"Повенчаные страстью" - читать интересную книгу автора (Джордан Николь)

Николь Джордан Повенчанные страстью

Пролог

Колорадо, август 1882 года

Золотистая дымка лета придавала колдовскую красоту гладким бронзовым плечам обнаженного мужчины, купающегося в пруду. Словно зачарованная, Кэтлин наблюдала, как он медленно выходит из воды; у нее перехватило дыхание при виде великолепно сложенного тела, поблескивающего в лучах солнца.

Он был прекрасен, как, впрочем, и этот живописный уголок, куда Кэтлин приходила помечтать. Затененное величественными соснами, это уединенное местечко у подножий Скалистых гор было ее убежищем, ревностно охраняемым приютом, который Кэтлин ни с кем не хотела делить до появления Джейка Маккорда. Горный ручей, который питали тающие снега, падал с гранитных скал, образуя естественный пруд, достаточно глубокий и широкий для купания, хотя его холодную воду не многие смогли бы выдержать. Папоротники, мох и дикие цветы в изобилии росли здесь, наполняя чистый горный воздух опьяняющим, как у выдержанного вина, ароматом.

Кэтлин резко вдохнула этот сладкий воздух, когда мужчина, которого она любила, выбрался на каменный берег пруда и застыл, нагой и озаренный ярким светом. Струйки воды стекали по его блестящему загорелому телу, оставляя искрящиеся капли в темно-золотистых волосах, которыми были покрыты его грудь и живот.

Заметив, что Кэтлин наблюдает за ним, Джейк выпрямился и принял самоуверенную, почти надменную позу, сверкнув белозубой улыбкой.

— Ну что глазеешь на меня? Похоже, я тебе нравлюсь, Кэт?

Да, он ей действительно нравился. Ее пленяла красота его тела, бронзовые мускулистые очертания которого были так непохожи на ее собственные плавные изгибы. Джейк был рослым, гибким, как хлыст, узкобедрым, но широкоплечим. Каждый дюйм его тела дышал силой и выносливостью — результатом продолжительных поездок верхом.

— Даже если и нравишься, — дерзко отозвалась Кэтлин, — то об этом я тебе не скажу, иначе ты совсем задерешь нос.

В уголках зеленых глаз Джейка появились тонкие морщинки, которые каждый раз обезоруживали Кэтлин, а иногда приводили в ярость.

— От таких взглядов у меня поднимается не только нос.

Услышав столь прозрачный намек, Кэтлин невольно скользнула взглядом вниз по влажному торсу Джейка — туда, где его заросшая волосами грудь переходила в плоский живот и бедра. Ее внимание привлекла мужская плоть, доставляющая ни с чем не сравнимое наслаждение. Кэтлин почувствовала, как кровь приливает к ее щекам, хотя и знала: Джейк дразнит ее намеренно, чтобы еще раз полюбоваться ее румянцем. Он воспринимал свою наготу как нечто само собой разумеющееся — он, здоровый самец, для которого плотские наслаждения были естественны как дыхание. Он намеревался сделать их естественными и для Кэтлин, заставить ее сбросить бремя запретов, которые внушались девушкам с колыбели.

Впрочем, Кэтлин и без того была чужда чопорность. Ее, дочь некогда известной актрисы, дамы Гринбрайера часто называли озорницей и сорвиголовой. Она была вспыльчива и несдержанна. Но дерзкая откровенность Джейка казалась возмутительной даже ей.

Кэтлин не отличалась и робостью. Просто все происходящее было для нее в новинку. Она всего лишь в третий раз делила с Джейком наслаждение, а он посвящал ее в тайны любви.

Джейк был ее возлюбленным — хотя ему следовало бы стать ее врагом: на протяжении жизни нескольких поколений их семьи вели отчаянную борьбу за землю — владельцы бесчисленных коров против владельцев отар овец. Кэтлин понимала: каждый раз, приезжая сюда, она предает своего отца, однако не могла удержаться. Несмотря на кровопролитие и вражду между их семьями, она влюбилась в Джейка. Два лета подряд она обманывала отца, тайно встречаясь с ним в своем излюбленном убежище, пока, наконец, не отдалась страсти, достигшей своего апогея, — этот исход был предсказан Джейком еще много месяцев назад.

Когда Кэтлин сегодня приехала к пруду, Джейк уже нетерпеливо ждал ее. Едва дав ей спешиться, он сорвал с нее блузку и поднял нижнюю кофточку, обнажая ее груди и приникая к ним жадными губами. По требованию Джейка Кэтлин не надевала корсет, и это был смелый шаг даже для нее.

В эту минуту дерзкая улыбка блуждала на губах Джейка — он бросал Кэтлин вызов своей беззастенчивой самонадеянностью. А его глаза… Его поразительно яркие зеленые глаза имели оттенок сочных листьев папоротника, окружающих влюбленных. Сейчас они сияли, как живые изумруды, а их взгляд ласкал позолоченную солнцем кожу Кэтлин.

