"Креольская честь" - читать интересную книгу автора (Мартин Кэт)

Глава 3

Нервно ломая руки, Николь Сен-Клер стояла у сверкающего черного ландо, которое ожидало своего хозяина на Ройял-стрит перед вывеской «Томас П. Демминг, адвокат».

По одну ее сторону стоял седовласый белый охранник, по другую — такой же седой негр в красной с золотым шитьем ливрее.

Вытащив карманные часы, охранник щелкнул крышкой.

— Мы прибыли на несколько минут раньше.

— Он придет, — заверил старый негр, — точно вовремя.

Он и в самом деле не опоздал.

Николь увидела, как из-за угла вышел высокий широкоплечий человек и направился в их сторону. Не веря своим глазам, Ники часто заморгала и, покачнувшись, схватилась за колесные спицы. Неужели это он?

Это и в самом деле был он. Александр дю Вильер. Сколько времени прошло, а она сразу узнала его красивое лицо. В самые тяжелые дни, которые ей пришлось пережить, когда она, свернувшись клубком, старалась согреться на узкой койке служанки, когда мыла грубые деревянные полы или перестирывала горы грязного белья, она часто думала о нем. Где он и что с ним? Навестил бы он ее в той прежней жизни, как того ей хотелось?

Она смотрела, как он взял бумаги у охранника и быстро пробежал их глазами. Когда он взглянул на нее, ее сердце сильно забилось. «Узнает ли? Господи, только бы не узнал!» — молила она.

Предстать перед ним в этих рваных отрепьях, с грязными волосами было для нее тяжким испытанием. «Но может быть, он купил ее именно потому, что узнал? Вспомнил ее и решил спасти вновь?» Сердце застучало еще чаще. Платок, туго стягивавший грудь, не давал дышать.

Написав расписку, дю Вильер вручил ее охраннику. Тем временем кучер уселся на облучок. Ники съежилась от страха, когда суровые карие глаза уставились ей в лицо, а большая ручища подняла ее подбородок. С избитого, в подтеках грязи лица он перевел взгляд на промокшее коричневое, платье из дешевой материи, на плоский, по всей видимости, лиф.

Какая-то тень пробежала по его лицу, и она решила, что это тень разочарования.

— Никакого воровства в Бель-Шен я не допущу, — сказал он категоричным тоном. — А теперь садись в ландо.

Эти слова разрушили все надежды, которые зародились у Ники. Она только его собственность, ничего больше. Он не помнит ее.

Проглотив ком в горле, она постаралась удержать навертывающиеся слезы. Как она могла надеяться, что он отнесется к ней по-другому, если узнает в ней прежнюю Николь. Сама же она ни за что не станет ему напоминать о том странном дне, когда он спас ее. Позже ее отец ездил в Бель-Шен за помощью, но получил грубый отказ. Николь ждала его у дверей кабинета, когда отец возвратился домой.

— Франсуа ничуть не изменился, — сказал он матери. — Такой же бездушный эгоист, каким и был всегда. «Может быть, мой отец излишне добр, — процедил Франсуа дю Вильер, — но я лично деловой человек. С меня хватает и собственных проблем. Такого же мнения придерживается и мой брат».

Никогда в жизни не забудет Николь выражение полного отчаяния на благородном лице отца и слез, которые стояли в глазах матери.

Силой воли подавив в себе горькие воспоминания, Ники села напротив своего нового хозяина, который был одет в дорогой темно-зеленый сюртук. Она старалась, как научилась за эти годы и особенно побывав в тюрьме, держать глаза опущенными в землю. Но позволила себе один раз исподтишка взглянуть на него прямо. Оказалось, что он наблюдает за ней с большим любопытством. Она понимала, что должна сразу же отвести глаза, но не могла себя заставить сделать это.

Он выглядел таким же красивым, каким она его помнила, может быть, даже красивее. Теперь он был зрелым мужчиной.

