"Наваждение" - читать интересную книгу автора (Марч Джессика)

Глава 21

В тот день, когда должна была начаться посадка табака, Ники поднялась до зари, и когда приехали Джим и Бо, она уже ждала их с крепким кофе и яичницей с ветчиной. Сама она была слишком взволнована, чтобы есть и, выпив чашку кофе, с удовольствием наблюдала, как едят мужчины. Затем они вышли в поле.

В своей обычной мягкой манере Джим показал Ники, как готовить грядки для рассады. — Берете пол-унции семян, вот столько, на каждую сотню квадратных ярдов. Затем добавляете удобрения и перемешиваете с золой и мелким белым песком…

Два дня она и ее люди готовили грядки, работая от восхода до заката, прерываясь лишь на полчаса в полдень, чтобы перекусить. Когда все было готово, они укрыли грядки, чтобы защитить их от внезапных изменений температуры, животных и насекомых. Из брошюры, которую дал ей Уилл, Ники знала, что она может рассчитывать получить с каждого квадратного ярда грядки от пятнадцати до двадцати пяти тысяч растений — хотя Джим добавил, что этого можно ожидать только в том случае, если на то будет воля Божья. С момента, когда табак был посажен, и на протяжении последующих трех-четырех месяцев такое количество насекомых, болезней и сорняков нападало на него, что Ники могла только представить, чего будет стоить вырастить хороший урожай.

Следующие две недели они работали на выжженных полях, очищая их и готовя к высадке рассады. Работая в поле, Ники чувствовала себя родителем, готовящим колыбель для ребенка, который должен был появиться на свет. Впервые в жизни она делала настоящую работу, своими силами, начиная с самого начала, вместо того чтобы чувствовать себя актером в пьесе, написанной другими.

Спустя восемь недель рассада была готова. Уилл обещал помочь ей с техникой. Но два дня лил дождь, и Джим принес Ники плохие новости. Почва была очень сырой, всю работу нужно было делать вручную. Когда он увидел растерянность на ее лице, то дотронулся до маленькой Библии, которая лежала у него в кармане, и сказал:

— Господь все делает неспроста, мэм. Вручную делать эту работу тяжелее, но мне нравится думать, что наградой нам будет урожай.

— Надеюсь, Джим. О Господи, я надеюсь на это! Высадка рассады заняла более двух недель, но никто не жаловался. Именно в это трудное время Ники узнала настоящую цену своим работникам. Она наблюдала, с каким терпением Джим обращается с Бо, и когда она похвалила его доброту, он опять ответил ей цитатой из Библии — о том, как Господь велел страдать.

Ники заметила, что когда она пользуется некоторыми жестами при общении с Бо Хансеном, то он понимает ее быстрее. Однажды вечером она наткнулась на него у сломанного «бьюика» Элл. Бо сидел за рулем и представлял, что ведет машину. Ники сказала, что машина испорчена и не может ездить. Тогда Бо вылез из машины, поднял капот и показал на двигатель, а потом на себя. Она поняла, что он хочет починить машину, и решила, что тут ей терять нечего. Она кивнула и достала из кармана несколько банкнот, давая ему понять, что заплатит за дополнительную работу. Счастливая улыбка Бо тронула ее сердце. В рабочей одежде, которой его снабдили родители, Бо представлял собой жалкое зрелище, а ведь ему нужно было так немного, чтобы почувствовать себя счастливым.

Желая облегчить нищую жизнь Бо, она отправилась в город и купила ему рабочий комбинезон, несколько рубашек и джинсовую куртку. Прежде чем вручить подарок, Ники два раза постирала вещи, чтобы у них был не новый вид, затем засунула их в багажник «бьюика». Настал момент, и они с Бо обнаружили их, тогда Ники предложила ему взять одежду, потому что ей она не нужна.

По вечерам она стала приглашать своих работников — мужчину, которого никто не ждал, и юношу, в семье которого было слишком много ртов разделить с ней ужин.

— Мой отец работал у отца Уилла, сказал однажды вечером Джим, после того как они закончили ужин яблочным пирогом и кофе.

— Каким он был? спросила Ники.

— Джон Риверс был суровым человеком. Но честным и справедливым. Богобоязненным и любящим своих близких. Ники решила удовлетворить свое любопытство.

— Странно, что Уилл не женат, — расспрашивала она.

— Не потому, что никто не хочет, это уж точно. Ники и сама это понимала.

— Наверно, Уилл не нашел подходящего человека, — сказала она.

— О нет, мэм. С этим было все в порядке, откликнулся Джим. — Младшая дочка Чарли Коннорса, Бет. Бет была лучшей девушкой в округе. Лучше и быть не может. Все считали их превосходной парой.

— Почему же они не поженились? — спросила Ники.

