"Карела Рыжий Ястреб" - читать интересную книгу автора (Лэнгтон Джорджия)

ГЛАВА 5

– Та-ак! – Михар обошла лежащего на полу храма мужчину и строго посмотрела на гордо стоящего в стороне Бриана. – Может быть, я сошла с ума, Бриан? Если это твоя красавица, то я не знаю, что и сказать тебе…

Видимо, от одной только мысли, что его добыча не произвела на госпожу достойного впечатления, Бриан побледнел и заискивающе пояснил:

– Это высокородный Эльрис, госпожа. Он знатный офирский дворянин, и это он сопровождал девчонку в Замору. Кому, как ни ему знать, где сейчас она и этот… самый…

– Неужели? – кисло сморщилась Михар. – Я же тебе велела привести женщину. С нее мы еще могли бы что-нибудь иметь. Думаю, что ради этого человека Табасх и шагу не ступит, будь этот Эльрис хоть трижды высокородным. Что в нем проку?

Михар была раздосадована. Впрочем, Бриан был явно доволен своей находкой, а Михар не хотелось тратить слова на выражение своего недовольства. Присмотревшись повнимательнее к офирцу, накрепко увязанному, как окорок, приготовленный к тому, чтобы его подвесили в коптильне, Михар вдруг передумала гневаться на Бриана. Зачем впустую сотрясать воздух? Пользоваться надо тем, что есть под рукой. А теперь под рукой у Михар оказался еще один неплохой экземпляр мужской половины человечества. Еще раз бегло оглядев неподвижное тело, Михар с удовлетворением подтвердила: да, действительно отменный экземпляр.

– Развяжи-ка его! – приказала Михар.

Пока Бриан возился с запутавшимися веревками, Михар внимательно изучала лицо молодого человека.

Да, этот был несомненно породистее немедийца. Какое холеное лицо, какие упрямые губы… А волосы! Да это настоящий светлый шелк! И темный оттенок аккуратной бородки… Как этот Эльрис выгодно отличается от Бриана…

Михар взглянула на немедийца, все еще копающегося с узлами, и с нетерпением рявкнула:

– Да что ты его завязал, словно на всю жизнь?! Боялся, что он даже в бесчувствии удерет от тебя?! Быстрее давай!

Когда взору Михар предстало великолепное мужское тело, она одобрительно хмыкнула: неизвестно, из каких побуждений притащил Бриан сюда этого человека, но сделал он это не напрасно.

– Воды, Бриан, – коротко приказала она. Приняв из рук немедийца чашу с водой, она осторожно смыла кровь со лба Эльриса и с исцарапанных плеч. Молодой воин был ранен, но Михар отметила, что справиться с повреждениями ей будет совсем просто… Удивительно, но ей хотелось это сделать. Хотелось залечить раны, выслушать жаркие слова благодарности и воспользоваться после плодами своего труда. Но пока Михар не спешила отпускать на волю свою фантазию, потому что еще не знала, насколько приятным будет более близкое знакомство с офирцем.

Едва прохладная вода пролилась на лицо Эльриса, он стал приходить в себя, а когда Михар убрала свои влажные руки, Эльрис открыл глаза и сразу же сел. Его взгляд скользнул по стоящему невдалеке Бриану, и глаза офирца сверкнули ненавистью. Затем он посмотрел на каменного исполина, и лицо его стало озадаченным. Наконец, Эльрис уставился на Михар и прищурился:

– Во имя Митры, зачем я вам понадобился?

Голос мужчины был красивым и густым, и несмотря на капризные и властные нотки, понравился Михар.

– Не думаю, чтобы тебе пришлось пожалеть! – проговорила Михар.

– Не думаю, что тебе стоит делать такие выводы, женщина! – презрительно сказал Эльрис. – Пожалеть придется, но не мне. В первую очередь – ему! – Офирец ткнул пальцем в сторону притихшего Бриана. – Ему в первую очередь, это я обещаю! А если ты, женщина, вознамеришься задеть меня или причинить вред Кареле, тебе тоже придется пожалеть о том, что вы оба со мной связались!

Слова его не очень-то обрадовали Михар.

– Не хочешь ли спросить Бриана, к чему ведет плохое поведение и грубость? – проворковала она.

Эльрис вместо ответа слегка провел пальцем по своим плечам, касаясь свежих царапин, потрогал рану на лбу и покачал головой:

– Прах вас побери! Бриана я спрашивать ни о чем не собираюсь, он в любом случае уже покойник! А вот ты, женщина, можешь мне кое-что рассказать!

– Например? – усмехнулась Михар и встала. Наивное упрямство человека, привыкшего, что в любом обществе окружающие воздают должное его высокому происхождению, прямо-таки умилило ее. И оттого, что бедняга Эльрис еще не до конца осознал свою участь, сердце Михар сладко замирало. Сколько приятных мгновений ждет ее, когда прозрение начнет наступать шаг за шагом. И первое слово мольбы, услышанное ею из уст офирца, станет для нее верхом наслаждения. А в том, что так оно и будет, Михар не сомневалась. Сломать спесивого красавца – ну чем не удовольствие? Не просто удовольствие, а лучше многих прочих!

– Например, я хотел бы узнать, не ты ли та самая Михар, о которой я слышал от Табасха? – грубовато спросил Эльрис.

– Да, я та самая, – отозвалась стигийка с улыбкой.

– А это не тот ли храм, куда так стремился твой брат?

– Он самый, но тебе-то что с того? – поинтересовалась Михар.

Но Эльрис не обратил внимание на вопрос. Сосредоточенно нахмурившись, он внимательно изучил каменного исполина, все пространство храма, подстилку, очаг и вещи Михар у дальней стены, замершего в напряженном ожидании немедийца… И если поначалу он был довольно спокоен, лишь только его взгляд упал на Бриана, облаченного в его, Эльриса, одежду, яростным гневом загорелись глаза офирца:

– А ну, верни мне вещи, мерзавец!

Бриан продолжал улыбаться, но госпожа его почему-то молчала и ни словом не обмолвилась в его защиту, и улыбка Бриана исказилась, смазалась. Немедиец понял, что отбиваться придется самому:

– Э, нет, это моя добыча, высокородный! – отчаянно храбрясь и пытаясь одолеть оторопь, заговорил Бриан. – Если госпожа будет так же добра к тебе, как и ко мне, получишь шерстяную накидку. Будь полюбезнее с госпожой Михар!