Ей нравилось, как Джейк смотрит на нее — словно на красавицу, какой она на самом деле не являлась. В восемнадцать лет Кэтлин не блистала женственными формами и не надеялась обрести их впредь. Из-за маленьких грудей и узких бедер фигурой она напоминала девочку-подростка, которую в брюках можно принять за мальчика. Но Джейку, похоже, это нравилось, и то, как он ласкал ее тело в минуты страсти, было тому свидетельством. Для него Кэтлин была самой прекрасной женщиной в мире.

Горячие солнечные лучи не могли сравниться с обжигающим взглядом Джейка, наполнявшим ее томительным возбуждением. Он разглядывал ее тело так, словно Кэтлин была его добычей, а он, Джейк, выбирал наилучший способ, как с ней поступить.

— Знаешь, а ты мне нравишься, — задумчиво проговорил Джейк. — У тебя чудесная грудь — розовая, упругая. Так и просится в рот.

— Джейк! — Залившись румянцем, Кэтлин гневно уставилась на него.

Джейк ответил ей бесстыдной и неотразимой усмешкой.

— Вскоре ты станешь моей женой. Я буду восхищаться тобой, когда захочу.

— Но мы еще не женаты! Не смей говорить о таких возмутительных вещах!

— И попка у тебя тоже в самый раз, — словно размышляя вслух, продолжал Джейк, не обращая внимание на протесты Кэтлин. — Ничего, что она невелика и свободно помещается в моих ладонях. А уж розовый бутон между ног…

— Джейкоб Маккорд, немедленно прекратите! Его насмешливые глаза дразнили Кэтлин.

— Прости, Кэт, уже слишком поздно. Только тут она поняла, что и впрямь опоздала. К своему недовольству и восхищению, она увидела, как его обнаженная плоть набухает, становится толще, восстает между мускулистых бедер.

Кэтлин покачала головой, и ее волосы цвета воронова крыла упали на щеки, скрывая пламенеющий румянец. Джейк был неисправимо бесстыден. Он заражал ее бесстыдством. При виде его затвердевшего мужского достоинства она вновь ощутила внутри жаркую волну, неудержимое желание, горячую спираль напряжения, которую Джейк недавно пробудил в ней.

Она беспомощно следила, как Джейк приближается к ней. Он называл ее дикой кошкой, но из них двоих на кошку походил скорее он сам — гибкий, с каштановой гривой и яркими зелеными глазами, под взглядом которых Кэтлин забывала обо всем, он двигался с завораживающей красотой и непринужденностью, взбираясь по опаленному солнцем каменистому берегу к тому месту, где лежала Кэтлин. С дьявольским озорством и решимостью в глазах он остановился над ней, позволяя видеть, каким твердым, огромным и возбужденным он стал. Внезапно, к смущению Кэтлин, Джейк склонился над ней и потряс длинными непокорными волосами, осыпая ее разгоряченное тело градом ледяных капель. От неожиданного дождя Кэтлин чуть не задохнулась.

— Джейк! — вскрикнула она. Он рассмеялся, ложась рядом.

— А теперь мне придется слизать капли.

Он нацелился на левую грудь Кэтлин и обвел языком набухший сосок. Пронзительное наслаждение заставило Кэтлин так круто выгнуть спину, что Джейку пришлось прижать ее к земле, чтобы удержать на месте. Прикосновение его озябшего тела потрясло Кэтлин сильнее ледяного душа.

— Джейк, ты совсем замерз!

— Знаю. Согрей меня, Кэт, — произнес он внезапно охрипшим голосом. Нежность смягчила резкие черты его лица. Не давая Кэтлин опомниться, он лег между ее бедер, позволяя ей ощутить его затвердевшую плоть. Их пальцы переплелись, Джейк поднял руки Кэт за голову и приник к ее губам в медленном, жгучем поцелуе.

Когда она невольно ответила ему — оба не сомневались в этом с самого начала, — Джейк высвободил пальцы и начал ласкать ее тело. Кэтлин нравилось прикосновение его загрубевших от работы ладоней, нежных губ. Прежде она и не подозревала, какими сильными могут быть чувства, желание, жажда. Собственное тело уже не принадлежало ей: Джейк отнял его и теперь ласкал не торопясь.

Он оторвался от ее губ, спустившись вниз, по согретой солнцем коже шеи и ключиц к обнаженной трепещущей груди. Кэтлин задохнулась и невольно подалась навстречу, когда его язык обвел розовый бутон соска. Она чувствовала, как он болезненно набух, выдавая ее желание. Дрожа и изнывая, Кэт прижалась грудью к горячему рту Джейка.

— Вот так, кошка, — одобрительно бормотал он, касаясь губами ее кожи. — А теперь я научу тебя мурлыкать.

Продолжая наслаждаться тугим бутоном, он скользнул ладонью ниже и погрузил пальцы в завитки черных волос, венчающих слияние ее бедер.

