"Я убиваю" - читать интересную книгу автора (Фалетти Джорджо)36Фрэнк проснулся и увидел голубой прямоугольник окна. Когда он вернулся в «Парк Сен-Ромен», у него не хватило сил даже принять душ. Он рухнул на кровать, едва раздевшись и не задвинув шторы. – Никто… – произнес он вслух. Он вспомнил двух вчерашних покойников. Поднялся с постели с той же неохотой, с какой Лазарь вставал при воскрешении. За стеклом видно было море, порывы ветра разрисовывали его на горизонте пятнами алькантары.[58] Он подошел к окну и сдвинул стекло: ворвавшийся теплый воздух взметнул легкую занавеску и выгнал из комнаты ночные кошмары. Фрэнк взглянул на часы. Первый час. Он спал недолго, а казалось, проспит целую вечность. Он принял душ, побрился, надел чистое белье. Размышляя о том, как развиваются события, приготовил кофе. Теперь, когда Никола вышел из игры, все значительно усложнится. Он не считал, что Ронкай способен успешно руководить следствием. Тот несомненно был волшебником во всем, что касалось связей с общественностью и прессой, но для расследования конкретных дел он не годился – это уж точно не его хлеб. Возможно, когда-то Ронкай и работал неплохо, но теперь он скорее политик, чем полицейский. Тем не менее, у него отличные сотрудники, которые могут действовать вместо него. Не случайно полиция Княжества считалась одной из лучших в мире. Присутствие Фрэнка в Княжестве между тем превратилось в дипломатическую миссию, и ею нельзя было пренебрегать, со всеми ее плюсами и минусами. Фрэнк не сомневался, что Ронкай постарается заполучить максимум первых и минимум вторых. Он хорошо знал методы, принятые в Монте-Карло. Здесь никто никогда ничего не говорил, но всем все было известно. Все, кроме имени убийцы… Он решил наплевать на все. Как, впрочем, поступал и прежде. Их дело не являлось совместным расследованием двух полицейских служб. Ронкай и Дюран, хоть и представляли власть, были тут ни причем. И уж тем более Америка и Княжество. Это было личное дело их троих – его, Никола Юло и человека в черном, коллекционировавшего лица своих жертв, словно маски безумного и кровавого карнавала. Все трое нажали на кнопку «Пауза» и остановили нормальное течение своих жизней, ожидая, чем завершится эта упрямая борьба. До сих пор события развивались сами собой, но теперь все могло измениться. Должно было измениться. Фрэнк сел за стол и включил компьютер. Получил письмо с приложением от Купера. Наверняка это сведения, которые он просил собрать о Натане Паркере и Райане Моссе. Не то чтобы это было очень нужно сейчас, когда Мосс сидел в тюрьме, а Паркер был на время обезврежен. В электронном послании Купера была пометка: «Как только перестанешь колесить на своем новом прогулочном судне и найдешь минутку, позвони мне. В любое время. Нужно поговорить. Куп». Он удивился, что могло быть такого срочного. Посмотрел на часы, сопоставил время и набрал домашний номер Купера. Можно было не опасаться, что он кого-то побеспокоит, потому Купер жил один в своего рода loft[59] на берегу Потомака. После нескольких звонов в трубке прозвучал сонный голос друга. – Алло. Кто это? – Куп, это я, Фрэнк. – А, ты. Привет, мошенник, как дела? – Только что разломился супертанкер, полный дерьма, и пятно расплылось, насколько хватает глаз. – Что случилось? – Еще два покойника, сегодня ночью. – Мать его так! – То-то и оно! Одного убрал наш тип своим обычным способом. Уже четвертого. Мой друг комиссар отстранен от расследования с нероновской безапелляционностью. А другого поместил в некролог этот распрекрасный тип Райан Мосс. Сейчас он в тюрьме, и генерал мечет громы и молнии, пытаясь вытащить его оттуда. Теперь Купер окончательно проснулся. – Господи, боже мой, Фрэнк, ну и дела у вас там творятся! В следующий раз ты сообщишь мне, что началась ядерная война. – Не исключено и такое. А у тебя что за срочность? – Здесь тоже много чего происходит. В деле Ларкиных, я имею в виду. Мы кое-что