"Трудное счастье" - читать интересную книгу автора (Холт Виктория)

Глава 4

Я уже начала было подумывать, что кто-то жестоко потешается надо мной. Я слышала, как этот кто-то играет на скрипке, слышала пение. Но почему все это слышу только я одна? Наверное, потому, что я — новая новобрачная Пендоррика, и все происходящее со мной полностью соответствует легенде. Кому-то в доме явно не хочется, чтобы я чувствовала себя здесь уютно.

Интересно, почему? Неужели мой практичный подход к жизни, мое нежелание воспринимать все эти россказни о живущих в доме привидениях кого-то раздражают? Мой скептицизм мешает кому-то? Вероятно, я права в своих предположениях: кто-то задался целью заставить меня поверить в существование потусторонних сил.

Я долго думала о том, с кем я могу поделиться мучающими меня сомнениями. Если я скажу об этом Року, он просто поднимет меня на смех. Морвенна всегда дружелюбна, но тем не менее держится на расстоянии. С Чарльзом мы почти не общались, и такой откровенный разговор с ним даже трудно себе представить. Может, поговорить с близнецами? Нет. Ловелла — просто взбалмошная девчонка. А ее сестра… О чем она все время думает? Если уж кто и пытается запугать меня, то скорее я бы заподозрила именно Хайсон, ведь во всех этих уловках присутствует какой-то элемент детской наивности.

Конечно, я особенно не симпатизировала Рэйчел Бектив. Вероятно, она почувствовала это, еще более вероятно, что я тоже не понравилась ей и она решила сделать мою жизнь здесь невыносимой.

Казалось, единственный человек, с которым можно поделиться, — Дебора. Она более приветлива ко мне, чем Морвенна, и не прочь посекретничать. Кроме того, Дебора из Девоншира, а значит, смотрит на жизнь реально и воспринимает местные суеверия так же, как я.

Удобный случай поговорить представился, когда я пришла к ней в комнату посмотреть альбомы с фотографиями. Положив альбомы на колени, мы сидели у окна ее гостиной. Все в них было подобрано весьма тщательно. Фотографии размещались в строгой хронологии, под каждой имелась надпись. На самых первых снимках была запечатлена Барбарина с мужем, Барбарина с самой Деборой. Глядя на фотографии, я не могла отличить сестер друг от друга.

— Просто здесь мы сидим спокойно, — объяснила моя собеседница. — В Барбарине всегда было больше живости и очарования, чем во мне. В жизни различия были очень заметны, а вот на фотоснимке этого, конечно, не видно.

Фотографии Рока и Морвенны. С интересом вглядываясь в лицо мальчика, я видела черты его будущего характера. Перевернув еще одну страницу альбома, я с удивлением обнаружила, что больше снимков в нем нет.

— Последняя фотография была сделана за неделю до смерти Барбарины, — сказала мне Дебора. — Больше я уже не пользовалась этим альбомом, решив, что он должен так и остаться альбомом сестры. Я просто не могла продолжать вклеивать в него фотографии.

Она взяла в руки другой альбом и открыла его. Здесь были снимки Рока и Морвенны в более старшем возрасте.

— Шло время, и жизнь как-то наладилась. Я снова стала фотографировать.

Взглянув на следующую страницу альбома, я так и замерла: с фотографии на меня смотрели трое, — Барбарина, Морвенна и Рок.

— Снимок из другого альбома? Дебора улыбнулась в ответ.

— Нет. Барбарина умерла за полгода до того, как была сделана эта фотография.

— Так значит, это вы? Но здесь вы так похожи на нее!

— Да, когда сестра умерла и меня уже не могли сравнивать с ней, люди стали отмечать, что я становлюсь все больше и больше похожей на нее. Конечно, так казалось лишь потому, что живой, веселой, яркой Барбарины больше не было среди нас. А вот Морвенна со своим мужем. Здесь он очень молодой. Впервые Чарльз появился в Пендоррик-холле, когда ему было лет восемнадцать. Петрок хотел всему научить его с тем, чтобы потом передать хозяйство в его руки. Так оно и вышло. Обрати внимание на то, как нежно Морвенна смотрит на мужа. Чарльз всегда был для нее божеством.

Дебора рассмеялась.

— Всегда было забавно наблюдать за тем, какое магическое воздействие он оказывал на нее. Все разговоры Морвенны начинались словами: «Чарльз считает» или «Чарльз думает». Она по уши влюбилась в своего будущего мужа с того самого момента, как впервые увидела его. Так продолжается и по сей день.

— Значит, Морвенна и Чарльз счастливы вместе?

— Иногда мне кажется, что Морвенна слишком уж предана мужу. Помню, однажды Чарльз отправился на рынок и попал там в потасовку. Ничего страшного не произошло, он пробыл в больнице всего лишь неделю, но бедняжка просто с ума сходила от горя. Тогда я впервые подумала: дорогая, ты живешь не своей жизнью, а жизнью Чарльза. Хорошо, если твой муж всегда будет любить тебя, а если нет? Ведь твое сердце будет просто разбито.

— Мне кажется, Чарльз тоже очень привязан к своей жене.

— Безусловно, он всегда останется верен ей, но в его жизни есть еще кое-что, кроме этого брака. Дело в том, что Чарльз очень предан церкви и Богу. Питер Дарк частенько говорит, что без нашего Чарльза ему пришлось бы туго. Отец Чарльза был священником и воспитал сына очень строго. Чарльз — глубоко религиозный человек. Если говорить откровенно, мне вообще непонятно, почему он не пошел по стопам своего отца. Думаю, работа на земле для него — тоже своеобразная религия. Кстати, он и Морвенну переделал на свой лад. Когда-то она была такой же озорной и непослушной, как ее брат. А теперь… Я никогда не видела, чтобы она хоть в чем-то не согласилась с мужем. Может, только за исключением одного…

Я молча ожидала, что она продолжит. Дебора словно бы раздумывала, стоит ли рассказывать дальше, но затем все же сказала:

— Да, за исключением одного: ее дружбы с Рэйчел Бектив.

— Разве Чарльзу не нравится Рэйчел?

— Не думаю, что он испытывает слишком уж острую неприязнь к этой женщине, но все же… Раньше Морвенна всегда привозила ее на школьные каникулы. Я даже спрашивала, а нет ли у нее другой подруги, которую можно было бы пригласить к нам в гости, и не хочет ли Рэйчел поехать навестить своих родственников, если они вообще у нее есть. Помню, как упряма была Мовернна во всем, что касалось ее подруги.

— Она приедет сюда со мной, — обычно говорила она. — Рэйчел не хочет ехать к своим родным.

Чарльз никогда открыто не высказывал свое недовольство на этот счет. Но когда он ездил на фермы, то никогда не брал их с собой. Обычно же, когда Морвенна была в Пендоррик-холле одна, он делал это неукоснительно. Мне казалось, одного этого будет достаточно, чтобы Морвенна перестала приглашать к себе Рэйчел, но нет…

— А теперь она вообще живет здесь?

— Только до тех пор, пока дети снова не поступят в школу. Хотя, думаю, даже после этого Рэйчел найдет какой-нибудь благовидный предлог, чтобы остаться в Пендоррик-холле. Конечно, теперь ты хозяйка в этом доме… — Дебора вздохнула.

Я поняла, что она имела в виду. Бедная Рэйчел приехала в Пендоррик-холл из «ниоткуда», ей все очень понравилось, и она решила остаться здесь навсегда любой ценой. Неужели она всерьез решила, что может стать новобрачной Пендоррика? Очевидно, Рок всегда был очень дружелюбен с ней, и она с хорошо понятной мне легкостью влюбилась в него. Да, у Рэйчел Бектив и в самом деле есть все основания ненавидеть меня.

— Помните, вы рассказывали, что когда-то Бар-барина играла Офелию и даже исполняла ее песню?

На мгновение Дебора словно приросла к своему месту. Затем, явно избегая моего взгляда, утвердительно кивнула головой.

— Мне послышалось, что кто-то в восточном крыле дома поет эту песню. Как вы думаете, кто бы это мог быть?

Моя собеседница медлила с ответом. Или мне так показалось? Наконец она сказала:

— Эту песню мог петь кто угодно.

Она поспешно открыла альбом, который мы еще не успели посмотреть, и принялась рассказывать, как были сделаны эти снимки. Очевидно, тот факт, что в доме кто-то пел, как Барбарина, не удивил ее.

Через несколько дней я наконец-то выбралась в гости к доктору. Это было чудесное местечко. Дом постройки прошлого века буквально утопал в зелени великолепного сада. Тут и там в нем были расставлены улья.

Мейбл Клемент, высокая и худощавая, как и ее брат, производила впечатление весьма деловой женщины. Роскошная, толстая, доходящая ей до талии коса очень ее молодила. По крайней мере, так она была причесана в день нашей первой встречи. В дальнейшем я видела ее волосы уложенными в огромный пучок на затылке, который, казалось, вот-вот рассыплется от тяжести. Обычно Мейбл носила рабочие комбинезоны, иногда перехваченные поясом, на ногах — сандалии. Из украшений она предпочитала янтарные бусы и крупные сережки.

Вообще Мейбл всегда была полна решимости добиваться, чтобы окружающие воспринимали ее как настоящую художницу. Эта навязчивая идея, очевидно, была ее единственной слабостью, так как во всем остальном сестра доктора Клемента была просто безупречна: характер, любезность в общении сочетались в ней с гостеприимством прекрасной хозяйки. Мейбл чрезвычайно гордилась своим братом. Что же касается самого доктора, то он относился к Мейбл с известной долей братской терпимости. В этом доме не придерживались особого распорядка дня и питались, когда придется. Сама Мейбл как-то призналась мне, что всегда бросает все домашние дела, когда ее посещает вдохновение или когда у нее возникает желание поработать в саду.

Брат и сестра показали мне дом, гончарную мастерскую и то, что сами хозяева называли студией. Этот день я провела очень интересно. Доктор Клемент собирался отвезти меня домой на машине, но за полчаса до моего ухода его неожиданно вызвали в больницу. Так получилось, что я возвращалась в Пендоррик-холл одна и пешком.

Деревня словно вымерла. Был один из тех дней, когда от висящего в воздухе зноя все вокруг замирает в истоме. Проходя мимо коттеджей, я поискала глазами старого Джесси Плейделла, но сегодня он не сидел на пороге своего дома. Я решила было навестить и его, как обещала раньше, но затем передумала. Сначала нужно узнать у миссис Пенхаллиган или у Марии, какой сорт табака он предпочитает, и сделать ему подарок.

Справа от меня виднелось кладбище. Даже в этот необычайно жаркий день от него веяло спокойствием и прохладой. Меня всегда привлекали кладбища, особенно старые. В них было нечто умиротворяющее. Мне нравилось думать, что здесь лежат люди, которые когда-то жили и страдали, а теперь обрели вечный покой. Проходя между могилами, я читала надписи на некоторых из них, как в тот день, когда мы были здесь вместе с Роком. Неожиданно я увидела перед собой фамильный склеп Пендорриков и направилась к нему. Мне хотелось посмотреть, на месте ли тот венок, который я невзначай увидела там в прошлый раз.

Венка не было, вместо него у ограды лежал букет свежих роз. Подойдя поближе, я поняла, что это розы из нашего сада. Хотя никакой карточки на букете не было, я тем не менее не сомневалась в том, что эти цветы для Барбарины. Должно быть, их принесла сюда старая Кэрри.

Позади меня послышался шелест травы. Резко обернувшись, я увидела Дину Бонд, направлявшуюся ко мне. Здесь, среди могил, она выглядела особенно жизнерадостной. Красавица-цыганка держалась очень прямо и при ходьбе слегка покачивала бедрами. Что ж, довольно элегантно и в то же время завлекающе.

— Добрый день, миссис Пендоррик, — весело приветствовала она меня.

— Здравствуй, Дина, — ответила я.

— Здесь так тихо и спокойно, правда?

— Мне показалось, что сегодня в деревне тоже очень спокойно.

— Просто очень жарко. В воздухе пахнет дождем, вы не чувствуете? Все замерло в ожидании грозы.

— Думаю, ты права.

Она дерзко улыбнулась и притом, что самое худшее, даже с какой-то долей сострадания.

— Осматриваете фамильный склеп? Я тоже часто прихожу к нему. Бьюсь об заклад, что внутрь вы никогда не заходили.

— Ты права, пока не заходила.

Дина рассмеялась.

— Видно, вы считаете, что впереди у вас еще достаточно времени для этого. Впрочем, не слишком приятное место. Холодно, как холодно везде, где гнездится смерть. И все гробы расставлены на постаментах. Иногда я подхожу сюда и смотрю… Просто, чтобы радоваться жизни, зная, что я здесь, а не заперта там, внутри, как однажды там заперли Морвенну.

— Заперли? Когда и как это произошло?

— Это случилось очень давно, мне было тогда лет шесть. Так когда же вы позволите мне предсказать вашу судьбу?

— Как-нибудь в другой раз.

— Не откладывайте на завтра то, что можно сделать сегодня.

— Зачем тебе это?

— Просто мне так хочется.

— Да у меня и нет с собой денег, чтобы позолотить руку гадалки. Так, кажется, положено?

— Я никогда бы не стала гадать вам за деньги, миссис Пендоррик. Теперь, когда я замужем за Джимом Бондом, я не занимаюсь гаданием профессионально. Моя жизнь в таборе осталась далеко в прошлом.

— Расскажи, как получилось, что Морвенну заперли в склепе и кто это сделал?

Дина долго не отвечала. Присев на край могильной плиты и опустив голову на руки, она задумчиво уставилась на склеп.

— Она обычно приезжала сюда на каникулы.

— Кто она?

— Рэйчел Бектив.

— Сколько ей тогда было лет?

— Думаю, столько же, сколько сейчас близнецам… или, может быть, немного меньше. Я часто видела их вместе. Мне нравилась Морвенна, мисс Морвенна, как мне велено было ее называть. Хотя я так никогда не обращалась к ней. И Морвенна не возражала. В этом она очень похожа на Рока, они оба никогда не обращали внимания на условности. Но ее подруга — вот та совершенно иная. Обычно она всегда настаивала, чтобы я называла ее мисс Рэйчел. Мисс Рэйчел! Да кто она такая?!

— Дина, расскажи, как случилось, что Морвенна оказалась запертой в склепе?

— Я часто бывала здесь, приходила, чтобы поиграть среди могил. Однажды я увидела их вдвоем и, спрятавшись, подслушала, о чем они говорят. После этого я частенько наблюдала за ними и всегда слушала их разговоры. Подруги даже и не подозревали о моем присутствии. Я знала, что на этот раз Морвенна и Рэйчел пойдут в склеп, так, как накануне, бродя между могилами, они договорились об этом. Морвенна сказала, что они с братом иногда заходят туда, ну и Рэйчел тоже решила осмотреть склеп. Ей всегда хотелось подражать этим двоим. Рэйчел стремилась быть одной из них. И не могла, никогда не могла, не может этого и сейчас! Конечно, она — образованная женщина, но дай мне возможность учиться, и я бы была не хуже ее, — Что она тебе сделала? Почему ты ее так… не любишь?

— Дело вовсе не в том, что Рэйчел сделала лично мне, о таких, как я, она просто не думает, миссис Пендоррик. Все дело в том, что она сделала другим.

— Ты начала рассказывать, так продолжай.

— Да, так о чем я говорила?

Она посмотрела на свои руки, словно гадала по ним, и затем сказала:

— Я слышала их разговор. Рэйчел хотела, чтобы Морвенна взяла ключ. Тогда бы они смогли посмотреть склеп изнутри, а Морвенна отказывалась. Ключ хранился в кабинете ее отца, а мистер Петрок уже почти не жил дома. После той трагедии он вообще часто уезжал. Тогда Рэйчел заявила Морвенне: «Если ты не достанешь ключ, то я заставлю тебя здорово пожалеть об этом». На следующий день они снова пришли на кладбище, и я тихонько прокралась вслед за ними.

— Значит, Морвенна все-таки стащила ключ?

Дина утвердительно кивнула головой.

— Да, ключ у них был, массивный, старинный ключ. Рэйчел Бектив открыла дверь склепа, и они вошли внутрь. Морвенна упиралась, не хотела туда идти, но Рэйчел твердила: «Ты должна войти туда, в противном случае тебе несдобровать». А потом неожиданно рассмеялась и, выбежав из склепа, захлопнула дверь. Она закрыла ее на замок, а бедная Морвенна так и осталась внутри.

— Должно быть, это было ужасно. Надеюсь, она не слишком долго оставалась там?

Дина отрицательно мотнула головой.

— Нет, в склепе есть небольшое окошко с решеткой, и Рэйчел сразу подошла к нему. Она все время твердила: «Я не выпущу тебя отсюда, если ты не пригласишь меня на Рождество. Я просто вернусь в дом и скажу, что не знаю, где ты. Никому и в голову не придет искать тебя здесь, так как я положу ключ обратно на место. К тому моменту, когда тебя найдут, ты превратишься в скелет».

Естественно, Морвенна пообещала, что выполнит любые требования подруги, после чего Рэйчел наконец отперла дверь. До самой смерти я не забуду того дня. Всякий раз, когда я прохожу мимо, мне на память приходит покорное обещание Морвенны пригласить Рэйчел на Рождество. Помню и то, какой довольный вид был у этой злой девчонки.

— Ну, тогда она была всего лишь ребенком. Должно быть, ей ужасно хотелось приехать сюда еще раз.

— И вы считаете, что это извиняет ее поступок?

— Думаю, это всего лишь детское озорство.

— Нет. Если бы Морвенна не уступила тогда, Рэйчел непременно оставила бы ее в склепе.

— Уверена, что нет.

Дина с презрением посмотрела на меня.

— Теперь я могу предсказать ваше будущее и не глядя на вашу руку, миссис Пендоррик. Вы из тех, кто не верит в то, во что вам не хочется верить. Будьте осторожны, вас ждут большие неприятности.

— Ошибаешься. Уверяю тебя, в случае необходимости я всегда смело гляжу правде в глаза.

— Да, но как узнать, когда наступает такая необходимость. Вот в чем вопрос. Вы так считаете? Есть люди, которые вообще не меняются на протяжении всей жизни. Одно дело — говорить, а другое — делать. Но в любом случае вам следует держаться настороже. Я хорошо знаю Пендоррик-холл и его обитателей.

— Всегда достаточно сплетен, особенно о такой семье, как Пендоррики.

— Да, сплетни, конечно, были, но тогда я еще не появилась на свет. Когда я была еще совсем маленькой девочкой, какие-то их отголоски дошли и до меня. Моя мать была очень наблюдательной женщиной и всегда подмечала, что происходит вокруг. Помню, однажды она рассказывала о Луизе Селлик, той женщине, которой мистер Петрок увлекался до женитьбы на Барбарине.

— О Луизе Селлик? — Это имя я слышала впервые.

— Да, старая история. Конечно, не будь вы новобрачной Пендорриков, смысла ворошить прошлое не было бы.

— Дина, скажи, ты хочешь от чего-то предостеречь меня?

Отбросив назад свои пышные волосы, она рассмеялась.

— Единственное, что я хочу, — это погадать вам.

Не зря в народе говорят: «Цыганка нагадала мне судьбу».

— Что тебе известно о Луизе Селлик?

— Только то, что рассказала мне мать. Кроме того, я несколько раз была там, где живет эта женщина, и видела ее. Но после смерти мистера Петрока там теперь все по-другому. Говорят, раньше он часто ездил к своей возлюбленной. Барбарина покончила жизнь самоубийством потому, что не смогла вынести измену мужа. Выходя замуж, она надеялась, что мистер Петрок порвал с этой женщиной, ведь именно тогда Луиза и переселилась на болота.

— Говоришь, что она и по сей день живет там?

Дина кивнула.

— По крайней мере, когда я была там в последний раз, Луиза Селлик все еще жила в этом доме. Он довольно большой, этот Бедивер-хауз. Мистер Пендоррик купил его специально для нее. Куда бы он не ездил, он всегда обязательно заезжал в Бедивер, ставший для них своеобразным любовным гнездышком. Иногда мистер Петрок даже не возвращался домой, ссылаясь на густой туман или на то, что у него много дел. Понимаете, что я имею в виду? Так или иначе, но вскоре все узнали, что Луиза Селлик живет на болотах, после чего произошла эта трагедия.

— Ты часто там бываешь?

— Теперь уже нет. Не забывайте, что у меня появился свой дом. Я сплю на перине из гусиных перьев, и у меня есть крыша над головой. Но каждый раз, когда я направляюсь в ту сторону… в сторону Розмари-Пул и гостиницы «Джамайка Инн», я вижу этот дом и глазами ищу Луизу. Теперь она уже не так молода и красива, как прежде, но ведь никто из нас не молодеет с годами, верно?

