"Чистый грех" - читать интересную книгу автора (Джонсон Сьюзен)

10

Спустя некоторое время после ухода Адама и Джеймса лорд Халдейн постучался в дверь Флориной комнаты. Она разрешила войти — и это был уже добрый признак. Дочь стояла у окна.

— Я прощен? — спросил граф, идя к ней через залитую солнцем комнату.

Флора отпустила занавеску, из-за которой она смотрела на улицу.

— Адам не остался в гостинице, — задумчиво произнесла девушка. — Они с Джеймсом направились через улицу — в салун «Баллантайн». — Повернувшись навстречу отцу, она сказала: — Конечно, я не сержусь на тебя, папа. Я сама виновата. Вела себя, как капризный ребенок.

— Ну, говоря по совести, все мы были хороши, — заметил ее отец, опускаясь на обитый розовым бархатом диванчик и вглядываясь в отрешенное лицо дочери. — Успокоилась?

— Похоже, Адам Серр действует на меня не лучшим образом.

— А ты на него. Быть может, это просто взаимная ревность? — мягко предположил лорд Халдейн. — Наверное, Эллис подействовал на него, как красная тряпка на быка.

— Было бы с чего ревновать! — воскликнула Флора, садясь на шелковую кушетку. — Эллис — так, от скуки.

— Ну откуда Адаму это знать? Сразу видно, что роль случайного кавалера Эллису не по нутру и он метит на гораздо большее.

— Ради Бога, папа! — сказала Флора, бросив на отца усталый взгляд. — Неужели ты способен вообразить меня женой политика? Не пройдет и недели, как я смертельно оскорблю какого-нибудь нужного человека — и карьере мужа конец. Да и что за радость жить с этаким Эллисом Грином? Женщина, по его мнению, должна быть истинной леди, то есть сперва, в девицах, ароматной безделушкой, с которой приятно флиртовать, а потом — сладкоречивой и покорной женой-гусыней, которую следует исправно фаршировать комплиментами — и не брать в расчет. Тоска зеленая! Не далее как час назад он мне заявил, что это безумная храбрость с моей стороны — провести несколько недель в деревне Четырех Вождей, имея защитниками только тебя, Алана и Дугласа. Хороша же безумная храбрость — жить в мирном летнем становище! Что бы он подумал, расскажи я ему свою историю с Аджером — помнишь, во время путешествия по Сахаре, когда в Гате туарегский вождь грозился похитить меня? Да Эллиса удар хватит, если он узнает, что я и бровью не повела во время того приключения! Чтоб у его куколки да такие стальные нервы? Нет, ему подобная супруга не подойдет!

— Да, можно еще вспомнить, — с ухмылкой подхватил лорд Халдейн, — как китайские пираты схватили нас и требовали, чтоб ты отдала им все свои драгоценности, а ты не сробела и так убедительно запугала их письмом генерала Чен Пинга, которое разрешало нам свободный проезд повсюду, что эти негодяи в конце концов отпустили нас с миром!.. Так, выходит, ты у нас настоящая героиня, — лукаво прибавил он. — А достанет ли у тебя мужества пойти сегодня на вечер к Фискам? Адам обещался быть.

— Думаешь, я проявлю малодушие? — с кокетливой улыбкой отозвалась Флора.

— Дитя мое, я верю в тебя. Но, возможно, именно сегодня тебе противопоказаны сильные впечатления…

— Все зависит от него. Если он будет как шелковый, я первой в бутылку не полезу.

— Судя по твоему тону, сегодня вечером мне придется снова суетиться вокруг тебя и набрасывать платок на твой опрометчивый роток. — Впрочем, это было сказано с отеческим добродушием.

— Обещаю быть паинькой, — со смехом заявила Флора и, не удержавшись, упрямо прибавила: — Если, конечно, он меня не выведет из себя.

— Я уже сказал, что сегодня намечается игра по крупной? — лукаво спросил лорд Халдейн.

— С этого и начинал бы! — воскликнула Флора. — Тогда про Адама я и думать бы не стала. Обо-жаю игру с настоящим интересом!

— Знаешь ли, меня любопытство разбирает, — признался Джордж Бонхэм.

— Касательно чего?

— Ну… касательно Адама Серра — и твоих чувств к нему.

Флора ответила не сразу.

— Говоря честно, он меня привлекает, — наконец промолвила она. — Но беда в том, что он привлекает целую орду женщин.

— Разве ты боишься или не любишь соревнования?

— Уж очень он… заносчиво-небрежен, что ли. Мне привычней видеть мужчин у своих ног. Чтоб льстили и на задних лапках передо мной ходили.

— Ты же таких терпеть не можешь!

— Ну да, разумеется, — обезоруживающе улыбнулась Флора. — Кто же в подобных вещах бывает логичен? Да что тебе объяснять — ты ведь, я знаю, понятливый.

Лорд Халдейн ласково взглянул на дочь и покачал головой, словно хотел сказать: «Горюшко ты мое и отрада моя…»

— Вообще-то мы приглашены на ужин.

— Вынести Эллиса рядом со мной на протяжении восьми перемен — о нет, это выше моих сил.

— Тогда прямо на бал? Пока местные вертихвостки будут танцевать, мы засядем за карточным столом.

Глаза Флоры зажглись огнем предвкушения.

— Угу! Попытаем счастья!

— Здешняя публика еще не видела тебя за игрой. Ты им покажешь класс, да?

Девушка томно потянулась и с лукавой усмешкой бросила:

— Да-а! Уж я им покажу, уж я позабавлюсь!


— Что-то ты нынче пьешь больше обычного, — заметил Джеймс, удобно раскидываясь на софе. При этом он старался не помять костюм — молодой человек уже полностью нарядился на бал у Фисков и терпеливо ждал брата, который не столько одевался, сколько кружил возле графинчика с виски.

Вот и сейчас Адам не тратил времени на порции-наперетки, а налил стакан до краев и хватил его одним духом. Джеймс безрадостно наблюдал за родственником.

— Ты констатируешь факт, Джеймс, или задаешь вопрос? — спросил Адам, звучно «хекнув» после выпитого и наливая себе новый стакан.

— Это как тебе угодно.

— А мне никак не угодно, — пророкотал Адам, сделал несколько шагов к креслу, пошатнулся и почти упал на шелковое сиденье. — Тоже мне нянька нашлась! Я надзора над собой не потерплю!

— Будешь продолжать тем же аллюром — нянька тебе очень скоро понадобится.

— Чего ради?

— Чтоб здоровье твое уберечь, дурень!

— Я в силах сам за собой присмотреть. И дурнем меня называть не надо! — Адам сверкнул глазами. Но Джеймс был не из робкого десятка.