раскопали. В общем, похоже, у них есть где-то неплохое прикрытие, какое-то совместное предприятие, весьма крупное, но пока мы на него не вышли. К тому же из Нью-Йорка приехал Гудзон Маккормик. – Кто это? И какая связь с Ларкиными? – Мы тоже хотели бы понять. Официально он прибыл как юрист, адвокат Осмонда Ларкина. Мы удивились, потому что этот засранец мог бы позволить себе защитника и получше. То есть мог бы, как всегда, в нанять кого-нибудь из тех королей адвокатуры, что получают гонорары с шестью нулями. А Маккормик – обычный юрист, тридцать пять лет, член Нью-Йоркской коллегии адвокатов, больше известный как игрок за команду «Звезды и полосы». Ну, ты знаешь, кубок Луи Вюиттона. И никаких особых заслуг на юридическом поприще. – Проверили его? – Еще бы! Проверили и перепроверили. Ничего. Совершенно ничего. Расходы не превышают доходы, ни на цент. Ни тайных пороков, ни женщин, ни кокаина. Кроме работы, интересуется только парусными яхтами. И вот теперь вдруг появляется, словно черт из табакерки, чтобы показать нам, как тесен мир. – Что ты хочешь сказать? – Я хочу сказать, что наш Гудзон Маккормик в эти минуты летит в Монте-Карло. – Рад за него, хотя сейчас и не лучший момент для посещения Лазурного берега. – Он отправляется туда для участия в одной, довольно важной регате. Однако… – Однако? – Фрэнк, тебе не кажется по меньшей мере странным, что скромный нью-йоркский адвокат, никому неизвестный, нигде не проявивший себя, впервые в жизни получив важное дело, бросает его, пусть даже на время, чтобы съездить в Европу ради прогулки на яхте? Любой другой на его месте с головой окунулся бы в дело и вставал бы каждый день на час раньше, чтобы работать двадцать пять часов, а не двадцать четыре. – Если все обстоит именно так, не стану спорить, ты совершенно прав. – Ты на месте и знаешь дело. Сейчас этот человек – единственная связь Осмонда Ларкина с миром. Он может быть всего лишь его адвокатом, но может оказаться и кое-кем поважнее. Речь идет о горах наркотиков и горах долларов. Мы все знаем, что такое Монте-Карло и какие там отмываются деньги. Однако, когда речь идет о терроризме и наркотиках, мы можем заставить открыть любой сейф. Ты сотрудничаешь с местной полицией. Тебе ничего не стоит попросить их вести за ним скромное наблюдение – скромное, но эффективное. – Попробую что-нибудь сделать… Он не сказал Куперу, что тут практически за – Я послал тебе с письмом его фотографию в формате JPG, просто, чтобы ты взглянул на эту физиономию. Ну, и там еще разная другая информация, которую нам удалось собрать о его пребывании в Княжестве. – О'кей. Спи дальше. Людям не слишком умным, вроде тебя, нужна полная подзарядка для полной работоспособности. – Пока, негодяй. Ни пуха. Фрэнк положил трубку рядом с компьютером. Новый поворот, новая гонка, новые осложнения. Он переписал вложение с данными о Гудзоне Маккормике на дискету, даже не открывая его. Наклеил этикетку, найденную в ящике стола, и написал «Купер», для посторонних – безобидное имя. Недолгий разговор с коллегой на мгновение перенес его домой, хотя понятие – К чему все это? Хоть кто-нибудь во всей этой жалкой истории, среди этих несчастных людей понял это? И если понял, почему не объяснил всем? Вот, может быть, самый достоверный ответ: никто ему не поверил… Он закрыл глаза, и ему вспомнился разговор с отцом Кеннетом, священником, психологом в клинике, куда его поместили после того, как гибель Гарриет низвергла его в самое чрево земли. В перерыве между анализами и процедурами он сидел на скамейке в парке этого роскошного сумасшедшего дома. Сидел, уставившись в пространство, и боролся с желанием последовать за Гарриет ее же дорогой. Отец Кеннет подошел к нему, неслышно ступая по траве, и присел рядом на скамейку из кованого чугуна с темными деревянными рейками. – Как дела, Фрэнк? Он внимательно посмотрел на священника, прежде чем ответить. Долго вглядывался в вытянутое и бледное лицо