"Фактор жизни" - читать интересную книгу автора (Мини Джон)Глава 7«Не оборачивайся», – сказал себе Том. Все кружилось в едком зловонии: поверхность Водоворота Смерти переливалась всеми цветами радуги. Юная бритоголовая жрица покачивала кадилом, над которым курился фиолетовый дым с запахами трав. Она пыталась перебить запах испарений, поднимающихся над кислотой. «Смотри, – Том вцепился руками в перила балкона, наблюдая, как кадило скользит вслед за жрицей. И помни». Было слышно, как Антистита читает молитвы. Труда в этот день надела черный головной обруч. Маленькие флажки висели на плечах у плакальщиков. Том видел все очень ясно. Ему все время казалось, что он наблюдает за происходящим со стороны: воспринимая и время, и место действия с некоторой отстраненностью. «Всегда помни». Кислота в воронке кружилась все быстрее. – …в сияние света бесконечности… Том шевелил губами, повторяя слова молитвы, но разум его оцепенел. – …предаем Деврейга Коркоригана… Мембрана медленно, медленно вытягивалась, опуская тело – оболочку, которая когда-то вмещала дух отца, его жизненную основу, – в бурлящий бассейн. – Деврейг! – зарыдала Труда. Тело опустили. Мгновение оно кружилось, держась на поверхности, затем, продолжая описывать круги, начало погружаться в кислоту: уже частично обугленное и разложившееся на неорганические элементы. Сжатые руки на безжизненной груди… – Пора идти, – один из тех, кто решил проводить отца в последний путь, положил руку на плечо Тома. Но Том продолжал смотреть, как потоки кислоты снова вытолкнули тело на поверхность. Сжатые руки, указательные пальцы, сложенные в застывшем благословении. Кости, добела отмытые кислотой… Кончик пальца отломился и упал во вспенившуюся жидкость… – Идем! – Тома дернули за плечо. Тело медленно растворялось в пузырящейся кислоте… «Отец!» – мысленно крикнул Том. Тело пропало. Потом была панихида. – Прими мои соболезнования. Пронзительный странный звук волынки… – Спасибо, – вежливо поблагодарил Том, но сделал это автоматически. Его сознание, казалось, освободилось от телесной оболочки, он словно находился в иной реальности. На похороны пришло около тридцати человек, теперь они заняли свои места за спиральным столом. Слово взял здоровяк с квадратной челюстью и рыжими, как у матери Тома, волосами. Он носил все зеленое. – Это – Дервлин, – объяснила Труда. – Мой старый друг. Здоровяк заморгал. Он хотел пошутить, объявив, что не такой уж он и старый, но потом решил, что в присутствии Тома шутка неуместна. Мальчик оценил его тактичность. – Приятно с вами познакомиться, сэр. – Нет нужды звать меня сэром, парень, – здоровяк провел короткими пальцами по медным волосам. «Мама», – вспомнил Том. И тут же отогнал все мысли о ней. Дервлин повернулся. На его спине – у здоровяка были широкие плечи и узкая талия – наискось был прикреплен футляр с двумя тонкими черными барабанными палочками. Оказывается, он музыкант. Одна из женщин за столом, Хелека, носила на спине черную перевязь-колыбельку. Внутри спал крошечный краснолицый младенец. Его маленький кулачок был сжат, а большой палец засунут в рот. «Неужели и отец когда-то был таким? И вся жизнь была у него впереди?» В одном из углов Дервлин устанавливал парящие в воздухе литавры, а молодая женщина пела: Пока исполнялась поминальная песня, Антистита стояла возле центра спирального стола, бормоча благословение на староэльдраическом языке. – Бенех и благое нех репас… – Замечательно поет, – пробормотал Том, обращаясь к Труде, и вновь принялся отвешивать гостям поклоны, отвечая на их благословения. На столе стояли поминальные пироги и тарелки с ароматными шариками риса. Были и другие блюда, названия которых Том не знал. Все хлопоты по организации поминок взяла на себя Труда. Дервлин вынул тонкие черные барабанные палочки и замер перед висящими в воздухе литаврами, ожидая своей очереди. Негромкий гул беседы, возникший сразу, как только люди приступили к еде, создавал звуковой фон песне. Во время трапезы Том оставался спокойным: вежливый со всеми, кто желал ему добра, и обаятельный даже с теми немногими, у кого когда-то имелся зуб на отца. Однако все собравшиеся были искренне потрясены смертью Деврейга Коркоригана: она напомнила им о том, что и они вовсе не вечны. Том еще раз поклонился им, абсолютно спокойный, как будто в мире ничего не произошло. «Помни», – сказал он себе. Дервлин играл, его барабанные палочки