– Заткнись, ты, огрызок! – Эльрис почти задохнулся от злобы. Он вскочил на ноги и осмотрелся, но Михар по-прежнему молча сидела на войлоке у маленького очага и, словно не слыша перебранки мужчин, смешивала в чаше редкие снадобья. Пусть немного разомнутся, подумала она. Оба они у нее в капкане, и даже если один пока этого не понимает, несколько часов, проведенных в храме, добавят ему ума.

Но пока от офирца трудно было ждать благоразумия. Благородная кровь играла в нем. Как это обычно бывает, высокое происхождение почему-то не помогло молодому воину исподволь нащупать верное поведение. Вместо того, чтобы осознать свою участь и смириться, Эльрис грозно и медленно пошел на Бриана, и его намерения не оставляли сомнений.

– Эй, эй, высокородный! А ну потише! – Бриан вынул меч и угрожающе поднял его, выставив вперед. Подпускать офирца к себе он явно не собирался даже на пару шагов.

Тяжело дыша, Эльрис остановился. Его глаза зашарили по стенам и полу храма. Взгляд его остановился на небольшой кривой сабле в изящно украшенных кожаных ножнах, что лежала прямо около каменных колен статуи. Помедлив немного, Эльрис метнулся к оружию.

– Нет! – поспешно выкрикнула Михар, едва поняла, что задумал офирец. – Нельзя!

Стремительно сорвалась она с места, чтобы успеть преградить путь офирцу и, подбежав к Эльрису, схватила его за руку, почти повиснув на ней:

– На этой сабле заклятье! Только дотронься и погибнешь!

Гнев и недоверие прочла она в глазах Эльриса. Железная мужская рука одним движением перехватила ее ладонь и сжала тонкое запястье стигийки, грозя переломить его, как сухую веточку:

– Прочь с дороги! Подожми-ка хвост, пока я не решил повоевать с женщиной!

Пренебрежительно сморщившись, сильным толчком Эльрис отправил Михар обратно, на ее войлочную подстилку. Она пролетела несколько шагов и шлепнулась вниз, едва не сломав себе руку.

Злоба вспыхнула в ней пополам с восхищением: какая сила, какая безудержная мощь! И как жаль, что этот бесподобный мужчина так пока и не понял, как можно, а как нельзя себя вести!

Она подползла к чаше и опустила туда обе ладони. Ничего, сейчас она поучит его уму-разуму… Да, это будет очень больно, но порой не оценишь выпавшего тебе удовольствия, не испытав прежде сжигающей боли. Если офирец решил идти именно таким, не самым легким и не самым приятным из путей познания, она охотно ему в этом поможет.

Эльрис тем временем раздумывал, не было ли предостережение Михар простой уловкой, обманом. Если бы он не проспал беседу Карелы и Табасха, он знал бы, что вмешательство Михар спасло его от верной и мучительной смерти. Однако и без этого чутье, начавшее вдруг очень кстати просыпаться, подсказало Эльрису, что странного порыва стигийки лучше послушаться. Сабля, лежащая на каменном полу, была на первый взгляд безобидным легким оружием, которое больше подходило бы подростку, только начинающему обучаться воинскому искусству, или ловкой подвижной женщине. Но Эльрис не погнушался бы женской саблей для того, чтобы проучить солдата-предателя. Однако что-то помогло Эльрису не сделать роковой ошибки. Вздохнув, офирец отошел от сабли подальше.

Чуть шатаясь от слабости, офирец попытался обойти Бриана. Но немедиец был наготове, и острый кончик меча был направлен прямо в грудь Эльриса, и было очевидно, что разъяренному, но безоружному дворянину не проскользнуть в расщелину выхода мимо Бриана.

Михар покосилась на обнаженного офирца и, мешая вожделение со злобой и обидой, быстро сделала под водой несколько заученных еще в детстве движений пальцами.

– Ох! – скрипнул зубами Эльрис и схватился за голову.

Бриан в изумлении тоже вскрикнул и отскочил назад, опустив меч.

Пытаясь сдержать стон, рвущийся из его груди, Эльрис замер, скорчившись. Не желая поддаваться боли, разрывающей его голову, он пытался выстоять. Он уже не обращал внимание на отступившего и освободившего проход Бриана. Теперь Эльрису было уже не до побега.

Бриан же смотрел на своего бывшего командира со смешанным выражением злорадства и обреченности.

Михар посмотрела на пораженного немедийца и сделала ему легкий знак;

– Порядок, Бриан, можешь больше не беспокоиться!

Бриан осторожно убрал меч в ножны, а сам предусмотрительно отошел и вовсе подальше в сторону. То, что начало происходить с Эльрисом, напугало его. Он и так не сомневался в умениях стигийки, и лишний раз убеждаться во всем своими глазами ему почему-то не хотелось. Видимо потому, что он не забывал ни на мгновение, что и сам может оказаться на месте жертвы, стоит ему не так повернуться или не то сказать.

А офирец уже не просто держался за голову, он осел на колени и согнулся до самого пола, сжав руками виски.

Михар неторопливо продолжала шевелить тонкими пальчиками. Вода в чаше то мутнела, то становилась прозрачной, и приступы жестокой боли то схватывали Эльриса, то отступали, не давая ему даже разогнуться в перерывах. Это было самое простое колдовство, которому мать научила ее в раннем детстве, и с тех пор Михар могла до полусмерти замучить всякого, кого хотела.

– Иди сюда, офирец! Иди ко мне, – повелительно сказала она, увидев, что Эльрис поднял голову и оглядывается по сторонам.

Эльрис промычал что-то и сделал движение, говорящее о том, что он собирается сделать как раз обратное: ползти к выходу. На четвереньках, упираясь руками в пол, он попытался отползти с того места, где его настигло колдовство Михар.

– Ну дело твое, упрямец! – прошипела Михар и сжала кулак под водой, пропуская между пальцами мутный темно-синий сгусток.

Эльрис дернулся, упал на бок. Его тело вдруг забилось, словно в приступе тяжелой болезни. Голова колотилась о каменный пол, руки судорожно пытались хоть за что-нибудь ухватиться, а спина прогибалась, словно чудовищная сила магии Михар стремилась переломить ему хребет пополам. Не выдержав, Эльрис без движения рухнул на каменный пол храма.

