"Мистерия убийства" - читать интересную книгу автора (Кейз Джон)

Глава 8

Мы сидели в кухне.

— Итак, никаких новостей… — начала она, но голос сорвался, и фраза осталась неоконченной.

— Я позвоню Шоффлеру, детективу, который ведёт расследование. Я обещал связаться с ним, как только мы вернёмся из аэропорта.

Я протянул руку к телефону. Она не сводила с меня глаз.

Но Шоффлер оказался на совещании. Я оставил ему сообщение и заварил для Лиз чай. Она сидела, опустив плечи и уронив руки, похожая на тряпичную куклу. Я даже подумал, не показать ли её врачу.

— Ты звонил своим родителям? — спросила Лиз безжизненным голосом.

— Они уже в пути.

— А с моей мамой… нервное потрясение, — сказала Лиз. — Она в больнице.

— О, Лиз…

— Вообще-то мама в порядке… но ей дают седативные препараты… ты понимаешь.

— Мне очень жаль.

— Я умоляла папу остаться с ней, но он всё-таки едет. Мне не удалось его остановить. — Она судорожно вздохнула.

Лиз так долго размешивала сахар в чашке, что мне в конце концов пришлось её остановить, накрыв ладонью её руку.

— О… — устало произнесла она.

Несмотря на толпу за дверями, в доме было так тихо, что я слышал, как гудит холодильник и подвывает кондиционер. Мне казалось, что мы от кого-то скрываемся.

Лиз поставила локти на стол, опустила лицо в ладони.

— Мы их найдём, — услышал я свои слова.

Она тяжело вздохнула и подняла глаза.

— Найдём обязательно! — горячо повторил я. — Мы найдём их, Лиз.

Жена внимательно посмотрела мне в глаза, и то, что она там узрела, её, видимо, не успокоило. Лицо Лиз исказила страдальческая гримаса, она уронила голову на руки и безутешно разрыдалась.

Лиз принимала душ, когда позвонила Клэр Кароселла.

— Я отвечаю на ваш звонок, — деловито произнесла она. — Я работаю в Центре борьбы с детской эксплуатацией и розыска исчезнувших детей, моя коллега обо мне, кажется, упоминала…

— Да, она сказала, что вы позвоните.

— Здесь, в Центре, нам хорошо известно, — начала Клэр, — что многие родители не знают, как поступить в ситуации, подобной вашей… В таких случаях мы советуем, что делать.

— Да, — сказал я.

— Итак, начнём, как говорится, сначала, — продолжала она. — Средства массовой информации. Не сомневаюсь, что они уже разбили лагерь у вашего порога.

— Точно.

— Эти типы способны кого угодно свести с ума, — заявила Клэр, — но на самом деле они — ваши главные союзники. Вы с супругой должны как можно быстрее выйти в эфир и попросить вернуть детей.

— Моя жена… она…

— Не сомневаюсь, ей очень тяжело. Поверьте, я все знаю… Тем не менее, — выдержав короткую паузу, продолжила Клэр, — вы должны выйти на встречу. Это очеловечивает вас, и вы становитесь жертвой не только в глазах публики, но и похитителей. Многие из этих типов следят за развитием событий. Иногда они даже присоединяются к поискам жертвы.

— Полли Клаас, — назвал я имя девочки, похищенной в Калифорнии из своей спальни и позже найденной мёртвой.

Человек, больше всех других старавшийся найти девчушку, оказался сексуальным маньяком, имевшим судимости за пристрастие к маленьким девочкам. Этот подонок напечатал и распространил тысячи розыскных бюллетеней, и благодарный отец даже поставил его во главе фонда, финансировавшего поиски.

— Да, — согласилась Клэр Кароселла, — это всего лишь один пример, но…

— Но убийцей был не он, — продолжил я, припомнив детали дела. — Им оказался совсем другой парень.

— Похоже, вы не теряете времени даром. Трудитесь вовсю.

