"Пещера Черного Льда" - читать интересную книгу автора (Джонс Джулия)

10 РЕЙНА

Райф поставил своего коня в стойло и только тогда вошел в дом. Шор Гормалин и другие прошли вперед, отдав своих лошадей детворе, высыпавшей встречать их. Конь Райфа не принадлежал ему — он получил его от Орвина Шенка. У Орвина все водилось в изобилии — собаки, лошади и сыновья. Теперь, потеряв двух сыновей, он заявил, что лошадей у него больше, чем ему нужно. Но ведь те, кто убил Чеда и Джорри, увели при этом их коней, поэтому Райф не понимал, откуда у Орвина могут быть лишние. Однако свободная пара все-таки нашлась, и когда Брон Хок явился со своими вестями из Дхуна, Орвин предложил одну Райфу.

«Бери, бери, — сказал краснолицый кланник. — Если хочешь, считай, что я даю его тебе взаймы, но скажу тебе наперед, Райф Севранс: назад я его не попрошу. Вы с братом позаботились о моих мальчиках, очертили для них заветный круг, и мне по ночам бывает легче, когда я думаю, что они покоятся в нем».

Позже Райф узнал, что Орвин и Дрею «ссудил» коня.

Он почесал шею своего серого мерина. Орвин Шенк — хороший человек, и Корби Миз тоже, и Баллик Красный, но почему они позволяют Мейсу Черному Граду помыкать собой? Райф медленно выдохнул, решив, что не станет злиться. На это так просто не ответишь. Мейс умеет убеждать, умеет лгать, и люди охотно ему верят.

Райф запер стойло на щеколду. Что дальше? Вот вопрос. Семь дней — долгий срок. Чего еще сумел добиться Мейс Черный Град, пока Райфа не было в круглом доме? Райф знал, что он уже вернулся. Ребятишки взахлеб рассказывали, как Мейс прискакал домой ранним утром, зашел ненадолго внутрь и снова поскакал в Старый лес. Пока его не было, подъехали другие кланники из его отряда.

Теперь было четыре часа пополудни, время сумерек. У Мейса было почти полдня, чтобы вновь подчинить себе круглый дом. Райф совсем не торопился узнать, что нового сказал самозваный вождь клана. Это уже не имело никакого значения. Что бы ни замышлял Мейс Черный Град, это уже на пути к осуществлению.

Райф пошел к выходу, расшвыривая ногами сено. Дрей, должно быть, в доме, рядом с Мейсом. Дрей, который, если бы Рейна не высказалась до того, как новики получили возможность сказать свое слово, охотно сложил бы свой молот к ногам Мейса. Райф до сих пор помнил жадное нетерпение на лице старшего брата, и ему было тошно. Это пачкало все, что они вместе сделали в лагере.

Чувствуя горечь во рту, Райф стал задвигать засовы на конюшенной двери. Дрей, проведя с Мейсом целых семь дней, Должно быть, полностью подпал под влияние Волка. Вошел в его стаю. Ничто не сближает людей так, как общая опасность, а Мейс сам попросил Дрея сопровождать его на земли Дхуна.

Звук, отдаленно напоминающий смех, вырвался у Райфа из горла. Приблизив к себе одного брата, Мейс в то же время сделал все от него зависящее, чтобы отправить другого в дозор на запад. Западная застава стоит в сотне лиг от круглого дома, в холодной синей тени Прибрежного Кряжа, и сидят там старые кланники, которые день-деньской ловят рыбу, охотятся на коз, курят вереск да распевают старые песни о том, как Айан Черный Град убил последнего Дхунского короля — так они проводят остаток своих дней.

Помешал этому Шор Гормалин. «Я возьму парня с собой в Гнаш, — сказал он. — Говорят, он ловко управляется с луком, а в такие времена ни одна пара умелых рук не бывает лишней. Я присмотрю за тем, чтобы он не отстал от других».

Никто, даже Мейс Черный Град, не посмел бы спорить с самым уважаемым воином клана, и Райф оказался в числе десяти человек, выехавших на разведку в Гнаш.

Трудными были эти семь дней. Они ехали днем и ночью. Под одним из всадников пала лошадь, а всех остальных они сменили в печном доме Даффа на полдороге. На обратном пути они забрали своих коней назад. Шор Гормалин не торопил их, никого не понукал сесть на коня поутру, не выпив черного пива и не поев хлеба с салом, но все они заразились от него нетерпеливым желанием поскорее вернуться домой. Райф не раз спрашивал себя, не из-за Мейса ли Шор так спешит вернуться в круглый дом. Если так, то маленький белокурый воин опоздал на полдня.

Задвинув последний железный болт, Райф поднял капюшон и приготовился пробежаться до круглого дома. Откладывать больше нельзя. Конь вычищен, накормлен, и его, Райфа, присутствие может оказаться необходимым. Пришло время еще раз встретиться с Мейсом лицом к лицу.