— Как она тебя перебудоражила! Глядеть тошно.

— Она? Кто она?

— Перед кем ломаешься? «Кто она»? Да все та же — леди Флора, записная кокетка.

— Ага, начинаются знакомые душеспасительные беседы…

— А тебе не кажется, что ты созрел для доброй лекции?

— Я точно знаю, что в лекциях не нуждаюсь. И уж тем более от тебя. Насколько я помню, не далее как последней зимой у тебя вышел любопытный казус с двумя дамочками, когда ты на протяжении нескольких месяцев не мог решить, с какой же из них ты будешь спать на перманентной основе. Кончилось тем, что с канадской стороны границы на тебя низринулась Розали Шанте со своим прощелыгой отцом, уволокла на папочкину факторию, где ты растратил состояние на выпивку для добродетельной дочери и ее достопочтенного предка. Врач, излечися сам! Так о чем ты мне толковал?

— Да о том, что ты, может случиться, не сумеешь так же дешево отвязаться от графской дочери, как я от Розали Шанте. Лорду Халдейну рот не закроешь даже сотней бочек бурбона.

Джеймс начинал горячиться. Он сел на софе прямо, даже едва не встал.

— Сегодня в номере лорда Халдейна, — продолжил молодой человек скороговоркой, — ты вел себя, уж прости за выражение, как последний наглец. В какой-то момент я всерьез прикидывал себя в роли секунданта. Нагрубил Эллису — это еще ладно, хотя тоже глупость, но ты ведь и с женщиной был хам хамом. Таким отвратительным я тебя никогда прежде не видел!

— Облегчил душу? — грубо спросил Адам. — Если ты все сказал, может, свернем эту трогательную сцену?

— Да что тебе говорить! Все равно не слушаешь.

— Я тебя выслушал, — произнес Адам, заметно смягчая тон. Многолетней дружбой с Джеймсом он не хотел рисковать ни при каких обстоятельствах. — Считай, что ты выполнил свой долг, дружище. Ну и хватит.

— Думаешь, что и сейчас ты выйдешь сухим из воды, как это бывало с твоими прежними пассиями?

— Выйду, выйду, куда я денусь?

— После Флоры Бонхэм ты не спал с другими женщинами.

— Мне не до того. Дел невпроворот. Однако любопытно, с каких пор ты взял моду следить за моими постельными делами?

— А вот леди Флора, похоже, уже нашла человечка для утех.

— Ты имеешь в виду Эллиса Грина? Мелковат он для нее. Никогда не поверю, что она — с ним… Нет!

Адам заметил в ее душе тот же пламень, что и при их самой первой встрече. Она смотрела на него прежними алчными глазами. Какой там Эллис Грин! И всю сцену он закатил лишь потому, что взбесился на себя — разволновался при виде Флоры, как мальчишка!..

— Ну и что ты будешь теперь делать? Нальешься бурбоном до одури, а потом выкинешь какую-нибудь глупость в приличном обществе? Не проще ли переговорить с Флорой и прояснить ситуацию до конца? Только для этого перестань хлебать виски, как воду.

— А-а, мне следует послать ей записочку, — насмешливо отозвался Адам. — Дескать, не желаете ли перепихнуться со мной, любезная леди Флора? У меня как раз выдался свободный вечерок.

Он осушил и тот стакан, что держал в руке.

— Общение с Изольдой извратило твой ум. Ты стал уныло расчетлив в делах любви. Куда подевалась твоя искренность? Флора Бонхэм, насколько я вижу, не принадлежит к категории кисейных барышень. Она привычна к поклонникам, она умна, независима, весьма привередлива в выборе супруга, так как все еще не замужем. Словом, здесь ты имеешь дело не с невинной девочкой. К тому же ты официально связан узами супружества — с этой стороны тебе бояться нечего, легкой добычей ты не станешь. Таким образом. Флора должна понимать ситуацию — и делать правильные выводы.

— Об Изольде лучше даже не говори! — мрачно отрезал Адам. — Она изуродовала мне последние пять лет жизни… а может быть, и всю будущность. Ну а что до твоего монолога о Флоре… — Молодой человек горестно скривился. — Думаю, ты переоцениваешь женскую рассудительность. Только вспомни сегодняшнюю сцену — Флора едва не оторвала мне голову. И это при отце и при дураке Грине, человеке совершенно постороннем! Вот тебе наглядный образчик ее рассудительности.

— Ну да, будь рассудительной после твоих очаровательно хамских выпадов! Когда ты вдруг начал разглагольствовать насчет ее кружев, даже я мигом сообразил что ты намекаешь на интимное знакомство с предметами ее туалета! Будь я женщиной и на ее месте, я бы тоже мечтал расцарапать тебе физиономию!

— Сегодня мудрость так и прет из тебя! — проворчал Адам, уже несколько одурело щурясь на брата. — Хлопну-ка я еще стаканчик — чтоб хватило сил дослушать твою проповедь.

— Не пей слишком много, — посоветовал Джеймс, — а не то, когда придет время доставить ей удовольствие, сядешь в лужу.

— А я-то думал, что ты ее терпеть не можешь, — пробормотал Адам, разваливаясь на кресле и ставя пустой стакан себе на грудь. — Очевидно, что она отнимает все мое время и пожирает мою энергию. Я был уверен, что ты ненавидишь ее: ведь она оттягивает мое внимание на себя — в то время когда я нужен своему клану.

— Я и впрямь был настроен против нее, — согласился Джеймс. — Но после ее отъезда ты сам не свой — ни разу не улыбнулся. А сейчас дело идет к тому, что ополчение скоро распустят и ситуация разрядится. В этом случае необходимость в твоей помощи благополучно отпадет. И поэтому сегодня я могу смотреть на Флору Бонхэм куда более объективно… Кстати, насчет Флоры — который уже час?

Адам медленно выволок из жилетного кармана массивную золотую луковицу, откинул крышку и провозгласил:

— Девять часов по форт-бентонскому времени. Мигер, вероятнее всего, объявится там завтра утром. А сейчас он в пути; дело вечернее, и, надо полагать, он, по обыкновению, пьян в стельку.

— Как знать, может, враги уже поприветствовали его куском свинца, — сказал Джеймс.

Адам снял стакан с груди и с кривой усмешкой повертел его в руках.

— Мда-а, — задумчиво произнес он, — правду говоря, напрасно я позволил себе этот вот последний стаканчик.


Не беремся объяснить почему, но Адам Серр, явившись в дом Гарольда и Молли Фиск, был стократ веселее, чем в последние несколько недель.