Черты его лица стали суровее. Чувственные складки у рта разгладились, появились мелкие морщинки у глаз. Теперь он казался старше, словно бремя возложенной на него ответственности приблизило его зрелость.

Вид у него был почти разгневанный, и она с недоумением подумала, уж не она ли причина этого гнева.

Отметив, что он не говорит ни слова, а только смотрит на нее так, словно был бы рад избавиться от ее присутствия, она почувствовала, что и в ней начинает закипать гнев.

— Я не воровка, — наконец проговорила она, уверенная, что он думает именно об этом. Она ничем не заслужила того, что обрушилось на нее за эти три года. Решительно ничем.

— Однако именно это утверждается в твоих бумагах. — Он уперся длинной мускулистой ногой в переднее сиденье, где она сидела — Там говорится, что ты украла у своей хозяйки изумрудную брошь и спрятала в своих панталонах.

Ники залилась румянцем: как смеет он так оскорбительно говорить о вещах, которые касаются ее лично?!

— Пропавшую брошь обнаружила моя хозяйка. В этом нет ничего удивительного, если учесть, что она сама же ее и подложила.

— И зачем же она это сделала? — спросил он, даже не пытаясь скрыть сарказма. Он откинулся на спинку, обтянутую красной стеганой кожей. Его плечи были почти так же широки, как и спинка.

— Зачем? — переспросила она, возмущенная обвинительным блеском его глаз. Ей хотелось выложить всю правду, но, Бог свидетель, она не может сказать ему, что эта женщина ее ревновала Он все равно не поверит, что та могла ревновать к двенадцатилетней девочке.

— Не знаю, — солгала она. Ей хотелось стать как можно незаметнее, врасти в сиденье, но вопреки этому она выпрямилась.

Глаза француза еще более посуровели.

— Что до меня, то я, конечно, не стану подкладывать драгоценности в твои панталоны, поэтому тебе лучше ни на что не зариться.

Ники до боли прикусила язык. «Кем он, черт побери, себя воображает?»

— Вы так и будете все время упоминать о моем нижнем белье? — прошипела она сквозь зубы.

— А у тебя оно есть, нижнее белье?

Ее глаза широко открылись.

— Вы… вы не джентльмен!

Александр усмехнулся. На его щеках впервые появились ямочки.

— Рад убедиться, что им не удалось окончательно сломить твой боевой дух. Скажи мне, маленький беспризорный мышонок, где ты научилась говорить на хорошем английском языке?

Беспризорный мышонок! Подумать только, когда-то ее отец называл его отца другом!

— Если я такая презренная тварь, зачем же вы меня купили? — Улыбка сошла с лица Александра. Его взгляд скользнул по ее рваной и грязной одежде, по тусклым спутанным волосам, которые она тщетно пыталась спрятать под капором.

— Мне хотелось немножко… развлечься»

Далее после этих жестоких слов они ехали в полном безмолвии. Слышался только скрип колес да стук копыт по булыжной мостовой. «Ему, представьте, захотелось поразвлечься. И этим развлечением стала для него грязная и оборванная дочь Этьена Сен-Клера. Вот, оказывается, самый подходящий объект для насмешек. И естественно, для презрения. Но что же такого смешного может найти Александр дю Вильер в жалком, несчастном существе? — подумала она. — И долго ли еще придется сдерживать обуревающее ее желание сказать правду?»

В этот момент ландо остановилось, кучер спрыгнул с облучка и открыл дверцу:

— Приехали, масса Алекс.

Алекс спустился на мостовую, кучер помог сойти Ники.

— Хорошенько вымой сиденье, Юки. Как бы у нее не оказалось вшей.

Николь Сен-Клер, которая некогда была гордостью и, радостью своего отца, красавица, от которой кружилась голова у многих мужчин, сегодня готова была умереть от стыда. И самое худшее то, что Алекс сказал правду.

