"Поцелуй Иуды" - читать интересную книгу автора (Холт Виктория)

ЧАСТЬ 7 Лесной король

Мне сопутствовала удача.

После обеда пришла Фрея. Она была расстроена. Граф и графиня настаивали, чтобы она, Татьяна и Гюнтер навестили Великого герцога.

— Что же в этом плохого? — спросила я.

— Я предпочла бы поехать с вами кататься верхом.

— Мы сможем сделать это в любое другое время.

— Сомневаюсь, что нас к нему пустят, а потом во время таких церемоний всегда приходится стоять. О, как мне не хочется ехать.

— Но это же не надолго.

— Наверное, Зигмунд тоже там будет.

— Я думаю, вам бы хотелось его увидеть.

Она состроила гримасу.

Я посмотрела как они уехали, и немедленно пошла на конюшню. У меня было много свободного времени, и я поскакала в лес по направлению к замку, а потом к домику.

Женщина была в саду. Я ее сразу узнала. Поздоровавшись, я спросила у нее дорогу обратно в город, хотя прекрасно знала ее сама. Она подошла к ограде и указала мне путь.

Я попыталась завязать разговор и сказала:

— В лесу так красиво! Она кивнула.

— Вам не одиноко тут жить?

— Я не замечаю одиночества. У меня много дел. Я смотрю за домом. Мы здесь живем с братом.

— Только вы вдвоем? — спросила я и подумала, не кажусь ли слишком любопытной и настойчивой.

— С братом, горничной и моим маленьким сыном.

Она не упомянула про мужа, заметила я. И тут же стала лихорадочно придумывать, как разговорить ее.

— Я проезжала мимо замка, — продолжала я. — У него такой заброшенный вид.

— О, да, там сейчас никто не живет.

У нее было искреннее открытое лицо, и она оказалась очень приветливой. Может, она была бы не против поболтать, ведь ей это не часто удавалось.

— Вы приехали в гости? — спросила она.

— Не совсем. Я работаю в замке.

— Да? Мой брат там тоже работает… у графа.

— Я английская гувернантка графини Фреи.

Ее это не впечатлило.

— О, да, я слышала, что там работает английская леди. Значит, вы поехали, на прогулку и заблудились?

— В лесу легко заблудиться.

— Конечно. Но вы не так далеко. Поезжайте обратно к замку, там увидите тропу, по ней доедете до коттеджа, а оттуда уже виден город.

— Там я уже найду дорогу. Замок такой красивый, но немного мрачный.

— Да, ведь там никто не живет.

— Жалко, такое прекрасное старинное место.

— О, да… Раньше в нем часто кто-то жил. Во время охоты. Вы осторожнее гуляйте по лесу. Здесь в основном встречаются олени, но иногда попадаются и дикие кабаны.

— Мне показалось, что я видела могилу… с обратной стороны замка.

— Да, там есть могила.

— Такое странное место для могилы. Почему этого человека похоронили там, а не около церкви?

— Наверное, была причина.

Я помолчала, но женщина больше ничего не добавила. Тогда я начала снова:

— Могила такая ухоженная.

— Я ухаживаю за ней. Не люблю, когда могилы зарастают. Мертвые не должны быть забыты.

— Значит, тот, кто там похоронен, был вашим другом?

— Да, — ответила она. — Простите, но мой мальчик плачет. Он проснулся. Вы теперь легко найдете дорогу. Всего хорошего.

Я поняла, что сказала что-то лишнее, и не узнала ничего нового, кроме того, что женщина знала Франсин и была ее другом.

Но я еще вернусь. Я должна проверить, куда ведет тропинка, о которой я раньше не знала.

На обратном пути, проезжая мимо таверны, где я брала лошадей, я решила зайти туда и выпить пива. Мне хотелось с кем-нибудь поговорить, а хозяйка была, очень словоохотлива.

Она вспомнила меня и принесла мне кружку пива, самого лучшего в Брюксенштейне. Она была не прочь поговорить со мной.

Я сказала ей, что работаю в замке.

— Я слышала, что у графини есть английская леди, которая учит ее правильно говорить на языке, — ответила хозяйка.

— Это я и есть.

— Вам там нравится?

— Очень, — призналась я. — Графиня очень мила.

— Она очень популярна, так же, как и барон. Я не удивлюсь, если они ускорят свадьбу. Это, конечно, зависит от Великого герцога. Если он выздоровеет и с его здоровьем все будет нормально, тогда, конечно, все пойдет своим чередом.

Я согласилась, а потом сказала, что отлично погуляла в лесу.

— Наши леса воспеты в легендах и песнях, — сказала она. — Говорят, в них происходят разные чудеса. Тролли, домовые, великаны, древние боги… Некоторые утверждают, что они до сих пор там живут… и встречаются людям.

— Наверное, страшновато жить в самом лесу. Я сегодня как раз проезжала мимо такого домика.

— Охотничьего замка?

— Замок я тоже проезжала, но я говорю о домике в лесу, недалеко от замка. Интересно, кто там живет?

— А, я знаю, о чем вы. Это домик Шварцев.

— Я там видела женщину и спросила у нее дорогу обратно.

— Это была Катя.

— У нее маленький мальчик.

— Да. Рудольф.

— Ее муж работает в замке?

— У нее нет мужа.

— О…. понятно.

— Бедная Катя. Она много пережила.

— Как грустно. Она была так приветлива. Мне она очень понравилась.

— Да, она очень хорошая. Но жизнь с ней жестоко обошлась. Но у нее теперь есть маленький сынок, и она его обожает. Такой милый паренек.

— Да, я заметила ее мальчика. Ему не больше пяти лет?

— Прошло, уже так много времени. Все это очень странно.

— Странно?

— Никто толком не знает, что произошло. Эта часть леса… какая-то несчастливая… особенно после того, что произошло в замке.

— Вы говорите про убийство?

— Ну да. Это было так ужасно. Многие говорят, его убили из ревности, но я не верю. Убил тот, кто хотел избавиться от Рудольфа, чтобы на его место мог встать Зигмунд.

— Не хотите ли вы сказать, что Зигмунд…

— Тихо! Я только сказала, что это загадка… и все произошло уже так давно. Лучше забыть. Говорят, что у Зигмунда есть все достоинства для роли Великого герцога. Он сильный, а это то, что нам всем нужно. Слышите? — Она наклонила голову. — Они будут проезжать мимо.

— Кто?

— Граф и графиня с Зигмундом и графиней Фреей. Я слышала, что они поехали навестить Великого герцога. Зигмунд провожает их обратно в замок. Я побегу посмотреть.

— Можно, я пойду с вами?

— Конечно.

Я стояла рядом с ней в толпе у дверей таверны, и мое сердце колотилось от гордости и страха, когда я смотрела на него. Он выглядел великолепно на своей белой лошади, отвечая на приветствия толпы. Рядом с ним ехала Фрея, раскрасневшаяся, с сияющими глазами и очень хорошенькая. Толпа приветствовала ее.