Хозяев дома он приветствовал с необычайной сердечностью. И тут же рассыпался в благодарностях перед Гарольдом Фиском, банкиром номер один в Хелене: тот вовремя посоветовал ему купить новейшие железнодорожные акции, и вот они только что удвоились в цене. Затем, на том же дыхании, Адам принялся восторгаться Моллиным вечерним платьем и тем, с каким бесподобным вкусом она оформила бальную залу живыми цветами. Сияющие от удовольствия хозяева упомянули о грядущем возвращении губернатора. В ответ Адам разразился короткой восторженной речью о том, что Монтане давно не хватает непосредственного мудрого руководства Клея Смита, коего долгожданный приезд будет истинным праздником для всех. Словом, обычно сдержанный, Адам Серр, из которого доброе слово обычно и клещами не вытянешь, в этот вечер лучился прекрасным настроением и извергал потоки комплиментов.

Настолько велик был заряд его бодрости и доброго настроения, что лицо Адама не омрачилось даже при лицезрении Флоры Бонхэм, вальсирующей в объятиях Эллиса Грина. Он лишь скосил глаза на эту пару по пути в карточный зал и даже с шага не сбился. Она вольная птица, сказал он себе, и вправе танцевать с кем угодно и сколько угодно.

— Ты ее уже видел? — спросил Джеймс, которому приходилось шагать пошире, дабы поспевать за братом в его неостановимом марше по коврам.

— Видел, видел, — откликнулся Адам. — Белоснежная тюлевая накидка поверх белоснежного атласного платья, вышитого алыми тюльпанами. Словом, дьявольски дорогой наряд от Ворта. Прошлой весной в Тюильри императрица Евгения была одета точно так же.

Припечатал так припечатал.

— Ты совершенно пьян, да? — испуганно спросил Джеймс.

За веселостью кузена в замечании о наряде Флоры вдруг проглянула такая язвительная злоба, что у Джеймса даже холодок по спине пробежал. Этот вечер добром не закончится!

— Какое там пьян! — возразил Адам. — С тобой разве напьешься? Тебе бы, с твоими способностями, в дуэньи податься. Я трезв как стеклышко.

Да, да, он трезвее трезвого! А что до нее, то пусть себе танцует с этим угрем Эллисом Грином хоть до самого утра — ему плевать, плевать, плевать!

— Что ты намерен делать? — не без робости осведомился Джеймс.

— В карты дуться.

— Я насчет нее.

— Повторяю: я здесь, чтобы в карты играть.

— Стало быть, плана у тебя нет — и ты способен что угодно выкинуть…

Адам бросил на кузена испепеляющий взгляд.

— К дьяволу любые планы! Я за свободу воли, и левая нога — моя лучшая советчица!


В тот вечер Флора танцевала не только с «угрем Эллисом», но и со множеством других кавалеров. В кругу хеленских мужчин она произвела маленькую сенсацию и была нарасхват. Но, кружась тур за туром, Флора помнила о времени, и, когда ее партнером в очередной раз оказался Эллис Грин, вдруг заявила в его объятиях, что сыта танцами и лучше бы отправиться в карточный зал и сыграть партию в покер.

— П-партию в п-покер? — переспросил Эллис, который даже стал заикаться от неожиданности. Карты, по понятиям его круга, были уделом замужних дам в возрасте и престарелых старых дев. — По-моему, молодым леди не пристало играть в покер. Не желаете ли сыграть в вистик? Один роббер.

— Фи! — надула губки Флора. — Занятие для дурочек. Вот покер, и с хорошими ставками, — другое дело. Папа тоже полагает, что лишь это — игра, от которой кровь быстрее струится по жилам! Люблю все по-настоящему волнующее!

Эллис замялся с ответом, слегка нахмурился, а затем откашлялся и менторским тоном сказал:

— Дорогая, покер может оказаться слишком волнующим для вас. Вы же понимаете, когда на кону так много… А у Фисков по маленькой не играют!

— Вот и чудесно! — воскликнула Флора. — Терпеть не могу играть по маленькой. Идемте же!

— А как на это посмотрит ваш отец? — спросил Эллис, испуганно сглатывая.

— Да никак. У меня, слава Богу, есть собственный капитал. Так что я вольна играть как хочу.

— П-понятно…

Всем было известно, что Флора унаследовала состояние своей матери, удесятеренное во время Гражданской войны, когда торговля с Европой приносила наглым янки-спекулянтам сумасшедшую прибыль. Коли речь шла о богатых северянах, южанину Эллису Грину, по понятной причине, везде чудились нечестно нажитые капиталы.

— Послушайте, — гнул свое Эллис, — я уважаю независимость… но каково будет вашему отцу узнать, если вы вдруг потеряете большую сумму денег?

— Во-первых, я ничего терять не намерена, — с усмешкой возразила Флора. — А во-вторых, это мои деньги, и я распоряжаюсь ими совершенно свободно, без оглядки на кого-либо. — Это было сказано с подчеркнутой артикуляцией, как если бы она объясняла что-то глухому или недоразвитому. — Ну, хватит, я желаю играть.

И с этими словами девушка остановилась посреди вальса.

— Если вы так настаиваете, то извольте, — промолвил Эллис, недовольно подергивая пухлыми губами. — Но я предупредил вас: здесь так не принято. Да и Гарольд, когда речь идет о покере, не любит дам за зеленым сукном.

— Да бросьте вы, Гарольд — истинный джентльмен и душка! — по-театральному воскликнула Флора. Ей были только забавны суетливые отговоры Эллиса, раба своих южных представлений о том, что пристало истинной леди. — Давайте пойдем в карточный зал и посмотрим, хватит ли у него дерзости выставить меня вон!

Джордж Бонхэм засел играть с Адамом уже в середине вечера. За столом устроились также хозяин и пара хеленских богатых купцов.

Флора появилась в карточном зале лишь ближе к полуночи. Ее сопровождал пасмурный Эллис Грин.

Одарив присутствующих чарующей улыбкой, девушка сказала:

— Вы не будете против, если я присоединюсь к вам в следующей партии?

Гарольд Фиск, решительный противник присутствия женщин за покерным столом, вскочил и с любезной улыбкой покорно засеменил за удобным стулом для леди Флоры.

Наградив хозяина теплой улыбкой и ласково мазнув его кончиком веера по массивному подбородку, Флора насмешливо стрельнула глазами в сторону Эллиса. Затем села на подставленный стул и тщательно расправила свое белое, расшитое алыми тюльпанами атласное платье.

— Спасибо, мистер Фиск, — сказала она, с видом простушки хлопая глазами. — . Будет истинным удовольствием сыграть с вами. По слухам, вы несравненный игрок.

«Мастерская работа», — сухо констатировал про себя Адам. Раньше, чем девушка закончила говорить, Гарольд Фиск начисто позабыл, что он женат, и женат счастливо. Когда предыдущая партия была закончена, все взгляды снова обратились на Флору.