Сглотнув, она отвернулась. Нет, она ни за что не покажет французу, как больно задели ее его слова. Как бы ни был убог ее облик, в ее жилах течет кровь Сен-Клеров.

— Куда мы? — спросила она, крепясь изо всех сил, чтобы не заплакать.

— Мы должны хорошенько тебя вымыть. — Он хмуро смотрел на нее, роняя оскорбительные слова. Да, конечно, она была бы рада помыться, но это все равно не умалит мучительной боли, которую она испытывает. Только бы он ничего не заметил.

Через узорчатые железные ворота они вошли в небольшой, очень ухоженный двор. Цвели жасмин, глицинии, жимолость, лианы ломоноса. Из середины небольшого бассейна, откуда пили птицы, бил маленький фонтан. За садом стоял бледно-розовый дом, очень похожий на ее дом в Медоувуде, с белыми ставнями и чугунным балконом, который примыкал к одной из верхних комнат. Александр открыл тяжелую кипарисовую дверь, и они вошли в холл, где их встретил дворецкий в ливрее. Он почтительно ждал, пока Александр передавал ему шляпу и перчатки.

— Чей это дом? — спросила Ники, восхищаясь узором паркета и лепным потолком. Гостиная, куда они прошли, была устлана обюсеонскими коврами, на столах эпохи королевы Анны стояли тонкие фарфоровые вазы.

— Мой.

— Но я думала, что вы… — «Но я думала, что вы живете в Бель-Шен или во Франции…»

— Что ты думала? — грубо спросил он.

— Да так, ничего. — «Почему он так зол?»

— У вас есть еще какие-нибудь вопросы, мадемуазель? — насмешливо спросил он. — Или мы поднимемся наверх, где вы сможете принять ванну?

Его саркастический тон привел ее в ярость. Оказывается, он язвительный, подлый человек. Почему же ей так запомнилось его красивое лицо? И то, как великодушно он пришел ей на помощь на пыльных улицах Ла-Ронд? Он был все так же красив, но за эти несколько лет она хорошо усвоила, что наружность ничего не значит. Главное — какое сердце у человека.

Приподняв грязные юбки, стараясь по возможности держаться с достоинством, Ники направилась наверх..

В холле появилась худощавая женщина в чепце и фартуке.

— Добрый день, ваша светлость, — приветствовала она своего хозяина, и Ники шумно глотнула воздух.

Боже праведный, теперь, когда Шарль дю Вильер умер, Александр является герцогом. Герцогом де Бризоном. И как могла она забыть такое?

— Я запретил называть меня так, — резко сказал Алекс.

— Пардон, месье.

— Я также попросил и тебя и твою хозяйку говорить по-английски. Вам не мешает попрактиковаться.

— Да, месье, — почтительно отозвалась она.

— Насколько я понимаю, она еще не вернулась?

— Нет, месье. Она ушла в очень плохом настроении. Сказала, что не желает проводить ночь под одной крышей с преступницей, даже и в вашем присутствии.

Алекс едва сдержал улыбку. Как и предсказывал Томас, Лизетт была в ярости. Когда он сообщил ей, что привезет из тюрьмы новую служанку-контрактницу, она тут же покинула дом. Если он не будет уделять ей больше внимания, пригрозила Лизетт, она навсегда с ним расстанется. Разумеется, они ; оба знали, что это лишь пустая угроза.

Лизетт была женщина вспыльчивая, с горячим темпераментом. Алекс терпел ее только потому, что в постели она была столь же темпераментна. Но она никогда не стала бы рисковать своим выгодным положением любовницы.

— Я подогрела воду, как вы и велели, — сказала служанка, Александр перевел взгляд на девушку, и она нервно облизнула губы.

— Как тебя зовут? — спросил он.

— Ник . Ники Стоктон.

Он внимательно всмотрелся в нее, пытаясь понять, что скрывается в этой головке под потертым коричневым капором.