Неожиданно вспомнив, что мне давно пора домой, я взглянула на часы.

— Не думала, что уже так поздно. Дина лениво улыбнулась.

— Да, вам действительно лучше поторопиться. Время не имеет значения для меня, но я знаю, как оно важно для таких, как вы. Некоторые люди всю жизнь торопятся жить, опасаясь, что им осталось мало времени. Может, они по-своему правы, кто знает?..

Ее улыбка одновременно была загадочной и насмешливой.

— До свидания, — пробормотала я и торопливо направилась к калитке.

С каждым днем мой интерес к Барбарине возрастал. Я часто заходила в ее комнаты и сидела там. Мне хотелось знать, действительно ли она была столь страстной и ревнивой натурой. В любом случае Бар-барина, должно быть, очень страдала, зная о том, что ее муж периодически навещает живущую на болотах женщину.

Больше я уже не слышала ни скрипки, ни пения. Но чувствовала себя немного не в своей тарелке от того, что так и не смогла узнать, кто же этот призрачный музыкант.

Дебора всегда с готовностью рассказывала о своей сестре, детально описывая ее наряды. По-моему, ей нравилось делиться со мной воспоминаниями. Постепенно у меня сложился довольно четкий образ той женщины. Казалось, еще немного, и Барбарина просто материализуется перед моими глазами. После встречи с Диной ситуация еще более прояснилась. Я не сомневалась в том, что в один прекрасный день мое любопытство все-таки приведет меня на болота, где, может быть, даже удастся мельком увидеть Луизу Селлик.

До сих пор я не ездила на машине одна, но не просить же Морвенну или Рока отвезти меня на болота. Внутренний голос подсказывал, что мне лучше оставить прошлое Пендорриков в покое. Тем не менее желание выяснить все до конца было непреодолимо. Даже завуалированные предостережения Дины, и те не возымели действия.

Кроме «даймлера» Рока в гараже Пендорриков было еще три машины. Одной из них пользовалась Морвенна. Как мне объяснили, остальные машины по мере надобности брали все в доме. Я давно говорила, что хочу снова съездить в Плимут за покупками. Морвенна была абсолютно уверена, что я направляюсь именно туда.

В это утро Рок отправился в объезд поместья. Ему я тоже ни словом не обмолвилась о своих планах. В конце концов, эта идея пришла мне в голову совершенно неожиданно. На минуту задержавшись у портрета Барбарины, я снова заглянула в ее печальные задумчивые глаза. Если она и впрямь узнала об измене мужа, то, наверняка, высказала ему свое возмущение. Я бы именно так и поступила, окажись на ее месте. Подумав об этом, я вспоминала косые взгляды Рэйчел, намеки Дины Бонд и красоту сестры Грей.

Да, после переезда в Пендоррик-холл я постепенно становилась ревнивой. Может, у меня портится характер или во мне просто открываются черты, о которых я и не подозревала раньше? В любом случае, уверила я себя, я не принадлежу к той категории женщин, которые страдают молча. Если когда-нибудь Рок все же изменит мне, я заставлю его признаться в этом.

Несмотря на подобные мысли, я по-прежнему горела нетерпением взглянуть на дом, в котором мой свекор поселил соперницу Барбарины. Не желая признаваться в этом, я убеждала себя в том, что меня привлекали болота и что утро было на редкость удачным для прогулки на машине.

Я выехала из дома в половине одиннадцатого. Очень скоро, свернув с дороги на Плимут, я приехала на болота. Утро действительно выдалось просто великолепное. Густая трава шелестела от дуновения слабого ветерка. В предвкушении приключений я смотрела на простирающуюся вокруг меня безлюдную местность. Притормозив перед дорожным указателем, я прочитала, что до Розмари-Пул оставалось всего несколько миль. Вот вдалеке уже показались холмы, над которыми возвышалась ферма «Браун Вилли»и «Раф топ». Оглядевшись вокруг, я увидела в отдалении несколько могильных холмов. Еще раньше Рок показывал мне эти древние захоронения бриттов. Согласно легендам, именно здесь принял свое последнее сражение король Артур. Должно быть, в те далекие времена все здесь выглядело так же. Неожиданно невдалеке заблестела водная гладь Пула, небольшого, живописного озера. Я вышла из машины и, глядя на озеро, как и множество туристов, приезжающих сюда, вспомнила легенду о короле Артуре. Даже представила себе, как он бросает в озеро свой волшебный меч.

Снова сев в машину, я медленно проехала по дороге примерно с полмили; заметив узкий съезд с основной дороги, я решила посмотреть, куда он ведет. Проехала я совсем немного и неожиданно догнала мальчика, который двигался в том же направлении, что и я. Подъехав поближе, я увидела, что ему лет четырнадцать. При виде меня он дружелюбно улыбнулся, и его улыбка почему-то показалась мне знакомой.

— Вы заблудились? — поинтересовался он.

— Не совсем. Просто я осматриваю окрестности. Я приехала от Розмари-Пул. Он ухмыльнулся.

— Это второстепенная дорога, она ведет лишь к Бедивер-хауз и затем снова возвращается к основной магистрали, только на подъезде к ней полно ухабов. Так что если вы хотите снова выехать отсюда, то вам лучше повернуть прямо сейчас.

— Спасибо. Я все-таки подъеду к Бедивер-хаузу и взгляну на него. Как мне узнать этот дом?

— Вы не спутаете его. Он серый, у него зеленые ставни.

— Бедивер-хауз, какое странное название.

— Даже не знаю, что и сказать вам, — снова ухмыльнулся подросток. — Дело в том, что я живу там.

Он повернуло» лицом к свету, и я обратила внимание на его уши, слегка оттопыренные, с заостренными кончиками. Мальчик уступил мне дорогу, отходя в сторону.

— До свидания, — сказал он.

— До свидания.

Я успела проехать лишь несколько метров, когда увидела идущую навстречу мне женщину. Высокая, с хорошей фигурой и копной светлых вьющихся волос.

— Иннис, — позвала она. — Так вот ты где. Она взглянула на меня, когда я проезжала мимо. Дорога круто повернула, и я сразу же увидела дом. Да, мальчик был прав: ставни на окнах были зелеными, и дом нельзя было спутать ни с каким другим. По размерам он был чуть больше обычного коттеджа, комнат на семь или восемь, предположила я. За калиткой просматривалась зеленая лужайка с цветочными клумбами. На застекленной террасе виднелись какие-то растения, по виду напоминающие помидоры. Немного проехав вперед, я вышла из машины и, прикрывая лицо от, солнца руками, огляделась вокруг. Я видела, как несколько минут спустя к Бедивер-хаузу подошли мальчик и женщина. Держась за руки, они вошли в дом.

Я не сомневалась в том, что увидела именно Луизу Селлик, но кто этот мальчишка? Иннис… Кажется, так звали одного из корнуэльских святых. Но кого он мне напоминает? Тех людей, чьи портреты висят в Пендоррик-холле? И, конечно же, самого Рока?

Переодеваясь к ужину, я все еще думала о мальчике, с которым разговаривала недалеко от Розмари-Пул. Его сходство с моим мужем было более чем просто поразительным. Должно быть, лет в четырнадцать-пятнадцать Рок выглядел именно так. Я могу себе представить, что именно такой мальчик играл на кладбище вместе с Рэйчел и Морвенной, водил на кузницу свою лошадь.

Когда Рок вошел в комнату, я уже была готова к ужину и, сидя у окна, смотрела на бьющиеся о скалы волны, — Привет, — окликнул меня муж. — Как прошел день? Хорошо?

— Да, а у тебя?

Я невольно взглянула на его уши.

— Я ездила на болота.

— Как жаль, что я не мог поехать с тобой.

— Мне тоже.

Он подошел и обнял меня.

— Как хорошо, что я могу каждый день возвращаться домой, к тебе, — заметил Рок. — Кстати, я уже поговорил с Чарльзом. Мы будем работать все вместе. Ты довольна?

— Да, очень.

— Помогая своему отцу, ты была своеобразным мозговым центром его студии. Нам в Пендоррик-холле тоже очень нужны хорошие мозги.

Как и всегда при упоминании моего отца, я вспомнила о его смерти. Прочитав мои мысли, Рок торопливо продолжил:

— Да, теперь, когда дни корнуэльской знати безвозвратно прошли, нам очень нужны умные, трезвые головы. Даже фермеры, и те оказались в лучшем положении, чем мы. У них по крайней мере есть профсоюз, но я еще никогда не слышал о том, чтобы хоть кто-нибудь защищал интересы землевладельцев. Теперь понимаешь, как нам нужна такая деловая женщина, как ты?

— Рок, я с радостью возьмусь за любое дело.

— Очень хорошо. Считай, что ты уже принята на работу.

— А ты не боишься доверить мне дела?

— Я вообще ничего не боюсь, в противном бы случае…

— Что?

— Дорогая, какой прок от волнений? Если мы не сможем возродить былую жизнь, то придется приспосабливаться к новой. Не зря говорится: «Проявляй милосердие к беднякам, ведь в любой момент ты можешь оказаться среди них». Да, теперь мы тоже бедны, а если говорить точнее, просто ободраны как липка.

Обняв его за шею, я по привычке еще больше оттопырила его уши. Муж улыбнулся, тем самым еще раз напомнив мне о мальчике, которого я сегодня встретила.

— Рок, — сказала я, — сегодня днем я видела точно такие же уши, как у тебя.

Он расхохотался, но затем неожиданно стал серьезным.

— А я считал, что мои уши уникальны. Да ты и сама всегда говорила мне об этом.

— Да, твои уши — фамильная черта всех Пендорриков. И они удивительно гармонируют с твоими глазами, делая тебя похожим на сатира.

— Я очень благодарен моим ушам, поскольку в противном случае ты бы наверное не влюбилась в меня.

— У того человека такие же точно глаза. Да, теперь я просто уверена в этом.

— Да? Признавайся, где мой соперник.

— Он живет на болотах, недалеко от Розмари-Пул. Это мальчик. Я спросила у него дорогу, и он рассказал, что живет в Бедивер-хаузе и его зовут Иннис.

Мое сообщение, казалось, чем-то насторожило Рока. Или это всего лишь игра моего воображения?

— Странно, что он так много рассказал о себе, ведь ты спросила дорогу и все?!

— Мы разговорились. Но сходство между вами поразительно. Он случайно не родственник тебе?

— Кровь Пендорриков течет в жилах многих людей в графстве. Дело в том, что мои предки были весьма неразборчивы в своих связях. Так в то время себя вела вся знать. Любой сквайр был настоящим властелином для всех живущих в его владениях простолюдинов. В наши дни многое изменилось. Простолюдины теперь разгуливают по улицам с лозунгом:

«Мы ничуть не хуже вас». Да, добрые старые времена канули в Лету, а вместе с ними ушли в прошлое и права сквайров. Вот и ответ на твой вопрос. Если ты пройдешься по окрестным деревням, то во многих заметишь отдельные фамильные черты Пендорриков.

— Кажется, ты искренне сожалеешь о том, что эти времена прошли? И тебе хотелось бы вернуть их обратно?

Положив мне на плечо руку, муж улыбнулся. Неужели мне и в самом деле почудилось, что он облегченно вздохнул, словно с трудом преодолел опасный поворот?

— Я встретил женщину по имени Фейвэл Фарингтон и женился на ней. Теперь мне больше нечего желать в жизни.

Несмотря на шутливый тон, я поверила в искренность его слов. И, как обычно, все мои сомнения тут же рассеялись. Рок вообще обладал необыкновенной способностью одним взглядом, одним словом или просто улыбкой успокаивать меня.

Рок сдержал свое обещание, и на следующий день, позвав в свой кабинет, вкратце объяснил положение дел в поместье. Не требовалось особой наблюдательности, чтобы понять, что, хотя мы еще и не были банкротами, тем не менее вели бессмысленную борьбу с играющим против нас временем.

Муж грустно улыбнулся.

— Это как прилив в море, который медленно, но верно отвоевывает все новые участки земли. Конечно, беда еще не нагрянула в наш дом, но она неотвратимо приближается. Учти, по сравнению с другими, мы продержались дольше. Жаль, если Пендоррики сдадутся на милость Национального треста при моей жизни.

— Значит, ты не сомневаешься в том, что рано или поздно это все же произойдет?

— В жизни ничего нельзя сказать наверняка, дорогая. Если бы я вдруг выиграл сто тысяч фунтов, то конечно, это сразу поставило бы нас на ноги и позволило бы продержаться еще нескольким поколениям Пендорриков.

— Уж не думаешь ли ты всерьез начать играть? — с тревогой спросила я.

Рок заключил меня в объятия.

— Не беспокойся, я никогда не рискую тем, что не могу позволить себе проиграть.

— Ты уже говорил мне об этом.

— Я много что тебе говорил. Например, что я очень люблю тебя.

— Ты отвлекаешься от главного, — со смехом заметила я.

— Вот видишь, я поступил абсолютно правильно. Из тебя действительно выйдет прекрасный бизнесмен. И ты не позволишь нам разориться, ведь верно? Должен тебе сказать, у нас бывали времена и похуже. И все же нам удавалось выкарабкиваться. Когда был жив отец… У отца тоже…

— Что случилось тогда?

— У нас были очень большие затруднения. К счастью, приданое матери позволило нам поправить дела.

Я молча уставилась в лежащую передо мной раскрытую книгу, но вместо колонок цифр видела красивое и печальное лицо молодой женщины. Кажется, Барбарина просто преследовала меня повсюду.

Неожиданно нагнувшись. Рок нежно поцеловал меня в макушку.

— Не беспокойся, нам повезет. Что-нибудь обязательно подвернется, вот увидишь. Со мной всегда так бывает. Разве я тебе не говорил, что родился в рубашке?

Этот день был счастливым для меня. Как ни странно, но известие о финансовых затруднениях Пендорриков даже несколько обрадовало меня. Я уже начала было подумывать, что Рок во всем похож на своего отца и что моя жизнь напоминает историю Барбарины. Хорошо, что я ошиблась. Несмотря на любовь к Луизе Селлик, Петрок все же женился на Барбарине из-за денег. Нуждаясь в деньгах не меньше отца. Рок тем не менее женился на мне — женщине без единого гроша в кармане.

Когда я спустилась на кухню, миссис Пенхаллиган пекла знаменитые корнуэльские пирожки. Она вся запыхалась от жара, ее глаза ярко блестели. Рукава розовой хлопчатобумажной блузки были закатаны до локтей. Толстые, короткие пальцы беспрестанно месили тесто. Под столом сидела одна из девочек и уписывала пирожок.

— Добрый день, мэм, — приветствовала меня миссис Пенхаллиган.

— Добрый день.

Она продолжала работу.

— Нельзя, чтобы тесто перестояло, — извиняющимся тоном объяснила она. — Секрет этих пирожков заключается в том, что их как можно скорее ставят в духовку. Эти я готовлю для отца. Он очень придирчив.

— Я пришла узнать, какой табак курит ваш отец. Мне хотелось бы проведать его, когда будет время.

Из-под стола появилась детская голова, и таинственный голос сказал:

— Берегись мартовских ид!..

— Ловелла, перестань, — сказала миссис Пенхаллиган. — Она весь день крутится у меня под ногами, — пожаловалась она, — и ведет себя так, словно сбежала из сумасшедшего дома. «Берегитесь этого, берегитесь того».

Ловелла загадочно улыбнулась и вышла.

— Даже не знаю, — проворчала миссис Пенхаллиган. — Мисс Бектив должна приглядывать за детьми, но они все время здесь. Непонятно, где она сама бывает большую часть своего рабочего времени?!

— Вы собирались назвать мне сорт табака, который курит ваш отец.

— Да-да, хорошо, что напомнили мне об этом, мэм. Это «Три монашки». Табак — единственная роскошь, которую себе позволяет отец. За неделю он выкуривает всего три унции, поэтому мы с Марией разрешаем ему это маленькое удовольствие.

— Хорошо, я запомню название. Ловелла вернулась, держа в руке еще один пирожок.

— Кто-то наверняка сегодня не захочет ужинать, — прокомментировала миссис Пенхаллиган.

Окинув нас серьезным взглядом, Ловелла снова залезла под стол.

— Отец будет очень доволен, — продолжила миссис Пенхаллиган. — Думаю, сейчас он сидит на пороге, ведь это занятие помогает ему скоротать день.

— Что ж, мне пора, — сказала я и уже направилась было к двери. Ловелла пулей выскочила из-под стола и, перегнав меня, загородила дверь.

— Послушай, новобрачная, если хочешь, мы можем вместе пойти навестить старого Джесси.

— Не беспокойся, — ответила я. — Я знаю дорогу. Безразлично пожав плечами, она отправилась под стол. Очевидно, для того чтобы поесть еще пирожков и продолжать мешать миссис Пенхаллиган или Марии, без конца высовываясь из-под стола и призывая их остерегаться мартовских ид.

Недалеко от коттеджей находился дом, приспособленный под магазин. Небольшой, но всегда полный товаров, магазин принадлежал миссис Робинсон. Однажды двадцать лет тому назад она приехала в Пендоррик немного отдохнуть и, обнаружив, что до ближайшего магазина здесь несколько миль, купила дом и открыла в нем торговлю. Кроме прочего, она торговала еще и теми сортами табака, которые курили ее соседи, так что мне не представляло трудности купить необходимое.

Выйдя из магазина, я с удивлением обнаружила, что возле дверей меня поджидают девочки. Это обстоятельство меня ничуть не обрадовало, так как мне хотелось побеседовать со стариком наедине. Но теперь мне ничего не оставалось, как принять эту компанию по возможности благодарно.

— А где мисс Бектив? — спросила я.

Двойняшки обменялись такими взглядами, словно каждая хотела, чтобы заговорила другая. Наконец Ловелла ответила:

— Она уехала на машине, велев нам собрать по шесть дикорастущих цветков для урока ботаники.

— Ну и сколько цветов вы уже нашли?

— Мы еще не принимались за дело. Как ты думаешь, много ли времени надо, чтобы сорвать шесть цветков? Даже если мы придем на урок с пустыми руками, Бекки все равно не будет нас особенно бранить. Она никогда не пожалуется на то, что мы не слушаемся ее, ведь в противном случае нас сразу отправят в школу и у бедняжки не будет больше предлога, чтобы оставаться в Пендоррик-холле.

— Значит, вы не считаете нужным выполнять ее поручения?

— Думаю, тебе следует беспокоиться не о нас, — со значением заметила Хайсон.

Забежав вперед, Ловелла сорвала цветок шиповника и воткнула его в свои волосы. Она принялась весело приплясывать перед нами, все время напевая:

«Берегись, берегись мартовских ид!..»

Хайсон сказала:

— Иногда Ловелла ведет себя как малый ребенок. Она часто повторяет одно и то же слово.

— Кажется, ей вообще нравится предостерегать людей, — заметила я. — Помню, не так давно она сказала мне: «Берегись оползней».

— Мое последнее предостережение нравится мне больше, — откликнулась Ловелла. — В Корнуолле редки настоящие обвалы, оползни, а вот иды встречаются на каждом шагу. Жаль, что они бывают только в марте, а сейчас на дворе июль.

— Моя сестра — полная невежда, — презрительно вставила Хайсон и процитировала:

— «Март, июль, октябрь, май — иды выпадают на пятнадцатый день».

Ловелла остановилась как вкопанная.

— Так что же такое эти иды?

— Просто даты, глупышка. Вместо того, чтобы говорить «пятнадцать», римляне говорили «иды».

— Только и всего? — Ловелла была явно разочарована. — Такое замечательное слово. Я решила, что это какие-то ведьмы или… привидения. Непонятно, как можно остерегаться какого-то числа?

— Думаю, если бы тебе предсказали какое-нибудь несчастье, которое должно произойти именно в этот день, то иды, пожалуй, пострашнее ведьм и привидений.

— Да, — медленно и задумчиво сказала Ловелла. — Действительно.

Мы подошли к коттеджам. Как обычно, старый Джесси сидел на пороге своего дома. Поравнявшись с ним, я сказала:

— Добрый день, Джесси. Это я, миссис Пендоррик. Я заметила, что до этого спокойно лежащие на коленях руки старика вдруг задрожали.

— Очень любезно с вашей стороны, мэм, — ответил он.

— Я принесла вам табак в подарок. Миссис Пенхаллиган объяснила, какой сорт вы предпочитаете.

Приняв банку дрожащими руками, Джесси улыбнулся.

— Вы очень заботливы, мэм. Она тоже была очень доброй.

Притащив из коттеджа табуретку, Хайсон поставила ее рядом со стулом старика, жестом приглашая меня сесть, в то время как сама на корточках расположилась по другую сторону от него. Ловеллы и след простыл.

— Ваша дочь сегодня все утро печет пирожки, — сказала я.