Я действительно потрудился. Проведя всего пару часов в Интернете, я узнал о похищенных детях гораздо больше, чем мне того хотелось. Например, то, что более половины из них были мертвы уже через три часа после исчезновения.

— Но ведь этим парням может смертельно надоесть вся эта информационная свистопляска, и они окончательно озвереют.

— Да, — вздохнула она, — это одна из негативных сторон широкой кампании. — Последовал очередной вздох. — Но поверьте, Алекс, выход в эфир имеет всё же значительно больше плюсов, нежели минусов. Всякого рода подсказки, сообщения по горячей линии, помощь волонтёров и многое другое становятся значительно интенсивнее после обращения родителей.

— Хм…

— Кампания в средствах массовой информации может по-настоящему помочь в расследовании. Бывает, что похитители не в силах устоять против соблазна позвонить родителям. И могут невольно навести полицию на след. Вроде пироманов, которые частенько приходят полюбоваться на пожар, который сами и устроили. Эти мерзавцы желают стать участниками спектакля.

— О'кей, — сказал я, — мы это сделаем.

— И ещё… говорите с журналистами так, как подсказывает вам ваше сердце. Не пытайтесь написать речь, чтобы потом её зачитать. Будет правильнее, если вы… если вы все скажете, как умеете. Чем больше эмоций, тем лучше.

— Да-да…

— Некоторые родители предпочитают выступать в студии, но для этого вы должны получить там эксклюзив… Решать вам. Это будет не так страшно, да и освещение значительно лучше. Однако другие репортёры могут на вас разозлиться.

— Хм…

— Кроме того, студийная передача может оказаться чересчур… сдержанной. Думаю, что лучше всего выступать с порога дома. Да, кстати, упоминая пропавших, говорите «Кевин и Шон», а не «мои сыновья» или «мои дети». Это очень важно.

— О'кей. Я понял.

Её последний совет оказался несколько обескураживающим.

— Думаю, что поступлю неправильно, если не скажу этого… — произнесла она.

— Что именно?

— Многие родители приглашают специалистов по пиару, — пояснила Клэр. — В некоторых общественных группах это стало довольно обычным явлением… В ассоциациях лиц, страдающих какой-либо болезнью, например, или в содружестве родственников жертв воздушных катастроф… Одним словом, вы понимаете. Имеются в виду профессионалы, специализирующиеся на проблемах той или иной группы.

— Вы хотите сказать…

— Это, конечно, выглядит не совсем обычно, но мне говорили, что специалисты по общению со средствами массовой информации могут принести существенную пользу. Я имею в виду не кого-то из своих приятелей, Алекс, а хорошо зарекомендовавшие себя в этой сфере фирмы. Эти люди помогут обеспечить вам максимальное присутствие в средствах массовой информации. Если следствие затянется, они профессионально подогреют интерес к теме.

— Не думаю, что…

— Послушайте, Алекс, я просто предлагаю вам подумать о подобной возможности. Семье Смарт лишь благодаря помощи профессионалов удалось так долго удерживать дело Элизабет в телевизионных новостях и на первых полосах газет. Даже когда все уже считали её мёртвой. Одним словом, если вы решите привлечь мастеров пиара, я дам вам список фирм.

Я поблагодарил её, но, вешая трубку, почувствовал себя так, будто шагнул в Зазеркалье. У меня пропали дети, а они хотят, чтобы я выступил перед камерами и нанял специалистов по пиару.

Позвонил Шоффлер и сообщил, что от поисковых отрядов никаких новостей не поступило, а все телефоны полицейского участка буквально разрываются от звонков доброхотов, желающих помочь расследованию. Полиция планирует расширить зону поиска, сообщил детектив.

— Замечательно, — сказал я, — просто великолепно.

И если в моём голосе не звучал энтузиазм, то только потому, что когда я попытался припомнить хотя бы единственный пример успеха подобного рода усилий, моя память ничего мне не подсказала.

— Мы пропускаем через сито всех работающих на ярмарке. Хотим узнать, кто видел вчера ваших мальчиков. Однако продвинуться пока не удалось.