Сладостные прикосновения Джейка исторгли из губ Кэтлин протяжный стон. Казалось, Джейк знал все, что только можно знать о женском теле, умел доставить невыразимое наслаждение, отыскивая самую чувствительную впадинку и изгиб, зная, как свести ее с ума. Сердце Кэтлин лихорадочно билось, она сжала его обнаженные влажные плечи, невольно вонзив ногти в твердые бугры его мышц, пока его губы повторяли замедленный, возбуждающий ритм ладоней.

— Вот так… помурлыкай для меня, Кэт…

Ее кровь воспламенилась, она прижалась к Джейку, стремясь обрести освобождение от восхитительной пытки, выплеснуть жар, сгустившийся меж бедер.

— Джейк… — Его имя сорвалось с ее губ как мольба.

Когда он, наконец, накрыл ее своим телом, она едва слышно вскрикнула — с благодарностью и разочарованием одновременно. Она ощущала прикосновение его губ к разгоряченному лицу, чувствовала, как пальцы отводят иссиня-черные пряди волос со лба. Но сейчас она не хотела такой нежности, не хотела сдержанности. Едва он прижался к входу в ее лоно, она торопливо выгнулась навстречу, побуждая его двигаться вперед, пока он не проник в нее, заполнив собой ее нежную шелковистую плоть.

Кэтлин испустила удовлетворенный вздох блаженства, чувствуя тяжесть его тела, принимая его в себя. Она слышала, как начинает пульсировать ее тело.

— Обними меня крепче, Кэт…

Услышав его хриплый приказ, она обвила ногами его узкие бедра, как учил ее Джейк, наслаждаясь упругостью его ягодиц, прислушиваясь к медленному, изощренному ритму его движений.

Пламя мгновенно взметнулось в ней, и она сильнее прижалась к Джейку, стремясь ускорить наступление бесподобного и невыносимого блаженства, возносящего ее к звездам.

— Тише, тише… — услышала она хриплый шепот Джейка, уткнувшегося в ее влажную шею, однако сам он тяжело дышал, невыразимо возбужденный движениями ее тела. Кэтлин изгибалась и подрагивала под ним, издавая тихие стоны. Внезапно она содрогнулась, приподнявшись в экстазе, и, взорванная пламенем изнутри, выкрикнула имя Джейка, бессознательно впившись ногтями в его спину и ловя каждое мгновение пульсирующих волн экстаза.

Джейк тоже был близок к кульминации. Сквозь дымку страсти она слышала его дикие стоны, хриплое, торопливое бормотание: «О Господи, Кэт…» Чувствовала, как его тело сжимается в ее объятиях, содрогается рядом с ней и в ней. Она упивалась неистовством его взрыва, внимая каждому толчку, с неукротимой силой выплескивающему в глубину ее лона раскаленное семя.

Прижавшись губами к влажному шелку его груди, Кэтлин слабо улыбнулась, радуясь, что она сумела вызвать такой прилив страсти у этого надменного красавца, который сейчас обмяк и рухнул на нее, уткнувшись лицом в разгоряченную кожу ее шеи.

Прошло немало безмятежных, чудесных минут, прежде чем он отстранился от ее расслабленного тела и перекатился на спину с удовлетворенным вздохом.

— Ну как ты? — слабым голосом выговорил он.

Кэтлин в истоме пробормотала что-то и лениво придвинулась к нему. Это были минуты невыразимого блаженства: солнце согревало ее нагое тело, горный ветерок ласкал кожу, она утопала в запахе Джейка, а душу переполняли ошеломляющая нежность и наслаждение близостью. Если бы только они могли не расставаться!


Кэтлин изумилась, узнав, что Джейк разделяет ее чувства. Она не могла поверить, что он выбрал именно ее — такой красавец мог заполучить любую женщину, какую бы ни пожелал. Братья Маккорд пользовались успехом у дам. Джейк и его старший брат Слоун считались драчунами, оба были немного бесшабашны, хотя первенство принадлежало Джейку. Он был той самой паршивой овцой в стаде, хотя это сравнение ему было ненавистно — ни один уважающий себя скотовод не согласится иметь хоть что-нибудь общее с овцами.

Эта аура необузданности делала Джейка особенно опасным для прекрасной половины человечества. Своей дьявольской улыбкой он мог очаровать почти любое существо в юбке; его буйный нрав вызывал у каждой женщины желание приручить его.

С первого взгляда Кэтлин поняла, что этот человек способен доставить ей немало хлопот. Джейк искал заблудившихся телят, ушедших с пастбищ Маккордов, и нечаянно вторгся в ее укромный уголок, куда Кэтлин приезжала помечтать о своем будущем актрисы и поупражняться в предстоящих ролях.

Она встретила его нацеленным дулом револьвера, не желая доверять сыну заклятого врага своего отца. Но Джейк рассеял ее опасения, зааплодировав только что прозвучавшему монологу шекспировской Джульетты. В тот день между ними вспыхнула запретная дружба, которая, в конце концов, переросла в более глубокие чувства.

