"Креольская честь" - читать интересную книгу автора (Мартин Кэт)

Глава 1

Луизиана, 1837 год

— Идем, Ники. Мы зашли слишком далеко в болото.

Мишель, конечно же, была права, и некоторая неуверенность, с какой она произнесла тихим голосом несколько слов по-французски, ничуть не обманула Николь Сен-Клер.

Но день был такой чудесный, а она так устала от бесконечной вереницы подруг, которые, заслышав о ее приезде, считали своим долгом непременно навестить ее на плантации Кристофов — Ты напрасно нервничаешь, — с упреком сказала Ники — Это просто вредно для тебя.

Потянувшись, она поборола подступивший к горлу ком и глубоко вдохнула прохладный луизианский воздух.

— Бог мой! Какая же ты упрямица! — Мишель оглянулась, поднялась на цыпочки, вытянула шею, но все равно не смогла разглядеть оставшийся позади белый дом и усадьбу. — Все это мне не нравится. Тут полным-полно змей. К тому же я хочу сменить это старое платье.

Ники, стоявшая с другой стороны кустарника, улыбнулась Ее хорошенькое овальное лицо просияло. Подняв выразительные аквамариновые глаза, она напомнила подруге:

—  — Повар сказал, что, если мы хотим, чтобы на ужин были пироги, надо принести два ведерка ягод.

Николь была небольшого, на несколько дюймов ниже, чем Мишель, роста, однако сложения не хрупкого. Высокая полная грудь, крутые бедра и узкая талия придавали ее фигуре соблазнительность.

— Ты иди вперед, а я чуточку задержусь и пойду за тобой.

— Я думаю, твоей маме это не понравится. — Мишель вновь осмотрелась кругом. Ее взгляд охватил извилистый заливчик Миссисипи, густой травяной ковер под ногами, высокий кипарис, который походил на часового, охраняющего это небольшое болотце посреди плантации. Она отогнала рукой назойливого комара, норовившего вцепиться ей в ухо. Почувствовав, что ее юбка зацепилась за кустарник, она подпрыгнула. — Я не должна оставлять тебя здесь одну.

Медные волосы Ники вынырнули из-за куста.

«Кто посмеет обидеть нас? В самом деле, кто? — подумала Ники. — Времена, конечно, трудные, но Кристофы остаются одной из богатейших семей в этих краях. С большим уважением относятся и к Сен-Клерам».

Мишель, все еще колеблясь, напомнила:

— Папа сказал, что к ужину должен приехать Длен Лефевр.

Упоминание о красивом юноше-французе не возымело на Николь никакого действия.

— Уступаю его тебе. Меня он не интересует.

— Почему?

— На мой вкус он слишком, как бы тебе сказать, угодливый. Вечно подлизывается да еще и надоедает своими дурацкими стишками. Если мне и понравится мужчина, то только отчаянно смелый. Такой, который буквально собьет меня с ног.

— Ты просто сумасшедшая, — заметила Мишель, однако затевать спор не стала. Таких упрямиц, как Николь Сен-Клер, она в жизни не видывала. Робкая по натуре, Мишель казалась полной противоположностью решительной и бесстрашной Ники.

Просто поразительно, что они были так дружны, — Ты уверена, что с тобой все будет в порядке? — спросила Мишель.

— Все будет в полном порядке.

Раздраженно сверкнув глазами, Мишель бросила последний взгляд на подругу, но увидела только ее чуть покачивающиеся бедра, обтянутые старой юбкой, которую та надела вместо своего желтого муслинового платья.

Мишель сердито свела брови, наморщив лоб, но я конце концов решила, что не будет больше ждать. Ники не уйдет, пока не соберет достаточно ягод, а Мишель так хочется принять ванну и подремать, что она больше не может противиться этому желанию.

Приподняв свои поношенные, чуть-чуть коротковатые юбки, Мишель отправилась домой, торопясь скинуть с себя старье и вновь облачиться в дорогие шелка.