На дворе было тихо и морозно. Райф мигом домчался до дубовой просмоленной двери круглого дома, прокричал через нее свое имя и был впущен в тепло и свет больших сеней.

Внутри было людно и шумно. Подданные клана стояли кучками повсюду, загораживая лестницы и проходы. Одетые в дубленую кожу и домотканую шерсть, они вслух высказывали беспокойство о своем урожае, овцах, детях и будущем. Райф никогда еще не видел в круглом доме столько издольщиков разом, даже в самый разгар зимы. Кто бы ни созвал их сюда с дальних земель клана, он потрудился на славу. Райф не знал по именам добрую треть тех, кого встречал на пути.

Кланники и новики попадались ему в меньшем количестве, но это еще ничего не означало. Мейс, вероятно, собирает их всех в Большом Очаге.

— Райф, иди сюда!

Райф узнал голос брата еще до того, как увидел его. Встав на каменную приступку, он взглянул поверх голов людей, толпившихся у входа. Он собирался держать себя с братом холодно, но, увидев у дальней стены Дрея, еще покрытого дорожной грязью и заросшего семидневной щетиной, вздохнул с облегчением. Хорошо, что Дрей дома. Вид у него усталый. В свалявшейся косе застряла лисья шерсть, цепи молотобойца на панцире из вареной кожи совсем почернели от копоти. В остальном, если не считать покрасневшего носа, он нисколько не изменился.

Дрей дождался брата, не покидая своего места, и они обменялись крепким рукопожатием.

— Ты уже видел Эффи? — первым делом спросил Райф.

— Нет, но другие видели. Она была в Старом лесу с Рейной, и Анвин видела, как она вернулась. Говорит, что Эффи была тихая, как мышка, и сразу убежала в свою каморку.

Райф кивнул, и оба надолго умолкли.

— Вы все вернулись благополучно? — нарушил молчание Дрей.

— Да. Круглый дом Гнаша битком набит дхунитами. Все, кто бежал при взятии дома Дхуна или отсутствовал в ту ночь, собираются к старой крепостной стене. — Говоря это, Райф заметил, что Дрей смотрит на лестницу, ведущую к Большому Очагу. — У нас опять собрание? — посуровевшим голосом спросил он.

Дрей опустил глаза.

Райф, прежде чем заговорить снова, постарался побороть гнев.

— И когда же ты собирался сказать мне о нем, Дрей? Когда оно закончится?

— Нет. Все не так, как ты думаешь. Мейс хочет жениться на Рейне и...

— На Рейне?! — Райф втянул в себя воздух. Ему казалось, что его заставляют участвовать в какой-то бессмысленной игре. — Она нипочем за него не пойдет. Она его приемная мать... и на прошлом собрании высказалась против него. — Райф яростно затряс головой. — Она его ненавидит.

Дрей выругался.

— Не начинай только снова, Райф.

— Что не начинать? — Собственный голос показался Райфу угрюмым.

— Искать правду. Выдумывать. Смущать нас. — Дрей поскреб свою отросшую бородку. — Ты не единственный, кто может поплатиться за свои слова. Я еще понимаю, что ты совсем не думаешь обо мне и моем положении в клане, но подумай хотя бы об Эффи. Она еще мала и нуждается в заботе клана теперь, когда отца не стало. И каждый раз, как ты открываешь рот и говоришь что-то плохое о Мейсе Черном Граде, ты вредишь ей не меньше, чем себе. — Дрей протянул к Райфу руку, но тот отпрянул, и Дрей, беспомощно пожав плечами, опустил руку. — Мейс все равно будет вождем клана, Райф. И придется тебе смириться с этим — ради всех нас.

Райф пристально смотрел на брата, подозревая, что Дрей долго затверживал то, что касалось их семьи и верности клану. Все эти слова показались ему заученными и неестественными для Дрея. Это скорее мог сказать Мейс Черный Град. Губы Райфа искривились в улыбке.

— И долго ты меня ждал здесь, Дрей? Это Мейс поставил тебя караулить в сенях? Это он велел тебе не пускать меня к Большому Очагу, пока я не выслушаю все, что ты скажешь, и не соглашусь с тобой, как подобает хорошему брату?

Дрей покраснел, услышав это.

— Все было не так, Райф. Я беспокоился, что клан может ополчиться против тебя... и Мейс сказал, что человек никогда не слушает разумных доводов, когда дело касается его самого, но если сказать ему, что может пострадать его семья...

Райф сгреб брата за плечи. Сейчас он заставит его прозреть.

— Дрей, послушай меня. Я не собираюсь делать ничего, чтобы навредить тебе и Эффи. Эти слова вложил тебе в голову Мейс Черный Град. Мы с тобой вместе были в лагере на Пустых Землях. Мы видели то, что видели, и пока мы держались заодно, Мейсу приходилось вертеться что есть мочи.

Дрей вырвался из рук брата.