Сама невинность, она окинула пятерых мужчин голубиным взглядом и спросила сладчайшим голоском:

— Итак, во что играем, господа?

При этом она плавным движением сняла с кисти костяной веер, положила его на стол и томительно медленным жестом поправила кружева на буфах низко декольтированного платья с голыми плечами. Этот продуманный, давно сочиненный и неповторимый Флорин жест заканчивался легким и величавым передегиванием плеч, которое давало слабый качок атласным холмам высоко поднятых корсетом грудей. Подобный маневр всякий раз гипнотически приковывал взгляды мужчин к ее декольте. То же случилось и сейчас. В свете многочисленных ламп атласные полушария тускло поблескивали в упоительном контрасте с белоснежным платьем и ниткой кораллов у шеи.

Гарольд Фиск и оба купца разве что не облизались, таращась на грудь Флоры.

Адам желчно подумал: «Мы еще не решили, какой вид покера избрать, но во что играешь ты, мне уже понятно».

— Выбор за вами, миледи, — как-то сдавленно воскликнул Гарольд, силой отводя взгляд от обнаженных прелестей гостьи.

— Хммм… — словно растерялась Флора и оглянулась на Эллиса, безучастно сидевшего за ее спиной. — Быть может, вы подскажете?

— Думаю, лучше по пяти и три из прикупа. Проще всего.

— Как, господа? Это всех устроит?

Вопрос был задан тоном маленькой девочки, которая села играть со взрослыми во взрослую игру: она вся дрожит от радости, гордится событием — и при этом не хочет выдать своего счастья и страшно боится, что они заметят, как ей страшно. Это было так прелестно, что Гарольд Фиск весь подался ей навстречу, зачарованно глядя девушке в глаза и приоткрыв рот. Даже лорд Халдейн, привычный к ее штучкам и к ее всегдашнему очарованию, смотрел на дочь с умилением.

Лишь Адам тяжело привалился к спинке своего стула и сверлил Флору холодным взглядом.

Лорд Халдейн тем временем тряхнул головой и мысленно крякнул: он знал, что последует за этим маленьким спектаклем. Теперь за столом сидел партнер, силы которого ему были отлично известны. Еще школьницей с косичками Флора играла в покер много лучше отца, искусного и бывалого игрока.

При первых трех сдачах Флора только осторожно приглядывалась к партнерам, изучала их стиль игры, была воздержанна, ставки не повышала и раз за разом проигрывала — впрочем, суммы некрупные. Эллис через плечо заглядывал к ней в карты и время от времени давал советы. Она им исправно следовала и громко благодарила его. К концу третьей партии она изъявила желание выпить шампанского — и трое мужчин одновременно вскочили, чтобы обслужить ее.

Флора осушила два бокала шампанского и, видимо опьянев, шаловливо рассмеялась и заявила:

— Ах, у меня такое чувство, что мне сегодня повезет. Была не была! Рискну-ка я повысить ставку.

При этом она как бы случайно положила карты на стол рубашкой вверх — и больше не поднимала их, так что Эллис потерял нить игры и больше не совался с советами.

Подняв и без того существенную ставку втрое, Флора обвела партнеров все тем же невинно-голубиным взглядом, как бы спрашивая мужчин: не слишком ли? Дескать, простите меня, глупенькую, если я сделала что-то не то…

— Все правильно, моя дорогая, это ваше право, — проворно сказал Гарольд Фиск. — Просто нам будет больно, если вы вдруг проиграете столь значительную сумму.

— А я все-таки рискну! — бесшабашно улыбнулась Флора. — Отец не имеет привычки сердиться, когда я теряю деньги. Правда, папа?

— Да, шалунья, — подтвердил лорд Халдейн. — Если тебе нравится ходить по лезвию — изволь. Ну а я пас, у меня не та карта, чтобы хорохориться.

Оба купца повздыхали, помялись — тоже вышли из игры: им претила сама мысль о возможности проиграть такой куш кокетливой красавице.

Банкир Гарольд Фиск был не таков.

— Я играю, — азартно заявил он. — И прибавляю пять тысяч к тому, что уже есть.

Себя он считал гением покера, да и перед такой роскошной женщиной не хотелось ударить в грязь лицом.

Адам вроде бы и бровью не повел на молодечество Гарольда Фиска.

Выдержав паузу, он сказал, толкая кучку своих фишек на середину стола:

— Прибавляю еще десять тысяч.

— Боюсь, что фишек у меня не хватит, — сказала Флора. — А можно листок бумаги? Будьте добры.

Эллис наклонился к ее плечу и что-то быстро зашептал. Она выслушала его и в свою очередь что-то шепну ла ему на ухо. Молодой кентуккиец недовольно поджал губы и отодвинулся от девушки.

Через несколько секунд перед Флорой был поставлен серебряный поднос с бумагой, пером и склянкой чернил. Черкнув несколько слов и складывая бумагу вдвое, она сказала:

— Принимаю вызов и добавляю еще двадцать тысяч.

За столом все так и ахнули.

Но Флора знала, что делает. У нее были четыре старшие карты, все козыри. Проиграть она могла только в одном случае: если у Адама или у Фиска был на руках королевский флэш.

— Я пас, — проворно сказал Гарольд Фиск. Он понимал: когда на кону этакая сумма, здравомыс-лящий человек вряд ли станет блефовать… даже если это женщина.

— Двадцать тысяч, — промолвил Адам, взглядом оценивая стоимость своих фишек. Не хватит. Он придвинул к себе бумагу и быстро написал расписку. — Принимаю вызов. И пять тысяч сверху.

Купцы зашушукались: по их мнению, леди явно зарывалась.

Джордж Бонхэм слегка побледнел, но молчал.

Эллис весь подался вперед, однако поджатые губы так и не разжал. Он понимал, что лезть с увещеваниями — пустое дело.

Но, как только Адам бросил расписку в центр стола, Эллис не удержался и что-то быстро-быстро зашептал Флоре на ухо. Она, насмешливо поводя бровями и не спуская глаз с партнеров, отвечала вспотевшему кентуккийцу таким же шепотом.

Дослушав ее, Эллис вдруг вскочил со стула и молча протолкался сквозь толпу зрителей, которые неведомо когда успели собраться вокруг стола, прослышав, что игра приняла напряженный оборот и на кону десятки тысяч.

Проводив его ироническим взглядом, Адам вкрадчиво осведомился:

— Милые ссорятся?..

— Только тешатся, — с приятнейшей улыбкой отозвалась Флора, игнорируя насмешку в его тоне. — Принимаю. И еще десять тысяч сверху.

