно.

- И недавно женился.

- Да.

- Тебе следовало жениться на калифорнио.

- Никогда, - ответил Бретт, которому сама эта мысль казалась чудовищной. - Мне жаль, что у вас нет наследников, отец, но ведь остается Диего.

- Ни за что, - фыркнул дон Фелипе. - Этот мой племянник ни на что не годится. Он занят только азартными играми и девчонками. Разве он сумел спасти гасиенду Эммануэля? Разве он боролся с захватчиками-американцами за то, что по праву принадлежало ему? Если я оставлю ему все это, через несколько лет ничего не останется, все будет разрушено, погублено. - Дон Фелипе побагровел от ярости и тяжело дышал, но Бретт лишь крепче сжимал кулаки, ожидая, пока тот отдышится. Дон Фелипе откашлялся: - Эти две гадюки и слабовольный распутник ждали твоего приезда, словно христиане, ожидающие, что их отдадут на растерзание львам. - Он рассмеялся, довольный сравнением. - Они хотят все захапать и страшно боятся, что мы помиримся и я все оставлю тебе.

- Если вы это сделаете, я все продам, - честно предупредил Бретт.

- Как будто я собираюсь что-нибудь тебе оставлять, - проскрипел дон Фелипе, не отрывая своих черных глаз от глаз Бретта.

Как Бретт ненавидел его!

- Я вам уже сказал, старик, - негромко произнес он, - что ничего не хочу и никогда не хотел.

Они снова обменялись яростными взглядами.

- Ты отлично дал это понять, когда ушел отсюда десять лет назад.

- Вы даже не пытались удержать меня. - Это была патовая ситуация, и оба это понимали. Бретт и сам не знал, чего он ожидал - сожаления, просьбы о прощении?

- Пускай поволнуются, жадные ублюдки, - наконец сказал дон Фелипе. Надо защитить Габриелу, а это я не могу доверить Елене и Софии.

- О чем вы говорите? - спросил Бретт.

- Габриела помолвлена. Я собираюсь еще пожить до тех пор, пока она через три года выйдет замуж за отличного калифорнио, Сальвадора Талавераса. Они унаследуют все.

- Меня устраивает, - мрачно произнес Бретт, но у него непрошенно мелькнула злая мысль: "Он предпочел мою младшую сестру, женщину, своему собственному сыну".

- Возвращайся в город, парень. Пусть думают, что ты все унаследуешь. Когда придет время прочесть мое завещание, они изрядно удивятся. - При этой мысли он захихикал.

- София - вдова. Где ее ранчо?

- Далеко на юге, около Лос-Анджелеса. Со времени аннексии Соединенными Штатами они потеряли из-за поселенцев три четверти своих земель, а в тяжбе за право владения могли потерять все остальное. Когда-то это было отличное место. Сейчас оно совсем заброшено и пришло в упадок. - Дон Фелипе гневно посмотрел на него: - Эти проклятые американцы все у нас отобрали, Бретт. Наши земли, наш образ жизни. Калифорнио обречены на вымирание. - Он закашлялся.

Кашель не прекращался, и Бретт невольно забеспокоился и похлопал его по спине, удивляясь тому, какое сильное тело у его отца, вовсе не такое хрупкое, как казалось. Бретт подал ему стакан воды. Старик выпил ее, и приступ прошел.

- Как вы себя чувствуете? - спросил Бретт.

- А тебе не все равно? - огрызнулся дон Фелипе.

- Если я еду по дороге, - сказал Бретт, - и вижу умирающего от голода покалеченного пса, то мне не настолько все равно, чтобы я не попытался избавить его от мучений.

- Я не изголодался, не покалечен, и я не чертова дворняга, - выкрикнул дон Фелипе. - Я - твоя плоть и кровь.

- Всего-навсего. И я не сам это выбрал! Почему, старик? Почему вы хотели, чтобы я приехал?

- Я вовсе не хотел, ты, неблагодарный ублюдок! - завопил дон Фелипе. Думаешь, мне не плевать на тебя? Уезжай обратно в город, там твое место.

- С радостью, - сквозь зубы прорычал Бретт. - В вас нет ни капли сострадания, верно? Ни единой проклятой капли?

- Из-за чего весь этот шум? - озабоченно спросил вбежавший Эммануэль.

- Спросите у него, - с трудом выговорил Бретт, выходя.

- Фелипе, с тобой все в порядке?

- Он - Монтерро до мозга костей, - удовлетворенно сказал дон Фелипе, когда Бретт отошел достаточно далеко, чтобы этого не слышать. - И до мозга костей мой сын.

- Почему ты не сказал ему, что гордишься им? - мягко спросил Эммануэль.

- Ба! - обронил Фелипе. - Похвалы нужны женщинам и собакам, а не мужчинам.

***

Бретт с грохотом захлопнул дверь в отведенные им комнаты. Он был все себя от негодования. Боже, как он ненавидел этого старого мерзавца! Но чего он еще ожидал? Доброго слова? Если старый деспот никогда не проявлял к нему никаких нежных чувств, когда он был ребенком, откуда ждать их сейчас? Неужели он действительно ждал этого, хотел этого, ради этого проделал такой путь?

- Бретт?

Он резко повернулся, не ожидая увидеть Сторм, и его злость тут же прошла.

- Что ты здесь делаешь?

- Я ждала тебя. - Ее синие глаза переполняли нежность и сострадание, словно она знала, какая буря бушует в его душе.

- Иди сюда, - ворчливо сказал он. Его охватило неодолимое желание прижаться к ней, забыть обо всем на свете.

Удивительно, но она послушалась, и он схватил ее, отнес на кровать и сам улегся рядом, обхватил ее лицо ладонями и прижался к ней в поцелуе. И, конечно же, как только ее губы нежно приоткрылись под его губами, а ее язык принялся робко дразнить его, он совсем забыл разговор с отцом и мог думать только об одном. Его руки непроизвольно принялись поглаживать ее великолепное тело, добрались до грудей и пылко сжали их.

- Ты нужна мне, - пробормотал он, разрывая ей лиф в попытке стянуть его вниз.

- Бретт, - запротестовала она, продолжая прижиматься к нему.

- Боже, как ты мне нужна, - со стоном вырвалось у него, когда он расстегивал застежку бриджей. И так оно и было. Он нуждался в ней так же отчаянно, как умирающий от голода нуждается в пище.

- Оказывается, я никак не могу тобой насытиться, - пробормотал он, обвивая ее руками.

Позже их взгляды встретились, и он увидел в ее глазах вызванное их любовью наслаждение. Она нежно коснулась его щеки. Бретт не шелохнулся, утопая в ее глазах, понимая ее, как никогда не понимал ни одной женщины. Она приподняла голову и нежно, любовно поцеловала его, потом улыбнулась и прижалась щекой к его плечу.

- Ты такая красивая, Сторм, - сказал он, поглаживая ее волосы.

- Ты тоже, - прошептала она, перебирая пальцами по его талии.

- Разве это не лучше, чем ссориться, chere?

- Ну не знаю, - улыбнулась она. - Бретт? Как твой отец?

Он замер.

- Никогда не упоминай при мне этого старого мерзавца, Сторм.

- Если не хочешь, чтобы обзывали тебя, - не обзывай других, - мягко упрекнула она.

Он перевернулся на бок, теперь уже совершенно серьезный, и пристально посмотрел на нее. Она вспыхнула.

- Кто тебе сказал? Тетя Елена? Она кивнула.

- Ну и стерва!

- Бретт! Ведь она твоя тетя.

- И совершеннейшая стерва, Сторм, уж я-то знаю. И ее дочка не лучше.

- Это твоя семья! - поразилась Сторм, усаживаясь в кровати.

- Я их не выбирал, да и какая они мне семья, - нахмурился Бретт.

- Что это значит? Он взглянул на нее:

- Моя мать была дешевой шлюхой. Не будь я похож на Монтсрро, не было бы никаких доказательств моего происхождения.

- Но ты выглядишь как Монтерро. Сходство просто поразительное.

Бретт пожал плечами:

- Нам не следовало приезжать. Проклятие! Понятия не имею, для чего мы приехали.

- Бретт, прошу тебя. Твой отец стар и болен, может быть даже при смерти...

- Ха! Этот тиран проживет еще по крайней мере три года, гарантирую. Видя, что она не понимает, он добавил: - Чтобы выдать свою дочь замуж. Я его знаю. Он не такой больной, как ты думаешь.

- Ты ненавидишь его, - в ужасе прошептала она.

- Что тебе до этого, Сторм! Откуда вдруг у тебя другой интерес к своему мужу, кроме чувственного? Так вот, пусть это тебя не волнует! Оставь мои личные дела мне! - Он вскочил на ноги.

Сторм была потрясена и чувствовала себя оскорбленной. Бретт вышел из комнаты, на ходу застегивая бриджи. Она смахнула слезу. Вот тебе и любовь, подумала она.

Бретт вернулся и застыл на месте.

- Проклятие, - пробормотал он.

- Уходи, - предупредила Сторм, торопливо вытирая глаза. - Я говорю серьезно!

- Я не думал, что доведу тебя до слез, - виновато проговорил он, усаживаясь рядом и притягивая ее к себе. Сторм пыталась вырваться, но безуспешно. Постепенно она успокоилась, и он, продолжая обнимать ее, принялся целовать ее волосы. - Сторм, можешь мне поверить, этот старик настоящий сукин сын! Я рос здесь, и со мной обращались хуже, чем со слугой. София и Елена ни на минуту не давали мне забыть, что я ублюдок. У старика никогда не находилось для меня доброго слова, никогда. Дядя Эммануэль был единственным, кто делал эту жизнь выносимой, но и то только едва. Тебе даже не понять, каково мне было.

Обвивая руками его шею, Сторм не сводила с него глаз.

- И ты был всего лишь маленький мальчик, - шептала она, пытаясь представить себе, каково быть семи-восьмилетним мальчиком, лишенным матери, внезапно ввергнутым в обитель Монтерро. - Маленький мальчик, которому не хватало любви.

- Я выжил, - ворчливо сказал Бретт, чувствуя себя неловко под ее взглядом.

Она накручивала на пальцы волосы у его виска.

- Бретт, твой отец любит тебя, я знаю. Бретт засмеялся:

- Ошибаешься. Если бы он любил меня, он появился бы в моей жизни до того, как мне исполнилось восемь лет, а все потому, что оба моих брата погибли. Я интересовал его лишь постольку, поскольку у него не оставалось наследника по мужской линии, точно так же как теперь он заинтересован во мне только потому, что умер Мануэль.

Сторм отказывалась этому поверить.

- Этого не может быть, Бретт, просто не может быть.

- Сторм, ему с самого начала было известно о моем существовании, потому что мать была его любовницей, и когда она забеременела, он поддерживал ее, пока она снова не смогла работать. Но он ни разу не приехал, чтобы повидать меня, ни разу. Я даже понятия не имел, кто мой отец, до того самого дня, когда мать так небрежно объявила мне, что отсылает меня к нему жить.

Сторм чувствовала, что сердце ее разрывается.

- О Бретт, как она могла отослать тебя? Должно быть, она сделала это из любви, зная, что с отцом тебе будет лучше, чем с ней.

Бретт рассмеялся:

- Я же тебе говорил, что отец заплатил ей за меня.

- Она еще жива? - вырвалось у Сторм. Бретт пожал плечами:

- Понятия не имею. Меня это нисколько не интересует. Она ахнула:

- Бретт, должен же ты хотя бы немного любить ее!

- Любить эту шлюху? Сторм, моя семья была совсем не похожа на твою. Тебе повезло. Моя мать родила меня, и дело с концом. Удивительно, что она просто не бросила меня где-нибудь на улице, - столько внимания она уделяла мне все эти восемь лет. Иногда она мимоходом гладила меня по голове. Обычно мне было ведено убираться из дома. Ей не хотелось, чтобы клиенты видели, какой у нее большой сын. Если мне случалось столкнуться с кем-нибудь из них, она говорила, что я ребенок кухарки. - Увидев, что по щекам Сторм текут слезы, Бретт умолк. - Нечего из-за меня плакать, - резко сказал он

Она обхватила его лицо ладонями:

- Наверное, я никогда не понимала, как мне повезло. Бретт, я хочу, чтобы ты познакомился с моей семьей. Ты их полюбишь.

Бретт ощущал жалость к себе - совершенно незнакомое ему чувство. Это она заставила его испытать подобное. И ее ладони на его лице были такие теплые и ободряющие... Его охватило острое желание отдаться этому чувству жалости к самому себе, спрятать лицо у нее на груди и позволить ей утешать себя, словно ребенка. Вместо этого он внезапно встал и улыбнулся.

- Я буду рад познакомиться с твоей семьей, - сказал он, меняя тему разговора. - Твоя мать похожа на тебя? Сторм улыбнулась:

- Нисколько. Она совсем маленькая, небольшого роста, изящная и темноволосая. Но она очень сильная. Папа готов из кожи вылезти, чтобы сделать то, что она попросит.

Бретт засмеялся. Сторм так оживилась, с таким энтузиазмом описывала свою семью, глаза ее были полны любви к своим близким. Невольно напрашивалось сравнение с его семьей, и он с трудом подавил это побуждение.

Но одну мысль он не смог подавить. Дон Фелипе скорее предпочел отдать наследство женщине, почти ребенку, чем оставить его ублюдку-сыну.

Глава 17

Какая красавица, подумал Бретт, не сводя с нее глаз. Потом улыбнулся:

- Здравствуй, Габриела.

Двенадцатилетняя девочка, покраснев, рассматривала его с застенчивым любопытством. У нее был такой вид, словно она в любой момент готова убежать. Теперь, услышав его слова, она храбро выступила из-за юбок Елены:

- Здравствуйте.

- Я - Бретт д'Арченд, твой брат, - сказал он, разглядывая ее со смесью уважения и восхищения. У нее были иссиня-черные волосы и кожа цвета лепестков гардении. Глаза были огромные, цвета янтаря, с черными ресницами. Этот ребенок - его сестра. Еще юная, невинная и очень уязвимая. Эта мысль опьяняла, вызывая в нем какие-то незнакомые, нежные чувства.

- Я знаю, - серьезно ответила она. - Тетя сказала мне.

- Жаль, что мы не познакомились раньше, - негромко произнес Бретт, целуя ей руку. - До чего ты красивая девочка.

Она вспыхнула.

Когда она снова удрала под крылышко Елены и Эммануэля, Бретту стало грустно. Она была его сестрой. Он не знал Мануэля и Катерину и впервые пожалел, что их не стало. Были ли все они такими же красивыми, полнокровными созданиями?

Бретт вздохнул и посмотрел на жену, сидевшую в другом конце комнаты. Диего что-то ей оживленно говорил, и Сторм улыбалась. Это зрелище вызвало в нем досаду, хотя по ее виду он заподозрил, что она просто старается вести себя вежливо. Тем не менее он отчетливо вспомнил, каким ненасытным распутником проявил себя Диего, когда они росли вместе, хотя и был всего на три года старше Бретта. К тому времени, как Бретт отправился на золотые прииски, по землям Монтерро уже бегали два ублюдка Диего. Он решительно направился в их сторону.

- Подожди, Бретт.

Нежная, прохладная ладонь коснулась руки Бретта. София многообещающе и намеренно соблазнительно улыбнулась, глядя ему в глаза. Он догадался, что она такая же шлюха, какой была ее мать, - это он понял в первое же мгновение их встречи.

- Привет, София, - холодно ответил он.

Хотя она и была восхитительным существом, а глубокий вырез платья выставлял ее пышные формы на всеобщее обозрение, само ее присутствие вызвало в нем столько ненавистных воспоминаний, что он почувствовал, как его душит злость. Он никогда не забудет ее детский голосок, дразнивший его: "Ублюдок! Ублюдок! Ублюдок!" А потом она смеялась, зная, что он не смеет ее ударить...

- Что ты чувствуешь, Бретт, вернувшись домой? - промурлыкала она. Он рассмеялся:

- Домой? Это не мой дом, кузина, и никогда им не был.

- Ну, ну. Ты ведь прожил здесь почти десять лет. Какая неблагодарность! Ведь не улицы же Мазатлана твой дом.

- Определенно нет. - Он глядел на нее в упор с холодной насмешкой. - И поверь мне, я чрезвычайно благодарен за всю нежность и заботу, которые меня здесь окружали.

Она коснулась рукава его черного пиджака:

- Когда ты уехал, ты был совсем ребенок. Просто поверить не могу, что ты так изменился.

На это ему нечего было ответить, и, глянув через комнату, он обнаружил, что Диего все еще не отходит от его жены, Он почувствовал приступ ревности и сим был поражен.

- Бретт, ты конечно же не таишь зла за то, что я тебя дразнила, будучи маленькой девочкой? - Глаза Софии на мгновение широко распахнулись.

- Ты, София, была злобным ребенком. Подозреваю, что теперь ты стала жесткой женщиной.

Она ахнула, потом рассмеялась:

- Ты нисколько не изменился! Как всегда, попал прямо в точку. - Ее веселость пропала, и она крепче сжала его предплечье: - Бретт, уверяю тебя, это было не от вредности.

Он приподнял бровь.

- Это было из ревности.

Теперь наступил его черед поразвлечься, и он улыбнулся:

- А, конечно, как же я не сообразил!

- Нет, я и вправду ревновала, - настаивала она.

- К ублюдку.

- К тебе и маме.

Уже не улыбаясь, Бретт уставился на нее:

- Извини, не понял!

- Я видела вас вместе, - с загоревшимся взглядом прошептала она дрожащим голосом. Он смотрел на ее вспыхнувшее от возбуждения лицо. - Хотя тебе было всего лишь пятнадцать лет, Бретт, ты был таким мужчиной, таким большим... и как ты взял ее, словно бык...

Бретт пришел в себя от потрясения и неожиданного наплыва ощущений и небрежно пожал плечами:

- Твоя мать была чрезвычайно доступна.

- Я наслаждалась этим зрелищем, - прошептала она, склоняясь к нему.

Он взглянул на нее и увидел, что она возбуждена. Ее чуть приоткрытые губы дрожали, глаза ярко блестели. Он представил себе тощую тринадцатилетнюю девочку, наблюдавшую, как неопытный мальчик неуклюже трудится над ее мамашей, и пожалел, что она их видела. Ему не хотелось думать, что, хотя и невольно, он мог внести свой вклад в развитие ее извращенной чувственности.

Очень рад, что тебе было интересно, София, - сухо сказал Бретт, отходя от нее. Он не сомневался в том, что правильно понял ее реакцию и что она его хотела.

- Я так рада, что вы с Софией поладили, - сказала Елена, вынудив его вежливо остановиться рядом с ней и Эммануэлем.

- Конечно. Почему бы и нет? Елена улыбнулась:

- Насколько я помню, в детстве вы грызлись, как кошка с собакой.

- Это было так давно, Елена, - сказал Эммануэль. - Бретт, я бы хотел завтра поехать с тобой верхом, чтобы ты посмотрел землю.

- Буду рад составить вам компанию, - осторожно выбирая слова, сказал он. Ему не хотелось, чтобы кто-нибудь подумал, будто гасиенда его хоть сколько-нибудь интересует. - Вы не возражаете, если Сторм тоже поедет?