А запретными они были из-за вражды между семьями Джейка и Кэтлин. Адаму Кингсли и Бену Маккорду принадлежали соседние участки земли в предгорьях Колорадо, оба они возглавляли не утихающую войну между овцеводами и скотоводами, разводящими коров, — войну, унесшую немало жизней и причинившую значительный ущерб обеим враждующим сторонам.

Если бы только можно было положить конец двадцатилетней семейной междоусобице! Кэтлин не раз с грустью размышляла об этом. Она отдала бы все, лишь бы прекратить кровопролитие. От жизни она ждала большего, чем непрестанные битвы с владельцами соседних ранчо. Она мечтала избавиться от царившей вокруг нее ненависти и сбежать на Восток.

Джейк с пониманием относился к ее мечтам пойти по стопам матери и стать знаменитой актрисой, какой была Мойра Флинн до того, как Адам Кингсли увез ее в Колорадо и поселил на овечьем ранчо во времена «золотой лихорадки» пятьдесят девятого года.

Кроме того, Джейку самому не терпелось побывать на Диком Западе, начать собственное дело. Единственное, что удерживало его на прежнем месте, — привязанность к отцу и брату и обширное ранчо, которое им принадлежало. А теперь — еще и Кэтлин. Джейк часто повторял, что они сделаны из одного теста, нередко случалось, что их мысли совпадали. Вот и сейчас Кэтлин поняла, о чем заговорит Джейк, прежде чем он успел открыть рот.

— Когда ты расскажешь отцу про нас? — приглушенно спросил Джейк.

Он повернулся на бок, вытянувшись, как горная пума, и греясь на солнце. Но, несмотря на расслабленную позу, его зеленые глаза смотрели пристально.

— Скоро, — уклончиво ответила она. Кэтлин боялась признаться отцу, что она полюбила Маккорда: он никогда не простил бы ее; более того, она опасалась, что отец отомстит Джейку, узнав правду.

— Я больше не хочу ждать, Кэтлин. Не хочу прятаться, встречаться украдкой. — Джейк нахмурился, рассеянно перебирая влажные черные пряди ее волос, прилипших к груди. — Я твердо решил сегодня же отправиться к твоему отцу и все ему рассказать!

Кэтлин поморщилась и покачала головой:

— Не надо, Джейк. Если папа узнает, что произошло между нами, он убьет и меня, и тебя. Или, по крайней мере, запретит мне выходить за тебя замуж.

— Ну и что? Тогда мы сбежим. Мы найдем священника, чтобы он обвенчал нас, и тебе больше не надо будет слушаться отца. Ты будешь уже не Кэтлин Кингсли, а Кэтлин Маккорд. Ты поселишься на нашем ранчо вместе со мной, с отцом и Слоуном.

— А если они не согласятся?

— Уже согласились.

От удивления Кэтлин приоткрыла рот.

— Так, значит, ты им все рассказал? Он уклончиво пожал плечами.

— Мне пришлось объяснить, почему я так часто отлыниваю от работы. Я намекнул им о нашей будущей свадьбе.

— И как же… как твой отец воспринял новость?

— Не так уж плохо, учитывая обстоятельства, — Джейк невесело усмехнулся. — Я не дал ему шанса возразить. А Слоун, похоже, обрадовался — даже предложил выпить за нас с тобой. Но отец… впрочем, меня это не волнует. Когда он узнает тебя поближе, ты ему понравишься.

— Джейк…

Услышав неуверенный тон Кэтлин, Джейк приложил палец к ее губам.

— Уж не вздумала ли ты дать мне от ворот поворот, бесенок? А я думал, ты обрадуешься.

— Я рада, но ты хочешь, чтобы я предала своих родных, Джейк. Это нелегко. Что, если бы я попросила тебя бросить свой дом и жить у моего отца?

Джейк поморщился как от боли.

— Ради тебя я готов на все, Кэт, но ни за что не соглашусь иметь дело ни с твоим отцом, ни с глупыми овцами.

— Вовсе они не глупые! Не глупее твоих драгоценных коров.

— Быков, — машинально поправил он и пристально посмотрел в синие глаза Кэтлин. — А ты подумала о том, что от наших развлечений можешь забеременеть?

Кэтлин уже думала о такой возможности. Более того, именно по этой причине она и поддалась уговорам Джейка, предавшись с ним любви. Узнав, что она ждет ребенка от Маккорда, ее отец наверняка согласится на их брак.

— Тогда я и расскажу обо всем отцу.

— Приятно слышать, — саркастически отозвался Джейк. — А тебе не приходило в голову, что это может случиться не раньше следующего года?

Кэтлин понимала его нетерпение, она и сама чувствовала его. Даже украдкой им доводилось встречаться не так уж часто. Джейк пользовался преимуществами последних свободных дней, перед тем как начнут клеймить молодняк, но к середине сентября ему придется работать круглые сутки — до тех пор, пока Маккорды не погонят гурты к железнодорожной станции в Денвере. А потом до зимы у них останется всего несколько коротких недель.