мелькали в воздухе. А женщина пела, и металлические искорки кружились, образуя вокруг нее сияющее облако. «Помни, – сказал себе Том. – И не только смерть отца, но и то, что мать не пришла…» – С тобой все хорошо, парень? Музыка стихла, и Дервлин склонился над Томом. Невесомые барабанные палочки зажаты в сильных руках. – Извините, э-э… Дервлин. – Скорее это я должен извиниться. – Дервлин легонько прикоснулся палочкой к кончику носа Тома. – Мелодия была переделана сообразно моменту. – Я понимаю, – Том отвел глаза. И подумал: «Он что-то не договаривает». Дервлин отошел. А Том увидел, что Труда разговаривает со стройной женщиной спортивного вида, одетой в серую рубаху и красные клетчатые штаны. Ему потребовалось всего мгновение, чтобы узнать ее: та самая женщина-офицер, только без формы. Как напарник называл ее? И вспомнил: Эльва. Женщины явно говорили о нем, и по губам Эльвы он прочитал фразу: «…ему четырнадцать стандартных лет». Слишком молод для того, чтобы получить разрешение на жилище. – Пора забрать тебя, парень, – сказала она, приближаясь. Гости расходились. – Такова Судьба, – быстро пробормотал Дервлин. – Мне жаль, Том. Теперь Тому стало негде жить. – Не волнуйтесь, – спокойно проговорил Том. – Я ждал этого. Пятнадцать или шестнадцать мужчин и женщин в потертых рубахах и платках образовали в коридоре небольшую очередь. – …все, что вам должны, – говорила Труда сутулому человеку во главе очереди. Это были кредиторы отца. Занавески сняли, и они комком лежали на каменном полу. Младший и старший Эличи, соседи из комнаты слева, протягивали свои занавески, отделяя свою часть бывшей комнаты семейства Коркориган. Глаза их были влажны от слез. С другой стороны занавеси тянула молодая пара. Они прожили тут всего гектодень, если не меньше, и поэтому не обращали на Тома никакого внимания. – А вот это не трогайте, – резко крикнула Труда. Согнутая старуха, собравшаяся взять маленькую керамическую коробочку, замерла. – Она моя! – Труда протянула старухе другую коробочку, украшенную резьбой: три переплетенные змеи-нарлы. – Возьмите это. «Я помню, как отец делал эту шкатулку», – подумал Том. Старуха взяла коробочку и протерла ее грязным платком, что-то ворча себе под нос. Потом повернулась и зашаркала прочь. – Извини, Том! – Труда глубоко вздохнула. – Я должен идти, – Дервлин похлопал Тома по плечу. – Береги себя, парень. Скоро перед Томом и Трудой оказался последний кредитор, сутулый, просто одетый мужчина. Принимая кредит-ленты, он остановился, посмотрел на Тома и вернул часть медных мелких кредиток: – Оставьте мальчику. Потом и он ушел. Том оглянулся. Там, где раньше была комната, принадлежащая их семье, теперь висели занавески странных расцветок: блекло-желтого и непривычного зеленого оттенка. Диск вращался со скрипом. Он был покрыт патиной, но край его, отполированный благодаря трению до блеска, сверкал серебром. Скрипучие звуки шли и снизу. Ячейки, вставали на свои места и образовывали переход, ведущий на другую страту. – Не бойся, Том! Но и у самой Труды дрогнул голос, когда ее клипса-идентификатор зажглась рубиновым светом. Люк в полу был приблизительно двух метров в диаметре. Сегмент крышки отодвинулся в сторону, и под ним открылась винтовая лестница. «Не думал, что все произойдет именно так», – подумал Том. – Возьми у меня это? Том забрал у Труды маленький, обернутый тканью пакет. Все, что ему теперь принадлежало. Начав спускаться, Труда на мгновение потеряла равновесие. Том чуть-чуть замешкался, нервно глотая воздух, затем последовал за нею. В мечтах о путешествии на другую страту он всегда представлял себе восхождение, а не спуск. Стены здесь были в пятнах. Слева стекала струйка грязной воды. Вдали чуть слышно разговаривали люди. Над головами заскрипело. Ступени лестницы, складываясь, втянулись наверх, в люк, который, вращаясь, закрылся. Потом все повторилось. Они спустились уже на две страты. Небольшое серое существо, напоминающее простейших реснитчатых, поспешило прочь, едва Труда и Том вскарабкались на гребень скалы. Потом они спустились вниз, в сырой коридор, который заканчивался маленькой пещерой. Подойдя, они увидели в углу двоящееся нечеткое изображение. В воздухе висела большая Ярандианская пиктограмма, на которой светилась надпись скрипт-кодом, принятым для тридцати языков. ШКОЛА ДЛЯ НЕИМУЩИХ – Внутри она лучше, чем снаружи, – сказала Труда. И повела Тома внутрь. |
||
|