"Охотничья луна" - читать интересную книгу автора (Холт Виктория)

VIII. Луна середины лета

Меня преследовали сомнения. Спать было невозможно. Как серьга оказалась возле рыбных прудов? Только вместе с владелицей. Она могла прийти туда. Это было не так близко от Грачиного Стана, и я никогда не видела, чтобы она гуляла пешком; она была не из тех, кто совершает дальние прогулки по сельской местности.

Просто предположим, что она мертва. Предположим, ее впрямь убили. А как же Мейзи? Где она? Или сплетники намекают на то, что она тоже убита? Может быть мысль об одном брошенном в пруд теле еще могла быть правдоподобной. Но чтобы два? И тогда я вспомнила, что Джейсон Веррингер рассказал мне о том, как его предок как-то избавился от соперника, бросив его тело в рыбные пруды после того, как убил его. «Река течет быстро и до моря всего несколько миль». Он сказал что-то в этом роде.

А потом еще ребенок? Как же с девочкой? Она под присмотром миссис Гиттингс в Дартмуре, но она же не может оставаться там бесконечно.

Все это куча чепухи. И корни ее находятся на почте, и выросли они до теперешних размеров из-за некоторых «доброжелателей». Но Джейсон Веррингер безжалостен. Мне он это достаточно ясно показал. Другие люди важны для него только когда они могут дать ему то, чего он хочет. Он мог пойти на изнасилование. Почему бы не на убийство? Когдато Марсия Мартиндейл явно его притягивала, поскольку он предложил ей Грачиный Стан. И потом есть же ребенок. Он, несомненно, несколько небрежен по отношению к ней. Но по крайней мере он предложил им дом.

Я размышляла о ребенке, и чем дальше, тем больше росла моя уверенность в том, что я должна узнать все, что возможно, и если я смогу повидаться с миссис Гиттингс, которая казалась мне разумной и практичной личностью, я смогу многое узнать. Если я уверюсь, что все это чепуха, я позабочусь о том, чтобы все в округе узнали об этом и прекращу эти пагубные сплетни.

Чем больше я об этом думала, тем более реальным это казалось. Я слышала название места, где живет сестра миссис Гиттингс. Возможно, намерение уже было у меня в подсознании, поскольку я запомнила имена и названия. Сестру миссис Гиттингс звали Ада Уолли, и живет она в местечке под названием Бристонли в Дартмуре. Это не так далеко отсюда, возможно всего миль пятнадцать.

Почему бы и нет? Чем больше я об этом думала, тем лучше казалась эта идея.

Я сказала Дейзи:

— В воскресенье мне хотелось бы съездить навестить подругу, которая живет в Дартмуре, но я не очень точно знаю, где это место располагается.

— Воскресенье такой день, когда легко выбраться. Уверена, что вы смогли бы договориться, чтобы кто-нибудь взял на себя ваши обязанности на это время.

— Да, конечно смогла бы. Я подумала, нет ли у вас карты. Мне хотелось бы посмотреть, где это место.

— У меня много карт. Смотрите.

Бристонли не был отмечен на первой, но у нее была карта Дартмура и окрестностей — и там я его нашла. Это оказалось крошечной деревушкой на краю болот. Я приметила ближайший город.

Вероятно, мне следовало бы поехать туда каким-то транспортом.

— Есть поезд, который отправляется отсюда в десять тридцать, — сказала Дейзи. — А тот, что привез бы вас обратно, приходит не раньше четырех. В вашем распоряжении останется немного времени, чтобы побыть с вашими друзьями.

— Я попробую. Это будет эксперимент.

Таким образом в то воскресное утро я мчалась по роскошным ландшафтам Девона.

Поездка заняла всего лишь полчаса, и когда я прибыла на станцию и спросила носильщика, как можно попасть в Бристонли, он заколебался, но лишь на миг.

— Это в трех милях отсюда… немного на горку. Но надо думать, Дик Грэмм будет не против немного подзаработать в воскресенье. Он как раз должен встать и быть где-нибудь поблизости. По воскресеньям он любит немножко поваляться. Но он обычно наготове, если у нас посетители, что не часто бывает.

— Где я могу его найти?

— Идите через двор. Поверните направо. Вы увидите его дом. Коттедж Дичок и рядом большая дикая яблоня. Отсюда и название.

Я поблагодарила его и отправилась искать Дика Грэм-ма, который к счастью уже встал отдохнувшим после воскресного «валяния в постели» и был вполне готов отвезти меня в Бристонли.

— Я хочу повидать мисс Аду Уолли, — сказала я.

— О, она чудесная женщина, мисс Ада Уолли.

— Так вы ее знаете?

— Знаю ли я ее? Кто же в этих краях не знает мисс Аду Уолли! Она выращивает лучшие овощи по всей округе. Моя жена берет кое-что… да и большинство тоже. Кое-что отправляют в Лондон. О да, я знаю мисс Аду Уолли.

Это было большой удачей. Я-то представляла, что буду бродить по улицам Бристонли в поисках мисс Ады Уолли.

— У нее нынче сестра живет, — продолжал он. — Это хорошо. Она только недавно говорила, когда я забирал груз зелени: «Так славно, что сестра со мной». Бедняга. Видать, до тех пор она одиноко себя чувствовала.

Мы приехали в Бристонли. Это была красивая деревушка, типичная для Англии и особенно Девоншира, где растительность кажется более пышной, чем в любом другом месте страны. Здесь была старая церковь, деревенский луг, несколько домов, в основном восемнадцатого века, за исключением помещичьего дома в елизаветинском стиле на общинной земле. Церковные часы прозвонили двенадцать, как раз когда мы въезжали в деревушку.

— Дом мисс Уолли малость в стороне от остальных. У ней есть кусок земли, чтоб выращивать всякое, понимаете. Через несколько минут там будем.

— Мне нужно будет успеть на обратный поезд. Он идет в половине четвертого, не так ли?

— Верно, мисс.

— Не могли бы вы приехать, забрать меня и отвезти на станцию?

— Сделаем. Похоже, мне тут быть как раз около трех. Вы как считаете, мисс?

— Очень хорошо. Большое спасибо. Я так рада, что нашла вас.

Он почесал голову и уставился прямо вперед, но я видела, что ему приятно.

— Вот и дом. Я лучше подожду. Вроде убедиться, что они дома. Не то, чтобы было похоже, будто они куда ушли, а мы бы не знали.

Я подумала тогда, как мало такого, чего сельские жители не знали бы друг о друге. Конечно, в некоторых случаях они не все правильно понимают, но никто не может обвинить их в равнодушии к жизни ближних.

Я заплатила ему и дала несколько больше, что слегка его смутило и понравилось одновременно.

— Вы мне особенно помогли, — сказала я.

— Да я ничего и не сделал. О, вот и миссис Гиттингс с малышкой.

И словно для того, чтобы сделать мой поход легче, чем я смела надеяться, миссис Гиттингс вышла из дома, держа за руку Миранду.

— Мисс Грант! — воскликнула она. Я поспешила к ней. Я сознавала, что возчик напряженно наблюдает, поэтому повернулась к нему и сказала:

— Спасибо. Встретимся как раз около трех.

Он прикоснулся к своему кепи кнутом и повернул лошадей.

— Я должна объяснить, — сказала я.

— О мисс Грант. Я правда удивлена, что вижу вас. Неужто вы проделали весь этот путь, чтобы повидаться с Мирандой?

— Я слышала, что вы у своей сестры, а миссис Бэддикомб сказала мне ее имя и где она живет. Значит, сюда вы с Мирандой всегда и приезжаете?

— Да. Вы хотели?..

— Поговорить с вами.

Миранда уставилась на меня с любопытством.

— Она прекрасно выглядит, — сказала я.

— Здесь ей подходит. Она счастлива.

Миссис Гиттингс догадалась, что я не смею говорить в присутствии ребенка. Она могла бы кое-что понять, а я не хотела говорить ничего, что могло бы ее озадачить.

— Пойдемте познакомьтесь с моей сестрой. Мы в середине дня из-за Миранды рано едим. Потом она спит пару часов. Моя сестра будет рада вас видеть. Потом… мы сможем поговорить.

Я догадалась, что она имеет в виду — когда Миранда уснет, и была благодарна за ее тактичность.

Услышав голоса, мисс Ада Уолли вышла посмотреть, кто прибыл. Это была крупная женщина с мускулистыми плечами и загорелым от пребывания на воздухе лицом.

— Это мисс Грант из школы, Ада, — сказала миссис Гиттингс. — Ну знаешь… школа в Аббатстве.

— О, как мило, — отозвалась Ада.

— Она пришла поговорить…

Она кивнула в сторону Миранды, и Ада кивнула в ответ.

— Думаю, — сказала миссис Гиттингс, — что мисс Грант не откажется слегка отобедать.

— Простите, что приехала без предупреждения, — извинилась я. — Я не совсем понимаю, что мне делать, и подумала, что миссис Гиттингс могла бы мне помочь.

— Все в порядке, — сказала Ада. — Знаете, мы привыкли, что люди из деревни заглядывают. Говорят, им нравится мою стряпню пробовать. Я не возражаю. Все выращено дома.

— Даже свинья, — прибавила миссис Гиттингс.

— Это маленький Пигги Поркер, — объявила Миранда.

— Нет, лапушка, маленький Пигги Поркер со своей мамой, сосет вовсю. Он самый жадный из всей компании.

Миранда хрюкнула, подражая свинье, и лукаво посмотрела на меня, словно в ожидании восхищения.

— О Господи, — сказала Ада, — сдается мне, маленький Пигги Поркер как-то пробрался сюда.

Ада сделала вид, что с тревогой оглядывает все кругом. Было очевидно, что Миранде все это кажется великолепной шуткой. Одно было ясно сразу. С этими женщинами она по матери скучать не станет.

— Я отведу мисс Грант помыть руки, — предложила Ада.

Я последовала за ней по деревянной лестнице в комнату, в которой были таз и ковш. Все было таким чистым, что сияло.

— Отсюда хороший вид на сад, — сказала Ада, и я выглянула посмотреть на ряды растений. Там были две теплицы и сарай для горшков.

— И вы все это одна делаете?

— Мне помогает рабочий. По тому, как дело растет, придется еще брать. Теперь, когда Джейн здесь, это тоже помощь. Она много по дому делает. А вы приехали поговорить с Джейн? Надеюсь, не затем, чтобы соблазнить ее уехать. Такая хорошая компания, когда она здесь, да я и всегда хотела, чтоб мы вместе жили.

— Я приехала не затем, чтобы уговаривать ее уехать. Я просто хочу с ней поговорить, чтобы прояснить кое-что.

Когда я вымыла руки, она провела меня вниз. Миссис Гиттингс накрывала на стол, а Миранда изо всех сил делала вид, что помогает ей. Из духовки исходил аппетитный запах жареной свинины, и в комнате, где мы сели за стол, царила атмосфера абсолютного довольства. Овощи были восхитительными.

— Прямо с грядки, — сказала Ада. — Так и надо готовить овощи.

— Если вам достаточно повезло, — добавила я.