— Бесси — прекрасная кухарка. Просто не знаю, что бы я без нее делал. Мне есть за что благодарить Бога, миссис Пендоррик. Мистер Рок тоже очень хорошо относится ко мне. Малышка все еще здесь?

— Да, я тут, — отозвалась девочка.

Слегка кивнув головой, он повернулся ко мне.

— Надеюсь, вам здесь нравится, мэм?

— Я просто в восторге.

— Да, в Пендоррик-холле давно уже не было новобрачной.

— Мою маму тоже когда-то называли новобрачной, а до этого — бабушку Барбарину.

— Это была… приятная леди. Я хорошо помню день ее приезда сюда.

— Джесси, расскажи нам о Барбарине, — попросила Хайсон. — Фейвэл будет интересно послушать тебя.

— Мы хорошо знали ее. Она не то чтобы появилась в Пендоррик-холле из ниоткуда. Я видел ее еще совсем девочкой, ее и ее сестру. Они часто приезжали к нам в дом, а хозяин с хозяйкой, бывало, ездили к ним. Хайсоны — так их звали. И такие красивые имена: мисс Барбарина и мисс Дебора.

— Меня назвали в их честь, — тут же вставила Хайсон.

— Значит, вы все были довольны, когда Барбарина стала миссис Пендоррик?

— Конечно, мэм. Мы толком не знали, что ждет нас в будущем. Ходили слухи, что прежнего Пендоррик-холла не будет, в том смысле, что здесь многое изменится, и мы ведать не ведали, что тогда произойдет с такими простыми людьми, как мы. Поговаривали даже, что мистер Петрок женится на этой самой Селлик, а затем вдруг…

— Он женился не на ней, а на моей бабушке Барбарине, — снова встряла в разговор Хайсон.

— Я помню ту свадьбу. Летний день выдался на редкость удачным. Венчание проходило в церкви, священником тогда был преподобный Тревин. Какая это была пышная свадьба! А мисс Барбарина выглядела просто как картинка. Мисс Дебора была ее подружкой, и мистер Петрок… — такой красивый! И все так хорошо, так правильно, как и должно быть.

— А та, другая, женщина?

— Она уехала. Это не могло продолжаться. Она уехала, и все прошло очень гладко и весело.

— Весело, как звон свадебного колокольчика, — отрешенно прошептала Хайсон.

— Хозяйкой миссис Барбарина была отменной. Доброй и отзывчивой. Она много ездила верхом и играла на скрипке. Когда я, бывало, работал в саду, во внутреннем дворе, то частенько слышал ее.

При этих словах я почувствовала, как девочка вперила в меня свой взгляд. Неужели это ты пыталась напугать меня, пронеслось у меня в голове, и если да, то почему?

— Она всегда что-то напевала вполголоса. Помню, однажды, возвращаясь домой, я слышал, как она пела на кладбище. Ее голос звучал довольно странно, но в то же время очень красиво. Войдя на кладбище, я увидел, что миссис Барбарина убирала цветами могилу маленькой Элен Паскоу. Той самой, что жила в одном из коттеджей. Бедняжка умерла от менингита.

— Вы действительно хорошо помните Барбарину, — тихо заметила я.

— Кажется, только вчера она разговаривала со мной, как сейчас вы. Тогда я еще служил в Пендоррик-холле. Я оставался там вплоть до дня ее смерти. Миссис Барбарина понимала, что я уже не работник. Я поделился с ней своей бедой, и она все время утешала меня: «Тебе не о чем беспокоиться, Джесси. Я обязательно позабочусь о тебе». С тех самых пор каждый раз при встрече со мной миссис Барбарина спрашивала о моем здоровье. А мое зрение с каждым днем становилось все хуже, миссис Пендоррик. Хотя я совсем не вижу вас, вы чем-то напоминаете мне ее. Вы так же добры и… счастливы. Сначала миссис Барбарина тоже была такой, как вы сейчас, но затем в ее жизни все изменилось. Бедняжка перестала быть счастливой. Ой, боюсь, я совсем заболтал вас. Бесси говорит, что у меня такой длинный язык потому, что большую часть времени я провожу в полном одиночестве.

— Вам просто хочется отвести душу, и я рада этому, — сказала я. — Мне очень интересно.

— Фейвэл — тоже новобрачная Пендоррика, поэтому ее и интересует та, другая, — объяснила Хайсон.

— Да, — продолжил старик. — Вы счастливы… Как и она вначале. И только потом бедняжка… Я желаю вам счастья, миссис Пендоррик. Мне очень хотелось бы, чтобы вы навсегда остались такой, как сейчас.

Поблагодарив Джесси за добрые пожелания, я принялась расспрашивать его о том, как он живет один в доме. В ответ он предложил мне осмотреть свой коттедж. По его словам, там всегда очень чисто, так как за порядком следят его дочь и внучка. Поднявшись со своего места, старик взял стоявшую возле палку и повел меня в дом.

Открыв входную дверь, мы сразу очутились в гостиной. Здесь действительно было чисто и уютно. Посреди комнаты стоял стол с пепельницей, подставкой для трубки и небольшим радиоприемником. Возле него располагалось и кресло хозяина. На стене виднелась небольшая фотография в рамке, на которой был запечатлен сам Джесси. Он стоял, положив руку на плечо сидящей на стуле женщины, очевидно, его жены. Оба напряженно смотрели в объектив, словно выполняли неприятную обязанность и делали это только для того, чтобы оставить о себе хоть какую-то память потомкам. Тут же висели и свадебные фотографии миссис Пенхаллиган;

Другая дверь из гостиной вела в небольшую кухню, откуда можно было выйти в сад. Как и сам коттедж, сад имел ухоженный вид. Небольшая лужайка была украшена цветочными клумбами, у стены стояла бочка дождевой воды.

Наверху — две комнаты, объяснил мне старик. Он довольно бодро поднялся по лестнице на второй этаж. Состояние его здоровья было действительно неплохим, если не считать слепоты и того, что память иногда подводила его.

Удобно усевшись в кресле, Джесси пригласил и меня сесть рядом с ним и погрузился в воспоминания о том, как он познакомился со своей дорогой Лиззи и как они поженились. Его супруга тоже работала в Пендоррик-холле и была там горничной. В течение какого-то времени мы продолжали болтать о том, о сем, и Хайсон, которой, очевидно, наскучила наша болтовня, незаметно улизнула на улицу. Старик неожиданно спросил:

— Малышка ушла?

— Да, думаю, она отправилась на поиски сестры. Им нужно собрать цветы к уроку ботаники.

— Эта девочка… Она все время задает вопросы, а затем переспрашивает, стараясь проверить.

— Хайсон — вообще довольно странный ребенок. Он согласно кивнул головой.

— Ей очень хочется знать, что на самом деле тогда произошло. Прошлое не дает ей покоя, а это плохо. Девочка слишком мала для подобных разговоров.

— По-моему, эта история захватила ее воображение потому, что в ней фигурирует призрак.

— Миссис Пендоррик, — вдруг позвал меня Джесси. Я придвинулась поближе.

— Что, Джесси?

— Есть одна вещь, о которой я предпочитаю помалкивать. Однажды я рассказал о ней мистеру Петроку и он сказал: «Джесси, не говори об этом ни единой душе». Поэтому я и держал свой рот на замке. Но с вами я все же хочу поделиться.

— Почему именно со мной?

— И сам не знаю… Но теперь вы — новобрачная Пендоррика, и что-то мне подсказывает, что вам необходимо это знать.

— Ну расскажите, коли так.

— Мое зрение все ухудшалось. Временами я даже не мог различить людей. Бывало, смотрю, и мне кажется — передо мной человек, а подойду поближе, и выясняется, что это всего лишь мебель. Так плохо у меня стало с глазами. Но чем хуже я видел, тем острее становился мой слух. Иногда я каким-то внутренним чутьем угадывал, что на самом деле происходит. Говорят, со слепыми так бывает, миссис Пендоррик.

— Да, Джесси, конечно.

— В тот день, когда я вошел в холл, хозяйка уже была на галерее. Я знал, что она там, так как слышал ее голос. Она говорила очень тихо. А затем мне показалось, что рядом с ней появилась и вторая фигура. Конечно, я ни в чем не уверен, ведь это случилось так давно, но поверьте, миссис Пендоррик, за минуту до того, как хозяйка разбилась, на галерее было два человека.

— И вы до сих пор молчали об этом?

— Сам мистер Петрок попросил меня об этом одолжении. Понимаете, там, рядом, висит портрет Ловеллы Пендоррик. Люди всегда говорили, что она уже более ста лет преследует замок, пытаясь заставить следующую новобрачную занять ее место. И все-таки, клянусь вам, мэм, они были там вдвоем… Но мистер Петрок не хотел, чтобы я распространялся на эту тему, а я всегда слушался своего хозяина, как слушался своего хозяина мой отец и отец моего отца. Поэтому я и не проронил ни слова. Но вам я говорю это, миссис Пендоррик.

— О прошлом лучше забыть, Джесси.

— Я тоже так считал, мэм. Все эти двадцать лет я именно так и думал. Но вот вы появились здесь и чем-то напомнили мне о ней. Вы такая хорошая и так добры ко мне, поэтому я и решил открыться вам и предупредить вас. Так мне подсказывает мое сердце, — он постучал себя в грудь. — — Нутром чувствую, что вам следует это знать.

До конца не понимая причин тревоги старика, я все же поблагодарила его за заботу и при первой же возможности перевела разговор на другую тему. Это оказалось совсем не трудно, так как теперь, выполнив, как он полагал, свой долг, старый садовник, казалось, успокоился. Он с удовольствием заговорил о коттедже и о том счастливом времени, когда была жива его Лиззи. Через какое-то время я распрощалась со стариком и отправилась домой.

На следующее утро мне позвонила сестра Грей.

— Миссис Пендоррик, — сказала она, — я звоню по поручению лорда Полхоргана. Он спрашивает, не сможете ли вы зайти к нему сегодня днем. Ему очень нужно увидеться с вами.

На мгновение заколебавшись, я ответила, что смогу, и поинтересовалась, как его здоровье.

— Не совсем хорошо. Сегодня ночью у него был приступ. Сейчас лорд Полхорган отдыхает. Он, по его словам, очень надеется, что вы придете, если не сегодня, то, по крайней мере, завтра.

Выйдя из дома, я решила было срезать несколько цветков для старика, но затем передумала. В конце концов, в его собственном саду цветов значительно больше.

Старика Полхоргана я застала на его обычном месте, только сегодня он был одет по-домашнему: в шелковый халат и комнатные туфли. Он чрезвычайно обрадовался моему приходу.

— Очень любезно с вашей стороны, что вы сразу откликнулись на мою просьбу.

— Мне искренне жаль, что вам нездоровится.

— Жизнь — это сплошное чередование белых и черных полос, дорогая. Я переживу эту небольшую качку, как переживал и другие неприятные моменты в своей жизни. Сейчас нам подадут чай. Надеюсь, вы не откажетесь принять на себя обязанности хозяйки дома, как обычно?

За чаем я заметила, что лорд Полхорган почти ничего не ест и более молчалив, чем обычно. Он словно бы выжидал чего-то. После того, как чаепитие было закончено, старик наконец сказал мне то, что, по его собственному признанию, мечтал сообщить с момента нашего знакомства.

— Фейвэл, — начал он, впервые назвав меня по имени и обратившись на «ты», — подойди и сядь рядом со мной. Боюсь, то, что я намерен поведать, чрезвычайно удивит тебя. Я ведь уже говорил, что я всего лишь старый скряга, да, к тому же, и порядочный зануда, ведь верно? Я — невыносимый человек. В молодости меня не интересовало ничего, кроме денег. Да и после женитьбы я мечтал лишь об одном — чтобы у меня появились сыновья, которым бы я мог оставить свое состояние, сыновья, которые бы могли продолжить мое дело и увеличить мой капитал. Моя жизнь бизнесмена сложилась удачно. Что же касается семейных дел, то тут все обстояло иначе. Жена ушла от меня к другому мужчине, он работал у меня и не был так удачлив. Я никак не мог взять в толк, почему она бросила такой роскошный дом, променяв меня на это ничтожество. Но жена все-таки ушла. После развода наша дочь осталась со мной, что оказалось полной неожиданностью для жены. В то время девочке было всего шесть лет. А еще через двенадцать лет от меня ушла и дочь…

— Вам больно вспоминать о прошлом?

— Да, это болезненная для меня тема, но я хочу, чтобы ты поняла все до конца. Дочь сбежала потому, что я решил выдать ее замуж за Петрока Пендоррика, который остался вдовцом. Его жена неожиданно погибла, и я возомнил, что это — прекрасная возможность объединить две семьи. В здешних краях я был чужаком и подумал, что, если я породнюсь с одной из старейших корнуэльских семей, то меня, наконец примут за своего. Пендоррик очень нуждался в деньгах, которые у меня были. Казалось, этот брачный союз просто идеален, но дочь воспротивилась.

Замолчав, старик какое-то время беспомощно смотрел на меня. В таком смятении я видела ею впервые. Он явно не мог найти нужных слов, чтобы продолжить свой рассказ.

— В семьях случается подобное, — стараясь подбодрить его, заметила я.

— Моя жена ушла из дома, как впоследствии ушла и моя дочь. Но ты думаешь, этот урок пошел мне на пользу? Как бы не так. Всю жизнь я гордился тем, что преуспеваю в коммерции. И это действительно было так. Но с домашними проблемами я справиться не смог. Фейвэл, даже не знаю, как сказать тебе о самом главном. Пожалуйста, открой вон тот ящик. Там лежит одна вещь, увидев которую, ты все поймешь сама.

Подойдя к столу, я открыла указанный ящик и, достав оттуда небольшую фотографию в серебряной раме, в немом изумлении уставилась на нее. Позади меня раздался севший от волнения голос лорда Полхоргана.

— Девочка моя, подойди же ко мне.

Я тупо повиновалась. Теперь передо мной предстал совсем иной человек. В этой богато убранной комнате старик выглядел особенно уязвимым и, как никогда, жалким. Но от этого он стал мне гораздо ближе и дороже. Поддавшись порыву охвативших меня эмоций, я заключила его в такие крепкие объятия, словно он был ребенком, и принялась лихорадочно уверять в том, что никогда не брошу его.

— Фейвэл, — прошептал он.

Оторвавшись от него, я взглянула ему в лицо. Старческие глаза были полны слез. Вынув из кармана его халата платок, я утерла их.

— Дедушка, почему же ты раньше не сказал мне об этом?

Неожиданно рассмеявшись, старик расслабился, как никогда прежде, и сказал:

— Просто боялся. Я уже потерял жену и дочь и пытался сделать последнюю ставку — на внучку.

До глубины души потрясенная происходящим, я с трудом верила в его реальность. Мысли перемешались. В этот момент я еще не задумывалась о том, как же получилось, что мужчина, так» неожиданно ворвавшийся в мою жизнь и женившийся на мне, оказался соседом моего деда. Мысль о том, что это совпадение не случайно, пришла мне в голову уже позднее.

— Ну, и что ты думаешь о своем деде? — спросил он.

— Даже на знаю, что и сказать. Я в полном смятении.

— В таком случае, я скажу, что думаю о тебе. Если бы мне представилась возможность выбирать себе внучку, то я без колебаний выбрал бы именно тебя. Знаешь, Фейвэл, ты так похожа на свою мать, что иногда, сидя с тобой за шахматами, я словно бы возвращался в прошлое, и мне казалось, что моя дочь по-прежнему со мной. У тебя такие же светлые волосы, как и у нее, хотя и с этой белой прядью. Твои глаза так же меняют цвет, становясь то зелеными, то голубыми. Да и характер у тебя тот же: добрейшее сердце и знакомая мне запальчивость. Я часто думал о том, что из ее замужества ничего не получится, старался убедить себя в том, что рано или поздно дочь вернется ко мне. Но этого не произошло. Твоя мать дала тебе старинное корнуэльское имя, а значит, она не всегда с сожалением вспоминала свое прошлое, ведь верно?

— Но почему я ничего не знала о твоем существовании? Мама никогда не говорила ни о своей прошлой жизни, ни о тебе.

— Никогда не говорила? И твой отец тоже ничего не рассказывал тебе? А я считал, что они хоть изредка, но упоминали об этом. Но ведь ты сама тоже никогда не задавала им никаких вопросов! Как же так, Фейвэл? Я мысленно вернулась к залитым солнечным светом счастливым дням моего детства.

— Думаю, родители считали свое прошлое чем-то второстепенным. Их жизни так переплелись… Они всецело посвятили себя друг другу. Может, знали, что матери осталось жить совсем немного. Осознание близкой смерти многое меняет в жизни любого человека. Что касается меня самой, то по правде сказать, мне и в голову , не приходило, что вокруг меня может быть что-то другое, кроме вечного счастья. Именно поэтому после смерти матери для нас с отцом мир буквально перевернулся.

— Его ты тоже обожала? — мрачно поинтересовался дед.

Я кивнула головой в знак согласия.

— Однажды летом он приехал сюда, чтобы работать, рисовать свои картины. Снял небольшой домик, чуть больше сарая, приблизительно в миле отсюда. Известие о предстоящем замужестве дочери я сначала воспринял, как шутку, но затем понял, что это вовсе не так. Твоя мать умела быть упрямой. Я принялся убеждать ее, что она совершает большую ошибку, но это не дало никакого результата. Пригрозил, что лишу ее наследства, объяснил, что этот художник гоняется не за ней, а за моими деньгами. После этого в один прекрасный день они просто уехали вместе, и больше я не получал никаких известий о своей дочери…

Старик задумался. Он грустил о том потерянном даром времени. Сидя здесь, в окружении всей этой роскоши, он тем не менее был одинок, как никто из тех людей, с которыми мне доводилось встречаться. Это несправедливо, так не должно было случиться! Теперь дедушка наконец осознал свою вину и жалобно молил меня о той самой любви и преданности, которую так необдуманно отверг двадцать лет тому назад.

В порыве нежности я сказала:

— Дедушка, я очень рада, что вернулась домой, к тебе.

— Моя дорогая девочка, — прошептал он и затем продолжил:

— Расскажи мне о ней. Она сильно страдала?

Я отрицательно мотнула головой.

— Только последние несколько месяцев. Мама уже знала, что умирает, так же, как знали и мы. Это было ужасное время, особенно для отца. Всего несколько месяцев, но нам они показались целой вечностью.

— Я бы мог оплатить услуги лучших докторов, нанять сиделок, — укоризненно заметил дед.

— Дедушка, все давно кончено, какой смысл корить себя, моих родителей или кого-либо еще? Нужно просто похоронить прошлое. Теперь твоя внучка здесь, с тобой. Я буду чаще навещать тебя, ведь мне не придется выжидать какое-то время ради приличия прежде, чем снова прийти к тебе. Ты — мой родной дед, и просто замечательно, что мой дом рядом… — я осеклась, неожиданно вспомнив, как войдя в студию, впервые увидела там Рока. — Странное совпадение, что Рок вообще появился в студии отца и что мы поженились. То есть я хотела сказать, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Дедушка хитро улыбнулся.

— Это не случайность, моя дорогая. Твоя мать никогда не писала мне, и я понятия не имел, что и как. Когда-то я опрометчиво заявил, что не захочу с ней больше знаться, если она выйдет замуж за своего художника, и она поймала меня на моем же слове. Но… мне написал твой отец, приблизительно за месяц до того, как Рок Пендоррик уехал за границу. Он сообщил о смерти жены и о твоем существовании, спрашивал, не хочу ли я увидеться с тобой, дал свой адрес.

— Так вот значит, как?! Интересно, почему отец все же написал тебе?

— У меня, старого дурака, были определенные подозрения и на этот счет. Я решил, что ему просто нужны деньги. Принято считать, что обеспеченные люди, вроде меня, живут комфортно. В материальном плане — да, но, поверь, деньги не всегда могут обеспечить душевный комфорт. Богачам приходится все время быть начеку из боязни потерять свои деньги. Они только и думают о том, как бы преумножить свой и без того значительный капитал, и всегда подозрительно относятся к окружающим, не без оснований полагая, что у тех корыстные интересы. Так что в душевном смысле моя жизнь — полнейший дискомфорт. К твоему отцу я тоже отнесся с известной долей недоверия, решил, что он хочет одолжить у меня деньги. Пока была жива Лилит, она просто не позволила бы ему обратиться ко мне с подобной просьбой. Она всегда была слишком горда для этого. В общем я решил: теперь, когда моей дочери больше нет в живых, ее мужу не терпится получить от меня что-нибудь. Поэтому я отложил его письмо в сторону, так и не удосужившись ответить на него. Но мысль о существовании моей внучки тем не менее не давала мне покоя. Мне так хотелось узнать, как она выглядит и сколько ей лет. В письме об этом не было ни слова…

На мгновение замолчав, дед задумчиво посмотрел на меня.