Мгновение Эммануэль колебался.

- Конечно нет.

Бретт понял, что дядя хочет побыть с ним наедине.

- Нет, пожалуй, поедем одни, - поправился он, испытывая нежность к дяде. Он попытался избавиться от этого чувства, вызывавшего в нем ощущение неловкости, но ничего не вышло. Довольно странное положение для привыкшего к одиночеству и полной самостоятельности мужчины: теперь у него есть жена, возбуждавшая в нем глубокие и нежные чувства, сестра, которую ему хотелось защитить, умершие брат и сестра, о которых он сожалел неожиданно для самого себя, и дядя, перед добротой которого устоять было невозможно.

Эммануэль благодарно улыбнулся.

Бретт присоединился к Диего и Сторм, жестом собственника взял ее за руку и наклонился, чтобы поцеловать в щеку, нежно, чувственно, чуть касаясь губами кожи. Она посмотрела на него широко распахнутыми синими глазами и вспыхнула, когда он многообещающе улыбнулся.

- Тебе очень повезло, кузен, - небрежно бросил Диего, наблюдая за Бреттом.

- Да, я тоже так думаю, - ответил Бретт. - Не рассказывал ли тебе мой кузен басни о том, как мы вместе росли? - спросил он Сторм.

- Кое-что, - сказала она. - А София напоминала тебе, как вы с ней проводили время в детстве? Бретт улыбнулся:

- Ревнуешь, chere?

- Конечно нет, - солгала она.

- И не надо, - пробормотал он.

Она блеснула улыбкой в сторону Диего:

- Диего завтра повезет меня кататься верхом, Бретт. Он хочет показать мне гасиенду.

- С величайшим удовольствием, - воскликнул Диего, не сводя горящего взгляда с ее лица.

- Нет, - сказал Бретт неожиданно для себя.

- Что? - Сторм подумала, что ослышалась.

- Нет.

- Право, кузен, как ты можешь возражать? Со мной твоя жена будет в полной безопасности, - заволновался Диего.

- Могу и стану, - отрезал Бретт, чувствуя, что смешон, но не в силах ничего с собой поделать. Ему были ненавистны похотливые взгляды, которые Диего бросал на его жену. - Сторм, я охотно все покажу тебе сам.

Бросив на него сердитый взгляд, она выдернула руку:

- Ты не разрешаешь мне поехать с Диего?

- Правда, Бретт, она ведь никуда от тебя не денется, а я хочу забрать ее только на один день, - уговаривал Диего.

- Я сам с тобой поеду, - не уступал Бретт. - Такой уж я жадный ублюдок, Диего.

- Ты просто нахал, - сердито проговорила Сторм, стараясь не повышать голоса. - Сам распускаешь слюни со своей кузиной, а мне не разрешаешь прокатиться с Диего.

- Что?

Диего улыбнулся, но сразу согнал улыбку с лица:

- Бретт, у меня нет никаких дурных намерений.

- Чертовски верно. - Бретт взглянул на Сторм: - Мы обсудим это позже.

- Чертовски верно, - выпалила Сторм и одарила Диего самой сладкой улыбкой, на какую была способна. - До завтра, Диего.

Он взял ее руку и прижал к губам:

- До завтра.

Сторм отошла, не глядя на Бретта, и он видел, что она направилась к дяде, тете и Габриеле. Диего что-то говорил, но он почти не слышал его.

- Право, кузен, что за представление. Будь у меня нечестные намерения, я не стал бы так открыто искать ее общества.

Бретт только собрался ответить, как вдруг разговоры смолкли и все уставились на вошедшего лакея, который толкал перед собой кресло на колесиках с сидящим в нем доном Фелипе. Дон улыбался. Нижняя половина его тела была укрыта одеялом.

- Фелипе, - воскликнул Эммануэль, бросаясь вперед. - Что ты затеял?

- Я решил присоединиться к вам за обедом, - спокойно ответил Фелипе. Хочу посидеть за одним столом с новобрачными.

На мгновение установилось напряженное молчание, которое нарушила Елена, изящно шагнувшая к креслу дона.

- Какой удивительный сюрприз, - заворковала она, кладя руку на плечо старика и улыбаясь сгрудившемуся вокруг семейству.

Дон Фелипе поймал взгляд Бретта, и мгновение они не отрывали глаз друг от друга. Потом он сказал:

- Я хочу познакомиться с новобрачной. Очнувшись, Бретт взял руку Сторм и вывел ее вперед:

- Отец, это моя жена, Сторм. Дон испытующе поглядел на нее:

- Сколько тебе лет, девочка? Сторм вздернула подбородок:

- Семнадцать.

- Как тебя угораздило связаться с этим негодником, моим сыном?

Сторм стиснула зубы:

- Я безумно влюбилась в него. - И стоявший рядом Бретт расслабился, сдерживая улыбку.

Дон Фелипе перевел взгляд со Сторм на Бретта. Вперед выступил Эммануэль.

- Почему бы нам не приступить к обеду? - предложил он, кивком отпуская слугу и берясь за спинку кресла. Собравшиеся медленно двинулись в столовую, следуя за креслом дона Фелипе. Кресло поставили во главе стола. Бретт вместе со Сторм держался поодаль, дожидаясь, пока усядутся остальные. Елена собралась сесть по правую руку дона, но тот отмахнулся.

- Я хочу, чтобы справа и слева от меня сидели мой сын и его жена, резко заявил он.

- О, конечно, как глупо с моей стороны, - великодушно улыбаясь, сказала Елена.

Бретт провел Сторм вперед и усадил ее, ободряюще сжав ее плечо, потом справа от себя усадил тетю и наконец уселся сам. Вино было налито, и слуги принесли тарелки с едой.

- Откуда ты, девочка? - спросил дон. - И кто твои родители?

Бретт сидел мрачный, но Сторм улыбнулась:

- Из Западного Техаса. Я выросла на скотоводческом ранчо. Мои родители поселились там в 1845 году, когда исчезла угроза нападений команчей.

- А кто твой отец?

- Дерек Брэг, - с гордостью произнесла она.

- А его родители?

Сторм и глазом не моргнула:

- Его отец был траппером, а мать - индианкой-апачи.

Это сообщение было встречено неловким молчанием. Сторм гордо вскинула голову:

- До того как стать ранчеро, он был капитаном техасских рейнджеров. Одним из лучших.

- Значит, ты частично индианка, - сказал дон.

- Апачи, - поправила Сторм. - И горжусь этим.

- И я тоже этим горжусь, - ввернул Бретт, улыбаясь в ответ на изумленный взгляд Сторм. Мгновение они смотрели в глаза друг друга, потом Бретт потянулся через стол и сжал ее руку.

- А твоя мать? - спросил дон Фелипе.

- Она англичанка, - ответила Сторм. - Ее отец - герцог Драгморский лорд Шелтон. Со временем его титул и поместья перейдут моему старшему брату Нику.

София ахнула.

- Какая совершенно завораживающая родословная, - оживленно произнесла Елена. - Ну, Бретт, твоя бледнеет по сравнению с этим,

- Спасибо, тетя Елена, - сказал Бретт. - Отец, ваши вопросы нетактичны.

- Почему нетактичны? - возразил дон. - Она гордится своим происхождением. И не пытается ничего скрыть. Совсем как ты.

Бретт подумал, не были ли эти слова каким-то скрытым комплиментом, но не был в этом уверен.

- Как вам нравится гасиенда?

- Очень, - с энтузиазмом ответила Сторм. - Здесь так прелестно. Не забывайте, я выросла на ранчо. Я научилась ездить верхом раньше, чем стала ходить. - Она смущенно улыбнулась: - Жить в городе не так уж плохо, но иногда я скучаю по ранчо.

Дон Фелипе в первый раз за все время улыбнулся, потом многозначительно глянул на Бретта, взял нож и вилку и принялся за еду. Остальные последовали его примеру. Эммануэль сказал:

- Фелипе, завтра я собираюсь показать Бретту владения.

- Хорошо. Ему следует заново со всем познакомиться. Бретт молча продолжал есть, остро ощущая молчаливо-напряженное отчаяние Елены и Софии.

- Бретт вполне преуспел в Сан-Франциско, - сообщил дон Фелипе для всеобщего сведения.

- Да, - гордо подтвердил Эммануэль. Дон Фелипе взглянул на Бретта:

- Держу пари, что если человек разбирается в бизнесе, то он мог бы отлично управиться и с этим хозяйством.

У Елены кусок застрял в горле. Диего залпом выпил вино и потянулся к бутылке, чтобы налить себе еще.

- Особенно с женой, привыкшей вести хозяйство на ранчо.

Сторм озадаченно посмотрела на Бретта, который ответил ей успокаивающим взглядом.

- Габриела, а ты чем сегодня занималась? - спросил дон Фелипе.

Она улыбнулась:

- Конечно же делала уроки, папа.

- И хорошо сделала?

- Да,

- Умница.

- Завтра Бретт возьмет меня покататься верхом, - застенчиво сообщила она.

Дон глянул на Бретта и поднял бокал в знак молчаливого одобрения. Выпив половину, он поставил бокал и перевел свой пронзительный взгляд на Диего:

- А сколько ты выиграл - или проиграл - прошлой ночью?

Диего кашлянул:

- Простите?

- Ты слышал, что я спросил, мальчик. Думаешь, я не знаю с точностью до песо, сколько ты тратишь на эти проклятые игры?

Диего побагровел.

- Вчера вечером Диего составил компанию мне и Софии, - вступилась Елена. - Возможно, вы слышали, как он играл на гитаре? Он так прекрасно играет.

Она переглянулась с Диего - во взгляде Диего была благодарность, во взгляде Елены - настороженность.

Дон Фелипе поморщился. Он повернулся к Сторм, не обращая внимания на остальных:

- Расскажи мне о вашем ранчо.

Сторм улыбнулась, глаза ее засияли, и до конца обеда они говорили о ранчо, о лошадях и коровах, и обо всем остальном. Слушая, Бретт наблюдал за ними, и его сердце переполняла гордость.

***

Выйдя из столовой, Бретт прошел в патио. Утро было прелестное, золотистое солнце сияло, и теплый воздух возвещал приближение лета. Ясный простор неба не омрачало ни единое облачко. Бретт остановился полюбоваться панорамой горных вершин, сиреневых на голубом фоне. Он вздохнул, стараясь не думать о Сторм.

В конце концов ему пришлось уступить. Они снова спорили из-за Диего после обеда вчера вечером. И чем больше они спорили, тем упрямее становилась Сторм, В итоге он безумно, страстно овладел ею, успешно закончив этим все споры, но лишь на время. Она уснула в его объятиях, а он мрачно размышлял о том, сколько сил они потратили на обсуждение такой ерунды, и все из-за его бессмысленной ревности. Никогда раньше ему не приходилось испытывать ревность. Никогда.

Он смотрел на нее спящую, и его охватила немыслимая нежность, обвивая его теплыми дрожащими щупальцами, разливаясь по телу, словно тепло от выпитого бренди. "Моя великолепная Сторм", - подумал он, удивляясь тому, что, кажется, влюбился в нее.

Эта мысль его панически испугала.

Он отогнал ее подальше, постарался забыть. Он получал огромное наслаждение от своей жены, но не более того. Любовь - это для романтичных идиотов, а вовсе не для него. Он испытывает к ней только физическое влечение, и ничего больше. Ну, может быть, еще восхищение.

Она была не из тех, кто отступает от задуманного. Они снова спорили перед завтраком, и неожиданно для себя Бретт уступил. Он все еще не мог этому поверить. Но как ни неприятно было признаваться себе в этом, он был не прав, а она права. Черт побери, раньше с ним такого никогда не случалось.

Он привык к проституткам и любовницам - к женщинам, которым платил и которые беспрекословно признавали ею превосходство. Даже теперь ему стало не по себе от мысли, что он подчинился ее воле вопреки собственному желанию. И пусть Диего только попробует до нее дотронуться... Его кулаки непроизвольно сжались.

Он углубился в парк. Вчера вечером старик был таким же надменным и раздражительным, как всегда, но Бретт заметил, что Сторм ему понравилась. Он расспрашивал ее почти весь обед, и Сторм перед ним нисколько не робела.

Бретт отлично понимал затеянную доном Фелипе интригу. Все боялись, что наследником станет он, Бретт, потому что дон проявил такой интерес к нему и Сторм. В глубине души Бретт не мог осуждать его за обман. Елена и София ядовитые твари, Эммануэль ничего не замечает и слишком добр, чтобы помешать им, попытайся они завладеть Габриелой и ее состоянием. Бретт тут же решил, что возьмет на себя заботу о благополучии сестры независимо от того, доживет дон Фелипе до ее свадьбы или нет.

Какое славное, прелестное дитя. Он был потрясен, когда понял, что по отношению к ней ощущает нечто похожее на гордость, на братскую привязанность. Он обещал покататься с ней перед тем, как поедет с Эммануэлем, и с удовольствием предвкушал эту прогулку.

Но Сторм все еще сердилась на него.

Их поцелуи и занятия любовью не уменьшили ее гнева. Она сказала ему, что апачи злопамятны. Он сказал, что тем хуже для апачей. Потом он, хлопнув дверью, один отправился вниз завтракать, и чудо их утренней любви померкло. Ссоры с ней были ему ненавистны.

- Бретт!

Он обернулся и замер, увидев спешащую к нему Софию. Что еще? - подумал он. У него не было настроения для еще одной стычки, особенно потому, что Сторм, когда спустилась к завтраку, демонстративно не обращала на него внимания, делая их ссору всеобщим достоянием.

София шла, словно плыла, плавно покачиваясь; ее иссиня-черные волосы блестели на солнце, груди цвета слоновой кости видны были в вырезе черного платья. Редким женщинам идет черное, но София была одной из них. Улыбаясь, она остановилась перед ним:

- Я надеялась найти тебя здесь.

- Зря стараешься, София, - язвительно сказал он. - Чего бы ты от меня ни хотела, можешь не стараться.

- О, да мы сегодня не в духе! - Она понизила голос и положила ладонь ему на грудь. На нем была только полотняная рубашка, и сквозь ткань он ощущал тепло ее ладони. Ее голос стал еще тише. - Уж я-то понимаю почему, сказала она с придыханием.

Он накрыл ее ладонь своей и подчеркнутым жестом убрал ее.

- Вот как?

- Такому настоящему мужчине, как ты, и поссориться со своей женой! улыбнулась она. - До чего же ты проголодался, наверное! - Ее ладонь на этот раз погладила его подтянутый живот.

- Нет уж, - сказал Бретт, одновременно забавляясь и чувствуя отвращение, - это ты, наверное, очень проголодалась!

- Я всегда голодна. - Она передвинула ладонь на застежку бриджей.

- Боюсь, что ничем не смогу тебе помочь. - Бретт сжал ее запястье и убрал назойливую руку. - Если тебе требуется переспать с кем-нибудь, наверняка найдется тот, кто с удовольствием окажет тебе эту услугу.

- Я хочу тебя, Бретт, - задыхаясь, прошептала она. - Хочу, чтобы ты взял меня так же, как тогда мою мать.

Он все еще крепко держал ее левую руку, правой она накрыла мягкий бугор под бриджами. Теперь уже разозлившись, он выругался и дернул Софию вперед. От рывка она прижалась к нему, и ее полные мягкие груди расплылись по его груди. Он не испытывал возбуждения - только раздражение.

- О Бретт, - простонала она, притираясь бедрами к его паху, вжимая груди в его грудь.

- Бретт!

Он резко повернул голову на голос Сторм и застыл, мгновенно поняв двусмысленность положения, в котором она его застала.

Ее лицо стало белым как мел, глаза широко распахнулись. Она стояла как вкопанная, не сводя с них взгляда. Бретт оттолкнул Софию, и та хрипло рассмеялась.

- Сторм, подожди! - воскликнул он.

Она уже бежала прочь. Бретт помчался за ней, проклиная Софию, проклиная себя, проклиная судьбу. Сторм исчезла за живой изгородью. Он проскочил изгородь и свернул за угол. Перед ним простирались посадки кизила и магнолии в полном цвету, но его жены и след простыл.

- Сторм! Сторм! Проклятие! - выругался он.

- Бретт! - послышался голос Софии из-за его спины.

- Не подходи ко мне, - рявкнул он, еле сдерживаясь, чтобы не ударить ее, и ринулся в глубину парка. Он больше не звал Сторм, уверенный, что она не отзовется.

***

- Я и понятия не имел, что вам так хочется покататься со мной. - Диего сверкнул белозубой улыбкой.

Она натянуто улыбнулась в ответ. Догадывается ли он, что не все ладно? Мог ли он чувствовать, что ее сердце готово разорваться? Что в любой момент она может утратить с трудом обретенное самообладание и впасть в истерику? "О Бретт, как ты мог?"

Ускользнув от него, она случайно наткнулась на Диего и уговорила его поехать кататься сейчас же и ни минутой позже. Она была в таком шоке и отчаянии, кровь так сильно стучала в висках, что она даже не подумала, как расценит это Диего. Она ничего не помнила. Ни как они шли к конюшне, ни как ждали, пока оседлают лошадей, ни как она села на лошадь. Ничего. Теперь гасиенда уже исчезла из виду. Вес ее мысли были только о Бретте, обнимающем эту красотку. "Как ты мог, Бретт?" Она снова и снова издавала этот молчаливый вопль.

- Скажите мне, в чем дело, - сдержанно спросил Диего. Сторм попыталась улыбнуться, но безуспешно.

- Давайте галопом, - только и сказала она, и через мгновение Демон уже несся вперед, и Сторм низко склонилась над его шеей.

Вцепившись в него, как обезьяна, она позволила ему лететь во весь опор. Она скакала наугад, ничего не видя из-за застилавших глаза слез. Грива хлестала ее по щекам. Как Бретт мог? После сегодняшнего утра и прошлой ночи, и после вчера и той ночи, после того, как его руки и губы касались ее с таким страстным обожанием, словно он нуждался в ней, хотел ее, любил ее. Словно она была для него единственной женщиной на свете. Словно... словно... Из груди ее вырвались рыдания.

Она не заметила, как остановилась, потому что вороной в конце концов замедлил бег и Диего догнал ее, схватил поводья и остановил обеих лошадей. Она не заметила ничего. Потом она почувствовала его руки, заключившие ее в объятия.

- Скажите мне, Cara, - сказал он, прижимая ее к себе. - Скажите, почему вы плачете?

Она истерично рыдала, уткнувшись лицом в его шею, потому что он был всего на дюйм выше ее; и она вцепилась в его куртку, а он гладил ее по спине и волосам. Ее стетсон съехал ей на спину и висел на подбородочном ремешке. Наконец она начала приходить в себя и поняла, что предается отчаянию в объятиях почти незнакомого человека, - все же после предательства Бретта ее собственное казалось несущественным.

Диего обхватил ее лицо ладонями и повернул так, что ей пришлось посмотреть на него.

- Вы можете так плакать только из-за мужчины, - негромко сказал он. Из-за Бретта? Она кивнула.

- И только если тут замешана другая женщина. С несчастным видом она снова кивнула.

