"Пламя страсти" - читать интересную книгу автора (Джонсон Сьюзен)

14

После ужина, когда Джимми уже отправился домой, Хэзард вычистил свое ружье, аккуратно повесил его над дверью и вышел на воздух.

Услышав, как звякнул закрывшийся засов, Венеция неожиданно запаниковала. Неужели он отправился в Даймонд-сити? И вернется ли он вечером? А вдруг Хэзард вообще не вернется? Господи, ведь тогда ее найдет только поисковая группа месяц спустя, когда она умрет от голода! Но тут дверь распахнулась, и Хэзард внес в хижину огромную плетеную корзину.

— Ты вернулся! — обрадованно выдохнула Венеция, и Хэзард не без удовольствия отметил про себя этот вздох облегчения.

— Меня не было всего две минуты, — с привычной усмешкой ответил он и, опустив на пол корзину, окинул Венецию ленивым взглядом.

— Ты просто не сказал, куда идешь. А ты никогда не уходил так поздно. Когда нет луны, то вокруг так темно… Черт бы тебя взял! — вдруг без всякой связи добавила она.

Хэзарду ее непосредственность показалась очаровательной. Впрочем, так было всегда: в Венеции странно сочетались независимость и незащищенность.

— Возможно, ты меня простишь, когда увидишь, что я тебе принес, — сказал он и откинул крышку корзины.

Это мне?

Ее радость снова напомнила Хэзарду, как она еще молода. Если не считать приступов гнева и дурного настроения, Венеция и в самом деле относилась к происходящему как к интересному приключению.

— Тебе, — подтвердил он.

Венеция вскочила с легкого стула, на котором сидела, и Хэзард невольно залюбовался ее стройной фигурой, обрисованной пламенем камина. Интересно, как долго ему удастся сопротивляться своему желанию снова овладеть ею?..

Возглас восхищения, сорвавшийся с губ Венеции, оторвал его от размышлений, и Хэзард широко улыбнулся: ее радость была такой заразительной.

— Я решил, что это тебе понравится.

— Как ты только додумался? Где ты это нашел? — она ласково коснулась края сияющей медной ванны.

— Раз тебе не понравилось купаться в моем пруду, я решил, что придется искать выход из сложившегося положения, и попросил Джимми помочь мне. После долгих и тайных расспросов — а Джимми знаком со всеми мальчиками, работающими в местных магазинах, — он нашел одну ванну в магазине Кляйна. Судя по всему, ему удалось убедить приятеля, что одна из девушек… гм… работающих в городе, заказала ее.

— Так вот что увидела мать Джимми, — с улыбкой воскликнула Венеция. — Теперь мне все ясно. Это же модель для куртизанки, верно?

Рисунки на ванне действительно привлекали ее внимание. Там были изображены мифологические, но весьма чувственные сцены.

— Боюсь, что так… Но, думаю, она заметила не только это.

— Есть что-то еще? — Венеция с трудом удержалась от смеха.

— Всего пара мелочей. Загляни под эту льняную простыню.

Приподняв материю, Венеция взглянула, повернулась к Хэзарду и насмешливо спросила:

— Неужели ты мог заказать такое? Или эти вещи прилагались к ванне?

Хэзард тяжело вздохнул.

— Я просто попросил Джимми купить для тебя пару платьев: мне казалось, что ты будешь рада сменить свой наряд. Но мне и в голову не пришло, что те платья, которые продаются в магазинах Кляйна и Бейли, предназначены для… вполне определенных женщин. А «порядочные женщины», как их ни мало в нашем Даймонд-сити, наверное, сами шьют себе платья.

— Мать Джимми наверняка решила, что ты открываешь здесь бордель! — весело заметила Венеция, потрясая невероятно вызывающим одеянием из красного атласа и перьев. — Кстати, если я это надену, может быть, мне больше не придется готовить? — Она бросила на Хэзарда многозначительный взгляд.

Хэзард едва удержался от ответа, который так и просился на язык.

— Ты не обязана это надевать, — холодно сказал он. — Я думал, Джимми привезет этакое, с маленькими цветочками… Кажется, это называют ситцем. Во всяком случае, что-то удобное и практичное.

— Я никогда не носила ситцевых платьев! — возмутилась Венеция, но на самом деле ей было приятно, что Хээард позаботился о ней.

— Ладно, мы закажем для тебя другие платья. Кто-нибудь тебе их сошьет. Ты сама скажешь, из какого материала, раз считаешь ситец неподходящим, и дашь Джимми свои мерки, когда он придет в следующий раз.

— Я не знаю своих мерок… — Венеция медленно подняла глаза на Хэзарда; в отсветах пламени ее лицо было невыразимо прекрасным.

Хэзард отошел на полшага назад, словно это могло спасти его от призывного взгляда голубых глаз.

— Попробую найти кусок бечевки. Померяем тебя им.

— Вполне подойдет и сыромятный ремень, — Венеция нахмурилась, раздраженная тем, что Хэзард постоянно ускользает от нее.

— Я найду бечевку, — с нажимом повторил он. — Но сначала принесу воды.