— Вот как? — удивилась Лиз с аппарата в гостиной. — Очень странно. Обычно их все замечают.

Она была права. Однояйцевые близнецы, как правило, вызывают всеобщий восторг. Теперь, научившись различать время, они частенько спорят о том, сколько минут пройдёт до следующего вопроса: «Вы — близнецы?» На Шона в прошлом году нашла блажь, и он на этот дурацкий вопрос постоянно отвечал: «Нет». Парень думал, что это ужасно смешно, но люди почему-то сердились. Мы с Лиз страшно обрадовались, когда эта игра ему надоела.

— Возможно, мы пока ещё не добрались до нужных людей, — сказал Шоффлер. — Но в любом случае кое-что выяснили… — Он сделал паузу, достаточно долгую для того, чтобы вывести меня из равновесия. Я вдруг ощутил, как в груди у меня всё сжалось.

— Что? — спросила Лиз, и в её голосе я уловил панические нотки. — Что именно?

— Мы пропустили всех работников ярмарки через базы данных, — пояснил Шоффлер, — и компьютер выдал нам нечто интересное. Но я сразу хочу предупредить, что эти сведения нас вряд ли куда-нибудь приведут.

— Что это? — спросила Лиз звенящим от напряжения голосом.

— Там работает парень, который продаёт свечи, волшебные жезлы и гримирует посетителей. Согласно компьютерным данным, он был осуждён за педофилию.

— Кто этот тип? — поинтересовался я. — Как его зовут?

— Не надо спешить, — остановил меня Шоффлер. — Если у парня криминальное прошлое, это вовсе не значит, что он виноват и в нашем случае. Мы проверяем, как он провёл день и где находился, но пока у него железное алиби.

— Этот человек задержан? — спросила Лиз. — Ему известно, где находятся мальчики? Мы можем с ним поговорить?

— Скоро мы будем знать о нём все, — ответил Шоффлер, — но, как я уже сказал, миссис Каллахан, не думаю, что он замешан в этом деле. А сообщил я вам об этом только затем, чтобы пресса не приставала к вам в связи с этим парнем.

Судя по всхлипу в трубке, Лиз снова зарыдала.

— В течение дня я к вам заеду, — закончил разговор Шоффлер.

— Боже, — произнёс отец Лиз, входя в дверь, — они похожи на стаю стервятников. Где моя дочь?

Лиз вышла из кухни, всхлипнула, и отец неловко обнял её за плечи:

— Всё будет в порядке, Лиз. Вот увидишь.

Потом он протянул мне руку.

— Ну и дела!

— Спасибо за приезд, Джек, — сказал я, запнувшись, поскольку обращение «мистер Таггарт» прозвучало бы в моих устах более естественно, чем фамильярное «Джек».

Если судить по его выправке и сухой манере общения, он сам скорее всего предпочёл бы большую сдержанность со стороны зятя. Джек был директором средней школы и привык к почтительному отношению со стороны тех, кто уступал ему в возрасте и положении.

И только Лиз либо не верила в чопорность отца, либо отказывалась её воспринимать. Во всяком случае, она настаивала на том, чтобы в семье хотя бы внешне господствовало подобие дружеских отношений. Кевин и Шон по собственной инициативе стали величать его «дедушкой» и приветствовать рукопожатием. Однако, когда ребятишки чуть подросли, Лиз потребовала переименовать «дедушку» в «дедулю». А рукопожатия заменили объятия и поцелуи. Все, угождая ей, следовали данному распоряжению — но только в её присутствии. И вот сейчас она сурово взирала на то, как её отец и муж заключают друг друга в краткие — с позволения сказать — объятия.

— Маргрэт не выдержала того, что случилось, — произнёс мой тесть, освобождаясь от учреждённых его дочерью объятий. Мистер Таггарт укоризненно покачал головой, а строгое выражение лица директора школы ясно указывало на то, что поведение супруги его разочаровало. — Нервы слегка перенапряглись, но, — он радостно всплеснул руками, — скоро мама будет в полном порядке.