Но Михар была не так глупа, чтобы не суметь вовремя прерваться.

– Приведи-ка его в чувство, Бриан! – приказала она, вынимая ладони из чаши.

Почему-то встав на колени, Бриан быстро приблизился ползком к телу офирца и приподнял его голову.

– Эльрис… Господин Эльрис! Да разрази тебя Нергал! – расстроенно забормотал Бриан. – Очнись, чтоб тебя!

Больше всего Бриан боялся, что Эльрис умрет во время пытки, и тогда Михар, чего доброго, решит завершить начатое на нем.

Эльрис открыл глаза, долго пытался сделать вдох и, наконец, узнав склоненное над ним лицо, прерывисто произнес:

– Будь ты проклят! Все это началось из-за тебя, ублюдок, и… это тебе даром не пройдет!

Не мешкая, так же ползком, Бриан вернулся на облюбованное им место.

Эльрис с трудом сел на полу и взглянул на Михар уже не презрительно, как прежде, а так, словно понял об этой женщине что-то важное и смирился с этим.

– Не понимаю… – проговорил Эльрис, облизывая губы. – Что тебе нужно от меня?

Наклонив голову к плечу, Михар усмехнулась:

– Ничего такого, что не свойственно тебе, как мужчине. Но это после. Сейчас мне нужна твоя девчонка, офирец, Строго говоря, и она-то мне совсем ни к чему, но за ней сюда примчится мой братец.

– А без Карелы он разве сюда не примчится? – перебил ее Эльрис. – Кликни его с высокой скалы! Думаю, что он рванется в твои родственные объятия. А Кареле тут делать нечего.

– Ох, как ты заботишься об этой девчонке! Дурочка она, если не понимает даже, как ей повезло! – восхитилась Михар. – Табасх не пойдет сюда один, для него в этом нет смысла. Ему нужна спутница.

Эльрис стал снова вставать, но Михар грозно вскрикнула:

– А ну, сиди! И не вздумай дергаться! Мне нужно, чтобы ты нашел свою девчонку и привел ее сюда!

– А мне не нужно! – возразил Эльрис. – И хватит об этом.

Медленно опустила Михар руку в чашу и пошевелила указательным пальцем. Вокруг пальца начала темнеть вода, но она становилась уже не синей, а красной. Красным стало наливаться и бледное лицо Эльриса. Он вздрогнул и подобрался, напрягаясь. По лицу офирца пробежала тень страха.

Михар согнула и резко выпрямила палец, продираясь через плотный красный сгусток, и вот упругая струя алой крови с напором вырвалась из носа Эльриса, заливая ему грудь.

Со стоном упал офирец на спину, замотал головой. И только когда Михар легонько взболтала рукой воду, разгоняя сгустки, Эльрис перестал биться на полу.

– Что скажешь новенького, Эльрис? – проворковала Михар.

– Ничего не скажу, – прохрипел Эльрис. – Разбирайся сама со своим братом.

– Хорошо. Вижу, что ты еще не устал. Но для того, чтобы ты все же правильно понял меня, попробую еще одно средство… – Михар решительно открыла маленький флакончик и, не дыша, капнула в воду всего одну крошечную капельку. – Потерпи, красавчик. Будет немного неприятно, а как долго – зависит от тебя!

Эльрис закрыл глаза и стиснул зубы. Михар снисходительно улыбнулась. Как упрям и терпелив благородный Эльрис. Это делает ему честь.

Она никогда не чувствовала на себе того, что собиралась делать сейчас с офирцем. Но она знала, как ломались от этой пытки далеко не слабые и не самые трусливые… Мышцы должны с болью отделяться от костей, а сосуды лопаться от напряжения, ткани и волокна будут рваться, не выдержав неумолимого натяжения… Но ничего, смерти его она не допустит, а после испытания Эльрис с благодарностью примет все, что бы Михар ни предложила ему.

Карела почти с головой погрузилась в ворох тряпья и копалась там уже довольно долго. Табасху уже начало надоедать все это, потому что он никак не мог понять, что такое делает его подруга.

– Слушай-ка, что ты ищешь? – не выдержал он наконец. – Когда женщина долго копается в тряпках, то начинает казаться, что ни на что другое она уже не способна. То ты собиралась лететь на выручку Эльрису, но уже начало темнеть, а ты все еще роешься в тюках…

– Лететь, говоришь? – раздраженно отозвалась Карела, расшвыривая по сторонам лоскутки. – И в чем же я, по-твоему, полечу? Вот в этой тряпке, которая разворачивается, стоит только повести плечами?

Карела резко дернула за край тонкой зеленой материи, которой были обернуты ее плечи и грудь. Что и говорить, иного наряда желать было бы ни к чему. Небрежная драпировка, тонкие складки превосходной дорогой ткани так выгодно подчеркивали точеную фигуру девушки, пышность ее груди и стройность талии.

– Не смотри на меня! – строго сказала Карела, поймав взгляд Табасха. – В сторону! В сторону смотри!

Он с улыбкой отвернулся. Как быстро и ненавязчиво она берет его, Табасха, под свое начало. Даже не задумывается она о том, что Табасх нарочно изображает полное подчинение. Впрочем, пусть она не задумывается об этом и дальше. Она так очаровательна, эта румяная юная воительница!

– Ты зря думаешь, что я забочусь о том, как бы принарядиться! Дело в том, что нарядов у меня слишком много, а вещей, в которых можно было бы пуститься в опасное предприятие, совсем мало.

Она встряхнула какой-то мешок и завопила от восторга:

– Ох, хвала Иштар! Моя служанка в гарнизоне все-таки не выбросила это!

На свет была извлечена довольно потертая короткая куртка на частой шнуровке сверху донизу. Разложив находку на подстилке, Карела принялась расшнуровывать куртку.

– Это то, что надо, Табасх. Теперь хоть по скале вверх, хоть вниз в водопад. Ничего ни за что не будет цепляться и разматываться! Одни боги ведают, зачем женщинам придумана такая неудобная одежда? Скорее всего все эти юбки, туники и накидки придуманы мужчинами, которые боялись, как бы женщины не стали в один ряд с ними!

– Как они были не правы, эти мужчины! – проговорил Табасх.

– Слушай, прекрати мне поддакивать! – рассердилась вдруг Карела.

– А разве лучше будет, если я начну тебе возражать? – удивился стигиец.