С этими словами Хэзард торопливо вышел из хижины. Чтобы противостоять Венеции Брэддок, требовалось немало мужества. А главное, у Хэзарда совсем не было опыта в таких вещах: за всю свою жизнь он ни разу не сказал «нет» красивой женщине.

Через пятнадцать минут котел на плите был полон, а еще через полчаса вода закипела. Хэзард осторожно вылил кипяток в ванну и разбавил холодной водой из ручья.

— Добавляй холодной воды из этих кувшинов, если понадобится, — обратился он к Венеции. — Где лежит мыло, ты знаешь.

— Это очень мило с твоей стороны. Спасибо.

В голосе Венеции больше не было насмешки, глаза из-под длинных ресниц смотрели совершенно серьезно. Она говорила искренне, тепло и явно была благодарна. И Хэзард вдруг понял, что этому еще труднее противостоять, чем ее насмешливой чувственности.

Ему оставалось только надеяться, что его голос звучит совершенно равнодушно:

— Возможно, тебе все-таки захочется надеть одно из этих платьев после купания. Они, по крайней мере, чистые. А через пару дней мы раздобудем что-нибудь более подходящее.

Он совершенно бессознательно сказал «мы» и даже не заметил этого. Зато от внимания Венеции это не укрылось. Она вдруг с удивлением почувствовала, что вообще начала вдруг воспринимать Хээарда совсем по-другому. Эта ванна, горячая вода, забота о том, чтобы ей понравились платья, — все было в высшей степени трогательным. Венеция всегда знала, что он очень красивый мужчина, но теперь неожиданно для себя обнаружила, что под блестящей оболочкой скрывается нежная и добрая душа, которую ей ни разу не доводилось встречать у знакомых ей мужчин…

— Ты не останешься? — еле слышно спросила она, когда Хэзард уже направился к двери.

Он замер на полпути, обернулся к ней, и в комнате повисло напряженное молчание. Ему потребовалось так много времени для ответа, что Венеция засомневалась, расслышал ли он ее, и приготовилась повторить вопрос.

— Нет! — наконец выпалил Хэзард, резко повернулся и вышел.

Купание оказалось просто неземным блаженством. Ванна была изготовлена с определенной целью, поэтому в ней хватило бы места и двоим. Но Венеция купалась одна, и только это несколько омрачало ее удовольствие.

А Хэзард провел время на выступе скалы, рядом со своей пушкой. Огни Даймонд-сити светились внизу, бросая розовый отсвет на низко повисшие облака. Тонкий серп луны то выглядывал из-за туч, то снова прятался, но на горе Хэзарда стояла кромешная тьма. Ветер шевелил ветки деревьев, и в его мыслях был тот же непокой, что и в природе.

Он думал о Венеции сотню раз на дню, и не меньшее количество раз ему хотелось прикоснуться к ней. Ее смех, улыбка, даже ее взрывной характер создавали между ними какие-то совершенно особые отношения, о которых Хэзард успел забыть после смерти Черной Голубки. К несчастью, Венеция была неприкосновенна. Она оказалась тесно связана с теми, кто хотел убить его, и еще теснее — с тем миром, где отвергали и презирали все, чем так дорожил Хэзард. Он положил руку на ствол орудия, и прохлада металла отвлекла его от печальных мыслей. «Достаточно», — решил он. Венеция Брэддок не останется здесь навсегда: он не хочет никаких осложнений в своей и без того непростой жизни. Нужно думать не о ней, а о том, что для него важнее всего — о шахте, о золоте, о благополучии своего народа.

Хэзард пробыл на скале довольно долго: ему хотелось быть уверенным, что к его возвращению Венеция уже выйдет из ванны и оденется.

«Интересно, придет ли он ко мне?» — думала Венеция, лежа в ванне. Словно ребенок, жаждущий получить дорогую игрушку, она надеялась, что Хэзард придет. Но в отличие от ребенка она отлично понимала разницу между желаемым и действительным. Разумеется, Хэзард не придет, ей это отлично известно! Но он же думал о ней, когда заказывал ванну, когда просил купить платья…

Венеция понимала, что она небезразлична Хэзарду, так же как и он небезразличен ей. Более того, она не сомневалась, что когда-нибудь они снова будут любить друг друга. Это было неизбежно, как неизбежно весна приходит на смену зиме. Ей кружило голову ощущение собственной чувственной власти над ним. Венеция не могла не заметить, как нарастает напряжение между ними, словно разгорается лесной пожар. И она не могла устоять перед желанием вырвать Хэзарда из его мира, в котором такое огромное значение имело чувства долга…

Хэзард, наконец, вернулся в хижину, огонь в очаге почти погас, оставив только тлеющие угли. Он сразу увидел Венецию, сидевшую на стуле у огня, и был потрясен до самой глубины своего существа. Его сердце пропустило удар.

Она выбрала платье из черной тафты. Очень низко вырезанное декольте едва прикрывало высокую белую грудь, а белые плечи и руки излучали чистоту и невинность по контрасту с греховной черной материей, расшитой звездами из бисера, в которых отражались отблески огня.