Маргрэт Таггарт была очень милой и мягкой женщиной, являя собой полную противоположность суровому супругу. Типичная Инь для ярко выраженного Ян Джека. В данный момент она находилась под действием транквилизаторов в Медицинском центре города Рокленд, штат Мэн.

Лиз действительно хотела, чтобы отец остался с мамой, но я видел, что его присутствие помогает ей держаться на плаву. Джек Таггарт принадлежал к категории абсолютно уверенных в себе людей, убеждённых в том, что они могут добиться всего желаемого, включая обнаружение пропавших внуков. Джек считал, что, если дело попало в его надёжные руки, благоприятный исход гарантирован. Относиться серьёзно к вере Джека в своё всемогущество было невозможно, но Лиз оказалась не единственной, кого успокаивало его присутствие. Я тоже подпал под его влияние.

Мои родители должны были появиться примерно через час после Джека. Я предполагал встретить их в аэропорту, но к нам собирались заехать Шоффлер и его поисковая команда, и мне не хотелось оставлять Лиз одну в обществе полицейских. Но с другой стороны, если Джеку без проблем удалось миновать толпу репортёров, то мои родители сделаны совсем из другого теста и их сжуют заживо.

Когда отец позвонил мне из аэропорта, я предложил ему взять такси. Вдоль всех кварталов Кливленд-парка параллельно нашей улице шёл подъездной проезд, и я сказал, что отопру задние ворота.

— О'кей — ответил он и добавил: — Я уже вижу наши сумки. Теперь мы мигом у тебя появимся.

Однако мой план не сработал. О появлении родителей нам возвестил ураган, пронёсшийся по Кливленд-парку от нашего дома до конца квартала и обратно — но уже по подъездному проезду. До нас доносились топот ног и громкие беспорядочные выкрики — журналистская братия задавала моим старикам вопросы. Мы с Джеком выскочили через чёрный ход, чтобы вызволить маму из поглотившей её толпы журналистов. Какая-то блондинка с хищным оскалом, схватив маму за руку, размахивала перед её лицом микрофоном, словно смертельным оружием. Мама, с глазами попавшего ночью в лучи автомобильных фар оленя, старательно отвечала на вопросы. Воспитание не позволяло ей послать наглую девицу куда-нибудь подальше. Отец, находясь в нескольких футах от ворот, с мрачным видом и стиснутыми зубами пытался протащить через толпу свои чемоданы.

— Известно ли вам что-нибудь о состоянии мальчиков?

— Как подействовало на мальчиков расставание родителей?

— Имеются ли подозреваемые?

— Скажите, родители разъезжались со скандалом?

Заметив меня, журналистская банда тут же бросила моих родных и, словно стая диких собак, инстинктивно перегруппировалась, отрезая мне пути к отступлению. Однако полного окружения нам всё же удалось избежать.

— Великий Боже, — с нервным смешком сказала мама, когда мы все оказались в доме. Я заметил, что её глаза слегка затуманились, а когда мы обнялись, она практически повисла на мне, и я понял, как ей плохо. Отец ободряюще похлопал меня по спине, но и сам выглядел ужасно.

— Мы найдём их, — произнёс он, но его голос прозвучал неубедительно.

— Обязательно. Мы обязательно их найдём, — заверил я, стараясь, чтобы мои слова звучали как можно твёрже. У меня появилось какое-то странное, почти мистическое чувство, что если я буду говорить с такой же непоколебимой уверенностью, как Джек, то все мои слова обязательно материализуются.

В тот же день, но уже значительно позже, мы стояли на ступенях дома, заметно возвышаясь над толпой репортёров и кинооператоров. Нашим взорам открывался лес микрофонов и камер. Гул человеческих голосов, сопровождаемый стрекотом моторов, то затихал, то снова усиливался. Вспышки фотокамер ослепляли нас, следуя своему безумному ритму.