- Так уж устроен свет, Cara. У мужчин есть жены и есть любовницы. Это в порядке вещей.

- Я ненавижу такой порядок! - воскликнула она, не в силах смотреть на него, не желая, чтобы он был свидетелем ее страданий и унижения. - Я его ненавижу!

- Думаю, вы его любите, - пробормотал он. - Думаю, ему очень-очень повезло.

- Я его ненавижу! - снова выкрикнула она.

Он обнял ее, покачивая в своих объятиях. Теплота его тела успокаивала. Наконец у нее больше не осталось слез. Хлюпая носом, она отстранилась, и он отпустил ее, не сводя с нее глаз.

- Может, это и к лучшему, что вы узнали теперь, Cara, а не потом, когда полюбили бы его еще больше.

- Я и раньше знала, - сказала она, принимая протянутый платок и вытирая лицо. - У него есть любовница в Сан-Франциско. Красивая, такая же красивая, как София.

- Так, значит, это была моя сестра, - прищурившись, проговорил Диего, но его взгляд оставался непроницаемым. - Это ничего не меняет, во всяком случае для вас. Вы все еще его жена. Когда вы вернетесь домой, София останется здесь, и все будет забыто.

- Я-то не забуду, - свирепо заявила Сторм. - Я разведусь с этим сукиным сыном. - Ее глаза угрожающе заблестели.

- В гневе вы просто великолепны, - выдохнул Диего.

- Простите, Диего, - внезапно сказала Сторм. - Что вы можете подумать?

- Что вы невероятно красивы, - вполголоса сказал он. Внезапно Сторм заметила жаркий свет в его глазах. Не зная, что ответить, она промолчала.

- Позвольте мне утешить вас, Cara, - нежно сказал Диего, дотрагиваясь до ее лица. - Позвольте прогнать прочь все мысли о нем. Я могу это сделать.

Она замерла. Все ее существо взывало о мщении. Да, подсказывал разум. Пусть Диего целует тебя, обнимает, даже любит, - а потом расскажи все этому ублюдку! Швырни ему в лицо! Внезапно к желанию отомстить, причинить Бретту страдания добавилось злорадство. Диего шагнул ближе и обнял ее, считая ее молчание знаком согласия. С бьющимся сердцем Сторм глядела на него, не отводя взгляда.

С негромким стоном он опустил лицо к ее лицу.

Как только его губы коснулись ее губ и усы защекотали кожу, она почувствовала внезапное отвращение.

- Нет, - воскликнула она, вырываясь. - Нет, прошу вас, оставайтесь просто моим другом.

Он уставился на нее, словно раздумывая, как поступить. Она робко, нерешительно коснулась его плеча:

- Пожалуйста, Диего, мне необходим друг. Его напряженность исчезла.

- Пока я готов быть вашим другом, но я хочу стать вашим любовником, Cara. Он никогда не узнает. Она покачала головой:

- Я не могу.

- Потому что любите его? - настаивал он.

- Да.

Она повернулась к Демону и вскочила в седло. Она не заметила, как лицо Диего исказила злобная гримаса, а когда она с лошади улыбнулась ему, он уже улыбался в ответ. Словно ничего не случилось.

***

- Где ты была? - спросил Бретт.

Не обращая на него внимания, она спокойно сняла стетсон и положила на стул, потом принялась расстегивать жакет-болеро.

- Черт побери, Сторм, почему ты убежала? - с напряженным от беспокойства лицом спросил Бретт, подходя ближе.

- Не подходи, - сказала она, предостерегающе опалив его гневным взглядом.

- Это было не совсем то, что ты думаешь, - оправдывался он, прижимая руки к бокам. - Как ты могла только подумать, что София и я...

- Я все отлично видела, - воскликнула она дрогнувшим голосом. - Не смей подходить ко мне - просто держись от меня подальше, черт побери.

- Ничего ты не видела, - настаивал Бретт, хватая ее за плечи. - Не вырывайся, я хочу, чтобы ты меня выслушала.

- Я ненавижу тебя, - дрожащим голосом проговорила она; на ее глазах заблестели слезы. - Ненавижу, и все.

- Ты не можешь так говорить, я знаю, что ты этого не думаешь. - Теперь он по-настоящему испугался. - Выслушай меня, Сторм!

- Как ты мог!

- Да я ничего не сделал! Совсем ничего! Она вцепилась в меня, а я пытался вырваться. Она сама прижалась ко мне, мы вовсе не обнимались, черт побери.

Сторм горько рассмеялась:

- Не думай, что я уж совсем дура!

- Почему ты мне не веришь? После этих последних дней, как ты могла подумать, что я в состоянии хотя бы взглянуть на другую женщину?

- Я обманывала себя, - честно призналась она. - Я действительно считала, что это нечто особенное.

- Так и есть, черт побери!

Она повернулась к нему спиной, снимая жакет, и ее плечи затряслись. Ей было плохо - из-за него, но ведь ничего не было! Сердце его разрывалось от ее боли. Он обхватил ее сзади:

- Пожалуйста, поверь мне. Сторм, милая, это не были объятия или что другое. Не то чтобы Софии не хотелось чего-то другого - хотя одному Богу известно почему, ведь она отлично знает, что я ее терпеть не могу. Прошу тебя, Сторм, поверь мне.

Она извернулась в его объятиях, чтобы видеть его лицо, Бретту стало больно, когда он заметил слезы на ее щеках. Он вовсе не хотел обижать ее.

- Поверить тебе? - спросила она. - Мужчине, который в нашу брачную ночь ушел к любовнице и унизил меня?

- Это несправедливо, - скованно произнес он, - и тебе это известно.

- А как насчет того случая, когда ты вернулся из Сакраменто? Ты пошел прямо к ней! Леанна Сен-Клер поспешила сообщить мне, что мой муж посетил свою любовницу прежде, чем вернулся ко мне. И потом у тебя хватило наглости... нахальства... Свинья! - Она ударила его в грудь.

- Послушай же, - проревел он, хватая ее за запястья и прижимая к себе. - Черт побери, почему ты всегда думаешь самое плохое? Я действительно поехал к Одри в тот день - всего на пятнадцать минут - положить конец нашим отношениям. С этим покончено. Я хотел, чтобы наш брак начался как полагается, черт побери.

- Правда? - пискнула она голосом, полным надежды. Он успокоился и посмотрел на нее:

- Да, правда. Как я мог хотеть ее или любую другую женщину, когда у меня есть ты?

Сторм прикусила губу:

- Хотелось бы мне в это верить.

- Тогда поверь мне, - приказал он, обнимая ее. - Пожалуйста, верь мне. Я не лжец, Сторм. Захоти я другую женщину и узнай ты об этом, я бы не стал отпираться. Я был бы не первым мужчиной, имеющим жену и любовницу. Но я не хочу никакой другой женщины.

Лицо ее сморщилось, иона уткнулась ему в грудь. Ей так отчаянно хотелось верить, и она поверила. Она сама не умела лгать, и ей было трудно поверить, что другой человек мог сознательно обманывать. Она прислонилась к нему:

- О, Бретт!

Он зарылся лицом в ее волосы.

- О, chere, - вздохнул он. Он так безумно испугался и теперь чувствовал огромное облегчение.

Глава 18

Она стояла согнувшись, вцепившись руками в спинку огромной кровати.

- Ах! - стонала она. - Еще сильнее... да, да! Мужчина вонзался в нее, стоя сзади, сжимая руками ее бедра.

- Ты все такая же чертова сука с течкой, София, - прохрипел он. - Боже!

София тихо вскрикнула, когда мужчина вонзился в последний раз и содрогнулся, хватая воздух. Он вдруг обмяк и мгновение полулежал на ней, потом она высвободилась и проворно забралась в постель, блестя от пота.

- Ты не утратил сноровки, Диего, - проворковала она, с наслаждением потягиваясь. В ее голове мелькнул образ Бретта, и в ней снова пробудилось желание.

- Проклятие, - тихо сказал Диего. - Нам не следовало этого делать.

София рассмеялась:

- Ты опоздал с этим замечанием на десять лет, братец. Сердито взглянув на нее, он принялся отыскивать брюки.

- Ты знаешь, о чем я говорю. Только не здесь. Черт! Если бы кто-нибудь увидел...

- В этом-то половина прелести, - сказала она и схватила его за ремень брюк, как раз когда он начал их застегивать. - Не уходи. Это была только закуска.

- Ты с каждым днем становишься все безумнее и ненасытнее, София, проворчал он. - Кто-нибудь...

- Все спят, - теперь уже резко произнесла она. - И нам надо поговорить.

- Поговорить? - Он усмехнулся. - Ладно, hermana mia, поговорим. Но мне лучше одеться.

- Трус, - пробормотала София. - Помнишь наш первый раз? Помнишь, как я забралась в твою кровать в доме у папы?

- Этого мне не забыть, - улыбаясь, сказал он. - Черт возьми, ты так хотела этого. И тебе было всего четырнадцать, аккуратнейшая маленькая девственница.

София засмеялась:

- Присаживайся, - и похлопала по кровати возле себя, - а потом мы можем еще поразвлечься.

Он вздохнул: никогда он не встречал более красивой и возбуждающей желание женщины - и более ненасытной. Вдобавок она его сестра. Такому волнующему сочетанию он был не в силах противиться. Он сел:

- Что у тебя на уме?

- Бретт д'Арченд, - не раздумывая ответила она.

- Еще одна победа?

- Нет пока.

- Нет? - Он удивился. - Сторм сказала мне совсем другое. Она видела вас вдвоем сегодня.

- Удачней не придумаешь, Диего. - Она рассмеялась низким, грудным смехом.

- И что же? Если ты хочешь его, так соблазни. Это совсем не трудно.

- Я хочу, чтобы он стал только моим. Чтобы она не мешала. - Она многозначительно посмотрела на него.

- Что ты имеешь в виду?

- Я знаю, ты хочешь ее, - лукаво произнесла она. - По-моему, нам стоит вместе заняться этим.

От возбуждения у Диего все сжалось внутри. Он улыбнулся:

- Каким образом?

- Я затащу Бретта в свою постель, и она узнает. Ты увезешь ее, и Бретт подумает, что вы сбежали вместе. Он так разозлится, что откажется от нее.

- А если она не поедет?

- Заставишь. - Она посмотрела на него: - Почему бы тебе не увезти ее ко мне? На этом заброшенном ранчо нет никого, кроме пеонов. Тебе никто не помешает делать все, что хочется.

При мысли о том, что она будет там с ним наедине, хотя бы и против воли, он почувствовал напряжение в паху. Она может кричать сколько угодно никто не услышит. Она станет сопротивляться. У него застучало в ушах.

- А если Бретт за ней приедет? - Он даже подумать не мог, что сестре не удастся соблазнить Бретта.

- Не приедет. Завтра папе нужно ехать в Сан-Диего, так что он не помешает. Мама, вероятно, воспользуется случаем, чтобы исчезнуть с этим пастухом, с которым она сейчас спит. Фелипе - это не проблема. Я собираюсь усыпить Бретта завтра после ужина - дать ему немного опия. И продержу его в сонном состоянии весь завтрашний день. Когда он сможет погнаться за тобой если захочет, - вас и след простынет.

- Почему бы тебе не продержать его в сонном состоянии несколько дней?

- Диего, подумай сам. Бретт не такой уж дурак. Я сумею убедить его, что он напился, провел всю ночь со мной, а потом проспал,

- Столько хлопот, чтобы затащить мужчину к себе в постель!

Она засмеялась:

- Затащить в постель? Я хочу большего, Диего, гораздо большего. Да, Бретт красив, но он еще и богат, действительно богат. Он может увезти меня отсюда. Неужели ты и вправду думаешь, что я собираюсь выйти замуж за еще одного калифорнио только потому, что наш чертов дядя мне прикажет? Провести остаток жизни на Богом забытой гасиенде, рожая сыновей какому-нибудь олуху? Ну нет! - Она страстно посмотрела на Диего: - Но мне необходимо избавиться от нее. Бретт должен увезти меня от этой унылой жизни, которой мы здесь живем. Сан-Франциско! - У нее загорелись глаза. - Шелковые платья, драгоценности, прекрасные рестораны, театр, балы... Вот чего я хочу!

- Когда папа узнает, что ты натворила...

- Он не сможет мне помешать. Меня уже не будет здесь. Если бы у меня был хоть грош, Диего, я бы уехала одна, прямо сейчас. Но мы все так чертовски бедны, кроме этого проклятого дона Фелипе. И кто знает? Может быть, когда-нибудь Бретт женится на мне. Я сплету вокруг него такую сеть, что ему будет не вырваться! - У нее блестели глаза, отчего она выглядела немыслимо красивой.

Диего ощутил укол ревности.

- Я не могу понять, София, чего тебе больше хочется затащить Бретта в свою постель и прибрать его к рукам или уехать отсюда.

- Я хочу его, - просто сказала она. - Я захотела его, еще когда впервые увидела его с мамой, но он отказался. Я все еще хочу его, а я всегда получаю то, чего мне хочется. - Ома откинулась на подушки, полная уверенности и довольная собой. - И, Диего, когда она тебе надоест, покончи с ней.

От удивления у него округлились глаза.

- Убить ее? Ну знаешь, это уж чересчур!

- Тогда продай ее на юг, через границу. Только устрой так, чтобы она никогда не вернулась и чтобы ее нельзя было отыскать.

В Диего шевельнулось было чувство вины, но желание разожгло его решимость. Ему даже не надо будет избавляться от нее, решил он; он сможет держать ее там сколько угодно и навещать, когда вздумается. Он улыбнулся.

Он почувствовал прикосновение руки Софии и, глянув вниз, увидел, что она ласкает его восставшую плоть.

- Что тебя возбуждает больше, саго? - прошептала она- Мысль о том, как ты сейчас вонзишь в меня это могучее оружие или как изнасилуешь ее потом?

Он со стоном навалился на нее.

***

- Как здесь красиво, Бретт, - воскликнула Сторм, глядя с каменистых утесов на синий-пресиний залив.

- Да, красиво, - пробормотал он, восхищенно глядя на нее.

Она взглянула на него и вспыхнула.

Бретт усмехнулся, чувствуя дрожь возбуждения во всем теле. Никогда еще женщина не вызывала в нем такого желания, Оно увеличивалось с каждым разом их близости, с каждым взлядом на нее. "Должно быть, я влюбился", - подумал он, ошарашенный таким чудовищным предположением.

- Идем, - сказал он, снова улыбаясь ей.

Сторм последовала за ним, слыша биение собственного сердца, потому что отлично знала, что означает его взгляд. Этот голодный взгляд, словно он вот-вот готов потерять власть над собой и наброситься на нее. Она содрогнулась в предвкушении. Ей даже в голову не могло прийти, что мужчина способен делать то, что делал с ней он. Она никогда не думала, что мужчина сможет заполнить не только ее мысли, но и сны тоже, что от одного его взгляда у нее будут слабеть колени, от одного его вида душа ее готова будет воспарить.

Они рысью проехали по зеленому лугу, усыпанному розовыми и желтыми полевыми цветами. Бретт спешился, и Сторм последовала его примеру. Они стреножили лошадей, потом Бретт достал одеяло и корзинку с едой.

Сторм поймала себя на том, что разглядывает его большие, сильные руки. Они были очень сильными, она знала это, но также и нежными и чувственными. Изящно и непринужденно он расстелил одеяло и встал на колени, разбирая содержимое корзинки.

С замиранием сердца она вспоминала его прикосновения прошлой ночью и возникшее ощущение немыслимо приятной, но отчаянной потребности. И как он удовлетворил эту жажду. Она вскрикивала так громко, что ему пришлось прикрыть ей рот ладонью. Откуда в ней взялась эта страстность?

Она смотрела на орлиный профиль Бретта. Он выглядел безжалостным - у него были суровые, почти жесткие черты лица, но при этом он был невероятно красив, и справедливости ради она должна была признать, что уже с той первой встречи на пороге дядиной библиотеки ее тянуло к нему, как железо к магниту. Сейчас, когда Бретт, одетый в высокие сапоги, бриджи и полотняную рубашку, нагнулся, его бедра напряглись, а мышцы спины перекатывались под тонкой тканью. Он взглянул на нее.

Она не покраснела. Она ощущала сладкую боль между ног, и она хотела его сейчас же. Его глаза вспыхнули темным пламенем, и она не отвела взгляда.

- Интересно, известно ли тебе, как ты на меня смотришь? - сказал он.

Его реакция вызвала в ней опьяняющее ощущение могущества, и она с чувственным наслаждением решила проверить это ощущение.

- Как жарко, - пробормотала она, не спеша снимая свой стетсон. Ее волосы были заплетены в одну длинную косу, но несколько выбившихся прядей облепили лицо. С чувством, что она самка животного, заигрывающая с самцом, она откинула эти пряди, потом неторопливо расстегнула верхние пуговки жакета.

Она видела, что он не может оторвать от нее взгляда. Он не сводил глаз с ее рук, теперь расстегивавших пуговицы на груди. На мгновение он поднял глаза, и его взгляд был таким горячим и жаждущим, что она застыла.

- Продолжай, - хрипло прошептал он. Она скинула жакет. Отороченная кружевами блузка сидела на ней великолепно, подчеркивая ее изумительные формы, и Сторм захотелось, чтобы он сорвал ее. Она расстегнула верхнюю пуговку на горле и еще две на шее и посмотрела на него.

- Бретт, - умоляюще вырвалось у нее. Он сделал к ней шаг и остановился, прижав кулаки к бокам, едва сдерживая себя.

- Сними все, Сторм. Для меня, - хрипло сказал он.

Она расстегнула блузку, сняла ее, потом стянула юбку с разрезом и осталась в одних панталонах, сапожках и тонкой прозрачной сорочке. Она поразилась, что совершенно не стесняется. Наоборот, она чувствовала себя соблазнительницей, каждое ее движение казалось чувственным и возбуждающим. Она медленно подняла глаза и увидела, что он замер. Ее внимание привлекла твердая длинная толстая линия в его бриджах. Его ноздри раздувались.

Она наклонилась, предоставив ему возможность видеть ее роскошную грудь и отвердевшие соски, и по очереди сняла сапожки, потом выпрямилась, держа подол сорочки,

- Ты меня нарочно дразнишь, - пробормотал он.

Она бросила на пего чувственный взгляд и стянула сорочку через голову. Он издал почти неслышный стон. Она гордо, обнаженная, встала перед ним.

Она улыбнулась, взялась за косу, подчеркнуто медленно распустила ее, встряхивая локонами, и снова посмотрела на него.

Мгновение он пожирал ее взглядом, задержавшимся на полных, крепких грудях и треугольнике в низу живота,

- Ты такая красивая, - срывающимся голосом сказал он, делая шаг в ее сторону.

В следующее мгновение их губы слились, его руки оказались повсюду: они гладили и ласкали, скользили по рукам и плечам, обхватывали и сжимали груди, потягивали соски. Он нежно проводил жесткими ладонями по ее бедрам, возвращаясь, чтобы погладить и помять ягодицы. Он притянул ее к себе, вызывающе потираясь о нее. Сторм тоненько застонала.