– Ну… – Карела замялась. – Отвернись-ка, ради твоей же пользы! – скомандовала она.

Табасх сел к ней спиной и слушал легкое шуршание тканей.

– Видишь ли, – заговорила Карела. – Когда мужчина начинает со мной соглашаться, в этом всегда есть какой-то подвох. Вот Эльрис…

– Эльрис, Эльрис… – проворчал Табасх. – Вот сначала отвоюй его у моей сестры, и будет тебе с кем спорить до хрипоты! А если тебе не нравится, что я поддакиваю, я могу и вовсе молчать!

– Вот и молчи! – огрызнулась Карела. – Можешь повернуться.

Табасх развернулся. Теперь на девушке была надета видавшая виды курточка, почти до дыр протертая вдоль швов и на локтях. Снизу, на талии, и сверху на уровне ключиц шнуровка плотно подводила полы куртки друг к другу. Ну а на высокой полной груди оставался нестянутым зазор шириной чуть ли не в ладонь, и без ущерба для юной цветущей плоти стянуть шнуровку плотнее было невозможно.

– Ну да, – промямлил Табасх. – Для опасного путешествия как раз. Несомненно как раз.

– Отлично! – Карела наклонилась и сгребла все, что было разбросано, одним движением.

Она запихала все тряпки в один тюк и выпрямилась, отирая пот со лба:

– Ну вот и все, – Карела поправила ножны с кинжалом и серьезно взглянула на Табасха: – Я готова, пойдем, пожалуй.

– Там уже совсем темно, Карела. В горах темнеет рано, – неуверенно произнес Табасх.

– Я знаю, когда темнеет в горах, – нахмурилась Карела. – Я же сказала: идем!

Нехорошие предчувствия, давно уже мучившие Табасха, так настойчиво давали о себе знать, что юноша был уже готов на все, чтобы только предотвратить трагедию.

– Знаешь, Карела, твоя затея не очень удачна, – начал он, глядя девушке в глаза. Эти огромные, чуть косящие зеленые глаза окатили его потоком раздражения:

– Какая это моя затея?

– Идти со мной в храм.

– Но ты же этого хотел! – Девушка захлопала глазами.

Табасх замотал головой:

– Я хотел. Да, я хотел. И сейчас хочу. Но не надо этого делать, Карела. Пожалуйста!

– О, нет! – Карела всплеснула руками. – Да ты и верно, совсем помешался! Эльрис был прав!

– Вот, вот, именно. Эльрис был прав. Я помешался. Все правильно, – раздираемый самыми противоречивыми эмоциями, Табасх заметался по гроту, бормоча на ходу нелепые слова. – Вот и послушайся, Карела, мудрого офирского воина. Ни шагу отсюда, из грота. И ни шагу вместе со мной. Это может плохо кончиться!

Табасх попятился к стене, чтобы иметь хоть какую-то опору. Он сам себя не узнавал. И суток еще не прошло после того, как он решил, что нашел ту, которая ему нужна. И приказал себе не впускать в сердце жалость, не давать волю восхищению. Но рядом с такой девушкой это невозможно! Просто невозможно!

Карела стояла в нескольких шагах от него, поджав губы и теребя пальчиками подбородок. «Нет, – подумал Табасх. – Если я куплю себе свою мечту ценой именно этой жертвы, это не принесет мне счастья, а только страдание до конца моих дней».

– Ну что ты мечешься вместо того, чтобы все объяснить?! – пожала плечами Карела. С сочувствием глядя на Табасха она вдруг прищелкнула пальцами и улыбнулась: – Ну-ка, выкладывай!

– Выложить все можно в двух словах: я приготовил тебя в жертву Деркэто, твой дворянин был в этом совершенно прав! – произнес Табасх, и напряжение тотчас же отпустило его. Видя, как хмурится и становится недоверчивым лицо девушки, Табасх поспешно заговорил: – Да, я намеревался сделать это. Но ты не бойся, если я об этом сказал, значит, я уже отказался от этой идеи.

– Зачем Деркэто нужна эта жертва? – спросила Карела. Ее правая рука медленно и плавно легла на талию, поближе к кинжалу.

– Она нужна мне. – Табасх шагнул вперед в ожидании, что Карела отшатнется, но она протянула ему левую руку и дернула вниз:

– Присядем к костру, – сказала Карела и опустилась на войлок так, чтобы ничего не загораживало ей кратчайший путь к выходу из грота.

Табасх помолчал, собираясь с мыслями. Ему не хотелось отпугивать девушку сейчас, когда почти никаких тайн между ними не осталось.

– Жертва нужна мне для исполнения моей давней мечты. Это второе заклятье Деркэто. Согласно ему, я должен привести в храм прекрасную юную девушку, причем прийти туда она должна по доброй воле. Я должен сохранить при этом свой человеческий вид, что в случае с тобой мне дается очень трудно, и сама Деркэто тому свидетельница! – усмехнулся Табасх.

– Но твоя сестра, помнится мне, уже в храме. Почему бы не использовать ее присутствие для твоих целей? – перебила его Карела.

Табасх вытаращил глаза от неожиданности:

– Ох, Карела, если тебе доведется увидеть Михар, ты поймешь всю нелепость такой попытки! Моя сестра уже не слишком юна, а что до прелестей… – Табасх расхохотался. – Я не знаю, сильно ли изменилась она за то время, пока мы не виделись, но скорее всего, не дано крокодилу стать райской птичкой… За такую жертву, как Михар, Деркэто разгневалась бы на меня и на нескончаемые века превратила бы меня во что-нибудь вовсе непотребное.

– Бедная Михар! – произнесла Карела.

– О, да, бедная Михар, – кивнул Табасх. – Так вот. Я говорил тебе о сабле. Это оружие самой Деркэто, и ни один человек не может сейчас прикоснуться к нему до тех пор, пока оно не побывает в моих руках. Если я войду в храм с прекрасной спутницей, если, оставшись в человеческом виде, возьму в руки саблю и передам ее каменному исполину, он тоже оживет, как и в случае первого заклятья. Но моя жизнь будет уже в безопасности. Великан обезглавит девушку, и ее свежая юная кровь навсегда вышибет из меня демоническое начало. Я стану обычным человеком!

Табасх замолчал и с опаской взглянул на Карелу. Окаменевшая девушка смотрела ему в глаза. Ее коралловые губки даже слегка потеряли краску.