заклинателя злых духов, в умные глаза ученого и священника, прекрасно понимающего противоречие между этими двумя понятиями. Кеннет был в цивильной одежде и вполне мог сойти за родственника кого-либо из пациентов. – Я не сумасшедший, если вы это хотите услышать от меня. – Знаю, что не сумасшедший, и ты прекрасно понимаешь, что не это я хотел услышать. Я Фрэнк развел руками – жест этот мог означать и все что угодно, и весь мир. – Когда я смогу уйти отсюда? – Ты готов? Отец Кеннет ответил вопросом на вопрос. – Если спрошу сам себя, то отвечу, что никогда не буду готов. Поэтому и спросил Вас. – Ты верующий, Фрэнк? Священник посмотрел на него с горькой усмешкой. – Пожалуйста, святой отец, не надо банальностей вроде «обрати свой взор к господу, и господь узрит тебя». Последний раз, когда наши взгляды встретились, бог отвел глаза в сторону… – Не оскорбляй мой разум, а главное – свой собственный. Ты упорно считаешь, что я повторяю затверженную роль – наверное, потому, что сам затвердил свою. Я не случайно спросил, веришь ли ты в бога… Фрэнк поднял глаза и принялся рассматривать садовника, сажающего клен. – Мне это неинтересно. Я не верю в бога, отец Кеннет. И это не преимущество, что бы вы там ни думали. Он повернулся и посмотрел на него. – Это значит, что нет никого, кто простил бы мне зло, которое я творю. Когда Фрэнк надевал ботинки, раздался телефонный звонок, вернувший его к действительности. Он прошел к телефону, оставленному на столе. – Алло! – Привет, Фрэнк, это я, Никола. Проснулся? – Проснулся и готов действовать. – Хорошо. Я только что звонил Гийому Мерсье, тому парню, о котором говорил. Он ждет нас. Хочешь поехать? – Ну, как же! Газеты видел? – Да. Пишут всякое. И можешь представить, в каких выражениях… – Sic transit gloria mundi.[60] Наплюй на все. У нас есть чем заняться. Жду тебя. – Пара минут, и я буду. Он выбрал свежую рубашку. Когда расстегивал пуговичку у воротника, зазвонил домофон. Он прошел через гостиную, чтобы ответить. – Мистер Оттобре? Вас спрашивают. Фрэнк решил, что Никола, говоря про пару минут, и в самом деле уже рядом. – Да, знаю, Паскаль. Пожалуйста, скажите что я немного задерживаюсь. Если не хочет ждать внизу, пусть поднимется. Надевая рубашку, он услышал, что приехал лифт. Он открыл дверь и увидел ее. Перед ним стояла Елена Паркер – серые глаза, созданные, чтобы отражать звезды, а не скрытую боль. В полумраке коридора она молча смотрела на него. Фрэнк еще не успел одеться. Ему показалось, будто повторяется сцена с Дуайтом Дархемом, консулом, только взгляд женщины дольше задержался на его шрамах. Он поспешил запахнуть рубашку. – Здравствуйте, мистер Оттобре. – Здравствуйте. Извините, что я в таком виде, но я ожидал другого человека. Легкая улыбка Елены развеяла минутную неловкость. – Не беспокойтесь, я поняла это по ответу консьержа. Так можно войти? – Конечно. Фрэнк посторонился. Елена прошла, чуть коснувшись его плечом и овеяв легким ароматом тонких, как воспоминание, духов, и словно заполнила собой все пространство. Ее взгляд упал на пистолет, лежавший на консоли рядом со стереоустановкой. Фрэнк поспешно сунул его в ящик. – Мне жаль, что это первое, что вы увидели здесь. – Ничего страшного. Я выросла среди оружия. Фрэнк представил ее девочкой в доме Натана Паркера, несгибаемого солдата, которого судьба посмела разозлить, подарив двух дочерей. – Надо думать. Он стал застегивать рубашку, радуясь, что можно чем-то занять руки. Появление этой женщины в его доме сразу породило множество вопросов, ответить на которые Фрэнк не мог. Натан Паркер и Райан Мосс представляли для него серьезную проблему. Их слушали, им повиновались, их шаги оставляли следы, у них имелись ножи, а руки готовы были нанести удар. До сих пор Елена лишь безмолвно присутствовала рядом с ними, вызывая волнующую мысль о красоте и страданиях. В чем их причина, нисколько не интересовало Фрэнка, да он и не хотел, чтобы этот интерес