- Моя, - прошептал ей Бретт на ухо, легонько покусывая его, потом лизнул жарким языком. По ее телу прошла дрожь.

Его рука нашла роскошную грудь и принялась поглаживать и играть с ней.

- Моя, моя, - повторил он, и его жесткий настойчивый рот прижался к ее рту.

Придерживая ее одной рукой, он скользнул другой ладонью между ее бедер, исследуя чувственные местечки, пока она не задрожала, постанывая от желания. С торжествующим смехом он поднял ее и понес на одеяло. Все еще не снимая одежды, он опустился на колени между ее ног, мечтательно разглядывая каждый дюйм того, что она ему предлагала.

- О, Сторм! Я хочу тебя, и я возьму тебя прямо сейчас, и еще, и еще, пока ты не взмолишься о пощаде.

- Бретт, - простонала она, обхватив в его плечи. - Пожалуйста.

- Скажи мне, как ты меня хочешь? - безжалостно потребовал он.

- Да, - прошептала она, дрожа всем телом. - Я хочу тебя... Бретт... пожалуйста.

Он томно ласкал рукой внутреннюю сторону ее бедра, пока она не начала дрожать, задыхаясь и вжимаясь в его ладонь.

- Скажи, - требовательно произнес он.

- Бретт, я умру, если ты не возьмешь меня сейчас же!

- Может быть, я возьму тебя вот так, - сказал хрипло он и, опустив голову, раздвинул складки влажной розовой плоти, целуя и пробуя глубину языком. Она тут же вцепилась ему в волосы, снова и снова прерывисто выкрикивая его имя.

Он засмеялся от удовольствия, желания и ощущения своего могущества. То, что она с такой страстной готовностью хотела его, переполняло его восторгом победителя. С безжалостной решимостью он возобновил чувственную пытку ртом и языком. Он никак не мог ею насытиться.

- Сладенькая, - бормотал он, прижимаясь к ее влажной плоти. - Какая сладенькая.

- Бретт, - выдохнула она. - Я хочу тебя в себе. Пожалуйста, Бретт.

Он приподнялся над ней, единым движением высвобождая свою твердую набухшую плоть, и чуть вжался в нее, дразня. Она, протестуя, вскрикнула; он ухмыльнулся торжествующе и, опустив голову, втянул ее сосок, нежно сжимая его губами, толкаясь в нее кончиком своего копья, доводя ее до исступления.

Она судорожно металась под ним. Наконец он, не в силах более сдерживаться, мучительно медленно скользнул в нее. У нее вырвалось рыдание. Он вышел из нее, почти полностью, и она вонзила ногти в его спину, протестующе вскрикивая и издавая прерывистые стоны. Тогда он бешено вонзился, проникая глубже, сильнее, и она выгнулась навстречу ему так же неистово. Она обвила ногами его талию, вскрикивая и вжимаясь в него, и он судорожно извергся в нее, выкрикивая ее имя.

Придя в себя, он нежно обнял ее, машинально поглаживая по талии. Он встретился с ее взглядом, и, к его изумлению, она вспыхнула. Он усмехнулся:

- Дикая маленькая распутница, вот ты кто.

- Тебе это нравится, - нашлась она, еще больше краснея.

- Конечно, chere. - Он улыбнулся, не зная, что еще сказать. Его переполняли рвущиеся наружу чувства, и он не мог больше не обращать на них внимания. Он знал слишком много женщин, чтобы не понимать, что радость и нежность, испытываемы им по отношению к Сторм, были единственными в своем роде. Все еще лениво поглаживая ее, он услышал свой негромкий голос: - Ты счастлива со мной, chere?

Она перевернулась на бок, прижимаясь к нему, и положила голову ему на грудь. От последовавшего молчания сердце его упало, и его охватило гневное чувство огромного разочарования. Но тут так тихо, что он едва расслышал, она сказала лишь одно слово:

-Да.

Он повернулся лицеи к ней и приподнял ей ладонью подбородок, заглядывая в огромные сапфировые глаза. От сиявшей в них нежности у него перехватило дыхание. Ему хотелось спросить, что она чувствует теперь по поводу их брака, но вместо этого хмыкнул и сказал:

- Этот брак состоялся, и его невозможно аннулировать.

Потом испытующе посмотрел на нее.

Возражения не последовало. Она лежала совершенно неподвижно, чуть приоткрыв губы, не сводя с него взгляда. В ее глазах не было бунтарства, а только обожание и надежда. У него снова перехватило дыхание.

- Ты любишь меня, chere?

Она не медлила ни секунды:

- Да.

Он задрожал и навалился на нее.

- О Сторм, - начал он и смолк, не в силах выразить остальное, таким огромным и неизведанным было это чувство. Вместо этого он нежно прижался губами к ее губам.

***

- Чего ты хочешь, Диего? - небрежно развалясь в кресле, спросил Бретт.

- Мы и дюжиной слов с тобой не обменялись, - улыбнулся Диего. - Что странного в том, что я хочу поговорить со своим кузеном?

- Странного мало, - пожал плечами Бретт. Он подумал о Сторм, ждущей его в постели, и почувствовал досаду.

- Бренди? - спросил Диего, наливая вторую рюмку.

- Спасибо. - Бретт взял предложенную ему сигару и с " удовольствием затянулся. Усевшийся в соседнее кресло Диего наблюдал за ним с задумчивой улыбкой. - Ну? Диего ухмыльнулся:

- Расскажи мне о своей жизни в Сан-Франциско.

- Тут не о чем особенно рассказывать, - проговорил Бретт, отпивая бренди.

- Я слышал, ты очень богат.

- А! - Бретт сверкнул холодной невыразительной улыбкой. - Хочешь занять денег?

- Очень смешно, - обиженно отозвался Диего.

- Отстоять права твоей семьи на землю обошлось недешево, - сказал Бретт. - Тяжбы разорили многих калифорнио, и твоя семья не первая.

- Проклятые американцы! - вскипел Диего. - Украли то, что по праву принадлежит нам!

Бретт не мог не согласиться - это была чистая правда.

- Ничего не поделаешь.

- Всего несколько лет назад мы были богаты, - сказал Диего. - Скот продавался по пятьдесят-шестьдесят долларов за голову. А теперь - вот. - Он махнул рукой: - Поселенцы и тяжбы. Все крупные ранчо растащены по кусочкам. Нищета там, где раньше было богатство. И все же, - глаза его сверкнули, твой почтенный папаша не вечен.

- Это верно.

- Тебе это безразлично, да? - не выдержал Диего. - Дон Фелипе выиграл в суде и сохранил свое богатство. В один прекрасный день все достанется тебе, а тебя это нисколько не волнует.

- Да, - сказал Бретт, наклоняясь, чтобы налить себе еще бренди. - Тебе сегодня не пьется, Диего? - спросил он, заметив, что кузен не отпил ни глотка. Он зевнул, внезапно охваченный неодолимой сонливостью.

Диего промолчал, не сводя с него оценивающего взгляда.

Внезапно Бретт почувствовал вялость и головокружение. На него наваливалась тяжесть. Он посмотрел на кузена и увидел только расплывчатое пятно, попытался встать и не смог. В последний момент, перед тем как провалиться в беспросветное забытье, он понял, что его опоили.

***

Наверху Сторм встала с постели и вышла на балкон. На ней были лишь тончайшая шифоновая сорочка и полупрозрачный пеньюар из тонкого голубого шелка. Перила были прохладными на ощупь; легкий ветерок овевал ее лицо. Ночное небо сияло слоновой костью и серебром, ониксами и бриллиантами. Она со вздохом закрыла глаза, вдыхая сладкий аромат жимолости и магнолий.

Бретт, подумала она, и негромко повторила: "Бретт". Она улыбнулась, вспоминая, как он любил ее - так самозабвенно, так необузданно. Для него занятие любовью редко бывало нежным - и всегда самозабвенным. Нежнейшие ласки сменялись необузданной страстью, и ее способность встречать глубину этой страсти собственной необузданностью не переставала поражать ее. Он высвободил нечто темное, развратное и примитивное, таившееся в ней. Как она наслаждалась этим! Как она упивалась им!

После буйства их любви он так нежно, так ласково обнимал ее. Знал ли он, что его нежные, чувственные руки говорили за него? И сегодня днем он снова сказал, что любит се. При воспоминании об этих словах она вся затрепетала от возбуждения. Был ли он искренним в этот момент? Она не хотела обманывать себя. Эти слова прозвучали в пылу страсти, совсем как в первый раз, за несколько мгновений до того, как они оба достигли освобождающего экстаза. Мог ли он их сказать по зрелом размышлении? Действительно ли он любил ее?

Ей так отчаянно хотелось услышать от него это признание!

Начиная испытывать нетерпение, она вернулась в комнату, удивляясь, куда он пропал. Она ушла спать час назад, а Бретт пошел с Диего в библиотеку выпить стаканчик бренди. Она со вздохом решила, что ведет себя просто глупо, ведь они провели вместе весь день. И все же она жаждала его присутствия не менее, чем его прикосновений.

Она улеглась в кровать и стала ждать. Минута тянулась за минутой, и ее стало клонить в сон. Она не заметила, как уснула, и проснулась, раздумывая, долго ли проспала, и удивляясь, почему Бретта нет рядом. С осознанием этою сон как рукой сняло. Она зажгла лампу у кровати:

- Бретт!

Она встала и увидела, что ею нет ни в гостиной, ни в смежной гардеробной. По его карманным часам было два часа ночи. Внезапно ее охватил озноб. Где он? Все еще внизу, с Диего? К этому времени они должны были вдребезги напиться. Сторм поколебалась, раздумывая, пойти за ним или лучше не стоит, и сообразила, что это ему не понравится. Она поежилась. Ее несколько разочаровало, что он предпочел общество кузена ее объятиям, но она строго сказала себе, что это несправедливо. Бретт и Диего десять лет не видели друг друга. И хотя она знала, что они вовсе не были дружны, но, может быть, теперь, став более взрослыми и опытными, они начинают ценить один другого. Эта мысль обрадовала ее, и она снова забралась в постель, но он не шел.

Двумя часами позже она подумала, что Бретт, возможно, напился до такой степени, что уснул в библиотеке. Наверняка Диего проводил бы его наверх. Но если Диего и сам был хорош?

Она набросила на плечи более плотную накидку и, взяв свечу, беззвучно спустилась вниз. В библиотеке никого не было. Где же он?

В полном смятении Сторм мерила шагами комнату. Где он может быть?

Возможно, Диего знает. Неважно, что пойти в его комнату было бы верхом неприличия. Комнаты Диего, Софии и их родителей были расположены в южном крыле дома, примыкающем к тому крылу, где расположились они с Бреттом. Сторм решительно вышла из библиотеки и, ступая мягко, как научил ее отец, прошла по коридору, поднялась по лестнице и остановилась в начале длинного коридора. Бра освещали оба его конца, но холл посредине был погружен во тьму. Какая из комнат Диего? Она и понятия не имела. Это просто сумасшествие!

Ясно, что Бретт с Диего пить кончили. Что если они вместе пошли к женщинам? На гасиенде достаточно молодых женщин, и некоторые из них весьма привлекательны. Ее охватил ужас. Понимая, что это безумие, нелепость, она подошла к первой двери справа, очень-очень тихо повернула ручку и приоткрыла дверь.

Серый предрассветный свет уже проникал в окно, так что Сторм сумела узнать спящего Эммануэля. Значит, следующая дверь по коридору - это комната Елены. Сторм попятилась и беззвучно закрыла дверь.

Она пересекла холл. Первая дверь с этой стороны была приоткрыта, что заметно упрощало ее задачу. Она взялась за ручку и распахнула дверь. Петли заскрипели. Она замерла в ожидании, но из комнаты не донеслось ни звука. Она открыла дверь достаточно широко, чтобы проскользнуть внутрь, и не сумела сдержать вскрика.

На стоявшей напротив двери большой кровати в роскошной наготе раскинулась София. Бретт, также обнаженный, лежал на животе, одной рукой обхватив ее чуть пониже груди. Его голова уткнулась ей в плечо, а ее белая нога была перекинута через его ногу.

Ошеломленная, Сторм закрыла глаза в надежде, что, когда откроет их, увидит совершенно иное, потом снова их открыла и зажала рот рукой не только чтобы сдержать крик, а еще и потому, что внезапно ощутила тошноту. Она попятилась и уперлась в чье-то крепкое тело.

Не сдержав рыдания, Сторм повернулась, чтобы бежать отсюда, но сильные руки удержали ее. Она стала вырываться, колотя куда попало.

- Пустите меня! - крикнула она в отчаянии.

- Cara, - прошептал Диего.

Сторм вырвалась и побежала, спотыкаясь и соскальзывая по ступенькам, потом упала и скатилась до самого низу. Не в силах шевельнуться, она лежала на полу, издавая дикие, нечеловеческие стоны, подобно смертельно раненому зверю.

- Cara! - воскликнул Диего, бросаясь вниз по лестнице и опускаясь перед ней на колени. - Сторм! С вами все в порядке?

Она посмотрела на него и снова застонала, потом обхватила себя руками и принялась раскачиваться.

Она почти не сознавала, что он поднял ее на руки и обнимает, прижавшись губами к виску и волосам, не чувствовала успокоительного поглаживания его ладоней, не слышала голоса, шептавшего ласковые испанские слова. Она прижалась к нему и разразилась прерывистыми, всхлипывающими рыданиями.

Бретт предал ее.

Он никогда не любил ее. Он был вчера в саду вместе с Софией, но уговорил Сторм не верить собственным глазам. Но в том, что она увидела сейчас, ошибиться было невозможно, и этому не могло быть ни объяснения, ни оправдания. Она была все себя от горя, как будто оплакивала смерть любимого человека.

- Мне очень жаль, Cara, очень жаль, что вы вот так узнали об этом, говорил Диего.

Сторм наконец поняла, где она и с кем.

- Я ненавижу его, - прошептала она, глядя в искренне озабоченное лицо Диего, и ее глаза снова заволокли слезы.

- Он недостоин вас, Cara.

- Помогите мне, - воскликнула Сторм, хватая его за отвороты халата. Помогите мне убежать, Диего. Помогите добраться до Техаса.

Он посмотрел на нее.

- Пожалуйста, - умоляла она, - пожалуйста, помогите мне, пожалуйста!

Глава 19

Сон отпускал Бретта постепенно, то сгущаясь, то редея подобно туману. Постепенно появились смутные неприятные ощущения - жажда и слабая головная боль. Он чувствовал себя таким усталым, словно вовсе не спал, а Сторм рядом с ним была такой теплой и пышной, что он не испытывал ни малейшего желания открыть глаза и встать с постели. Он крепче обхватил ее, уткнув лицо в шелковистую кожу. Она повернулась к нему, и ее роскошные груди окутали его лицо, а рука чувственно скользнула по его боку.

Он вздохнул, уткнулся в два полных полушария и провел рукой по ее ягодицам. Отвердевший сосок прижался к его щеке, и он потерся о него лицом. Она вздохнула, передвинула ладонь от его ягодицы ниже, умело поглаживая, почти, но все же не касаясь мягкого мешочка между его ног. Его плоть начала отвердевать, и он принялся ласкать дразнящий бугорок, поймав его губами.

Жадно посасывая и еще окончательно не проснувшись, он подумал, что это уж точно самый великолепный способ просыпаться, и ахнул, когда она умелыми, энергичными движениями стала поглаживать его фаллос. Все еще не открывая глаз, все еще ощущая себя странно вялым и заторможенным, он перекатился на нее, обхватил руками и крепко прижал к своему телу.

Она была такой скользкой, теплой и готовой.

Мгновением позже где-то в глубине его разума появилось осознание чего-то странного. Щекотавшие его лицо волосы показались ему другими, более грубыми, не такими шелковистыми. Губы под его губами казались мягче, не такими плотными, а талия не обхватывалась ладонями...

Он приподнял голову и открыл глаза.

На мгновение, когда его взгляд уперся в молочно-белое лицо Софии, он решил, что это ему снится, и вдруг понял, что действительно видит перед собой Софию. Он замер, и только его фаллос продолжал пульсировать на ее набухшей плоти. Он ошарашенно уставился на нее.

Она обхватила его бедра и выгнулась к нему,

Бретт вырвался от нее как ошпаренный.

Что он наделал?

Она жалобно застонала:

- Нет, не оставляй меня. Еще, еще!

Что, черт возьми, он делает в постели Софии, если он лег спать со своей женой? Бретт с трудом уселся, глядя на нее со смесью отвращения и презрения. Его обуяла ненависть к самому себе. Потом возникла мысль: Боже милостивый, а где же Сторм?

Он взглянул на окна и увидел, что уже день. Ладонь Софии обхватила его плоть, а губы скользнули по его бедрам. Бретт толкнул ее и встал.

- Что происходит, черт побери? - в ярости заорал он Его голова раскалывалась. Она улыбнулась:

- Разве ты сам не видишь, саго? - Она соблазнительно потянулась. Ее превосходное тело поблескивало от солнца, а груди были такие белые, что он отчетливо видел голубые прожилки. - Ты был великолепен этой ночью, querido, не утром немного сплоховал.

- Этой ночью? - переспросил он, потрясенный до глубины души. Он отчаянно старался вспомнить. Они с Диего пили... и тут он все понял. Он выпил всего одну рюмку, но в вино было что-то подмешано. И теперь он наконец начал приходить в себя, но только не в своей постели, а здесь, с этой, а не со своей любимой женой...

- Ах ты сучка, - рявкнул он, набрасываясь на нее.

Она не успела вскрикнуть, когда он схватил ее за горло, сжимая его с первобытной яростью. Кровь отхлынула от ее лица, рот приоткрылся, как у рыбы, глотающей воздух, Бретт сразу отпустил ее, потрясенный своей ненавистью и злобой, своим желанием убить ее.

- В мое бренди вчера было что-то намешано, - мрачно сказал он. Почему, София?

- О чем ты говоришь? - воскликнула она, растирая горло. Глаза ее загорелись от нахлынувшего желания и его затошнило от мысли, что оно вызвано его жестокостью.

- Мне просто не верится, что ты могла дойти до того, чтобы затащить меня в свою постель! И как, дело того стоило? - Его голос был полон сарказма.

- Скоро оно будет того стоить, querido, - проворковала она. - Позволь мне снова подготовить тебя. - Она протянула к нему руку.

Он с яростью оттолкнул ее:

- Почему, черт возьми, София, почему?

- Я всегда получаю то, чего хочу. Зачем ты противишься тому, чего тоже хочешь?

- Я хочу только свою жену, - с отвращением сказал он и стал натягивать штаны.

София пулей выскочила из кровати и прижалась грудями к его спине, поглаживая ладонями мягкий бугор в его паху. Жестокость его реакции оказалась для нее совершенно неожиданной: только что она трепетала от возбуждения, прижимаясь отвердевшими сосками к его спине, ощущая своей влажной, горячей плотью его ягодицы, а в следующее мгновение она уже лежала на полу, ощущая обнаженным телом холодное жесткое дерево.

Охваченная неудержимой дрожью, она глядела на него, лежа раскинувшись, словно шлюха, у его ног.

Он натянул рубашку и презрительно посмотрел на нее.