— Я беспокоюсь за тебя, Кэт, — произнес Джейк глухо. — Твой отец — жестокий, суровый человек, и я бы не хотел, чтобы ты попала ему под горячую руку.

Кэтлин тоже не радовала эта перспектива, но она умела держаться подальше от Адама Кингсли, когда тот пребывал в особенно мрачном настроении, ища утешения в бутылке.

— Он не посмеет обидеть меня.

— Пусть только попробует!

Кэтлин вздохнула. Стремление Джейка защитить ее трогало, но он обращался с ней как хозяин, и часто Кэт испытывала желание взбунтоваться. Он никогда не заговаривал с ней о любви. Он не просил Кэтлин даже выйти за него замуж, просто заявлял, что она станет его женой. Однако Кэтлин была убеждена: его чувства к ней — не просто похоть, больше, чем желание.

— Обо мне позаботится Нил. Папа послушается его.

Джейк фыркнул.

— Твой братец ничем не лучше твоего папаши. Нахмурившись, Кэтлин отвернулась. О брате она была иного мнения. Нил — заботливый, любящий, добрый, по крайней мере был таким, пока его не испортили жестокость и ненависть отца. Да, он может быть и вспыльчивым, и мстительным, но сделает все, чтобы защитить сестру.

— Мы же договорились не касаться наших семей! И потом, Нил не так плох, как тебе кажется.

— Как бы не так! — Джейк помрачнел. — Я знаю, что он сделал с сотней голов нашего скота на юго-западном пастбище!

— Ничего подобного я не слышала. Нил в этом не участвовал. Во всяком случае, твой отец отплатил сторицей.

— Ты права: пожалуй, не стоит об этом говорить. Особенно потому, что ты становишься слепой, когда речь заходит о твоей семье.

— Я не слепа! Просто я…

— Верна своим родным. Понимаю.

Она печально кивнула. Она разрывалась между преданностью отцу и брату и любовью к Джейку. В сущности, Нил вырастил ее после смерти матери, заботился о ней, защищал от отца, когда тот становился вспыльчивым и мрачным. Он был ей и братом, и отцом, тем островком, где она чувствовала себя в безопасности. Но его засосала трясина смертельной вражды, как любого другого мужчину в округе, в том числе и Джейка.

Пряча боль, Кэтлин взглянула на небо и заметила, что солнце уже спускается за склон горы, поросший соснами.

— Мне пора. Папа встревожится, если я слишком задержусь.

— Так как же насчет нас? Ты скажешь ему?

— Да. Как только дождусь удобной минуты.

— Тогда поспеши, — посоветовал Джейк с неожиданной хрипотцой в голосе. — Я хочу видеть тебя рядом в постели каждую ночь… каждый день. Иди ко мне, Кэт. Такой я тебя не отпущу.

Сердце Кэтлин ускорило бег от нескрываемого желания в его голосе и мягкого блеска в глазах. Она знала, что означает этот блеск.

Джейк привлек ее в объятия и поцеловал твердыми и жадными губами, мгновенно растопив весь ее лед.

И конечно, после такого чувственного объятия он не сумел отпустить ее просто так. Он вновь занялся с ней любовью — нежно, медленно и томительно, прежде чем, наконец, разрешил ей одеться. Но и тогда он больше мешал Кэтлин, чем помогал, целуя каждый дюйм обнаженной кожи, которая постепенно скрывалась под одеждой.

Натянув только брюки, он подвел Кэтлин к лошади и в последний раз крепко поцеловал, а потом подсадил в седло. Кэтлин улыбнулась, не сводя глаз с Джейка — прекрасного, надменного и мужественного.

Еще ощущая тепло его рук на своем теле, Кэтлин с трудом отвернулась и пустила лошадь к дому, бросив через плечо прощальный взгляд на Джейка. Вскоре она обогнула выступ скалы и начала долгий спуск в ущелье.

Джейк помедлил еще минуту, затем повернулся и направился вниз по каменистому берегу пруда. Сбросив брюки, он намеренно погрузился в ледяную воду по плечи, а затем с головой нырнул под низвергающийся водопад, стараясь приглушить вызванное Кэт возбуждение и гнев на ее отца. Такой мерзавец и пьянчуга, как Адам Кингсли, не заслуживал и половины преданности, которую выказывала его дочь. Джейк жалел, что не может открыть Кэтлин глаза на собственного отца. Но родство остается родством, тут уж ничего не попишешь. Джейк знал, что стал бы хуже относиться к Кэтлин, если бы она отвернулась от родных. А между тем он просил ее расстаться с единственно привычной ей жизнью, бросить любимого брата. Ему следовало набраться терпения… что было чертовски трудно.