— Они собирались. Но Уилл потерял ее.

— Другой мужчина?..

— Нет, я не это имел в виду. Бет Коннорс заболела и быстро умерла. С тех пор прошло уже почти десять лет. Но похоже, что Уилл еще не пережил этого. — Он покачал головой, заканчивая разговор, если не с Ники, то с собой. Потом собрался и ушел.

Ники долго в задумчивости сидела одна за столом. Да, Уилл Риверс определенно был актером, думала она, и любил играть в простого человека, чья жизнь — открытая книга.

В следующие недели Ники поняла, что Уилл был прав, когда говорил, что табак — это требовательная культура. Когда листья пошли в рост, то на них стали нападать насекомые и гусеницы, было необходимо ежедневно опрыскивать их, чтобы уничтожить заразу. Потом, когда растения начали цвести, надо было отщипывать почки, чтобы предотвратить дальнейший рост.

Ники все больше чувствовала себя заботливым родителем, выхаживающим своего ребенка, оберегающим его от опасности. Днем она работала не покладая рук, ночи оставались для сна. Иногда, кончив домашнюю работу, она, борясь со сном, садилась писать письмо Хелен или Блейк. Но для этого ей всегда приходилось делать над собой усилие. После того как она столько лет не поддерживала отношений с Кейт, Ники решила никогда больше не терять контакта с людьми, которые ей дороги. Ники также переписывалась с Ральфом Сандеманом. Когда она представляла его одинокое холостяцкое существование, то не чувствовала в отношении его никакой обиды за то, как он поступил с ее бабушкой много лет назад.

Где-то в глубине души Ники считала, что ее мать и бабушка сами ответственны за то, что с ними произошло. Моника, провинциальная девушка, очень быстро смирилась с тем, что она брошена, и не сделала ничего, чтобы найти Ральфа Сандемана после того, как они расстались, ожидая, что он сам вернется к ней. Она не принимала во внимание тот факт, что он, может быть, ранен, разлучен с ней из-за страшных событий войны. А Элл… Она тоже отвергала любые возможности. Живя вновь в Виллоу Кросс, Ники другими глазами смотрела на город. В детстве она все видела глазами Элл, город и его жители казались ей неприветливыми. Но ведь и ее мать обращала мало внимания на окружающих ее людей. Теперь Ники узнала, что не все они были жестокими. Были люди, как Кейт и Тим, которые старались сделать окружающий их мир лучше. Они делали больше, чем просто приглядывали за детьми, пока родители тех работали. Тим и Кейт принимали целые семьи, так же как они приняли Ники, помогая им в трудные времена, обеспечивая едой, одеждой, медицинской помощью. А фермеры кооператива!.. Если случалась беда с одним из них — пожар, смерть, несчастный случай — это становилось общей бедой.

Сначала Ники ходила на собрания кооператива, чтобы учиться. Потом ее привлекла общественная деятельность, которая помогала переносить одиночество на ферме. Долго она делала это вместе с Уиллом, распространяя обращения и петиции, предназначенные конгрессменам. Она рассматривала общественную работу как путь в это общество, как оплату долга чести Уиллу за помощь, которую он оказывал ей. А сама себе она признавалась, что это способ показать Уиллу Риверсу, что она тоже не лыком шита и может действовать согласно тем высоким стандартам, которые он предъявлял к хорошим соседям.

Она была польщена, когда Уилл начал знакомить ее с той линией поведения, которой он придерживался внутри кооператива. Одной из его задач было побудить фермеров, чей продукт продавался только «Хайленд Тобакко», оказать давление на компанию, чтобы она ограничила примеси иностранного — более дешевого — табака. Фермеры понимали, что если дешевого табака будет больше и больше, то их табак будет покупаться по минимальным ценам, но они не знали, каким образом оказать на компанию давление.

— Это должно быть моральное давление, — говорил Уилл Ники, планируя следующее собрание кооператива. — Мы Должны заставить компанию осознать, что она несет ответственность за людей в Виллоу Кросс и прилегающем районе и что от этой ответственности нельзя просто так отречься. В то же время мы должны убедить наших людей в том, что и они имеют свою долю во всеобщем процветании и не должны быть так же благодарны компании. Все эти годы мы слышим сладкие разговоры о бесплатных индейках и пикниках. Это все хорошо, но мы должны объяснить людям, что они заработали все это, и даже больше. Обе стороны должны понять, что это партнерство.

— В принципе это конечно идеально, — заметила Ники. — Но правда в том, что, борясь с Хайлендом, мы ходим по краю. Он может не обратить никакого внимания на наши протесты и просто купить все за рубежом.

— Нет, не может, Ники. Нам самим надо поверить в нашу ценность для компании, и тогда она будет действовать в том направлении, в каком мы хотим.