— Вот еще, пожалуйста, добавьте картошки, мисс Грант. В этом году был удачный урожай, и я должна сказать в пользу Джейн: она умеет готовить. Я сама бывало на скорую руку стряпала. Джейн этого не потерпит. Она немножко старая мегера, правда, лапушка?

У нее была привычка искать подтверждения у Миранды, на что ребенок отвечал, кивая с мудрым видом.

Миранда, обернутая огромным слюнявчиком, сидела на высоком стуле и кормила себя с не слишком катастрофическими результатами. Когда пище не удавалось достичь ее рта, Ада смеялась, и подталкивала ложку.

— Этот кусочек заблудился. Он не знал, что нужно спускаться по красной дорожке, верно, лапушка?

— Он не знал, верно? — с ликованием сказала Миранда.

В положенный срок с едой было покончено, и Миранду быстро унесли вздремнуть. Ада тактично сказала, что хочет взглянуть на теплицы, и я осталась наедине с Джейн Гиттингс.

— Надеюсь, вы не возражаете, что я вот так приехала. Это похоже на навязчивость.

— Это в радость. Ада любит гостей. Для нее удовольствие смотреть, как людям нравится то, что она выращивает.

— Она замечательный человек, это видно. Миссис Гиттингс, в Колби много сплетен. Люди говорят совершенно необычайные вещи.

— Это все женщина с почты.

— Думаю, она в самом центре. Все было таинственно, не так ли? Я хочу прекратить сплетни, но не знаю как. Если бы я могла узнать, как все было на самом деле… или где миссис Мартиндейл и заставить ее вернуться или показаться, или еще что-то…

— Мне трудно сказать, мисс Грант, поскольку я не больше вашего знаю, где она.

— Но есть же девочка.

— О ней сэр Джейсон заботится.

— Значит, сэр Джейсон…

— Он всегда это делал. Он спросил, не возьму ли я девочку к своей сестре и не присмотрю ли за ней. Он будет мне платить за то, что я за ней смотрю и на ее содержание… Только он хотел, чтобы мы уехали к сестре. Ну, я знала, что Ада на это скажет. Она всегда хотела, чтобы я оставила работу и приехала к ней, и она любит Миранду. Я сказала сэру Джейсону, что никаких неприятностей со стороны Ады в этом отношении не будет.

— Вот он и попросил вас ее увезти. Должно быть, это было за несколько дней до того, как уехала миссис Мартиндейл.

— Верно. Когда она уезжала, я всегда брала Миранду к Аде. Это случилось на следующий день после того, как уехала Мейзи.

— Мейзи уехала?.. — повторила я.

— Да, она уехала. Был ужасный шум… и на следующий день Мейзи отправилась. Она забрала большую часть вещей миссис Мартиндейл, платья и всякое такое. Когда она уехала, мало что осталось. Я так и не узнала, в чем там дело, и не из тех, у кого уши к замочным скважинам приклеены. Все, что я знаю, это то, что они друг на дружку орали. Потом Мейзи уезжает, а сэр Джейсон просит меня забрать Миранду к Аде.

Меня переполняли ужасные предчувствия.

— Итак, Мейзи уехала… А потом уехали вы.

— Верно. Так что видите, я не могу сказать, что произошло после. Я была так рада оттуда вырваться. Миссис Мартиндейл и эта Мейзи так друг на дружку набрасывались, просто ужас. Я все боялась, что Миранда услышит. О, я была рада уехать. Миссис Мартиндейл не возражала, чтобы я уехала. Она могла нанять в деревне девушку, чтоб черную работу делать. Я все равно ничего такого не делала. Моей заботой был ребенок, хотя я и помогала по дому, поскольку я не из таких, кто будет сидеть сложа руки, когда есть чем заняться.

Я не слушала. В моей голове крутилась одна мысль. Мейзи уехала, и после этого он попросил миссис Гиттингс увезти ребенка. Я услышала свой голос:

— Кавердейлы… Вы их помните… Они живут в Грачином Стане, так что ясно, что она не вернется.

— О, я подумала, что произойдет что-нибудь в этом роде, потому что сэр Джейсон сказал, что я должна забрать Миранду и деньги будут мне выплачиваться здесь, а когда ей исполнится пять лет, что будет еще нескоро, он устроит ее в школу. Но она должна была оставаться только под моим присмотром. О, подумала я, значит мадам выезжает. Значит, у него с ней все кончено. Что ж, тут всегда странные вещи происходили, так что я рада от всего этого быть подальше. Сэр Джейсон сказал мне: «Я знаю, что вам можно доверять, миссис Гиттингс. Никто так за ребенком не присмотрит, как вы». Пощечина матери, если спросите меня. Хоть ей и все равно. Она никогда девочкой не интересовалась ни капли. Не нужна она ей. Только хотела показать ему, что у нее могут быть дети. Слышала все эти разговоры, что у него наследника нет, и всякое такое. Не так детей на свет производить надо, мисс Грант.

— Я нисколько не беспокоюсь о благополучии Миранды, — сказала я, — и согласна с тем, что она в хороших руках, и уверена, что сэр Джейсон прав. Она счастливее с вами, и ваша сестра ее любит. Это видно.

— Я рада, что вы так думаете, мисс Грант. Я как вас увидела, боялась, что вы с вестью, что Миранду отбирают. Вы скажете сэру Джексону, как она здесь счастлива, правда?

— Если я его увижу, конечно скажу. Я на самом деле приехала узнать, не знаете ли вы, куда так внезапно уехала миссис Мартиндейл.

— С ней никогда не знаешь… А после того, как Мейзи в припадке раздражения уехала со всеми прекрасными платьями, думаю, она больше не могла выносить сельской жизни. Она все время о Лондоне говорила.

Я решила быть абсолютно искренней.

— Ходят слухи, намеки. Они неверны, конечно, но люди все-таки гадают, почему она так внезапно уехала. Она говорила что-нибудь о том, что собирается покинуть Грачиный Стан?

— Она всегда говорила о том, что уедет. Не было ничего необычного.

— Ее кто-нибудь навещал?

— Сэр Джейсон приходил. О, я вспомнила. Была ужасная сцена. Это было за несколько дней до того, как Мейзи убралась. Миссис Мартиндейл кричала, а он ее успокаивал. Мейзи подслушивала под дверью, я застала ее за этим. Я сказала: «По правде вам не следовало бы это делать». «Не глупите, — сказала она. — Как же еще я узнаю, что к чему, если не буду этого делать». Она смеялась. Потом она сказала: «Похоже, это уютное гнездышко недолго будет оставаться нашим». Я ушла. А вскоре после этого я как раз виделась с мистером Джейсоном. Он как будто ненароком проезжал мимо, а я выводила Миранду на прогулку. Он окликнул меня и сказал: «Миссис Гитгингс, были бы вы готовы забрать Миранду к своей сестре и остаться там на неопределенный срок?» Я была так потрясена, что никак не могла постичь этого. А он сидел на своем коне, смотрел на меня сверху вниз и строил все эти планы. Я должна была немедленно все устроить; деньги будут присылаться регулярно каждый месяц, и все будет оплачиваться вперед. Если Миранде будет что-нибудь нужно, я должна сообщить прямо ему. Думаю ли я, что моя сестра согласится? Я сказала, что моя сестра будет прыгать от радости. Он выглядел очень довольным и сказал: «Я вам благодарен, миссис Гиттингс. Вы разрешили большую проблему».

— А что сказала миссис Мартиндейл, когда узнала?

— Она пожала плечами и не стала возражать. Вот я и принялась упаковываться, и мы уехали. Вы бы видели лицо Ады — потому что у меня не было времени ее предупредить. Она все снова и снова повторяла: «Ну, не думала». Потом она обняла Миранду и сказала: «Чудеса никогда не кончаются, верно, лапушка?» Она чуть не плакала от радости. Ведь Ада жила в одиночестве с тех пор, как наш отец умер.

— Я считаю, Миранде очень повезло, что у нее есть вы обе. Я знаю. У меня самой есть замечательная тетушка, которая дала мне любовь, в которой ребенок нуждается, когда растет. Но вот что я действительно хотела бы узнать: что произошло с миссис Мартиндейл.

— Видимо вскоре после нашего отъезда она тоже уехала.

— Она говорила, что уедет? Не давала ли каких-нибудь указаний?

— Она не говорила мне, что уезжает. Ни о каких планах ничего не говорила.

Я начинала ощущать, что от страха мне становится дурно. Моя встреча с миссис Гиттингс только усилила мои подозрения.

— Не могу передать вам, как я счастлива, что живу здесь, мисс Грант, — продолжала она. — Житье с миссис Мартиндейл не было медом. Иногда она была очень невыдержанной дамой. Мы все из-за нее довольно нервничали, даже Мейзи, которая могла за себя постоять. А сколько раз она приказывала Мейзи убираться! Но, кажется, у Мейзи была над ней какая-то власть. Я удивлена, что она уехала, потому что сколько бы они ни ссорились, они всегда мирились. Видать, в этот последний раз дело зашло слишком далеко. Мейзи всегда говорила, что им попалось хорошее дельце. Сэр Джейсон и все такое…

— Очень странно, что уехала она столь внезапно.

— Да и нет. С миссис Мартиндейл никогда нельзя быть ни в чем уверенным.

Мы продолжали говорить, но я не могла больше ничего узнать. Дик Грэмм приехал за мной, Ада вышла из теплицы и сказала, что рада была со мной познакомиться.

На обратном пути мне было очень не по себе.


Я знала, что невозможно будет бесконечно избегать сэра Джейсона. Он решительно настроился меня поймать, и было ясно, что в конце концов он так и сделает.

Это произошло на четвертый день после моего визита в Бристонли.

У меня был перерыв в два часа, и я взяла одну из лошадей. Он догнал меня около леса недалеко от Грачиного Стана. Я думаю, оттуда он и ехал.

— Вы избегали меня, Корделия, — сказал он с упреком. Его дерзость была ни с чем не сравнимой, и я не могла не рассмеяться.

— Вы воображали, что я могу иначе? — спросила я.

— Нет… после моего ужасного поведения в последний раз, когда мы были наедине. Я пытался подстеречь вас, чтобы попросить прощения.

— Вы меня удивляете.

— Ну что ж, значит, я прощен?

— Я не хочу вас больше видеть. Неужели вы не понимаете, что оскорбили меня?

— Оскорбил вас? Напротив, это был высочайший комплимент мужчины женщине.

— Не говорите чепухи, — сказала я и пришпорила лошадь.

Но он, конечно же, не отстал.

— Пожалуйста, позвольте мне объяснить. Я приехал просить вас выйти за меня замуж.

Я снова засмеялась.

— Без моих верительных грамот? — сказала я. — Вы очень спешите.

— Ни в коем случае. Я очень серьезно все обдумал. Я хочу вас… и только вы подойдете.

— Вас постигла неудача. Прощайте.

— Я никогда не принимаю отказа.

— Вам следует помнить, что в супружестве участвуют двое. Возможно, ваши предки, которыми вы, похоже, так гордитесь, и обладали привычкой тащить невест к алтарю силой и под угрозой ножа заставлять их произносить обеты… но в наше время это не выйдет.