— Перестань, Райф! Перестань сейчас же! Мейс предупреждал меня, что ты еще не дорос, чтобы говорить с тобой серьезно. — Дрей раздраженно мотнул головой и пошел к лестнице.

Райф посмотрел, как он уходит. Его рука потянулась к амулету и сжалась вокруг твердого клюва. Ненависть переполняла его — от нее горела кожа и щипало в горле. Он всего час как вернулся домой, а Мейс Черный Град уже всадил в него нож.

Чувствуя на себе чужие взгляды, Райф отпустил амулет. Его трясло, и он с трудом овладел собой. Оправив волосы и одежду, он последовал за Дреем к Большому Очагу. Мысли о брате он отгонял от себя — сейчас не время было думать о Дрее.

На лестнице было полно народу. Дети носились вверх и вниз с визгом и смехом. Женщины сидели на ступенях, тихо переговаривались и жевали сушеные фрукты, чиня одежду и упряжь. Здесь горело вдвое больше факелов, чем обычно, и в воздухе стоял жирный черный дым. Райф с трудом подавлял в себе желание растолкать всех, кто загораживал дорогу. Что они, другого места себе не нашли? Почему Анвин Птаха не разгонит их всех по своим комнатам?

У дверей Большого Очага он остановился как вкопанный. Там стояли на страже двое кланников, которые скрестили перед ним копья.

Рори Клит, золотоволосый и голубоглазый, предмет повышенного внимания юных дев клана, подал голос первым:

— Тебе туда нельзя, Райф. Извини. Мейс Черный Град не велел пускать никого, кроме кланников и новиков.

Бев Шенк, младший из сыновей Орвина и сам еще новик, кивнул:

— Извини, Райф. Это не тебя одного касается.

— Мейс Черный Град пока еще не вождь и не имеет права отдавать приказы. И где это слыхано, чтобы у Большого Очага выставляли вооруженную стражу?

Бев и Рори переглянулись. Рори, облизнув губы, немного опустил черный наконечник своего копья.

— Послушай, Райф, я тут ни при чем. Мейс велел пускать только взрослых кланников, это самое я и делаю. Так и следует, чтобы люди, принесшие присягу, могли обсудить дела клана между собой. — Голубые глаза Рори смотрели прямо на Райфа. — Говорят, Инигар будет принимать присягу на той неделе — может, тогда ты и Бев тоже станете новиками вместе с остальными. Вот если ты после этого потребуешь тебя впустить, я буду только рад.

Райф покачал головой. Ему нравился Рори — тот дружил с Дреем и нисколько не задавался, несмотря на красивую внешность, — но он был не в том настроении, чтобы хоть кому-то позволить помешать ему пройти в Большой Очаг.

— Пустите меня, — потребовал он.

— Нельзя, Райф. — Рори загородил ему дорогу копьем. Райф схватился за древко и рванул его на себя. Рори качнулся вперед, Райф двинул его кулаком по пальцам, и рука, которой Рори держал копье вверху, разжалась. Придя в бешенство, он заехал Райфу по уху, и тот рухнул прямо на дверь. Дерево затрещало, и копье Бева уперлось Райфу в почки.

— Отойди, Райф. — Его красные, как у всех Шенков, щеки разгорелись еще пуще.

Райф почувствовал, что дверь открывается, и отступил. Теплый бездымный воздух дунул на него, и кто-то вышел из зала.

— Что здесь такое? — Это был Мейс Черный Град. Говоря, он барабанил пальцами по кожаному поясу. — Я вижу, Севранс опять буянит. — Оглянувшись на кого-то в зале, он сказал: — Я думал, ты сумеешь призвать своего брата к порядку, Дрей.

Райф, морщась, отвел от себя копье Бева. Дела оборачивались все хуже и хуже. Он не совсем расслышал, что ответил Дрей, но слова «извини, Мейс» все же донеслись до него.

— Клянусь весом Каменных Богов, Мейс, а чего же другого ты мог ожидать? Надо же додуматься — выставить стражу у двери. — Орвин Шенк, выйдя вперед, сгреб Райфа за руку. — Снова попал в историю, а, парень? — Орвин подмигнул сыну. — Ловко это ты с копьем, Бев.

Бев радостно ухмыльнулся. Рори стоял, не сводя глаз с Райфа. Пальцы на его правой руке опухли и посинели.

Райф хотел сказать ему что-нибудь, но Орвин Шенк, не дав Райфу вымолвить ни слова, втянул его в Большой Очаг.

— Нечего держать парня за дверью, — заявил он. — Он ездил в Гнаш с Шором Гормалином, и его свидетельство имеет такую же ценность, как и все прочие.

— Верно, — сказал Шор Гормалин со своего места у огня. — Давай-ка парня сюда. Я за него ручаюсь.

Райф огляделся. Здесь собрались триста кланников и новиков, все при оружии, с натянутыми луками, в панцирях из вареной кожи с голубыми стальными полосками. Женщин на этот раз не было — даже Рейны Черный Град.