— Так значит, ты направил Рока?.. Он согласно кивнул.

— Я знал, что он собирается поехать в Италию, и попросил его о небольшом одолжении. Я планировал по его возвращении пригласить внучку к себе в Полхорган, конечно, если бы его отчет удовлетворил меня. И не только внучку, а, возможно, и ее отца, если бы она не согласилась приехать без него.

— Вот почему Рок появился в нашей студии?!

— Да, но ты оказалась так же нетерпелива, как и твоя мать, и тут же влюбилась в Рока Пендоррика. Поэтому вместо впечатлений о моей внучке он привез тебя сюда как свою жену.

— Значит, все это время он знал?..

— Да.

— Но он до сих пор ни единым словом не обмолвился об этом. До сих пор!

— Я не велел ему говорить. Мне не хотелось, чтобы ты переступила порог этого дома, зная, что я — твой дед. Я предпочел, чтобы мы встретились как посторонние. Нужно было выяснить, как ты на самом деле отнесешься ко мне, а кроме того, я должен был и сам определиться в отношении тебя. Но ты так похожа на свою мать, что при виде тебя у меня сразу возникло такое чувство, словно дочка вернулась ко мне. Моя дорогая девочка, у меня просто нет слов, чтобы описать тебе, что я пережил в тот момент.

Стараясь хоть как-то успокоить старика, я коснулась его руки, но мысли мои были заняты Роком. Я вспоминала о том, как он впервые пришел к нам в студию, как, лежа на пляже, рассказывал о Пендоррик-холле, о «Капризе»и о пожилом человеке, живущем в нем. И все это время он знал, что этот человек — мой дед.

— Так значит. Рок выполнял твое поручение?

— Он сделал даже больше, чем то, о чем я его просил, — привез тебя сюда.

— Мне понятно, почему он умалчивал обо всем вначале, но потом!..

— Я сказал, что сам хочу сообщить тебе эту новость.

Мне нужно было время, чтобы переварить его слова.

— Тебе действительно хотелось, чтобы мама вышла замуж за Петрока Пендоррика?

— Да, в то время я искренне полагал, что могу распоряжаться судьбами других людей лучше, чем они сами. Теперь-то я знаю, что заблуждался.

— Значит, ты доволен тем, что я вышла замуж за Рока?

— Я бы не возражал даже, если бы ты стала женой простого рыбака. Теперь я учусь на своих ошибках. Этих тоскливых, полных одиночества лет могло бы и не быть. Не воспротивься я тогда, и моя дочь с семьей была бы со мной все это время. Возможно, она даже была бы жива сейчас. И мне бы не пришлось дожидаться замужества внучки, чтобы впервые увидеть ее.

— Дедушка, — : настаивала я, — если тебе так хотелось, чтобы мама вышла замуж за Пендоррика, то наверное, ты рад, что я стала женой Рока?

После небольшой паузы он ответил:

— Да… Потому, что ты любишь его. В противном же случае — нет.

— Но ведь ты сам говорил о необходимости породниться семьями. Моя мать ушла из дома только потому, что ты собирался выдать ее замуж за отца Рока.

— Это дело прошлое, Фейвэл. Думаю, Пендоррикам нужна была не столько Лилит, сколько мои деньги, а твой отец нуждался в ней самой. Ведь дочь прекрасно знала, что я никогда не бросаю слов на ветер, и если говорю, что оставлю их без гроша, то так и будет.

Откинувшись на спинку кресла, дед закрыл глаза, все еще не выпуская моей руки из своей. Я отметила, что вены у него на висках набухли, а лицо порозовело от волнения. Такие эмоциональные встряски не шли ему на пользу, это уж точно. Мой дедушка… Так значит, у меня все-таки есть родственник. Мои глаза заскользили взглядом по комнате. Висящие на стенах картины явно принадлежали кисти старых мастеров. Дедушка терпеть не мог ничего современного. А ведь эти картины стоили кучу денег. В моей памяти всплыла убогая отцовская студия, и я подумала о том, как отчаянно мать торговалась за каждую работу отца, стараясь продать ее подороже. Да, жизнь действительно полна иронии.

Конечно, я была счастлива, поскольку обрела деда. Этот человек был симпатичен мне с момента нашей первой встречи. Но мне почему-то хотелось — ох, как бы мне хотелось! — чтобы он не был так богат. В голове предательски вертелись его слова о том, что из-за своих денег он чувствует себя неуютно. И хотя я узнала о том, что мой дед миллионер всего лишь час назад, тем не менее уже поняла, что он имел в виду.

Я провела у старика еще какое-то время. Мы много говорили о прошлом и о будущем. Я рассказала ему о себе все, вплоть до мелочей, о чем мне раньше даже не приходило в голову рассказывать ему. Дедушка заявил, что отныне Полхорган-холл — мой дом, и я должна вести себя как его полноправная хозяйка.

Обратно в Пендоррик я возвращалась в полном смятении и на середине пути даже остановилась, чтобы еще раз хорошенько взглянуть на обе эти громадины. Но вместо закономерного чувства гордости в моей душе появились первые ростки смутных подозрений.

К глубочайшему облегчению, войдя в нашу спальню, я застала мужа там.

— Рок, — тихо позвала его я. Повернувшись ко мне, он спросил:

— Старик все рассказал тебе?

— Как ты догадался?

— Дорогая, у тебя ошарашенный вид. Именно так и должна выглядеть женщина, которой только что сообщили, что она — внучка миллионера.

— Ты все это время знал об этом и молчал?!

Он с улыбкой кивнул головой.

— Просто поразительно, как ты смог так долго держать все это в секрете.

Обхватив меня за плечи. Рок рассмеялся.

— Что в том удивительного? Секреты не умеют хранить только женщины.

— Значит, ты пришел в студию только для того, чтобы познакомиться со мной и затем поделиться своими впечатлениями со старым Полхорганом?

— Да, я собирался сфотографировать тебя, чтобы потом показать ему эти фотографии. Мне хотелось как можно лучше выполнить поручение соседа.

— Думаю, тебе это удалось.

— Рад, что тебе понравилась моя работа.

— А отец, он тоже знал?

— Конечно, ведь когда-то он жил рядом с Пендоррик-холлом. Именно в наших краях он и познакомился с твоей матерью.

— Отец все знал… и не обмолвился ни единым словом!

— Я объяснил, что дал лорду Полхоргану слово молчать.

— Не понимаю, почему он так поступил. У папы никогда не было секретов от меня.

— Это — особый случай. Мне кажется, мистеру Фарингтону очень хотелось доставить удовольствие твоему деду. Да это и понятно.

Я пристально посмотрела ему в лицо, на котором играла самодовольная улыбка.

— Как бы мне хотелось… — начала было я.

— Что бы тебе хотелось?

— Чтобы ты ничего не знал о моем дедушке.

— Почему? Какое это имеет значение? Поняв, что зашла слишком далеко, я осеклась. Закономерный вопрос, не женился ли Рок на мне из-за денег деда, едва не слетел с моих губ. Теперь все представлялось мне в ином свете. Размышляя о Барбарине, я усиленно убеждала себя в том, что наши судьбы разнятся, ведь тот Петрок Пендоррик женился из корыстных побуждений. Но не произошло ли то же самое и со мной?..

— О чем ты сейчас думаешь? — требовательно спросил Рок.

— Так, ни о чем. Просто я действительно ошарашена, — уклонилась я от прямого ответа. — Вот так живешь себе и даже не подозреваешь о существовании каких-либо родственников. И вдруг в один прекрасный день выясняется, что у тебя есть дед. Такое известие выбивает из привычной колеи, и нужно какое-то время, чтобы переварить это.

— Ты как-то насторожена в отношении меня, и мне это не по душе. — Он не отрывал от меня внимательного взгляда.

— Почему?

— Боюсь, что при подведении баланса ты невзначай обнаружишь во мне какой-нибудь изъян.

— Откуда такие опасения?

— Ты явно что-то скрываешь, по крайней мере пытаешься…

— По-моему, по части секретов ты сам большой мастер.

— Я скрыл от тебя один-единственный факт, да и то только потому, что дал слово.

Неожиданно рассмеявшись, Рок обхватил меня и поднял высоко вверх. Теперь я смотрела на него сверху вниз.

— Послушай меня и постарайся все уяснить своей глупенькой головкой. Я женился на тебе по любви и сделал бы это, даже если бы ты оказалась дочерью старого мусорщика, убирающего пляж. Понятно?

В ответ на эти слова я привычно накрыла его уши ладонями. Опустив на пол, муж поцеловал меня. И как всегда в его присутствии, все мои страхи и сомнения мгновенно улетучились.

Теперь, когда новость облетела все графство, в деревне только и делали, что судачили обо мне. Я знала, что при виде меня люди тотчас принимались шушукаться. Во взглядах окружающих чувствовался неподдельный интерес: Я невольно оказалась в фокусе всеобщего внимания. Еще бы: сначала просто появилась как бы ниоткуда, в роли новобрачной Пендорриков, а теперь выяснилось, что я еще и внучка лорда Полхоргана. Многие из местных жителей хорошо помнили, как моя мать сбежала с художником, и тот факт, что я вернулась в эти края как миссис Пендоррик, представлялся прекрасной концовкой этой романтической истории. Миссис Робинсон, хозяйка магазина, тихо шепнула мне, что моя судьба — вполне подходящий сюжет для фильма, а Дина Бонд заявила, что сразу отметила во мне нечто драматичное, о чем непременно сказала бы, разреши я ей погадать по руке. Морвенна и Чарльз, казалось, чрезвычайно обрадовались, а Ловелла просто не закрывала рта от переполнявшего ее возбуждения. Что касается Хайсон, то она лишь молча разглядывала меня так, словно эта новая сторона дела не была для нее столь уж неожиданной.

В течение нескольких дней разговоры обо мне не прекращались. Особенно мне запомнились два из них: один — с Рэйчел Бектив и другой, который я ненороком подслушала. Однажды днем я отправилась на пляж, чтобы искупаться. Выходя из воды, я увидела, что из сада появилась Рэйчел. Я машинально поискала глазами девочек, но гувернантка была одна. Подойдя ко мне, она спросила:

— Хорошая вода сегодня?

— Теплая, — ответила я и улеглась на лежак. Усевшись возле меня, Рэйчел принялась бесцельно поигрывать камушками.

— Какой это, должно быть, сюрприз для тебя, — вдруг начала разговор она. — Ты и в самом деле ничего не подозревала?

— Абсолютно.

— Да, не каждому удается заполучить деда-миллионера, да вдобавок еще и пэра!

Мне не понравился ее тон, то, как она смотрела на меня, и я решила отправиться домой.

— Конечно же. Рок был в курсе, — неприятно засмеявшись, продолжала она. — Наверное, он умирал со смеху, глядя на тебя.

— Ты считаешь смешной ситуацию, когда разбивается семья?

— Я считаю смешным то, что вместо того, чтобы просто найти тебя. Рок привез сюда новую миссис Пендоррик. Неудивительно, что у него был такой довольный вид.

Ее зеленоватые глаза под светлыми ресницами чуть заблестели, губы застыли в мрачной усмешке. Было похоже, что эта женщина страшно обижена, даже рассержена. Прийдя к такому выводу, я мгновенно успокоилась и мое раздражение как рукой сняло.

Рэйчел, должно быть, тоже взяла себя в руки и более миролюбиво добавила:

— Думаю, ему доставляло удовольствие хранить секрет, в то время как окружающие вообще ничего не подозревали об этом. Кроме того…

Я ждала, что она продолжит, но гувернантка лишь неопределенно пожала плечами и снова рассмеялась. В ее смехе явно слышалась досада.

— Да, везет же некоторым. Миссис Пендоррик, да к тому же и внучка лорда Полхоргана, который просто боготворит ее.

— Думаю, мне пора домой, — прервала я наконец неприятную беседу. — Здесь не так тепло, как я думала.

Она вежливо кивнула в ответ и уставилась на море. Поднимаясь наверх, я без труда представила себе ее лицо, ведь эта женщина невольно выдала свои чувства. Она явно ревновала меня. Почему? Потому, что я — внучка богача? Или потому, что я — жена Рока? А может причина ее ревности и в том и в другом?

Второй разговор состоялся на следующий день и не предназначался для моих ушей.

Я сидела в саду во внутреннем дворе. Одно из окон первого этажа в северном крыле было распахнуто. Услышав голоса Чарльза и Морвенны, я собралась было уйти и не сразу поняла, что речь идет обо мне.

— Я сразу отметил, что у него довольный вид, — произнес Чарльз.

— Ты прав, я никогда не видела его таким довольным жизнью.

— А она — весьма приятная женщина.

— Почему бы и нет? У нее есть все, что только можно желать.

— Поверь мне, денег может и не быть. Возможно, мы зря воспринимаем, как должное, что она получит наследство.

— Отнюдь. Такие люди всегда оставляют свое состояние семье. В конце концов, она — его внучка, и старик долго не протянет.

Поднявшись со скамейки, я направилась к южной двери. От возмущения мои щеки стали пунцовыми.

Войдя в дом, я привычно отыскала глазами портрет Барбарины. Могу поклясться, что в этот момент выражение ее лица изменилось, словно эта женщина говорила мне: «Кто, как не я, может понять тебя?! Ведь я пережила то же самое».

Дедушке не терпелось, чтобы все в округе узнали, как он рад возвращению своей внучки. Вот почему, хотя уже много лет в Полхорган-холле не устраивали приемы, он предложил созвать всю местную знать на бал.

— Ты еще не оправился после приступа, — возразила я, но дед заверил, что светские развлечения не смогут повредить его здоровью. Он ласково погладил меня по руке.

— Даже не пытайся разубедить меня. Бал будет посвящен тебе и Року и доставит мне огромное удовольствие. Я хочу, чтобы ты сама занялась его подготовкой. Ну, пожалуйста!

Дед был так доволен своей идеей, что я не решилась отказать ему.

Известие о большом приеме было воспринято Роком и Морвенной с большим энтузиазмом. Я уже не сердилась на свою свояченицу и на Чарльза, убедив себя в том, что они любят старый замок и, естественно, рады тому, что в будущем я, возможно, помогу им деньгами, так необходимыми для его ремонта.

— Даже трудно поверить в то, что во всем Полхорган-холле скоро снимут чехлы с мебели, — сказала Морвенна.

Близнецы тоже были чрезвычайно взволнованы сообщением о предстоящем приеме. А когда Ловелле объяснили, что двенадцатилетним девочкам не разрешается присутствовать на балах, она отважно обратилась к моему дедушке за персональным приглашением для себя и сестры. Такую смелость старый Полхорган счел здоровым проявлением инициативы и, решив поощрить ее, немедленно написал Морвенне письмо с просьбой разрешить детям принять участие во всеобщем празднике.

Узнав о том, что разрешение получено, Ловелла, казалось, просто сошла с ума. Она носилась по дому, таинственным голосом цитируя Бог весть откуда: «К вечеру послышались звуки пирушки…» Хайсон оставалась невозмутимой, и лишь ее глаза загадочно поблескивали от удовольствия.

Морвенна прекрасно знала всех в округе и помогла мне составить список приглашенных.

— Всем захочется прийти, чтобы посмотреть на внучку лорда Полхоргана, — заявила она мне.

Присутствовавший при этом разговоре Рок возразил:

— Ерунда. Все придут, чтобы познакомиться с новой миссис Пендоррик, так как миссис Пендоррик — более важная персона в округе, чем внучка лорда Полхоргана.

— Должно быть, наш брачный союз кажется им странным, — предположила я.

— Не волнуйся. Поговорят-поговорят, да и забудут, — успокоил меня Рок. — В этих краях, дорогая, в каждой семье есть нечто странное, какая-нибудь тайна, например.

— Это уж точно, — подтвердила Морвенна. В предвкушении приема Дебора была взволнована не меньше девочек. Она даже пригласила меня к себе посмотреть отрез на платье, которое должна была сшить Кэрри. Их было два, разных цветов, и Дебора хотела, чтобы я помогла ей выбрать, который больше к лицу. Крепдешин двух расцветок: бледно-лиловый и бледно-розовый, был разложен на столе.

— Что за чудо, это теперь такая редкость, — пощупав материал, сказала я.

— Мы купили его очень давно. Правда, Кэрри? Я и не заметила, как та вошла в комнату. На шее у старухи висела сантиметровая лента, к поясу были прикреплены ножницы и подушечка для булавок.

— Я откопала его в Плимуте, — сказала она. — Боялась, что его не хватит на двоих.

Дебора с улыбкой взглянула на меня.

— За швейной машинкой Кэрри просто творит чудеса. Надеюсь, на сей раз она тоже сошьет мне что-нибудь красивое.

— Помните ваши платья, в которых вы были на объявлении помолвки? — прошептала старая Кэрри, и ее глаза взволнованно заблестели. — На вас было розовое, на ней — лиловое.

— Да, мы решили, что в тот день наши платья должны быть разными.

— А до этого я всегда шила вам одинаковые. Для одной и для другой…

— Я пригласила миссис Пендоррик, чтобы она помогла мне выбрать цвет, — объяснила Дебора.

— Лиловый всегда был ей к лицу, — не унималась Кэрри. — Она часто носила его… после…

— Может, мне лучше выбрать розовый? — прошептала Дебора.

Мы прошли в гостиную и, расположившись у окна, залюбовались морем. Моя собеседница вдруг сказала:

— Я очень опасаюсь за Кэрри. Она будет шить мне платье, и для нее это тяжелое переживание, еще одно напоминание об утрате.

Выйдя от Деборы, я столкнулась с Рэйчел Бектив. Она натянуто улыбнулась.

— Все только и делают, что говорят о предстоящем приеме, который устраивает твой дед, и я чувствую себя сродни Золушке. Как гувернантке мне не приходится рассчитывать на приглашение.

— Какая чепуха, — возразила я. — Конечно, ты тоже приглашена.

Мгновенно вспыхнувшая на лице Рэйчел улыбка преобразила ее, в этот момент она показалась мне даже красивой.

— Спасибо, — смущенно пробормотала она, — это большая честь для меня.

Следующие несколько дней я почти не была дома, проводя все свое время в Полхоргане. Дед настаивал, чтобы я тщательно осмотрела весь дом. Я это сделала в сопровождении Досона и его жены, которые, узнав о том, что я внучка старого Полхоргана, относились ко мне с особой почтительностью.

Полхорган-холл отличался планировкой от Пендоррик-холла, состоявшего из четырех отдельных и практически самостоятельных частей. Он был задуман как один большой дом. Холл здесь был просто огромным, именно в нем-то и должен был состояться прием. Готовясь к нему, Досоны расчехлили мебель, чтобы я могла хозяйским глазом окинуть весь интерьер.

Холл предстал передо мной во всей своей красоте. Это было удивительно пропорциональное помещение с высоким сводчатым потолком и красиво отделанными стенами. Небольшое возвышение у одной из его стен идеально подходило для размещения оркестра. Досон предложил украсить холл экзотическими растениями, которые в изобилии имелись в теплицах, для этого я должна была сказать Трихэю, главному садовнику, что именно я хочу выбрать. Несколько комнат рядом с основным залом отводились под буфеты.

Общаясь с миссис Досон, я лишний раз убедилась в том, какая она прекрасная экономка. Она, кстати, и сама была не прочь лишний раз продемонстрировать на деле свои достоинства.

Показывая мне прекрасные кухни, где были все мыслимые и немыслимые приспособления, миссис Досон сказала со вздохом:

— Такая роскошь кругом, мэм, и все это ни к чему. Его милость ест как птичка, и, чтобы готовить ему, вполне достаточно одной плиты. Хотя, должна вам сказать, его сиделка настаивает на том, чтобы за ней ухаживали, как за госпожой. — При упоминании сестры Грей губы миссис Досон непроизвольно сжались.

Мы продолжали осматривать помещения, когда появилась Алтея Грей собственной персоной. Она выглядела превосходно в своей форме и одарила меня приятной улыбкой. Я снова мысленно поразилась ее красоте, при этом вспомнив ту сцену на пляже, когда застала ее с Роком.

— Вы показываете миссис Пендоррик дом? — спросила она.

— Получается, что да, — парировала миссис Досон.

— Если хотите, я могу это сделать. Вероятно, сейчас у вас множество других забот.

— Я — экономка, и моя обязанность — показать миссис Пендоррик дом, сестра.

Сиделка улыбнулась и безразлично пожала плечами. В отместку за вызов, брошенный ей экономкой, она осталась с нами. Это обстоятельство привело бедную миссис Досон в ярость, и она старалась делать вид, что вообще не замечает присутствия сестры Грей. Интересно, что же та все-таки натворила, чем вызвала такое неприязненное отношение к себе?

