"Патрик Батлер защищает" - читать интересную книгу автора (Карр Джон Диксон)

Глава 7

Элен соскочила с ручки дивана, Батлер жестом усадил ее обратно.

— Продолжайте, — приказал он.

— Дело в том, — повиновался ему Хью, — что, как я уже объяснял, он вошел в тот момент, когда мы с Элен спорили по поводу детективных романов. Она привела в пример вымышленного — или, с ее точки зрения, вымышленного — Омара Испахана. Когда мнимый Абу представился, мне подумалось мельком, что столь близкое к настоящему имя не выдумаешь, скорее всего, она его сравнительно недавно слышала или где-нибудь видела.

— Не помню ничего подобного и не знаю… — в недоумении возразила Элен.

— Не важно. Я знаю. Коротышка Абу (для ясности будем по-прежнему так его называть) был до смерти испуган. Почти сразу заговорил о своем так называемом брате: «У моего брата, чародея, обманом выманили деньги». Я в тот момент не знал, что слово «escroque» означает обман, иначе многое сразу же прояснилось бы.

— Что именно? — уточнил Батлер, вытаскивая портсигар.

— Разрешите еще кое-что процитировать, — настаивал Хью. — «Если вы мне не поможете, произойдет убийство». — «Кто же будет убит?» Абу, поколебавшись, ответил: «Мой… брат». Даже говоря по-французски, он все время запинался на этом слове.

— Значит, иными словами…

— Никто не стал бы так бояться за брата или за кого другого. Либо у Абу вообще нет брата, либо брат тут совсем ни при чем. Он имел в виду себя.

— Такая мысль уже приходила мне в голову, — сухо заметил Батлер, щелкнув портсигаром. — Больше вы нам ничего не можете сказать?

— Да ведь я только начал! Называя «брата» чародеем, Абу имел в виду не сказочного волшебника, которого вызывают, потерев старую лампу, а фокусника, выступающего в каком-нибудь красочном шоу, которые нынче даются ежедневно, кроме Рождества. Поэтому можно предположить, что он сам фокусник.

Батлер вытащил из портсигара сигарету, прикурил, защелкнул изысканную серебряную коробочку, выпустил из уголка рта ровную струйку дыма, поплывшую вверх, и вновь принял высокомерно-презрительное выражение.

— У вас есть подтверждения? — спросил он.

— Да. Не стану упоминать о пальто с каракулевым воротником из театрального гардероба, о костюме из мюзик-холла с белым галстуком, даже о его манерах и речи, но… — Хью начал постукивать указательным пальцем по своей левой ладони, — поверьте, это гениальный мастер пантомимы.

— Какой пантомимы? — переспросила Элен.

— Бессловесных жестов. — Хью бросил взгляд на Батлера. — Клянусь святым Георгием, когда он принялся дрожащими руками показывать, сколько у него вытянули денег, я буквально видел нараставшие до потолка груды монет, банкнотов, ценных бумаг…

Подобное мастерство, — быстро добавил он, — абсолютно необходимо выступающему на сцене фокуснику, плохо говорящему по-английски. Помните старых китайских циркачей — или тех, что выдавал себя за китайцев, — которые никогда не произносили ни слова? Эффект достигается исключительно за счет жестов и музыки, которые безотказно действуют на воображение. Бьют литавры, мерцает свет, женщина исчезает…

Пэм порывисто вскочила, словно сама участвовала в иллюзионе, и выдохнула:

— Как ми-иво! О-ой, как ми-иво!

— Сейчас же сядьте, — приказал адвокат.

— Наконец, — захлебывался Хью, — у вас есть газета? Любая, утренняя или вечерняя, за прошлую неделю…

Патрик Батлер направился к деревянной этажерке, стоявшей за одним из кожаных кресел, битком набитой книгами и старыми журналами, и вытащил выпуск «Ньюс кроникл» двухдневной давности.

Хью схватил его, развернул, зашелестел страницами, нашел искомое и показал присутствующим.

— Вот, — ткнул он пальцем в колонку, протягивая газету Элен. — Объявления о представлениях в театрах Уэст-Энда. Читай.

Она бросила взгляд на страницу и вскочила, воскликнув:

— Конечно! Ох, как глупо с моей стороны! Я же видела…

— Вслух читай! — потребовал Хью.

— «Оксфорд», — покорно прочитала Элен в своем собственном драматическом стиле, — телефон: Темпл-0006, начало в 19.30…

— К чертям телефон! Читай, что идет в театре «Оксфорд».