Мейс только вздохнул, явно недовольный. Райф подумал, что Рори и Бева, вероятно, поставили у дверей единственно ради него, Райфа Севранса.

— Сегодня здесь присутствуют только взрослые мужчины, — сказал Мейс, загородив рукой дорогу Райфу. — Тому, кто и под девичью юбку еще ни разу не залез, тут делать нечего.

Два десятка новиков у восточной стены опустили глаза долу. Кто-то залился краской, кто-то закашлялся. Здоровенный косматый Бенрон Лайс, ставший новиком только прошлой весной, но казавшийся лет на десять старше своего возраста, с хрустом выламывал себе пальцы. Райф взглянул на Дрея, стоявшего рядом с подпорным столбом. Тот избегал смотреть на брата, но Райф заметил, что Дрей при словах Мейса глаз не опустил. Райф провел рукой по плохо выбритому подбородку, подумав, что знает своего брата хуже, чем ему казалось.

— Мейс Черный Град, — тихо сказал Шор Гормалин, став так, что свет факела упал на короткий, ничем не примечательный меч у его пояса, — если мужчиной может называться только тот, кто лазит под девичьи юбки, нам придется выставить отсюда добрых пятьдесят человек.

Зал грохнул от хохота. Взрослые кланники смеялись с искренним весельем, а новики с облегчением.

Не дожидаясь ответа, Шор Гормалин поманил к себе Райфа:

— Поди сюда, парень, да поживее.

Мейс не убрал руки, и Райфу пришлось обойти его. Под ногтями у Мейса была грязь, и одежда пропиталась запахом гниющей листвы Старого леса.

— Поосторожнее, мальчуган, — процедил он, когда Райф проходил мимо. — Тебе не всегда будет удаваться обойти меня так легко.

Райф постарался избежать его взгляда, но вдруг осознал, что смотрит прямо ему в глаза. Радужки у Мейса были темные и переменчивые, как ночное озеро. Мейс моргнул, и влага придала им маслянистый желтый отблеск. Райф быстро отвернулся.

Шор, когда Райф подошел к нему, потрепал его по плечу. Огонь сильно грел ноги сзади, и Райфу, несмотря на дымоход и несколько открытых окон, было трудно дышать. Воздух казался ему спертым, отравленным. Уголком глаза он заметил, что Дрей смотрит на него с другого конца зала. Брат снял молот с кожаной подвески за спиной, и его пальцы крепко сжимали липовую рукоять.

— Итак, Мейс, — сказал Орвин Шенк, промокнув красное потное лицо куском замши, — откуда пошла эта сплетня о тебе и Рейне?

Мейс с легкой улыбкой пожал плечами и опустил глаза. Его куртка из вареной кожи была выложена тонкими почерневшими дисками волчьей кости. Меч Клана в новых ножнах висел у него на бедре.

— При других обстоятельствах я не стал бы говорить о таких вещах — то, что происходит между мужчиной и женщиной, касается только их и больше никого. — Он помолчал, дав кланникам время выразить свое согласие кивками. — Но мы, одна женщина и я, оказались в трудном положении, которое, если не объяснить его вовремя возможно большему числу людей, легко может быть неверно истолковано. — Снова пауза. — Я не допущу, чтобы это произошло. Не допущу, чтобы о Рейне говорили дурно. Если кого-то из нас следует винить, пусть это буду я. — И Мейс Черный Град опустил руку на костяную, налитую свинцом рукоять своего меча.

За спиной у Райфа ревело пламя, и по шее струйками стекал пот. Где Нелли Мосс, где Анвин Птаха? Неужели никто не может пригасить этот огонь?

— Сейчас, — с тяжким вздохом продолжал Мейс, — я скажу то, что должен сказать. Нынче утром, вернувшись в круглый дом, я узнал, что Рейна отправилась в Старый лес проверять капканы. Любя ее, как названую мать, и почитая, как первую из женщин клана, я, конечно, тут же поехал к ней, чтобы поздороваться и рассказать ей новости. — Мейс потер рукой в перчатке свою бледную щеку и снова потупился. — Это нелегко. Мужчины не любят говорить о таких вещах... — Он умолк, явно ожидая, чтобы его подбодрили.

Корби Миз звучно прочистил горло. Он стоял прямо под ярким, чадящим факелом, и вмятина на его голове виднелась яснее, чем когда-либо прежде.

— Рассказывай, Мейс. Мы видим, что ты не хочешь говорить — никто здесь не упрекнет тебя за это, — но если дело касается клана, мы должны знать.

Мейс кивнул вместе с сотней других кланников. Он шагнул вперед, потом назад, как всякий человек, растерянный и не знающий, откуда начать. У Райфа вокруг рта прорезались морщины. Он не верил, что Мейс способен растеряться хотя бы на миг. Волк с самого начала знал, что он скажет.

В конце концов Мейс поднял глаза.