— У тебя нет здесь никаких родственников? Ну там, сводной или двоюродной сестры?

— Нет.

— Я как-то встречал девушку, чуточку на тебя похожую. Тот же цвет волос, те же глаза. Но она была француженкой и постарше. — Много лет он не вспоминал о девушке, которую видел в Ла-Ронд. И сам удивился тому, что вспомнил ее, ведь она тогда была совсем еще ребенком. — Только пахло от нее не так, как от тебя, — безжалостно добавил он, все еще злясь на себя за минуту слабости, когда ввязался в эту историю. — Та девушка пахла фиалками. А от тебя так несет, как будто ты жила в курятнике.

Лицо Ники посерело. Даже на подмостках аукциона она стояла с гордым видом, но сейчас ее плечи уныло поникли, нижняя губа задрожала. Она вынуждена была потупить глаза.

— Я знаю, — сказала она таким тихим жалобным голосом, что у него дрогнуло сердце.

Алекс почувствовал себя круглым дураком. Какая муха его укусила? Почему он отыгрывается на девушке за совершенную им глупость? Она ничем не заслужила такого к себе отношения. Не ее вина, что он поступил так опрометчиво.

Алекс коснулся пальцами ее подбородка. Из ее глаза закапали слезы.

— Извини, та petite[1], — мягко сказал он. — Тут нет твоей вины.

Большим и указательным пальцами он провел по ее чумазому лицу, оставляя среди грязи светлые полосы. И расплылся в извиняющейся улыбке.

— Что было, то прошло. Теперь ты в полной безопасности, и пока будешь старательно выполнять свои обязанности, тебе ничто не угрожает. Мери поможет тебе выкупаться и переодеться, а завтра я отвезу тебя в Бель-Шен.

Дом. Как давно у нее не было того, что она могла бы назвать домом! Боясь, как бы Алекс не прочитал ее печальные мысли, она старалась не смотреть на него, но это было так трудно. Как ей хотелось чувствовать прикосновения его теплых пальцев к подбородку, слышать его ласковый, как и в те далекие времена, голос! В его словах теперь не слышалось и тени злости, лицо выражало заботливое участие.

Он повернулся к горничной:

— Мери, проследи, чтобы о ней хорошо позаботились.

Женщина кивнула и повела ее за собой на второй этаж.

В комнате горничная принялась помогать Николь раздеваться.

— Если не возражаете, — сказала Ники, когда та расстегнула последнюю пуговицу, — все остальное я предпочла бы сделать сама. — По крайней мере до поры до времени она не хотела, чтобы ее тайну раскрыли. Ей надо было еще выяснить, как относятся к ней дю-Видьеры. Друзья они или враги?

Имеет ли какое-нибудь значение давняя дружба между их семьями? Захочет ли Александр дю Вильер ей помочь?

Женщина кивнула, поняв ее стремление к уединению.

— Я положила на кровать старую униформу моей дочери.

Она хоть и поношенная, но чистая. Думаю, тебе подойдет.

Как только Мери вышла, Николь сбросила г себя все свои грязные одежды и повязки с груди. Груди чуточку ныли, но это была не очень высокая цена за безопасность. Тут ее вдруг осенило, что придется найти новые полоски ткани: о том, чтобы повязать старые, она не могла даже подумать.

Комната, где она находилась, имела вход в другую, более просторную Заглянув туда, она увидела множество безделушек. Запах там стоял очень приятный.

«Интересно, чья это комната?» — подумала она, тихо вернулась обратно и продолжила поиски. В старинном резном комоде она не нашла ничего подходящего. На дне шкафа палисандрового дерева ей удалось обнаружить старую муслиновую простыню, которую она разорвала на полоски: эти полоски она спрятала под чистой черной униформой на кровати.

Затем направилась к стоявшей в углу большой медной ванне.