Он долго плескался в пруду, и когда наконец выбрался на берег, его тело онемело от холода. Однако ему так и не удалось прогнать мысли о Кэтлин. В последнее время он думал о ней постоянно. Он засыпал и просыпался с мыслями о ней. Особенно трудно ему приходилось по ночам. Она преследовала его даже во сне. Стоило ему только представить себе стройные ноги Кэтлин, обвившиеся вокруг его тела, вспомнить, как она изгибается под ним, и он просыпался от нестерпимой боли и желания.

Он и не подозревал, что способен влюбиться в дочь врага. До встречи с Кэт он намеревался покинуть родные места, повидать мир, пожить другой жизнью. Он был уверен, что никогда не ограничится вниманием только одной женщины. Но, как выяснилось, он ошибался. Кэт стала его неотъемлемой частью, как недостающий кусочек мозаики. Когда она была рядом, Джейк чувствовал, что ему больше не о чем мечтать. Даже если бы он когда-нибудь собрался покинуть ранчо, Кэтлин пришлось бы отправиться вместе с ним. В сущности, увезти ее отсюда — единственный способ избавить ее от родных. Если бы сейчас Кэтлин пришлось выбирать между Джейком и своей семьей, еще не известно, кого бы она предпочла.

Джейк уже натягивал второй сапог, предаваясь соблазнительным мечтам о Кэт, когда сквозь шум водопада расслышал какие-то неясные звуки. Он не успел потянуться за кобурой с револьвером, лежащей в куче вещей вместе с кожаными штанами и рубашкой, когда уловил еще один, уже знакомый, звук: зловещий щелчок взведенного курка.

Джейк похолодел. Стараясь не делать резких движений, он медленно повернул голову и увидел дуло шестизарядного «кольта», направленное прямо ему в грудь. Над револьвером пылали огнем злобные синие глаза старшего брата Кэтлин, Нила.


Достигнув длинного бревенчатого дома, построенного Адамом Кингсли пятнадцать лет назад, Кэтлин обнаружила, что ни ее отца, ни брата нет дома.

Отец удачно выбрал место для усадьбы: она гнездилась среди восточных предгорий, окруженная обширными пастбищами и многочисленными водоемами, необходимыми для скота. Вдалеке, за домом, загонами и хозяйственными постройками, возвышались величественные горы, склоны которых поросли старыми соснами и елями. Кэтлин всегда любила эту землю, несмотря на вражду, вспыхивающую из-за нее.

Отсутствие отца не встревожило Кэтлин: она знала, что и он, и брат часто уезжают из дома проверять пастбища. Разводить овец труднее, чем коров. Овец приходится стричь, чаще лечить, охранять от хищников и непогоды, а попасть в беду они успевали быстрее, чем хозяева — моргнуть глазом. Овцы и вправду были глупы, как заявил Джейк, но Кэтлин скорее сжевала бы бушель красного перца, чем согласилась с ним.

На Адама Кингсли работала дюжина пастухов — в основном басков с севера Испании, которых едва хватало, чтобы присматривать за тремя тысячами голов. Пастухи не отлучались от стад ни днем, ни ночью, спали в фургонах или ветхих хижинах, довольствовались только обществом собак. Словом, они вели одинокую и безрадостную жизнь, более тяжелую, чем жизнь ковбоев, но даже она становилась предметом распрей между овцеводами и скотоводами, разводящими коров.

Кэтлин со вздохом вошла в свою спальню в глубине дома. Вся ее жизнь была наполнена единственным содержанием — войной за земли. Враждующие стороны не желали понять друг друга, переполняясь презрением к противникам.

Возможно, ее замужество с Джейком станет первым шагом к примирению, размышляла Кэтлин. Есть шанс, что Адам Кингсли и Бен Маккорд забудут о прошлом ради будущего своих детей. По крайней мере в этом Джейк прав. Надо найти способ рассказать обо всем отцу — и как можно скорее, поняла Кэтлин, разглядывая в зеркале собственное отражение.

Она выглядела как женщина после продолжительной и страстной любви: волосы спутались, синие глаза сверкали ярче, чем обычно, щеки заливал румянец, губы припухли, очертания торчащих сосков отчетливо виднелись под блузкой, прикрывающей не стянутое корсетом тело. Кэтлин недовольно поспешила хоть немного привести себя в порядок. Стоит отцу увидеть ее такой — и рассказывать о любовнике не понадобится. Отец все поймет сам.

Она уже начала готовить ужин, как вдруг услышала крики со двора. Встревожившись, Кэтлин вытерла перепачканные мукой руки о передник и бросилась к окну, отодвинув желтую ситцевую занавеску. Несколько работников жили в ближайшем бараке, и Кэтлин увидела, как они бегут к коралю. Со стороны холмов приближались трое всадников, в одном из которых Кэтлин узнала отца. Он вез нечто перекинутое через седло.

Кэтлин затаила дыхание. Нет, только не это! Сколько раз Адам Кингсли привозил домой мертвых овец, отравленных или пристреленных ковбоями! Нона этот раз его груз не походил на овечью тушу — скорее он напоминал… человека.