— Такая лапочка, — сказал кто-то. — Она очень миленькая.

За ними ехали граф, графиня, Татьяна и Гюнтер. За ними — охрана в ярких голубых и коричневых мундирах с голубыми перьями в серебряных шлемах.

Я стояла и смотрела. Я снова ясно ощутила безысходность своего положения. Для меня никогда не найдется настоящего места в его жизни. Я буду его любовницей, тайной… буду жить в ожидании редких дней, которые он сможет мне уделить. А если у нас буду дети… Что будет с ними?

Как я могу пойти на это? Мне нужно уехать.

О, Франсин, подумала я. Неужели у тебя все было так же?

У дверей моей комнаты меня ждал лакей.

— Вам записка, фрейлейн. Мне приказали передать ее вам лично в руки.

— Спасибо, — поблагодарила я и взяла у него записку.

Он поклонился и ушел.

Я знала, от кого она. Голубая бумага со львами и скрещенными мечами. Я уже видела эту бумагу.

«Моя любовь (он писал по-английски)!

Мне необходимо тебя увидеть. Я должен поговорить с тобой. Невыносимо, что ты совсем рядом, и в то же время так далеко от меня. Я не могу ждать до завтра. Я хочу встретиться с тобой сегодня вечером. Рядом с замком есть таверна. Она называется «Лесной король». Приходи туда. Пожалуйста. Я буду ждать. Я там буду в девять. К тому времени ты уже поужинаешь и сможешь ускользнуть. К.»

«Лесной король». Я видела эту таверну. Совсем рядом с воротами замка. Смогу ли я уйти? Наверное, да. Сошлюсь на головную боль, уйду в свою комнату, а потом незаметно выскользну из замка. Это будет неправильно. Может получиться, как в свое время в Грейстоуне. Я не должна идти. Но я подумала о том, что он будет ждать. Он так расстроится. Такие, как Конрад и Фрея привыкли получать все, что хотят. Им придется научиться обходиться без этого. И все же мне хотелось пойти.

Я не должна, уговаривала я себя. Но ведь я не предупредила его. Не могу же я просить кого-нибудь передать записку барону Зигмунду.

Нет. Я решила, что пойду. Объясню ему, что нам больше видеться нельзя. Я должна уйти из замка. Может, мне вернуться к Дэйзи? Но это не так далеко. Он меня там найдет. Нет. Я встречусь с ним и скажу, что мы больше не увидимся.

Мне очень легко удалось улизнуть. Фрея казалось немного рассеянной. Ей понравилось ехать верхом по улицам с Зигмундом и ей льстили приветствия толпы. Я сказала, что у меня болит голова и я хочу рано лечь спать.

— Спокойной ночи, Анна. Я, наверное, тоже рано лягу, — ответила она.

Я выбралась из замка без приключений.

Он ждал меня еще до входа в таверну. На нем была черная накидка и шляпа, как на простом страннике. Но хотя очень многие мужчины были одеты так же, как и он, Зигмунд все равно выделялся из толпы своей гордой осанкой.

Он сжал мою руку и прошептал:

— Я заказал комнату. Там нам никто не помешает.

— Я пришла сказать, что уезжаю, — произнесла я. Конрад ничего не ответил, но крепче сжал мою руку. Мы вошли в таверну и поднялись по боковой лестнице.

Я подумала: так будет всегда — всегда в тени. И вдруг я поняла, что мне все равно. Я любила его и понимала, что никогда не буду без него счастлива. Как говорилось в той старой испанской пословице? «Берите все, что хотите, — сказал Бог, — берите, но не забудьте заплатить».

Комната была маленькая, зажженные свечи придавали ей романтический вид. Или это было потому, что я была там с ним вдвоем?

Он откинул капюшон моего пальто, вытащил заколки из волос, и они рассыпались по моим плечам.

— Пиппа, — прошептал Конрад, — наконец-то. Я думал о тебе, мечтал о тебе, и вот ты здесь.

— Я не могу остаться, — начала я. — Я только пришла сказать…

Он улыбнулся и снял с меня пальто.

— Нет, — сказала я, стараясь сохранять твердость.

— Да, — ответил он. — Так должно быть. Ты ничего не можешь сделать. О, Пиппа, ты ко мне вернулась… и мы больше никогда не расстанемся.

— Мне надо идти, — настаивала я. — Мне не надо было приходить. Я думала, ты хочешь поговорить со мной.

— Я все хочу.

— Послушай, — продолжала я. — Нам нужно сохранять благоразумие. Теперь все по-другому. Тогда я не знала, кто ты такой. Я не знала, что делаю. Я была невинна и неопытна. У меня никогда раньше не было мужчины. Я думала, мы поженимся и будем жить… как все люди. Я была так простодушна. Но теперь все изменилось. Это неправильно.

— Моя любимая, все эти условности были изобретены для удобства общества…

Но я перебила его:

— И это еще не все. Еще есть Фрея. Я полюбила ее. Что она подумает, если увидит нас вместе? Это неправильно… совершенно неправильно… и мне надо уехать.

— Я не позволю.

— Это мое решение.

— Ты не можешь быть такой жестокой.

— Я понимаю, что все еще очень наивна, и что ты уже много раз бывал в подобных ситуациях…

— Я никого не любил, пока не встретил тебя, — сказал он. — Такой ответ тебя удовлетворяет?

— Это правда?

— Клянусь. Теперь и навсегда я люблю и буду любить тебя… и только тебя.

— Откуда ты знаешь, что может случиться в будущем?

— Я понял, как только увидел тебя. А ты разве нет?

Я помедлила и проговорила:

— Может, для меня так и будет, но с тобой все по-другому. Когда я уеду, ты меня забудешь.

— Никогда.

— У тебя всегда будет так много других женщин, что это вполне компенсирует потерю одной.

— Ты не понимаешь. Если бы все дело было только во мне, я бы все отдал.

— Все восхваления и почести? Для тебя они очень много значат. Я наблюдала за тобой. Я видела, как ты сегодня ехал верхом вместе с Фреей. Я видела твою улыбку. Как вы оба нравитесь всем этим людям, и как все эти люди нравятся вам. Ты очень хорошо позируешь перед народом, потому что для тебя это многое значит.

— Меня так воспитали, — признался он. — Но я никогда не думал, что буду в этом положении. Из-за Рудольфа. Я был всего лишь веткой на дереве. Если бы Рудольф остался жив… Но, моя дорогая, что из этого? Давай возьмем от жизни все, что можем.

— Нет. Я должна уехать. Я вернусь в Англию. Так будет лучшего всего. Я поеду к тете Грейс и постараюсь…

Конрад отбросил мое пальто в сторону и обнял меня.