Ники не была уверена в том, что Уилл прав: ей хорошо была знакома жестокость Хайлендов.

Вечером, когда должно было состояться собрание, куда она собиралась пойти с Уиллом, она сидела дома и ждала, когда он за ней заедет. Но вдруг зазвонил телефон.

Это был Уилл, впервые в его голосе она услышала панические нотки:

— Ники, у мамы тяжелый приступ. Я везу ее в больницу…

— Я встречу вас там, — сказала она, думая, что он ждет от нее такой поддержки.

— О нет, — возразил он. — Мне нужно, чтобы вы пошли на собрание и произнесли речь вместо меня…

— Но, Уилл, они не будут меня слушать. Я…

— Вы одна из нас, — твердо сказал Уилл. — Это все, что вам нужно понять, Ники. И вы знаете все, что нужно сказать.

— Да? — пробормотала Ники.

Хотя она и представляла себе в общих чертах выступление Уилла, но он никогда не говорил по бумаге.

— Если вы действительно чувствуете, что нужно сказать, то. найдете слова. Извините, мне нужно идти.

И он положил трубку.

Когда она пришла на собрание, ее тепло приветствовали другие фермеры. Но Ники уловила шепот любопытства. В последнее время она приезжала вместе с Уиллом и поняла, что сейчас обсуждают то, что она приехала одна. Не то чтобы их с Уиллом считали романтической парой. Было достаточно хорошеньких дочек местных фермеров, которые получали от него приглашения на танцы или в кино. И все же все знали, что он до сих пор остается неженатым. О Ники же было известно, что она изучает дело с его помощью.

Она нашла преподобного Клея, который обычно открывал собрания, чтобы предупредить его о том, что Уилла не будет. Но тот уже знал.

— Уилл звонил мне, сказал он. Он в больнице с матерью. Он сказал мне, что вы выступите вместо него…

— Может быть, это могли бы сделать вы. Уилл собирался говорить о…

Священник перебил ее:

— Уилл предупредил меня, что вы попытаетесь уговорить меня. Но сказал, что я совершу ошибку, если соглашусь. Лучше мне посидеть и послушать. Полезнее будет. Похоже, пора начинать…

Ники поняла, что выступления избежать нельзя. Она обещала Уиллу. Но боялась того момента, когда предстанет перед толпой, чувствуя себя посторонней… Более того, она дочь иностранки, которая была любовницей Хайленда. Сейчас Уилл не сможет защитить ее, думала Ники, и потому ей могут не поверить, приняв за представителя вражеского лагеря, провокатора, посланного лишь, чтобы взбудоражить фермеров, а потом еще больше прижать. Глядя на толпу, она представляла, какие злые слова они могут ей сказать. В ее ушах звучало эхо того шепота, который преследовал ее мать.

— …Мы молимся за Уилла и его мать, конечно. А сейчас я хочу уступить место Ники Сандеман, которая скажет несколько слов вместо Уилла.

Они смотрели на нее и ждали, пока Ники не поняла, что собрание уже началось пару минут назад. Ники сделала глотательное движение и прошла к возвышению.

По дороге к микрофону она старалась приободрить себя, вспоминая, что ей говорил Уилл, но ее внезапно охватило странное чувство. Она опять была на доске и шла к краю, чтобы прыгнуть. Равновесие, напомнила она себе, важно удержать равновесие, прежде чем нырнуть.

Она подошла к микрофону, прикрыла его рукой и посмотрела на толпу. Она не ее мать, напомнила она себе. Она сама строит свою жизнь, и это выступление — часть этой жизни.

Она начала говорить:

— «Хайленд Тобакко» готова выкинуть нас из бизнеса после того, как столько лет покупала у нас лист. Мы все обеспокоены тем, как оказать давление на Хайленда и заставить покупать урожай у нас, а не искать другие источники, У Уилла были кое-какие идеи по этому поводу, но, поскольку он не мог прийти, разрешите мне доложить вам о них…

Слова так и сыпались из нее, подогреваемые чувством тех же самых забот, что и у ее аудитории. А также жаждой справедливости со стороны Хайлендов, если не для себя, так для любого другого, заслужившего ее.

Она не смогла бы повторить того, что говорила — она слышала свой голос как бы издалека. Под конец она полностью завладела вниманием людей. Когда она закончила и отошла от микрофона, с минуту продолжалось молчание. Она колебалась с минуту, придя в замешательство, затем повернулась, чтобы уйти. В этот момент зал огласился криками и аплодисментами.

— Держу пари, Ники, мы им покажем!

— Мы не отступим на этот раз!

— Мы заставим их считаться с нами!..

Она оглядела зал, затем вытерла глаза, как будто только что вынырнула из воды. Этот прыжок, думала она, был почти превосходен. Было так чудесно, что хотелось попробовать еще раз.