Она написала расписку и положила ее на кучу в центре стола.

— Согласен на еще десять, — спокойно ответил Адам и взялся за ручку. — Открывайте ваши карты. Флора изящной ручкой разложила на зеленом сукне четыре ярко-цветных туза.

— М-да, тут ничего не попишешь, — проронил Адам и, не открывая своих карт, швырнул их рубашками вверх к другим.

Флора улыбнулась с раздражающе-откровенным торжеством.

— Спасибо, мистер Серр. Благодаря вам я провела этот вечер с большой пользой для себя.

— Это вам спасибо за доставленное удовольствие, — ответил Адам со светской улыбкой. «Она прекрасна. Она изящна. Она аристократка до кончиков ногтей. И при этом какая чувственность в глазах! Какой азарт!»

— Вы очень любезны, — сказала Флора, подгребая к себе выигранные фишки. — Порой карты — хорошее развлечение.

— Да, и это тоже, — негромко заметил Адам. Она подняла на него подозрительный взгляд.

— Вам не трудно пояснить, мистер Серр, что значит ваше замечание?

— Позвольте отложить объяснение, — спокойно ответил Адам и обвел глазами затаившую дыхание толпу зрителей. — Я вот о чем думаю, леди Флора… Не сыграть ли нам еще одну партию? Если угодно, начнем с пятидесяти тысяч.

Она откинулась на спинку стула и вперила в него пытливый взгляд.

— Сумма изрядная. Вы полагаете, что ваше счастье переменилось, и теперь удача будет на вашей стороне?

Он пожал плечами и улыбнулся.

— Поручиться не могу. Конечно, выиграть можете и вы… Но не век же вам одерживать верх!

— Не знаю, не знаю… выигрывать как-то вошло в мою привычку.

Пустым хвастовством он это не считал. Наблюдая за Флорой во время игры, Адам понял, с каким мастером имеет дело.

— Ну так что? — спросил он, не отводя глаз и с наглым вызовом улыбаясь.

Девушка потупила глаза и секунду задумчиво помолчала. Не взглянув на отца, ни к чьей подсказке не прибегая и полагаясь только на саму себя, она приняла решение и сказала:

— А почему бы и нет?

Адам прошелся взглядом по лицам остальных игроков.

— Кто-нибудь составит нам компанию?

Однако все молчали с замкнутыми лицами.

— Похоже, мы остались одни.

В голосе Адама проскользнула интимная нотка, как будто они и впрямь были одни, а не в окружении двух десятков гостей.

— Похоже, мы остались одни, — эхом отозвалась Флора. Беглым взглядом обведя зрителей, она ехидно прибавила: — Фигурально говоря.

Эх, подхватить бы ее на руки да унести отсюда прочь!

Ноздри Адама дрогнули и вместо ласковых слов с его губ машинально слетела колкость:

— Как видно, вы хорошенько практиковались — с Эллисом.

Он сказал это тихо, во всем этом скоплении людей сохраняя тон беседы наедине.

— Я и без того напрактикованная, мистер Серр, — холодно парировала Флора его дерзкий намек. — Так играть будете или станем обсуждать ваше отношение к женщинам?

— Отчего бы нам и не поиграть друг с другом, — сказал Адам, придавая слову «поиграть» какой-то совсем не карточный смысл.

Флора усмехнулась, отзываясь на этот некарточный смысл.

— Вы приглашаете, мистер Серр?

— А вы нуждаетесь в приглашении?

— Все зависит от того, выдастся ли у меня свободное время.

— Вы так плотно заняты? — Загадочный прищур.

И нотка страсти в голосе.

— Надо подумать, — бросила Флора. На самом деле она решила не поддаваться соблазну. — В данный момент я намерена выиграть у вас некоторую сумму денег, — сказала она громко, на публику. — Будьте добры, новую колоду карт.

— Так вы уж как-нибудь втисните меня в свое расписание, — тихонько шепнул Адам. — Не забудьте!

— Память у меня хорошая, — ответила Флора. — А уж получится ли — один Бог ведает. Так сколько же будем оттягивать игру?

— Ваш покорный слуга. Мистер Фиск, леди желает новую колоду.

В ожидании слуги с картами Флора сняла перчатки. Движения девушки отличались выдержкой и спокойствием. Было впечатление, что у нее железные нервы. Никто из зрителей не заметил, чтобы у нее дрожали руки или сошла краска с лица.

Казалось, роскошная красавица спокойно ждет, когда принесут новый бокал шампанского.

Адам молча одобрительно наблюдал за ней. Процесс снимания перчаток был целым представлением, хорошо отрежиссированным. Любопытно, как часто она этак вот снимала перчатки за игорным столом? И концентрация скольких игроков-мужчин была безнадежно погублена этим маленьким спектаклем?

— А ваши прелестные ручки не озябнут без перчаток? — как бы участливо осведомился молодой человек с лукавой ухмылочкой.

В его голосе была не только насмешка, но Флора и не думала смягчаться.

— Без перчаток играется верней, — сказала она.

При игре вдвоем сдавать должен один из двух.

Гарольд Фиск распечатал принесенную лакеем колоду, перетасовал ее и бросил каждому по карте лицом вверх.

Адаму достался валет.

Флоре — двойка.

Сдает тот, у кого карта меньше.

Флора взяла колоду и стала тасовать ее с проворством фокусника. Стеснившиеся вокруг стола зеваки — а теперь их было вдвое больше — только заахали: всякий понимал, что этакая ловкость приобретается лишь годами тренировки.

Наконец Флора протянула колоду Адаму. Любому игроку разрешено повторно стасовать карты. Когда игра начинается с пятидесяти тысяч долларов, это право становится едва ли не обязанностью. И Флора не сомневалась, что Адам не преминет воспользоваться этим правом.

На какое-то мгновение колода как бы полностью исчезла в сильной руке мужчины. Затем карты стремительным веером заходили в его пальцах: что-то щелкало, сшибалось, отлетало, возвращалось, перекиды-валось, перелетало — и оп! колода вдруг снова оказалась аккуратно собранной. Все это и пяти секунд не заняло Зрители опять восхищенно заахали.

Сдающий вправе тасовать последним. Флора выровняла края колоды, опять проделала знакомый умопомрачительный фокус с мельканием рубашек — и, наконец, протянула окончательно стасованную колоду партнеру, чтобы он снял. После этого она раздала по пять карт.

Адам быстро взглянул на свои карты и положил их на сукно рубашкой вверх.

— Не надо, — сказал он с каменным лицом и положил на стол фишки на пятьдесят тысяч долларов.