— «Омар Испахан. Всевозможные чудеса и магия. Дневные представления по средам, субботам…»

Леди Памела де Сакс снова пришла в экстаз.

— Па-атрик! — выдохнула она, стиснув руку Батлера. — Папуля водил меня смотреть фо-окусника. Как было ми-иво! Сводите меня на э-этого, а?

— Нет. Он мертв.

— Кто мертв?

— Киска моя, — Батлер опустил голову, словно желая ее остудить, — некогда сейчас втолковывать в ваши и без того перегревшиеся мозги весьма сложные объяснения. Пожалуйста, хоть на минуту перестаньте дергать меня за волосы.

И, дымя зажатой в углу рта сигаретой, он величественно поднялся. Хью уже знал, что барристер всегда принимает такую позу, когда собеседник прав, проявляя любезность и милость, когда тот ошибается.

В данном случае адвокат направился к камину и дернул веревочный шнурок звонка восемнадцатого века.

— Допустим, — проворчал он, — допустим ради продолжения дискуссии, будто к вам действительно пришел Омар Испахан, выступающий в театре «Оксфорд», что можно немедленно опровергнуть или подтвердить. Но объясняет ли это цель его визита?

— Конечно! И не только.

Батлер милостивым жестом велел продолжать.

— Начнем с того, — проговорил Хью, — что я таких людей знаю. Они любят рискованные спекуляции, особенно на несуществующем золоте или нефти, и представляют собой очень легкую добычу для мошенников. Кто-то его обобрал, выманив, видимо, очень крупную сумму. Что же сделал Абу? Пошел прямо к адвокату, чтоб разузнать о возможных законных действиях. — Он нерешительно замолчал, тяжело сглотнул и признался: — Тут-то и возникла проблема. Поэтому мне не хотелось впутывать Элен. Нам грозит опасность, возможно ужасная.

— Опасность? — быстро переспросил Батлер, в глазах которого сверкнуло ожидание чего-то особо интересного. — Почему?

— Ну, вы когда-нибудь слышали, чтобы мошенники выкидывали подобные фокусы? Они не убийцы, не душители. Выдоив жертву, обычно спешат удрать от полиции. А тут что-то новенькое.

— Что именно?

— Наш суетливый и жадный до денег маленький фокусник заключил сделку с каким-то опасным, сильным человеком, который без колебаний навсегда заткнул бы ему рот, посмей Абу подать жалобу. Так и случилось — четыре глухих стены кабинета и находившаяся под наблюдением дверь не спасли персиянина от удара кинжалом, прежде чем он успел что-то сказать. Понимаете, с кем нам, возможно, придется иметь дело?

— Господи боже мой! — пробормотал Батлер и удовлетворенно присвистнул.

Дверь библиотеки открылась. В ответ на звонок явилась терпеливая миссис Пастернак.

— Будьте добры, — обратился к ней Батлер, швыряя свою сигарету в камин, — позвоните, пожалуйста, в театр «Оксфорд».

— Пожалуйста, сэр.

— Где чертова газета? А!… Телефон: Темпл-Бар-0006. Представление начинается в семь тридцать, сейчас десять минут восьмого. Ну все равно, спросите, можно ли заказать на сегодня четыре места в первом ряду.

— Как ми-иво! — воскликнула Пэм. — О-ох, как ми-иво!

— Мы не пойдем на спектакль, моя маленькая Гризельда, — отрезал Батлер, бросив на Пэм странный взгляд, который Хью не смог истолковать. — Миссис Пастернак, если услышите, что представление отменили, кладите трубку. Если услышите, что оно состоится, то поинтересуйтесь, когда выступает Омар Испахан и не заменяет ли его нынче кто-то другой. Поняли?

— Да, сэр, — кивнула миссис Пастернак, не поняв решительно ничего.

Как только за домоправительницей закрылась дверь, Батлер стремительно повернулся к Хью:

— Итак, ваши дедуктивные выводы имеют какое-то отношение к оригинальному плану поисков убийцы?

— Разумеется, черт побери!

— И какое же именно?

— Ну, Абу едва говорил по-английски. Вряд ли в Лондоне у него много знакомых. Он обязательно должен быть связан с неким англичанином или с кем-то, свободно владеющим языком, кто близко и хорошо его знает. Дальше, где надо начинать расследование убийства? Уверенно заявляю: за кулисами театра «Оксфорд». Кстати, где он находится?

— По-моему, в Севен-Дайалс, — подсказал Батлер. — Да, точно, в Севен-Дайалс.

В напряженной паузе огонь с треском выстрелил в присутствующих.