возник. Фрэнк прервал молчание. Его голос прозвучал резче, чем хотелось бы. – Думаю, существует какая-то причина, которая привела вас сюда. Елена Паркер была сама реальность – и глаза, и волосы, и лицо, и аромат… Фрэнк повернулся к ней спиной, заправляя рубашку в брюки, как будто достаточно было отвернуться, чтобы она исчезла. Он услышал ее голос из-за спины, когда надевал пиджак. – Конечно. Мне нужно поговорить с вами. Боюсь, что мне необходима ваша помощь, если вообще кто-то в силах помочь мне. Прежде чем обернуться к ней, Фрэнк нашел сообщников – пару темных очков. – Моя помощь? Вы, дочь одного из самых могущественных людей Америки, нуждаетесь в моей помощи? Горькая улыбка появилась на губах Елены Паркер. – Я пленница в доме моего отца. – Именно поэтому вы так боитесь его? – У меня много причин бояться Натана Паркера. Но я боюсь не за себя… За Стюарта. – Стюарт – это ваш сын? Елена слегка поколебалась, прежде чем ответить. – Да, мой сын. В нем вся проблема. – А я здесь причем? Неожиданно Елена приблизилась к нему и, вскинув руки, сняла с него очки и пристально посмотрела ему в глаза. Ему показалось, будто в него вонзился нож куда острее, чем был у Райана Мосса. – Вы единственный известный мне человек, кто способен сейчас противостоять моему отцу. Если кто-то и может помочь мне, так только вы… Прежде чем Фрэнк сообразил, что ответить, зазвонил телефон. Он схватил трубку с облегчением человека, нашедшего наконец оружие, которое может его спасти. – Да. – Никола. Я здесь, внизу. – Хорошо. Спускаюсь. Елена протянула ему очки. – Наверное, я тут не в самый подходящий момент. – Да, у меня сейчас дела. И я буду занят допоздна, и не знаю… – Вам известно, где я живу. Можете прийти ко мне, когда угодно, хоть среди ночи. – Вы полагаете, Натану Паркеру был бы приятен мой визит при подобных обстоятельствах? – Мой отец в Париже. Он уехал переговорить с послом и поискать адвоката для капитана Мосса. Фрэнк промолчал. – Он забрал Стюарта с собой как… За компанию. Вот почему я здесь одна. Фрэнк понял, что Елена хотела сказать «как заложника». – Хорошо. Но сейчас мне надо идти. По ряду причин я не хотел бы, чтобы человек, который ждет внизу, видел нас вместе. Подождите несколько минут, прежде чем спуститься, хорошо? Она согласилась. Последнее, что он увидел, закрывая дверь, ее светлые сияющие глаза и слабую улыбку, какую могла вызвать лишь крохотная надежда. В лифте Фрэнк посмотрел на себя в зеркало при неестественном освещении. В его глазах все еще таилось лицо его жены. Не было там места для других лиц, других глаз, других волос, других страданий. И самое главное – он никому не мог помочь, ибо никто не в силах был помочь ему самому. Он вышел на солнечный свет, сквозь стеклянные двери заполнявший мраморный вестибюль «Парк Сен-Ромен». За ними его ожидала машина Юло. Открывая дверцу, он заметил на заднем сиденье пачку газет и огромный издевательский заголовок на верхней: «Меня зовут Никто». Другие заголовки были, очевидно, в том же духе. Вряд ли Никола спалось лучше, чем ему. – Привет. – Привет, Ник. Извини, что заставил ждать. – Ничего. Тебе звонил кто-нибудь? – Никто. Не думаю, чтобы в твоем управлении кого-то посетила сумасбродная мысль видеть меня, даже если Ронкай официально приглашает меня на брифинг. – Ну, рано или поздно все же придется там показаться. – Это уж точно. Но сначала, думаю, нам нужно завершить одно частное дело. Юло завел мотор и поехал по короткой подъездной аллее к площадке, где можно было развернуться. – Я заглянул в свой офис и взял там оригинал кассеты, заменив ее копией. – Думаешь, заметят? Юло пожал плечами. – Всегда можно сказать, что ошибся. Не такое уж это тяжелое преступление. Будет куда хуже, если обнаружат, что у нас есть след, а мы никому о нем ни слова не сказали. Когда двинулись вниз по рю Жирофле, Фрэнк посмотрел в заднее окно, и мельком увидел Елену Паркер, выходившую из вестибюля «Парк Сен-Ромен». |
||
|