- Совсем как мать, - негромко проговорил он и вышел.

София осталась лежать на полу. Ей не хватало воздуха. Она со стоном потянулась рукой вниз и принялась ласкать себя, воображая, что это Бретт вонзается в нее, и извиваясь в экстазе.

***

Торопливо поднимаясь по лестнице к их комнатам, Бретт лихорадочно пытался придумать оправдание тому, что он этой ночью не пришел спать в супружескую постель. Черт побери, он готов был убить Диего и Софию! И он так и не понимал, зачем они это сделали. Почему София приложила столь" ко стараний, чтобы затащить его в свою постель?

Что подумала Сторм?

Что он ей скажет?

Он не лжец и никогда им не был, так что придется сказать ей правду. За одним исключением - что чуть было не переспал с Софией. Все равно она ему не поверит, в этом он был убежден. Его подмывало солгать, сказать ей, что он заснул внизу, но она могла отправиться на поиски, и ему не хотелось, чтобы его уличили во лжи.

- Сторм, - крикнул он, врываясь в спальню.

Ее не было. Он заглянул в соседние комнаты. Где же она? Он должен был срочно принять ванну, чтобы смыть с себя запах Софии. Он приказал слуге принести горячую воду; слуга не видел его жены. Тогда он отправился вниз. Ее никто не видел.

Демона в конюшне не было.

Конечно, подумал он, скорее всего она поехала кататься. Ему хотелось сразу же отправиться за ней, но он чувствовал себя таким дьявольски нечистым, таким опороченным...

- Она уехала одна? - спросил он пастуха.

- Не знаю.

Никто не видел, как она уехала, так что, должно быть, это было очень рано. Из дальнейших расспросов стало ясно, что лошади Диего тоже нет и не было весь день. Бретт почувствовал одновременно облегчение и ярость. Облегчение - потому что не хотел, чтобы Сторм ездила одна, а ярость - потому что она провела весь день с его распутным кузеном.

Не то чтобы он не доверял Сторм - он ей доверял. Но если Диего только посмел прикоснуться к ней, он убьет их обоих - и Диего, и Софию. Они заплатят за все.

Он вернулся в дом и принял ванну, не в состоянии думать ни о чем, кроме Сторм. Он должен объяснить, что произошло ночью. Что она подумала? Все зависело от того, пыталась она разыскать его или нет. Вполне возможно, подумал он, что она отнесется ко всему снисходительно, считая, что он уснул в библиотеке, и тогда он напрасно беспокоится.

Но чувство вины не проходило, так же как и ощущение нечистоты, которая, казалось, въелась в его кожу и никак не отмывалась, как он ни старался.

От одной мысли, что он касался этой шлюхи, что он практически был в ней, у него сжимался желудок, ему становилось физически плохо. Почему он не открыл свои глаза, будь они прокляты! И как, черт побери, он ухитрился не заметить, что женщина, которую он обнимал, вовсе не его жена? Тем более если он любит ее?

И он понял, что любит Сторм, в этом нет ни малейшего сомнения.

К тому времени, как Бретт вымылся и оделся, он до тою обеспокоился, что был уже на грани паники. Сторм и Диего все еще не вернулись. Конюхи поднимались с восходом солнца, но начинали кормить лошадей только через час. Именно тогда они заметили отсутствие Демона и жеребца Диего, а с тех пор прошло десять часов.

У Бретта возникло ужасное подозрение, но оно исчезло так же быстро, как и появилось. Он расхаживал по комнатам, почти не сводя глаз с застекленных дверей на балкон. Что если с ней что-то случилось?

- Бретт!

Он резко повернулся и пришел в ярость при виде стоявшей в его комнате Софии.

- Убирайся, - заорал он, сверкая глазами

- Бретт, - она не тронулась с места, - по-моему, это очень подозрительно, что твоя жена с моим братом могли уехать вместе на целый день. Конечно, дон Фелипе ничего не знает, но все только об этом и говорят. Диего из-за Сторм сам не свой.

- Что ты хочешь сказать? - требовательно спросил он. Она протянула листок:

- Диего оставил мне записку, где сообщает, что уехал по делам и не вернется.

- Дай взглянуть. - Он вырвал у нее записку. В ней сообщалось только это, никаких подробностей. Но он знал, что они уехали Вместе, он вдруг это понял, и они вместе с самого рассвета. Она уехала с Диего. Дела тут ни при чем, Сторм его оставила и уехала с Диего, потому что узнала, где он был прошлой ночью. Внезапно Бретт ощутил твердую уверенность в этом.

- Думаю, она уехала с ним, - сказала София. - Диего был очень настойчив, он говорил мне, что хочет ее. Он похож на меня - всегда получает желаемое.

- Я убью его, - вскричал Бретт, скомкав записку и швырнув ее через всю комнату. До наступления темноты оставалось всего несколько часов, но ему этого должно хватить, чтобы отыскать их след. Почему, черт побери, он не погнался за ними раньше?

Потому что не хотел допускать невыносимую мысль - что Сторм обнаружила его предполагаемую измену, не стала ждать его объяснений, не доверял а ему, не верила в пего... решила его оставить,

- Если только он дотронется до нее...

- А как ты думаешь, чем они будут заниматься сегодня ночью? Играть в покер? - спросила София с торжествующим видом. - Лучше тебе сразу все узнать, Бретт. - Она улыбнулась.

- Что именно?

- Прошлой ночью, когда ты спал, она нас видела. Я еще не успела уснуть.

На мгновение его сердце замерло; он пытался вдохнуть и не мог. Потом, когда его тело снова ожило, сердце и дыхание словно бросились наперегонки.

- Что ты ей сказала? - хрипло спросил он.

- Мне не требовалось ничего говорить. - Она снова улыбнулась. - Одна картинка способна сказать больше, чем десять тысяч слов.

Ему стоило огромных усилий сдержаться и не ударить ее.

- Когда она ушла, я услышала шум и пошла проверить, в чем дело. Я увидела Сторм и Диего у подножия лестницы. Он уставился на нее.

- Они обнимались, - продолжала София. - Он ее утешал. Она оставила тебя, Бретт. Она убежала с другим мужчиной.

Бретту казалось, что он вот-вот задохнется, но через мгновение это ощущение исчезло.

- Она направилась в Техас, - уверенно сказал он. - И если он ее тронет, я убью его.

***

Только через несколько мгновений Сторм поняла, что они остановились. Отупевшая от страданий, она не шевелясь сидела на Демоне, не обращая внимания на окружающее. Диего спешился и протянул ей руку. Она заставила свой взгляд задержаться на нем. Наступали сумерки.

- Почему мы остановились? - Ее голос стал неузнаваемым - дребезжащий, тусклый, тонкий, как соломинка.

- Cara, нам надо разбить лагерь на ночь. - Он нежно улыбнулся: Слезайте.

Так легко было слушаться, не думая ни о чем. Сторм соскользнула со своего жеребца ему на руки, и он придержал ее на мгновение дольше, чем требовалось. У нее осталось лишь смутное ощущение прижавшегося к ней тела, его ладоней на ее волосах, дыхания на ее щеке. Она испытывала такую сильную боль в сердце, ужасную, словно от удара ножом. Образ Бретта, его резкое насмешливое лицо, сменяла картина виденного ею - они вместе, обнаженные.

Диего подвел ее к своей походной постели, и она без сил опустилась на нее, свернувшись в тугой комок, и закрыла глаза, дожидаясь бездумного сонного забытья.

Диего с минуту смотрел на нее, потом пошел к лошадям, снял с них упряжь, протер их сухой травой и дал по несколько пригоршней зерна. Он стреножил их и стоял глядя на нее. Он не собирался разжигать костер. Ему не хотелось рисковать: он знал, насколько Бретт решителен и упорен. У него не было никакого желания быть убитым ночью во сне.

Разглядывая лежавшую спиной к нему Сторм, он ощутил прилив вожделения. Сегодня ночью он возьмет ее, захочет она того или нет. А у нее наверняка не будет такого желания. Потом он представил себе ее тупое, пассивное восприятие его страсти и нахмурился: ему хотелось взять ее сопротивляющейся или сгорающей от желания, а вовсе не такой, как сейчас, - разбитой горем, безжизненной, отупелой. Он подошел к ней:

- Cara?

Несколько мгновений спустя она повернулась, глядя на него. Его потрясли ее ужасающая бледность, опухшие глаза и покрасневший нос. Куда подевалось великолепное, пылкое, несравненное создание, которое он знал? Эта женщина выглядела обиженным ребенком - растрепанным, грязным, уязвимым. Он стиснул зубы и протянул ей фляжку:

- Пейте. Нам не стоит разжигать костер. Вот немного вяленого мяса, берите.

Она отрицательно качнула головой, сжалась в комок и повернулась к нему спиной. У нее вырвалось рыдание.

- Нет.

- Вам надо поесть, - с досадой настаивал он. Она не ответила.

- Сторм, как вы сможете ехать верхом весь завтрашний день? Вам необходимо поесть.

- Прошу вас, Диего, просто оставьте меня в покос.

Он стоял, не зная, как поступить. Что он делает здесь, в этой глуши, с женщиной, больше похожей на мертвую, чем на живую? Он что, с ума сошел, черт побери? Конечно же, София снова обвела его вокруг пальца, чтобы получить то, что ей хотелось. Так было всегда, и это привело его в бешенство. Он пошел прочь, чувствуя необходимость поразмыслить.

***

Первое, что ощутила Сторм, проснувшись на следующее утро, была боль, сопровождаемая воспоминанием о случившемся. Она села, быстро осмотрелась и в проблесках первого света увидела Диего, растянувшегося на постели неподалеку от нее. Потом что-то случилось - ее охватил гнев, которому она не стала противиться.

Она закрыла глаза, представляя себе Бретта таким, каким ей приходилось видеть его за время их знакомства. В первый раз она увидела его в библиотеке Пола - в черном костюме, очень мужественного и элегантного. Ей никогда не забыть ни этого мгновения, ни пронизывающего взгляда его черных глаз. Тогда она не повяла, что означает этот взгляд. Она вспомнила, как он в первый раз поцеловал ее там, на берегу, и как был ошеломлен, когда она его ударила; вспомнила немыслимую страсть, охватившую их обоих на балу. Потом ее захлестнули другие, страшные картины - великолепные лицо и фигура Одри, обнаженная, сплетающаяся с ним София, их свадьба и случай на берегу, когда он винил ее в том, что она была с Сайеном, и потом безжалостно и грубо обследовал ее. Она встала. "Оставить его - это лучшее, что я могу сделать", - неуверенно думала она, стараясь убедить себя. Она убрала с лица и пригладила волосы. Решимость преобразила ее лицо.

- Домой, - сказала она, стиснув зубы. - Домой, и развод. Он ублюдок, совершеннейший ублюдок, и я никогда его не любила. - Со сквозящим в каждом движении гневом она решительно направилась к коню и стала его седлать.

Именно такой и нашел ее Диего - яростно разжигающей свой гнев, полной решимости отправиться немедленно и скакать весь день. Она бросила на него пылающий взгляд:

- Нам надо как можно дальше отъехать от Лос-Киеррос, Диего. Я почти уверена, что этот ублюдок погонится за нами не потому, что любит меня, а лишь потому, что я - его собственность, я принадлежу ему, во всяком случае так он считает. - Она коротко рассмеялась.

Диего воспрянул духом. Он обхватил ее за плечи и повернул к себе прежде, чем она успела сесть в седло, не желая ее отпускать.

- Cara, слава Богу! Я боялся, что вы иссохнете от жалости к себе.

Она вздернула подбородок, и на ее лице появилось жесткое, почти уродливое выражение.

- Когда-нибудь я заставлю его заплатить за это, - тихо произнесла она, отчего по спине Диего пробежали мурашки. - Но сейчас мне просто необходимо уехать от него. Он сильнее меня, и мне требуется защита моей семьи. - Она вскочила на Демона. - Пусть только осмелится что-нибудь предпринять, когда мои отец и братья будут рядом! Они с величайшим удовольствием разделают его на мелкие кусочки, как принято у апачей!

У Диего застучало в висках. Он представил себе Сторм с ножом, сидящую верхом на Бретте, умоляющем о пощаде. Его неудержимая фантазия изменила картину, и теперь она уже сидела на нем, приставив нож к его горлу, а он обнаженный, с набухшим фаллосом, вынужденный выполнять все ее желания. Диего громко вдохнул и поспешил к своей лошади.

***

Сторм упорно ехала весь день, не останавливаясь, и Диего обнаружил, что ему нелегко угнаться за ней. Это его раздражало. Бретт наверняка отставал от них на несколько часов, если не больше. Они проехали половину расстояния до Сан-Диего. Сегодня они доберутся до заброшенной гасиенды Софии. Не было никакой необходимости в такой гонке. Ему хотелось сберечь силы к тому времени, как они прибудут на ранчо.

- Я не хочу ночевать там, - решительно заявила Сторм, когда они остановились у поворота на ранчо. Он был поражен, но быстро пришел в себя:

- Cara, ванна, постель. Не глупите. Она взглянула на него:

- Поезжайте, если хотите. Ранчо находится в восьми милях к западу отсюда. Восемь миль. Мы едем на юг. Я и шага не сделаю в другом направлении. - Она двинула коня вперед.

Разозленный, Диего догнал ее и, схватив за локоть, завопил:

- Не будьте идиоткой! Нам необходимо поесть и отдохнуть. До Сан-Диего еще несколько дней пути. Не бойтесь, Бретт еще далеко позади.

- Откуда вам это известно? - резко спросила она. - Я-то знаю Бретта. Он может быть и в десяти милях от нас. Диего улыбнулся:

- София так быстро не выпустит его из своей постели, Cara.

Сторм резко вдохнула и отвернулась, чтобы он не видел ее лица.

- Я не собираюсь сворачивать. Вы вовсе не обязаны ехать со мной.

Диего отнюдь не собирался позволить ей ехать дальше без него, но точно так же не собирался ехать вместе с ней до самого Техаса.

Он погнал лошадь, раздумывая, что делать дальше. Возможно, ему придется принудить ее, избивать, пока она не согласится, или связать. От представлявшихся его воображению картин в его брюках стало тесно.

Они остановились немного позже, сразу после захода солнца.

- Огня разжигать не будем, - сказала Сторм, сняла с Демона седло и похлопала его по крестцу. Она поддала ногой постельный сверток, разворачивая его, и лениво потянулась, выгибая спину. Заметив жадный взгляд Диего, она сразу замерла. Ей вдруг стало не по себе. Ей вспомнилось, как он всячески выказывал ей свое восхищение в те первые дни на гасиенде, и она ощутила смутное беспокойство. Она снова взглянула на него.

Он улыбнулся. С горящими глазами он шагнул к ней, и Сторм инстинктивно отступила. С опаской следя за каждым его движением, она спросила:

- Почему вы поехали со мной, Диего? Когда мы уезжали, я была в таком состоянии, что ничего не помню.

- Как я мог не прийти вам на помощь? - хрипло проговорил он. - Как мог бы любой мужчина отказать вам в поддержке? - Потом, словно ощутив ее настороженность, он повернулся и пошел к своей лошади. - Я провожу вас до дилижанса в Сан-Диего, - сказал он безразличным тоном, нe оборачиваясь.

Всем было известно про новую линию дилижанса "Баттерфилд Оверленд Мейл", от Сан-Луиса до Сан-Диего, которая должна была открыться этим летом.

- А он уже ходит? - нетерпеливо спросила Сторм. Она не задумывала далеко вперед, но твердо знала, что ее вовсе не прельщает перспектива одной ехать несколько сотен миль через места, населенные апачами. Даже если она доберется благополучно, отец наверняка убьет ее за одну лишь попытку.

- Насколько мне известно, уже несколько недель.

В молчании они поели вяленого мяса. Диего все еще сидел не глядя на нее, когда Сторм забралась в свою постель. Она не стала раздеваться, только сняла свой шестизарядиик и положила так, чтобы он был под рукой. При этом она думала вовсе не о Диего, а о своем муже.

***

Сон никак не приходил. Бретт. Ее гнев утих, и на смену ему пришла обида. Бессмысленно было и думать об этом, но, будь у нее выбор, она бы пожертвовала чем угодно, чтобы сейчас очутиться в его объятиях. Она сдерживала навернувшиеся слезы. Она не любит его. Ее просто ужасно тянет к нему, вот и все. Он просто ублюдок - и тут она чуть не рассмеялась. Он и есть ублюдок, в самом прямом смысле слова.

Но ей все вспоминалось, какой обиженный был у него вид, когда она не захотела сказать ему, что счастлива. Как теплое выражение его лица сменилось замкнутым и холодным. Она стала думать о маленьком мальчике, росшем с матерью-проституткой, у которой для него не находилось ни времени, ни любви, о несчастном грязном оборвыше, жившем на улице, вынужденном красть и попрошайничать, чтобы выжить. Потом она представила, что он должен был чувствовать, когда его вдруг отправили на гасиенду, к этим жадным эгоистам, и каково ему было расти в доме до на, зная, что он всего-навсего незаконнорожденный сын. Ее переполняла жалость к Бретту, но она упорно не желала себе в этом сознаться.

Ей приснился Бретт, снилось, что они вместе, и, хотя она знала, каков он на самом деле, хотя ее разум говорил "нет", тело ее трепетало от его прикосновений. Все это было таким настоящим - его ладони на ее грудях, ласкающие твердеющие соски, и совсем как настоящие - поцелуи. Только в них было что-то странное, чего не должно было быть: они щекотали. Она улыбнулась во сне, думая, что Бретт нашел ее и теперь ласкает, и застонала:

- Нет!

Сторм проснулась и на мгновение подумала, что сон сбылся и что это Бретт лежит вместе с ней в постели. Ее тело было придавлено жестким мужским телом, трепетавшим от нетерпения; теплые губы и руки дразняще двигались по ее коже, потом ее шею защекотали усы, и она все поняла. Она протестующе изогнулась, отталкивая от себя плечи Диего:

- Нет!

Его рука схватила ее косу, удерживая голову, а рот крепко прижался к ее рту. Ей показалось, что ее сейчас стошнит. С криком ярости она извернулась и вырвалась, почти выдирая себе волосы.

- Убирайтесь отсюда!

- Dios, рог Dios!

Его ладони нашли ее груди и принялись сжимать, Сторм почувствовала, как его фаллос тычется ей в бедра, и в ужасе поняла, что он стащил с нее панталоны. Она сразу расслабилась. Он сжал ее крепче, задирая блузку. Притворяясь, что смирилась, она принялась шарить возле себя правой рукой в поисках кольта. Его там не было.

Она помертвела от ужаса, потом пришла в ярость. Он протянул руку, нащупывая ее укромное местечко, и тут Сторм резко вздернула колено, одновременно толкая обеими руками. Колено ударило его под ложечку, и он с шумом выдохнул, а сжатые кулаки принялись молотить его по скулам. На мгновение он застыл, не в силах шевельнуться

Она воспользовалась этим мгновением, чтобы изо всех сил впиться ногтями в его лицо, когда он снова шевельнулся, пытаясь схватить ее за запястья. Ему удалось схватить только одно. Пять ногтей разодрали его щеку от виска до подбородка. Он взревел, заворачивая ей руку за спину с такой силой, что ей показалось, будто она сейчас сломается.