Поднявшись вверх по красиво отделанной лестнице, мы осмотрели комнаты второго этажа. Открывавшийся из их больших окон вид был великолепен и ничем не уступал панорамам поместья Пендоррик. Тем временем миссис Досон сняла чехлы с мебели, чтобы показать мне отдельные предметы меблировки, в основном, антикварные. Они, как я предположила, стоили уйму денег.

— Да, здесь кругом одни ценности, — пробормотала Алтея Грей, и ее красивые голубые глаза засветились озорством.

Очевидная враждебность между двумя женщинами ставила меня в неловкое положение.

— Слышала, что приглашено около шестидесяти человек гостей, миссис Пендоррик, — сказала Алтея Грей. — Хорошо, что холл такой большой, в противном случае нам пришлось бы все время следить за тем, чтобы не наступить кому-нибудь на ногу.

— Послушайте, сестра, — недовольно поморщившись, вставила миссис Досон, — вам, по-моему, беспокоиться не о чем.

— Как же, я не люблю, когда мне наступают на пятки, — сестра Грей рассмеялась. — Вы считаете, что сиделка лорда Полхоргана не будет присутствовать на приеме? Ошибаетесь. Конечно же, я буду там. Я не могу оставить больного без присмотра, разве не так?

Она улыбнулась мне, словно приглашая разделить с ней победу над бедной миссис Досон, которая была явно оскорблена этим сообщением. Думаю, обмен колкостями, напоминавший игру в перетягивание каната, был обычным явлением в Полхорган-холле. Каждая из женщин старалась всеми правдами и не правдами показать свое более высокое положение в доме, чем другая. Должно быть, причина их острой неприязни друг к другу заключалась именно в этом.

— Да-да, дедушку нельзя оставлять одного, — поспешно сказал я. Лицо миссис Досон помрачнело.

— Думаю, мадам, — сказала она, — сестра Грей действительно может показать вам остальные комнаты.

Поблагодарив экономку за помощь, я заверила, что мне необходимо ее присутствие. Но она тем не менее пробормотала что-то о неотложных делах и с достоинством удалилась, оставив нас одних.

Алтея Грей довольно ухмыльнулась.

— Эта женщина превратила бы мою жизнь в ад, позволь я ей это сделать. Ревнива до чертиков.

— Вы считаете, она ревнует?

— Безусловно. Работая в частных домах, я не раз сталкивалась с подобным явлением. Прислуга все время пытается доказать, что ничем не ниже нас, медсестер.

— Должно быть, это довольно неловкая для вас ситуация?

— Я не обращаю на подобные вещи ни малейшего внимания и вполне могу справиться с такими женщинами, как миссис Досон, поверьте мне.

Несмотря на ее хрупкую красоту, я была уверена, что Алтея Грей не кривит душой.

Мы вошли в комнату деда. При виде меня он буквально расцвел в улыбке, тем самым сразу подняв мое настроение. Сестра Грей распорядилась, чтобы нам подали чай, и через какое-то время мы уже сидели с чайными чашками в руках. Разговор, естественно, шел о предстоящем приеме. Когда чаепитие было закончено, сиделка собралась уйти и перед тем, как выйти из комнаты, предупредила дедушку, что ему не следует так волноваться.

— Ваши таблетки при вас? — спросила она. Вместо ответа старик извлек из кармана серебряную коробочку и показал ее медсестре.

— Очень хорошо.

Еще раз улыбнувшись. Алтея Грей исчезла за дверью.

Утро выдалось напряженным, и поскольку я давно не была в саду, то после ленча снова отправилась во внутренний дворик и расположилась на своем любимом месте, под пальмой. Солнце светило удивительно ярко. Не прошло и пяти минут, как северная дверь с шумом распахнулась и оттуда появилась одна из близняшек.

Я всегда немного стыдилась своего неумения отличить одну от другой и попыталась, явно не выказывая своих сомнений, определить, кто передо мной на этот раз. Девочка остановилась напротив меня.

— Привет. А тебе здесь, видно, нравится, хотя в последнее время ты почти и не выходила сюда, ведь верно?

— Я была слишком занята.

Она серьезно посмотрела на меня.

— Еще бы. Будешь занята, если вдруг окажешься внучкой лорда Полхоргана.

Похоже, что это Хайсон. Она принялась скакать на одной ноге. Нет, все-таки Ловелла…

— Если бы твоя мать не сбежала тогда со своим художником, то, возможно, ты с самого детства жила бы в этих краях и мы бы хорошо знали тебя.

— Да, — согласилась я. — Что верно, то верно.

— Но так даже интереснее. Если бы ты все время жила здесь, то лорд Полхорган не устраивал бы сейчас бал.

— Ты хочешь сказать, что мое появление здесь — все равно, что возвращение блудного сына? Девочка утвердительно закивала головой.

— Теперь ты разбогатела, ведь так? Я уже не сомневалась, что передо мной — Ловелла. Она встала у меня за спиной, и я ощутила на себе ее дыхание.

— Не все были обрадованы возвращением блудного сына. Его брату, который не покидал родного дома, было трудно понять, зачем нужно было в его честь заколоть тельца.

— Но у меня нет брата, которому могло бы не понравиться мое возвращение.

— Это вовсе не обязательно должен быть именно брат. Полной аналогии не бывает. Всегда важно понять смысл так, как учит Бекки. Ой, Кэрри, наверное, уже заждалась меня. Я должна примерить платье.

— Она шьет тебе платье?

— Да, золотистого цвета. Вообще-то Кэрри шьет целых два — абсолютно одинаковых. Никто не сможет различить нас с сестрой, представляешь, как здорово?

— В таком случае, тебе следует поторопиться.

— Хочешь пойти со мной? Платье — очень красивое.

Не дожидаясь ответа, девочка направилась к западной двери. А я последовала за ней, все еще сомневаясь, с кем же из двух говорила: с Хайсон или с Ловеллой.

Поднимаясь по лестнице, она запела песнь Офелии, которую я уже слышала в исполнении так напугавшего меня тогда странного голоса. Девочка пела несколько иначе: более монотонно и не так проникновенно.

— Что ты поешь? — спросила я.

Она так и замерла на месте, стоя на пролет выше. Затем обернувшись, внимательно посмотрела на меня. Теперь я точно знала, что передо мной Хайсон.

— Это песнь Офелии из «Гамлета».

— Ты разучила ее в школе?

Она отрицательно покачала головой.

— Тебя научила ее петь мисс Бектив? — Мне стало не по себе, и девочка, поняв это, с удовольствием начала дразнить меня. Она снова отрицательно мотнула головой, явно ожидая очередного вопроса. Я не стала допытываться, заметив с напускным безразличием:

— Навязчивая мелодия, — и снова пошла вверх по лестнице. Хайсон бежала впереди до самой комнаты Кэрри.

Служанка сидела за старенькой швейной машинкой, в руках у нее было платье золотистого цвета. В комнате стояли два портновских манекена — детский и взрослый. На маленьком манекене висело уже готовое детское платьице, а на большом — лиловое вечернее платье.

— А, вот вы и пришли, мисс Хайсон, — сказала Кэрри. — Я уже давно жду вас. Подойдите-ка сюда, мне надо кое-что уточнить в покрое.

— Со мной миссис Пендоррик. Ей тоже захотелось взглянуть на твою работу.

Подойдя поближе, я принялась разглядывать детский бальный наряд.

— Очень красивое. Это для Ловеллы?

— Платье пришлось примерять на мисс Хайсон, — ворчливо заметила Кэрри. — Мисс Ловелла ни секунды не может постоять на месте.

— Это уж точно, — вставила Хайсон. — Ло все время порхает, как бабочка. Даже на уроке она не может сконцентрировать свое внимание, что, естественно, очень не нравится Бекки.

— Подойдите сюда, мисс, — снова позвала Кэрри. Она оторвала нитку и вынула платье из машинки.

Пока старая служанка примеряла на нее платье, Хайсон спокойно стояла, безропотно выполняя все команды. А я любовалась лиловым туалетом. Платье было очень красивым, хотя, как и все сшитые руками служанки вещи, выглядело несколько старомодно. Пышные сборки на подоле длинной юбки давно уже вышли из моды, как и кружевное жабо.

— А я думала, ты будешь шить для мисс Деборы розовое, — сказала я.

— Угу. — Кэрри сжимала губами булавки.

— Значит, Дебора передумала?

Хайсон энергично замотала головой, указывая в сторону двери. Проследив глазами за ее взглядом, я увидела висящую за ней точную копию лилового платья, сшитую из розового крепдешина, и замерла от изумления.

— Кэрри сшила два платья, верно, Кэрри? — сказала Хайсон. — Два одинаковых платья для нас с сестрой и два взрослых — розовое и лиловое. После отъезда Барбарины из Девоншира бабушки никогда не одевались одинаково. Правда, Кэрри?!

При этом Хайсон смотрела на меня торжествующе, и я неожиданно рассердилась на нее.

— Что ты болтаешь?

Девочка ничего не ответила мне, углубившись в изучение своих туфель.

— Кэрри, — настаивала я, — значит, мисс Дебора сшила для себя два платья?

— Для хозяйки — розовое, — объяснила старая служанка. — Ей идет этот цвет.

— А для кого лиловое?

Высвободившись из рук Кэрри, Хайсон подбежала ко мне и заглянула в лицо.

— Розовое сшито для бабушки Деборы, — прошептала она, — а лиловое — для бабушки Барбарины.

С улыбкой глядя на лиловое платье, словно это было не просто платье, а сама Барбарина, Кэрри тихо сказала:

— Лиловый цвет всегда шел вам, дорогая. Во всем Девоншире не было девушек красивее моих мисс Деборы и мисс Барбарины.

Духота этой комнаты стала мне просто невыносима.

— У меня много дел, — пробормотала я и поспешно вышла из комнаты.

Закрыв за собой дверь, я попыталась найти хоть какое-то объяснение странного поведения девочки. Кэрри, безусловно, немного не в себе. По словам Деборы, Кэрри так и не смогла оправиться после смерти Барбарины. Но как объяснить поведение Хайсон? Конечно, она — озорница, но может, ей не по душе мой приезд в Пендоррик-холл?! А этот непонятный разговор о заколотом в честь блудного сына тельце?.. Отогнав от себя все эти навязчивые мысли, я направилась к гостиной Деборы. Чуть помедлив, я все же постучала в дверь.

— Войдите, — раздался ее голос.

Она сидела за столом с книгой в руках.

— Дорогая, какой приятный сюрприз. Что-нибудь случилось?

— Нет, ничего особенного, просто я немного озадачена.

— Присядь возле меня и расскажи, в чем дело.

— Хайсон — довольно странная девочка, ведь так?! Боюсь, я не всегда понимаю ее. Дебора недоуменно пожала плечами.

— Разве взрослые могут понять, что на уме у ребенка?

— Но Хайсон и в самом деле очень странная. Ее сестра — совсем другое.

— Да, они впрямь отличаются друг от друга, как любой интраверт отличается от экстраверта. Близнецы — абсолютно разные по характеру. Но скажи, что же натворила Хайсон?

Я рассказала Деборе о том платье, которое видела в комнате Кэрри. Моя собеседница тяжело вздохнула.

— Знаю, Кэрри и раньше выкидывала подобные фокусы, и я ничего не могла с этим поделать. Ты же знаешь, я выбрала розовый отрез, но затем выяснилось, что она шьет платье из лилового.

— Она действительно искренне верит в то, что Барбарина жива?

— Не всегда. Обычно Кэрри вполне разумна, как ты или я. Но в отдельные моменты она мысленно возвращается в прошлое и начинает принимать его за действительность. Ну, да Бог с ней. Платья абсолютно одинаковы, так что я могу надеть любое из них.

— А Хайсон? — поинтересовалась я. — Служанка разговаривает с ней о Барбарине?

— Девочка прекрасно понимает, что к чему. Я объяснила ей ситуацию и предупредила, что мы должны щадить чувства бедной Кэрри и не спорить с ней. Кажется, ты не согласна со мной?

— В этом есть нечто нездоровое.

— Но ведь никому от этого нет вреда, а старая, верная Кэрри счастлива. Она спокойна, пока верит, что Барбарина среди нас. Когда же бедняжка возвращается к реальности, то начинает тосковать и впадает в депрессию. В этом смысле в Девоншире все проще. Там Кэрри просто уверена, что Барбарина в Корнуолле, и что мы скоро отправимся навестить ее. В Пендоррик-холле — сложнее, так как бедняга убеждена, что ее любимица непременно должна быть здесь.

Я молчала, и, накрыв мою руку своей, Дебора продолжила:

— Дорогая моя, ты молода и полна здравого смысла. Конечно, тебе трудно понять слабости людей, у которых, в отличие от тебя, не все в порядке с головой. Не стоит расстраиваться из-за Кэрри, с ней это уже давно. Но я не могу причинить ей боль и поэтому мне ничего не остается, как воспринимать происходящее с юмором. Я позволяю ей говорить: «Мисс Дебора отправится на бал в розовом платье, а мисс Барбарина — в лиловом». Для меня это не столь важно. Кстати, если уж речь зашла о нарядах, что будет на тебе самой?

Я сказала, что намереваюсь надеть зеленое с золотой отделкой платье, которое купила в Париже во время медового месяца. До сих пор у меня не было случая надеть его.

— Уверена, что ты будешь прелестна в нем, моя дорогая, просто прелестна. Твой дед и твой муж будут гордиться тобой. Фейвэл, как же тебе повезло! За несколько последних месяцев ты не только нашла Рока, но и обрела деда.

— Да, — тихо ответила я. — Но все это довольно странно.

Она залилась веселым смехом:

— Вот видишь, с тобой тоже стали случаться странные вещи.

В день приема мы с Роком должны были отправиться в Полхорган-холл чуть пораньше, чтобы быть там до приезда гостей. Дед хотел встречать их вместе с нами.

Неторопливо приняв ванну и тщательно одевшись, я взглянула на себя в зеркало и осталась довольна увиденным. Изумрудно-зеленое шифоновое платье на талии было перехвачено поясом. Просвечивающая сквозь тонкую ткань атласная подкладка золотистого цвета придавала ему необыкновенный оттенок. Собрав волосы в пучок, я поздравила себя с тем, что выгляжу элегантно, как настоящая парижанка. А Рок, застав меня у зеркала и внимательно оглядев с ног до головы, торжественно произнес:

— Я не сомневаюсь в том, что на балу ты будешь первой красавицей. — И притянув к себе, он поцеловал меня с острожной нежностью, словно я была из хрупкого фарфора.

— Тебе следует поторопиться, — напомнила я. — Ведь мы должны прибыть раньше других.

— Конечно, но сначала я должен подарить тебе вот это, — с этими словами он извлек из кармана бархатный футляр. Открыв его, я обнаружила сверкающее колье, выполненное из изумрудов и бриллиантов.

— Это колье иногда называют, конечно, несколько напыщенно, изумрудами Пендорриков, — объяснил мне Рок. — Ловелла Пендоррик надевала это колье в день своей свадьбы.

— Рок, милый, да это просто какое-то чудо!

— Я не случайно посоветовал тебе в Париже купить именно это платье. И, хотя я не знаток женской одежды, по-моему, колье очень подходит к нему.

— Так значит, сегодня я должна быть в нем?

— Безусловно. — Достав колье из футляра, муж бережно надел его мне на шею. В своем платье я и так выглядела неплохо, а теперь и вовсе стала похожа на королеву.

— Почему ты заранее не предупредил меня о своем подарке?

— Ты же читаешь романы, а в них мужчины всегда дарят своим возлюбленным драгоценности неожиданно и в какие-то особенно торжественные моменты.

— Оказывается, тебе хотелось сделать мне подарок при соответствующих обстоятельствах?! Тебе нравятся театральные сцены. Но шутки в сторону. Рок. Колье просто роскошно, и я буду все время волноваться, как бы не потерять его.

— Не волнуйся, там есть дополнительная цепочка, так что оно не спадет с твоей груди даже если вдруг невзначай расстегнется. Новобрачные Пендорриков носили это колье не один век, и никто из них не потерял его.

— Спасибо за королевский подарок. Рок.

— Ты должна благодарить не меня, дорогая, а того, другого Петрока. Того самого, который женился на Ловелле. Эти драгоценности он купил для нее. И все же я буду рад продемонстрировать твоему богатому деду, что муж его внучки тоже в состоянии подарить ей кое-что ценное.

— Ты и так уже слишком много подарил мне. И твои дары стоят дороже, чем изумруды.

— Знаю, любимая. Конечно, доброе сердце дороже любых денег, как и всегда, я полностью согласен с тобой, но уже поздно, так что нам придется отложить наш разговор об истинной ценности даров любви.

— Да, поторопись.

Муж направился в ванную, а я взглянула на него. Через пятнадцать минут мы должны выехать. Зная, как Рок любит болтать, переодеваясь, и не желая давать ему повод для опозданий, я вышла из комнаты в коридор и, стоя у окна, засмотрелась на сад. Я думала о своем дедушке и мысленно перебирала в голове ту уйму событий, которые произошли со мной за последние несколько недель. Моя жизнь, катившаяся до сих пор по естественной колее, неожиданно сделала крутой поворот Не удивлюсь, если со мной произойдет и еще что-то неожиданное…

Поддаваясь какому-то неясному порыву, я оторвала взгляд от пруда и пальмы. То неприятное ощущение, которое я часто испытывала, находясь в саду, с новой силой вернулось сейчас ко мне. Я никогда раньше на анализировала этого чувства странного дискомфорта, навязчивого убеждения, что за мной наблюдают, причем довольно злобно. Мои глаза тут же переметнулись к восточным окнам и остановились на том этаже, где когда-то была музыкальная комната Барбарины. Там что-то явно задвигалось. В коридоре кто-то стоял — не у окна, а чуть поодаль. Теперь фигура немного приблизилась. Я не могла рассмотреть лицо, но не сомневалась в том, что это — женщина, так как на ней было надето лиловое платье. То самое, которое я видела в комнате Кэрри, то самое, которое она сшила… для Барбарины!

В течение нескольких мгновений я отчетливо видела это платье, так как бледная рука слегка раздвинула занавески, тем самым выставляя его напоказ. Лица женщины я по-прежнему не могла разглядеть. Ну конечно же, это Дебора, подумала я. Просто она решила надеть лиловое платье. Но почему тогда она не показалась в окне и не помахала мне рукой? Да нет, ерунда. Дебора, должно быть, лишь на мгновение выглянула из окна и не заметила меня. Мои лихорадочные размышления были прерваны появлением Рока. Выйдя из комнаты, он громко оповестил меня о своей готовности к отъезду. Я хотела было рассказать ему об увиденном, но, как всегда в его присутствии, все, не относящееся непосредственно к нам с ним, потеряло всякую важность. Наверняка сегодня Дебора будет в лиловом, и все мои опасения окажутся напрасными, мысленно уверила я себя.

Мы доехали до Полхорган-холла без приключений, и, войдя в дом, я еще раз поразилась потрясающему убранству отведенного для бала холла. Стремясь продемонстрировать все свое искусство, Трихэй превзошел самого себя, убрав зал экзотическими растениями необыкновенной красоты. Но особую прелесть помещению, по-моему, все же придавали столь непривычные для Корнуолла гортензии.

Сам дедушка уже восседал в своем кресле, готовый к приему гостей. Возле него стояла Алтея Грей, как всегда изумительно красивая в своем цвета яичной скорлупы платье. Приколотая к вырезу белая камелия довершала ее туалет. Рука сиделки по-хозяйски лежала на спинке кресла моего дедушки.

— Сегодня ты, как никогда, похожа на свою мать, — с легким оттенком упрека заметил дед. Но я знала: несмотря на резковатую манеру говорить, старик был тронут этим сходством до глубины души, и я нагнулась, чтобы поцеловать его.

— Не волнуйся, все будет замечательно, — ответила я. — С нетерпением жду того момента, когда появятся твои друзья.

Дед рассмеялся.

— У меня нет настоящих друзей. Лишь немногие из приглашенных бывали здесь раньше. Эти люди придут только для того, чтобы взглянуть на миссис Пендоррик, это уж точно. Как тебе нравится здесь?

— Все просто великолепно.

— Рок, у вас в Пендоррик-холле, наверное, не хуже?

— Боюсь, что нет. У нас все гораздо проще.

— А отделка? Эти панели я специально привез из Мидлендса. Там сносили один старинный дом. Когда-то давно, глядя на него, я говорил себе: «Подожди, настанет день и он будет твоим». В какой-то степени так оно и получилось.

— Что ж, недурная мораль: бери от жизни все, что можешь, но плати за Это.

— Это уж точно. Что касается меня, то я за все заплатил сполна.