— Пиппа, — сказал он. — Я люблю тебя, и сейчас у нас мало времени. Зато потом у нас будет вся жизнь.

— А ты… а Фрея?

— Я что-нибудь придумаю. Пожалуйста, любовь моя… давай будем счастливы… сейчас.

Мои губы проговорили нет, но все мое существо кричало: да, да, да! Я не могла ему сопротивляться, и он знал это не хуже меня.

Я не пытаюсь придумать никаких отговорок. Их не было. Мы просто были охвачены страстью. Мы оба не могли думать ни о чем, кроме того, что мы в этой комнате одни.

Все было так же, как тогда в усадьбе. Не было ничего, кроме нашей любви, кроме нашего желания друг друга. Я больше не могла сдерживаться, и лежала в его объятиях то плача, то смеясь, чувствуя себя совершенно счастливой и отгоняя от себя облако вины и тревоги, которое постепенно ко мне подбиралось.

Мы лежали рядом, и он водил пальцами по моему лицу, как слепой.

— Я хочу знать тебя также, как знаю себя, — прошептал Конрад. — Я должен носить с собой твой образ, когда тебя нет со мной. Я уже нашел для нас дом. Недалеко от города… в лесу… прелестный маленький домик, который скоро станет нашим.

Я быстро спустилась на землю с олимпийских высот при воспоминании об охотничьем замке — темном, мрачном, с привидениями.

— Это к западу от города, — продолжал он. Конрад имел в виду, что охотничий замок с другой стороны.

— Я покажу тебе его, и он станет нашим домом. Я буду приезжать туда каждую свободную минуту. Пиппа, клянусь Богом, у нас все будет по-другому.

— Я никогда не сделаю этого, — сказала я. — Я не смогу. Мне стыдно. Ты можешь представить себе, каково мне сейчас с этой девочкой… милой невинной девочкой? Я так ее полюбила…

— Ты любишь только меня, помни это, — напомнил он. — Никто не должен стоять между нами.

— Но я не смогу оставаться с Фреей… после всего.

— Тогда поедем в наш дом в лесу.

— Мне нужно подумать об этом. Я не могу решиться. Я не представляю, что скажу ей. Что она подумает? Она будет твоей женой. Я буду твоей любовницей.

— Это не совсем так.

— Как еще это можно назвать? Я не смогу. Только не с Фреей. Я уже сейчас чувствую, как она будет презирать меня. На днях она поцеловала меня, и я поцеловала ее в ответ. Мне стало жутко. Я притворяюсь ее другом и в то же время предаю ее. Я подумала, это как поцелуй Иуды. Нет. Нет, я поеду домой. Поеду к тете Грейс, осмотрюсь, начну новую жизнь, по возможности где-нибудь подальше от Грейстоуна.

— Ты останешься здесь. Я тебя никуда не отпущу.

— Я свободна. Не забывай об этом.

— Нельзя быть свободным, когда любишь. На тебе тоже эти оковы, любовь моя. Мы теперь вместе до конца жизни… Прими это и ты поймешь, что это единственный

путь.

— Единственный путь для меня — уехать отсюда.

— Я не смогу этого вынести… да и ты тоже. Если бы я мог жениться на тебе, я был бы самым счастливым человеком на свете.

— Но ты же не можешь.

— Если бы мы могли найти нового наследника. Если бы Рудольф был женат…

— Он был женат.

— Ах, да, запись в книге. Но ее там не было. Мы же искали. Если бы было доказательство их брака и был бы наследник. Если бы мы могли им представить этого наследника и объявить: вот новый правитель Брюксенштейна, если умрет Великий герцог.

— Но он был бы ребенком.

— Дети растут.

— И что бы произошло. Назначили бы регентство?

— Что-то в этом роде.

— И ты стал бы регентом?

— Наверное. Но я бы был свободен. Колениц не захотел бы союза с регентом. Думаю, они бы захотели, чтобы Фрея вышла замуж за наследника.

— Это невозможно из-за разницы в возрасте.

— Это не помеха. Бывали еще более нелепые браки во имя государства. Даже, если бы она была еще на десять лет старше, брак все равно мог бы состояться. Я, например, на восемь лет старше Фреи. Но мы теряем время, мечтая о том, чему не бывать. Нам придется довольствоваться тем, что у нас есть. Мне придется пройти через эту церемонию с Фреей. Она должна зачать от меня наследника. Но когда это будет сделано, мои обязанности кончатся. И я не отпущу тебя, Пиппа, никогда, никогда, никогда. Если ты убежишь, я найду тебя. Я обыщу всю Англию, весь мир, но верну тебя.

— Против моей воли?

— Дорогая, дорогая Пиппа, это никогда не будет против твоей воли. Вся твоя решимость рассыпается, когда мы вместе. Разве мы это уже не доказали дважды?

— Я слабая… глупая… порочная… Я знаю.

— Ты нежная, любимая и прелестная.

— Ты не имеешь права соблазнять меня.

— Я имею право на настоящую любовь.

— Какая я дура! Я почти верю тебе.

— Ты была бы дурой, если бы совсем не верила мне.

— Значит, это правда?

— Ты знаешь сама.

— Я верю тебе. Мы оба находимся в таком странном положении. Интересно, случалось ли с кем-то нечто подобное раньше?

— Такое случилось с твоей собственной сестрой, — сказал Конрад. — Не совсем так, но Рудольф не мог жениться на ней.

— Почему нет?

— Потому что он был предназначен для Фреи.

— Но он ведь не совершал обряда помолвки, равносильного браку.

— Ты права. Но он знал, что не может жениться без согласия министров Великого герцога. Дорогая, забудь об этом. Получай удовольствие от того, что у нас есть. Клянусь, у нас есть очень много.

— Мне пора: Уже очень поздно.

— Только если ты обещаешь, что мы скоро опять увидимся. Я хочу показать тебе дом. Приходи сюда завтра вечером. Придешь?

— Я не могу. Как же я уйду? Они заметят. Фрея что-нибудь заподозрит.

— Я завтра буду здесь в то же самое время. Любимая, пожалуйста, приходи.

Я оделась, и он проводил меня почти до ворот замка. Охранники странно посмотрели на меня, и я попыталась унять свое счастье, которое подавляло все страхи.

Я не знала, как предстану перед Фреей. Если она заговорит о Зигмунде, я боялась, что выдам себя. Она была наблюдательна и хорошо изучила меня. Она обязательно догадается, что что-то произошло.

Как это ни странно, Фрея очень изменилась с тех пор, как мы приехали в замок. Она повзрослела, стала замкнутой, поглощенной собственными мыслями. Раньше она бы сразу заметила, если бы в моем поведении появилось что-то необычное.

Фрейлейн Крац тоже заметила в ней перемену.

— Графиня невнимательна на уроках, — жаловалась она. — Приезд сюда, встреча с бароном и мысли о ее будущем положении вскружили ей голову.