Венеция чуть изменила позу, золотые волосы волной упали ей на плечо, и пульс у Хэзарда зачастил. Перед ним сидела полуобнаженная колдунья, доступная, как первородный грех, излучающая зов плоти, и ее голубые глаза говорили: «Ты хочешь меня».

Уже в сотый раз за этот день Хэзард прогнал прочь искушение.

— Как тебе понравилась ванна? — негромко поинтересовался он, не в силах отвести от нее глаз.

Венеция чувствовала себя красивой, очень женственной и возбуждающей — запах мыла еще ощущался на ее коже.

— А как тебе нравится платье? — спросила она, игнорируя его вопрос.

— Оно могло бы не понравиться только трупу, — голос Хэзарда звучал очень мелодично, а темные глаза светились восхищением.

— Оно так холодит кожу…

Хэзард не пошевелился. Он чувствовал, как колотится его сердце, — словно он пробежал несколько миль.

— Догадываюсь.

— Ты обратил внимание на необычный фасон? — Венеция положила ногу на ногу, и юбка распахнулась еще на несколько дюймов.

— Разумеется, — его голос вдруг зазвучал хрипло. — Мои поздравления модистке — и клиентке. Возможно, это не совсем то, к чему ты привыкла, но такой наряд гарантированно лишит всех присутствующих на балу дара речи.

— Или посетителей борделя.

— Совершенно верно, — спокойно согласился Хэзард. — Мне бы хотелось, — галантно добавил он, — чтобы у меня была возможность воспользоваться ситуацией.

— Мне бы хотелось, чтобы ты ею воспользовался.

Ее откровенность всегда поражала его. Никаких уловок, никаких хитростей. Обычно белые женщины жеманились до последнего.

— Я уверен, что твое желание не сильнее моего, — негромко произнес Хэзард.

— Так что же тебя удерживает?

Венеция протянула к нему руку с изяществом, удивившим и возбудившим его. Хэзарду безумно захотелось протянуть свою и коснуться этой ручки, провести пальцами вверх по кремовой коже, стянуть черную тафту с шелковистых плеч… Но Хэзард быстро одернул себя.

— Ты меня не понимаешь, верно?

Опустив руку, Венеция медленно покачала головой, и длинные вьющиеся волосы всполохом пламени заметались по ее обнаженным плечам.

— Скоро за тобой приедет твой отец.

— Я знаю.

— И я хочу только одного — чтобы мои участки никто не трогал. Больше я не желаю ни за что нести ответственность.

— Не слишком ли поздно ты спохватился?

— Нет, не поздно, — сухо сказал Хэзард. — И потом… подумай о своей репутации. — Он помолчал. — Если бы ты была женщиной из нашего племени, тогда другое дело. Наша культура дает женщинам больше свободы. Но ты белая, ты не должна…

— Моя репутация и так безнадежно погибла! — резко оборвала его Венеция. — Господи, — с отчаянием произнесла она, — ты же не можешь делать вид, что не хочешь меня!

— Пожалуй, ты права. Я не настолько хороший актер.

— Черт бы тебя побрал в таком случае! — Венеция встала. — Я сейчас возьму и сама тебя поцелую.

Хэзард засмеялся, но, когда она решительно направилась к нему и бисеринки затанцевали на ее высокой груди, словно капли дождя, ему вдруг стало нечем дышать. Венеция подошла очень близко, тафта чуть потрескивала в тишине хижины, как будто сгорали в огне ломкие ветки.

Она протянула руку, коснулась его шеи, отвела назад шелковистые волосы и повторила шепотом:

— Я собираюсь поцеловать тебя.

Хэзард не шевелился. Он позволил ей нагнуть его голову, позволил ее губам коснуться твердой линии скул. Но когда ее губы оказались совсем близко от его рта, он крепко, безжалостно вцепился в душистые плечи. Его поцелуй был сначала варварски грубым, агрессивным, а потом стал неожиданно нежным.

Когда Хэзард отпустил ее, Венеция дрожала. Отстранив ее от себя на расстояние вытянутой руки, он постарался скрыть охватившую его бурю эмоций. Ему потребовалось время, чтобы обрести возможность говорить. Но когда Хэзард заговорил, его голос звучал удивительно ровно:

— Ты не должна меня дразнить, красотка, не то поплатишься. Я слишком давно играю в эту игру — намного дольше тебя. — И вдруг, вопреки своей воле, Хэзард улыбнулся. — Подумать только! Я защищаю свое целомудрие! Какой идиотизм. Но должен предупредить тебя, мое дорогое, избалованное дитя, ты не можешь получить все, что тебе хочется. Я для тебя недоступен по причинам, которые очень важны для меня. Ну а пока… Я полагаю, что сегодня мне лучше провести ночь на улице. Приятных снов. — Хэзард взял шкуры бизона и вышел.

— Будь ты проклят, Джон Хэзард Блэк! — крикнула ему вслед Венеция, обретя наконец голос. Иссиня-черная тафта, едва прикрывавшая грудь, бурно вздымалась от гнева. — Чтоб тебе гореть в аду!

«В самую точку», — подумал Хэзард и закрыл дверь на засов.