— И мне не надо, — сказала Флора. Зрители недоуменно загалдели. Это что же получается? Блефуют оба? Не лучшее время блефовать — когда ставка такой величины! Или произошло чудо, и оба с первого раза получили карты, которые тянут на пятьдесят тысяч долларов?!

— Вызов принимаю, — спокойно заявила Флора, не обращая внимания на шушуканье за спиной.

На руках у нее были три короля и два туза. С такими картами можно поднимать ставку, чтобы вытрясти из Адама побольше денег. И вдруг шальная мысль мелькнула в ее голове.

— Вы не против маленькой дополнительной ставки? — внезапно спросила она, поднимая на Адама смеющиеся фиалковые глаза.

— Разумеется, — без задержки ответил Адам. «Настоящий игрок! И настоящий авантюрист!»

Флора взяла листок бумаги с серебряного подноса, окунула перо в хрустальную чернильницу и написала несколько слов. Сложив бумажку, она протянула ее Адаму. И тот прочел: «В моей комнате двадцать четыре часа. По правилам победителя».

При такой ставке он готов был сразу сдаться. Запереться на сутки в номере с этой роскошной женщиной — разве не замечательно? Да вот только на кону были сто тысяч долларов — немножко великоватая плата за двадцать четыре часа любви.

— Вызов принят. Поднимаю.

Адам взял лист бумаги и быстро написал: «В моей комнате сорок восемь часов. Без всяких правил». Свернул записку и положил в центр стола. Флора дотянулась до нее и, почти не поднимая от стола, чтобы никто не мог узнать содержание записки, прочитала условие Адама. Все внутри нее заходило ходуном. Без правил. Двое суток. Фантазия взыграла, кровь бросилась к голове.

— Вы имеете привычку всегда поднимать ставку? — сохранив внешнее спокойствие, спросила Флора.

— Когда дело того стоит, — с мягкой улыбкой произнес Адам.

Она выложила свои карты на сукно — одну за другой.

— Моя взяла, — промолвила девушка с самодовольной улыбкой.

— У меня две пары.

— Увы, мистер Серр, этого недостаточно, — проговорила она, торжествуя победу.

И потянулась за фишками, не глядя на карты, которые он раскладывал на сукне.

Внезапно раздался общий выдох удивлений. Флора быстро подняла глаза. Перед ней в одну линию лежали «две пары» — четыре двойки.

— Вы проиграли, — сказал Адам, спокойно кладя свои руки на ее руки, уже взявшиеся за фишки, — у меня двадцать восьмой номер, — тихонько добавил он. — В любое время сегодня вечером.

— Не могу, — шепнула она растерянно. Шок от проигрыша был огромен.

Его брови негодующе взлетели, и он сжал ее кисти.

— Я имею в виду сегодня вечером, — едва слышно пролепетала Флора. — Я не знаю…

— Что-нибудь придумайте! — с улыбкой сказал Адам, отпуская ее руки. И уже вслух, громко и обычным тоном произнес: — Было большой честью и удовольствием сыграть с вами, леди Флора. Спасибо.

— Взаимно, — отозвалась Флора.

— Я надеюсь, что реванш состоится очень скоро, — сказал Адам. Его намек был ясен.

— Как только это будет возможно, господин граф, — ответила Флора. Ей и самой хотелось, чтобы реванш состоялся как можно скорее.

— Не заставляйте меня ждать слишком долго, — произнес Адам, сгреб со стола четыре двойки и сунул их себе в карман.

— Постараюсь устроить все побыстрее.

Он встал и грациозно поклонился своей партнерше по картам.

— До встречи, миледи.

Адам был чуть ли не на голову выше остальных присутствующих мужчин. И конечно, в десять раз красивее любого из них.

Кивнув остальным игрокам, молодой человек бросил:

— Выигрыш заберу позже, — и вышел из карточного зала, пройдя между расступившимися зрителями.

Все проводили его долгим взглядом: человек как-никак выиграл изряднейший капитал!

Впрочем, и Флора в итоге не осталась внакладе. За вечер она выиграла сто двадцать тысяч долларов.

А просадила сто. Ну а если ей удастся устроить так, что будет возможность уединиться с Адамом Серром на сорок восемь часов, тогда все и вовсе прекрасно!

Сорок восемь часов вместе! Боже, она не смеет упустить такую возможность! И она ее не упустит!..


Адам был не в меньшей степени разгорячен мыслью о вероятной встрече.

Он не стал задерживаться в доме Фисков. Нашел хозяйку и вежливо попрощался с ней, сославшись на то, что у него рано утром важные дела.

— Какая досада! — огорченно воскликнула Молли Фиск. — Вы же обещали потанцевать с Генриеттой. Если вы ее обманете, она будет безутешна!

Поскольку хорошенькая племянница стояла рядом с тетушкой, отказать было бы неприличной грубостью.

— Простите меня, мисс Генриетта, — вежливо произнес Адам с машинальной улыбкой бывалого ловеласа. — За карточным столом ставки поднялись так высоко, что танцы поневоле вылетели у меня головы. Вы не против, если я выполню свое обещание сейчас? Позвольте пригласить вас на танец.

— Лучше поздно, чем никогда, мистер Серр, — сказала Генриетта. Ее надутые губки избалованной девицы распустились в счастливую улыбку. — С удовольствием принимаю ваше приглашение.

Адам подставил ей свой локоть — как он подставлял его тысяче женщин на сотнях балов — и направился в бальную залу.

— Я скучала весь вечер, — защебетала Генриетта. — Это просто беда какая-то: дядя Гарольд вечно увлекает самых красивых кавалеров за карточный стол. Одни играют, другие смотрят, а танцевать совсем некому! Тетушка сердится, что он расстраивает бал, но ничего с ним поделать не может. Ах уж этот картеж!.. впрочем, я рада, что вы воротились и что вы наконец со мной!

В ее тоне звучали хозяйские нотки, и Адам насторожился: с этой юной прелестницей надобно быть начеку!

— Да, высокие ставки имеют свойство привлекать зрителей, — сказал он, ограничиваясь общим замечанием и никак не отзываясь на ее восторги по поводу их «воссоединения».

В прошлом месяце Моллина племянница сделала ему, что называется, открытую декларацию любви. Адаму это было некстати и не нужно, поэтому приходилось соблюдать предельную дипломатичность. С одной стороны, от молоденьких девственниц следовало держаться подальше, да и в постели от них чаще всего мало толку. С другой стороны, у данной молоденькой девственницы были такие прелестные влажные и задорные глазки, что впору нарушить старинный принцип и… Ну а в-третьих, нежелательно резко отвергнуть ее притязания, потому что дядя Генриетты был не только его приятелем, но и крайне влиятельным человеком в этой части штата. Вот и приходилось лавировать между противоречивыми влечениями.