К этому времени вода в ней остыла как раз до нужной температуры. От нее исходил чудесный запах роз.

Она вспомнила, что всегда любила фиалковый аромат, хотя это и было так давно. Затем ее озарила другая мысль. Александр дю Вильер, герцог де Бризон, все же, хоть и смутно, вспомнил ее Впервые за долгое время прошлое не казалось ей таким непостижимо далеким.

Наслаждаясь купанием, Ники принялась усердно отмывать тело от грязи. Для мытья волос рядом с ванной поставили душистый эликсир. Промыв волосы, она вновь принялась отмывать, точнее, отскребать грязь со своей кожи. Когда вошла Мери, Ники погрузилась глубже в воду, — Тебе незачем спешить. — Мери улыбнулась Николь.

Она была на несколько дюймов выше Ники, с белесыми волосами и некрасивым, хотя и без морщин, лицом. — Так как тебя зовут?

— Ники. Ники Стоктон.

— Ники, — дружелюбно повторила Мери и тут вдруг заметила беспорядок, который устроила Ники, занимаясь своими поисками. Перестав улыбаться, она сурово поджала губы.

— Это не то, что вы думаете, — поспешила сказать Ники, но Мери как будто даже не слышала ее слов. Надменно выпрямившись, она направилась к двери.

«Ну почему все, что я делаю, кончается так плохой — с отчаянием думала Ники, торопливо вытираясь насухо. Боясь, что Мери может вернуться, она быстро перевязала груди и надела хлопчатобумажную рубашку. Чистая, пахнущая мылом тонкая рубашка показалась ей верхом роскоши, а простая черная униформа с накрахмаленным передником — изысканной, как парижский туалет.

Взяв с туалетного столика серебряную щетку, Ники причесала волосы, затем заплела их и обвила косы вокруг ушей.

Белый накрахмаленный чепец прикрыл большую часть ее сверкающих, отливающих медью волос. Взглянув на себя в большое зеркало, она подумала, что так обычно одеваются совсем молоденькие девочки: короткое платье приоткрывало ноги в белых чулках и нижнюю юбку.

Она и выглядела молоденькой. Совсем еще невинной. Однако ее тело не оставляло никаких сомнений относительно ее возраста. Но она не сомневалась, что сможет обмануть даже самых проницательных людей. А там будет видно.

В ожидании Мери она сидела на мягком стуле перед туалетным столиком и смотрела в окно, наслаждаясь буйством красок, среди которых преобладали желтые, светло-лиловые и розовые. Вдруг дверь быстро открылась и в комнату стремительно вошел Александр дю Вильер.

По его грозному, насупленному виду она сразу же обо всем догадалась.

— Я полагал, что ты хорошо поняла меня, — сказал он резким голосом. — Я не допущу воровства в своем доме… — Алекс так и не договорил. На какой-то миг ему почудилось, будто он зашел не в ту комнату. Девушка, которая смотрела на него, ничем не напоминала ту замарашку, которую он купил на аукционе. — Хорошо, что Фортье так и не смог хорошенько разглядеть тебя. Он не раздумывая выложил бы две тысячи.

— Две тысячи? — выдохнула она, вставая. — Вы заплатили за меня две тысячи?

— Да. Хотя, честно сказать, уже сожалею об этом. — Но в самом ли деле он сожалел? Девушка была еще совсем юной, почти ребенком, но, глядя на нее, он чувствовал жгучее томление в паху. Волосы цвета только что отчеканенных центов, глаза как аквамарины. Губы полные, нежнейшего розового цвета.

Черт побери, его еще никогда так сильно не влекло к молоденькой девушке.

— В последний раз предупреждаю тебя, — сказал он. — Если не хочешь, чтобы я опять выставил тебя на аукцион, веди себя как следует.