– Да чтоб тебе провалиться, стигиец! Ты хотел сделать это со мной? – еле слышно уточнила она.

– Да, я хотел сделать это с тобой. Но теперь могу честно признаться самому себе, что никогда не решусь на это. Любая другая, оказавшись на твоем месте, не миновала бы смерти от сабли Деркэто. Но я не сделаю тебе ничего дурного. У меня рука не подымется, хотя я понимаю, что мечта моя теперь снова далека и призрачна… – Табасх замолчал и опустил голову, чтобы не видеть остановившегося взгляда потухших зеленых глаз.

– И за что же мне дарована такая милость? – горько отозвалась девушка, и у Табасха с болью сжалось сердце.

– Не мучай меня, Карела. Поставь себя на мое место и попробуй понять, чего мне стоит это признание.

– Но на что же ты надеешься, признаваясь?

– Ты недавно говорила, что все, что будет сказано между нами, сочтешь всего лишь словами! – взмолился Табасх.

– Я так сказала? – удивилась Карела. – А, ну да, верно. Только я, право, не предполагала, что это могут быть за слова.

Она отвернулась и замолчала. Когда она снова заговорила, Табасх поразился перемене в ее голосе:

– Не затянулась ли наша беседа? – бодро сказала девушка. – Ты отлично умеешь заговаривать зубы, Табасх. Но за беседой легко забыть о деле. Или я зря разыскивала эту старую куртку? Пока мы с тобой посиживаем у костра, твоя уродина-сестра, возможно, творит с Эльрисом дикие вещи. Уже за то, что он бывал иногда прав, он заслуживает лучшей участи… Вставай, демон, чтоб ты сгорел! Вставай и иди со мной, если хочешь. Или я пойду искать Эльриса одна!

– Конечно, я пойду с тобой! – Табасх немедленно вскочил на ноги. – Неужели ты не держишь на меня зла, Карела?

– С чего ты взял это?! – сердито отозвалась девушка. – Я зла! Я очень зла, и на тебя тоже. Ну а пуще всего на себя! Ну это надо же, быть такой дурой! И как это я забыла о том, что мужское коварство ничуть не меньше женского! Больше ты меня не надуешь, стигиец! Ладно, хватит разговоров, у меня уже язык болит! Шагай вперед, а не то я дам волю своей злости!

Она быстро пошла прочь из грота. Табасх помедлил немного, взъерошил свои темные волосы и бросился догонять ее.

Снаружи было уже совершенно темно и довольно холодно. Табасх поежился и огляделся. Девушки уже не было видно, все скрадывала темнота.

– Карела, где ты? – с досадой выкрикнул он.

– Здесь, чего орешь? – отозвалась Карела совсем рядом. – Ты видел, куда Бриан тащил Эльриса? Так веди!

Он шагнул в ее сторону, и они пошли бок о бок по тропе, угрюмо помалкивая и только слушая дыхание друг друга.

– Ты не боишься? – подал голос Табасх.

– Чего я должна бояться? – огрызнулась Карела.

– Меня. Демона, который едва не предал твое доверие.

– Знаешь, стигиец, мой отец был опытным солдатом. После смерти моей матери он вообще не знал, что со мной делать, и редко меня воспитывал. Но если же он разговаривал со мной, почти всегда говорил дельные вещи. Так вот насчет страха. Отец как-то сказал мне, что страх – хороший советчик, но плохой попутчик. Со страхом стоит советоваться, но никогда не стоит брать его с собой. Со своим страхом я уже посоветовалась.

– Когда же ты успела? – удивился Табасх.

– Только что. В гроте.

– Ну и ну. Быстро же ты соображаешь.

– А то! – довольно хмыкнула Карела. – Не переживай за меня, демон. Возможно, в другой раз я уже не буду столь наивна. Мне не хотелось бы следовать еще одному совету моего отца, который он как-то дал мне.

– Это что ж за совет такой?

– Если ты считаешь, что тебя могут предать – предай первым. Совет этот мне не понравился, но на всякий случай я его запомнила.

– Мудрым человеком был твой отец, – проворчал Табасх.

Он не собирался предавать эту девушку. Не задумываясь больше над странностями собственного поведения, юный влюбленный демон молча шел за своей прекрасной предводительницей. Он готов был выполнить любой ее приказ и молился жестокой и коварной Деркэто, чтобы она смягчила на время боль его несбывшейся пока мечты.

Эльрис удивлялся, как ему удалось прийти в себя, но ни единым звуком или движением не показать этого.

Он лежал вниз лицом на ледяном камне, но холод был лекарством, отвлекающим от жестокой боли.

Офирец уже давно бросил считать свои шрамы, несколько лет назад, когда их число перевалило за два десятка. Были на его мощном теле и грубые рубцы от рваных ран, и следы от стрел, и ровные шрамы от легких клинков. Но все это копилось, не оставляя в душе Эльриса страха, разве воспоминания о некоторых неудачах… То, что сделала с ним тощая стигийка, не оставило на теле ни одной новой ранки. Но Эльрис даже подумать боялся о том, что творится у него внутри. Казалось, что все органы нынче сами по себе, плавают внутри кожаного мешка в кровавом месиве, как золотые рыбки в бассейне его дома в Ианте. И любопытно тогда, почему он еще жив?

Впрочем жизнь – штука неплохая, и сетовать Эльрису было не на что. В лапы Бриана он сам попался. Конечно, здесь у него появился какой-никакой выбор: уступить Михар и покончить с пытками. Но не хотелось высокородному дворянину допускать даже мысль о том, чтобы покупать себе избавление. Любая сделка с чародейкой казалась Эльрису недостойным шагом.

Он прислушался к звукам вокруг него.

Казалось, что где-то поблизости мурлыкал кот, а кроме того, слышалось чавканье человека и плеск воды. Наконец, раздался голос Михар:

– Кончай жевать, Бриан. Ну-ка посмотри, как поживает там наш господин Эльрис.

Эльрис стиснул зубы, представив, что грязные лапы ненавистного предателя сейчас начнут ворочать его. Но он вовремя спохватился и призвав на помощь всю свою выдержку, расслабился.

Бриан приподнял и уронил сначала руку, потом ногу Эльриса, пощупал его пульс на шее и сделал заключение:

– Он в обмороке госпожа. Может, водой его отлить?