— В Севен-Дайалс?! — воскликнула Элен. — Знаете, я столько лет слышу об этом квартале, но, убейте, понятия не имею, где он находится.

В воображении Хью из мягкой тьмы выплывали картины и образы, почти нестерпимо живые. Высоко над семиэтажным бетонным фасадом светилась красная электрическая вывеска отеля, театральное фойе было залито приглушенным светом, двигались человеческие тени, в витрине антикварной лавки мерцало синее сияние…

Ну ладно.

— Севен-Дайалс, — объяснил он, — крошечный квартальчик между началом Шафтсбери-авеню и началом Сент-Мартинс-Лейн. Семь улочек сходятся, как спицы колеса, к крошечной площади. На одном углу стоит театр «Оксфорд», на другом — Букингемский отель. На третьем антикварная лавка… гм. Больше ничего не помню. Но мой план связан именно с этим отелем, хорошим, современным…

— Почему именно с этим отелем? Милый друг, перестаньте кусать губы и постоянно вертеться! Почему?

Хью нетерпеливо махнул рукой:

— Один мой друг и давний клиент, Джордж Дарвин, живет в Темз-Диттоне. Приезжая в Лондон, они с женой часто там останавливаются, но, по словам Джорджа, руководство отеля и даже регистраторы в лицо их не знают, только по фамилии. Вот я и подумал явиться туда с Элен под видом мистера и миссис Дарвин… — Захлебываясь словами, он не осмеливался взглянуть на невесту. — Понимаете? Повторяю: разгадка тайны кроется за кулисами театра «Оксфорд». Пусть даже меня ищет полиция, я вправе вести любое расследование. В театре два входа — центральный и служебный. Если верить газетам, туман простоит еще несколько дней. Если меня вдруг заметит какой-нибудь полицейский или детектив, я за одну секунду исчезну… — Батлер легонько хлопнул в ладоши, чего, кроме Хью, никто не заметил. — А кому придет в голову искать меня в отеле, откуда можно камень до Скотленд-Ярда добросить? Даже если кто-нибудь вдруг заподозрит или дознается, все равно не поверит, что я там торчу. В регистрационной книге найдут только фамилии ни в чем не повинных супругов из Темз-Диттона. Вот и все.

В мертвой тишине миссис Пастернак снова открыла дверь:

— Прошу прощения, сэр. На сегодня свободных мест нет. Сам мистер Омар Испахан приболел…

Батлер с Хью переглянулись.

— Правильно, лучше не скажешь, — кивнул Батлер, — именно приболел. Лежит на столе в морге.

— Ох, не надо! — простонала Элен.

— Во всяком случае, — заключил Хью, немного уставший и павший духом, — план был такой. Теперь он смысла не имеет. Валяйте, рвите его на клочки. Наверно, он был глупый, идиотский…

Он не понял возникшего вдруг молчания. Мрачно уставясь в ковер, гадая, почему дело сводится к его перчаткам, Хью вдруг осознал, что на него неотрывно смотрят три пары глаз, и поднял голову.

— Кто называет ваш план глупым и идиотским? — спросил Патрик Батлер.

— Вот именно! — вскричала Элен. — Кто мог даже подумать такое?

— Глу-упый!… Надо ж такое бря-якнуть. — фыркнула Пэм, призывно глядя на Хью.

По библиотеке словно пронесся волнующий вихрь.

— Хью, — запротестовала Элен, — тебя ищет полиция! Твоя родная сестра вместе с ближайшим другом так перепуганы, что дают тебе всего двадцать четыре часа. А ты, дорогой, думаешь только о поисках неведомого убийцы, согласный в случае неудачи явиться с повинной… С таким безумцем я готова отправиться куда угодно! Фактически уже…

Она вдруг замолчала, опять спрятав за спину руки. Хью только в этот момент мельком заметил нечто, до тех пор не замеченное. На безымянном пальце левой руки Элен, над кольцом с бриллиантом, которое он ей преподнес в честь помолвки, красовалось обручальное кольцо из белого золота, которое Хью точно ей не дарил и даже никогда раньше не видел.

Порозовев, она с таинственным кивком заверила:

— Все в порядке! Все в полном порядке.

Глубоко задумавшийся Батлер расхаживал взад и вперед по комнате.

— Разумеется, я еду с вами, сниму номер в том же отеле. Хью в душе содрогнулся.

— Зачем? — спросил он. — Вас никто не разыскивает, не собирается арестовывать. Вы вольны, как туман.

Адвокат встал.

— Значит, отвергаете предложение, сэр?

— Нет, конечно нет, что вы!

— Тогда будем считать вопрос решенным.