— Мы никогда ничего подобного не делали. Откуда вы взяли такую идею? Мы всегда были самой лучшей партией в округе, и женщины строили планы, как бы опутать нас брачными узами.

— Нонсенс. Вы мне не нравитесь. Я вам не доверяю. Вы вели себя со мною варварски, и единственный для вас способ заслужить прощение — уйти с глаз моих и никогда больше не показываться.

— Увы, похоже, придется обойтись без вашего прощения.

— Я не хочу иметь с вами ничего общего. И мне не хотелось бы, чтобы кто-то думал, что я имею к вам отношение. Буду очень благодарна, если вы оставите меня в покое.

— Это нелегко сделать по двум причинам. Одна — школьный маскарад и достойная мисс Хетерингтон. Другая и даже более непреодолимая в том, что я вами одурманен.

— В таком случае найдите поскорее, кого одарить своей любовью. Где миссис Мартиндейл?

— В Лондоне, я думаю.

— Неужели вы совершенно бесчувственны? Вам известно, что говорят о ней… и о вас?

— Позвольте мне угадать. Я ее убил. Верно?

— Это подразумевается. Вы сделали это?

Он смеялся надо мной.

— О Господи! Вот так вопрос. Значит вы считаете меня убийцей, не так ли?

— Не так давно я видела очень уродливую сторону вашей натуры.

— Дорогая Корделия, я люблю вас. Я пытался сделать вас счастливой.

— Вам забавно. Я же не считаю происшедшее шуткой.

— Вы были бы так счастливы! Мы строили бы планы. Это было бы чудесно. Я показал бы вам новую Корделию.

— Вы очень высокого мнения о себе. Я его не разделяю. И не думаю, что другие разделяют.

— Если бы только вы дали себе шанс узнать меня.

— Судя по тому, что я уже знаю, не думаю, что это было бы приятным знакомством.

— Выслушайте меня. Я не знаю, где Марсия. Она уехала. Это все, что меня интересует. Вы слишком жестоки и всегда думаете обо мне самое худшее с самого начала, после того, как я приказал вашей карете пятиться.

— Это был типичный жест. Именно так вы все время обращаетесь с людьми.

— Корделия, позвольте попытаться вам объяснить. Я знаю, что произвожу впечатление надменного эгоиста. Так оно и есть. Но я мог бы стать другим с вами. Вы могли бы изменить меня. Мы могли бы вместе быть хорошими… потому что и я тоже изменил бы вас. Я открыл бы вам глаза, Корделия. Я чувствую, что живу уже только оттого, что говорю с вами. Мне нравится, как вы хлещете меня словами. В Шаффенбрюккене вас точно научили словесным битвам. Я такой, какой есть, из-за моего окружения. Меня так воспитали. Я хочу детей, которые унаследовали бы мое состояние. Это естественно, разве не так? Я не хочу продолжать жить, как жил до сих пор. Мне нужен кто-то, кто мог бы помочь мне стать таким, как я хочу. Я знаю, что это вы. Я уже рассказал вам кое-что о моем детстве. Оно не было счастливым. Нас с братом воспитывали в строгости. Вы знаете, что он продолжал жить под этой крышей и после женитьбы — а теперь девочки мои подопечные. Моя жена была хорошей женщиной, но никогда меня не интересовала… даже до несчастного случая. Потом она погрузилась в свои недомогания. Но дело даже не в этом, а в том, что у нас не было ничего общего… не о чем говорить. Вы можете представить безотрадность такого существования? Она была стоиком, а я был иногда несколько нетерпелив. Я досадовал на судьбу за то, что она взвалила на меня. Она не могла жить со мной как жена. Мне было все равно. Естественно, были другие… много других. Не было никого особенного… возможно именно поэтому их было так много. Пока вы понимаете?

— Да, конечно.

— И все еще осуждаете?

— Нет. Я не хочу иметь к вам никакого отношения.

— Она умерла… передозировка опиума. Она часто повторяла, что если боль станет невыносимой, она покончит с собой. Она была женщиной религиозной, и должно быть боль стала практически невыносимой. Иначе она не сделала бы этого. Мы были хорошими друзьями. Она знала, что я ищу утешения у других… и она умерла.

— И вы привезли Марсию Мартиндейл в Грачиный Стан. Зачем?

Несколько секунд он молчал. Я спрашивала себя, почему осталась и разговариваю с ним. Мне следовало бы повернуть коня и умчаться прочь. Однако я не могла противиться желанию остаться. Он сказал:

— Марсия меня забавляла. Она могла быть такой возмутительной. Она всегда играла роль… На сцене и вне. Она забеременела, и под влиянием импульса я предложил ей Грачиный Стан, чтобы она могла укрыться и родить спокойно. Затем она оценила положение дел здесь… жена-инвалид, поместье, которое наследовать могут лишь две девочки… конец имени Веррингеров. Для нее это было словно пьеса. Следовательно, она решила, что ребенок — мой, что она демонстрирует мне, что не бесплодна, и уверяет себя, что если бы я был свободен, я женился бы на ней. Меня это забавляло. Возможно, я не был достаточно серьезен. Она плела свои фантазии, разыгрывала их, и если они ей достаточно нравились, верила в них.

— А потом ваша жена умерла.

— Да. Тогда и начались трудности.

— Я могу это понять.

— Она и вправду верила тогда, что я на ней женюсь. Я уехал в надежде, что ей надоест сидеть в деревне и она вернется в Лондон.

— Но вместо этого она присоединилась к вам.

— Она не присоединилась ко мне. Она могла бы это сделать, если бы знала, где я. Однако я решительно не хотел, чтобы она узнала.

— Но она все-таки уехала, и говорили…

— Говорили! Вы построили что-то против меня на том, что говорили!

— Неужели вы и вправду думаете, что после того, что я узнала о вас, мне нужно прислушиваться к мнению других? Разве у меня нет собственного опыта?

— Вы должны понять, что я действовал таким образом из-за того, что так отчаянно в вас нуждаюсь. Я знаю, что если бы мне это удалось, я открыл бы новую жизнь для вас… для нас. О Корделия, перестаньте быть святошей. Вы не такая. Это фасад, за которым вы прячетесь.

Я отвернулась, но он положил руку на мои поводья.

— Вы должны меня выслушать. Вы должны попытаться понять. Я люблю вас. Я хочу вас. Я прошу вас выйти за меня замуж.

— Высочайшая честь, — сказала я с сарказмом.

— Для меня да, — серьезно заявил он. — Я люблю вас, Корделия. Что бы вы ни сделали, я все равно буду вас любить. Если бы вы убили мисс Хетерингтон и выбросили ее тело рыбам в пруду, я все равно любил бы вас. Такова настоящая любовь.

— Очень трогательно, — сказала я и почувствовала к нему нелепую жалость. И не могла понять, почему. Он выглядел таким сильным, безжалостным, надменным, таким, что мне больше всего неприятно, и однако же, когда он говорил о своей любви ко мне, я почти верила, что это правда. Он был похож на мальчика, который в потемках ищет кого-нибудь, кто мог бы любить и понимать его как никогда раньше не любили и не понимали. Импульсивно я сказала:

— Расскажите мне, что вам известно о местонахождении Марсии Мартиндейл.

— Я ничего не знаю. Я подозреваю, что она в Лондоне с Джеком Мартиндейлом.

— Джек Мартиндейл! Он не был разве ее мужем?

— Своего рода муж.

— Он умер, пересекая Атлантику.

Он засмеялся.

— О, вы слышали эту версию. Есть еще версия, что он погиб на дуэли, конечно, сражаясь за честь Марсии. И другая, когда он погиб на пожаре в театре, после того как спас жизнь многим людям, включая Марсию. Кажется, он вернулся за ее собачкой. Это была очень трогательная история.

— Вы хотите сказать, все это ложь. Вы хотите сказать, что этот ее муж все еще жив?

— Этого я не могу сказать. Я только сказал, что она, возможно, вернулась к нему.

— Она сказала, что возвращается? Не было ли это довольно внезапно?

— Не по ее стандартам. Послушайте меня, Корделия. Это не было мудрым шагом с моей стороны — то, что я позволил ей приехать сюда. Но она была в трудном положении… осталась без работы из-за того, что у нее должен был родиться ребенок. Ей было некуда идти. Грачиный Стан пустовал, вот я и привез ее сюда. Я был в подавленном состоянии. Сильвия, моя жена, очень страдала от сильных болей. Я почти не виделся с ней. Я не считал, что от Фионы поместью будет много толку, а я старею… и по правде говоря сердился на то, что жизнь со мной сделала. Я вел то, что вы назовете беспутным образом жизни в Лондоне, и подумал, что это будет так забавно… Вот я и привез ее сюда. Это было глупостью, потому что она тотчас же начала включать меня в свои фантазии. А потом, когда Сильвия приняла слишком большую дозу, меня резко встряхнуло… И в самый день ее похорон я увидел вас. Я тотчас понял, что это кто-то отличающийся от всех остальных… кто-то возбуждающий меня не только физически, но во всех отношениях, и я начал планировать. Мне казалось, что это было начало новой жизни. Все прочее осталось позади. И тут эта проклятая баба в Грачином Стане.

— Да, — сказала я. — Продолжайте.

— Вы понимаете? Вы принимаете мои чувства к вам?

— Нет. Только то, что в вашей жизни было много женщин и вы считаете, что было бы довольно забавно добавить меня к их числу.

— Правдивы ли вы сами перед собой, Корделия? Я знаю, вы управляете своими чувствами. Будучи хорошей учительницей.

— Мне хотелось бы, чтобы вы прекратили глумиться над учителями.

— Глумиться над ними? Им принадлежит мое глубочайшее восхищение. Наипочтеннейшая профессия. Но я для вас предназначил другую судьбу.

— Я сама буду решать свою судьбу. Но я хотела бы знать, что случилось с Марсией Мартиндейл.

— Вы можете быть уверены, что она уехала в Лондон. Она становилась очень самодовольной. Не раз она посылала меня к чертям, так что я догадался, что у нее есть какие-то планы. Она поняла, что ее маленькая фантазия подошла к концу.

— Однако вы чувствуете ответственность за ее ребенка… хотя кажетесь уверенным, что это не ваш ребенок.

— Я полагаю, есть вероятность, что может оказаться моим.

— Я была в Бристонли и виделась с миссис Гиттингс.

Он в удивлении уставился на меня.

— Я думала, что смогу узнать что-нибудь о тайне, о которой в городе ходят сплетни.

— Только подумать, что вы на такое пошли! — он улыбнулся. — Ну, так что же вы обнаружили?

— Только то, что она уехала туда, следуя вашим инструкциям, за несколько дней до того, как Марсия Мартиндейл покинула Грачиный Стан, и что вы ее туда отправили и обещали позаботиться о Миранде.

— И какой же вывод вы из этого делаете?

— Что вы знали, что Марсия должна… исчезнуть, и решили заблаговременно убрать ребенка с дороги.

— О, понятно. Вы все отработали. Мой дорогой маленький, умненький детектив. Что же мне теперь делать? Исповедоваться? Я ее задушил… Нет, я ударил ее по голове тупым инструментом. Я закопал ее тело в саду… Нет, протащил ее к рыбным прудам и бросил в них.