– Ладно, оставь его пока. Пусть приходит в себя сам. Так ему будет лучше думаться, как считаешь?

Но Бриан не был знатоком того, когда человеку лучше думается, поэтому он пробурчал что-то бессвязное.

– Уж не перестаралась ли я? – задумчиво проговорила Михар и добавила: – Мне было бы, право, очень жаль. Много хлопот с этим офирцем… Пожалуй, пока я научу его правилам поведения, пройдет немало времени. Так что придется тебе снова пускаться в путь, Бриан, и искать ту красотку. После того, как я дам ей попробовать такую же пилюлю, какую сегодня проглотил Эльрис, во-первых, офирец будет посговорчивее, во-вторых, мы будем иметь шанс услышать много интересного о планах Табасха.

Эльрис замер. От услышанного у него едва не зашевелились волосы. Ну ладно еще он, крепкий мужчина! Да со стигийки сто потов сойдет, прежде чем она услышит от Эльриса мольбу о пощаде. Да и чтобы убить офирца, нужно тоже немало сил. Но Карела! Юная, красивая, свежая…

Эльрис представил себе, как корчится и бьется под пыткой прекрасная, хрупкая девушка, которую уж точно не пожалеет эта ведьма. И он, Эльрис, ничем не сможет ее защитить. Или все-таки сможет? Не защитить, но хотя бы предотвратить все это…

Тяжело вздохнув, Эльрис зашевелился и стал подниматься.

– О, гляди-ка, Бриан, а вот и наш гость просыпается! – восхитилась Михар.

Голова Эльриса почему-то плохо держалась на шее, и он с трудом заставил ее не клевать носом. Оглядевшись, он отметил, что в храме ничего не изменилось с тех пор, как после довольно долгой и страшной боли его сознание, наконец, отключилось.

Только на коленях Михар теперь сидел довольно большой и упитанный дымчато-серый котище, сладко жмурясь.

– Как чувствуешь себя, Эльрис? – с улыбкой спросила Михар, поглаживая кота.

– Устал немного, – отозвался Эльрис. – Так что тебе от меня нужно, Михар?

– Покорности и послушания. Это прежде всего, А потом советую тебе предпринять усилия к тому, чтобы завоевать мое расположение. Посоветуйся со своим приятелем Брианом, он подскажет тебе, чем такой, как ты, сможет задобрить госпожу Михар.

Эльриса передернуло:

– Я больше склонен поговорить с тобой о деле. Михар удивленно вскинула широкие брови:

– Какой толк может быть от тебя в моем деле?

– Что ты хотела знать о Табасхе, женщина? – спросил Эльрис, решивший не отступать от своего. – Кто знает, может быть, и я смогу быть тебе полезен. И не надо будет гонять Бриана на поиски невинной девушка.

– Ах, вот куда ты клонишь… Да мне, право, все едино, кого спрашивать, – подозрительно прищурилась Михар. – Но надо мне, что от нее, что от тебя, не так уж много, но и не мало. Мне нужно…

– Тебе нужно второе имя твоего брата! – сказал Эльрис.

Михар спихнула с колен кота и встала с войлока.

Пока женщина медленно шла к сидящему на полу Эльрису, он ощутил такую сильную дрожь, что его измученное тело отозвалось на нее тупой болью. Спокойно, сказал он себе. От его выдержки сейчас зависела не только его жизнь, но и жизнь его любимой, которая не вняла его предупреждениям и впуталась все-таки в это темное дело.

– Ты не только мужественный воин, ты еще и очень умен, – сказала Михар, становясь рядом с ним на колени. – Ты хорошо разобрался в том, что мне надо, но вряд ли ты можешь оказать мне эту услугу. Да и твоя девица тоже. Потому что мой брат хоть и сумасшедший, но не настолько, чтобы сообщить ей свое имя.

Эльрис поднял руку, и Михар замолчала.

Как-то посмотрит Карела на то, что Эльрис собирался сейчас сделать? Непохоже, чтобы она одобрила его поступок. Хотя, Табасх разговаривал с ними тогда, не делая никакой тайны из того, что сам поведал им в гроте.

Всего мгновение колебался Эльрис. Но сделать выбор между вздорным бродягой-полукровкой и желанной девушкой оказалось легче легкого.

– Его имя означает «повинующийся заклятью», – сказал Эльрис и добавил: – Это были его собственные слова.

– Эка новость! «Табасх» – это и означает «повинующийся заклятью», – медленно протянула Михар.

Эльрис растерялся. Конечно, с одной стороны, Табасх мог и обмануть их, когда разговорился в гроте.

– Он сказал, что так его имя переводится с какого-то древнего и всеми забытого языка, – добавил Эльрис в надежде, что хоть это окажется правдой.

Михар неожиданно стала серьезной.

– Неужели же все было так просто, и оба его имени – это одни и те же слова?! – прошептала она.

Она вскочила и вскинула голову. Обняв себя за плечи, она шагнула к каменному великану:

– Ты слышишь меня, презренный? Скоро я задам работу твоим каменным рукам!

– Но твой брат говорил, что никто уже не знает и не помнит этого языка, поэтому даже если ты узнаешь то, что я тебе сейчас сказал, это тебе не поможет, – проговорил Эльрис, не понимая, что так возбудило Михар.

– Он всегда был дураком! Да если бы я знала раньше, что мать сыграла со мной такую шутку! – как разъяренная тигрица, Михар заметалась по горному храму. – Да, это действительно достойно моей матери и очень на нее похоже. Одни и те же слова на двух языках – вот тебе и имена, одно для человека, другое для демона! – Она повернулась к Эльрису. – Ну, спасибо тебе, офирец, удружил!

– Но тот язык…

Михар победно тряхнула волосами:

– У меня есть целых две книги на этом языке. Я обнаружила их совсем недавно и попыталась разобрать… Если этот язык кем-то и забыт, то не мной! Конечно, я тоже не все до конца поняла, но сочетание этих двух нужных мне слов я уже где-то встречала! Если бы знала сразу, я бы их запомнила! Но ничего. Ничего. Сейчас я найду их. Быстро найду и вспомню! И потом…

Михар внимательно посмотрела на притихшего в уголке Бриана:

– А ну-ка, немедиец, быстро снимай с себя то, что принадлежит высокородному Эльрису!