— Пожалуйста… это не то, что вы думаете… — При одной мысли, что она опять может оказаться на подмостках, ей едва не стало дурно. — Я… я. просто смотрела… на все эти красивые вещи… которых тут так много. — И тут она вдруг поняла, что все это были женские вещи. Эти кружева, это благоухание. Значит, Алекс женат. — Я… я не могла удержаться.

) Алекс внимательно наблюдал за ее лицом. И видимо, хорошо понимал, что она лжет. Ей хотелось провалиться на месте.

— Все эти хорошенькие вещи принадлежат другой женщине. Смотри, не забудь об этом.

— Месье дю Вильер, — произнесла она, стараясь, как и служанка, выговаривать его имя на английский манер. — Я высоко ценю то, что вы сделали — Так-то вот. Она еще не забыла его зловещие слова, что он купил ее для развлечения. — Даю вам слово чести, что ничего у вас не украду.

— И сколько стоит честное слово воровки? — По интонации его голоса можно было понять, что оно не стоит и ломаного гроша.

— Я не воровка. Я знаю, вы не верите мне, но это чистая правда. Я не делала ничего того, в чем меня обвинили. Что до моего честного слова, то я ценю его выше всего на свете. Это единственное, что у меня осталось.

Пока она говорила, Алекс смотрел на нее в упор. Прямой взгляд, гордо поднятая голова сказали ему, что на этот раз она не лжет. Тут у него не было никаких сомнений. В Бель-Шен жили сотни людей. И за всех этих людей он нес ответственность. Он научился разбираться в людях, будь то мужчина или женщина, и редко ошибался.

— Хорошо, Ники. Я поверю твоему слову.

— Поверите? — У нее был такой изумленный вид, что он чуть было не рассмеялся.

— Да. Именно это я и сказал. — Он протянул ей руку, но девушка не шевелилась, напоминая боязливого дикого зверька.

Он продолжал держать руку, чтобы она могла убедиться в искренности его намерений. Наконец, она протянула и свою.

Ее маленькие теплые пальцы утонули в его ладони, а улыбка тронула его сердце. Такую улыбку он видел лишь раз, и сожаление о том, что он выкупил ее контракт, стало быстро улетучиваться.

— Я думаю, ты успела проголодаться.

При упоминании о еде Ники облизнула губы.

— Да.

— Почему бы тебе не спуститься вниз и не отведать стряпни нашей поварихи? Я предупредил ее, что ты придешь.

— Спасибо, — сказала она, не трогаясь с места.

— Иди же.

Слегка улыбнувшись, она исчезла. Впечатление было такое, будто в комнате погас свет, и Алекс впервые осознал, что за окнами уже смеркается.

В последний раз Ники видела Бель-Шен совсем еще девочкой.

В ее памяти лишь смутно сохранилось великолепие большого белого двухэтажного дома, возносившегося над сырой черной приречной землей. Каждый уровень с промежутками в десять футов окружали колонны, которые поддерживали широкие веранды. Благодаря им летом в комнатах было прохладно.

Над двухскатной крышей с маленькими слуховыми окошками вздымались высокие трубы.

Подъезжая в ландо к поместью, Николь уже представляла себе, как увидит в гостиных красивые черные камины из редкого бельгийского мрамора, увидит большую розовую хрустальную люстру, которая обычно освещала вестибюль. Как ни роскошен был дом в Медоувуде, он не мог идти ни в какое сравнение с Бель-Шен.

Об их приближении к дому известил стук колес по вымощенной булыжником подъездной дороге, окаймленной дубами.

Алекс помог ей сойти, и они пошли вместе.

— Я привез вам помощницу, — сказал он экономке. — Ники, это миссис Линдер. Она поможет тебе устроиться.

Миссис Линдер, пышногрудая седеющая женщина на полголовы выше Ники, крепко взяла ее за руку и отвела в крошечную мансарду на верхнем этаже.

— Мы всегда найдем место для трудолюбивой работницы, — многозначительно произнесла миссис Линдер.