— Это вскружит голову кому угодно.

— Она не может подолгу концентрироваться и все время отменяет занятия. Мне очень трудно выполнять свои обязанности. Что вы думаете по этому поводу, фрейлейн Эйрз?

— У меня все по-другому. У нас ведь нет уроков как таковых. Мы просто говорим по-английски. Нам не нужно сидеть и учиться по учебникам, хотя мне бы хотелось,

чтобы она больше читала по-английски.

— Боюсь, тут ничего не поделаешь.

— Наверное, фрейлейн Крац. По крайней мере, у вас теперь больше свободного времени.

Она признала, что это так. То же самое касалось и меня, и это, к своему облегчению, я узнала после обеда.

Я мельком видела Фрею перед обедом. Она была одета в костюм для верховой езды. Он был светло-голубой и очень шел к ее светлым волосам и коже.

— Я еду кататься верхом, Анна, — сообщила она. Думаю, вы захотите сделать то же самое или пойти в город.

— Как вам будет угодно.

— О, нет, я говорю не для этого. Я еду не с вами. Я должна ехать с Татьяной и Гюнтером.

Мое сердце забилось от радости. Это даст мне возможность осуществить мой план.

— Надеюсь, вы получите удовольствие от прогулки.

— Простите, что не могу взять вас с собой.

— Конечно, я все понимаю. Счастливой прогулки.

Она обвила руками мою шею.

— Желаю приятно провести время, Анна.

— Я буду развлекаться, как смогу.

— Мы много будем говорить по-английски… завтра или послезавтра.

Я пошла в свою комнату и переоделась. Было, еще совсем не поздно, когда я приехала в лес.

В то утро я составила план. Я собиралась поехать к той женщине, которая ухаживала за могилой Франсин. Я была убеждена, что она что-то знает, и собиралась выяснить, что именно. Меня очень интересовал ее ребенок. Почему бы и нет? Конечно, это было очень смелое предположение, но его звали Рудольфом. Почему она заставляла четырехлетнего мальчика вставать на колени перед могилой чужого человека? Что, если этот Рудольф и есть сын Франсин, о котором она мне писала? Если я смогу доказать, что Франсин действительно была замужем, и если я найду мальчика, он станет наследником герцогства. Он встанет впереди Конрада. Теперь я видела, что поиски разгадки жизни и смерти моей сестры выливаются в решение моих собственных проблем. Наверное, у меня было богатое воображение, и я очень упрощала события. Но все же я собиралась попробовать и использовать при этом всю свою изобретательность.

На пути к охотничьему замку я вспоминала вчерашний вечер, Конрада, бурную всепоглощающую страсть, охватившую нас обоих и заставившую забыть обо всем остальном. Как могла я, всегда считавшая себя благородным человеком, позволить себе пуститься в такой бурный роман с женихом своей ученицы? Я сама себя не понимала. Я уже не та Филиппа Юэлл, которой была раньше. Я знала только, что должна быть с ним, уступать ему. Больше всего на свете мне хотелось доставлять ему радость и всегда быть с ним рядом.

Я привязала лошадь, обошла замок и пошла мимо могилы к дому Кати.

Идя по лесу я услышала стук копыт. Я сошла с узкой тропинки, чтобы уступить дорогу.

Мимо проехал всадник. Он показался мне до странности знакомым.

Он тоже пристально посмотрел на меня. Его лошадь шла шагом, потому что тропинка была очень узкой. Он наклонил голову в знак приветствия, и я поклонилась в ответ. Когда он проехал, я попыталась вспомнить, где могла его видеть раньше. В замке работало много народу. Наверное, я видела его там.

Моя голова была слишком занята другими мыслями, чтобы терять время на размышления о незнакомом человеке. Я подошла к дому. Вокруг было тихо. Я открыла калитку. На крыльце в горшках росло много растений. Я постучалась.

Тишина, затем звук шагов. Дверь открылась. На пороге стояла Катя. Она удивленно смотрела на меня, не узнавая во мне женщину, которая спрашивала у нее дорогу.

Я заранее продумала, что сказать.

— Мне хотелось бы поговорить с вами. Мне нужно спросить вас о чем-то очень важном. Вы позволите? — Она еще больше удивилась, и я продолжала:

— Пожалуйста, это очень важно.

Катя сделала шаг назад и распахнула дверь шире.

— Я вас уже где-то видела, — произнесла она.

— На днях. Я спрашивала у вас дорогу.

Она улыбнулась.

— А-а… теперь вспомнила. Входите, пожалуйста.

Я вошла в прихожую, заметив, что все вокруг блестит чистотой. Она открыла дверь в светлую комнату, просто, но удобно обставленную.

— Садитесь, пожалуйста, — пригласила Катя.

Я села.

— Я знаю, что это вам покажется странным, — начала я. — Но меня очень интересует леди, убитая вместе с бароном Рудольфом.

Она немного испугалась.

— Почему… почему вы спрашиваете меня?

— Потому что вы хорошо знали и любили ее. Вы ухаживаете за могилой, водите туда своего мальчика, и вы, очевидно, очень уважали ее.

— Я беру с собой своего мальчика, потому что мне его не с кем оставить. Сейчас он спит. Это единственное время, когда я могу что-то поделать в доме.

— Пожалуйста, расскажите мне о вашей дружбе с убитой леди.

— Могу я спросить, почему вас это интересует?

Пришло время принять решение. Я поняла, что это единственный способ получить информацию, которая мне была так необходима. Я проговорила:

— Я ее сестра.

Она была поражена. Она в изумлении уставилась на меня. Я ждала, когда Катя заговорит.

— Да, я знала, что у нее есть сестра… Пиппа. Она говорила о ней с такой… любовью.

Эти простые слова так тронули меня, что у меня задрожали губы и слова начали выскакивать бесконтрольно:

— Тогда вы понимаете. Вы знаете, почему мне нужно…

Я сразу же увидела, что ничего бы не узнала, если бы не сказала ей, кто я такая. Но теперь ее отношение ко мне поменялось.

— Я видела, как вы убирались на могиле. Я видела, как вы вставали на колени вместе с мальчиком. Я поняла, что вы любили мою сестру. Поэтому я и решила поговорить с вами.

— Я не поверила, когда вы сказали, что заблудились, — ответила она. — Я чувствовала, что за этим что-то кроется.

— Я верю, что моя сестра была действительно замужем за Рудольфом.

Катя опустила глаза:

— Все говорили, что она была его любовницей.

— Все равно, где-то есть доказательство…

Она молчала.

— Расскажите мне про нее. Ведь она жила здесь в замке. Вы были ее ближайшей соседкой.