Одна надежда — что все ограничится туром вальса и он сможет сразу же удрать к себе в гостиницу.

Через несколько мгновений они уже кружились по паркету бальной залы. Генриеттины голубые глазищи томно сверкали на него; время от времени она тяжко вздыхала — как оперная прима, томимая любовью.

— Вы замечательно танцуете, Адам. Вот так бы всю жизнь с вами и танцевала!

Кружась в вальсе, он прикидывал в голове, случайно ли то, что Фиски так настоятельно сводят его со своей романтически настроенной племянницей. Конечно, он женат. Но все вокруг знают, что брак неудачный. А теперь жена и вовсе бросила его. При том, что в Монтане развод — дело быстрое и относительно бесхлопотное, у Фисков могут быть весьма далеко идущие планы касательно своей племянницы и графа де Шастеллюкса… А стало быть, осторожность, и еще раз осторожность!

— Вы тоже прекрасно танцуете! — откликнулся он тоном старого дядюшки — любезно и вместе с тем без пыла. — Помнится, вы учились вальсировать в Чикаго?

— О да, дома в Чикаго, в школе, где я училась, был милейший учитель танцев. Он знал все наиновейшие фигуры. А где вы научились так божественно танцевать?

В парижском борделе пятнадцатилетним мальчишкой. И это было замечательное время. Да и учителя — точнее, учительницы — были милейшие. Главная преподавательница — Тереза, пухлявая крестьянская дочка из Прованса, — была на год старше него. Неделю они не расставались, исступленно изучая возможности своих юных тел. А в промежутках при каждой возможности плясали, плясали… Мадам за скромную плату отпускала Терезу в город, и молодые люди бегали в публичные танцевальные залы, открытые чуть ли не до утра. В тот год Париж был помешан на фламенко — и они снова и снова танцевали этот зажигательный танец под гром испанских гитар.

Но разве подобные воспоминания для Генриеттиных целомудренных ушек?

— Меня обучил старый венецианец, нанятый отцом во время нашего путешествия по Италии, — ответствовал Адам и почти не солгал. В конце концов, у него действительно когда-то был преподаватель-венецианец. — Старик занудливо строгий и требовательный.

— Ах, как это хорошо — путешествовать! — щебетала Генриетта. — Я только однажды была за границей, но теперь, когда я взрослая, мама возьмет меня с собой в Европу, чтобы представить при всех королевских дворах. Миссис Найт обещала познакомить меня с баронессой, которая поможет мне выйти в большой европейский свет.

Адам поглядывал на увитые живыми белыми розами большие часы над дверью. Половина второго. Господи, когда же закончится этот чертов вальс?

— О, вам непременно понравится двор императора Наполеона. Атмосфера там куда живее, чем при дворе королевы Виктории. К тому же в Париже немало американцев.

Что он утаил — так это то, что император Наполеон III не по доброй воле привечает богатых и вульгарных американских нуворишей типа родителей Генриетты. Старорежимные французские аристократы в большинстве своем игнорируют придворные балы — фыркают по поводу императора, которого они почитают выскочкой, смеются над потугами его супруги воссоздать блистательную придворную жизнь былых времен и называют нынешний двор дешевым театром.

— Ах, вы душка! Вы знаете буквально все! — воскликнула Генриетта, глядя на молодого человека с нескрываемым обожанием и в упоении тряся рыжеватыми кудряшками.

«Да, в глазах чикагской девицы я — ходячая энциклопедия!» — саркастически подумал Адам. Вслух он держался прежней умеренной любезности:

— Куда мне! Просто я немножко старше вас. И кое-что действительно повидал.

— Не огорчайтесь, что вы старше, — шепнула ему Генриетта. — Все девушки обожают джентльменов старше себя! Особенно, если джентльмен безумно красивый и опытный. — Тут она тихо хихикнула.

«О Господи! Убереги меня от глупых девственниц! Быть их учителем — скука смертная!»

Адам поспешил пресечь ее сползание к интимному шепоту.

— Не думаю, что ваша матушка, будь она здесь, одобрила бы ваши слова!

— Зато тетушка Молли полагает, что вы бесподобны!

Адам на этот счет был более циничен. Тетушка Молли, женщина практическая, бесподобным считает скорее его капитал, большая часть коего находится в банке ее мужа.

— Мы с вашей тетей добрые друзья, — сказал Адам, по мере сил незаметно отстраняясь от Генриеттиной полной груди, которая уже внаглую упиралась в его крахмальную манишку.

— А мы можем стать добрыми друзьями? — спросила девица, томно закатывая голубые глаза.

— К сожалению, завтра утром я уезжаю из Хелены, — сказал Адам, уклоняясь от прямого ответа. — Это был короткий деловой визит.

— Вы обратно на свое ранчо? Дядя Гарольд говорил, что как-нибудь этим летом непременно свозит меня в ваше имение. Я просто умираю от желания побывать у вас. По словам тетушки, ваш дом так хорош, что, будь он поближе к цивилизованному миру, в нем впору и королю жить! К тому же вы, по общему мнению, такой хозяин!.. Умоляю, дайте знать дяде Гарольду, когда вы будете дома, и мы непременно — о, непременно! — навестим вас. Будет так весело.

«Может, тебе и будет весело, — подумал Адам, — а уж мне точно нет!»

Из карточного зала он ушел так быстро потому, что хотел быть в номере — в надежде, что Флора придет сразу. Что она придет — в этом он не сомневался. Вопрос лишь когда. А вдруг прямо сейчас?

Адам, сжав зубы, ждал, когда же оркестр доиграет этот чертов нескончаемый вальс. Тогда он сможет вежливо откланяться и лететь к себе в номер.

Как только мои планы прояснятся, я тут же дам знать вашему дядюшке, — обещал молодой человек, с облегчением слыша, что мелодия подходит к концу. И действительно, скрипки вскоре замолкли. Адам поклонился и поцеловал руку Генриетты.

— Ах, неужели вам уже пора? — воскликнула девица, чуть ли не ломая руки. — Ради Бога, еще один танец!

— Увы, увы, — решительно сказал Адам, — меня ждет Джеймс. — Он пошарил глазами по залу и нашел хозяйку. — Позвольте мне проводить вас к тетушке и распрощаться.

Он чуть ли не пулей вылетел из особняка Фисков. По ступеням парадного входа граф сбегал словно школьник, удравший из распроклятой классной комнаты. Через несколько секунд он уже толкнул чугунные ворота и вслух воскликнул:

— Свобо-о-ода!

Поспешавший за ним Джеймс рассмеялся:

— Ты бы видел свое лицо во время вальса с прелестной Генриеттой! Как будто лимонов объелся!