Он поймал ее другое запястье, держа его мертвой хваткой, но почти в то же мгновение Сторм приподняла голову, зловеще оскалив зубы, и вонзилась зубами в его шею, прокусив ее до крови. Он с воплем скатился с нее. Сторм вскочила, путаясь в оленьей коже, обвившейся вокруг лодыжек. В отчаянии, озираясь по сторонам, она натянула брюки. Она обернулась на звук и увидела, что он приближается "ней, весь в крови и обезумевший от ярости. Сторм увидела винтовку. Быстро наклонившись, она схватила ее и, чувствуя и слыша его приближение, одним движением взвела курок и выпрямилась, повернувшись к нему. Он ринулся вперед - она выстрелила. На таком близком расстоянии смерть наступила мгновенно. Он широко открыл глаза, зашатался и рухнул на спину.

Она отступила назад, глядя на него расширенными от ужаса глазами, не в силах отвести взгляд от того, что совсем недавно было Диего. Ее била отчаянная дрожь.

- Боже милостивый!

***

Спотыкаясь, Сторм попятилась, чувствуя, как к горлу подступает тошнота, не в состоянии отвести глаз от только что убитого ею человека. "Что я наделала? - в отчаянии подумала она. - Я застрелила невооруженного. О Боже!

Винтовка выпала из ее дрожащих рук. Она повернулась и упала в приступе рвоты. Наконец рвота прекратилась. Что ей теперь делать? Это было немыслимо. Не просто какого-то человека, а кузена Бретта, - она убила кузена Бретта. Но он хотел ее изнасиловать. Возможно, он бы все же этого не сделал. Какая разница! Ей надо было просто ранить его, она вовсе не хотела его убивать!

"Я убийца", - подумала она.

Она пришла в себя оттого, что лошади зафыркали, беспокойно перебирая ногами. Ей не хотелось, чтобы ее повесили. Она должна добраться до дома. От этого слова у нее вырвалось рыдание. Она должна добраться до дома! Ей придется спрятать тело, нет, похоронить его

Ей с трудом удалось заставить себя до него дотронуться. Еще труднее оказалось взвалить его на Демона. Она тянула, подталкивала и все же сумела поднять его, вся залитая потом и вымазанная липкой кровью. Она не стала привязывать его к своему жеребцу, просто отвязала вторую лошадь, чтобы та сама нашла дорогу, и повела Демона дальше от дороги, к холмам, и они скрылись в темноте.

Ей показалось, что прошло несколько часов, прежде чем она нашла подходящую небольшую расселину. Она думала, что тело Диего само соскользнет туда, но дело кончилось тем, что ей пришлось его стаскивать. Она попыталась свалить камни со стенок расселины, чтобы укрыть его, но они не поддавались. Она толкала изо всех сил - казалось, они еле держатся, - не вытирая струившихся по лицу слез. Наконец она с проклятиями сдалась, набросала на тело несколько пригоршней мелких камней и укрыла его выдернутыми кустами.

Она знала, что с этого мало толку: с восходом солнца стервятники заметят его, и тогда приедет шериф. Ей требовалось найти достаточно камней, чтобы скрыть следы преступления.

Вытирая слезы, она следующие несколько часов при свете фонаря собирала камни, пока тело не оказалось основательно укрытым. Только когда небо стало сереть, она поняла, что это заняло у нее всю ночь. И тут ей в голову пришла ужасная мысль.

У нее нет денег.

Для дилижанса ей нужны деньги.

Она взглянула на камни, скрывавшие тело Диего.

Стоя на четвереньках, расцарапав руки и ломая ногти, она откопала Диего и обшарила его карманы. Ей удалось найти сто долларов с мелочью. К тому времени как он снова был укрыт, она определила по солнцу, что уже около семи часов.

Совершенно измученная, она присела на корточки и заставила себя внимательно оглядеть могилу. Если кто-то будет проезжать мимо, вряд ли им придет в голову обследовать это место - разве что они станут разыскивать труп.

Вздохнув, она поднялась, сняла со спины Демона фляжку и напилась, потом случайно взглянула на себя и чуть не разрыдалась. Ее блузка отвердела и была вся в пятнах крови. Казалось, это утро никогда не кончится, и с каждой минутой промедления Бретт все больше нагонял ее. Она с трудом сдержала истерическое рыдание и постаралась взять себя в руки.

Она отыскала ручей и искупалась, не снимая одежды. Большая часть крови смылась, но пятна все же были заметны. На ее взгляд, ошибиться в их происхождении было невозможно. Устало взобравшись на Демона, она постаралась придумать, что скажет, если кто-нибудь обратит на них внимание. Ей не удалось ничего придумать; перед ее глазами все время стояло лицо Диего в первый момент после выстрела, прежде чем он навзничь рухнул на землю. Боже, сможет ли она когда-нибудь забыть это?

Но постепенно ужасная картина в ее мозгу отошла на второй план, на первый выступила усталость, и Сторм с трудом удерживалась в седле, заставляя себя двигаться вперед, не останавливаясь и не отдыхая. Теперь, когда она осталась одна, она держалась в стороне от дороги и ехала параллельно ей, вдоль гребней холмов, как делали апачи, чтобы было легче обнаружить врага. Ее врага, Бретта.

В эту ночь она уснула, едва сумев расседлать и покормить Демона, слишком усталая, чтобы поесть самой. На следующий день она уже совершенно отдохнула и умирала от голода. Она доела остатки вяленого мяса, раздумывая, не стоит ли развести костер и потратить время на охоту, но решила не делать ни того ни другого и отправилась дальше.

Ей пришлось нелегко. Проезжая мимо чьего-то жилья, она отчаянно хотела подъехать к нему и купить буханку хлеба или что-нибудь еще, но не осмелилась. Она не собиралась оставлять следы, по которым Бретт мог бы ее найти. Этой ночью она решила рискнуть: развела небольшой костер и зажарила белку. Но хотя голод был утолен, сон ее не был безмятежным. Ее преследовал образ Бретта. То она была в его объятиях, то вдруг оказывалась стоящей в стороне, наблюдая, как он обнимает обнаженную Софию. И когда уже ей казалось, что сердце разорвется, появился Диего, уговаривая ее бежать, но Сторм закричала и выстрелила в него...

На следующий день в полдень она въехала в Сан-Диего. Направляющийся на восток дилижанс только что отбыл. Она купила билет, сняла комнату в гостинице и принялась ждать.

Глава 20

Вот и дом!

Сторм осадила взмыленного Демона. Ей это удалось, наконец-то она здесь, наконец-то дома! Со склона, на котором она остановила Демона, внизу были видны раскинувшиеся в коричневатой от жгучих лучей летнего солнца долине многочисленные бревенчатые сараи и строения ранчо. Дубы и заросли можжевельника шелестели под сухим дуновением ветерка, в загонах бродили лошади и призовые быки, дым лениво поднимался из труб двух домов, где жили работники, кухни и дома хозяина. А дальше, усыпая панораму разбросанными по долине и холмам черными, коричневыми и бежевыми пятнышками, паслись лонгхорны.

Сторм пустила Демона в галоп. С тех пор как она убежала, прошло около трех недель, но эти недели казались бесконечными и были полны беспокойства. Она была совершенно уверена, что Бретт ее догонит А он, возможно, даже и не пытался. Она постаралась не обращать внимание, на вызванный этой мыслью прилив отчаяния, потому что никогда не сможет простить Бретту того, что он спал с Софией. Ну что же, теперь это не имело никакого значения - теперь она в безопасности. Самым жутким моментом во всем этом было убийство Диего, а после этого все шло как по маслу, даже индейцы ей не попадались, - это было просто чудом.

Она уже изрядно измучила Демона, но все же не до предела, особенно когда он был привязан к неспешно продвигавшемуся дилижансу. Близился вечер, и Сторм с нарастающим возбуждением предвкушала, как вскоре все будут дома. Она пришпорила Демона и с дико бьющимся сердцем понеслась вниз по склону холма мимо сараев и загонов. Она спрыгнула с лошади, не дожидаясь полной остановки, и, буквально пожирая пространство своими длинными ногами, влетела в дом с криком:

- Мама! Папа! Мама!

Она направилась к лестнице, не уверенная, переодеваются ли они в спальне или уже спустились к обеду в гостиную. На середине лестницы она услышала, как отец зовет ее снизу.

Остановившись, она обернулась, и из глаз ее хлынули слезы. Сначала он выглядел ошарашенным, потом его лицо просияло от радости, и она бросилась в его объятия и прижалась к нему, расплакавшись, как маленький ребенок.

- Сторм, что с тобой? Что случилось? Радость моя, в чем дело?

Она подняла голову и встретила обеспокоенный взгляд его золотистых глаз, а потом увидела мать, вырвалась и бросилась к Миранде, наклонив голову, чтобы уткнуться лицом в ее шею. Она истерически разрыдалась, и мать успокаивающе обнимала ее, поглаживая ее волосы.

- Сторм плачет, - в совершеннейшем изумлении проговорил Рейз, вместе с братом только что вошедший в прихожую.

- Помолчи, - раздраженно сказал Ник, придерживая его за руку.

- Откуда она взялась? - спросил Рейз.

- Милая, теперь все в порядке, - по-матерински утешала ее Миранда, успокоительно покачивая дочь, бывшую на голову выше ее. - Идем наверх, и ты мне все расскажешь.

Сторм сообразила, что ведет себя и выглядит не лучшим образом, отпустила мать и вытерла глаза. Оглянувшись и заметив, что ее отец и братья в совершенном замешательстве, она поняла, как сильно они испугались за нее.

- Со мной все в порядке... - начала она, шмыгая носом

- Где твой муж? - сдержанно спросил Дерек. Его твердый властный тон требовал немедленного ответа, и слова вырвались у нее сами собой:

- Я убежала, папа. Бретт - развратный ублюдок, и я его ненавижу. И еще... о Боже, я убила человека!

Это заявление было встречено абсолютным молчанием, и Сторм захотелось взять свои слова обратно не потому, что она собиралась что-то скрывать, а потому, что собиралась разумно все объяснить. У отца был такой мрачный вид, будто он готов кого-то убить, и точно так же выглядели ее братья. Она бросилась к отцу.

- Это была самозащита, - несвязно лепетала она. - Он хотел меня изнасиловать. Но он кузен Бретта! Я думала, он хочет помочь мне убежать от Бретта. Папа, ты должен помочь мне получить развод!

Дерек заморгал, отчаявшись что-либо понять, потом взял ее за руку и подвел к матери. Он выдавил из себя улыбку, хотя в золотистых глазах ее не было.

- Вы с матерью идите наверх, детка. Поговорим, когда ты искупаешься и поешь. - Он глянул на сыновей: - А вам что, нечем заняться?

Стоявший стиснув зубы и не сводя с сестры озабоченного взгляда, Ник первым повернулся идти. Рейз подбежал к Сторм и обхватил ее одной рукой.

- Что он сделал такого, что тебе пришлось убежать? - мрачно спросил он, сверкая синими глазами.

От его озабоченности на глаза Сторм снова навернулись слезы, и она не смогла выговорить ни слова.

- Рейз, - коротко окликнул его отец, и он вышел, напоследок окинув Сторм пристальным взглядом.

Миранда обняла Сторм, и они отправились наверх. У Сторм уже прошел подъем духа оттого, что она снова дома. Непонятно почему, но она не чувствовала себя счастливой, наоборот, ее сердце сжималось от уныния. Она не переставая думала о Бретте.

***

Наконец-то, подумал Бретт.

Кровь стучала у него в висках. Сколько времени он уже гоняется за ней? Шесть недель? Если он найдет ее здесь, а он был в этом уверен, с ней будут родители. Он убьет ее. И если Диего с ней, он убьет его тоже. Если Диего осмелился до нее дотронуться, он убьет их обоих. Боже, да он дождаться не мог, когда доберется до этой маленькой дикарки!

Дай Бог, чтобы она оказалась здесь и с ней не случилось ничего плохого.

Он осторожно пустил лошадь вниз по каменистому склону туда, где сгрудились строения ранчо. Уже было довольно поздно, и начинало темнеть. Он мог остановиться в городке, выкупаться и побриться, может быть, даже развлечься с какой-нибудь шлюхой. Вся беда в том, мрачно думал он, что Сторм околдовала его, это стало окончательно ясно в последние три недели: не выказывая ни малейшей заинтересованности, он отказал нескольким потаскушкам, предлагавшим ему свои услуги в разных городках, через которые он проезжал. Все его мысли были только о Сторм, и временами его охватывала паника. Она непременно должна быть здесь. С ней наверняка ничего не случилось.

Если не так, то он задушит ее.

Он знал, что она убыла на дилижансе всего за день до того, как он приехал в Сан-Диего. Когда он рассказал, как она выглядит, кассир на станции похотливо ухмыльнулся: "Да разве это можно было не заметить? Такие здоровенные, так и лезли из блузки..." Прежде чем он успел поднять руки, чтобы показать размер, Бретт схватил его за горло и несколько раз ударил об стену и только потом понял, что срывает накопившуюся злость на случайно подвернувшемся ни в чем не повинном человеке. Он отпустил его, потребовал билет и поинтересовался, была Сторм одна или нет. Насколько кассиру было известно, она действительно ехала одна.

Дальше пошли сплошные неприятности. Дилижанс ходил всего несколько недель, а уже на три дня опаздывал с возвращением в Сан-Диего. Потом сразу за фортом Юма на них напали индейцы из племени пауни. На станции Мари-поза-Спринг у них отвалилось колесо. На другой стороне Апачского Перевала на них напали апачи, а в Эль-Пасо-кучера застрелили в возникшей сваре. Итого тринадцать дней задержки. Бретт не видел Сторм почти шесть недель, шесть долгих, мучительных, целомудренных недель, и он чувствовал себя как человек, умирающий от голода.

Его сердце колотилось так сильно, что он почти не мог этого вынести. Как он сумеет убедить ее, если ему хотелось только одного - обнять ее и удостовериться, что она настоящая, а не что-то привидевшееся ему в увлекательном сне? Никогда больше он не спустит с нее глаз. Ему не хватало ощущения этого прижавшегося к нему пышного, теплого, полного жизни тела. Ему так хотелось ее погладить, обнять, прижаться к ней, рассказать, как плохо ему было без нее, сказать, что он любит ее.

В тот самый день, когда она его оставила, Бретт окончательно понял, что любит ее. И от осознания этого у него захолонуло сердце. От осознания, пришедшего днем позже, чем следовало. Он не хотел ее любить, не хотел в ней вот так отчаянно нуждаться, чтобы одна мысль о возможности ее потерять превращала его в перепуганного мальчишку. Ему вовсе не хотелось желать любви Сторм.

Он все вспоминал, как она обнимала и утешала его, когда думала, что он переживает смерть своих сводных брата и сестры. И еще он вспоминал голодного мальчика, отчаянно ожидавшего от матери хоть какого-нибудь знака проявления любви, но так и не дождавшегося этого. И ужасную боль, если только ему не удавалось вовремя взять себя в руки. То же самое повторилось и с отцом... Нет, он не хотел желать любви Сторм, но теперь уже поздно, так что помоги ему Господь...

Он поднял руку, чтобы постучать в дверь, но замер, услышав голоса, доносившиеся из открытого окна. Низкие мужские голоса и один женский, но это не Сторм, Он вслушался, стараясь уловить произносимое мужчиной, и тут до его ушей донесся добродушный мужской смех, перемежаемый звонкими трелями голоса Сторм. Его сердце так отчаянно забилось, что кровь зашумела в ушах. Он стукнул в дверь кулаком - раз, другой, третий.

Убить ее? Ха! Да он не мог дождаться, когда сможет ее обнять!

Дверь отворилась, и Бретт заморгал. Открывший ему мальчик был ростом со Сторм, хотя на несколько лет моложе се, и точная копия Дерека Брэга, но без взрослой огрубелости. Красивый мальчик, с кожей и волосами того же цвета, что у Сторм. Он улыбнулся, и сердце Бретта оборвалось - это была ее улыбка.

- Здрасьте, - ухмыльнулся Рейз. - Чем могу быть полезен?

Бретт заглянул ему за спину, но увидел только узкую прихожую с полом из сосновых досок и широкую дубовую лестницу с затейливой резьбой. Он перевел взгляд на очень синие глаза мальчика:

- Я приехал за своей женой. За Сторм.

Рейз замер. Все его дружелюбие исчезло. Бретт это заметил и тоже весь напрягся. Чего еще он мог ожидать? Или он не знал, что она наверняка очернит его перед родными?

- Где она? - услышал он свой сдержанный голос.

- Вам лучше сразу уехать, - угрожающе произнес Рейз, загораживая вход. - Или я с превеликим удовольствием изрежу вас на кусочки.

- Не надо лишних сложностей, мальчик, - мрачно сказал Бретт. Было ясно, что у мальчишки руки чешутся подраться. Этого ему только не хватало поколотить ее брата и еще ниже упасть в глазах Сторм. Бретт протиснулся мимо него в прихожую.

- Эй, Рейз, кто там? - окликнул мужской голос. Бретт встретился взглядом с высоким темноволосым юношей, вышедшим из холла в прихожую. Рейз сказал:

- Это он самый, муж Сторм. Ты с ним разберешься или лучше я?

Дерьмо, подумал Бретт.

Ник двинулся к нему мягким шагом хищника. У Бретта мелькнула мысль, что у этого высокого юноши должна быть половина индейской крови, но дальше ему некогда было об этом думать, потому что внезапно у того в руке оказался нож, который он приставил к горлу Бретта. Взгляд его темных глаз был ледяным. Ситуация казалась настолько нелепой, что Бретт чуть не расхохотался. Однако, черт побери, ему в жизни не приходилось видеть, чтобы нож вытаскивали так быстро. Теперь-то он знает, кто научил ее управляться с ножом.

- Я сам окажу ему эту честь, - вполголоса проговорил Ник, обдавая теплым дыханием щеку Бретта.

- Убери нож, - приказал Дерек. Никто не слышал, как он вошел, но все три пары глаз обратились на высокого злотоволосого мужчину, стоявшего у подножия лестницы. Ему не пришлось повторять приказание. Через секунду хотя и очень долгую секунду - нож исчез. Бретт обошел мальчиков, не сводя глаз с Дерека.

Он увидел нацеленный в него кулак, но слишком поздно. Бретт был немного выше Дерека, но у того было сложение дровосека - из него просто выпирали мышцы. В последнее мгновение Бретт успел отвернуться, и скользнувший по челюсти кулак не сломал ее, хотя, возможно, и вывихнул. Бретт отлетел к стене.

- Это за мою маленькую девочку, сукин ты сын, - сквозь зубы сказал Дерек, снова приближаясь к нему.

У Бретта перед глазами шли круги. Волна боли сотрясла его, но он уже инстинктивно выпрямлялся - не без помощи вздергивающего его кверху Дерека. Он понял, что Дерек хочет избить его до полусмерти, а может, и до смерти. Что рассказала ему Сторм? - подумал он, потом от следующего мощного удара в живот согнулся пополам, хватая ртом воздух.