Тошнотворное предчувствие беды вдруг охватило ее. Опрометью метнувшись к двери, Кэтлин чуть не споткнулась о порог, спеша достичь задней веранды дома.

Летний день угасал. Воздух был еще теплым, хотя солнце почти село за горы на западе. Должно быть, жар у Кэтлин вызвало короткое, лихорадочное дыхание и беспорядочный стук сердца. Дрожа от необъяснимого страха, Кэтлин застыла как вкопанная у ступеней деревянной веранды.

Отец медленно подъехал к дому на своем крепком гнедом жеребце, но, казалось, прошла вечность; прежде чем он наконец осадил его на расстоянии ярда от ступеней. Загорелое лицо его было искажено яростью, на пыльных щеках остались влажные следы от слез.

Кэтлин не замечала, что творится вокруг: ее ошеломленный взгляд был устремлен на ношу в руках отца, на кровь, пропитавшую грязную рубашку.

— Он мертв! — выпалил Адам так хрипло и яростно, что Кэтлин с трудом разобрала слова.

Ей не понадобилось спрашивать, кто мертв: она узнала угольно-черные волосы, так похожие на ее собственные — наследство от матери-ирландки.

Недоверие стиснуло ей горло, она не могла выговорить ни слова, а в голове крутились бессвязные мысли: «Нет! Господи, не надо!… Нет, только не Нил!»

Пошатнувшись, она схватилась за перила и прижала ладонь к сердцу, словно боясь, что оно выскочит из груди от боли, рвущей ее изнутри. Кэтлин готова была упасть в обморок. Она сдавленно застонала. Все это походило на кошмарный сон. Неужели она видит окровавленное, безжизненное тело брата? О Господи, нет!

Она вдруг ощутила, что плачет: слезы скатывались по щекам, жгли, как кислота, забивали горло. Ее застывший, безумный, затуманенный взгляд остановился на отце.

— Что… — Это слово вырвалось хрипло и неуверенно. С трудом дыша от невыносимой тяжести в груди, она сглотнула и начала заново: — Что… случилось?

Адам резко вскинул голову и уставился на нее. Его покрасневшие глаза вдруг вспыхнули яростью.

— Джейк Маккорд, вот что! Это ублюдок убил твоего брата!

— Нет! — хрипло выдохнула она. — Не может быть!

— Нет, может, черт побери! Он застрелил безоружного человека не моргнув глазом! А все из-за тебя!

Мертвенно побледнев, она недоверчиво покачала головой. Ее отец обезумел от горя, узнав о смерти единственного сына. Он был готов обвинить кого угодно и что угодно, даже давних врагов, даже собственную дочь.

— Этому я не верю. Джейк никогда бы не…

— Есть свидетели. Коротышка и Плачидо были там.

С застывшей на лице гримасой боли Кэтлин медленно повернулась и уставилась на двух других всадников. Коротышка Дэвис слабо усмехался. Кэтлин всегда недолюбливала этого жилистого, видавшего виды пастуха, несмотря на то что отец доверял ему больше всех. Рядом с Коротышкой Кэтлин всегда охватывала тревога, а его ухмылки вызывали отвращение. Кэтлин вздрогнула, заметив удовлетворенное выражение на загорелом, продубленном солнцем и ветром лице Коротышки.

— Это правда, мисс Кингсли. Ублюдок Мак-корд пристрелил его. Нил опомниться не успел.

— Не может быть! Неправда! Ты лжешь!

От покровительственной усмешки Коротышки ее едва не стошнило.

— Это было убийство. Если не верите мне, спросите Плачидо.

Кэтлин стремительно повернулась ко второму всаднику, умоляюще вглядываясь в его лицо. Черноволосый баск Плачидо Флорес был одним из самых опытных пастухов, присматривающих за отарами Кингсли. Кэтлин знала его с детства, когда Плачидо учил ее ухаживать за новорожденными ягнятами. Уж он-то не должен солгать!

— Плачидо, это неправда, — прошептала она. — Джейк Маккорд не убивал моего брата.

Минуту пастух-баск сидел неподвижно, бледный и молчаливый, пробуждая в Кэтлин робкую надежду.

— Правда, сеньорита. — Он отвернулся, но Кэтлин успела заметить слезы в его глазах и уловить дрожь в голосе. — Все было так, как говорит ваш отец.

— Ты сам видел?

— Да, я был там.

У Кэтлин подкосились колени, она схватилась рукой за перила, боясь упасть. «Нет!» — отчаянно кричала ее душа. Человек, которого она любила, не мог убить ее брата. Но чем она могла доказать это?

Дрожа всем телом, она покачала головой.

— Но зачем? Зачем он это сделал?

На вопрос ответил Коротышка, в голосе которого промелькнула торжествующая нотка.