Бриан вытаращил глаза и затянул свое:

– Но, госпожа! Чем же я прогневал…

– Да ничем, чтоб ты лопнул! – Михар сжала кулаки. – Перестань канючить, или я голову тебе откручу! Неужели я непонятно говорю? Снимай штаны и куртку и верни Эльрису оружие!

Сначала медленно, но потом все быстрее и быстрее Бриан принялся исполнять новое распоряжение. Когда одежда легла к ногам Эльриса, офирец брезгливо потрогал ее, но взять не решился.

– Не время быть щепетильным, офирец! – фыркнула Михар, которая уже уселась за книгу. – Одевайся, если не хочешь нагишом предстать пред очи своей красотки!

– Ты меня отпускаешь? – удивился Эльрис.

– Отпускаю, – Михар сделала широкий жест. – На все четыре стороны. Но не прямо сейчас. Прежде я отыщу в книге нужные мне слова и сообщу их тебе.

– Мне-то они для чего? – не понял Эльрис, нерешительно потянувшись к одежде.

– Не знаешь? – усмехнулась Михар. – Да по всему видно, как ты жалуешь моего брата. А значит, ты захочешь поскорее спровадить его с глаз долой, не так ли?

– Да уж, не отказался бы! – скрипнул зубами Эльрис, вспоминая, какими глазами смотрела его возлюбленная в рот этому проходимцу, когда он рассказывал у костра свои байки, как защищала стигийца, оскорбляя при этом того, который был готов ради нее на все!

– Ну вот, – удовлетворенно сказала Михар. – Значит, повстречав Табасха и свою девушку, ты не откажешься шепнуть на ушко моему брату его собственное имя.

Эльрис ничего не ответил, но он был уже уверен, что именно так он и сделает.

– Это где-то совсем рядом, – уверенно сказал Табасх. – Я чувствую.

– Чувствуешь? Тогда скажи точно, куда идти! – огрызнулась Карела. – Что-то мне не верится, чтобы демоны так же просто, как и люди, сбивались с пути.

– Ты очень много хочешь от полукровки, – рассмеялся Табасх. – Все-таки ночью это очень затруднительно. Неплохо было бы все же дождаться рассвета. Мне не хотелось бы вместо храма привести тебя в берлогу к горному медведю.

– Какая забота? – раздраженно фыркнула девушка. Пока они бродили в горах, ветер разогнал облака, и луна теперь светила ярко. Табасх видел красивый точеный профиль Карелы и различал, как она рассержена: губки поджаты, брови нахмурены.

– Придется остановиться на ночлег, – промолвил он самым миролюбивым тоном.

– Здесь? – с недоверием огляделась Карела. – Да тут и голову-то преклонить некуда.

– А я говорил тебе, что не надо отправляться на ночь глядя! – веско сказал Табасх.

Карела промолчала.

– Ладно, – сказала она, наконец. – Задержимся здесь ненадолго. Все не так уж и страшно. Рассвет уже близко.

Табасх ощупал огромный гладкий валун и сел, привалившись к нему спиной. Девушка осталась стоять. Ее силуэт, словно, замерший посреди стремительного порывистого движения, великолепно вписался в рисунок горных отрогов. Табасх любовался ею и не мог наглядеться.

– Ты сердишься, Карела?

– Пожалуй, сержусь. Только не знаю, на что.

Она пошевелилась, но садиться рядом с Табасхом не стала, а вскарабкавшись на валун, уселась там, поджав ноги.

– Ты не хочешь спать? – удивился Табасх. Он подумал о том, что с удовольствием провел бы остаток ночи, охраняя сон Карелы. Но похоже, у нее были совсем другие планы.

– Да какой тут сон? – проворчала Карела. – Если бы ты знал…

Но она не договорила. Резкий гортанный птичий крик раздался где-то совсем рядом.

– О, Иштар! – Карела сразу же забыла, о чем собиралась сказать Табасху. Вжав голову в плечи, она принялась вглядываться в темное небо у себя над головой. – Табасх, что это?

– Это чайка кричит, – сдержанно ответил Табасх, растерявшись.

– Чайка? Никогда не видела чаек. В степи Офира они не залетали. Но мне говорили, что это морская птица… Как же она попала сюда, в горы? – задумчиво произнесла девушка.

Табасх с облегчением понял, что Карела не ждет от него ответа. Она просто удивлялась. Да и Табасх был удивлен. Почему несчастная Ганда еще здесь? Ей бы вся краса сейчас парить в небе где-нибудь над Шадизаром, держа путь на море Вилайет….

Крик чайки повторился, на этот раз уже совсем близко. Он был еще тревожнее и грознее. Табасх почувствовал нечто недоброе.

– Карела, спустись-ка вниз, – попросил он, видя, как девушка встала на ноги и пытается все же разглядеть в ночном небе невиданную птицу.

– Зачем? – удивилась Карела.

– Я прошу тебя спуститься с этого камня! – повысил голос Табасх. – Это может быть опасно! Пожалуйста!

– Вот еще, – пожала плечами Карела.

Скорее чувствовал Табасх, чем видел, как с высоты поднебесья камнем падает на них несчастная белая птица.

– Нет, Ганда! – Он вскочил на нога. – Не делай этого, Ганда!

Но было поздно. Громкие хлопки сильных крыльев, крик чайки и испуганный вопль девушки слились воедино. Белая чайка спикировала сверху на стоящую на валуне Карелу. Взмахнув руками, чтобы защитить голову, девушка отпрянула от удара грозного клюва, оступилась и соскользнула вниз.

Сердце оборвалось у Табасха. Пытаясь хоть что-нибудь разглядеть внизу, он заспешил туда, оскальзываясь на крутых влажных камнях. А чайка не успокаивалась. Она носилась над ним туда-сюда с громкими криками, несколько раз задев юношу крыльями по голове. Но он не обращал на нее внимания.

Увидев внизу неподвижное тело, Табасх почти скатился с тропы, ободрав колени.

– Карела! – Он осторожно перевернул тело своей подруги, с ужасом представляя, что вместо милого личика вполне может увидеть размозженное месиво. Но внешне девушка была в порядке. Проклиная все на свете, и эту Ганду, так некстати попавшуюся ему в горах, и эту темную ночь, не позволяющую ему даже выяснить, насколько серьезны повреждения, Табасх ощупывал Карелу и от ужаса ничего не мог понять.