— Итак, я приехал в Старый лес и увидел, что Рейна сидит на поваленной липе. На нее было тяжко смотреть. Я думаю все здесь знают, как любила она своего мужа, и когда я нашел ее, мне стало ясно, что она затеяла эту поездку в лес, чтобы побыть наедине со своим горем. Она женщина гордая — мы все это знаем — и не хотела, чтобы кто-то видел, как подкосила ее смерть Дагро.

К словам Мейса трудно было придраться. Рейна в самом деле горда, даже Райф должен был это признать. И вполне можно поверить в то, что она хотела предаться своему горю в одиночестве... но ведь Дрей сказал, что с ней была Эффи. Жар, снедавший Райфа, медленно сменился холодом, а Мейс между тем продолжал:

— Я, конечно, подошел, чтобы утешить ее. Связанные общим горем, мы долго плакали в объятиях друг друга, и Рейна по доброте своей утешала меня лучше, чем я ее, как это свойственно женщинам. — Мейс беспомощно шевельнул рукой и гулко сглотнул. — Теперь... я должен признаться в том, что произошло дальше. Я не был бы мужчиной, если бы не сделал этого. Наша тесная близость сделала свое дело, и мы обнялись уже как мужчина и женщина.

Триста кланников молчали, затаив дыхание. Свет немного померк — это догорел один из факелов в середине. Райф видел, как дергается жилка на шее Шора Гормалина.

Мейс продолжал говорить тихо, то и дело запинаясь:

— Я не стану оправдываться в том, что совершил. Я поступил дурно, воспользовавшись обстоятельствами. Мне следовало быть умнее, как старшему новику и приемному сыну Дагро Черного Града. Мне следовало оттолкнуть Рейну от себя и уйти. Но я не сделал этого. Я позволил случаю увлечь себя, мы оба позволили, и если бы я мог вернуть время назад и поправить содеянное, я бы вернул. Клянусь богами, глядящими на нас с Каменных Небес, я горько раскаиваюсь, что вздумал поехать в Старый лес. Рейна не родня мне по крови, но заботилась обо мне как родная, и я глубоко уважаю ее. Сегодня я поступил с ней дурно, очень дурно. Это не важно, что она отдалась мне подобрей воле. Одно из первых правил, которым научил меня мой приемный отец, гласит, что мужчина должен принимать на себя ответственность за все свои действия, особенно когда Дело касается женщины.

Райф видел осуждение на многих лицах, особенно на лицах пожилых кланников, но немало мужчин кивали и вздыхали, сочувствуя Волку. Баллик Красный поглаживал мозолистой рукой оперение стрелы, кивая почти беспрерывно. Почти все новики тоже выказывали свое сочувствие, поджимая губы и обмениваясь понимающими взглядами. Райф не мог на них смотреть. Как у них уши не вянут от такого вранья?

— Теперь я хочу сказать о том, как намерен загладить свою вину. Рейна старше меня, и чрево ее бесплодно, но я не смогу примириться с собой, пока не возьму ее в жены. Мы согрешили перед лицом девяти богов, и я не смогу называться мужчиной, пока не искуплю свой грех. — Мейс закончил свой рассказ. Он стоял посреди зала и ждал.

Все сидящие и стоящие замерли на своих местах. Даже те, кто сочувствовал Мейсу, пребывали в растерянности. Брак между вдовой кланового вождя и его приемным сыном — дело серьезное. Особенно когда после смерти вождя минуло всего две недели. После долгого молчания Орвин Шенк причмокнул губами и сказал:

— Ну, на этот раз ты вымазался в дерьме по уши, Мейс. О чем ты только думал, парень? Чтобы ты и Рейна?!..

— Ни о чем я не думал — в том-то вся и беда.

— Ты думал тем, что у тебя между ног, вернее сказать, — вмешался Баллик Красный, спрятав стрелу в колчан. — Теперь уж тебе точно придется жениться на ней, тут ты прав. Нельзя браться за ложку, не взяв себе весь горшок. Каменные Боги, парень, какого же ты свалял дурака!

— Да уж, — крикнул Корби Миз. — Я засуну свой меч тебе в зад, если ты не женишься на ней, как подобает. И поскорее. Может, прежде она и была бесплодной, но после этого случая могла понести, и я не позволю, чтобы доброе имя Рейны пачкали грязью.

— Верно! — подхватила дюжина голосов.

Вилл Хок, Арлек Байс и даже крошечный, с пятнистым лицом Кот Мэрдок горячо поддержали Корби. Они грозили всяческими карами Мейсу и его мужскому достоинству, если он не исполнит свой долг перед Рейной. Кланники всегда горой стояли за своих женщин, и могло показаться, что Волк сам себя завел в капкан. Но Райф не мог отделаться от чувства, что клан ведет себя именно так, как Мейс ожидал. Мейс лгал, и лгал искусно, но Райф не мог догадаться, в чем эта ложь состоит. Может быть, Мейс и Рейна давно уже задумали пожениться? Нет. Райф в это не верил.