— Нил велел ему не распускать свои грязные лапы, а Маккорд не потерпел, чтобы ему приказывали, и потому вытащил револьвер и затеял стрельбу…

Адам Кингсли резко прервал его, устремив гневный взгляд на Кэтлин.

— Твой брат пытался защитить тебя — вот и все, черт возьми!

Кэтлин не поняла слов отца.

— А Джейк… где он? — Она должна была поговорить с ним, выяснить правду.

— Сбежал, — сообщил Коротышка. — Удрал в горы.

Отец стиснул в ярости кулаки.

— Но я выслежу его, клянусь Богом! Я подниму полицию, что бы там ни говорил этот щенок маршал. Я еще увижу, как Маккорда вздернут!

Кэтлин снова покачала головой, едва понимая происходящее. Потрясение и горе сковали ее тело, вызвав в нем оцепенение, и затуманили мысли. Кэтлин смутно сознавала, что ей следует попытаться утешить убитого горем отца. С трудом передвигая ноги, она спустилась по ступенькам и протянула руки к отцу, к неподвижному телу Нила.

Но отец вздрогнул и отпрянул, вцепившись в труп сына мертвой хваткой.

— Убирайся прочь, черт бы тебя побрал! Не смей прикасаться к нему! Распутница! Ты ничем не лучше шлюхи!

Кэтлин застыла с протянутой рукой: слова отца ошеломили ее и ранили в самое сердце.

— Я все про тебя знаю, шлюха! Предательница! Это ты во всем виновата! Если бы ты не завела шашни с этим ублюдком, мой сын был бы еще жив.

— О чем ты говоришь? — сумела выдохнуть Кэтлин.

— Твое распутство вынудило Нила выследить этого кровожадного ублюдка. Нил пытался только защитить тебя.

Кэтлин поднесла дрожащую руку к виску. Защитить ее? Неужели Нил узнал о ее встречах с Джейком? Неужели пригрозил Джейку и погиб, защищая ее честь? Туман сменился ужасающей ясностью мыслей. Ее брат совершил благородный поступок, но было немыслимо думать, что он погиб из-за нее.

В немом потрясении она следила, как Адам протягивает тело сына одному из молчаливых работников, а потом спешивается. Отец внезапно стал выглядеть старше своих сорока восьми лет. Его сильные руки дрожали, когда он вновь принял труп сына и повернулся, чтобы унести драгоценный груз в дом.

Но едва Кэтлин попыталась последовать за ним, Адам вдруг круто повернулся к ней.

— Нет, тебе не место в моем доме! Проваливай! Убирайся ко всем чертям с моих глаз! Ты больше мне не дочь, слышишь? Будь ты проклята!

Услышав эти страшные слова, Кэтлин попятилась, зажав ладонью рот — стон боли и отчаяния готов был сорваться с ее губ. Отец скрылся в доме вместе с телом Нила, а она все продолжала стоять, не в силах пошевелиться.

Неожиданно Кэтлин почувствовала мягкое прикосновение руки к плечу. Плачидо уже спешился и теперь печально смотрел на нее черными глазами, переполненными горем и тревогой. Остальные работники занялись привычными делами.

— Сеньорита, с вами все хорошо? Хриплый стон вырвался из груди Кэтлин. Нет, ей больше никогда не будет хорошо, никогда в жизни! Ее брат мертв, и виновата в этом только она. Нил ошибался, считая, что она нуждается в защите, и погиб, пытаясь уберечь ее. Следовало сказать ему о Джейке заранее, следовало объяснить, что она влюблена в их врага.

Кэтлин выпрямилась и отшатнулась, не желая принимать утешение от пастуха.

— Пожалуйста, оставь меня.

Она не обратила внимание на удаляющиеся шаги Плачидо, который повел коней к коралю. Она знала только одно: ее оставили наедине с болью.

Джейк, где же ты? Этот зов рвался из глубины ее души, из горестной пустоты.

Слезы скорби ослепили Кэтлин, едва она взглянула на холмы, где совсем недавно познала ни с чем не сравнимое блаженство. Она ни за что не поверила бы, что Джейк — хладнокровный убийца. Может, завязалась перестрелка и он случайно убил ее брата, но он не был убийцей. Он ни за что не отнял бы жизнь у невинного человека. Даже если Плачидо утверждает, что он стал свидетелем убийства, возможно и другое объяснение. Надо поговорить с Джейком, выслушать рассказ о случившемся от него. Она должна узнать истину, прежде чем разъяренный отец выследит Джейка…

Новый ужас стиснул сердце Кэтлин, едва она вспомнила клятву отца призвать на помощь полицейских и выследить Джейка. О Господи! Она должна разыскать Джейка первой. Отправиться в горы и предупредить его…

— Джейк, я знаю: ты его не убивал, — еле слышно прошептала она, понуро бредя к коралю за своей лошадью.

Она не верила, что Джейк виновен в преступлении, не позволяла себе верить — потому что любила его. Он ни за что не решился бы безжалостно уничтожить их любовь… но кто знает?