Батлер несколько снизил уровень высокомерия и снова прошелся по библиотеке.

— Вы, — продолжал он, — будете мистером Дарвином из Темз-Диттона. Я, конечно, не могу представиться мистером Хаксли из Хэмптон-Корт, однако кем-то должен представиться…

— Ох, святители небесные, — выпалила Элен, — зачем? Почему не назвать настоящее имя? Или вам очень нравится играть разные роли? Великий барристер до сих пор остается мальчишкой?…

На сей раз молчание Патрика Батлера было чревато смертельной угрозой.

Он остановился и выразительно посмотрел на Элен:

— Вам, мадам, видно, в голову не приходит, что полиция непременно проявит некоторое любопытство, обнаружив меня в том отеле, где разыскивают вашего жениха. Боюсь, здравый смысл вас немного подводит. Впрочем, в вашем замечании что-то есть. Я — Патрик Батлер. — Адвокат отвесил поклон. — И останусь Патриком Батлером, даже если бы это привело к аресту моей невесты.

— Постойте! Я не понимаю…

— Вы решили проблему, мадам. — И он пренебрежительным жестом отмел эту тему.

— Хью! Объясни ему, что я имела в виду!

— Успокойся, Элен.

— Одну минуту, миссис Пастернак, — попросил хозяин дома.

— Я здесь, сэр.

— О да. Вы еще здесь. Сделайте одолжение, позвоните в Букингемский отель и закажите номер… двуспальный номер… для мистера и миссис Джордж Дарвин. И апартаменты…

— А я, Па-атрик, — безмятежно вставила Пэм, — буду вашей же-енушкой. О-ой, только не говори-ите, будто вы этого не хоти-ите!

— А что делать? Иначе вы позвоните в отель и наговорите про всех нас всякой ерунды. Так что если угодно… — Батлер вновь бросил на Пэм абсолютно непонятный взгляд. — Миссис Пастернак, забронируйте апартаменты для мистера и миссис Патрик Батлер.

— Очень хорошо, сэр.

— Стойте! Совсем забыл… Если я правильно помню, вам сообщили, что Омар Испахан приболел. А кто-нибудь его заменяет?

— Да, сэр. Мадам Фаюм, француженка. Жена мистера Омара. Прошу прощения, сэр.

— Француженка? — пробормотал адвокат, когда дверь закрывалась. — Знаете, Прентис, может быть, вы были правы с самого начала. Жена Омара! Вот источник информации, способный подтвердить наши — надеюсь, верные — дедуктивные выводы.

— Правильно, — подхватил Хью, — только полегче! — Он хотел добавить: «Без всяких театральных эффектов», но вместо этого сказал: — Не переигрывайте, — и добавил: — Дело может обернуться плохо. Больше того, если в театре будет полиция…

— «Если будет полиция»? — сухо переспросил Батлер. — Sancta simplicitas![17] Вам не пришло в голову вместо дедуктивных рассуждений покопаться в карманах убитого, пока он лежал на месте?

— Нет, — пожал плечами Хью. — Есть вещи, которых просто нельзя себе позволить…

— Уверяю вас, не столь щепетильная полиция давным-давно околачивается в театре. Черт побери, поторопимся!

Хью показалось, что всего через несколько минут — хотя на самом деле гораздо позже — вся компания очутилась в машине с солидным Джонсоном за рулем.

Задержка возникла из-за длительных пререканий Батлера с Пэм, которая заявила, что ей требуются соответствующие наряды, поэтому по пути надо заехать на Парк-Лейн. Он спокойно отказал, полюбопытствовав, не собирается ли она на три недели в Канны. Однако велел собрать для себя самого чемодан, отчего Пэм забилась в истерическом припадке, который барристер созерцал с огромным удовольствием.

Элен, хоть и с некоторым сомнением, предложила ей кое-какую одежду. Пэм была на три с лишним дюйма выше, имея вдобавок несколько иную конфигурацию, и поэтому с преувеличенной благодарностью отказалась, пылко обняв Элен, что последнюю в высшей степени насторожило.

А Хью больше всего настораживало холодное, зловещее отчуждение между Элен и Батлером. Когда они заговаривали друг с другом, то обменивались исключительно вежливыми и любезными репликами, хотя в целом мало общались, подчеркнуто не замечая один другого.

В напряженной атмосфере, воцарившейся в лимузине, катившем в тумане и холоде к Севен-Дайалс, Пэм осушала слезы, а Хью, снова прыгавший на откидном сиденье, погрузился в уныние и отчаяние.