Подняв глаза, он встретился взглядом с братом. Дрей, как ни странно, не требовал вместе с другими, чтобы Мейс женился на Рейне. Райф вспомнил, как Дрей принес шкуру черного медведя с Пустых Земель... не сказав ему ни слова.

Каменная плита, на которой стоял Райф, качнулась — это вышел вперед Шор Гормалин.

— А не думаете ли вы, что Рейну тоже надо спросить? Что до меня, я хотел бы услышать, что скажет она по этому поводу. — Маленький воин говорил громче обычного, и его голубые глаза смотрели на Мейса жестко. — Мы как-никак говорим о ее будущем.

Мейс поспешно кивнул, и Райф понял, что тот предвидел это с самого начала.

— Дрей, — сказал Мейс, не сводя глаз с Шора Гормалина, — сбегай вниз и приведи Рейну. Расскажи ей все, что здесь было, чтобы она знала, чего ожидать.

Не успел Дрей двинуться с места, как подал голос Кот Мэрдок, старый лучник с морщинистой шеей.

— Негоже тащить Рейну сюда, чтобы она каялась перед нами в том, что совершила. Разве мужчины так поступают, клянусь преисподней?

Баллик Красный поддержал своего собрата-лучника.

— Кот прав. Нехорошо срамить Рейну таким образом. Одно дело, когда мужчина польстится на сладкое, и совсем другое, когда это случается с женщиной.

Мейс сокрушенно посмотрел на обоих лучников.

— Да, вы правы. Но есть здесь люди, — он метнул взгляд на Шора и Райфа, — которым нужно выслушать всю правду еще раз. Дрей, сходи за Рейной и сделай, как я сказал.

Дрей вышел, и Райф услыхал, как брат помчался вниз по лестнице, торопясь исполнить поручение Мейса. Мейс Черный Град снова обернул все в свою пользу, и Райф только теперь начинал понимать, как ему это удалось. Мейс первый признал свою вину, лишив других возможности обвинить его, и его ложь всегда шла рука об руку с правдой.

После нескольких минут тишины Мейс вздохнул, и диски из волчьей кости у него на груди звякнули, как пустые раковины.

— Кот и Баллик верно сказали. Нехорошо ставить Рейну перед всем кланом. Женщина имеет право сама выбирать, что ей говорить о своих личных делах. Я, к примеру, не упрекнул бы ее, если бы она стала все отрицать или даже заявила бы, что я взял ее силой. Ее привилегия — хранить такие вещи про себя, а мы, вынуждая Рейну прийти сюда, ее этой привилегии лишаем. И кто из нас упрекнет ее, если она захочет защитить свое целомудрие доступными ей средствами?

Райф нахмурился, не понимая, куда клонит Мейс.

Другие, видимо, тоже не понимали, и многие, особенно взрослые кланники за тридцать и старше, кивали, слушая Мейса, а двое или трое промолвили «верно». Баллик Красный сердито смотрел на Шора Гормалина.

Много факелов погасло, пока они ждали. Куда подевалась Нелли Мосс? Странная она женщина, руки у нее как у мужчины и грудь тоже по-мужски плоская, но о своих обязанностях она никогда не забывала.

Наконец двери отворились, и вошла Рейна Черный Град в простом синем платье, сильно запачканном на подоле и рукавах. Бинты поверх ее вдовьих рубцов тоже загрязнились, и на них запеклась кровь. Дрей шел в нескольких шагах позади нее, а миг спустя в зал вошла Нелли Мосс с охапкой свеженарезанных факелов и мехом лампадного масла.

Рейна остановилась у входа с высоко поднятой головой, не сказав ни слова. Райфу показалось, что руки у нее дрожат, но она быстро спрятала их в складках платья, и он не мог быть в этом уверен.

Наступило неловкое молчание — каждый ждал, когда заговорит кто-то другой. Каждый, кроме Мейса, который прислонился к столбу, явно не собираясь ничего говорить или делать.

Молчание наконец нарушил Орвин Шенк.

— Спасибо, что пришла, Рейна. — Вид у краснолицего воина был несчастный, и замша, которую он комкал в руках потемнела от пота. — Мейс рассказал нам о том... о том, что случилось в Старом лесу... и мы хотим, чтобы ты знала, что никто тебя за это не винит.

Не отвечая Орвину, Рейна обратилась к Мейсу:

— Значит, ты сказал, что я стала твоей по доброй воле?

Мейс, посмотрев в сторону Корби Миза и Баллика Красного, едва заметно вздохнул.

— Я сказал им правду, Рейна. Если гордость велит тебе представить это по-другому, я тебе мешать не стану. Я признаю, что плохо знаю женщин, но надеюсь, что благодаря урокам Дагро научился ко всем вам относиться с должным уважением.

Рейна поморщилась при упоминании ее мужа. Ее серые глаза были тусклыми, и Райф впервые за все годы, которые ее знал, подумал, что она выглядит на свои годы.