Лиз стояла рядом со мной, слегка покачиваясь, то ли от гвалта журналистской братии, то ли от лёгкого головокружения.

— Меня зовут Алекс Каллахан, — представился я и первым делом обратился к тем, кто захватил Кевина и Шона, с мольбой вернуть детей. Я попросил всех людей стать нашими глазами и ушами и звонить по горячей линии, как только у них появится хотя бы малейшая информация.

Вообще-то мне следовало уступить место Лиз, но я понял это слишком поздно. Мой голос звучал чересчур спокойно. Так я привык говорить в микрофон перед камерой. Я попытался придать своему голосу отчаяние простого американца, потерявшего своих детишек, но ничего путного из этого не получилось. Я закончил говорить с хорошо знакомым мне чувством, ведь, приступая к интервью, никогда не знаешь, кто выступит удачно, а кто не очень. На сей раз я определённо угодил в последнюю категорию. Мне казалось, что я выступил с каким-то отрепетированным номером и провалил его.

Положение спасла Лиз. Она не могла закончить практически ни одной фразы, её голос срывался. Но тем не менее мама пропавших детишек продолжала говорить. Она держалась настолько героически, что на глазах некоторых женщин-репортёров я заметил слезы. В конце выступления Лиз обратилась непосредственно к мальчикам.

— Кевин, Шон! — сказала она. — Если вы сейчас смотрите… держитесь, парни. Мы вас любим. Папа и я… мы вас очень любим. И мы обязательно вас найдём! Где бы вы ни были. Обещаю! Мы придём и найдём вас. Только… держитесь.

И здесь Лиз сломалась. На продолжение у неё не осталось сил. Она повернулась ко мне, уткнулась лицом в мою грудь и охватила голову руками, словно ожидала удара. Её тело обмякло, и я понял, что держу Лиз на весу. Репортёры продолжали выкрикивать вопросы, а свет софитов и вспышки фотокамер мешали ориентироваться. В результате мне пришлось тащить свою жену в дом чуть ли не волоком.

Но и жилище не казалось мне достаточно надёжным убежищем.

Когда прибыла пара полицейских из команды «К-9», Лиз, по счастью спала. Копы должны были взять грязную одежду Кевина и Шона и простыни с их постелей. Пока полицейские складывали вещи в два пластиковых мешка, Герцогиня в кожаной шлейке весьма сложной конструкции, прерывисто дыша и высунув язык, сидела на коленях женщины-кинолога.

— Почему вы так делаете? — спросил Джек, показывая на мешки. — Ведь в одном мешке должны быть вещи Кевина, а в другом — Шона, не так ли? А вы их смешиваете.

— Не совсем так… — ответила женщина.

— Я слушаю… — сурово произнёс Джек, ожидая продолжения.

— Есть ещё один пёс, — смутилась женщина-проводник, поглаживая Герцогиню. — По кличке Горький. С ним работает другой человек.

— Не понял! — возмутился Джек. — Не могли бы вы, юная леди, говорить громче?

Женщина посмотрела на своего партнёра, и тот вступил в разговор.

— Дело в том, — пояснил он, — что Герцогиня — ищейка в чистом виде. Идёт по запаху. Полагаю, вам доводилось видеть собак породы бладхаунд? Хотя бы в кино.

Джек утвердительно кивнул.

— Есть и другой тип собачек, сэр, которых используют в особенных случаях… они специально натасканы на поиск… как бы это выразиться?.. Они специализируются, сэр, на поиске трупов. Эти собачки способны обнаружить человеческие останки в озёрах и речках… Одним словом, под водой. Просто поразительно.

Джек непроизвольно зажмурился, и мне на мгновение показалось, что он вот-вот рухнет в обморок. Но тесть сумел совладать с собой. Глядя мне в глаза, он произнёс:

— Бог мой. Только Лиз об этом ни слова.

— Трупные псы, — прошептала женщина-полицейский. Так их называют.