Ники проводила Мишель взглядом, пока та не скрылась за холмом. Жаль, что они не видятся чаще, но они так далеко живут друг от друга, ибо плантация Кристофов «Зеленый берег» находится здесь, в Ла-Ронд на Миссисипи, а плантация Сен-Клеров — около Наполеонвиля, в Байю-Лафурш, поэтому и видятся всего несколько раз в году.

Мишель Кристоф была хорошей верной подругой. И все же, продолжая наполнять деревянное ведерко крупными и сочными ягодами ежевики, Ники радовалась, что может несколько минут понежиться одна под этим теплым весенним солнцем.

С довольным вздохом она подняла ветхие юбки и зашла глубже в кустарник. Не успела она сделать и нескольких шагов, как услышала в подлеске треск сломанной ветки, а затем грубый и резкий мужской смех. Ники замерла на месте. Совсем рядом от нее, за кустами, стояли двое мужчин в лохмотьях и с ухмылкой наблюдали, как неловко она движется в слишком просторной одежде, и тут же оба впились глазами в лодыжку, обнажившуюся над плотно облегающим ногу коричневым башмачком.

Опустив юбки, Ники посмотрела на них бестрепетным взглядом своих аквамариновых глаз. Обычно такой ее взгляд смущал людей.

— Что вам надо? — спросила она по-французски.

Они молча осклабились, и она повторила свой вопрос по-английски.

Мужчина повыше ростом изогнул косматую бровь, очевидно, удивленный, что она говорит на его родном языке без всякого акцента.

— Да мы просто бродим тут по соседству.

Когда он подошел ближе, Ники уловила запах виски и дешевого табака. Драная, заношенная одежда — рубаха и брюки — висела мешком на его исхудалом теле. Проведя шершавой ладонью по ее щеке, он улыбнулся, обнажив кривые желтые зубы.

Ники тут же почувствовала смутную тревогу.

— Вы не здешние, — сказала она, попятившись.

Второй мужчина, коренастый седеющий малый в полотняных бриджах и красной клетчатой рубахе сказал:

— Мы увидели, как ты со своей подругой-француженкой собираешь ягоды. Вот и решили подойти поздороваться.

— Эта земля принадлежит Кристофам. У вас нет никакого права тут находиться.

Высокий сдавленно хихикнул:

— Это не твое дело. Ты-то, черт побери, не принадлежишь к этой семейке. — Его глаза пристально прощупали сверху донизу заношенное голубое платье, слишком для нее просторное.

— А девчонка-то прехорошенькая, Честер!

«Держи себя в руках, будь начеку», — сказала она себе, начиная думать на привычном ей английском языке. Это были излюбленные выражения ее матери.

— С вашего позволения, джентльмены, я должна возвратиться домой. — Она хотела пройти мимо, но тот, кого звали Честером, схватил ее за руку.

— Никуда ты не пойдешь. — Резким быстрым движением Честер запустил пальцы за гофрированный вырез платья и разодрал его.

— Ах ты, сволочь! — Ники лягнула мужчину в костлявую ногу, но он не отпускал ее. Выругавшись сквозь зубы, с похотливой улыбкой он прижал ее к груди и свободной рукой обнял за талию.

— Ты, видать, девчонка не из робких. Люблю смелых.

Почувствовав, как прохладный ветер овеял ее обнаженную кожу, а липкая мужская рука скользнула по ее руке, Ники вздрогнула.

— Отпусти меня. — Она попробовала вырваться, но детина лишь рассмеялся. Крепче ухватил ее за талию и потащил к оврагу, заросшему травой.

— Можешь сопротивляться сколько хочешь, — сказал он, опрокидывая ее на землю. — Плевать я на это хотел. Мы с Билли все равно с тобой позабавимся. Бейся, не бейся, мы свое получим.

Она попыталась закричать, но он заткнул ей рот и вновь рванул ее выцветшее голубое платье.