— Он женится на тебе, Рейна, можешь положиться на мое слово. — Баллик Красный смягчил свой ревучий голос, словно унимая напуганное дитя. — Я оторву ему яйца и буду держать в них воск, если он заартачится.

У Рейны по щеке скатилась слеза.

— Рейна. — Шор Гормалин подошел к ней и протянул к ней руку, но она отпрянула. Шор, нахмурясь, выставил ладони вперед, чтобы показать, что не намерен ее трогать. — Ты знаешь, что я поддержу тебя, что бы ты ни решила, но я должен знать правду. Ты соединилась с Мейсом в Старом лесу?

Рейна не ответила. В зале стояла тишина, и слышно было только, как Нелли Мосс зажигает факелы. Райф следил за лицом Мейса. Волк сузил глаза и втянул щеки. Он повернул голову к Райфу, и когда их глаза встретились, разжал челюсти, показав смоченные слюной зубы. Райф едва удержался, чтобы не попятиться. Но Мейс в мгновение ока снова принял свой прежний вид, и никто больше, кроме Райфа, не увидел его в волчьем обличье.

— Рейна, — снова сказал Шор, — тебе нечего бояться, если ты скажешь...

— Да, — прервала его Рейна. — Да, мы соединились в Старом лесу, если это можно так назвать. Да. Да. Да.

Маленький белокурый воин закрыл глаза, и мускул у него на щеке дернулся и замер.

— Вот и ладно, — с явным облегчением сказал Орвин Шенк. — Теперь вы должны пожениться.

— Верно, — откликнулся Баллик Красный, охлопывая свой кожаный нагрудник в поисках кисета с жевательной травой. — Положим конец этой истории, пока она не запятнала клан.

— А если я не захочу выходить за него? — спросила Рейна, глядя на Мейса.

Кот Мэрдок мрачно покачал головой, со свистом выпуская воздух через беззубые десны, Орвин Шенк выжал пот из замшевого лоскута, Баллик Красный сплющил в лепешку пригоршню черной травы.

Мейс взглянул на них, как бы спрашивая: «Что прикажете делать с этой женщиной?»

— Рейна, — сказал он со вздохом, — ты десять лет была самой первой женщиной этого клана. Тебе ли не знать, что бывает с женщиной, которая позволяет мужчине попользоваться ею, а потом бросить? Она лишается всякого уважения. Ее сторонятся, ее оскорбляют, и порой она сама покидает клан, чтобы избавиться от худой славы, которой себя покрыла. — Мейс помолчал немного. — Кроме того, остается имущественный вопрос. Всем здесь известны случаи, когда ее же родные отбирали у такой женщины красивые меха и дорогие камни.

Кланники угрюмо кивали. Райф и сам слышал такие истории — истории о женщинах, которых прогоняли из круглого дома в грубой одежде из свиной кожи, дав им недельный запас хлеба и баранины на дорогу.

— Я, конечно, постараюсь сделать, что могу... — протянул Мейс. — Но даже я должен склониться перед обычаями клана.

Рейна улыбнулась так, что в груди у Райфа заныло.

— Ты скарпиец до мозга костей. Ты можешь взять правду и вылепить из нее все, что тебе заблагорассудится. Если бы ты сейчас, вот на этом месте, уложил меня Клановым Мечом, через час все бы уже кивали, хлопали тебя по плечу и говорили, что так мне и надо. Хорошо, я выйду за тебя, Мейс Черный Град из Скарпа. Я не откажусь от уважения, которым пользуюсь, и от моего положения в клане. И если даже ты рассчитывал на это с самого начала, нельзя поручиться, что ты не пожалеешь об этом впоследствии.

Дрожа от гнева, Рейна обвела взглядом зал. Никто из кланников не смотрел ей в глаза.

— Вы за одну ночь выбрали себе и вождя, и его жену. Я оставляю вас, чтобы вы могли всласть похлопать друг друга по спине и напиться до бесчувствия. — С этими словами она повернулась и пошла прочь. Дрей подскочил, чтобы открыть перед ней дверь.

Райф вместе с десятками других уставился на место, где она только что стояла. Тишина, которую Рейна оставила за собой, давила его. Никому не хотелось говорить первым. Долгое время спустя Шор Гормалин застегнул на груди свой лосиный плащ и вышел вон. Когда он проходил мимо Мейса, Райф заметил, как побелели костяшки его пальцев, сжимающих рукоять меча.

Худощавое лицо Мейса побледнело. Волк уже не прислонялся небрежно к столбу и в кои-то веки не находил слов. Посмотрев на него с минуту, Райф решил, что пора уходить.

Он был прав с самого начала: что бы он ни сделал, ничего уже не изменишь. Мейс всех прибрал к рукам.

Когда Райф уже прошел через зал и Дрей собрался открыть перед ним тяжелую, окованную железом дверь, Мейс прочистил горло, собираясь говорить. Райф вышел и не слышал, что он сказал, но на лестнице до него донеслись голоса сорока или пятидесяти человек. Райф не удивился, разобрав, что они кричат «Верно!».