— Замок был ее домом. Видите ли, ей нельзя было появляться в герцогском замке. У барона были свои обязательства. Он приезжал, когда мог. Часто. Они были так влюблены друг в друга, и она была очень счастлива. Она все время смеялась. Я никогда не видела ее в плохом настроении. Она никогда не жаловалась. Барон Рудольф проводил с ней все свободное время.

— Расскажите, как вы познакомились.

— Тогда еще был жив мой отец. Они с моим братом работали у графа фон Биндорф, как и почти все люди, живущие в округе… У графа фон Биндорф или у Великого герцога. Мой брат Герцог до сих пор работает у графа. Он ездит по его поручениям и поэтому редко бывает дома.

— Да, — поторопила я ее.

— Со мной произошла ужасная вещь. Я была в лесу. Тогда я была еще очень молода и невинна, понимаете? Это было так страшно. Это трудно понять, пока не испытаешь на себе. Был один мужчина. Наверное, он следил за мной, потому что мне все время казалось, что за мной кто-то подсматривает. И однажды, когда было темно… — Она замолчала и смотрела прямо перед собой, заново переживая случившееся с ней. — Он был охранником в Великом замке. Он напал на меня, потащил в лес и…

— Изнасиловал.

Она кивнула.

— Я не знала, что мне делать. Ведь мне было известно, что он один из охранников… Я думала, что мне никто не поверит… и я никому не сказала. Это был такой кошмар, но я думала, что раз это прошло, об этом можно забыть… Но потом… я поняла, что у меня будет ребенок.

— Мне так жаль.

— Это было уже так давно. Все забывается. Теперь я уже не вспоминаю об этом. Только когда говорю. Мой отец был очень религиозен, понимаете? Узнав о случившемся, он был вне себя… — Ее лицо перекосилось, и я поняла, какой бедной беззащитной девочкой она была тогда. — Мне никто не поверил, — продолжала Катя. — Меня стали называть шлюхой, и говорили, что я навлекла позор на всю семью. Меня выгнали из дома.

— Куда же вы пошли?

— Я не знала, что мне делать, и пошла к ней… Вашей сестре. Она взяла меня к себе. И не только… Она все для меня сделала. Она поверила мне. Она считала, что даже если бы это было не так, все равно это не грех. И она верила мне. Она говорила, что помогла бы мне в любом случае. И вот… мой ребенок родился в охотничьем замке.

Мое сердце отчаянно забилось.

— У нее тоже родился ребенок… одновременно с вашим?

— Я ничего не знаю о ребенке, — сказала она. — Я никогда не видела там детей.

— Ее ребенок был бы в опасности? — спросила я. — Ведь он стал бы наследником герцогства.

Катя покачала головой.

— Для этого они должны были бы пожениться.

— Но я знаю, что они были женаты.

— Все говорят, что не были.

— Моя сестра никогда не говорила о браке?

— Нет.

— Говорила ли она, что ждет ребенка?

— Нет.

— И вы говорите, что ваш ребенок родился в охотничьем замке?

— Да. За мной хорошо ухаживали. Она за этим следила. Когда ребенок родился, мне перестали сниться кошмары. Я перестала жалеть о случившемся.

— Вы любили мою сестру?

— Разве можно не любить того, кто все для тебя сделал, спас от ужасной судьбы. Я почти не помнила себя от горя и страха. Я думала, что меня прокляли навеки. Так сказал мой отец. Она только смеялась над этим. Она мне показала, что я не сделала ничего плохого. Она мне помогла произвести на свет здорового ребенка. Она спасла нас обоих. Я никогда этого не забуду.

— Поэтому вы ухаживаете за ее могилой?

Катя кивнула.

— Я буду ухаживать за ней, пока жива и пока работают мои руки. Я никогда ее не забуду и не хочу, чтобы забыл Рудольф. Я все расскажу ему, когда он подрастет.

— Спасибо, что рассказали мне.

— Что вы здесь ищете?

— Я хочу найти ребенка, потому что верю, что он был.

Она покачала головой.

— Я хочу вам еще кое-что сказать, — продолжала я. — Графиня и все остальные не знают, кто я такая. Я здесь под именем фрейлейн Эйрз. Вы не выдадите меня?

— Ни за что, — с чувством ответила Катя.

— Я знала это, поэтому и доверилась вам, ведь иначе вы бы никогда мне ничего не рассказали.

Она согласилась со мной.

Я рассказала ей про бабушкино наследство, позволившее мне приехать, и вновь заговорила о том, что верю, что Франсин была замужем и что у нее был ребенок.

— У вас у самой есть сын, — уговаривала я ее. — Вы должны понять, как моя сестра должна была любить ребенка. Я хочу найти его. Я буду сама заботиться о нем. Он заменил бы мне погибшую сестру. К тому же, если он существует, я не знаю, в каких условиях он сейчас живет. Это мой долг перед Франсин.

— Я понимаю ваши чувства. Если бы ребенок был… но…

— У меня есть ее письма, где говорится про ребенка.

— Может, ей очень хотелось ребенка. Я знаю, что это так. Я помню, как она играла с моим Руди. Иногда люди, когда мечтают о чем-то, верят…

Такое объяснение я уже слышала. Кто угодно, но не Франсин. Франсин никогда не витала в облаках, не была фантазеркой. Ею скорее была я, но я бы ни при каких обстоятельствах не поверила бы, что у меня есть ребенок… не говоря уже о том, чтобы писать об этом письма.

Я проговорила:

— Я вам очень благодарна за все, за то, что ухаживаете за могилой моей сестры. Если вам захочется мне еще что-нибудь сказать, помните, что меня зовут фрейлейн Эйрз.

Катя кивнула. Я простилась с ней и вышла из дома, не узнав ничего нового, кроме причины, почему она ухаживает за могилой моей сестры.

Войдя в замок я неожиданно столкнулась лицом к лицу с Татьяной. Она посмотрела на меня своим обычным надменным взглядом и сказала:

— Добрый день, фрейлейн.

Я поздоровалась в ответ и хотела пройти мимо. Но она продолжала:

— Надеюсь, графиня делает успехи в изучении английского языка.

— У нее все в порядке. Она хорошая ученица, — ответила я. Татьяна посмотрела на меня со странным интересом, и мне стало неуютно под ее взглядом. Я пожалела, что на мне не было очков. К тому же, мои волосы выбились из под шляпы.

— Мне кажется, она боится, что вы покинете ее. Она упоминала, что у вас есть собственные средства.

— Это так. У меня нет необходимости зарабатывать себе на жизнь. Мне просто нравится работать у графини.

— Это означает, что ее опасения беспочвенны и вы останетесь до ее свадьбы?

— Я не люблю загадывать так далеко вперед.

— Год… может быть и меньше. Вы и сами знаете все обстоятельства.

— Мне кажется, она вам очень доверяет.

— Мы хорошие друзья, насколько позволяет положение.