— Я буду работать, не жалея сил, — пообещала Ники.

Первую свою ночь она проспала беспокойно, беспрестанно ворочаясь. Хотя в мансарде было тепло, она дрожала. Ей все время снился Арман Лоран. В этих кошмарных снах ее били кулаками, ломали ей ребра так, что обломки костей высовывались наружу. Окрашивая все кругом в алый цвет, лилась кровь, бесконечно струились слезы.

Она слышала также грубый смех тюремщиков, крики и стоны женщин.

И вдруг, пробудившись, Ники села на кровати. Пропитавшаяся потом ночная рубашка плотно облепляла ее тело, в ушах отдавались тяжелые удары сердца. Она тут же осознала, что ей не грозит никакая опасность. Постепенно царившее в комнате тепло согрело ее. Веселые цветочки на стеганом одеяле вселяли надежду на лучшее.

С почти благоговейным чувством она натянула одеяло до подбородка и снова уснула.

Прошло почти две недели. За это время она видела Алекса всего дважды, но успела сделать для себя кое-какие открытия. Домашнее хозяйство велось очень слаженно, и она была не так уж сильно обременена работой. В основном работала на кухне за пределами главного дома, освобождаясь сразу же после ужина, а часто и до наступления темноты. После субботних обедов и по воскресеньям она могла отдыхать, как и рабочие, на сахарной плантации.

В небольшой приходской церкви, построенной для рабочих, еженедельно проходила католическая служба. Ники посещала эту службу, хотя в душе у нее отнюдь не было полной ясности. Она пользовалась свободой, которой не знала целых три года.

Говоря об Алексе, миссис Линдер и некоторые другие женщины сравнивали его с самим пророком Моисеем, которому все было по плечу. Они все время обсуждали его, тревожились, что он работает слишком много, а ест слишком мало, беспокоились, что у него слишком много забот. Ники чувствовала себя все более и более заинтригованной.

— Почему его жена живет в городе, а сам он — здесь? — как-то спросила она нарочито небрежным тоном, стараясь не выдать своего интереса.

— Мистер Алекс не женат, — сдерживая улыбку, ответила Даниэль Ле Гофф, горничная со второго этажа. Она была невысокой смешливой толстушкой с чуть печальными глазами.

Крепко сбитая, с густыми темно-каштановыми волосами, поблескивавшими в солнечных лучах, она была довольно хорошенькой. — Но он не скучает. У него хватает подружек.

— Вы хотите сказать, что у него есть… любовница?

— Да. В последнее время он… развлекается… с мадемуазель Лизетт, но…

Услышав тяжелые шаги миссис Линдер, Даниэль резко оборвала фразу.

— Она еще слишком юна, чтобы знать о таких вещах, — заметила экономка. — Вот подрастет, выйдет замуж и сама все узнает. — Она протянула Даниэль щетку, которую та отставила в сторону. — Принимайся за работу. — Затем, смягчившись, она поглядела на Ники:

— Что до тебя, молодая леди, если ты покончила с уборкой полов, берись за полировку серебра. Его тут целый сундук.

Ники пошла за ней следом в столовую, чувствуя большую симпатию к этой добросердечной пожилой женщине. Но ее мысли были далеки от серебряной посуды, которую ей предстояло чистить.

Она думала об Алексе и его любовнице Лизетт, которая жила в доме на Тулуз-стрит. Она, разумеется, слышала о существовании подобных девиц, но еще никогда с ними не сталкивалась. Поговаривали, что Ричард Пакстон, последний ее хозяин, встречался с замужней женщиной, но это было другое дело. Предполагается, что любовница должна быть красивой, остроумной и возбуждающей. Она была уверена, что любовница Александра именно такая, но эта мысль почему-то действовала на нее удручающе.

После того как Ники провела в Бель-Шен вторую неделю, появился Франсуа дю Вильер, и это, похоже, не предвещало ничего хорошего.