— Лорд Полхорган, — вмешалась в разговор Алтея Грей. — Предупреждаю вас, вы не должны так волноваться, в противном случае я вынуждена буду отвезти вас обратно в вашу комнату.

— Видите, как со мной теперь обращаются? — проворчал дедушка. — Словно я школьник. Иногда мне кажется, что сестра Грей принимает меня за малого ребенка.

— Я здесь нахожусь для того, чтобы ухаживать за вами, — напомнила она ему. — Таблетки при вас?

Старик нарочито опустил руку в карман и продемонстрировал серебряную коробочку.

— Вот и прекрасно, держите ее все время при себе.

— Я пригляжу за ним, — сказала я.

— Как же вам повезло, сэр, — прошептал Рок. — Две самые красивые женщины в течение всего бала будут оказывать вам знаки внимания.

Дедушка ласково похлопал меня по руке и довольно улыбнулся.

— Да, мне действительно очень повезло.

— Кажется, первые гости, — заметила Алтея. И оказалась права. Импозантный в своей затейливо отделанной тесьмой черной ливрее с золочеными пуговицами Досон торжественно возвестил о приезде первых гостей. По мере того, как я вместе с Роком и дедушкой приветствовали их, меня все больше охватывало чувство неподдельной гордости за этих двух мужчин — таких разных и таких близких мне. Старик держался отчужденно и довольно холодно, Рок — напротив, раздаривал улыбки.

Естественно, что всеобщее внимание было приковано ко мне. Большинство собравшихся в этом зале явились только для того, чтобы посмотреть на избранницу Рока Пендоррика. Тот факт, что я вдобавок оказалась внучкой лорда Полхоргана, по их убеждению, свидетельствовал о том, что наша с Роком встреча имела место при весьма романтических обстоятельствах. Всем было прекрасно известно, что моя мать сбежала из дома и не поддерживала отношений со своим отцом. В общем, вся эта история захватывала воображение, как хорошая книга или фильм, естественно порождая огромное количество всевозможных слухов и домыслов.

Многие из подходивших к нам говорили о том, как повезло Року, что он встретил меня, и некоторые из этих на первый взгляд вполне безобидных замечаний были сказаны с явным подтекстом. Конечно, Пендоррик-холл славился в округе, но большинство гостей тоже владело не менее красивыми, доставшимися им по наследству фамильными замками. В отличие от них, дедушка сам сколотил состояние и по своим финансовым возможностям резко выделялся среди окружающих. Полхорган-холл был обставлен шикарно, чего не могла себе позволить обедневшая местная знать, которая, говоря о везении Рока, естественно подразумевала именно деньги моего деда.

Несмотря на эти намеки, я целиком погрузилась в веселую атмосферу праздника, чувствуя себя среди обилия нарядно одетых гостей как рыба в воде. Зазвучала музыка, продолжали прибывать гости. Собравшаяся в Полхорган-холле публика была очень разной по возрасту: от совсем молодых людей до особ преклонного возраста, что объяснялось весьма просто — ведь приглашения рассылались целым семьям.

Наконец-то приехали и Пендоррики. Впереди, держась за руки, в своих золотистого цвета платьях шествовали близнецы, похожие, как две капли воды. За ними следом — Морвенна и Чарльз, а позади, замыкая процессию, — и сама Дебора. В своем розовом, сшитом руками Кэрри, платье она смотрелась так, словно сошла со страниц журнала двадцатилетней давности. И все-таки в розовом! Кто же тогда стоял у окна в лиловом? Заставляя себя не думать о странном видении в окне, я усилием воли выдавила из себя улыбку.

Дебора взяла мои руки в свои.

— Ты выглядишь превосходно, дорогая. С тобой все в порядке?

— Думаю, что да.

— Мне показалось, что при виде меня ты словно поразилась чему-то?

— Да нет, что вы.

— И все же что-то удивило тебя, ты как-то растерялась. Расскажешь мне потом, в чем дело? Ладно? А сейчас я, пожалуй, двинусь дальше.

К нам подошли другие гости. Рок представлял меня пожилым, и мне — молодых. Но и пожимая все эти бесконечные руки, я никак не могла выбросить из головы видение: неизвестную в лиловом, стоявшую у окна…

В этот вечер я танцевала с Роком и со многими другими мужчинами, все время ощущая на себе взгляд деда, казалось, просто не сводившего с меня глаз. Думаю, мой дебют хозяйки дома в целом прошел довольно удачно.

Дебора, заметившая мое беспокойство при встрече с ней, вознамерилась во что бы то ни стало успокоить меня. При первой же представившейся возможности она снова подошла ко мне, чтобы поговорить. Я стояла возле кресла деда, когда она обратилась ко мне:

— Фейвэл, мне бы хотелось поговорить с тобой, пока у тебя есть свободная минутка. Скажи, почему ты растерялась при виде меня?

Немного поколебавшись, я ответила:

— Мне показалось, что чуть раньше я видела вас в окне восточной части дома, перед самым отъездом из Пендоррик-холла. На вас было лиловое платье. — Немного помолчав, я продолжила:

— Дело в том, что я уже оделась и, стоя у окна, ждала Рока. Тогда-то и увидела эту женщину в лиловом.

— Ты узнала ее?

— Лица видно не было, я могла разглядеть лишь само платье.

— Ну и что ты об этом думаешь?

— Я решила, что вы надели другое платье.

— При виде меня в розовом, ты, надеюсь, не вообразила, что видела Барбарину?

— Нет, но меня заинтриговало, кто бы это мог быть.

Дебора пожала мою руку.

— Не сомневаюсь, что ты достаточно рассудительна и не веришь в эти бредни о Барбарине. — После короткой паузы она добавила:

— Все объясняется очень просто. Я действительно могла выбрать одно из платьев, а для этого надо было примерить оба.

— Так значит, это были вы?

Мечтательно наблюдая за танцующими парами, Дебора промолчала. Схитрила? Как она сказала? «Я действительно могла выбрать одно из двух платьев, а для этого надо было примерить оба». Не хотела лгать и в то же время попыталась успокоить меня? Я глядела в ее доброе и деликатное лицо, и мысли вихрем кружились у меня в голове. Чушь! Тебе просто показалось, что она говорит неискренно. Конечно, Дебора сначала померила лиловое платье. Это вполне естественно, другого объяснения и быть не может. Но почему для того, чтобы надеть это платье, она направилась именно в восточную часть дома? Ну и что? Просто Кэрри положила платье в комнате Барбарины. Придя к такому заключению, я успокоилась. Это не ускользнуло от внимания Деборы и, казалось, вполне удовлетворило ее.

Дедушка заявил, что я не должна чуть ли не весь вечер стоять подле него и обязана танцевать. Я возразила, что беспокоюсь за него. Его лицо и в самом деле порозовело больше обычного.

— Я очень доволен сегодняшним вечером, — сказал старик. — Жаль, что в прошлом у меня было мало подобных праздников. Может, теперь, после твоего возвращения, все будет иначе?.. Кстати, а где твой муж?

Я указала на танцующего с Алтеей Грей Рока, при этом мысленно отметив, что эта пара явно выделялась среди остальных. Светловолосая, белокожая Алтея прекрасно смотрелась рядом с похожим на испанца Роком.

— Думаю, ему следовало бы уделять тебе больше внимания, — проворчал дед.

— Рок приглашал меня танцевать, но я отказалась, так как хочу поболтать с тобой.

— Нет, так не пойдет. А, вот и доктор. Очень рад вас видеть не при исполнении служебных обязанностей, доктор Клемент.

Эндрю Клемент приветливо улыбнулся мне.

— Очень любезно с вашей стороны и со стороны миссис Пендоррик, что вы сочли возможным пригласить меня.

— Почему бы вам не потанцевать с моей внучкой? Мне не хочется, чтобы она весь вечер была приклеена к моему стариковскому креслу.

Снова улыбнувшись мне, доктор Клемент повел меня в толпу танцующих.

— Вы не считаете, что дедушке вредно так волноваться?

— Я бы не сказал, что он чрезмерно возбужден. Напротив, по-моему, происходящее ему на пользу. Должен отметить, миссис Пендоррик, что после вашего приезда мой пациент чувствует себя значительно лучше.

— В самом деле?

— Да, теперь у него снова появился интерес к жизни. Раньше мне иногда казалось, что он просто умрет от меланхолии, сидя в своей комнате у окна и глядя на море. Думаю, теперь у лорда Полхоргана есть для кого жить, а значит, он в состоянии бороться, сопротивляться своему недугу.

— Ваши слова радуют меня, доктор.

— Лорд Полхорган как-то сказал мне, что страшно доволен вашим приездом и даже попросил заверить его подпись на кое-каких документах. Мы разговаривали с сестрой Грей о том, что давно уже не видели старика в таком прекрасном расположении духа. Сиделка считает, что все это произошло только благодаря вам, его внучке, которую он просто боготворит.

— Вы не представляете, как я счастлива хоть чем-то помочь ему, скрасить его одинокое существование. Кстати, доктор, а ваша сестра сегодня здесь, с вами?

— Да, хотя бальные танцы и не совсем в ее стиле. Вот если бы здесь танцевали народные… — Он весело расхохотался, не договорив. И в этот момент какой-то красивый, темноволосый молодой человек требовательно похлопал его по плечу. Поняв, в чем дело, Эндрю Клемент притворно рассердился.

— Разве в этом танце кавалеры меняются дамами?

— Да. Теперь моя очередь танцевать с миссис Пендоррик.

Во время танца молодой человек сообщил мне, что его зовут Джоном Полдри и что он живет на расстоянии нескольких миль от берега.

— Я приехал домой ненадолго, — продолжил он. — Вообще-то я изучаю право в Лондоне.

— Очень рада, что вы выбрались к нам.

— Да, вечер прекрасный. Все так здорово, особенно то, что вы оказались внучкой лорда Полхоргана.

— Кажется, так думают все без исключения.

— У вашего деда просто поразительно красивая сиделка.

— Да, это уж точно.

— Кто она? Ее лицо знакомо мне.

— Ее зовут Алтея Грей.

Мой кавалер задумчиво покачал головой.

— Не могу припомнить, где я ее видел. Уверен, что эта женщина приходила ко мне по какому-то делу, только вот по какому? Вообще-то у меня прекрасная память на лица, но на этот раз она меня подвела.

— Может, вы что-то спутали?

— Я обязательно вспомню, где встречал ее, вот увидите.

— Почему бы вам прямо не спросить ее об этом.

— Я спросил, и, знаете, эта женщина просто сразила меня своим ответом. Она убеждена, что мы с ней никогда не встречались прежде.

Моего партнера похлопали по плечу, настала очередь Рока танцевать со мной. Я обрадованно шагнула ему навстречу. Глаза мужа весело искрились.

— Все идет как по маслу, — заметил он, — но, к сожалению, я почти не вижу хозяйку этого дома. Конечно, понимаю, у нее полно обязанностей…

— То же самое можно сказать и о тебе.

— Разве ты не видишь, что я стараюсь изо всех сил, не пропустил ни одной из тех женщин, которые обычно весь вечер стоят, подпирая стену.

— Оно и видно. Ты уже несколько раз танцевал с Алтеей Грей. Не хочешь ли ты уверить меня в том, что она тоже страдает от недостатка внимания?

— Пойми, Фейвэл, женщины вроде Алтеи и Рэйчел действительно могут оказаться в невыгодном положении на балу. Сиделка и гувернантка! В нашем обществе еще полно снобов.

— Поэтому ты так и усердствовал с Алтеей? А как же насчет бедняжки Рэйчел?

— Что ж, пожалуй, я позабочусь и о ней.

— В таком случае, — беспечно заметила я, — мне ничего не остается, как наслаждаться хоть этими минутами с тобой.

Нежно коснувшись губами моего уха. Рок прошептал:

— Ты не забыла, дорогая, что теперь мы до конца жизни принадлежим только друг другу?

Ужин прошел весьма удачно. Его подавали в трех больших комнатах, прилегающих к холлу. Огромные, до пола, окна в них выходили на террасу, откуда открывался чудесный вид на сад и на море; яркий свет луны усиливал и без того неповторимое от этого пейзажа впечатление.

Убранные умелыми руками Трихэя комнаты смотрелись не хуже, чем сам бальный зал. Во всем чувствовался размах и роскошь. Столы буквально ломились от всевозможных деликатесов. Досон и находившиеся в его подчинении слуги, наряженные в красивые ливреи, прислуживали гостям в баре, в то время как сама миссис Досон приглядывала за столами.

Я сидела за одним столиком с дедушкой, Джоном Полдри и его братом, Деборой и девочками. Сегодня Ловелла была непривычно молчалива, и я не преминула отметить этот столь необычный факт. В ответ Хайсон объяснила, что они дали слово не привлекать к себе внимания, а то кто-нибудь вдруг заметит, что они с сестрой слишком малы для подобного бала, и попросит Рэйчел отвезти их домой. Близнецы тут же сообщили мне, что удрали от гувернантки и родителей и попросили ничего не говорить об этом Деборе, если та сама невзначай не заметит этого. Я пообещала не вмешиваться.

Пока мы разговаривали, часть гостей вышла на террасу. Я заметила, что Алтея и Рок тоже прогуливаются там. На мгновение остановившись, они залюбовались морем, все это время, казалось, говоря о чем-то очень серьезном. При виде их вдвоем мое хорошее настроение несколько испортилось.

Гости начали расходиться только в полночь. Наконец уехали все, остались только Пендоррики. Пока мы прощались с дедушкой, поздравляя его с удачным приемом, сиделка все время крутилась возле нас. Затем она повезла сидящего в инвалидном кресле деда к лифту, предусмотрительно установленном в Полхорган-холле за несколько лет до его болезни, а мы вышли на улицу, к машинам.

В Пендоррик-холл мы вернулись только в половине второго и, проехав через северную арку, остановились у входа. Дверь открыла поджидавшая нас миссис Пенхаллиган.

— Миссис Пенхаллиган, — сказала я, — вам не следовало дожидаться нас, ведь уже так поздно.

— Мадам, я решила, что перед сном вы наверняка захотите немного перекусить. У меня уже готов суп.

— Суп? Жаркой летней ночью? — возмущенно воскликнул Рок.

— Суп, суп, наш знаменитый суп, — нараспев проговорила Ловелла.

— Это тоже одна из старинных традиций, — прошептала мне на ухо Морвенна. — Даже, если мы очень захотим, то все равно не сможем избавиться от нее.

Мы вошли в дом, и миссис Пенхаллиган повела нас в небольшую зимнюю столовую. При виде накрытого стола Ловелла принялась приплясывать по комнате, весело напевая: «К вечеру послышались звуки пирушки…»

— Ловелла, умоляю тебя, успокойся, — вздохнула Морвенна. — Уже ночь. Ты не устала?

— Ничуть, — негодующе фыркнула девочка. — Бал был просто замечательным!

— Но он уже окончен, — назидательно напомнил им Рок.

— Еще нет. Прежде чем разойтись по комнатам, мы должны отведать супа.

— Пусть завтра дети поспят побольше, — обращаясь к Рэйчел, сказала Морвенна.

Войдя в комнату с супницей в руках, миссис Пенхаллиган уже через мгновение принялась разливать суп по тарелкам.

— Прямо как в добрые старые времена, — заметил Рок. — Спрятавшись в галерее, мы наблюдали за их возвращением, помнишь, Морвенна?

Та утвердительно кивнула.

— За чьим возвращением? — спросила Хайсон.

— Наших родителей, конечно. Тогда нам было не больше…

— Пяти, — вставила Хайсон. — Верно?

— Какие же они осведомленные, эти дети, — шутливо пожаловался Рок. — Это ты их наставляешь, Дебора?

— Ну, и что это за суп? — поинтересовалась Ловелла.

— Попробуй, узнаешь, — ответил ей Рок.

Она послушно подчинилась и от удовольствия даже закатила глаза.

Мы все согласились, что эта традиция не так уж плоха. И хотя нам самим никогда бы не пришла в голову идея есть суп в такую жаркую ночь, в этом все же заключался какой-то смысл. Уж во всяком случае у нас появилась возможность еще раз обсудить прошедший вечер.

Несмотря на то, что с супом было покончено, никто из нас не спешил расходиться по комнатам. Мы принялись говорить о Полхорган-холле и о тех людях, с которыми нам довелось встретиться там. Устало откинувшись на спинки стульев, девочки предпринимали поистине героические попытки не заснуть. Их головки то и дело понуро клонились на грудь, напоминая увядающие без воды колокольчики.

— Детям давно пора спать, — сказал, наконец, Чарльз.

— Папочка, — жалобно завопила Ловелла, — пожалуйста, не будь таким серьезным.

— Если ты сама не устала, — заметил Рок, — то это вовсе не означает, что другие тоже не устали. Тетя Дебора уже просто спит, как, впрочем, и ты, Морвенна.

— Ты прав, — ответила Морвенна, — но здесь так хорошо и вечер прошел так замечательно, что мне не хочется, чтобы он кончался. Говорите, прошу вас.

— Да, и побыстрее, — оживилась Ловелла, отчего все рассмеялись и сразу встрепенулись. — Продолжай, дядя Рок.

— Прямо как на Рождество; — с готовностью продолжил Рок, и Ловелла одарила его полной любви и благодарности улыбкой. — Когда мы полусонные сидим у камина и нам лень подняться и пойти в постель…

— И когда мы рассказываем истории о привидениях, — вторил ему Чарльз.

— Расскажите хотя бы одну из них, — взмолилась девочка. — Пожалуйста, папа, дядя Рок!

При упоминании о привидениях Хайсон насторожилась.

— Сейчас не время, — возразил Рок. — Тебе придется подождать несколько месяцев до Рождества, Ло.

— Нет, историю о привидениях, и сейчас!

— Вам уже действительно пора спать, — поддержала брата Морвенна.

Ловелла окинула нас серьезным взглядом.

— Это Рождество новобрачная впервые проведет среди нас, — торжественно объявила она. — Фейвэл наверняка понравится справлять его в Пендоррик-холле, ведь верно? Помню, как в прошлый раз мы пели песни и рассказывали ужасные истории. Больше всего мне нравится та песня, в которой говорится о новобрачной.

— Думаю, тетя Фейвэл ее прекрасно знает, — заметила Морвенна.

— Нет, — сказала я. — Дело в том, что на Капри Рождество справляют иначе.

— Представляете, она не знает эту песню?! — Казалось, Ловелла была шокирована моим невежеством.

— Только подумать, как она много потеряла! — сыронизировал Рок. — Я расскажу тебе, о чем в ней говорится. В одном доме жила новобрачная, и как-то раз она вместе с другими стала играть в прятки…

— Не в каком-то доме, а в Минстер-Ловел, — подсказала Хайсон.

— Глупышка, какая разница, где она играла!

— Ловелла, — призвала дочь к порядку Морвенна, но Ловелла уже рассказывала дальше.

— Все играли в прятки, и новобрачная забралась в старый, дубовый шкаф, замок защелкнулся и она так и осталась там навсегда.

— Шкаф не открывали в течение двадцати лет, — вставила Хайсон, — а когда, наконец, открыли, то обнаружили там скелет новобрачной.

— Хотя свадебное платье и приколотый к нему цветок сохранились, как будто их положили туда только вчера, — весело добавила Ловелла.

— Уверен, что всех это очень обрадовало, — с иронией заметил Рок.

— Не смейся, дядя Рок, ведь это печальная песня.

— И какова же мораль? — с ухмылкой глядя в мою сторону, поинтересовался муж. — Не играй в прятки, если ты новобрачная?!.

— Брр, — поежилась Морвенна, — это ужасная песня мне не по душе.

— Она так нравится твоим дочерям именно потому, что страшная.

Чарльз наконец сказал:

— Послушайте, вы как хотите, а я пошел спать.

Девочкам тоже уже давно пора быть в постели.

Дебора зевнула.

— Должна признаться, я просто засыпаю.

— У меня идея, — воскликнула Ловелла. — Давайте петь рождественские песни. Каждый исполнит по одной.

— У меня есть предложение получше, — возразил ее отец. — Все — по кроватям. Спать. Рэйчел поднялась со своего места.

— Пошли, — скомандовала она близнецам. — Уже третий час.

Ловелла с отвращением посмотрела на всех нас, когда мы тоже направились к двери. Игнорируя ее негодующие взгляды, мы пожелали друг другу спокойной ночи.

На следующий день я отправилась в Полхорган-холл, чтобы проведать дедушку и справиться о его самочувствии после такого полного впечатлений вечера. Миссис Досон встретилась мне в холле, и пользуясь удобной возможностью, я поздравила ее с успехом приема.

— Мадам, — просияв от похвалы, ответила она, — должна сказать, что мне очень приятно, слышать такую высокую оценку моего скромного труда: мы с мистером Досоном просто выполняли свою работу.

— Вы чудесно справились со своими обязанностями, — заверила ее я.