Почему, думал он, одно неверное слово или вообще неведомо что ввергает людей в подобное эмоциональное состояние? Почему они, в отличие от него, не могут держаться спокойно и рассудительно?

«К тому же, если не найдется разгадка, мне придется признаться в убийстве. Это единственная возможность спасти Монику, Джима, даже дядю Чарлза. Кроме того, если я заколол перса, оставшись с ним наедине, исчезает тайна запертой комнаты.

Поверит ли кто-нибудь моим признаниям? Полиции нужна не явка с повинной, а правда. Какой у меня был мотив? Зачем мне вообще без всякой причины убивать незнакомого человека? Фактически закон не обязывает Королевский суд выяснять и оглашать мотив преступления, хотя это просто одна из юридических фикций. Присяжных без мотива не убедишь.

Батлер явно видит или догадывается о чем-то, что я упустил. О чем, черт побери? Он уже заслужил в полной мере, чтобы его как минимум лишили звания и навсегда выгнали из судебного зала. Если он слишком долго будет молчать и секретничать, мы все пропали».

Лица спутников расплывались перед глазами Хью туманными белыми пятнами. Все молчали.

Выбирая кратчайший путь, Джонсон проехал по Пэлл-Мэлл, вокруг Трафальгарской площади, вверх по Чаринг-Кросс-роуд, объезжая другие визгливо сигналившие машины. Миновали несколько улиц за людной Лестер-сквер, залитой разноцветными огнями, а когда оставили позади Лонг-Акр, атмосфера слегка изменилась. Звуки заглохли в густой дымной тьме.

Первой нарушила молчание Элен:

— Севен-Дайалс!… Почему я не помню?

Вопрос был адресован Хью, но она как-то невольно обратилась к Батлеру.

— Может, это трущобы какие-то?

Батлер снисходительно улыбнулся, что могло свести с ума любую женщину и на Элен произвело почти такое же воздействие.

— Шестьдесят — семьдесят лет назад, мадам, вы были бы совершенно правы.

Она передернулась, но промолчала.

— В викторианские времена, — любезно и галантно объяснял барристер, — там действительно были самые что ни на есть омерзительные трущобы, славившиеся нищетой, драками, лавками с джином, шлюхами и балладами.

— Балладами? — удивилась Элен.

— Именно, уличными балладами. В честь любого поистине сенсационного происшествия, когда, скажем, торговец свечами убил сразу трех своих любовниц или известный взломщик усадил купца из Сити в его собственный горящий камин, выпытывая, где он держит деньги. Складывались там и разнообразные песни, еще менее грамотные, но гораздо более впечатляющие, чем современная продукция Тин-Пан-Элли.[18]

Батлер повернулся к левому окну.

— Подобные вещи считались в викторианские времена развлечением? — спросил Хью.

— Самым интересным было повешение.

— А что стало с трущобами?

— Трущобы снесли в середине восьмидесятых годов девятнадцатого века, прокладывая Шафтсбери-авеню и Чаринг-Кросс-роуд. Может быть, Севен-Дайалс не самый фешенебельный район города, но не менее респектабельный, чем Кенсингтон-Гарденз. Фактически наиболее безопасный и, кроме того… — Адвокат вдруг умолк и схватил трубку переговорного устройства с шофером, сидевшим за стеклянной перегородкой. — Джонсон, притритесь к тротуару! Вон там, у магазинной витрины с синей лампочкой!

Двигавшийся в туманной тьме автомобиль резко остановился.

— Что там? — взвизгнула Пэм.

— Ничего, милая Иезавель. Джонсон! Я не успел разглядеть объявление на картонке в витрине антикварной лавки. Если у вас при себе тот большой электрический фонарь, включите его.

Они уже въехали в квартал Севен-Дайалс. Антикварный магазин, стоявший, как помнилось Хью, на углу, в действительности располагался в десяти ярдах от конца маленькой улочки. В одном он не ошибся: длинная запыленная витрина с выведенной белой эмалевой краской надписью «Дж. Коттерби» освещалась горевшей внутри низко висевшей над прилавком газовой лампой в грязном синем шелковом абажуре с длинной бахромой.

Было смутно видно, как Джонсон наклоняется, тянется к бардачку, открывает его и что-то оттуда вытаскивает. Потом па тротуар упал широкий бриллиантовый луч.

— Выше! — приказал Батлер. — Светите на табличку!

Он сказал только это и больше пока ничего.

На вывеске — куске грязно-белого картона — кто-то нетвердой рукой вывел крупными печатными буквами объявление. Когда на него упал свет, оно четко предстало перед глазами.