Неужели это происходит с ней наяву? Ее сердце сжалось от страха. Чувство это до сих пор было ей мало знакомо.

Длинной костлявой ногой Честер придавил ее бедро. Билли сжал ее голову. Некоторое время они наблюдали, как над корсетом вздымаются и опускаются ее груди.

Ники охватили страх и отчаяние: почему она не послушалась Мишель? И что же теперь делать?

И тут до нее вдруг дошло, что негодяи посматривают на нее как-то странно: они оценивают ее кружевные панталончики, снежно-белый корсет и дорогую рубашку — все, что составляло разительный контраст с ее обтрепанным платьем.

— Такие дорогие вещички дочки арендаторов не носят, — сказал Билли.

Честер тихо выругался. Видя, что он замешкался, Ники воспрянула духом. Она попыталась пригрозить ему властью и богатством своего отца, но рука Честера затыкала ей рот, и все попытки хоть что-то проговорить не имели успеха.

— Мы зашли слишком далеко, не останавливаться же теперь, — наконец решил Честер. — Да и, — ухмыльнулся он, — мои причиндалы так напряглись, что просто терпежа нет.

Они рывком подняли ее и начали расшнуровывать корсет.

— Дай-ка мне твой ножичек, Билли.

Коренастый со смешком вытащил из кожаного футляра большой арканзасский охотничий нож. Такие Ники видела у матросов в Новом Орлеане. Игра солнечного света на стальном лезвии вызвала новый прилив страха, а затем вдруг возродилась смелость. Улучив момент, она высвободилась и изо всех сил ударила Честера коленом в пах. Тот, охнув, согнулся в три погибели и упал на землю. Не долго думая Ники бросилась бежать к лошадям, стреноженным на лужайке совсем недалеко.

«Помоги мне, Боже!» — молилась она, понимая, что только чудом успеет добежать до лошадей, освободить от пут одну из них и вскочить в седло.

Чудо и в самом деле произошло. Она уже слышала тяжелые шаги: своего преследователя, ощущала его неровное дыхание, а громкие ругательства, когда он зацепился ногой за ветку и грохнулся на землю, прозвучали совсем рядом. Она поклялась, что многократно помолится Деве Марии, и продолжала бежать.

Когда Ники добежала до лошадей, ее всю сотрясала дрожь.

Если бы только у нее было время отвязать и другую лошадь и отогнать ее подальше! Но коренастый опомнился, побежал следом. Поэтому она успела отвязать только маленькую гнедую кобылку и прыгнула в седло. Ники впервые ездила в мужском седле. Оно показалось ей не очень-то удобным. Но выбирать не приходилось. Она пригнулась к холке, пришпорила лошадь и понеслась прочь.

Обернувшись, она увидела, что Честер стоит прямо на дороге к дому, и решила, что поскачет в город. Вряд ли за ней туда последуют. Но по стуку копыт сзади она поняла, что именно таково его намерение.

Ники сжала колени, вцепившись в жесткое кожаное седло.

Ноги не доставали до стремян — едва ли она удержится. Но когда кобылка перешла на ровный устойчивый галоп, Ники почувствовала, что к ней возвращается уверенность. Миновав болото, она пришпорила лошадь. Если удастся перескочить через каменную стену в конце поля, не упав при этом, она сможет уйти от преследователя.

Так по крайней мере она думала, когда проносилась над стеной, но коренастый проделал то же самое.

«Господи, что теперь?» Еще туже зажав поводья, еще ниже пригнувшись, она гнала кобылку во весь опор. В Ла-Ронд ее ждет помощь, кто-нибудь сумеет обуздать этих насильников.

К тому времени как Ники на полном скаку въехала на главную улицу небольшого провинциального городка с вереницей торговых лавок, ее кобылка была в мыле. Продолжая эту безумную скачку, Ники оглянулась через плечо, чтобы поглядеть, не отстал ли ее преследователь, но тут дорогу ей преградила повозка, груженная большими бочками. Кобыла учуяла опасность раньше наездницы и поднялась на дыбы в отчаянной попытке избежать столкновения.