Я повернулась и взглянула ему прямо в глаза.

— Ее серьгу нашли у рыбных прудов.

Он уставился на меня.

— Да, — продолжала я, — ее серьгу. Это та же, которую она обронила у ваших конюшен, так что я видела ее раньше. Может быть, вы вспомните тот случай.

Он кивнул.

— Почему бы ее серьге… оказаться там?

— Потому что она там была.

— Где серьга?

— В прудах. Ее нашла Тереза Херст. Она ее мне показала и выбросила в воду.

— Зачем она это сделала?

— Потому что боялась… за меня. Она думала, что у нас с вами… Ну, у нее не очень хорошее о вас мнение, видите ли, и она предупреждала меня о вас…

Он засмеялся.

— Какой перепутанный клубок. Мне нравится Тереза. Конечно, мне не следовало бы любить своих врагов, но она хорошая девочка, сообразительная и нравится мне своей преданностью вам.

— Возможно, теперь вы понимаете, почему я с вами не хочу иметь ничего общего, что выходило бы за пределы школьных дел. Когда и если мы встретимся, не пытайтесь, пожалуйста, выделять меня своим вниманием. Вы должны мне обещать хотя бы это.

Он все еще выглядел ошеломленным. Он сказал:

— Я должен сказать вам, что прогнал Марсию, потому что после сцены между нами я понял, что она что-то замышляет. Я думал, что она поедет в Лондон. Она не могла бы взять с собой в Лондон миссис Гиттингс. И я знал, что с ребенком надо что-то делать.

Я отвернулась. Было видно, что мой рассказ о серьге его шокировал.

Когда я галопом понеслась прочь, он не последовал за мной.


В школе не говорили ни о чем, кроме маскарада. Времени остается все меньше, напоминала Дейзи. Она окончательно остановилась на кануне середины лета. Вечера будут светлыми. По великой удаче луна будет полной, так что она хотела посмотреть, как мы подготовились.

Я решила, что у нас будет хроника, которую прочитают три или четыре старшие ученицы, а где возможно мы вставим небольшие сценки. Я составлю их в соответствии с записями, начиная с прибытия посланника из Клэрво с повелением святого Бернара выбрать место вдали от городов и жилья и построить Аббатство.

Одетые монахами девушки будут исполнять религиозные песнопения, проходя через развалины; хроника объяснит, как они строят монастырь. Потом мы перейдем к Ликвидации и разрушению Аббатства.

Второй частью будет елизаветинская эпоха, когда страна процветала и был построен Холл, при чем использовались камни из развалин Аббатства, и восстановлен дормиторий послушников. Девушки в тюдоровских костюмах будут петь мадригалы и танцевать.

Третьим актом будет настоящее время, и девушки покажут, чем занимаются в школе: они будут петь, танцевать, исполнять физические упражнения и закончат школьной песней.

Дейзи сочла это отличным планом, и, должна признаться, он быстро меня захватил. Это был наилучший способ отвлечь мысли от всех сомнений и страхов, которые я так старалась рассеять и не могла.

Дейзи вошла в согревательную, где мы все собрались, вид у нее был очень довольный.

— В Холле будет званый вечер, — сказала она. — Прежде всегда проводились в это время года. Однако пока леди Веррингер была больна, приемы устраивались редко. Что ж, со времени грустного события прошел год, и теперь, когда миссис Мартиндейл уехала, возможно, мы сможем вернуться к нормальной жизни. Я решила пригласить на маскарад гостей. Родители любят, когда им сообщают о такого рода вещах. Здесь будет музыкальный вечер. Приедет какой-нибудь знаменитый пианист или скрипач, совсем как в добрые старые времена. Сэр Джейсон распространил приглашение на всех учителей, и я его приняла от вашего имени. Это будет вечер после нашего маскарада. Конечно, вся школа пойти не может, но Фиона и Юджини там будут, и они могут привести несколько гостей — своих близких подруг… по две или три каждая, мы с сэром Джейсоном так решили. Я думаю, это будет чрезвычайно интересный вечер.

Мне было стыдно ощущать восторг от такой перспективы, но я ощущала.

Подготовка продолжалась. Костюмы осматривали и постоянно обсуждали. Когда девушки носились кругом в белых цистерцианских рясах, повсюду раздавались смешки. Эффектнее всего они смотрелись на самых высоких ученицах.

Фиона и Шарлотта были включены в хор монахов. У них обеих были хорошие голоса. Мистер Крау хотел, чтобы они и в мадригалах тоже пели, но Дейзи сказала, что у всех девушек должна быть возможность что-то исполнять.

— Мы не хотим, чтобы только некоторые ученицы получили веж похвалы. Если в конце семестра представление будет повторяться, родители захотят видеть своих детей… так что будьте любезны каждой дать роль.

Сцены из истории Аббатства мы репетировали на открытом воздухе, и представление среди руин оказалось очень впечатляющим. Возможно, я влюблена в слова, но когда я слушала, как Гвендолин Грей произносила свои строки — голос у нее был красивый — я была глубоко тронута и верила, что маскарад увенчается успехом.

Мистер Крау очень волновался по поводу пения, и я постоянно слышала, как звенят голоса в музыкальном классе. Репетиции продолжались, все ждали наступления этого дня.

Погода была прекрасной, и хотя до представления оставалось еще около трех недель, девушки уже с беспокойством поглядывали на небо и предсказывали погоду. Как будто она не могла измениться в течение получаса! Однако все это было частью всеобщего волнения.

Событие, происшедшее в первую неделю июня, нас хорошенько встряхнуло. Во время перерыва для верховой прогулки мисс Барстон оказалась единственной, кто мог поехать с девушками, и около двух часов пополудни они отправились. Их следовало ожидать в четыре часа, к чаю. В четыре они не вернулись. Все были так погружены в свои дела — в основном касающиеся маскарада — что мы не заметили их отстуствия, пока одна из младших не спросила, где мисс Барстон, поскольку должна была к ней подойти сразу после чая.

— А где Фиона и Шарлотта? — спросил мистер Крау. — Мы хотим прогнать хор монахов.

Затем мы обнаружили, что уехавшая верхом группа еще не вернулась, хотя было уже половина пятого.

Затем в зал ворвалась мисс Барстон, очень взволнованная, и с ней несколько девушек.

Я спросила:

— Что случилось?

Она ответила:

— Мы потеряли девчонок Веррингер и Шарлотту Маккей.

— Потеряли их?

— Мы вдруг обнаружили, что их с нами нет.

— Вы хотите сказать… они просто исчезли?

— Мне неизвестно, знает ли кто-нибудь, где они. Девушки молчат.

Дисциплина никогда не была сильной стороной мисс Барстон, поэтому я сказала:

— Кто-то должен был их видеть. Кто-нибудь из вас видел, девушки?

— Нет, мисс Грант, — ответили они хором. Не думаю, что все они говорили правду.

— Если те, кто уехал, намеренно сделали это, их следует наказать, — сказала я. — Они прекрасно знают, что им не позволяется покидать группу. Вы уверены, что никто не видел, как они отъехали?

Ответа не было. Конечно, это же было делом чести — не доносить; и я знала, что это один из тех случаев, когда кодекс вступает в действие.

Я сказала:

— Они вместе, и ничего с ними не случится.

— Я думаю, что мне следует об этом доложить мисс Хетерингтон, — сказала мисс Барстон.

Однако Дейзи не могли найти, а девушки не появлялись. Было не меньше пяти часов, когда они приехали.

Я отправилась на конюшню вместе с мисс Барстон.

— Девочки… девочки… — истерически начала она. — Где вы были?

Ответила Шарлотта.

— Мы заехали в лес. Нам хотелось посмотреть, цветут ли еще колокольчики.

— Вы не имели права оставлять группу, — сказала я.

— Нет, мисс Грант, — дерзко заявила Шарлотта.

— Однако вы это сделали, — парировала я.

— Нам очень хотелось увидеть колокольчики, и мы забыли о времени, — извиняющимся тоном сказала Фиона.

Я заметила, что в ней появилось что-то новое. Она разрумянилась. Одна из самых хорошеньких девушек в школе, сейчас она выглядела красавицей и нисколько не раскаивалась, что показалось странным, поскольку она была из тех, кто, если предоставить их самим себе, предпочитают мир.

— Это было очень нехорошо с вашей стороны, — сказала мисс Барстон.

— Очень необдуманно и недобро, — добавила я и повернула прочь. Это было делом мисс Барстон, и я не хотела вмешиваться.

Не думаю, чтобы мисс Барстон доложила о случившемся мисс Хетерингтон, поскольку я больше ничего об этом не слышала: и забыла обо всем, пока происшествие не обрело особого значения.


Наступил великий день. Целую неделю стояла жаркая сухая погода, и было похоже, что она простоит еще несколько дней. Это было именно то, что нам требовалось, и наши надежды воспарили. Репетиции закончились, и теперь все выступающие должны были знать, что им делать. Повсюду царило напряженное возбуждение. Мисс Барстон делала на одеждах последние стежки. Из Холла нам прислали костюмы елизаветинской эпохи — у них была небольшая коллекция — и проблема была в том, чтобы найти девушек, которым бы они подошли. Однако мисс Барстон сделала и собственные костюмы, очень эффектные.

Утром мы устраивали места для зрителей. К счастью, развалины представляли собой естественную сцену, поскольку перед нефом было большое открытое пространство: поросший травой четырехугольный участок; трапезная и дормиторий послушников располагались под прямым углом к нефу, дома для гостей и лазарет с одной стороны и конюшни с другой замыкали его.

С этого места открывался прекрасный вид на разрушенную церковь, центральную норманнскую башню и северный трансепт; и за стенами внешнего равелина можно было видеть открытую местность с рыбными прудами и рекой.

Утром приехал Джейсон. Когда он вышел из конюшен, где оставил своего коня, я считала сиденья для зрителей.

— Корделия! — воскликнул он. — Какая удача!

Я хотела уйти и оставить его, но мы были на очень открытом месте, и я не знала, кто может наблюдать. Я должна была вести себя так, словно между нами не было ничего, кроме очень незначительного знакомства.

— Полагаю, сэр Джейсон, вы пришли повидать мисс Хетерингтон по поводу распоряжений на сегодняшний вечер.

— Когда я приезжаю сюда, так это для того, чтобы увидеть вас.

— Я поняла, что сегодня вы привезете гостей. Нам было бы полезно узнать, сколько.

— Я буду ждать вас, я полон предвкушений с того момента, как дорогая Дейзи пригласила меня и моих гостей.

— Родители с детьми, приближающимися к школьному возрасту, будут особенно желанными гостями.

— Есть несколько, и я сделаю все возможное, чтобы сегодня Дейзи заключила выгодные соглашения. Больше всего я надеюсь побыть с вами.

— Естественно, я должна быть здесь, но…

— Могут появиться возможности. Разве не было бы эффектно объявить о наших намерениях сегодня? Как насчет того, чтобы я стал посреди всех этих монахов и сказал им, что школа и Холл будут объединены больше, чем когда бы то ни было, потому что их мисс Грант станет моей женой.