Райф спускался вниз вслед за Рейной Черный Град и Шором Гормалином. Издольщики и их семьи умолкали, когда он проходил. Родители прижимали к себе детей, и Райф мог только догадываться, что их так напугало в лице Шора Гормалина.

Быстрыми шагами Райф вернулся на конюшню. Грудь ему теснило, сердце часто колотилось, и какая-то кислота жгла горло. Ему нужно было уехать. Он не смог бы уснуть в эту ночь: память о лице Рейны не позволила бы ему. Что же такое сделал с ней Мейс?

Вороний клюв лежал на груди, как лед, когда Райф взял свою котомку и лук из стойла, где их оставил. Конь Орвина Шенка тихонько заржал, когда Райф стал седлать его, и обнюхал его руки в поисках лакомства. Райф нашел в котомке пару мороженых яблок и скормил их мерину. Это был хороший конь, с крепкими ногами и широкой спиной. Орвин сказал, что зовут его Лось, потому что он уверенно ступает по снегу и льду.

Райф вывел заемного коня на глиняный двор, приторочил к нему взятый взаймы лук. Бледная луна низко стояла на небе. С севера дул ветер, пахнущий Пустыми Землями. Замерзшие лужи хрустели под ногами. Сев на коня, Райф увидел на дворе свежие следы другой лошади. Шор Гормалин, подумал он, тронув Лося с места.

Земля вокруг круглого дома предназначалась для пастьбы, и Длинноголовый со своими помощниками не позволял никакой дичи селиться на ней. Если кому-то хотелось поохотиться, нужно было ехать на северо-запад до Клина или на юг, к лиственничным лесам за холмами. Старый лес был ближе, но в нем ставили ловушки, а не охотились. Ловушки — дело женское, а не мужское.

Райф поехал на юг. Лось не отличался быстротой, зато шел ровно. Луна, отражаясь от снега, освещала дорогу, и было хорошо видно. Выехав из долины и оказавшись среди лесистых пригорков и травянистых распадков южной тайги, Райф стал искать дичь. Проломленный лед на прудах, клочья шерсти на карликовой березе, лиственница, обглоданная дикими кабанами и козами, свежие следы на снегу служили ему приметами. Ему было все равно, на кого охотиться. Лишь бы отвлечься от круглого дома и живущих в нем людей.

Над ним пролетела сова с трепещущей в когтях мышью и скрылась в дупле на верхушке сломанного дерева. У подножия того же дерева вспыхнули золотым огнем чьи-то глаза и тут же погасли. Лиса. Райф, одной рукой придерживая Лося, другой достал из-за спины лук. Его взгляд был прикован к месту, где показался зверь. Тетива застыла, но у Райфа не было времени прогревать воск, водя по ней пальцем. Он больше не видел лису, но знал, что она там и теперь медленно отступает в заросли дрока и кизила. Райф, как большинство кланников, держал стрелы в оленьем колчане на боку, чтобы не делать лишних движений, могущих вспугнуть дичь. Вот и теперь он достал стрелу и наложил ее на лук за один прием. Натянутый лук щелкнул.

Райф «позвал» лису к себе. Пространство, разделяющее их, сжалось, и Райф почти сразу же ощутил щекой жар лисьей крови. Он чувствовал вкус ее страха. Все ушло — остались только он, лиса и неподвижная линия, соединяющая их. Вороний амулет жалил кожу. Этого Райф и хотел. Здесь он по крайней мере обладал какой-то властью.

Отпустить тетиву было делом второстепенным. Райф не видел лису, но держал ее сердце на прицеле и, пуская стрелу, знал без тени сомнения, что выстрел попадет в цель.

Лиса упала на твердый снег почти беззвучно, чуть потревожив палую листву. Райф продолжал вглядываться во мрак у разбитого молнией дерева. Одного зверя ему было мало.

С бьющимся сердцем он соскочил с Лося, держа лук в руке. Ступив на плотный наст и дохнув паром, он тут же ощутил присутствие другого живого существа — оно пряталось по ту сторону дерева, под молодой лиственницей. Райф вскинул лук и прицелился, не задумываясь о том, чем дичь могла выдать себя — вспышкой глаз, проступившим во тьме силуэтом или просто шорохом. Это не имело значения. Он чувствовал ее, вот и все.

Оперение стрелы поцелуем коснулось его щеки, когда он позвал зверя к себе. Это была ласка, хилая, заеденная клещами, с окостеневшими от старости суставами. Ее сердце билось в груди слишком часто. Райф, держа лук твердой рукой, отпустил тетиву и тут же стал высматривать новую добычу. Амулет гудел у него на груди, и лук пел в руке. Ночь полнилась жизнью, все его чувства были обострены, и каждая пара глаз во мраке была глазами Мейса Черного Града.