Ники заскользила вниз по ее спине и зажмурила глаза, ожидая болезненного удара о землю. Но ударилась она обо что-то упругое и, открыв глаза, увидела, что покоится в объятиях мужчины. Все еще помня о человеке, который пытался ее догнать, она забилась в руках незнакомца, но ее успокоил низкий мужской голос, который тихо произнес по-французски:

— С вами все в порядке, дорогая. Я не уроню вас.

Она постаралась овладеть собой, но заговорить ей удалось не сразу. Наконец, собравшись с силами, она с трудом выдавила по-французски:

— За мной гонятся… Их двое… Они хотели меня… Они пытались меня… — Она взглянула на свою кружевную рубашку, кое-где порванную, всю в грязи, с прилипшими травинками. Волосы, из которых выпали заколки, рассыпались медной волной по ее плечам. Грудь над корсетом поднималась и опадала с каждым неровным вдохом и выдохом.

Француз перестал улыбаться, и в его голосе зазвучал металл:

— Тебе нечего бояться.

Ники ощутила мягкое прикосновение ткани его темно-синего сюртука к своей коже.

Сурово сжатые челюсти человека, ее спасшего, свидетельствовали, что на его слова можно положиться, и Ники ему поверила.

— Моя одежда… — шепнула она, надеясь, что он поймет, что она хочет сказать. Но в ее недоговоренной просьбе не было необходимости.

Ее спаситель обошел уже остановившуюся повозку, не глядя на озабоченно направлявшегося к ним кучера и собравшуюся толпу, и вынес ее в ближайший переулок с деревянным тротуаром.

Вдыхая пряный запах его одеколона, Ники, чтобы обезопасить себя от малейшей возможности падения, плотнее обвила руками его шею и прижалась к его могучей груди. Искоса поглядывая на своего спасителя, она заметила, что он по-мужски красив. Темно-каштановые волосы сияли янтарным блеском. Бронзовое от загара лицо было гладко выбрито. Она все еще помнила глубокие складки, собиравшиеся у его рта, когда он улыбался. Но в данный момент он выглядел обеспокоенно и хмуро.

Он быстро шел по деревянному тротуару, неся ее как перышко. Она заглянула в его карие глаза. Если сначала они смотрели тепло, то теперь от этого выражения ничего не осталось: они потемнели, глядели отчужденно и сурово. Полные чувственные губы сомкнулись в ниточку, на скулах играли желваки.

Он внес ее в лавку, где торговали всевозможными товарами.

— Мадам Годен, — обратился он к низенькой толстушке хозяйке, — мадемуазель нужна какая-нибудь одежда. — Эти слова прозвучали скорее как повеление, нежели просьба. Он отнес ее за занавес, отгораживающий заднюю часть лавки, поставил на ноги и ободряюще улыбнулся. — Здесь вам ничто не угрожает, а я скоро вернусь.

Несколько мгновений он смотрел на Ники оценивающим взглядом. Затем легко коснулся пальцем ее щеки, что сильно взволновало ее, и отвернулся.

Перестав улыбаться, он шепнул лавочнице несколько слов, еще раз взглянул в сторону Ники и вышел на улицу. Она вновь отметила, как широки его плечи, что было подчеркнуто и покроем темно-синего сюртука, который сильно сужался к бедрам. Даже серые панталоны не могли скрыть этих мускулистых бедер., После того как он вышел и занавеска опустилась за ним, к Ники вышла полнотелая хозяйка.

— Мне велено обслужить вас как можно лучше, мадемуазель. — Засунув под чепец выбившуюся прядь седеющих волос, мадам Годен улыбнулась.

Переведя взгляд с занавески, которая все еще колыхалась, на свою истерзанную грязную одежду, Ники сглотнула. Она была бледна, губы пересохли, пальцы озябли и онемели.