— Воистину эффектно! И до смешного абсурдно. Я пожелаю вам доброго утра. У меня много работы, а вот и мисс Хетерингтон. Должно быть, она услышала о вашем прибытии. Мисс Хетерингтон, сэр Джейсон приехал удостовериться, что мы сможем рассадить всех гостей, которых он сегодня привезет.

— Конечно сможем, — тепло сказала Дейзи. — Ну не прекрасный ли день? Да еще сегодня полнолуние. Лучше бы вам не надо было так поздно начинать. Не люблю, когда младшие девочки не спят долго.

— Один раз нам не повредит, — сказал сэр Джейсон.

— Нет, полагаю, нет. Все в порядке, мисс Грант?

— Думаю, да. На вчерашней репетиции был один-два сбоя.

— Всегда случается даже в самых профессиональных постановках, — сказал сэр Джейсон. — Считается, что если генеральная репетиция пройдет как по маслу, премьера будет плохой.

Дейзи легко рассмеялась.

— Вряд ли это можно сравнивать с профессиональными постановками, сэр Джейсон. Но я, право, надеюсь, что мы сможем позабавить ваших гостей, а для них это будет необычный способ провести вечер.

— Они получат огромное удовольствие.

— А завтра будет ваш пианист из Лондона?

— Да, для нас будет играть Серж Полянский, и я надеюсь, что вы и ваши учителя к нам присоединитесь. Потом будет буфет… и танцы.

— Я знаю, они с большой радостью примут ваше приглашение. Конечно, одна или две останутся из-за девочек. Я помню подобные события в прошлые времена. Обычно привозили какого-нибудь известного музыканта, чтобы развлекать компанию.

— Традиция с тех дней, когда у нас на хорах играли скрипачи.

— Да. Веррингеры всегда покровительствовали музыкантам.

— Мы старались, хотя сами никогда не производили на свет гениев.

— Фиона очень приятно поет, а у Юджини настоящий талант к рисованию. Мисс Экклз говорит, что она очень способная. Пойдемте ко мне в кабинет, сэр Джейсон, там мы сможем обсудить рассаживание. Мисс Барстон говорила, что хочет видеть вас, мисс Грант. Какая-то путаница из-за монашеских ряс. Кажется, чего-то не хватает. Это был приказ уходить, поэтому я сказала:

— Иду.

Джейсон бросил на меня жалобный взгляд, и я ушла, оставив их вдвоем.

Я нашла мисс Барстон в настоящем отчаянии.

— Пропала одна из монашеских ряс.

— Должна же она где-то быть.

— Я уже искала. Расспрашивала девочек. Никто не знает.

— У вас их было двенадцать, не так ли?

— Да, а теперь только одиннадцать. Сосчитайте вы. Она была права. Их было только одиннадцать.

— Не знаю, что мы будем делать. Будет только одиннадцать монахов. Вот так в последний момент…

— Она должна быть где-то, — сказала я. — Она же не может просто исчезнуть.

— Но она исчезла, мисс Грант. Я не понимаю.

— Думаете, чья-то проказа?

— Проказа! Перед самым праздником! Если я не смогу найти этот костюм, будет только одиннадцать монахов.

— Это не будет так уж важно.

— Это значит, что одной из девушек придется не участвовать. Которой? Конечно, у Дженет Миллз не такой уж и голос… я поставила ее только потому, что она высокая, а костюмы рассчитаны на мужчин.

— Нам лучше попробовать отыскать эту рясу.

— Мисс Грант, если вы можете придумать, где искать, пожалуйста, скажите мне. Я уже всюду смотрела.

— Если мы не сможем ее найти, выпустим только одиннадцать. Нам придется с этим смириться.

— О Боже, это так досадно.

— Смею надеяться, она найдется в течение дня.

Я оставила мисс Барстон с ее досадой и отправилась заниматься собственными делами.

Позже Дейзи вызвала меня в свой кабинет, чтобы обсудить дальнейшие распоряжения.

— Это по поводу вечера в Холле. Фиона и Юджини могут выбрать подруг, которых хотят пригласить. Мисс Барстон и мисс Паркер останутся здесь и будут дежурить. Они все равно не любят общество. Корделия, неприятные слухи все еще ходят. Исчезновение той особы очень некстати. Я знаю, что нет необходимости напоминать вам о том, чтобы вы были с сэром Джейсоном особенно осторожной.

— Я понимаю.

— Жаль, что у него такая репутация. Хороший солидный эсквайр был бы гораздо лучше для школы. Сейчас вы с ним, кажется, уже не так дружны. Я рада этому. Должна сказать, у меня были некоторые подозрения, а потом вы разбили окно…

— Я сожалею, мисс Хетерингтон.

Она махнула рукой. Ей не хотелось выслушивать какое-нибудь откровение, которое могло оказаться неприятным. Все, чего она хотела, это чтобы вечер прошел гладко и обернулся лучшим образом для школы.

— Я обещаю вам, мисс Хетерингтон, что не произойдет ничего, из-за чего вам следовало бы волноваться. Если это будет от меня зависеть, — добавила я.


Нам повезло. Погода не испортилась. Все, казалось, идет хорошо, и то, что было бы обычным любительским спектаклем, в лунном свете среди развалин обладало особой магией.

Голоса девушек в ночном воздухе звучали молодо и невинно-прекрасно; они напомнили о строительстве, подъеме Аббатства и грозе несчастья; разрыв короля с Римом, его нужду в деньгах, соблазнительные богатства Аббатств, а затем Ликвидацию.

Я оглядела аудиторию. Впечатляюща. Дамы из Холла в переливающихся вечерних платьях, черно-белое достоинство мужчин, и сэр Джейсон среди них выглядит изысканнее всех, подумала я; а наши учительницы в сшитых по этому случаю платьях, возможно, выглядят менее роскошно, но все равно очень мило; а в центре переднего ряда с сэром Джейсоном по правую руку и леди Сауерби по левую (у леди Сауерби были две дочери, которые приблизились к возрасту, когда Академия была бы для них лучшим местом) сидела сама Дейзи в платье из бледного серого атласа, с золотыми цепочками на шее и маленькими украшенными жемчугом часами, прикрепленными на груди, выглядящая великолепно и полной хозяйкой ситуации.

Скрестив ноги, на траве сидели младшие девочки, потому что для всех стульев не хватило бы, да и в любом случае так им было лучше видно и они были достаточно молоды, чтобы не обращать внимания на неудобство. Я была тронута, увидев их полные ожидания чуда лица, когда они слушали рассказ о начале монастыря, и я почувствовала, как у них захватило дух, когда из разрушенного нефа вышли монахи.

Пока я наблюдала за тем, как они прокладывают свой извилистый путь меж руин, я вдруг вспомнила драму потерянной рясы и пересчитала их. Двенадцать. Значит, мисс Барстон нашла ее.

Сцена и в самом деле была впечатляющей. Это было так, словно прошлое действительно ожило. Все забыли, что это руины. Аббатство снова жило, и это были его обитатели на пути к вечерней службе. Даже на самых пресыщенных из гостей Джейсона зрелище подействовало, и аплодисменты после первого акта были искренними.

Затем была елизаветинская сцена, где мистер Крау играл на лютне, а девушки танцевали танцы времени Тюдоров и пели мадригалы. Комментарии объясняли, что это эра обновления: был построен помещичий дом, и в его строительстве использованы камни Аббатства. Таким образом Холл и Аббатство объединились на века, как ясно показал сегодняшний день.

Последовала еще порция аплодисментов.

А потом была финальная сцена. Реконструкция трапезной и дортуара послушников, основание Академии. Потом шли танцы, в которых могли участвовать все девушки, которые не играли монахов и не были заняты в елизаветинских сценах. Завершало представление школьная песня…

Во время исполнения танцев я заметила, что Джейн Миллз сидит на траве. Я уставилась на нее. Но монахи все еще были в своих рясах в ожидании выхода в финале на поклон. Я насчитала двенадцать. Должно быть, я ошиблась. Никто за такой короткий срок не мог занять место Дженнет. Она оказалась не у дел только оттого, что ей не хватило костюма. Должно быть, я ошиблась. Их могло быть лишь одиннадцать.

Школьная песня закончилась. Раздались аплодисменты, и все принимавшие участие в представлении вышли на поклон. Сначала в елизаветинских костюмах — их было восемь; а затем из нефа с песнопениями, как они делали это во время представления, вышли монахи и выстроились на траве лицом к нам. Одиннадцать. Как странно! Я насчитала двенадцать во время представления. Должно быть, это была иллюзия.

Сомнений в успехе вечера не было. Подали вино и легкие закуски, и гости разошлись по развалинам, смешиваясь с монахами и елизаветинцами, раскрасневшимися и возбужденными своим недавним успехом, заявляя друг другу, что у них никогда еще не было такого вечера.

Я услышала, как одна увешанная драгоценностями дама весьма звучно провозгласила, что все восхитительно, совершенно очаровательно. Она никогда не видела ничего подобного, и не ангел ли сэр Джейсон, что устроил для всех них такой замечательный сюрприз.

Дейзи была как рыба в воде. Вечер оказался более успешным, чем она ожидала; она считала, что результатом будут новые ученицы, поскольку сэр Джейсон сказал ей, что специально пригласил нескольких любящих родителей, а по тому, как представление оценили, и по аплодисментам она видела, что они в восторге от происходящего.

Она подошла поздравить меня с успехом комментариев.

— Так захватывающе, — сказала она. — Так вдохновляет. Я сияла от удовольствия.

— Мне хотелось бы скорее вернуть девушек в их спальни, — продолжала она. — Мне не нравится, что они бегают среди гостей. Они в таком трудном возрасте… некоторые из них. Я думаю, было бы неплохо, если бы вы с кем-нибудь собрали их и передали, что мне хотелось бы, чтобы они спокойно отправились к себе в комнаты. Я не сомневаюсь, что они будут наблюдать из окон, но на это нам придется закрыть глаза. Младших я уже отправила в постель. Сейчас нужно бы отправить в спальни монахов и елизаветинцев.

— Я сделаю, что смогу.

Я нашла троих в елизаветинских костюмах, которые послушно ушли. Монахами были девушки постарше, и найти их было не так легко. Я видела, что две из них разговаривают с некоторыми гостями из Холла и решила пока оставить их в покое. Затем я увидела одну из девушек в цистерцианской рясе, она направилась к нефу. Я отправилась следом, но как только она вышла за пределы видимости собравшихся, она пустилась бежать к храму, к часовне пяти алтарей.

Я ускорила шаг. Осторожно пройдя по плитам, она вошла в часовню, и навстречу ей вышла высокая фигура в монашеской рясе.

Я крикнула:

— Эй, вы двое. Вам нужно возвращаться в спальни. Приказ мисс Хетерингтон.

Несколько секунд они стояли, словно застыв. Они были настолько неподвижны, что казались частью окружающих их камней. Потом внезапно более высокая из двоих схватила другую за руку и потащила ее прочь. Им не было необходимости проходить мимо меня, потому что у часовни не было стен; достаточно было пробраться между камнями.

— Идите сюда, — позвала я.

Но они бежали, словно их жизни угрожала опасность.

Капюшон одной из них соскользнул и открыл льняные волосы Фионы Веррингер.