В этот момент в холле появился и сам Досон и, когда жена передала ему мои слова, он был польщен похвалой не меньше самой миссис Досон.

Я поинтересовалась здоровьем дедушки.

— Он в хорошем настроении, мадам, и сейчас отдыхает. Думаю, его милость немного устал после вчерашней суматохи.

— В таком случае, я не буду тревожить его и отправляюсь в сад.

— Через полчаса я разбужу его и подам кофе, мадам, — сообщила миссис Досон.

— Отлично, я подожду.

Досон вышел вместе со мной в сад. В его манере сегодня было нечто заговорщицкое. Когда я остановилась у одной из теплиц, он все еще не отходил от меня.

— Все в доме очень рады вашему возвращению, — наконец начал он. — Все, за одним исключением.

Я удивленно посмотрела на него, но он отвел взгляд. Видимо, Досон решил показать мне свою преданность и сообщить что-то, что, по его мнению, мне следовало знать.

— Спасибо. Кто же это исключение?

— Сестра Грей.

— Вот как?

Выпятив нижнюю губу, он покачал головой.

— Да, у нее были другие планы.

—  — Досон, вам ведь не нравится сестра Грей, верно?

— Она никому здесь не нравится, мадам… За исключением некоторых молодых джентльменов. Мужчинам безразлично, что таится за хорошенькой физиономией.

Я решила, что эта неприязнь — обычная история с сиделкой, которая полна решимости утвердить свое превосходство над прислугой. Вероятно, Алтея Грей отдавала распоряжения на кухне, что и вызвало неодобрение слуг. Довольно банальная ситуация. Теперь, когда все знали, что я внучка лорда Полхоргана, слуги относились ко мне как к хозяйке дома и при случае не упускали возможности пожаловаться на сестру Грей. Досон по-своему дал мне понять это.

— Мы с миссис Досон всегда находились в несколько привилегированном положении по сравнению с другими, ведь мы служим у его милости уже много лет.

— Конечно же, так оно и есть, — поспешила заверить его я.

— Мы работали в доме еще тогда, когда мисс Лилит жила здесь.

— Так вы знали мою мать?

— Да, очень приятная леди. Простите меня за вольность, мадам, но вы очень похожи на нее.

— Спасибо.

— Именно поэтому мы с миссис Досон… В общем, мы решили, что должны поговорить с вами.

— Пожалуйста, Досон, вы можете быть абсолютно откровенны со мной.

— Нам неловко говорить об этом, мадам. Но было время, когда мы не сомневались, что эта женщина постарается женить лорда Полхоргана на себе. Она вела себя так, что ее намерения не могли остаться незамеченными. Мы с миссис Досон договорились, что, как только это произойдет, тут же начнем искать себе новое место.

— Мисс Грей? Замуж за дедушку?..

— Такое случается, мадам. Иногда пожилые богатые джентльмены женятся на молодых медсестрах. Старики искренне полагают, что не смогут прожить без своих сиделок ни минуты, а те, в свою очередь, охотятся за деньгами. Вы понимаете?

— Думаю, что за моего дедушку выйти замуж по расчету просто невозможно. Он слишком проницателен, чтобы позволить провести себя.

— Именно на это мы и надеялись, так оно и случилось. Но мы с миссис Досон клянемся, что эта женщина — профессионал по части соблазнения мужчин. Поверьте, она — настоящая авантюристка.

— Понятно.

— Это не все, мадам. Недавно нас навестила дочь… Как раз перед вашим приездом сюда. Случайно встретив сестру Грей, дочка сказала, что видела ее фотографию в газете. Только там у нее была другая фамилия.

— О чем же сообщалось в газете?

— Это был судебный процесс. К сожалению, Морин не смогла вспомнить, какой именно, хотя и уверена, что эта женщина замешана в чем-то дурном.

— Люди часто ошибаются. Может, Алтея Грей выиграла конкурс красоты или что-либо подобное.

— Нет, в противном случае Морин запомнила бы. Эта публикация имела какое-то отношение к суду, и речь в газете шла о медсестре, но звали ее иначе. Дочка обратила внимание на ее удивительно красивое лицо. Согласитесь, мадам, лицо Алтеи Грей просто невозможно забыть.

— Вы спрашивали ее об этом?

— Что вы, мадам. Мы не смели задать ей подобного вопроса. Она бы оскорбилась и принялась все отрицать, а у нас нет никаких доказательств, ничего, за что можно было бы зацепиться. Теперь, когда вы вернулись домой, ситуация изменилась. Его милость вряд ли попадет в ее сети — так это представляется нам с миссис Досон, мадам. Но мы держимся настороже.

— А, миссис Пендоррик!

Оглянувшись на голос, я увидела улыбающуюся мне Алтею Грей, Краска смущения залила мое лицо, ведь сиделка застала меня за разговором о ней. Интересно, слышала ли она, о чем мы говорили?

— Вы прекрасно выглядите, — продолжила она, — словно рано легли спать вчера. Что за прекрасный вечер, лорд Полхорган был просто в восторге!

Досон незаметно ускользнул, оставив нас наедине. Сестра Грей выглядела как обычно, а значит — потрясающе. Даже нахлобученный на лоб медицинский колпачок не мог скрыть ее прекрасных волос. Глядя на эту женщину, я невольно задумалась о том, что же придавало ее лицу такую привлекательность. Густые брови, значительно темнее ее волосы? Или эти красивые темно-синие, цвета фиалки, глаза, такие необычные по оттенку, что их трудно было с чем-либо сравнить? Или тонко очерченный, прямой нос, почти, как у Нефертити, который смотрелся необычно в сочетании с ее чисто английской белокожестью? Чувственные, полные губы слегка раздвинулись в усмешке. Уверена, что, если Алтея Грей и подслушала наш разговор, то негативные высказывания Досона в ее адрес наверняка были ей не в новинку. Да, это лицо — загадка, решила я. Лицо светской львицы, которая, вероятно, раньше жила довольно безрассудно и теперь не хотела, чтобы бурно проведенное прошлое хоть как-то влияло на ее настоящее или будущее. Неожиданно на ум мне пришел тот молодой человек, с которым я танцевала накануне. Ведь он тоже что-то упоминал о прошлом сиделки. Вероятно, подозрения Досонов все же имеют под собой определенные основания.

Мы направились в сторону дома. В присутствии этой женщины я чувствовала себя не в своей тарелке, ощущение внутреннего напряжения не покидало меня.

— Лорд Полхорган надеялся, что вы непременно зайдете сегодня утром, и я уверила его, что так и будет.

— Мне хотелось узнать, как он себя чувствует, ведь дедушка так переволновался вчера.

— Прием несомненно пошел ему на пользу. Лорду Полхоргану было так приятно демонстрировать свою внучку окружающим. — В ее словах звучала ирония, и я страшно обрадовалась, когда она наконец ушла, оставив нас с дедом вдвоем…

Телефонный звонок раздался посреди ночи, приблизительно через неделю. Стоящий на прикроватной тумбочке аппарат зазвонил, и я сняла трубку прежде, чем Рок успел открыть глаза.

— Говорит сестра Грей. Вы не можете сейчас же приехать? Лорд Полхорган очень плохо себя чувствует и хочет немедленно вас видеть.

Я мгновенно вскочила с постели.

— Что случилось? — спросил Рок.

Когда я, одеваясь, объяснила ему, почему звонила сиделка, муж, быстро натянув какую-то одежду, сказал:

— Мы поедем туда вместе.

— Который час? — спросила я по дороге в Полхорган.

— Скоро два.

— Должно быть, ему совсем плохо, если сестра Грей позвонила в такое время.

Рок нежно пожал мою руку, стараясь поддержать меня.

Не успели мы подъехать к дому, как входная дверь открылась, и Досон впустил нас.

— Боюсь, что его милость совсем плох, мадам, — сказал он.

— Я поднимусь к нему, — с этими словами я бросилась вверх по лестнице. Рок не отставал от меня. Я вошла в комнату дедушки, а муж так и остался у ее порога.

Алтея Грей тихо подошла ко мне.

— Спасибо, что пришли. — сказала она. — Все это время он спрашивал о вас, поэтому я и взяла на себя смелость позвонить в Пендоррик-холл в столь поздний час.

Я приблизилась к кровати, на которой среди множества подушек распластался дед. У него был изможденный вид, дыхание давалось ему с трудом.

— Дедушка, — позвала я.

Его губы беззвучно зашевелились, по их движениям я поняла, что он произнес одно только слово — «Фейвэл».

Опустившись на колени, я взяла его руку и поцеловала. Меня охватило отчаяние. Я только недавно наконец обрела деда, неужели уже настает момент расставания?

— Я здесь, дедушка. Приехала, как только узнала, что ты зовешь меня.

Но едва заметному кивку я сообразила, что старик понял меня. Стоящая рядом сиделка шепотом объяснила:

— Ему не больно, я ввела ему морфий. С минуты на минуту здесь будет доктор Клемент. — По озабоченному выражению ее лица я догадалась, что положение действительно серьезное. Затем я заметила стоящего поодаль Рока, к этому времени уже вошедшего в комнату. Алтея Грей двинулась в его сторону, а я снова склонилась над кроватью больного, сосредоточив все внимание на нем.

— Фейвэл, — едва слышно прошептал дедушка.

Его пальцы шевельнулись в моих руках. Я поняла, что старик пытается что-то сказать мне, поэтому приблизила свое лицо к его.

— Ты здесь, Фейвэл?

— Да, дедушка.

— Это конец, Фейвэл.

— Нет.

Он слабо улыбнулся.

— Так недолго… я был счастлив. Счастлив, как никогда. Фейвэл, ты должна быть… — он вдруг нахмурился, — должна быть… осмотрительна… Принадлежит тебе… Убедись…

Я догадалась, о чем хотел сказать дедушка; Даже на смертном одре он думал о своих деньгах.

— Теперь все будет по-другому… Когда они у тебя есть… Не сможешь быть уверена никогда… Фейвэл… Берегись…

— Дедушка, пожалуйста, не беспокойся обо мне. Не думай ни о чем, кроме выздоровления. Ты непременно поправишься, ты просто обязан это сделать ради меня.

Он отрицательно мотнул головой.

— Не мог найти… — начал было он, но его дыхание стало прерывистым, глаза закрылись. — Я так устал. Береги себя, Фейвэл.

Какое-то время его губы еще шевелились, не издавая ни звука. Он откинулся на подушки, и его лицо как-то сразу сморщилось и посерело. К моменту приезда доктора Клемента все уже было кончено.

Мы сидели в той самой гостиной, где разыгрывались наши шахматные баталии, — доктор Клемент, Рок, сестра Грей и я.

Эндрю Клемент сказал:

— Этого следовало ожидать в любой момент. Он звонил в колокольчик?

— Нет, в противном случае я бы непременно услышала, ведь моя комната рядом. Колокольчик всегда находился у его милости под рукой. Первым к нему вошел Досон. Он закрывал двери и увидел, что в комнате лорда Полхоргана горит свет. Войдя, он застал его в удушье, скрюченным от боли. Досон позвал меня, и я сочла необходимым немедленно ввести морфий.

Поднявшись, доктор Клемент подошел к двери и громко позвал:

— Досон, вы здесь? Досон вошел в комнату.

— Говорят, именно вы обнаружили лорда Полхоргана, когда у него начался приступ?

— Да, сэр. У его милости горел свет, и, увидев его, я решил заглянуть, чтобы проверить, все ли в порядке. Хозяин пытался попросить что-то, но я не сразу понял, что именно. Затем сообразил, что ему нужны таблетки. На месте их не оказалось, поэтому я и позвал сестру Грей. Она сделала мистеру Полхоргану укол.

— Значит, приступ закончился трагично потому, что он вовремя не принял таблетки? — спросила я.

— Я всегда втолковывала лорду Полхоргану, что таблетки должны постоянно находиться при нем, — заметила Алтея Грей.

Досон смерил ее полным презрения взглядом.

— Я нашел их потом, сэр. Уже после того, как его милости был сделан укол морфия. Коробочка раскрытой валялась на полу. Таблетки рассыпались. Колокольчик тоже лежал там.

— Должно быть, он просто уронил таблетки, когда потянулся за ними, — объяснила сиделка.

Я перевела глаза на Рока, он слепо смотрел куда-то прямо перед собой.

— Очень печально, — пробормотал доктор Клемент. — Думаю, я должен дать вам снотворное, миссис Пендоррик. У вас нездоровый вид.

— Я отвезу ее домой, — вмешался Рок. — Оставаться здесь бессмысленно. До утра мы все равно ничего не сможем сделать.

Доктор Клемент грустно посмотрел на меня.

— Медицина здесь бессильна.

— Будь у него таблетки, — возразила я, — может, ничего серьезного бы и не произошло.

— Возможно.

— Какая нелепая случайность… — Я осеклась, прочитав в глазах Досона подозрение.

— Дорогая, старику действительно нельзя было ничем помочь, — вмешался в разговор Рок. — Нетрудно представить, как именно все произошло. Старик потянулся за коробочкой и нечаянно свалил и ее и колокольчик.

Я даже поежилась, представив эти кошмарные мгновения. Что-то в выражении лица Досона пугало меня, и мне захотелось побыстрее убежать из этой комнаты. В спокойных, красивых чертах Алтеи Грей тоже было нечто неестественное. У меня вдруг возникло такое ощущение, словно я — сторонний наблюдатель, беспристрастно оценивающий все, что произошло со мной с тех пор, как мы с Роком впервые переступили порог этого дома. Я видела себя со стороны, склоненную над постелью умирающего, слышала слабый, старческий голос, предупреждающий меня об опасности. В этой наполненной духом смерти комнате Рок и Алтея стояли рядом. О чем они говорили в тот, момент, когда дедушка предостерегал меня о надвигающейся беде? Как они смотрели друг на друга? Нет, чушь, это все Досон со своей неприязнью к сестре Грей, со своими беспочвенными обвинениями в ее адрес! Но так ли уж они беспочвенны?..

Мы вышли на улицу, и я почувствовала, как свежий ночной ветерок ласково погладил меня по щекам. Рядом раздался голос Рока:

— Дорогая, ты устала.

Последующие несколько недель были полны скорби и печали. Только потеряв деда, я осознала всю глубину своей привязанности к нему. Мне ужасно недоставало того необъяснимого чувства безопасности и душевного комфорта, которые подарил мне этот больной старик и которые теперь были безвозвратно утеряны для меня. Подсознательно я чувствовала в дедушке недюжинную силу и знала, что всегда могу безоглядно доверять ему и рассчитывать на его помощь. Моя плоть и кровь. Конечно, у меня есть муж, который, если понадобится, всегда защитит меня, но тяжелая утрата заставила меня трезво оценить и взаимоотношения с ним. Рок был дорог мне, как никто на этом свете, но, несмотря на бесконечную любовь к этому человеку, я до сих пор не была до конца уверена в нем и чувствовала себя скверно из-за постоянной ревности к Алтее Грей, Рэйчел Бектив и даже к Дине Бонд.

Состояние лорда Полхоргана, как выяснилось, было поистине головокружительным.

Согласно завещанию я оказалась единственной наследницей дедушки, и после его кончины мне пришлось не раз встретиться с распорядителями его последней воли. В завещании не был забыт никто. Досонам выделялась приличная пенсия, тысячу фунтов получала медицинская сестра, слуги также были вознаграждены в соответствии со сроком их службы в доме. Дед оставил значительную сумму и на воспитание сирот, ведь он сам когда-то воспитывался в сиротском приюте. И тот факт, что он не забыл об этом времени, тронул меня до глубины души. Как мне объяснили, налоги на наследство съедят значительную часть самого наследство, но тем не менее доставшееся мне состояние все равно будет весьма внушительным. Полхорган-холл тоже отходил мне, а один только он стоил огромных денег.

Смерть дедушки перевернула всю мою жизнь. Разбогатев материально, я, казалось, обеднела по части чувств. Опасения, что полученные в наследство деньги непременно скажутся на отношении окружающих ко мне, оказались не напрасными. Даже такие люди, как Дарки, стали со мной не столь доброжелательны, как прежде. В деревне не переставали судачить за моей спиной. Теперь я была не просто «миссис Пендоррик», а «богатая миссис Пендоррик». Но, что самое неприятное, и в самом Пендоррик-холле ко мне теперь относились иначе. Я чувствовала, что Морвенна и Чарльз не столько соболезнуют мне в моей утрате, сколько в душе радуются тому, что я получила наследство. Ловелла и Хайсон и те из-подтишка поглядывали на меня так, будто подслушали чьи-то сплетни и теперь представляли меня в совершенно ином свете. Дебрра держалась более откровенно, чем другие. Она прямо заявила:

— Конечно, Барбарина тоже была богата, но ее состояние — ничто по сравнению с твоим.

Меня просто передергивало от подобных разговоров. Как жаль, что мой дед оказался столь богат. В конце концов, он мог оставить свои деньги кому-нибудь другому. Я всегда была так счастлива в Пендоррик-холле именно из-за того, что твердо знала: несмотря на острую нехватку денег, Рок по любви женился на мне, женщине без гроша в кармане. Теперь… Теперь мои деньги, подобно ржавчине, разъедали наши с мужем отношения.

Через несколько недель после смерти дедушки у меня состоялся разговор с его нотариусом, и тот порекомендовал мне проявить благоразумие и на всякий случай тоже составить завещание, что я и сделала, завещав все свои деньги Року.

Наступил сентябрь. Вечера стали короткими, утром повсюду стелился густой туман, и только середина дня оставалась по-летнему теплой. Прошло целых два месяца со дня смерти деда, а я все еще не могла оправиться от пережитого. В Полхорган-холле все осталось без изменений, Досоны и вся прислуга продолжали работать там. Что касается Алтеи Грей, то она решила как следует отдохнуть, прежде чем принять новое предложение о работе, и сняла небольшой коттедж примерно в миле от Пендоррик-холла, который в летний сезон обычно сдавался отдыхающим.

Нужно было что-то решать в отношении Полхорган-холла, и вот у меня появилась идея — превратить дом в приют для сирот, таких, каким когда-то был и мой дед, обездоленных и никому не нужных.

Узнав о моих планах. Рок, казалось, был потрясен.

— Ну и ну, — только и сказал он.

— Мне кажется, дедушка остался бы доволен, ведь когда-то он сам был сиротой и воспитывался в сиротском приюте.

В этот момент мы были в спальне, и, отвернувшись к окну. Рок молча уставился на море.

— Тебе не нравится моя затея?

— Дорогая, думаю, не стоит спешить с подобным проектом.

— А я и не собираюсь торопиться.

— Не забывай, в наши дни многое изменилось. Тебе придется преодолеть множество бюрократических препон… А представляешь ли ты, во что обойдется содержание подобного дома?

— Я еще ни о чем как следует не думала. Просто поделилась с тобой своей идеей, и все.

Я поняла, что мужу не по нутру моя затея. Хотя я и была преисполнена решимости не сдаваться, но все же решила на какое-то время отказаться от реализации своего проекта.

Я часто навещала Джесси Плейделла, который всегда очень радовался моему приходу. Миссис Пенхаллиган как-то сказала, что старик очень благодарен мне за визиты, которые он ценит значительно больше, чем любимый табак. Я никогда не забуду того сентябрьского дня, поскольку именно он послужил началом настоящего кошмара, в который затем превратилась моя жизнь. Именно тогда я начала осознавать, что до сих пор довольно приятная картина моей жизни вдруг начала, как в калейдоскопе, меняться, пока наконец я не очутилась лицом к лицу с самыми страшными подозрениями, просто животным ужасом.

А начался тот день довольно обыденно. Утром я направилась к миссис Робинсон, чтобы купить табаку старому Джесси. Узнав, куда я иду, Дебора попросила меня купить ей заколки для волос, а Морвенне потребовался шпагат, чтобы подвязывать растения. Выходя из дома, я встретила Рэйчел с девочками. Они отправлялись на прогулку и проводили меня до самого магазина. Потом я столкнулась с Роком и Чарльзом, направлявшимися на ферму. Так что до коттеджей я добралась только после дневного чая.

Сидя у двери, Джесси старался погреться в последних перед закатом лучах солнца. Я немного посидела с ним на крыльце. Затем, когда стало прохладно, мы вошли в дом, и старый Джесси угостил меня чашкой чая. Ему нравилась процедура приготовления чая, и, зная об этом, я не предложила своей помощи. Пока мы пили этот излюбленный им — да и мной — ароматный напиток, старик рассказывал о прошлом и о том, как прекрасно прежде выглядел поселок в Пендоррик-холле.

— Мэм, если бы вы только могли побывать здесь лет сорок тому назад. Вот это были времена! Тогда в моем распоряжении было еще четыре человека, работавших в замке постоянно. А что за цветы росли в саду на скалах! Настоящее чудо.