— Не беспокойтесь, мадемуазель, — участливо сказала женщина. — Я подберу вам подходящую одежду, и никто ничего не узнает.

— Весь город уже знает, — сказала Ники, обретя наконец дар речи. — Боже! Какой спектакль я устроила! — Девушка с отчаянием вздохнула. Ну почему она всегда попадает в какие-то истории?! Отец будет в бешенстве, да и мать, которая более к ней снисходительна, не преминет высказать свое недовольство: «Опять умудрилась!..»

— Но спектакль получился довольно-таки милый, — сказала хозяйка лавки, оглядев пышную грудь Ники и ее тонкую талию. Улыбнувшись, мадам Годен коснулась пальцами ее щеки в том же месте, что и француз, но ее рука была не такой теплой.

— Похоже, вы очень понравились месье дю Вильеру.

— Кому, вы сказали? — переспросила Ники, думая, что ослышалась.

— Александру дю Вильеру. Вы, конечно, его знаете? Его семья самая богатая в наших местах. У них большая сахарная плантация Бель-Шен.

— Так это был… Александр дю Вильер? — Ники побледнела. — Но я думала, что Вильеры отправились во Францию, в свои поместья?

— Уехал пока только сам герцог. Александр поедет сегодня.

А его брат Франсуа останется, чтобы управлять Бель-Шен.

— О нет! — сказала Ники, приходя еще больше в отчаяние. — Мой отец будет вне себя.

— Ваш отец дружит с дю Вильерами?

— Да. С самой войны.

— Я никогда вас прежде не видела. Вы не здешняя?

— Нет. Я Николь Сен-Клер. Из Медоувуда, что возле Байю-Лафурш. Мы сейчас гостим у Кристофов.

— Вы дочь Этьена Сен-Клера?

— Да.

В голосе толстухи зазвучали почтительные нотки:

— Вашего отца знают многие. Он показал себя настоящим героем в войне против англичан. Для меня большая честь познакомиться с его дочерью.

— Спасибо. Я тоже рада познакомиться с вами.

Мадам Годен улыбнулась, но глаза ее неотрывно смотрели на грязную и рваную одежду Ники: наверняка ей пришло в голову, что именно Александр дю Вильер виноват в том, что девушка полураздета.

«Господи упаси!» Ники поспешно рассказала мадам, как на нее напали двое, как она вскочила на лошадь и ускакала вплоть до того момента, когда Александр дю Вильер столь своевременно пришел ей на помощь. Выслушав ее, мадам Годен увела Ники за второй занавес, который отделял примерочную от всей лавки.

Она не только жена лавочника, но и швея, пояснила мадам, вернувшись с бледно-розовым платьем из муслина, расшитым темно-розовыми цветочками и с приспущенными рукавами.

— Возможно, оно вам не по росту, но я быстро его укорочу.

— Ничего, и так подойдет, — отказалась Ники. — Я должна вернуться домой до наступления темноты.

— Я уверена, что месье дю Вильер будет счастлив вас проводить, даже если ему придется отложить свой отъезд.

— О нет! — Ники закатила глаза. — Я вовсе не хочу этого.

— Вы правы, — прокудахтала мадам Годен. — Вы слишком молоды для этого необъезженного жеребца. Но кто знает… — Она пожала своими округлыми плечами, — может быть, через несколько лет, когда он вернется из Европы…

Ники усмехнулась, вдруг поняв, что это предположение отнюдь не огорчает ее. Говорила же она, что ей нужен мужчина, который буквально сшибет ее с ног.

— Скорее всего он забудет меня, — сказала она, будучи не совсем уверенной, что именно так тому и быть. — Женится на какой-нибудь заносчивой аристократке.

Глаза мадам Годен заискрились лукавством.

— Может быть, да… А может, и нет. Думаю, он не скоро забудет маленькую мадемуазель с глазами цвета Карибского моря, которая проскакала по улицам Ла-Ронд в одном корсете и нижней рубашке.