Татьяна наклонила голову, давая понять, что между нашими социальными статусами лежит огромная пропасть. Вдруг она пронизала меня взглядом и проговорила:

— Странно, фрейлейн Эйрз, но у меня такое чувство, что мы с вами где-то встречались.

— Разве это возможно, графиня? — спросила я.

— Я просто думаю. Ведь я была в Англии… Я жила в графстве Кент.

— Я хорошо знаю Кент. Он на юго-востоке Англии. Я там тоже была. Но я не могу поверить, что мы с вами встречались, иначе я бы вас запомнила.

Я боялась, что она продолжит эту тему, но к моему облегчению Татьяна отвернулась, давая понять, что разговор окончен.

Я поднялась к себе в комнату в огромном волнении. На какое-то мгновение я подумала, что она догадалась, кто я. Но потом решила, что если бы это было так, Татьяна продолжила бы свои расспросы.

Через час вернулась Фрея. Я удивилась, потому что думала, что она проводила время с Гюнтером и Татьяной. Фрея вошла ко мне в комнату, раскрасневшаяся и улыбающаяся.

— Мы так далеко ездили, — сообщила она. — Мы с Гюнтером и два грума отбились от всей компании.

— Вы что, потерялись в лесу?

— Не совсем. Но мы ездили очень далеко.

— Графиня Татьяна вернулась уже очень давно.

Фрея заговорщически улыбнулась.

— Мне не очень нравится Татьяна. У меня такое чувство, что она постоянно критикует меня. Она считает себя очень знатной особой и думает, что я не умею себя вести.

— Может, так оно и есть.

— Да? Если так, то мне все равно. И вам больше нравятся такие, как я, правда?

— Вы мне очень нравитесь, Фрея, — искренне сказала я. — Очень.

Она обняла меня. Мне стало жутко стыдно, потому что я тут же вспомнила Конрада и то, что между нами произошло.

Вечером я думала о том, что он ждет меня в «Лесном короле». Наверное, он сильно разочарован, но ему придется понять, что я не могу с легкостью продолжать весь этот обман, и что если бы я и могла выбраться из дома, что на самом деле было не так, я не обязательно сделала бы это.

Сидя в тиши своей комнаты и размышляя об этом, я все воспринимала по-другому, совсем не так, как тогда, когда теряла рассудок от поглощающей меня страсти, затмевающей все другие чувства и каноны приличия, несмотря на мое отчаянное сопротивление. Он должен понять, что я в состоянии трезво смотреть на всю ситуацию и считаю ее возмутительной. Мне стыдно смотреть в глаза Фрее, мне даже стыдно перед самой собой.

Я внезапно проснулась посреди ночи и села в постели, стараясь понять, что меня разбудило. И поняла. Наверное, прозрение пришло во сне.

Человек, которого я встретила в лесу на пути к Кате Шварц, был тем самым мужчиной, которого я столько раз встречала около Грейстоуна. Тот, кто жил в гостинице и, как я думала, приехал осматривать окрестности. Это его я видела на пути в церковь около Дувра, когда мы с мисс Элтон ездили смотреть церковные книги.

Какое странное совпадение, что он оказался в Брюксенштейне.

Я не могла заснуть. Я лежала и думала о встречах с Конрадом, о разговоре с Катей Шварц, подозрении в глазах Татьяны и теперь еще об этом человеке.

На следующее утро мне принесли записку от Конрада. Я считала, что с его стороны слишком безрассудно просто так передавать мне записки, потому что их, без сомнения, могли перехватить. Но с другой стороны, когда он чего-то хотел, добивался этого, не задумываясь о мелких препятствиях, стоявших на его пути.

Я была одновременно и счастлива и встревожена, потому что все глубже запутывалась в интриге, из которой не было выхода, и которая может иметь слишком тяжкие последствия. Итак, Конрад устроил так, чтобы я весь день была свободна.

Но я все же пошла в таверну. Не знаю, удалось ли ему обмануть кого-нибудь своим одеянием. Я его узнала сразу, наверное, потому что любила.

Мы позавтракали в отдельной комнате, и я была так счастлива, сидя с ним вдвоем, за столом. Он все время касался моей руки и был очень нежен. Теперь он становился моим защитником, ведь речь шла не о встречах урывками, а о нашем будущем.

Ему не терпелось показать мне дом, который он хотел сделать нашим, несмотря на все мои протесты, что я никогда не соглашусь обмануть Фрею.

— Поедем, и ты увидишь его сама, — говорил он. — Тебе понравится.

— Какой бы он ни был прекрасный, он все равно не повлияет на мое убеждение, что все это неправильно, и я не хочу участвовать в этом обмане.

Он умоляюще улыбнулся.

— Ну давай хотя бы представим это себе… немножко.

Мы вместе вышли из таверны и поехали через город.

Солнце стояло высоко и было очень тепло. Я подумала: мы только представим себе это, пусть сегодняшний день останется в памяти на долгие годы.

На главной площади происходила какая-то церемония. Было так красиво. Девушки и женщины были в национальных костюмах — широких красных юбках и белых блузках, в их волосах сверкали красные цветы. На мужчинах были белые бриджи, желтые чулки и белые рубашки. На шапках у них были длинные кисти, свисавшие на спину.

Они танцевали под звуки скрипки, и мы остановились посмотреть.

Вдруг к нам подошла молодая девушка. Она преподнесла мне маленький букетик цветов. Не успела я поблагодарить ее, как неожиданно нас окружило множество людей. Они запели Национальный гимн.

— Зигмунд! — кричали они. — Зигмунд и Фрея!

Конрада это совершенно не смутило. Он улыбался и разговаривал с ними, желал им приятно повеселиться, и радовался, что имеет возможность свободно общаться с народом без всяких церемоний.

Он снял свою шляпу и размахивал ею. Мне хотелось развернуться и уехать как можно быстрее. Но Конрад упивался происходящим. Для него очень много значила поддержка народа. Я видела, как он подходил для роли, предназначенной ему судьбой, и как я не вписывалась в его положение.

Народ все толпился. Кто-то принес несколько полотен, которые связали вместе и протянули на нашем пути. Все смеялись и подбадривали нас.

— Поедем, — позвал Конрад. Он взял поводья моей лошади и повел ее рядом с собой. Когда мы подъехали к препятствию, раздался вздох толпы и полотна опустили на землю. Мы проехали через выкрикивающую приветствия толпу и поскакали к лесу.

— Ты им понравилась, — заметил Конрад.

— Они приняли меня за Фрею.

— Они были нам рады.

— Они скоро поймут, что я — это не она. Странно, что они меня за нее приняли. Ведь они ее часто видят.

— Мне кажется, некоторые поняли. Иначе и не может быть. Сначала они подумали, что ты Фрея, а потом узнали, что это не она, но притворились, что не заметили.

— Не может быть. Что они подумали?

— Они продолжали нам улыбаться. Они не думают, что я собираюсь отказаться от общества других женщин.