— Фиона! — позвала я. — Вернись. Вернитесь обе.

Они продолжали бежать. Они бежали к кухням, а насколько я знала, туннели были рядом.

Я вздохнула. Фиона меняется. Она была раньше такой хорошей девочкой. Может быть сейчас с ней Шарлотта Маккей? Казалось, что это был кто-то повыше ростом, хотя Шарлотта была достаточно высокой.

Я вернулась к остальной компании и поискала других артисток, которых следовало отправить в постель.

Уже после полуночи общество разошлось, и те, кто организовал маскарад, стояли с мисс Хетеринггон, чтобы принимать благодарность и поздравления уходящих гостей. Кареты отвозили их в Холл.

Прежде чем отправиться спать, я должна была провести обычный обход комнат, за которые отвечала. Когда я вошла в комнату Фионы, я вспомнила, что она убежала от меня… Она и кто-то еще.

Она лежала в постели и делала вид, что спит, ее золотые волосы раскинулись по подушке. Выглядела она ангельски.

— Вы спите? — спросила я.

От Фионы ответа не последовало. Юджини сказала:

— Я нет. Фиона спит. Она очень устала.

Конечно, я могла ее разбудить, сделать ей выговор, но решила поговорить с ней утром. То, что она вот так убежала, было поистине недостойно.

Что ж, они все были в безопасности. Большинство не спали и шептались о вечере.

Чего еще можно было ожидать в такую ночь?


На следующий день все говорили о визите в Холл. У мадмуазель было прекрасное бальное платье, которое, как она утверждала, привезено из Парижа.

— Наши не могут сравниться с ним, — сказала Эйлин Экклз. — Плимут — это самое близкое к высокой моде, что я могу себе позволить.

— Нам следовало дать больше времени, — сказала фрейлейн.

— Неожиданное приглашение больше волнует, — ответила мадмуазель.

Мисс Паркер и мисс Барстон чувствовали большое облегчение оттого, что им выпало остаться в школе, так что все были довольны.

Я раздумывала, что надеть. Тетя Пэтти посоветовала мне взять с собой два вечерних платья. Она сказала, что неожиданные случаи всегда подворачиваются, и никогда не известно, что мне может понадобиться. «Одно скромное и одно поразительное, моя дорогая. Тут не ошибешься».

Я решила, что не желаю быть скромной, поэтому выбрала поразительное шифоновое платье необычного сине-зеленого оттенка с довольно глубоким вырезом, с облегающим лифом и пышной от талии юбкой.

— В нем есть простота, — сказала тогда тетя Пэтти, — и как ни странно, именно она делает его поразительным. В нем ты будешь царицей бала, где бы ты ни была.

Утешительное замечание для случая, когда я должна была оказаться среди богатых.

Мое платье одобрили все в согревательной, и даже Дей-зи — само великолепие в лиловом бархате — сделала комплимент по поводу моего хорошего вкуса.

Эммет должен был отвезти в Холл некоторых из нас, а за остальными сэр Джейсон должен был прислать карету; вероятно, потребовалось бы две поездки, поскольку было маловероятно, чтобы мы все могли набиться в две кареты.

Фиона и Юджини уехали днем, поскольку, как сказала Дейзи, это был их дом и они выступали в качестве хозяек: это хорошая подготовка к будущему. Я должна была ехать с несколькими учительницами с Эмметом.

Примерно за час до отъезда, я добавляла последние штрихи к своей внешности, когда вошла Эльза; она улыбнулась мне заговорщицкой улыбкой, которой она меня всегда награждала и которая, как я полагаю, должна была напомнить о днях в Шаффенбрюккене.

— Вы и впрямь красиво выглядите, — сказала она. — У меня для вас вот это.

Она подала письмо.

— В это время дня? — удивленно сказала я.

— Почта пришла в обычное время, но со всей суетой о ней забыли. Я только сейчас стала разносить письма. Я сказала:

— Сегодня все вверх тормашками.

Я взяла письмо, она продолжала крутиться рядом, я могла бы холодно выпроводить любого, но с Эльзой все было иначе. Из-за воспоминаний о прошлом.

— Ну, надеюсь, сегодня вам будет весело.

Было похоже, будто она ждет, чтобы я открыла письмо.

Я отложила его и повернулась к зеркалу.

— Ну… желаю хорошо провести время…

Как только она ушла, я взяла конверт. Я внимательно на него смотрела, потому что мое имя было выведено печатными буквами, почтовый штемпель Колби. Кто мог писать мне оттуда? Я разрезала конверт. Внутри был один листок бумаги и несколько слов теми же печатными буквами. Слова бросились в глаза и словно нанесли удар.

ГДЕ МИССИС МАРТИНДЕЙЛ?НЕ ДУМАЙТЕ, ЧТО ВАМ УБИЙСТВО СОЙДЕТ С РУК.ЗА ВАМИ СЛЕДЯТ.

Мне казалось, будто я сплю. Я вертела бумажку в руках. Обыкновенный лист простой бумаги. Это мог сделать кто угодно. Написано таким образом, чтобы скрыть почерк. Я снова посмотрела на конверт. Тот же почерк. Штемпель Колби. Что это значит? Какое-то злонамеренное лицо намекает на то, что либо я убила Марсию Мартиндейл, либо имела к этому отношение.

Как они могут? Какой у меня мог быть мотив? Конечно…

несмотря на мое намерение оставаться подальше, меня вовлекали. То, как Джейсон меня преследует, вряд ли можно было назвать незаметным, люди и заметили. Мысля метались у меня в голове. Написавший это письмо полагал, что Марсия Мартиндейл была мне соперницей и что мы обе хотели выйти замуж за Джейсона Веррингера.

«За вами следят». Какие ужасные, зловещие слова!

Я оглянулась через плечо. Я почти чувствовала, как за мной подглядывают даже в собственной комнате.

Вечер для меня был испорчен. Меня все больше втягивало в этот водоворот лжи. Где же Марсия Мартиндейл? Если бы только она могла вернуться и показаться! Ничто, кроме этого, не могло остановить сплетни.

Я снова взглянула на бумагу. Может, это миссис Бэддикомб? Нет. Уж конечно она не зайдет так далеко. Ее манерой были сплетни через прилавок. Она была не из тех, кто пишет анонимные письма. Кто же? Никогда нельзя знать с уверенностью. В этом корень всей мерзости. Никогда нельзя знать с уверенностью.

Я сунула письмо за корсаж. Внизу был слышен шум сборов. Кареты ждали.

Я едва сознавала, что еду в Холл.

— Вы мечтаете, — сказала Эйлин Экклз. — Это о предстоящих восторгах?

Я очнулась и попыталась улыбнуться.

Джейсон принимал гостей. Он поцеловал мне руку. В этом не было ничего необычного, поскольку, казалось, таким образом он приветствует большинство дам.

— Корделия, — прошептал он, — это чудесно, что вы здесь.

Мне хотелось выкрикнуть: у меня письмо… ужасное… ужасное письмо, и все из-за вас.

Но я ничего не сказала и услышала, что меня представляют джентльмену, имя которого я не могла уловить, будучи слишком ошеломлена. Было много разговоров о вчерашнем представлении и о его отличной постановке.

— Со слов Джейсона я поняла, что вы за это в ответе, мисс Грант, — сказала одна молодая женщина. — Как вы должно быть умны!

Я поблагодарила за комплимент, и джентльмен, имя которого я не уловила, сказал, что самым волнующим моментом был тот, когда внезапно среди развалин появились монахи с песнопениями.

— Меня прямо охватила дрожь, — заявила дама.

— Полагаю, именно на это и был расчет, — заметил мужчина. — В любом случае вы воскресили атмосферу старины.

— Было довольно жутко. Смотрите, прибыл Серж Полянский. Говорят, он один из величайших пианистов нашего времени.

— Поэтому сэр Джейсон и пригласил его сюда. Он покорил Лондон и, как я слышал, приехал из Парижа, где имел огромный успех.

— Он такой маленький человечек. Я представляла его выше. Но, возможно, он выглядит маленьким рядом с Джейсоном.

— Когда он будет играть? — спросила я, поняв, что пора что-то сказать и мне.

— Теперь очень скоро. Джейсон ведет его в музыкальную комнату. Пойдемте следом?

Я вместе с ними прошла в комнату поменьше, где на помосте стоял рояль. Комната была отделана белым и алым, и на мраморном столике в стиле ампир стояла ваза с красными розами, их запах наполнял комнату. Окна были широко распахнуты, открывая залитые лунным светом газоны. Мне были видны фонтан, цветочные клумбы и деревья подальше. Здесь царила атмосфера абсолютного покоя, совершенно противоположная моему состоянию.

Я заметила группу собравшихся вместе девушек. Их было восемь. Фионе и Юджини было позволено пригласить по три подруги. Среди них я увидела Шарлотту Маккей, Патрицию Картрайт и Гвендолин Грей.

Тереза сказала мне, что ее не пригласили, но ей все равно.

Шарлотта подняла взгляд и улыбнулась мне. То же сделали и другие девушки. Я подошла к ним и сказала:

— Будет чудесный вечер.

— О да, мисс Грант. Мы это предвкушаем, — сказала Гвендолин, которая мечтала профессионально играть на фортепиано — тщеславное намерение, на которое мистер Крау смотрел несколько скептично.

— Вы сможете увидеть, как это следует делать, — сказала я.

— О да, мисс Грант.

Я оставила их и вернулась на свое место.

Концерт был действительно чудесным, и на несколько минут я забыла ужасные намеки того письма, пока слушала, как Серж Полянский играл пьесы Шопена и Шумана.

Концерт кончился слишком скоро. Он поклонился под восторженные аплодисменты; сэр Джейсон увел его из комнаты.

Повсюду начинались беседы, и все говорили: «Как прекрасно!» А потом все мы потянулись в Бальный зал. Я все еще оставалась с моими незнакомыми дамой и господином, и к нам присоединился еще один мужчина. Он с большим знанием дела говорил о великолепной игре Сержа Полянского, и мы уселись у кадки с пальмами. В зал были принесены цветы из оранжерей, и благодаря времени года это была внушительная выставка. Слуги в синей с серебром ливрее ходили туда и сюда, большинство из них проходили в дверь, которая, как я решила, вела в комнату, где был сервирован ужин.

Я не видела Джейсона и полагала, что он все еще с пианистом. На хорах раздалась музыка, и один из мужчин в нашей группе пригласил меня на танец.

Во время танца мы разговорились. Он приехал из Корнуолла.

— Милях в пятнадцати. Со мной мой брат. Мы всю жизнь посещали Колби. Конечно, в последние годы жизнь бедной Сильвии Веррингер была не так легка. Она была инвалидом.

— Да, — сказала я.

— Джейсону довольно сильно досталось. Может, теперь. Ну, уже ведь год, как Сильвия ушла от нас. Бедняжка.

Я хотела рассказать Джейсону о письме. Я хотела, чтобы он знал, какой вред причиняет мне своими необдуманными поступками. Было уже почти время ужинать, когда он подошел ко мне.

— Корделия, — сказал он. — Чудесно, что вы здесь. Я пытался до вас добраться целый вечер. Давайте потанцуем.