- Дерись, - напряженно произнес Дерек, выжидая. Бретт выпрямился. В его глазах горела ярость, и он еле удержался от ответного удара.

- Нет! Я не могу драться с вами, черт побери!

- Трус, - вызывающе изрек Дерек. Бретт сжал кулаки.

- Трус, - негромко повторил Дерек. Он размахнулся, но Бретт уже откачнулся вбок, одной рукой блокируя удар, и изо всех сил снизу ударил противника в челюсть. Что-то треснуло, но голова Дерека лишь слегка дернулась назад. Их взгляды встретились, и Дерек мрачно улыбнулся.

- Неплохо, - пробормотал он, припечатывая кулаком щеку Бретта совсем рядом с глазом.

Бретт обхватил его и прижал к лестнице. Они сцепились, лишенные возможности обмениваться ударами.

- Нет! - завопила Сторм. - Нет! Папа! Перестань! Ты убьешь его!

При звуке ее голоса у Бретта дрогнуло сердце, но, когда он понял, что она просит пощадить его, он рассвирепел. Воспользовавшись тем, что он отвлекся, Дерек поднял колено и ударил его в живот. Бретт крякнул, но не ослабил хватки, и они скатились по ступенькам и грохнулись на пол.

- Дерек Брэг, сейчас же прекрати! - Голос Миранды перекрыл все остальные звуки.

Как будто по мановению волшебной палочки, лежавший теперь на Бретте мужчина расслабился и через мгновение уже стоял на ногах, помогая Бретту подняться Тяжело дыша, Дерек посмотрел на жену:

- Миранда...

- Ты что, с ума сошел? - гневно спросила она.

Бретт едва разглядел эту крошечную черноволосую, очень рассерженную женщину. Он видел только Сторм, свою великолепную Сторм. Она стояла совершенно неподвижно, широко раскрыв огромные синие глаза. Ее чуть приоткрытые губы дрожали. Бретт шагнул к ней, забыв обо всем и обо всех на свете. Она не двинулась с места. Их взгляды встретились.

- Сторм, - хрипло прошептал он. Она приоткрыла рот, словно пытаясь что-то сказать, но не издала ни звука, только глотнула, словно у нее застрял комок в горле. Он обхватил ее плечи ладонями и притянул к себе. Она не сопротивлялась. Мгновение она не двигалась, почти касаясь лицом его груди. Он сжал ее крепче, изо всех сил прижимая к себе, и она расслабилась. Из ее груди вырвался глубокий горловой стон.

- Мне следовало бы убить тебя, - хрипло сказал он. - Боже, ведь тебя могли убить, Сторм, черт побери. Почему ты не хотела в меня поверить?

Она вся содрогнулась. Он почувствовал сквозь рубашку влагу, и понял, что она плачет.

- Я не думала, что ты приедешь, - прошептала она. - Я думала, ты отказался от меня.

- Никогда, - с жаром ответил он, прижимая ее плотнее к себе, поглаживая по волосам, касаясь губами ее виска. - Никогда! Боже... Я... - Внезапно он оторвал ее от себя, и в его глазах засверкали молнии: - Где Диего? Он здесь? Если он здесь, я убью его. - Увидев, как широко раскрылись ее глаза, он схватил ее за подбородок: - Он тебя трогал? Отвечай, черт побери!

Она вырвалась.

- Так тебе и надо! - внезапно взъярилась она. - Как ты смеешь! Как ты смеешь... - Она не могла говорить от бешенства.

- Только скажи мне, - хрипло потребовал он. - Где этот сукин сын?

- Мертв, - выплюнула она.

Он уставился на нее и, чувствуя наступившее заинтересованно-напряженное молчание, окинул взглядом лица окружающих, старающихся не упустить ни единого движения и звука, потом схватил ее за руку и, хотя она пробовала упираться, открыл первую попавшуюся дверь, затащил ее в комнату и захлопнул дверь за собой. Через дверь он слышал, как маленькая женщина предупреждающе сказала:

- Дерек!

Это оказалась гостиная. В камине горел огонь. Сторм отодвинулась от него и стояла, уставившись в огонь; она вся дрожала. Бретт не сводил глаз с ее спины.

- Рассказывай!

Она резко повернулась к нему:

- Он хотел меня изнасиловать. Я застрелила его.

- Боже, - выдохнул он; вея кровь отхлынула от его лица. Он быстро шагнул к ней. Она было попятилась, но остановилась из-за жара пылавшего за ее спиной камина. Бретт стоял в шаге от Сторм, вглядываясь в ее лицо. Как снова завоевать ее? Как?

- Сторм, - проговорил он, безуспешно пытаясь справиться со своим голосом, - никогда, никогда больше этого не делай. Тебя могли убить, изнасиловать. Проклятие! Неужели ты ничего не соображаешь? Неужели...

- Почему ты решил приехать?

Ее сердце болезненно сжималось. Ей хотелось броситься в его объятия простить, сделать своим навсегда. Она - могла это сделать, точно знала, что могла. Раз он приехал за ней, значит, она ему не совсем безразлична, и это хорошее начало. Она добьется, чтобы он полюбил ее.

Он помолчал, потом произнес со смесью сожаления и насмешки:

- А ты разве не знаешь?

- Тебе надоела София, - вспыхнула Сторм. - Две недели в ее постели... Голос ее прервался. В ее собственной постели он провел меньше двух недель! От этой мысли ей стало так обидно, что она отвернулась, ничего не видя перед собой.

- Дурочка, - рассмеялся он, и не успела она опомниться, как он обнял ее сзади и прижался щекой к ее виску, - Слушай внимательно, Сторм. София - это сука в течке. Она с детства развлекалась с мужчинами, копия своей матери, лишившей меня целомудрия, когда мне еще не было шестнадцати. В ту ночь София подсыпала лауданума мне в бренди. Я проснулся в ее постели, но попал туда не по своей воле. Я терпеть не могу Софию. Ни одна женщина меня не влечет, кроме тебя, клянусь. - Он произнес это твердо, почти командным тоном.

Ее била дрожь.

- Я... я не могу поверить, что она способна на такое.

- Значит, ты готова поверить, что я предпочел Софию тебе? Боже милостивый! Да ведь наши отношения - исключительные, такая редкость! Сторм, я... - Он смолк, проклиная себя.

Он почувствовал, как она напряглась в его объятиях.

- Долго же ты собирался за мной поехать.

Он чуть не рассмеялся, но то, что происходило сейчас между ними, было слишком серьезно, чтобы над этим шутить. Вся его жизнь висела на волоске.

- Chere, я добрался до Сан-Диего на следующий день после того, как ушел твой дилижанс. Ты даже представить себе не можешь, какой была моя поездка.

Она извернулась в его руках, заглядывая ему в глаза:

- Так ты сразу поехал за мной?

- В тот же вечер, как ты уехала, еще до темноты. - Он смотрел ей в глаза, не отводя взгляда. - Сначала я не мог поверить в твой побег и только надеялся, что ты ничего не узнаешь, но София со смехом рассказала, как ты на нас наткнулась.

Она заметила мелькнувшую в его глазах ненависть.

- Она действительно подсыпала тебе снотворное?

- Да.

Она поверила, и не только потому, что по его глазам поняла, что это правда, но и потому, что знала Бретта. Если бы он хотел иметь Софию любовницей, то счел бы, что имеет на это право.

- Когда ты проснулся в ее постели, ты... что было дальше?

Он поморщился, но не отвел глаз:

- Я совсем ничего не соображал от снотворного и решил, что это наша постель: у меня не было причин думать иначе. Но потом я понял, что к чему.

Сторм сглотнула. Он нежно обхватил ладонями ее лицо:

- Я говорю тебе это, чтобы мы все выяснили и покончили с недоразумением. Я не стал бы рассказывать, будь я... будь ты мне безразлична.

Она смотрела на него, почти ничего не видя от застилавших глаза слез. Она ему верила, но все равно ей было больно. И все еще было больно от мысли о нем и Одри.

- Я оказался жертвой, - сказал он, готовый полностью подчиниться ее решению. Его глаза молили о понимании и доверии.

- Я тебе верю, - сказала она, встречаясь с ним взглядом. Потом быстро опустила глаза, раздумывая над его словами: "Я не стал бы рассказывать, будь ты мне безразлична". Что это значит? Ей вовсе не хотелось, чтобы он не был к ней безразличен, - ей надо, чтобы он любил ее. Она переживала разочарование молча - какой же она была дурочкой, мечтая о большем!

- Сторм, давай вернемся в Сан-Франциско. Начнем все сначала. Пожалуйста, - бессвязно заговорил он умоляющим тоном.

Она была потрясена. Он просил - не требовал, не принуждал ее, и это было не менее выразительно, чем если бы он пал перед ней на колени.

Он снова поймал ее ошеломленный взгляд:

- Ты согласна вернуться со мной?

Это все решило. Если бы он угрожал ей, предъявлял свои права на нее, как на свою собственность, она бы отказалась, как ни трудно ей было это сделать. Ведь даже если он не любит ее - она все еще его любит и хочет быть его женой.

- Да, Бретт, - как будто давая клятву, ответила она.

В следующее мгновение его руки обвились вокруг нее, а губы настойчиво прижались к ее щеке. Еще кое-что настойчивое требовательно поднималось, прижимаясь к ее животу. Сторм закрыла глаза, прислонясь к нему, и один бесконечный момент он держал ее, касаясь щекой ее щеки.

- Нам лучше выйти к твоим родителями, - наконец сказал Бретт, откашливаясь и отступая на шаг.

- Родители, - пробормотала Сторм. Она взглянула на Бретта, и ей передался жар его желания, как будто он все еще прижимался к ней, В его глазах было смелое обещание, но было что-то еще - нежное, теплое и незнакомое. Ей захотелось снова броситься в его объятия.

- И я думаю, тебе следует как полагается представить меня своим родителям и братьям. - Он легонько поцеловал ее в губы: - Что ты им сказала?

Сторм прикусила губу:

- Что была другая женщина. И про Диего.

Бретт напрягся:

- Почему? Зачем тебе понадобилось выносить на свет наши личные дела?

- Я люблю своих родителей. Они хотели знать, что могло побудить меня сбежать от человека, которого я любила настолько, что вышла за него замуж. В ее словах не было сарказма, но они напомнили ему о письме, которое она им поедала, о письме, полном лжи.

- Не будем ссориться. - Он осторожно потрогал челюсть. - Как думаешь, он не накинется на меня снова?

- Нет. Мать не позволит.

Они вышли из гостиной. В прихожей, конечно же, никого не было.

- Мы ужинали, - сказала Сторм. - Они, наверное, в зале. К своему разочарованию, Бретт убедился, что они действительно там, все четверо. И поджидают его. Мать Сторм, необыкновенно красивая женщина, сидела за вышивкой. Дерек прислонился к каминной полке; вся его мощная фигура выдавала напряжение. Высокий темноволосый юноша, Ник, смотрел в окно, Рейз расхаживал по комнате. При их появлении все повернулись и уставились на них.

- Это Бретт, - произнесла Сторм. - Мой муж.

Бретт с видом собственника обнял Сторм одной рукой, глядя Дереку в глаза. Тот все еще смотрел враждебно, едва сдерживая себя.

- Бретт, вы голодны?

Он перевел глаза на поднявшуюся Миранду и улыбнулся, бессознательно пуская в ход свое обаяние.

- Нет, спасибо, мадам. Единственное, что мне требуется, - это моя жена.

- Я бы хотел поговорить с мистером д'Арчендом наедине, - ледяным тоном произнес Дерек.

- Папа, все в порядке, - проговорила Сторм. - И я возвращаюсь с Бреттом в Сан-Франциско.

Дерек перевел на нее горящие золотистые глаза:

- Вот как?

- Да, вот так, - сдержанно сказал Бретт прежде, чем Сторм успела открыть рот. - Сторм, chere, мне бы хотелось поговорить наедине с твоим отцом. - Он улыбнулся ей: - Не беспокойся. - Он приподнял ей подбородок и поцеловал ее коротким, но крепким поцелуем.

***

Миранда выпроводила своих отпрысков и закрыла дверь. Под взглядом Бретта его собеседник отвернулся, как будто не зная, что сказать. Бретт подождал, потом негромко произнес:

- Я понимаю ваши чувства. Но вам придется отпустить ее. Она уже не маленькая девочка. Дерек развернулся к нему:

- Отдать ее такому, как вы? Вы причинили ей боль!

- Не намеренно. Я никогда бы сознательно не обидел ее. Дерек как будто обдумывал его слова и таившиеся за ними чувства.

- Она вернулась домой совсем не той счастливой девочкой, какой уехала отсюда. - Его слова прозвучали обвинением.

- Я не хотел обидеть ее. Она это знает. Она простила меня. И только это имеет значение. - Взгляд Бретта потеплел. - Разве вы никогда не ошибались?

- По отношению к моей жене - никогда, - горячо воскликнул Дерек. - Не то что вы. Я знаю, что здесь замешана другая женщина. - Он сжал кулаки.

Бретт не собирался вдаваться в подробности.

- Я забираю ее с собой и собираюсь сделать ее счастливой. Вы не сможете мне помешать. И дело не в том, что закон на моей стороне. Даже будь это не так, вы не смогли бы помешать мне.

Дерек уставился на него, потом недоверчиво сощурился:

- Вы говорите так, словно любите ее. Бретт насмешливо улыбнулся:

- И великие бывали повержены.

- Тогда как вы могли?

Бретт не отвел взгляда:

- Я этого не делал. Сторм не доверяла мне и поэтому приняла неправильное решение. Честно говоря, с тех самых пор, как встретил вашу дочь, я не хотел никакой другой женщины. Вам придется поверить мне на слово, что я намерен заботиться о ней.

- Дерьмо, - пробормотал Дерек, запустив пальцы в шевелюру.

Внезапно Бретт ощутил беспокойство:

- Вы не собираетесь передавать ей этот разговор, правда?

Дерек быстро взглянул на него:

- Почему бы и нет?

Бретт стиснул зубы. Проклятие! Он всегда может отпереться...

- Вы не сказали ей... - недоумевающе произнес Дерек. В голосе его прозвучало понимание. - Вы, черт побери, ничего не сказали ей о своих чувствах! - Он рассмеялся: - Могу себе представить, два упрямых мула...

- Скорее два барана, - проворчал Бретт. Дерек захохотал еще громче, и у Бретта на душе полегчало.

Глава 21

- Бретт, - в восторге воскликнула София, нежно дотрагиваясь до него.

"Нам не следовало приезжать сюда", - вся внутренне сжавшись, думала Сторм, снова представляя себе обнаженную Софию, развратно раскинувшуюся на кровати рядом с Бреттом. Но это именно она хотела, чтобы они вернулись, Бретт должен разобраться в отношениях со своей семьей. Она настояла на этом и заставила пообещать, что они заедут сюда по пути в Сан-Франциско. Но у Софии, смотревшей сейчас на Бретта, вовсе не был виноватый вид, и она совсем не походила на женщину, которая отказалась от задуманного. Скорее она выглядела невероятно счастливой, оттого что вновь видит своего возлюбленного. Сторм задохнулась от ярости. Пусть только София попробует снова заграбастать Бретта...

София взглянула Бретту в лицо - он просто кипел от злости и даже не пытался скрыть это.

- Впредь не советую приближаться ко мне, - отчетливо произнес он.

У Софии округлились глаза, но она не отступила. Заслышав чьи-то шаги, она взглянула через плечо: это был Эммануэль. Потом, глядя прямо на Сторм, спросила:

- Где мой брат?

Они уже договорились солгать, потому что ни Бретт, ни Сторм не хотели причинять боль Эммануэлю. Бретт ответил сдавленным от гнева голосом:

- Диего мертв.

- Что? - София мертвенно побледнела.

- Он пытался защитить меня от горного льва, - с трудом проговорила Сторм, ненавидевшая ложь. Она не умела лгать, даже если требовалось кого-нибудь выручить.

- Этого не может быть! - ахнула София. Они продолжали глядеть на нее, не отводя взгляда. Она резко повернулась и убежала к себе.

- Вот бы не подумал, что она может любить кого-нибудь, кроме себя, мрачно сказал Бретт вполголоса, так что только Сторм могла его услышать. Здравствуйте, дядя.

- Бретт, Сторм, я так рад, что вы вернулись. Вы оба уехали так... ну да ладно. - Он обнял их, весь сияя.

Сторм было очень жаль этого человека, такою доброго, на которою судьба наслала проклятие в лице ядовитой жены и змеенышей-детей. Она сразу прогнала эту мысль: не годится плохо думать о мертвых, особенно когда убийца она сама.

- Дядя, присядьте, пожалуйста. - Бретт взял его за руку,

- В чем дело, Бретт, что случилось?

- К сожалению, у меня плохие новости. Пожалуйста, сэр, сядьте.

***

Сторм рухнула на кровать. Обратный путь не был утомительным - он не шел ни в какое сравнение с ее бегством из Калифорнии. У ее родителей они оставались еще неделю, и Бретт занимался в основном тем, что старался вытащить Сторм из дома и увести в поля, где набрасывался на нее, как умирающий от голода на пищу. Сторм понимала, что Бретт старается вести себя прилично, пытаясь скрыть, что у него на уме, но по насмешливому виду ее отца, который больше не злился, сомневалась, что ему это удается. Враждебность ее братьев к Бретту тоже исчезла. Сторм понятия не имела, что сказал им Дерек и что сказал Дереку Бретт. В тот вечер они пробыли наедине около часа, но Бретт отказался поведать ей, как он сумел завоевать доверие отца.

Конечно, мать его обожала, потому что никакая женщина не могла устоять перед его обаянием, когда он пускал его ход. И оба они, отец издать, знали о ее чувствах. После приезда Бретта Дерек отвел ее в сторонку. "Радость моя, скажи только, ты его любишь?" - спросил он, и Сторм, зардевшись от смущения, сказала правду. Отца это как будто удовлетворило. Наверное, он рассказал матери, потому что та прочла Сторм лекцию о том, каковы мужчины вообще, что, несмотря на всю их грубость и браваду, они похожи на маленьких мальчиков, а маленьких мальчиков нечего бояться, и что им требуются любовь и одобрение так же, как любому другому, и что иногда самый самоуверенный с виду мужчина гораздо больше других нуждается во внимании Сторм много размышляла об этом.

Всю эту неделю на ранчо Бретт почти не оставлял ее одну, а в дилижансе вообще не спускал с нее глаз. Не то чтобы Сторм что-то имела против этого. Он был чрезвычайно обаятелен и предугадывал каждое ее желание или просьбу, рассказывал забавные истории, от души смеялся вместе с ней, держал ее руку, а во время ночевок, хотя все спали в общей комнате и об уединении нечего было и мечтать, он несколько раз очень прилично подержанно занимался с ней любовью под одеялом. Сторм заливалась краской при одной лишь мысли о таком бесстыдстве.

Сейчас ее голова просто разламывалась. Головная боль началась с самого утра от одной только мысли, что сегодня они прибудут на гасиенду. Она не представляла, как сможет встретиться лицом к лицу с Софией. Бретт сам все понял. Он обхватил ее подбородок ладонью:

- Еще не поздно передумать, chere.