— О, я едва не поколотил оркестрантов! Конца этому вальсу не было! Послушай, ты-то зачем за мной выскочил? Оставайся, если хочешь. Красивых женщин тут собрано немало.

— К Фискам я ходил не за тем, чтобы развлекаться с женщинами, — сказал Джеймс.

— Я тоже не за тем ходил. Эти юные телушки такие нудные. «Обожаю путешествия!» «Вы знаете буквально все!» «Вы такой умный!» Я-то умный, крошка, да ты — дура.

— По-моему, Молли видит в тебе великолепного жениха для Генриетты. Как говорится, не успела супружеская постель простыть после Изольды, как в нее норовят уложить новую вертихвостку.

— Молли втихую сватает мне племянницу уже третий месяц. Началось это задолго до бегства Изольды. В нашей глухомани, как тебе известно, к разводам относятся совершенно спокойно.

— Кстати, ты разводишься с Изольдой?

— Не знаю. Пока ничего не решил. Из моей жизни она выпала, и это для меня главное. А развестись — значит снова угодить в качестве товара на ярмарку женихов. И если не поберечься, быстро охомутают. Не успеешь опомниться, как такую интригу провернут, что только ахнешь да и под венец.

— Преувеличиваешь, — сказал Джеймс. — Тебя голыми руками во второй раз не возьмут… Выходит, как я понимаю, останешься в звании соломенного вдовца?

— Да, так оно пока лучше. Когда кругом столько Генриетт с хитренькими голубыми глазками…

— К слову о женских хитростях. В чем заключалась «маленькая дополнительная ставка» леди Флоры?

Адам остановился и резко повернулся к кузену.

— Экий ты догадливый! — произнес он с ухмылкой. — Только про хитрость ты напрасно. Леди Флора силки не расставляет. Она просто любит это дело. И дьявольски соблазнительна.

— Что она действительно дьявольски соблазнительна — подтвердят все мужчины, бывшие в карточном зале. И никто из них не отказался бы от той «маленькой дополнительной ставки».

— Только через мой труп, — рассмеялся Адам. — Она — мой карточный трофей. И ни с кем ее делить не стану.

Джеймс удивленно вскинул брови. До сих пор Адам чувство собственника по отношению к женщинам не проявлял. Наоборот, он предпочитал тех, у кого есть муж или любовник, а еще лучше муж и много любовников. Такие не виснут на шее, от таких легко отделаться.

— Ты что имеешь в виду?

— Два дня она целиком и полностью моя. Она проиграла свою ставку — и на сорок восемь часов поступает в мое распоряжение.

— Стало быть, завтра утром ты; из Хелены не уедешь?

— Ни в коем случае.

— Гляжу, ты весь сияешь!

— Сам понимаешь, такая женщина благотворно действует на мужчину, — сказал Адам, улыбаясь до ушей. — И думается, в ближайшие два дня у меня щеки заболят — так много я буду улыбаться! Кстати, дружище, тебе надо съехать из нашего номера. Он нужен мне весь.

— Гостиница переполнена.

— На худой конец можешь попроситься к Гарольду. У него найдется свободная комната для гостей.

— Пощади, Адам! — воскликнул Джеймс. — Я ведь тоже вальсировал с Генриеттой — чаша сия не минула. С меня хватит ее чириканья. Выслушивать его на протяжении двух дней — выше моих сил. Уж лучше я вообще уберусь из города. — Он помолчал и словно бы невзначай поинтересовался: — А Весенней Лилии что сказать? Что ты задержался в Хелене, дабы ознакомить английского лорда и его дочь с кой-какими тонкостями абсарокской культуры?

Адам шутливо набычился.

— Скажешь ей — голову оторву.

— Сейчас она как раз скупает все приворотные зелья, чтобы заманить тебя в свое ложе, — сказал Джеймс с проказливой улыбкой.

Адам фыркнул.

— Она же как-никак твоя сестра!

— К сожалению, она испытывает к тебе отнюдь не сестринские чувства.

— Придется ей умерить пыл, — вздохнул Адам. — Я вообще не намерен жениться во второй раз.

— Похоже на речи женоненавистника. Ты и впрямь так думаешь?

— Институту брака я пожертвовал целых пять лет, проведенных в обществе Изольды. Одна была отрада — что мы подолгу не виделись, когда женушка удирала в Европу. Второй такой опыт окончательно сломает меня. Поэтому я под венец больше не ходок.

— Какое жестокосердие! — иронично воскликнул Джеймс. — Подумай о разбитом сердечке Генриетты. Подумай о дюжинах женщин, которые воспряли духом и пойдут на приступ крепости по имени Адам Серр, когда ее перестала охранять страшная тигрица по имени Изольда. Можно ли разочаровать всех этих влюбленных особ и особочек?

— Тебе все весело!.. Крепость по имени Адам Серр хочет пожить спокойно. Мне сейчас хорошо. Зачем же от добра добра искать? А с Флорой я проведу два упоительных дня. Она знает толк в удовольствии.

Молодые люди снова зашагали по направлению к гостинице. Из открытых дверей салунов и танцевальных залов лилась музыка. Городок золотоискателей и скотоводов жил обычной веселой вечерней жизнью: танцы, пьянка, картеж, гулящие девки в многочисленных борделях.

Когда они зашли в гостиницу, Адам помчался по лестнице вверх через три ступеньки. Брат едва поспевал за ним.

— А что, если она не придет? — спросил Джеймс, тяжело отдуваясь.

— Придет, придет! — бросил через плечо Адам, торопливо шагая по коридору.

— Ты так уверен?

Адам энергично кивнул и полез в карман за ключом от номера.

— Она скучала по мне. Очень.

Это было сказано с хищной надменной улыбкой.

— А ты скучал по ней.

Адам резко повернулся и пытливо заглянул в глаза Джеймса.

— Думаешь?

— Что тут думать? У тебя все на лице написано. Никогда не видел прежде, чтобы ты так сох по какой-либо женщине.

Адам сунул ключ в замочную скважину.

— Это потому, что она очень хороша, — задумчиво произнес он, открывая дверь.

— Хороша, никто не спорит.

— Послушай, будь другом, упакуйся как можно быстрее, — попросил Адам, бросая ключ на стол.

Джеймс с широко раскрытыми от удивления глазами столбом стоял посреди гостиной. Его озадачивала и пугала перемена в брате. Никогда он так не суетился из-за юбки!

— Мой дражайший кузен, судя по всему, ты попался-таки на крючок, — наконец торжественно провозгласил Джеймс.

— Не исключено, — весело согласился Адам. — Но всего лишь на два дня, Эш-ка-ка-мах-ху, — прибавил он, возбужденно срывая с себя широкий белый галстук. — Всего на два дня…