Это был опять вальс. В Шаффенбрюккене танцам уделялось особое внимание, и я танцевала хорошо.

Он сказал:

— Что вы думаете о Холле?

— Он роскошен. Я его уже видела.

— Не так, как полагается. Я хочу его вам по-настоящему показать. Не сегодня, приходите завтра.

— Я получила письмо! — воскликнула я.

— Письмо?

— Оно ужасно. Оно обвиняет меня…

— В чем?

— В убийстве Марсии Мартиндейл.

— Господи милосердный! Должно быть, здесь завелся сумасшедший. Почему… почему вас?

— Разве это не очевидно? Люди думают, что она была моей соперницей. Это все так мерзко и ужасно.

— Письмо у вас?

— Да, я принесла его с собой.

— Вы имеете представление, кто мог его послать?

— Ни малейшего. Оно написано печатными буквами.

— Я хочу увидеть его.

Он в танце завел меня в нишу, где от бального зала нас слегка отгораживала высокая зелень в горшках. Он взглянул на письмо.

— Злобное, — сказал он.

— Я думала, не почтальонша ли. Она говорит кое-какие скандальные вещи.

— Это мог написать кто угодно. Намеренно скрыт почерк. А что насчет девушки, которая нашла серьгу?

— Тереза? Она никогда не сделала бы ничего, что огорчило бы меня. Она бросается на мою защиту.

— Однако она себе на уме.

— Только потому, что она боится за меня. Она никогда не стала бы намеренно меня расстраивать.

— Девушки могут совершать странные поступки. О нас с вами явно идут разговоры. Самым лучшим для того, чтобы их остановить, было бы объявить о нашей помолвке.

— Скандал помолвкой не остановить. Единственный способ — это привезти сюда Марсию Мартиндейл.

За нами раздался кашель. Я обернулась: Шарлотта Маккей.

— Шарлотта! — воскликнула я.

— Я пришла, чтобы найти вас или одну из учительниц, мисс Грант.

Она смотрела на нас с Джейсоном лишь с намеком на то, что считает это забавным. Я подумала, уж конечно они не должны в школе сплетничать, и однако они, должно быть, занимались этим, поскольку Тереза была так взволнована.

— Ну, — резко сказала я, — в чем дело, Шарлотта?

— Фиона, — сказала она. — У нее болит голова. Она хочет вернуться.

— Она может прилечь здесь, — сказал Джейсон. — У нее своя комната.

— Она сказала, что это пустяки и что к утру все будет в порядке, но она хочет уехать сейчас.

— Кажется, Эммет ждет. Он может отвезти ее обратно.

— Я поеду с ней, мисс Грант, и Юджини тоже.

— О, но мисс Хетериштон сказала, что вы можете остаться на ужин и уехать сразу после него.

— Мы на самом деле не хотим никакого ужина, и Фиона говорит, что ей становится хуже от музыки и всего этого.

— Где Фиона сейчас?

— Она сидит внизу. Юджини с ней.

— Возможно, вам было бы лучше пойти к мисс Хетерингтон.

Я пошла с ней. Я не хотела, чтобы она ушла и стала рассказывать, что оставила нас с Джейсоном наедине. Было достаточно плохо, что она нашла нас одних.

Мы нашли мисс Хетерингтон, которая сидела с пожилым полковником, и казалось, что они очень хорошо ладят. Я сказала ей, что Фиона хочет вернуться и почему.

— Очень хорошо, — сказала она. — Эммет здесь. Кто поедет с ней?

— Я поеду, мисс Хетерингтон, — быстро сказала Шарлотта. — И Юджини тоже. Нам никто больше не нужен. Мы не хотим портить им вечер.

— Хм. Очень хорошо. Но уйдите потихоньку. В конце концов Юджини и Фиона здесь хозяйки своего рода. Неважно. Выскользните потихоньку.

Девушки уехали, и я оставила мисс Хетерингтон с ее полковником.

Кто-то пригласил меня танцевать. Это был танец перед ужином, и после него мы пошли за стол. Джейсон оставил мне место за своим столом. Кроме нас, за ним было еще четыре человека, так что возможности поговорить о личном не было. Я была этому скорее рада. Я чувствовала, что он недостаточно серьезно воспринял анонимное письмо.

Вечер, которого я так ждала, оказался чем-то вроде кошмара.

Я обрадовалась, когда он кончился и на пути в школу из Холла я была довольно молчалива. Все остальные весело болтали, так что это не имело большого значения. Я надеялась, что никто не заметил.

Девушки, которые оставались после того, как уехали Фиона, Юджини и Шарлотта, отправились обратно сразу после ужина, так что теперь все должны были быть в постелях. Прежде чем укладываться спать, я должна была совершить свой последний обход.

Когда я подошла к комнате Фионы и Юджини, я вспомнила о раннем уходе Фионы и подумала, прошла ли ее головная боль. Я тотчас увидела, что Юджини не спит, хотя когда я открыла дверь, она тотчас закрыла глаза — но недостаточно быстро.

— Так вы не спите, Юджини, — сказала я. Тогда она открыла глаза.

— Да, мисс Грант.

— Как Фиона?

Она бросила взгляд в сторону второй кровати.

— Она очень устала и сразу заснула. Утром все будет в порядке.

— Что ж, спокойной ночи.

Все остальные девушки уже спали. Я позавидовала им: мне придется вытерпеть бессонную ночь. О чем бы я ни пыталась думать, я возвращалась к одному и тому же вопросу. Где Марсия Мартиндейл, и знает ли Джейсон, где она?


Следующее утро встретило нас ударом, и я сомневаюсь, чтобы когда-нибудь за всю историю Академии случалось более сильное потрясение.

После бессонной ночи я встала раньше обычного, и слышала, что девушки тоже зашевелились.

Ко мне пришла Юджини, в ее глазах было злорадно-торжествующее выражение.

Она сказала:

— Фиона ушла.

— Ушла? Куда?

— Ушла, чтобы выйти замуж.

— О чем вы говорите?

— Она ушла прошлой ночью… прямо из Холла. Она и не возвращалась сюда.

Я кинулась в их спальню. Под покрывалом на постели Фионы была куча одежды, которую я приняла за нее прошедшей ночью. Я сказала:

— Вы немедленно пойдете со мной к мисс Хетерингтон.

Никогда раньше я не видела, чтобы Дейзи лишилась дара речи. Ее лицо посерело, губы скривились. Она переводила взгляд с Юджини на меня, словно умоляя сказать, что мы пошутили. Потом она произнесла:

— Ушла? Фиона! Убежала?..

— Она ушла, чтобы выйти замуж, мисс Хетерингтон, — сказала Юджини.

— Это какая-то ужасная ошибка. Идите и скажите Фионе, чтобы немедленно шла ко мне. Я мягко сказала:

— Думаю, что это правда, мисс Хетерингтон. Ее нет в комнате.

— Но вчера она вернулась. У нее болела голова.

— Очевидно, головная боль была придумана. Я так поняла, что она оставила Холл. Ее возлюбленный, должно быть, ждал ее.

— Ее возлюбленный! — воскликнула Дейзи. — Одна из моих девочек!

Мне было ее жаль. Она была по-настоящему огорчена, и я видела, что она пытается отвергнуть эту историю и в то же время представить, как происшествие скажется на школе. Но она не была бы Дейзи, если бы не оправилась от шока быстро.

— Будет лучше, если вы мне все расскажете, — сказала она.

Я сказала, что когда я вчера ночью совершала свой последний обход, казалось, что Фиона лежит в постели. Сегодня утром я обнаружила, что приняла за Фиону груду одежды, и Юджини сказала мне в точности то же самое, что только что слышала мисс Хетерингтон.

— Вы признаете это, Юджини?

— Да, мисс Хетерингтон.

— Вы знали, что Фиона уходит, и ничего об этом не сказали?

— Да, мисс Хетерингтон.

— Это было очень неправильно. Вам следовало тотчас прийти ко мне или к мисс Грант.

Юджини молчала.

— Кто этот человек?

— Он очень красив и романтичен.

— Его имя?

— Карл.

— Карл, а дальше?

— Не знаю. Он был просто Карлом.

— Где вы его встретили?

— В лесу.

— Когда?

— Когда мы ходили гулять.

— Гулять одни в лесу?

— С нами были и другие.

— Кто?

— Шарлотта Маккей и Джейн Эвертон.

— Когда это было?

— Первого мая.

— Вы хотите сказать, что разговаривали с посторонним?

— Ну, это было не совсем так. Он спросил дорогу… и мы разговорились.

— А потом?

— Он спрашивал о школе и о девушках и всякое такое, и было похоже, что Фиона ему особенно понравилась. Потом мы снова его видели. Он всегда был в лесу, поскольку интересуется деревьями и природой и приехал их изучать.

— Вы хотите сказать, он не англичанин?

— Кажется. Он приехал откуда-то… Я не знаю, откуда.

— Вы знали его только как Карла. Вы не знаете даже, откуда он, и Фиона с ним уходит!

— Это была любовь с первого взгляда, — сказала Юджини. — Фиона очень счастлива.

— И вы устроили заговор…

— Праздник весны в Англии.

— Ну, она же моя сестра. Мы должны были ей помочь.

— Мы? Кто ей помогал?

— Смею сказать, она подразумевает Шарлотту, — сказала я.

— О Господи, — сказала Дейзи, хватаясь за голову. — Кто-то должен отправиться в Холл и рассказать сэру Джейсону об этой катастрофе. Может быть, еще не слишком поздно.

Было очевидно, что мы больше ничего важного от Юджини не узнаем. Возможно, Джейсон добьется большего успеха. Мне хотелось отшлепать девчонку. Она стояла перед нами с насмешливым выражением лица, упрямо сжав губы, и было ясно, что она ничего не выдаст.

Дейзи отправила Юджини обратно в ее комнату с приказом оставаться там, пока за ней не пошлют, и поручила ее мисс Барстон. Пока мы ждали, она говорила немного бессвязно.

— Они уехали прошлой ночью… когда девушки ушли из Холла. Головная боль! О, это двуличие! Неужели они ничему здесь не научились? Это было перед ужином… а ужин подали в десять часов. Куда они могли поехать? Интересно, могут они уже быть женаты? В наши дни такого не ждешь… И чтобы одна из моих девочек! Сэр Джейсон будет знать, что делать. Смею сказать, он ее вернет. Я так надеюсь, что разговоры не пойдут…

Это становилось кошмаром. Вчера письмо. Сегодня побег Фионы. Что дальше?

Джейсон приехал немедленно, и Дейзи пустилась в объяснения. Ему было трудно в это поверить.

Он послал за Юджини и допросил ее. Она начала вызывающе, затем не выдержала, заплакала и сказала, что Фиона влюблена и имеет право выйти замуж, если хочет. Карл замечательный. Он любит Фиону, а Фиона любит его. Они счастливы. Да, она знала, что Фиона уходит. Шарлотта ей помогла. Фиона не села с ними в карету, когда они возвращались в школу, а отправилась к Карлу, который ее ждал. Да, она притворилась, что Фиона в своей постели, чтобы обмануть меня, когда я заглянула.