Ей нравилась его чуткость - эту сторону его характера она имела возможность наблюдать все чаще с тех пор, как они помирились. Но она не желала отступать. Они должны вернуться хотя бы для того, чтобы сообщить Эммануэлю и Елене о смерти Диего.

Чувство вины проходило медленно. Иногда ей казалось, что Бретт может читать ее мысли, потому что он словно всегда чувствовал, когда она вновь переживает муки совести. Тогда, если это случалось на людях, он брал ее руку и ободряюще улыбался ей. Если же они были одни, он находил другие способы прогнать дух Диего... интимные, успокаивающие душу.

- Ты такая задумчивая, - обняв ее, проговорил Бретт, когда они оказались в своей комнате.

С чувством наслаждения Сторм словно растворилась в его крепких теплых объятиях.

- Если бы не лгать...

- Да, - тихо сказал он, вплетая пальцы в ее волосы. - Но я не хочу правдой причинять боль дяде Эммануэлю.

Они обменялись понимающими взглядами, и именно в этот момент дверь в комнату распахнулась. Глаза Сторм широко раскрылись при виде бледной, с покрасневшими глазами, похожей на привидение Софии.

- Что...

София прислонилась к двери:

- Расскажи мне, что произошло, ты, сука. Диего никогда не стал бы рисковать жизнью, защищая тебя или кого угодно другого. Рассказывай!

Сторм не могла вымолвить ни слова. Ей хотелось сказать этой все еще, несмотря на горе, потрясающе красивой стерве, чтобы она убиралась. Она открыла рот, но не проронила ни звука.

Бретт схватил Софию за локоть и стал выталкивать из комнаты.

- Никому не дозволено так разговаривать с моей женой, София. А теперь убирайся.

- Нет! Нет! Нет, ублюдок! Что случилось с моим братом? - Она бешено извивалась, пытаясь вырваться.

- Его убил горный лев, - уверенно произнес Бретт.

- Когда он пытался спасти эту puta? - злобно спросила София. - Никогда. Диего был эгоистом, совершенно... Бретт грубо зажал ей рот:

- Не смей говорить так о моей жене, София, - предупредил он.

София засмеялась:

- О, Бретт, только не говори, что ты простил ей измену с Диего. Вот уж не думала! Бретт встряхнул ее:

- Они не спали вместе. София рассмеялась:

- Диего от нее был вне себя. Он мне сказал, что возьмет ее, как только останется с ней вдвоем, даже если она станет сопротивляться. Он собирался ее проучить. - Она снова засмеялась: - Я знаю Диего, он наверняка овладел ею. И скорее всего она наслаждалась каждым мгновением: Диего был почти такой же большой, как ты, Бретт, а недостаток размера он умел восполнить другими способами.

Бретт уставился на нее, как будто не веря своим ушам.

Она снова засмеялась.

- Неужели тебя не возбуждает мысль о нас, брате и сестре, вместе в постели? - промурлыкала она.

- Боже, - воскликнул Бретт, - я мог бы и сам догадаться. - Он оттолкнул ее: - Убирайся. И больше не смей приближаться к моей жене,

- Что случилось с моим братом? - требовательно спросила София.

Бретт вытолкнул ее из комнаты, повернулся к смертельно побледневшей Сторм и обнял ее:

- Все будет в порядке.

- Бретт, я его убила, и София об этом знает!

- Она не знает, любовь моя. Шш... Ты вынуждена была это сделать. Ты поступила правильно: насильник заслуживает смерти.

- София любила его, - прошептала Сторм, стараясь разобраться в своих мыслях. Он поцеловал ее в висок:

- Наверное, но по-своему, извращенно. Диего был мерзавец, Сторм. Не убей ты его, это непременно сделал бы кто-нибудь другой.

Она испытующе посмотрела на него:

- Ты действительно так думаешь?

- Я в этом уверен. Ты знала, что у Диего три или четыре ублюдка? А известно тебе, откуда они у него взялись? Она покачала головой.

- Он насиловал женщин. Они были пеонами у Монтерро, поэтому он не считал их людьми. Одной женщине было всего тринадцать лет. Ей еще не исполнилось четырнадцати, когда она умерла в родах. Пожалуй, завтра я свезу тебя к ее семье: хочу, чтобы ты услышала их мнение о Диего. Твое чувство вины объяснимо, но в данном случае оно совершенно неоправданно. Женщины во владениях Монтерро убегали при его появлении. И он наслаждался этим.

В дверь постучали.

Бретт посмотрел на Сторм:

- Теперь тебе легче?

- Да, - искренне ответила она. Бретт улыбнулся.

- Войдите, - позвал он. Вошел слуга:

- Дон Фелипе хочет вас видеть, сеньор Бретт.

***

- Садись, парень.

Бретт поморщился: только его отцу удавалось всего лишь парой слов или одним взглядом заставить его снова почувствовать себя двенадцатилетним.

На этот раз он решил не поддаваться на провокацию, заявив, что дон Фелипе выглядит лучше, чем до его отъезда. Цвет лица у него был более здоровый. Он сидел в своем кресле на колесах, укрытый до пояса одеялом.

- Здравствуйте, отец.

- Я удивлен, что ты вернулся, - без околичностей заявил дон Фелипе.

Бретт присел на стул, изумляясь, что не испытывает никакого смущения.

- Что случилось?

- Простите?

- Не разыгрывай передо мной дурачка, парень. Может, ноги у меня и не действуют, но со слухом и прочим у меня все в порядке. Твоя жена сбежала с Диего. Теперь Диего мертв. Это ты его убил?

Бретт еле сдержался, чтобы не вспылить. Он открыл было рот, чтобы рассказать дону Фелипе про горного льва.

- И нечего рассказывать мне басни про то, как Диего заслонил твою красотку-жену от горного льва. И тебе и мне отлично известно, что Диего был трусом, а вовсе не героем.

Бретт стиснул зубы.

- В данном случае, - проговорил он очень спокойно, довольный своим тоном, - Диего действительно вел себя по-геройски. - Он почти задохнулся от этой лжи.

- Ба! И вообще, с чего бы это она сбежала с ним? Разве ты не можешь достаточно удовлетворить свою жену, чтобы ей не пришлось убегать? - Он насмешливо улыбнулся,

Бретт встал.

- Не смей уходить, - приказал дон Фелипе.

Бретт медленно повернулся к нему.

- Я сам знаю, - продолжал дон Фелипе. - Во всяком случае догадываюсь. Этот мой трусливый племянник попытался взять ее силой, верно? Для него это был единственный способ насладиться женщиной. Да, я знаю. Или ты думаешь, что я не осведомлен о том, что происходит в этом доме? Но твоя жена не просто какая-то женщина. Она стала защищаться. Так?

Бретт не мог выговорить ни слова. Это просто немыслимо. И всегда было так. У старика могучий ум, в этом ему не откажешь. Он всегда все знал.

- Или это ты его убил? Он ее изнасиловал? Если так, то ты правильно сделал.

- Нет, у него ничего не вышло.

- Она убила его?

- Пытаясь защититься.

Дон Фелипе кивнул:

- Подходящий конец для труса, как ты думаешь?

- Я не хочу, чтобы Эммануэль знал правду, - сказал Бретт.

- Я тоже. - Потом он рассмеялся: - Вполне возможно, что Диего вовсе не его отпрыск, но, поскольку он всегда отказывался видеть то, что творилось у него под носом, нет никакого смысла шокировать его теперь.

- Вы очень добры, - сухо произнес Бретт.

- Она беременна?

- Что?

- Когда у меня будет внук? Бретт не находил слов.

- Так зачем же ты вернулся? Чтобы привезти "печальные" новости?

- Да. Но главным образом из-за Сторм. Это она настояла. - Бретт помолчал, глядя на отца. - У нее появилась дурацкая мысль, что мне требуется некоторое время побыть в лоне семьи, поставить все на свои места.

Дон Фелипе усмехнулся:

- Дьявольски умная женщина. Бретт приподнял бровь:

- Но, отец, она ведь не калифорнио.

- Как и твоя мать.

- Я не выбирал себе родителей.

- Верно. Но, как ни странно, ты оказался лучшим из всех.

Бретт ушам своим не верил.

- Может, мне все это чудится?

- Не зазнавайся. Учти, что "все" - это только ты и эти твои извращенные кузены.

Внезапно Бретт рассмеялся:

- Спасибо. Простите меня, я было подумал, что меня похвалили.

- Похвалили? Похвала нужна только слабым и мертвым.

- Да, конечно, как это глупо с моей стороны. - Бретт не сводил взгляда со старика. Впервые в жизни он не испытывал ненависти к отцу. Он ощущал нечто совсем иное, нечто чужеродное и неописуемое. - Вы ошибаетесь, наконец сказал он.

Дон приподнял бровь.

- Хвалить надо тех, кто это заслужил, и тех, кто в этом нуждается.

Дон Фелипе рассмеялся:

- Что, ты все еще злишься, что я не баловал тебя в детстве? По крайней мере из тебя не вышел слабак.

- Черт побери, - воскликнул Бретт, осознав, что только что получил от старика комплимент, возможно первый и последний в своей жизни, и с удивлением понял, что ему это безразлично.

- Когда ты уезжаешь?

- Как можно скорее, - ответил Бретт, глядя на сморщенного мужчину в кресле, и его охватила жалость. К этому мужчине. К этому старому, иссохшему мужчине, который считал, что воспитать настоящую личность можно только жестоким обращением.

- Тебе надо ехать, - сказал дон Фелипе. - Ты слишком надолго оставил свои дела. Разве может настоящий бизнесмен отсутствовать несколько месяцев? Этак можно вернуться и обнаружить, что тебя начисто обокрали.

Бретт усмехнулся: дон Фелипе навсегда останется верным себе. Он был самоуверенным, властным, немыслимо грубым. Но в данном случае он прав.

- Тебе это кажется забавным? - возмутился дон Фелипе.

- Нет. Нисколько.

- Я хочу увидеть ее до того, как вы уедете, парень, и я хочу, чтобы у меня был внук, которым я мог бы гордиться.

- Разве у меня может быть сын, которым вы станете гордиться? поддразнил Бретт.

Дон Фелипе посмотрел на него:

- Рассчитываешь, что я стану осыпать тебя дешевыми комплиментами?

- Ни в коем случае, - улыбнулся Бретт. - Я просто не понимаю, как ничтожный ублюдок, сын шлюхи, сможет зачать внука, которым калифорнио с голубой кровью вроде вас мог бы гордиться, не говоря уж о том, чтобы считать его своим родственником.

- Нечего мне дерзить, - сказал дон Фелипе, но не смог сдержать ухмылки. - Подари мне этого внука, больше от тебя ничего не требуется.

И Бретт понял, что это самая большая похвала, на которую только способен его отец.

Закрывая за собой дверь, он обнаружил, что посмеивается. Старик начинает сдавать. Сегодня он дважды расщедрился для него на доброе слово, хоть и намеками и как бы мимоходом. Никогда до этого Бретту не приходилось смеяться после встречи с отцом, но на этот раз он не переставал улыбаться, пока не добрался до своей комнаты.

***

Где же Бретт?

Это напоминало deja vu, и Сторм это вовсе не нравилось.

Сегодня он был совсем другим. На его лице появилось беззаботное выражение, вся напряженность исчезла, и он даже временами улыбался и посмеивался про себя.

В середине дня после встречи с отцом он занимался с ней любовью игриво, со смехом и поддразниваниями, как будто хотел отметить какое-то событие. Она никогда прежде не видела его таким ни в постели, ни вне ее. Таким он ей нравился.

Поскольку все были в трауре, они пообедали в своей комнате, а потом Бретт исчез. Сторм снова вожделела его. Ей хотелось, чтобы он укрыл ее своим большим телом, чтобы крепко обнял ее, смеясь и поддразнивая, а потом занялся восхитительной любовной игрой.

Чем он мог быть занят?

Сторм встала, взяла накидку и побрела в зал. Она увидела Бретта на другой стороне патио: он стоял, задрав голову, вдыхая свежий, прохладный ночной воздух. Лунный свет обрисовывал его великолепный профиль. Сердце Сторм сжалось от любви. Она сделала шаг к нему и вдруг застыла на месте.

- Бретт.

Этот голос Сторм узнала бы где угодно. София. Оба они одновременно повернулись на звук. Одетая только в тонкую облегающую ночную рубашку, София грациозно выплыла из темноты, направляясь к Бретту. Приблизившись к нему, она обвила его руками:

- Саrо, твоя жена и Диего изменили нам обоим. Забудь их. Забудь Сторм. Оставь ее, Бретт. Возьми меня с собой в Сан-Франциско.

Невидимая в тени, Сторм с нарастающим гневом молча глядела на Бретта и прижимавшуюся к нему Софию. Это было уж слишком. Софию требовалось проучить по-апачески. Она повернулась и побежала наверх.

В спальне она отыскала свой охотничий нож, спрятала его в складках накидки и выскочила из комнаты, с силой захлопнув дверь.

С бешено бьющимся сердцем она добежала до патио. Она уже рисовала себе картину: насмерть перепуганная приставленным к ее щеке ножом София за мгновение до того, как Сторм изрисует ее в отместку за все ее мерзости. Но Софии во дворике уже не было. И Бретта тоже нигде не было видно. Сторм бросилась в комнату Софии и нашла ее там стоящей в одиночестве перед зеркалом.

- Что вам нужно? - не поворачиваясь, холодно спросила София. Их глаза в зеркале встретились.

Сторм улыбнулась.

По лицу Софии промелькнула досадливая гримаса. Она повернулась:

- Что вам нужно?

Сторм все еще холодно улыбалась.

- Вам надо преподать урок.

На лице Софии недоумение сменилось издевкой.

- И чему же ты, девочка, могла бы научить меня?

Сторм быстро подошла к ней вплотную. София машинально отпрянула, прижавшись к туалетному столику. Что-то блеснуло, и в руке Сторм оказалось длинное лезвие, приставленное острием к носу Софии.

Глаза Софии расширились от ужаса.

- Он принадлежит мне, - тихо сказала Сторм, чуть надавливая на нож, но не рассекая великолепную белую кожу Софии.

София ахнула:

- Вы с ума сошли!

- Вам известно, что делают апачи с неверными женами? - непринужденным тоном спросила Сторм. Ответа не последовало, да она и не рассчитывала на него. - Они отрезают им нос.

Из горла Софии вырвался сдавленный звук.

- А вы знаете, почему они выбирают именно такое наказание? - спокойно продолжала Сторм, глядя в полные ужаса глаза Софии. - Знаете?

- Нет... прошу вас.

Сторм снова улыбнулась:

- Потому что ни один мужчина не захочет иметь дело с уродиной. - Она помолчала, давая Софии возможность осознать сказанное, и надавила на нож немного сильнее, так что на коже выступила капелька крови.

София тоненько заскулила:

- Не надо, прошу вас! Не надо! Я никогда...

- Если вы еще раз приблизитесь к нему, - заявила Сторм, - если вы хотя бы раз взглянете на него, я так и сделаю - во мне вполне достаточно крови апачей. И ничто - слышите, ничто - не могло бы доставить мне большего наслаждения.

Она убрала нож, с мрачным удовлетворением глядя на Софию, без сил рухнувшую на стул. Она сомневалась в том, что теперь Софии так уж захочется снова заигрывать с Бреттом.

***

Сторм нашла Бретта нетерпеливо расхаживающим взад-вперед по комнате, одетым в темно-синий халат с небрежно завязанным поясом. Увидев его, Сторм ощутила прилив любви.

- Где ты была? - требовательно спросил он.

- Давала урок Софии, - честно призналась она, бросаясь в его объятия. Он был озадачен.

- Сторм, что...

Заглянув ему в глаза, она прервала его.

- Я люблю тебя, Бретт

Он изумился, потом его взгляд потеплел, и он обхватил ее лицо ладонями.

- Да, chere, конечно да. - Его рот нашел ее губы.

Сторм приоткрыла губы, упиваясь им. Ее переполненное счастьем сердце готово было вырваться из груди.

- Я люблю тебя, - прошептала она в его склоненные к ней губы. - Я люблю тебя, - повторила она, поглаживая ладонями его широкую спину.

Он крепко, до боли, прижал ее к себе и уткнулся лицом в ее волосы. Она чувствовала бешеное биение его сердца.

- О, Сторм, - простонал он. Он держал ее лицо в ладонях, испытующе глядя ей в глаза. - Скажи мне! О, прошу тебя, говори мне это снова и снова.

- Я люблю тебя. - Ее голос дрогнул. Бретт вновь отчаянно сжал ее в объятиях, сгорая от страсти. Он опустился на пол, увлекая ее за собой.

- Я одержим тобой, - заговорил он сбивчиво. - Никакая другая женщина тебя мне не заменит, тебе это известно?

Его руки почти до боли сжали ее плечи. Ей было ясно, что в нем бушует внутренняя борьба.

- Нет, - негромко сказала она, - не известно.

- С того самого дня, как я впервые тебя увидел, ты перевернула всю мою жизнь. Я не переставая думал о тебе, стараясь убедить себя, что это всего лишь похоть. Что я не нуждаюсь в тебе. - Он посмотрел на нее, глубоко вздохнул и скользнул ниже вдоль нее, так что она ощутила полноту его возбужденной плоти, прижатой к ее лону. Он потянулся к застежке бриджей, больше не в силах ждать.

- Heт. - Она решительно остановила его руку. Их дыхание смешалось. Сначала закончи.

- Что закончить? - не понимая, переспросил он, потом неуверенно рассмеялся: - Да, chere, именно это я и пытаюсь сделать, только позволь мне расстегнуть брюки. Закончить то, что мы начали.

- Ты знаешь, Бретт, что я не это имела в виду.

- Чего же тебе еще нужно? - воскликнул он, сильнее сжимая ее плечи.

Она взяла в ладони его лицо с уже пробивающейся щетиной,

- Проклятие, - дрожащим голосом произнес он. Он прижал ее к себе так крепко, что кости се хрустнули. - Как будто ты не знаешь, что я полюбил тебя...

- Ты любишь меня, - выдохнула она. - Правда?

- Да, - прошептал он. - Скажи мне еще раз... что любишь меня.

- Я люблю тебя. - Она внезапно поняла, как нужна ему. Его лицо озарилось торжеством.

- Докажи мне! Докажи это прямо сейчас.

Она уже было собралась поцеловать его и показать и ртом, и руками, и телом, как сильно она его любит, но что-то остановило ее, какая-то женская интуиция.

- Нет, - улыбнулась она. Глаза ее призывно заблестели. - Это ты докажи мне.

У него раздувались ноздри.

- С радостью, - воскликнул он. Его черные глаза не отрывались от ее глаз, и в них, наконец-то утративших бремя прежних горестей, она увидела то, что было гораздо выразительнее слов.

Губы его медленно опустились, и она приоткрыла свои им навстречу. Через некоторое время он прошептал, не отрывая губ от ее рта:

- Всю оставшуюся мне жизнь я буду доказывать, как сильно я люблю тебя, Сторм

- Да. - сказала она. - Конечно, да!