— Ну, да, — медленно проговорила я. — Они улыбались и пожимали плечами… как когда-то с Рудольфом.

— Развеселись. Это все — лишь забавное происшествие.

— Но мне оно кажется важным. Я теперь точно знаю, что ты подходишь для этой роли.

— Мне приходится принимать эту роль. Я должен привыкнуть к ней. Мне нужно, чтобы в стране был мир.

— Ничего не поделаешь. В нашей жизни будут и неприятные моменты. Я не хочу притворяться, что их не будет. Однако мы должны быть вместе. Я отказываюсь обсуждать другие варианты. Мы должны принять то, что нам дали боги, Пиппа, и радоваться этому. Быть вместе… Больше я ни о чем не прошу.

Когда он так говорил, я просто таяла от удовольствия. Я чувствовала, как мои принципы уходят от меня все дальше и дальше, и я снова приближалась к осознанию своих чувственных желаний, которые становились для меня потребностью. Я любила его. С каждым разом все больше. Я пыталась представить себе свою жизнь без него, но у меня ничего не получалось. Будущее представлялось таким унылым, что мысль о нем ввергала меня в состояние глубокой депрессии. И напротив, мысль о той жизни, которую он для нас планировал, наполняла меня бурным восторгом, несмотря на опасности.

Я знала, что соблазн слишком велик. Если бы не Фрея… — думала я. И снова на меня нахлынуло понимание чудовищности того, что я делаю, и я решила: уеду. Я не могу пойти на это.

Какой красивый был лес вокруг! Вдали виднелись горы. Они были покрыты пушистым еловым лесом, а в долинах ютились маленькие коттеджи. Я чувствовала легкий запах дымка, поднимавшийся из их труб, и вдыхала чистый горный воздух.

— Тебе здесь нравится? — спросил Конрад.

— Здесь прелестно.

— Наш дом совсем недалеко. О, Пиппа, я так счастлив, что ты со мной. Ты не представляешь, как я страдал, когда потерял тебя. Я клял себя за то, что дал тебе уйти. Больше никогда, Пиппа. Ни за что.

Я покачала головой, но он засмеялся. Он был уверен в себе и в том, что жизнь сложится именно так, как он захочет.

Мы ехали дальше, поднимаясь в гору.

— Прислушайся, — сказал Конрад, — и ты услышишь звон колокольчиков. Их хорошо слышно в тумане. Тебе понравятся туманы. В них есть что-то романтичное и загадочное. Когда я был маленьким, я называл их голубыми туманами. Они казались мне голубыми. Взбираешься в гору по лесу, попадаешь в голубой туман… и вдруг опять оказываешься на ярком солнце. Я часто приходил сюда. Здесь был один из наших домов. Иногда мы приезжали сюда, когда в городе внизу становилось слишком жарко. Мы оставались ночевать и часто спали прямо под открытым небом. У меня связано столько счастливых воспоминаний с этими местами, но это ничто по сравнению со счастьем, которое здесь ожидает нас обоих.

— Конрад, — начала я, — я не могу называть тебя Зигмундом.

— И не надо. Зигмунд напоминает о моем долге. Конрад — для тех, кого я люблю, и кто любит меня.

— Конрад, — продолжала я, — у тебя всегда было то, чего ты хотел?

Он засмеялся.

— Ну, скажем, я всегда пытался все получить, а если приложить все усилия, часто можно получить то, что хочешь. Милая Пиппа, отбрось свои страхи. Радуйся. Мы вместе. Мы едем к себе домой. Это очень счастливый дом, и он будет принадлежать только нам.

Дом оказался очаровательным. Он напоминал миниатюрный замок с башенками по всем четырем углам. Размерами он с английскую усадьбу.

— Пойдем, — сказал он. — В нем никого нет. Я договорился, что здесь никого не будет.

— А кто бы здесь мог быть?

— Семья, которая за ним присматривает. У них дом неподалеку. Отец, мать, два сына и две дочери. Прекрасное сочетание. Их будет достаточно для выполнения всех

обязанностей. Если мы будем устраивать приемы, пришлем других слуг им на помощь.

— Как красиво, — проговорила я.

— Я знал, что тебе понравится. Это мое самое любимое место. Поэтому я сразу подумал о нем. Оно называется Marmossal — мраморный зал. Ты скоро поймешь, почему. Там, в центральном зале, необыкновенный пол.

К дому вела дорожка, по бокам которой росли низкие кустики.

— Их подстригают, чтобы не было темно, — объяснил Конрад. — Я не люблю темноту, а ты? Впрочем, ее никто не любит. В ней таится угроза. А в этом доме всегда радостно. Мы срубили деревья вокруг и посадили маленькие кустики, которые цветут, придают дому нарядность и не загораживают свет.

— На калитке что-то написано, — заметила я.

— Это написал один из моих предков, который здесь жил. Он всегда все делал не так и был козлом отпущения в семье. Его в конце концов отослали жить в лесу. Любимым его занятием была охота на диких кабанов. Ему нравилось бывать одному, и он всячески сопротивлялся попыткам родственников вернуть его в лоно семьи. Он и приделал эту надпись. Ты понимаешь, что там написано?

— Sie thim mir nicht, ich thue irmen nichts. He трогайте меня, и я вас не трону.

— Прекрасно придумано, правда? И нас с тобой никто не тронет, обещаю тебе. Это наш дом, Пиппа.

Он отпер дверь и взял меня на руки.

— В Англии есть такая традиция — вносить невесту через порог на руках?

— Есть, — ответила я.

— Тогда мы так и сделаем, моя любимая. И вот мы здесь вдвоем… в нашем новом доме.

Внутри было необычайно красиво. Пол в зале был покрыт мраморными плитами нежно-голубого цвета. Я не могла удержаться от восторга.

На стенах висели картины. В центре стоял большой стол, а на нем — ваза с цветами.

Он все еще крепко обнимал меня.

— Тебе нравится? — спросил он.

— Здесь просто великолепно.

— Ты здесь будешь очень счастлива, а это самое главное. — Когда он был рядом со мной, я в это действительно верила.

Мы осмотрели дом. Все было тщательно прибрано. Так он приказал. Интересно, что подумали эти люди, жившие неподалеку в лесу. Они, наверное, догадались, что он приведет сюда женщину… свою любовницу… и поняли, что она здесь будет жить. Они улыбнулись и пожали плечами.

Неужели нам всю жизнь придется видеть, как люди улыбаются и пожимают плечами? А как же наши дети? Что будет с ними? Может, я уже беременна?

О, да, я уже довольно далеко скатилась по скользкому склону, и мне придется очень трудно карабкаться обратно наверх к достойной жизни. Без сомнения. Достаточно только представить себе невинное лицо Фреи.