На свою любимую тему Джесси мог говорить часами. Стараясь доставить удовольствие старику, я изо всех сил поддерживала этот разговор. Теперь я многое узнала о жизни в Пендоррик-холле полвека тому назад, когда сам Джесси был в полном расцвете сил. Но уже тогда грядущие перемены давали о себе знать.

— Вот когда я был совсем мальчишкой, беспокоиться действительно было не о чем.

Еще бы, лет восемьдесят тому назад, мысленно прикинула я.

— Тогда речь не шла о том, что мы не сможем продержаться, — размышлял вслух Джесси. — Мы и думать не думали, что с годами в Пендоррик-холле что-либо изменится. Полхорган-холла тогда и в помине не было, и, упоминая Полхорган, все обычно имели в виду не что иное, как небольшую бухту там, внизу.

Рассказы Джесси настолько захватили меня, что я потеряла счет времени и пробыла у него дольше, чем первоначально намеревалась. Когда я наконец поднялась, чтобы попрощаться, было уже шесть часов. Окошки в домике были небольшими, и здесь всегда не хватало света, так что я даже и не заметила, как на улице стемнело. В этот день море уже с утра было скрыто туманом, который к вечеру сгустился еще сильнее, так что прилегающую к кладбищу церковь было почти невозможно различить. Я задержалась у калитки, чтобы полюбоваться тем, как затейливо вечерняя дымка стелилась над могилами, принимая самые неожиданные очертания. И вдруг я снова услышала его. Казалось, этот странный, слегка надтреснутый, голос доносится именно с кладбища: «Как узнать, где милый твой…»

Мое сердце бешено заколотилось, лежащая на ручке калитки рука задрожала. Я стала нервно озираться. Никого кругом. Все тонуло в тумане.

Но кто-то ведь пел там, на кладбище, и мне непременно нужно было выяснить, кто именно. Полная решимости все выяснить раз и навсегда, я инстинктивно направилась к фамильному склепу. Я ни секунды не сомневалась, что увижу там кого-то из Пендоррик-холла. Должно быть, это старая Кэрри, ведь именно она приносила на кладбище цветы для своей любимой Барбарины. И она наверняка часто слышала, как та пела эту песню, а значит, могла запомнить ее мотив и слова.

Подойдя к склепу, я застыла на месте. Никогда раньше я не видела дверь открытой, и была уверена, что если она и открывается, то только для того, чтобы навсегда принять в свои стены еще одного из Пендорриков.

Ах, он умер, госпожа,

Он — холодный прах;

В головах зеленый дерн,

Камешек в ногах.

На этот раз голос раздавался из самого склепа. Спустившись вниз по ступенькам, я позвала:

— Кэрри, это ты?

Мой голос гулким эхом отозвался в склепе.

— Кэрри!

Заглянув внутрь, я увидела еще несколько ведущих вниз ступенек и спустилась по ним.

— Кэрри, ты здесь?

Молчание. В приглушенном сумеречном свете, падающем сквозь дверной проем, можно было различить каменные гробницы, внутри которых покоились мертвые Пендоррики. Кругом пахло плесенью и сырой землей…

Хлоп! Я вдруг оказалась в кромешной тьме. На то, чтобы до конца осознать, что дверь захлопнулась и что я закрыта в склепе, потребовалось еще какое-то время. Крик ужаса, наконец, слетел с моих губ.

— Кто там? — кричала я. — Кто закрыл дверь?! Я попыталась найти ступеньки, но мои глаза еще не привыкли к темноте. Споткнувшись обо что-то, я во весь рост растянулась на холодном каменном полу. Лихорадочно вскочив на ноги, я все же умудрилась подняться по ступенькам, которые теперь уже немного различала в сумраке склепа. Изо всех сил навалившись на дверь, я попыталась открыть ее. Тщетно! Она была заперта на ключ!

Меня охватила паника. Я бешено забарабанила кулаками по двери.

— Выпустите меня отсюда! — что есть мочи заорала я. — Слышите, выпустите меня немедленно!

Мой голос звучал приглушенно, а снаружи его наверняка вообще не было слышно. Опершись о дверь, я постаралась понять, что же произошло. Кто-то специально заманил меня в это ужасное место. Этот «кто-то» явно хотел избавиться от меня. Сколько я смогу здесь продержаться? Но ведь меня хватятся, Рок будет искать меня.

— Рок! — позвала я. — Рок, приходи скорей! В отчаянии я закрыла лицо ладонями, стараясь не глядеть вокруг. И тут мне показалось, что рядом что-то шевельнулось. Я напряженно прислушалась. Неужели это звук чьего-то дыхания? Я похолодела от ужаса. Нет, Фейвэл Пендоррик не верит в привидения, пыталась я успокоить себя. Но это легко говорить где-нибудь на солнце или в хорошо освещенной комнате, и совсем другое дело здесь, когда ты заживо погребена в подземелье среди мертвых. До сего момента я никогда не испытывала чувства животного страха. Меня прошиб холодный пот, волосы, очевидно, встали дыбом. Я плохо помню, что происходило, знаю только одно: в моей душе не осталось места ни для чего, кроме этого всеобъемлющего страха.

И все же я была здесь не одна, теперь я знала это наверняка. Вместе со мной в склепе находилось еще какое-то существо, чье дыхание я отчетливо слышала. Я еще сильнее сжала лицо ладонями, так как не хотела да и не смела увидеть это. Чьи-то холодные пальцы коснулись моей руки.

— Барбарина! — вырвалось у меня из груди, в этот момент я не сомневалась в реальности легенды о новобрачных. Барбарина заманила меня в могилу, чтобы я заняла ее место и начала бродить по Пендоррик-холлу.

— Фейвэл, — раздался чей-то шепот.

— Хайсон?

— Да, Фейвэл, это я.

Какое облегчение, я не одна! Рядом живой человек, который поможет справиться с ужасом этого отвратительного подземелья. Никогда в жизни я еще не была так рада услышать человеческий голос.

— Хайсон, что ты здесь делаешь?

Поднявшись по ступенькам, она прижалась ко мне.

— Очень страшно, когда дверь закрыта, — сказала она.

— Это ты сделала, Хайсон?

— Что сделала?

— Закрыла меня.

— Но ведь я заперта здесь вместе с тобой.

— Как ты здесь очутилась?

— Я знала — что-то непременно должно произойти.

— Что? Как?

— Знала, поэтому и пришла встретить тебя и убедиться, что с тобой все в порядке.

— Что ты имеешь в виду? Как ты могла знать?

— Я вообще многое знаю. Подойдя к кладбищу, я услышала голос. Дверь в склеп была открыта, и я вошла.

— До меня?

— Буквально за минуту. Не успела я спрятаться внизу, за ступеньками, как вошла ты.

— Не понимаю, что все это значит?!

— Это значит, что сюда тебя заманила Барбарина, но она не учла, что я тоже здесь.

— Хайсон, Барбарина мертва.

— Нет, она не угомонится до тех пор, пока ты не займешь ее место.

Постепенно я начала обретать свое обычное хладнокровие.

— Чушь, Хайсон. Барбарина мертва, и все эти россказни о том, будто она бродит по замку, не более чем легенда.

— Она ждет смерти новобрачной.

— Я не намерена умирать.

— Мы обе умрем здесь, — почти безразлично сказала Хайсон.

Я подумала, что эта девочка ничего не знает о смерти, никогда не сталкивалась с ней. В ее представлении, смерть наступает быстро и безболезненно, как в кино, когда актеры просто падают на землю, изображая мертвых. Тот, кто запер нас здесь, забыл о том, что Хайсон — еще совсем девочка, и она не должна была принимать участие в этой сцене даже как, зритель.

— Ерунда, — сказала я. — Мы не умрем. Какое-то количество воздуха все же проникает в склеп. Нас будут искать и в конце концов непременно найдут.

— Никому и в голову не придет искать нас в склепе.

— Нас будут искать везде.

— Но сюда они никогда не заглянут. В воздухе повисла неловкая пауза. Я пыталась сообразить, кто запер нас в склепе, кто ждал, пока я выйду из коттеджа Джесси Плейделла, чтобы затем, подобно морским сиренам, заманить сюда своим прекрасным пением. Этот «кто-то» явно хотел убрать меня со своего пути. Дождавшись, пока я войду в склеп, выскользнул из какого-то потайного места в этом подземелье и закрыл дверь. Постепенно страх отпустил меня. Эта ловушка устроена человеком, а значит, я могу еще потягаться с ним. Я сказала:

— Хайсон, как ты думаешь, кто же все-таки запер дверь?

— Барбарина.

— Это неразумно. Барбарина давно мертва.

— Она здесь, Фейвэл… В гробу. В том, что стоит рядом с дедушкиным. Душа Барбарины не успокоится до тех пор, пока… Именно поэтому она и закрыла тебя здесь.

— Кто же, по-твоему, отпер дверь?

— Она.

— И кто закрыл дверь?

— Тоже она.

— Хайсон, не поддавайся панике и пойми: нас закрыли снаружи. Лучше давай подумаем, как выбраться отсюда.

— Мы никогда не выйдем, Фейвэл. Но почему Барбарина заперла здесь и меня? Разве я похожа на вездесущую Мэтти? Вероятно, да. Бабушка всегда предупреждала, чтобы я не совала свой нос в чужие дела. Мне не следовало приходить на кладбище.

— Ты хочешь сказать, что я должна была оказаться единственной жертвой? — Мой голос звучал мрачно. Я тут же устыдилась своей минутной слабости. Конечно, это ужасное переживание для ребенка, но в то же самое время благодаря ей я не одна в склепе.

— Мы так и останемся здесь, — снова повторила Хайсон, — навсегда. Как та новобрачная, о которой поется в песне. Когда в следующий раз откроется эта дверь, мы уже превратимся в скелеты.

— Чепуха.

— Ты помнишь ту ночь после бала? Тогда мы говорили именно об этом.

Ужас с новой силой охватил меня, заставив на какое-то время замолчать. Действительно, в то самое время, когда, сидя за столом, мы обсуждали песни, один из нас, вероятно, решил, что дубовый шкаф можно вполне заменить фамильным склепом. При этой мысли меня даже затрясло в ознобе. Неужели кто-то и в самом деле хотел убрать меня? Я сильно сжала плечо девочки.

— Послушай, — сказала я, — нужно найти какой-нибудь выход отсюда. Может, дверь вовсе и не заперта.

— Она не позволит нам спастись.

— Дай мне руку, давай обойдем весь склеп.

— Какой смысл? Кроме мертвых, здесь ничего нет.

— Жаль, что у меня нет фонаря. Знаешь, надо еще раз попробовать открыть дверь. Может, ее просто заклинило?

Поднявшись на верхнюю ступеньку, мы принялись давить на дверь. Но она не поддавалась.

— Интересно, как долго мы уже находимся в склепе? — заметила я.

— Час.

— Думаю, значительно меньше. В такие моменты время просто останавливается. Нас хватятся за ужином, начнут искать в доме, а затем и по всей округе. Пошли, я хочу осмотреть весь склеп. Наверняка здесь есть какое-нибудь отверстие. Тогда мы сможем позвать на помощь.

— На кладбище никого нет, так что нас все равно никто не услышит.

— Возможно, кто-то все же появится здесь, ведь нас будут искать.

Я силой заставила девочку подняться, она все теснее жалась ко мне. Мы осторожно спустились по ступенькам вниз. Хайсон дрожала.

— Здесь так холодно.

Мы наощупь продвигались в кромешной тьме среди навеки замолчавших Пендорриков. Неожиданно впереди забрезжил слабый свет. Подобравшись поближе, я обнаружила небольшое окошко с решеткой и попыталась разглядеть, что снаружи. Теперь я знала точно, что склеп проветривается, отчего на душе немного отлегло. Прижавшись к решетке, я закричала:

— На помощь! Мы в склепе, помогите! Мой голос звучал приглушенно, его можно было услышать, лишь стоя в непосредственной близости от усыпальницы Пендорриков. Но я продолжала звать на помощь, пока совсем не охрипла. Все это время Хайсон молча стояла возле меня.

— Давай еще раз попытаемся открыть дверь, — настаивала я.

Мы снова вернулись к ступенькам и предприняли очередную попытку выбраться из подземелья. Тщетно… Хайсон тряслась от рыданий и холода, поэтому, сняв жакет, я накинула его на нас обеих. Тесно прижавшись друг к другу, мы уселись на верхних ступеньках. Стараясь хоть как-то утешить девочку, я сказала, что нас обязательно скоро спасут и что мы ни за что не повторим судьбу той новобрачной, которая спряталась в шкафу. Мы уже нашли отверстие, а значит, не задохнемся. Единственное, что нам осталось — это ждать, когда нас найдут.

Немного согревшись, Хайсон наконец уснула. Что же касается меня, то несмотря на полное бессилие, ужасный холод и затекшее от неподвижного сидения тело, спать я все же не могла. Уставившись в темноту и прижимая к себе девочку, я все время задавалась вопросом: кто это сделал?

Я не имела ни малейшего представления о том, который теперь час, так как циферблат часов разглядеть было невозможно. Хайсон зашевелилась и жалобно заскулила во сне. Я шепотом принялась успокаивать ее, все еще пытаясь найти какой-нибудь выход из положения. Я представила себе, как семья собирается на ужин и как все расстроены, обнаружив, что мы с Хайсон отсутствуем. Легкое беспокойство постепенно перерастает в тревогу. Да нет, они наверняка уже давно ищут нас!

Неожиданно Хайсон проснулась.

— Фейвэл, где мы?

— Все в порядке, я с тобой.

— А, мы все еще в склепе. А мы живы, Фейвэл?

— Пожалуй, это единственное, в чем я абсолютно уверена.

— А мы не привидения?

Я погладила девочку по руке.

— Привидений вообще не бывает.

— Фейвэл, и ты смеешь говорить мне такое здесь, в подземелье, среди них?

— Если бы они действительно существовали, то давно дали бы нам о себе знать, ведь так?

Я почувствовала, что от страха у бедняжки даже перехватило дыхание. Через какое-то время Хайсон спросила:

— Как ты думаешь, мы здесь уже целую ночь?

— Не знаю.

— Здесь всегда будет так темно?

— Вероятно, с наступлением утра какой-то свет все же будет проникать сквозь окошко. Может, нам стоит вернуться туда и посмотреть?

Наши тела настолько онемели от сидения и закоченели от холода, что в течение какого-то времени мы даже не могли подняться.

— Слышишь, Фейвэл? — вдруг испуганно пробормотала Хайсон.

Я прислушалась, но ничего не услышала, и начала осторожно спускаться вниз по ступенькам, придерживая Хайсон.

— Там! — прошептала девочка и испуганно прильнула ко мне. — Я снова слышала это.

— Как жаль, что у нас нет с собой спичек, — заметила я.

На сей раз света нигде не было и я сообразила, что на дворе ночь. Неожиданно я увидела слабый лучик, мелькнувший в полной темноте и снова исчезнувший. Затем услышала чей-то голос, звавший:

— Фейвэл, Хайсон.

Обо что-то спотыкаясь, я наобум бросилась к решетке, изо всех сил крича:

— Мы здесь, в склепе! Фейвэл и Хайсон здесь. Лучик света снова остановился на решетке и замер на ней. Я узнала голос Деборы.

— Фейвэл, это ты?

— Я здесь! — продолжала кричать я.

— Фейвэл, слава Богу, а где же Хайсон?

— Она здесь, со мной. Мы заперты в склепе.

— Заперты?!

— Пожалуйста, скорее выпустите нас отсюда.

— Я скоро вернусь. Подождите, я мигом. Лучик света исчез, и мы с Хайсон так и остались стоять, тесно прижавшись друг к другу в кромешном мраке.

Казалось, прошло несколько часов, прежде, чем дверь отворилась и Рок стремглав ворвался в склеп.

Мы бросились навстречу ему — Хайсон и я, — и он заключил нас обеих в свои объятия.

— Что, черт побери… — начал было он. — Да вы знаете, что насмерть перепугали нас?

Подошли Морвенна и Чарльз, который поднял Хайсон на руки и продолжал держать ее, словно грудного ребенка.

Их фонари осветили старые стены склепа и гробницы, и мы с Хайсон с содроганием отвернулись в сторону двери, стараясь не смотреть вокруг.

— Твои руки холодны, как лед, — сказал Рок, растирая их. — Машины у калитки. Через несколько минут мы будем дома.

Сидя в машине, я откинулась на спинку сиденья, прислонившись к плечу Рока, вконец измученная и абсолютно онемевшая от пережитого. Через какое-то время я все же умудрилась спросить, который час.

— Два часа ночи, — ответил муж. — Мы ищем вас с восьми часов.

Очутившись дома, я сразу улеглась в постель, а заботливая миссис Пенхаллиган подала мне горячий бульон. Я заявила, что не смогу уснуть, что боюсь спать, опасаясь даже во сне снова оказаться в этом кошмарном месте. Но я заснула сразу, как только моя голова коснулась подушки, и в эту ночь сны мне не снились.

Было уже девять часов утра, когда яркие лучи солнца разбудили меня. Сидя возле кровати, Рок внимательно разглядывал меня, и я почувствовала себя на редкость счастливой. Просто от того, что я жива.

— Что произошло? — спросил он.

— Я услышала, что в склепе кто-то поет. Дверь туда была открыта.

— И ты решила, что мертвые Пендоррики поднялись из своих гробов на небольшую спевку?

— Я не знала, кто это был, и просто спустилась вниз по ступенькам. А затем дверь за мной неожиданно закрылась…

— И что ты сделала?

— Барабанила в дверь, кричала. Мы с Хайсон изо всех сил старались открыть ее, но дверь не поддавалась Рок, это был просто кошмар!..

— Должен тебе сказать, что склеп — действительно не самое удачное место для ночлега.

— Рок, кто мог это сделать? Кто мог закрыть дверь на ключ?

— Никто, дорогая.

— Но кто-то все же сделал это. Если бы Дебора не забрела на кладбище, мы бы и сейчас сидели в этом подземелье. Одному Господу Богу известно, сколько времени мы бы провели там.

— Мы решили прочесать каждый дюйм земли в округе. Дебора и Морвенна отправились в деревню, там к ним присоединились и Дарки.

— Когда мы услышали зовущий нас голос Деборы, то чуть не умерли от счастья, а минуты ее отсутствия показались нам вечностью.

— Она решила, что для того, чтобы открыть склеп, нам понадобится ключ. Единственный ключ, о котором я знаю, хранится в шкафу, у меня в кабинете, под замком. Поэтому Деборе пришлось сначала разыскать меня.

— Так вот почему вас так долго не было.

— Поверь, мы не теряли зря ни минуты. Я ломал голову над тем, кто мог заполучить ключ от склепа и открыть дверь. Но затем меня словно осенило. Несколько недель тому назад его брал сторож. Он должен был проверить, все ли там в порядке, и снова запереть дверь.

— И все же нас кто-то запер.

— Ошибаешься, дорогая. Дверь не была заперта. Я обнаружил это, когда пытался отпереть замок.

— Не заперта? Но…

— Сама подумай, кто мог это сделать?

— Только об этом я и думала все время.

— Ключа нет ни у кого, кроме меня. Ключ один, и так было всегда. Он заперт в моем шкафу.

— Но, Рок, мне не понятно, как…

— Думаю, все объясняется довольно просто. В тот вечер был сильный туман, верно? Ты прошла через калитку и вошла на кладбище. Дверь склепа, должно быть, была открыта потому, что старый Пенгалли забыл запереть ее, когда несколько недель тому назад заходил туда. И дверь просто распахнулась от ветра.

— Но вечер выдался на редкость тихим. Ветра вообще не было.

— Вспомни, предыдущей ночью был сильный шторм. Очевидно, дверь в склеп была распахнута весь день, просто никто не обратил на это внимания. Мало кто ходит на старое кладбище. Увидев раскрытую дверь, ты вошла внутрь, и дверь захлопнулась.

— Но почему же в таком случае мы не смогли открыть ее?

— Наверное, дверь просто заклинило, и все. Очутившись в склепе, в кромешной темноте, вы запаниковали. Будь вы поспокойнее, может, вам бы и удалось открыть ее.

— Нет, это не так.

Рок изумленно уставился на меня.

— Какова твоя версия случившегося?

— Точно не знаю, но нас заперли.

— Кто?

— Кто-то…

Он нежно откинул прядь волос с моего лица.

— Единственный, кто это мог быть, так это твой покорный слуга.

— Нет, Рок.

Он бросился на кровать и заключил меня в свои объятия.

— Одно тебе скажу, дорогая. Я предпочитаю видеть свою жену здесь, в постели, рядом со мной, а не отправлять ее в склеп вместе с Хайсон.

Он весело расхохотался, не понимая, что от его слов у меня вдруг снова похолодело внутри.