Послали за Шарлоттой. Она вела себя столь же вызывающе. Было совершенно ясно, что заговор существовал между всеми ними и этим влюбленным… этим Карлом, которому они помогали.

Но несмотря на изнурительные вопросы, мольбы и угрозы, он не мог добиться от них большего, чем то, что они встретили Карла в лесу, он спросил у них дорогу и они разговорились; он виделся с ними еще. Однажды они ускакали, чтобы встретиться с ним, потому что договаривались о том, как устроить побег. Я хорошо помнила тот случай и то, как мисс Барстон была испугана.

Джейсон сказал:

— Кто-нибудь мог видеть, как они уезжали. Я поеду на станцию. Если мы сможем узнать, куда они отправились, это может дать нам ключ к тому, с чего начинать.

В этот день на уроках все были рассеяны, говорили только о побеге Фионы. Было ясно, что девушки приятно возбуждены. Они считали, что это самое романтичное, что когда-либо происходило в Академии Аббатства Колби для юных леди.

Мне не сиделось. Во всей суматохе из-за побега Фионы я забыла о письме, но время от времени воспоминание всплывало и вызывало тошноту. Кажется, вся картина полностью изменилась. Я вспоминала мирную жизнь во время прошлого семестра и не могла поверить, что за такое короткое время могло произойти столько тревожных событий.

Кое-что пришло мне в голову, и я отправилась искать Юджини. Поскольку прошло полчаса после полудня, а уроки не начинались раньше двух, я догадывалась, что она не будет сидеть в своей комнате. Я нашла се и Шарлотту у рыбных прудов.

— Юджини, — сказала я, — мне нужно с вами поговорить.

— Со мной? — дерзко сказала она.

— Возможно, с обеими.

В манере поведения девушек было нечто оскорбительное для меня. Они так и не простили мне то, что я их разлучила, когда приехала в школу. Это показалось мне тогда победой, но с этими двумя девушками я всегда чувствовала себя не в своей тарелке, а если подумать о том, как они потворствовали планам Фионы и ее возлюбленного, они очень сильно меня беспокоили. Я сказала:

— Я думала о маскараде. Помните, мисс Барстон потеряла один из костюмов?

— Да, — со смехом сказала Шарлотта.

— Может быть, вы скажете мне, почему находите это столь забавным?

Обе молчали.

— Ну же, — сказала я. — Скоро начнутся уроки. Вы знаете что-нибудь об этом костюме?

Юджини взглянула на Шарлотту, которая вызывающе сказала:

— Фиона взяла его.

— Понимаю, и во время представления кто-то его носил. Не мог ли это по случайности быть ваш романтический Карл?

Они прыснули со смеху.

— Это очень опасное дело, — строго сказала я. — Так носил Карл этот костюм?

Они все еще пытались сдержать свое веселье.

— Так носил? — выкрикнула я.

— Да, мисс Грант, — сказала Шарлотта.

— И у него хватило наглости появиться вместе с монахами?

— Он должен был увидеться с Фионой. Он должен был рассказать ей о том, как все организовано.

— Понятно. И вы знали об этом секрете?

Они снова молчали. Я думала о том моменте, когда я чуть было не застала Фиону и ее возлюбленного. Если бы только мне это удалось! Если бы я смогла сбросить маску с того человека, я могла бы помешать катастрофическому побегу.

— Вы оказались очень глупыми, — сказала я.

— Почему? — спросила Юджини. — Любовь — это хорошо, и Фиона счастлива.

— Фиона очень молода.

— Ей восемнадцать. Почему бы это любовь хороша для одних, но не для других?

В глазах у нее был прямой вызов.

— Я уже сказала, что это опасное дело. Теперь возвращайтесь в свой класс.

Они побежали по траве, я пошла следом.

В этот вечер Джейсон зашел в школу. Мисс Хетерингтон пригласила учительниц в свой кабинет послушать, что он скажет.

Он узнал, что как раз перед отправлением девятичасового поезда на Эксетер на станцию прибыли двое. Мужчина был незнакомым, и станционный смотритель не узнал его спутницу. На ней был плащ, который полностью закрывал голову. Были еще два пассажира… оба мужчины. Это все, что он мог вспомнить.

— Они могли отправиться в Эксетер… или Лондон… куда угодно, — сказал Джейсон. — Похоже, мы не выйдем на их след.

В кабинете царила мрачная атмосфера. Думаю, большинство из нас признавали, что Фиона сбежала успешно.

На следующий день Джейсон уехал в Эксетер. Кажется, он очень много расспрашивал, но, конечно, вслепую.

Мы пытались вернуться к нормальному существованию, но это было нелегко. Я никогда не видела Дейзи такой подавленной. Она ужасно волновалась из-за того, как это все отразится на школе.

— В каком-то отношении, — говорила она, — это милость Божия, что она та, кем является. Сэр Джейсон знает в точности, как это случилось, и в конце концов сбежала она из Холла. Он не обвиняет нас в небрежности. Тем не менее девушки болтают, и я не знаю, какова будет реакция родителей на побег.

Четыре дня спустя после побега Юджини получила открытку от Фионы. На ней было изображение Трафальгар-Сквера и лондонская марка.

«У меня все чудесно, и я очень счастлива. Фиона ».

Открытку тотчас конфисковали, осмотрели и послали за сэром Джейсоном. Но на самом деле она не давала никакой информации, кроме той, что Фиона счастлива и в Лондоне.

— Бесполезно пытаться ее найти, — сказала Эйлин, — это похоже на поиски особенно неуловимой иголки в необычайно большом стогу сена. Она уехала. Она уже может быть замужем. Думаю, что так, поскольку у нее приличное состояние. Возможно все дело именно в этом. Хотя Фиона и очаровательное дитя… решительно самая приятная из этой безбожной троицы, которая включает ее сестру и одиозную Шарлотту. Мне жаль, что убежала не Юджини или Шарлотта.

Это было показателем того, что думают люди. Они начали уставать от темы отъезда Фионы. Было очевидно, что в школу она не вернется.

— Давайте на этом остановимся, — сказала Эйлин. — В конце концов я сомневаюсь, чтобы она была первой школьницей, которой довелось убежать с мужчиной. Думаю, что в прошлом веке их был целый урожай… всегда наследницы, что, как я полагаю, и являлось основной целью этого предприятия. Так что и в этот раз все как полагается.

Когда я отправилась на почту, я нашла там миссис Бэддикомб с круглыми от любопытства глазами.

— Даю слово, — сказала она, — жизнь у нас не стоит на месте. Что вы думаете о том, чтобы молодая леди вот так убежала! Ну куда мир-то идет? Говорят, он был такой красивый джентльмен. Вскружил ей голову. Ну, вы же знаете, что такое молоденькие девушки. Их не остановишь. Думаю, в школе и в Холле обошлось не без суматохи.

Было похоже, что порожденное бегством Фионы возбуждение затмило интерес к исчезновению миссис Мартиндейл.

Я зарегистрировала посылку тете Пэтти, хотя необходимости в этом не было: я посылала искусственные цветы, которые случайно увидела в Колби и подумала, что она сочтет их подходящими для украшения шляпы. Она удивится, что я послала заказную бандероль, но я смогу объяснить ей, в чем дело, когда мы увидимся.

— Не напишите ли вы квитанцию печатными буквами?

— Печатные буквы! — воскликнула миссис Бэддикомб. — Это еще что?

— Как в книгах.

— Ну, я никогда раньше этого не делала. Я всегда пишу свои квитанции естественным почерком.

— Так будет легче прочитать.

Она с подозрением посмотрела на меня и довольно старательно выполнила мою просьбу. Она вручила мне квитанцию и сказала:

— Интересно, узнаем ли мы что-нибудь. У нее есть характер. Это я должна за ней признать. Всегда считала, что она тихоня. Так ведь разве у них поймешь, говорю я Бэддикомбу, и частенько в тихом болоте черти водятся.

Она заговорщицки мне подмигнула.

Я попрощалась и вышла из почты, сжимая в кулаке свою квитанцию: никакого сходства с печатными буквами на конверте, который я получила.


Семестр проходил трудно. Хорошая погода кончилась, и почти все время шел дождь. Собрав всех девушек, мисс Хетерингтон поговорила с ними и сказала, что они ни в коем случае не должны вообще разговаривать с посторонними людьми; а если кто-то с ними заговорит, немедленно обязаны доложить либо ей, либо одной из учительниц.

Девушки вели себя соответственно покорно, но я догадывалась, что все они думали, как чудесно то, что произошло с Фионой, и были бы невероятно рады оказаться героинями такого замечательного романа.

Я избегала Джейсона больше, чем когда бы то ни было.

Мысли мои были в смятении. Я не могла забыть письмо и не могла не чувствовать, что найти Марсию Мартиндейл важнее, чем найти Фиону. Мне отчаянно хотелось вырваться из школы. Я никак не могла дождаться двадцатого июля.


Оставалось два дня до конца семестра, и все мы готовились к отъезду. Джейсон зашел в школу. Когда его провели в кабинет, я была с Дейзи. У него было письмо от Фионы. Оно было отправлено из местечка под названием Вестхенфельд в Швейцарии.

— Вы знаете это место? — спросила Дейзи.

— Я знаю его довольно хорошо, — ответил Джейсон. — Это в нескольких милях от Цюриха. Она пишет, что счастлива и что не надо о ней беспокоиться. Она вышла замуж и радуется жизни. Прочитайте сами.

Мы прочитали. Сомневаться в ее счастье не приходилось. Написанное было пропитано жизнерадостностью. Она влюблена и замужем. Может быть, мы слишком о Фионе беспокоились?

Я увидела постскриптум: «Карл обещал научить меня кататься на лыжах ».

Я взглянула на Джейсона и сказала:

— Что ж, она, кажется, счастлива.

— Карл, — сказал он. — Она не дает нам никакого другого имени. Оно может быть иностранным. Думаю, мне следует поехать в Вестхенфельд. Она моя подопечная и богатая наследница. Если мне удастся узнать, кто он такой, возможно я буду удовлетворен. Это может оказаться лучшим, что могло с ней произойти. Она всегда была застенчивой. Совсем не такая, как Юджини… и я довольно много думал об их будущем, о выводе в свет и всяком таком. Если он достаточно презентабелен и она счастлива, о чем мы тогда беспокоимся?

— Мне не нравятся его методы, — прокомментировала Дейзи.

Джейсон пожал плечами.

— Вероятно, он молод, и, несомненно, считал, что сбежать вместе будет весело.

— Почему бы им не открыться? — спросила Дейзи.

— С такой девушкой, как Фиона, было бы много формальностей. Давайте предположим, что он потерял голову.

— С наследницей, да…

— Это действительно порождает беспокоящие сомнения. Это одна из причин, почему я считаю, что следует воспользоваться этим ключом.

— Вы правы, — сказала Дейзи, — и да будет с вами лучшая из удач.

Наступило двадцатое число… жаркий и душный день. Я проводила девушек и приготовилась вместе с Терезой уезжать.

Дейзи вышла во двор, чтобы попрощаться.

— Нам всем нужен отдых, — сказала она. — Слава Небесам, этот семестр закончился. У меня такого за всю жизнь не было. Следующий семестр пойдет по-другому.