И тем не менее я продолжала восторгаться красотами дома: столовой с длинными узкими окнами и вышитыми подушками на стульях, комнатой, в которой всегда было солнце, спальнями, не слишком большими по сравнению с замковыми, но светлыми и изящно обставленными. Из окон был виден лес и горы вдали. Это был превосходный дом, необыкновенно живописно расположенный.

— Тебе нравится? — все спрашивал он. Я согласилась, что все здесь очень мило.

— Ты будешь здесь счастлива?

Я не смогла ничего ответить. В глубине души я знала, что никогда не смогу быть совершенно счастлива — ни с ним, ни без него. И я не могла притворяться.

— Я вылечу все твои раны. Ты поймешь, что это единственный путь.

— Путь, по которому шли все бароны, графы, герцоги и маркграфы до тебя.

— Других возможностей нет. Мы связаны на всю жизнь, если не ищем себе свободы сами. Ты должна меня понять, Пиппа.

— Мне бы хотелось… впрочем, какое это имеет значение.

— Что?

— Здесь все себе можно представить. Ведь это страна легенд, братьев Гримм и Пастушка, играющего на дудочке. Воздух наполнен волшебством. Я чувствую, в этом лесу все возможно.

— Мы сами создадим себе волшебство. Давай будем счастливы. Бери то, что идет к тебе в руки. Ведь ты любишь меня?

— Всем сердцем.

— Разве что-нибудь еще имеет значение?

— Боже мой, очень многое!

— Ничего из того, что нельзя преодолеть.

— Я никогда не смогу преодолеть стыд перед Фреей за мое предательство.

— Она еще совсем ребенок. Когда она вырастет, она поймет.

Я покачала головой.

— Мне кажется, она никогда не простит того, что это оказалась именно я.

— Забудь о ней.

— А ты можешь забыть?

— Я не могу думать ни о ком другом, кроме тебя.

— Ты такой опытный любовник. Ты знаешь, что я больше всего хочу услышать.

— Теперь цель моей жизни — доставлять тебе удовольствие.

— Пожалуйста, не говори так, — попросила я.

Он крепко прижал меня к себе. У него было необычное настроение. Как будто он думал, что в нашем пребывании в этом доме есть что-то священное. Конрад как бы подчинялся правилам торжественной церемонии.

— Неужели, ничего нельзя сделать, чтобы мы оказались простыми людьми, чтобы ты смог снять с себя свои обязанности? Тогда мы поженились бы и растили детей… и жили нормальной жизнью, — сказала я.

— Если бы Рудольф не умер, так бы и случилось. Но он умер слишком молодым… не оставив наследника…

Я рассказала ему про свое знакомство с Катей Шварц и про то, что я открыла ей свое настоящее имя. Его это совершенно не испугало. Он отметал все мысли о возможных опасностях.

— Если бы был ребенок, и твоя сестра и Рудольф были женаты, тогда мы могли бы строить совсем другие планы.

— Ты женился бы на мне?

— Я хочу этого больше всего на свете. Если бы я мог жениться на тебе вместо Фреи, мне бы ничего больше не было нужно.

— А я все равно верю, что у моей сестры был ребенок.

— Даже если он есть, это не имеет значения, потому что он не может быть наследником.

Если они были женаты, может.

Но они не были женаты.

Я уже хотела сказать, что видела запись в книге… но он собственными глазами видел, что ее там не было.

— Все было бы по-другому, — продолжала я, — если бы они были женаты и если бы мы нашли их ребенка.

— Конечно. Хотя никто не одобрил бы их брак, с ним все равно бы считались.

Во мне опять затеплилась надежда. Наверное, от волшебства, которым был наполнен воздух. От голубого тумана, гор, поросших елями и чувства, что я в сказочной стране, где все возможно.

И я полностью отдалась чувству радости от того, что была вдвоем с Конрадом в нашем новом доме. У меня появилась странная уверенность, что я найду то, что ищу…

Когда я вернулась обратно в замок, я увидела, что посыльный Конрада все еще там. Это дало мне возможность проникнуть в мою комнату незамеченной. Мне не хотелось встречаться с Фреей сразу после того, как я виделась с Конрадом. Я боялась, что выдам себя.

Я бросила пальто на кровать и села, вспоминая последние несколько часов, как вдруг заметила, что моя коробочка, в которой хранились заколки, передвинута. Я уставилась на нее без особого интереса, думая, когда я могла передвинуть ее. Это не имело никакого значения, но все равно было странно, потому что она всегда стояла на одном и том же месте. Но я быстро забыла об этом и опять задумалась о Конраде и попала в нечто между радостью и страхом — обычное мое настроение после встреч с ним. Иногда я всецело отдавалась мечтам. Я представляла себе, что мы с Конрадом вместе и все у нас хорошо. Я нашла ребенка Франсин, и он стал наследником герцогства. Конрад стал свободен, мы поженились и зажили счастливо. Надежды… мечты… как сделать так, чтобы они сбылись?

Мне пора переодеться. Гость скоро уедет. Придет Фрея и будет рассказывать про свой день. Она, похоже, повзрослела за последнее время. Теперь, когда ее свадьба не за горами, она стала больше интересоваться политикой страны, как и подобает Великой герцогине.

Мне казалось, она довольна своей жизнью. Наверное, она влюбилась в Конрада. Разве может быть иначе с такой молодой романтичной девушкой, как она?

Я повесила пальто в шкаф и достала свое платье. Потом сняла шарф и выдвинула ящик, в котором хранила шарфы перчатки и носовые платки. Странно, но перчатки лежали наверху, тогда как я всегда клала их вниз, под платки.

Теперь я уже не сомневалась, что кто-то рылся в моих вещах. Почему?

Меня охватил ужас. В одном из ящиков, который я держала запертым, я хранила документы, в которых значилось мое настоящее имя.

Если их кто-то видел, то узнал, что я не Анна Эйрз, а Филиппа Юэлл. Кто бы это ни был, он вспомнит, что имя женщины, убитой вместе с бароном, было Франсин Юэлл.

Я лихорадочно искала ключи от ящика. Я держала их на дне другого ящика, под бельем. Ключи лежали не там, где я их оставила. Я отперла ящик. Документы были на месте, но сложены по-другому.

Теперь я была уверена, что кто-то был в моей комнате, искал документы и нашел их, а потом положил ключ не на то место. Значит, мой обман раскрыт. Кто это сделал?

Первой моей мыслью было: Фрея. Мне часто казалось, что она в чем-то меня подозревает. Она странно смотрела на меня. И однажды сказала:

— Вы не та, за кого себя выдаете.

Наверное, она решила выяснить, и пока меня не было дома, полезла в мои вещи.

Я скоро узнаю.

Если она видела документы, мне придется во всем сознаться. Я расскажу ей всю историю и надеюсь, она меня поймет.

Мысль о том, что это была Фрея, несколько успокаивала.

Но это мог быть и кто-то другой.