Застонав при воспоминании о том, что произошло, девушка быстро осмотрела платье, которое ей было предложено.

— Вы и так добры ко мне. Но могу ли я попросить вас не говорить ему, кто я такая? — В этом случае Ники смела надеяться, что отец ничего не узнает.

Толстушка плутовски улыбнулась.

— Конечно, он спросит меня… Но вы дочь Этьена Сен-Клера, и я постараюсь забыть, кто вы такая. По крайней мере на некоторое время.

— Спасибо, мадам. Я всегда буду перед вами в долгу. И если вы пришлете счет за платье в Медоувуд…

Ей было жаль денег. Времена настали для них тяжелые, и они с матерью берегли каждый цент.

— Месье дю Вильер уже позаботился об оплате.

— В самом деле? — переспросила Ники по-английски.

Хотя ее отец и был французом, на этом языке она говорила дома и в школе при Салемской академии. — Извините, мадам.

Поблагодарите месье дю Вильера от моего имени.

Этот ее поступок вряд ли понравился бы отцу, но, может быть, он все же ничего и не узнает? А дю Вильер вполне может позволить себе потратить не такую уж большую сумму.

«Должна же я хоть раз в жизни, — решила она, — усмирить свою проклятую гордыню и поступить, как подсказывает благоразумие!»

Только бы не встретиться с ним лицом к лицу!

Торопясь уйти до возвращения своего красавца спасителя, Ники быстро отряхнула нижнее белье и натянула через голову нарядное розовое платье.

— Где она?

— Маленькая мадемуазель? — уточнила мадам Годен, забавляясь явной заинтересованностью красавца француза.

— Кто же еще? — пробурчал он — Сколько тут полураздетых женщин, в вашей примерочной?

Мадам сложила губки бантиком и пожала плечами.

— Ушла, месье. Она боялась, как бы не забеспокоились родители. Ее отвез домой Анри в своей повозке.

Анри, по виду сущее чучело, был мужем мадам Годен.

Услышав, что хорошенькая мадемуазель уехала в сопровождении Анри Годена, Александр забеспокоился еще сильнее.

— Он прихватил с собой пистолет, — сказала хозяйка, заметив, как он хмурится. — Вы не нашли людей, которые на нее напали?

— Нет. Тут рядом река, болото. Как их найдешь?

— Черт возьми! Какие негодяи могли напасть на такую невинную крошку?

Александр стиснул зубы.

— Кто она? И где живет, рядом?

— Нет. Она тут гостит у друзей. — Видя его разочарование, мадам Годен улыбнулась. — Вы должны радоваться, что уезжаете. Мадемуазель для вас слишком юна. Она сказала, что ей пятнадцать.

Александр вскинул брови.

— Пятнадцать? — недоверчиво переспросил он.

— Если бы вы лучше рассмотрели ее лицо, а не ее соблазнительное тело, вы бы это поняли.

Алекс усмехнулся. Ему следовало быть более наблюдательным, ибо он на целых двенадцать лет старше ее. Но его еще никогда не привлекала такая юная девушка.

— Видимо, вы правы.

— Какая она красотка, верно? Просто ангел!

Александр рассмеялся.

Ангел с медными волосами, аквамариновыми глазами и телом, которое уже созрело для ласк мужчины. Хорошо, что он уезжает и это опасное искушение испытает на себе кто-нибудь другой. Но все время, пока он ехал на пристань, и позднее, когда смотрел на тростниковые плантации по берегам Миссисипи, а затем и на приближавшиеся огни Нового Орлеана, Александр завидовал тому счастливчику, который первый ляжет в постель с этой девушкой.

К тому дню когда Александр достиг берегов Франции, он почти полностью забыл об этой девушке. Лишь однажды, перехватив взгляд почти столь же живых женских глаз, он вдруг подумал: «Кто же будет этот счастливчик?»