Чайка кричала где-то совсем рядом. Табасх не мог понять, где она, что она еще задумала, и когда птица снова начала атаку, он едва успел наклониться над Карелой и заслонить плечом лицо подруги от удара птичьего клюва.

– Будь же ты проклята! – в отчаянии выкрикнул стигиец.

Он разогнулся и нашел взглядом стремительный силуэт, снова начавший падать на них.

Не помня себя от ярости, Табасх выставил вперед руку. Извилистая белая молния сорвалась с его ладони и охватила чайку.

Страшно, не по-птичьи вскрикнула чайка и упала на камень рядом с Табасхом, поглощенная белым колдовским огнем.

Пока горела на камне чайка, в свете холодного пламени Табасх успел осмотреть Карелу. Бедняжка была без сознания, но ран Табасх так и не нашел. Обрадовавшись, Табасх заставил себя успокоиться и выполнить все, что следовало. Легкие поглаживания умелыми руками, способными нести не только смертельный огонь, влили свежие силы в обездвиженное ушибами тело – и вот девушка уже открыла глаза.

– Табасх, – простонала Карела. – О боги, почему она накинулась на меня?

Табасх не успел ответить. Взгляд Карелы упал на мертвенно-белый огонь, шевелящийся рядом на камне.

– Во имя мудрой Иштар, что это такое, Табасх? Она села с помощью юноши, и пока он, затаив дыхание, поддерживал ее за плечи, Карела, не отрываясь, смотрела, как обугленное птичье тельце теряет очертания, превращаясь в бесформенную кучку пепла.

– Это ты? Это ты ее сжег? – Карела в ужасе повернулась к Табасху.

– Но она… Она же сбросила тебя! – гневно отозвался Табасх. Больше он не испытывал к Ганде того сострадания, которое подсказало ему вчера превратить потерявшую от ужаса рассудок девушку в чайку. Лучше бы он воспользовался ее телом, как и прежде, или убил бы ее сразу.

– А кто такая Ганда? – подозрительно спросила Карела.

– Так звали чайку, – коротко сказал Табасх.

– Откуда ты можешь это знать? – удивилась Карела и встала на ноги с помощью Табасха.

Табасх не ответил, но, немного потоптавшись, разогнув ноги и потерев рукой ушибленные места, Карела почти утвердительно уточнила:

– Ты знаешь ее имя, потому что она появилась в горах оттуда же, откуда и белая крыса?

– Ох, Карела, ничего-то от тебя не скроешь, – вздохнул юноша. Какой был смысл отпираться? – Ты права.

Только не думал я, что чайка окажется еще мстительней крысы. Готов побиться об заклад, что Бриан и за кучу золота не захочет ко мне приблизиться. А Ганда не побоялась. Клянусь Деркэто, я не хотел ее убивать, ни тогда, ни сейчас. Она сама во всем виновата!..

– Может быть, – Карела оглянулась на пепел. – Хотя поверить трудно.

– Клянусь, Карела! Я не смог сдержаться, я очень испугался.

– Испугался? – Карела вытаращила глаза. – Ты? Чего же?

Табасх пожал плечами:

– Она могла тебя убить!

– Да, пожалуй, могла, – кивнула Карела. – Ты, похоже, совершил типичную мужскую ошибку. Знаешь, Табасх, постарайся, никогда не становиться врагом женщины. Причиной вражды может стать любая случайность, но длиться такая вражда будет вечно.

– Какие умные дочери у офирских солдат! – восхитился Табасх. – Эту мысль тебе тоже отец подкинул?

– Мой отец был кофийцем! – поправила его Карела. – А мать – немедийкой. Так что я тоже полукровка, как и ты, Табасх. А смешанная кровь, как известно, это не так уж плохо во всех отношениях.

Что иного оставалось стигийцу, кроме как согласиться.

– А почему именно чайка, Табасх? – вдруг спросила Карела.

– Не понял, – растерялся юноша. Карела с досадой поджала губы:

– Ну что тут непонятного? Я спрашиваю, почему эта бедняжка стала именно чайкой, а не совой и не ласточкой? Почему Бриан стал крысой, я понимаю. Но почему чайка?

– Не знаю, – протянул Табасх. – Она была беленькая, наверное, бритунка. Может быть поэтому…

Табасх вдруг различил в темноте, как хитро прищурились глаза Карелы, когда она спросила:

– А если бы я оказалась на месте Ганды, кем бы ты меня сделал?

– Да вразумит тебя сиятельная Деркэто! – испугался Табасх. – Еще чего удумала! Не то, что говорить, даже думать об этом не желаю!

– И все же, Табасх! – азартно выкрикнула девушка. – Ну, говори же! Надеюсь, не курицей?

– Ну ты скажешь тоже! – рассмеялся Табасх. – Ты стала бы… Не знаю, как тебе это понравится, но я сделал бы тебя ястребом.

Он немного подумал и уверенно закончил:

– Да, ястребом. Ни на что другое, Карела, ты не похожа. Стремительный, гордый и грозный ястреб.

– Разве ястребы бывают рыжими? – Карела прыснула со смеху, но было очевидно, что сравнение потешило ее самолюбие.

– Бывают, Карела, – подтвердил Табасх. – Бывают, поскольку одного из них, то есть одну из них, я прекрасно знаю. Ладно, вижу, что ты уже совсем пришла в себя…

– Да я никуда и не выходила! – фыркнула Карела. – Подумаешь, обморок! Хотя, конечно, спасибо, Табасх. Руки у тебя замечательные.

Скромно потупившись, Табасх принялся считать до десяти и обратно. Вспомнив, что и как он только что делал, как восхитительно нежна и прохладна была бархатистая упругая кожа Карелы, Табасх взялся за подсчеты с удвоенной скоростью. Видимо, поняв его проблемы, Карела легонько коснулась его плеча, отошла за ближайший крупный камень и опустилась за него, сообщив:

– Скажешь, когда пройдет чесотка! А я подремлю немного.

Через силу улыбаясь, Табасх стоял, вцепившись в камень и старательно усмиряя свое, как всегда некстати проснувшееся воображение, все же думал о том, что всю свою последующую жизнь: десять, двадцать, даже пятьдесят лет он отдал бы сразу и бесповоротно за возможность хотя бы всего одну-единственную ночь побыть обычным человеком. И провести эту ночь вместе с Карелой.