"Любовный огонь" - читать интересную книгу автора (Грайс Джулия)Глава 3Музыкальный вечер подходил к концу. Салат с омарами и говяжье филе были съедены, две огромные чаши с пуншем опустели. В углу турецкого сине-красного ковра расплылось уродливое пятно. Рабы с распухшими от усталости веками принялись за уборку. Поднимаясь по лестнице, Бренна заметила, как Хетти, потирая глаза, поправляет диванные подушки. Абьютес ждала ее на верхней ступеньке. – Бренна! Ты едва ноги волочишь! Надеюсь, тебе было весело? Ты так чудесно пела! Видела, как Ульрик Ринн аплодировал Джессике? Я думала, у него руки отвалятся! Кузина неудержимо болтала, словно под действием редкого возбуждающего средства. Бренна выдавила улыбку. – А ты, Абьютес? Хорошо провела время? – О да, очень! Монти рассказывал о своей плантации! Она называется Карлайл-оукс, и там так красиво. Знаешь, что Миссисипи каждый год заливает земли Монти? Он и другие плантаторы постоянно строят дамбы, но Монти говорит, река всегда пробивает себе путь! – Монти? – На этот раз улыбка Бренны была искренней. – Ну, мистер Карлайл, если хочешь. Он сказал, что чувствует себя со мной так, будто мы давно знакомы и вполне можем называть друг друга по имени. Я, конечно, согласилась. Еще он признался, что я во многом напоминаю ему первую жену… голосом и улыбкой… – Абьютес осеклась и потрясенно уставилась на Бренну. – Как, по-твоему, это хороший знак? Хотела бы ты чем-то напоминать мужчине о другой женщине, Бренна? О, пойдем, – попросила она, схватив кузину за руку. – Джессика уже давно в постели. Дескать, очень поздно и она устала. Но я просто не смогу заснуть сегодня, когда луна так ярко сияет и во дворе светло как днем! Бренна последовала за Абьютес в маленькую белоснежную комнату с расшитым нарциссами покрывалом и неожиданно поняла, что не может успокоиться. Как посмел Кейн Фэрфилд так откровенно глазеть на нее, словно раздевая взглядом! И Тоби Ринн. Тоби с его неожиданным предложением! «Ну что ж, рано или поздно все как-то уладится», – сказала Бренна себе, не слушая Абьютес, без умолку трещавшую о нарядах приглашенных дам. При следующей встрече она обязательно вежливо, но твердо объяснит Тоби, что не питает к нему никаких чувств. Пусть поймет – ему не на что рассчитывать! Спальня Абьютес как нельзя лучше подходила своей владелице. Она была изящно обставлена и пахла сухой лавандой. На комоде сидели две куклы с фарфоровыми головками в свеженакрахмаленных платьях. Сама Бренна мало играла с куклами, ее любимыми игрушками были маленькие деревянные лошадки, вырезанные Пэдди. – Бренна, знаешь, у Монти есть маленькая дочка, – объявила Абьютес. Она нашла вторую свечу и зажгла от той, что держала в руке. Отблески пламени плясали на ее лице. – Дочка? – Да, его жена умерла в прошлом году от лихорадки. Монике только год и три месяца. Монти рассказывал, что у нее черные волосики и ямочки на щеках… «Еще одна кукла?» – невольно подумала Бренна, однако кивнула и попыталась улыбнуться, превозмогая неприятную сухость во рту и головокружение. Она никогда не видела кузину такой сияющей. У нее в груди стоял ком. – Пока за Моникой присматривает няня, но через несколько лет ей наймут гувернантку. – Или найдут вторую мать? Абьютес зарделась. – О, Бренна, ты считаешь… Да, я смеялась над мамой и ненавидела вечеринки, и столько раз хотела сбежать из дому или покончить с собой… потому что все издевались надо мной… моей ногой… До сегодняшнего вечера, Бренна. Теперь все изменилось. Она поставила на комод оловянный подсвечник и, заковыляв к зеркалу, долго всматривалась в волнистое стекло. – Как, по-твоему, Бренна, я ему нравлюсь? Конечно, я не так красива, как ты или другие девушки, но… – Ты прелестна! – решительно перебила ее Бренна. – Просто не понимаю, почему мужчины так глупы? Тебя давно уже следовало похитить из родного дома! – Ты, должно быть, слепа, кузина! А хромота? Нога так и не срослась правильно. Боже, страшно подумать, сколько раз мама напоминала мне о ней… и грозила, что я закончу жизнь старой девой! Она очень этого боится! – Не слушай ее. Она не пророк и не может всего знать. Абьютес прикусила губу и, внезапно помрачнев, отвернулась от зеркала. – А ты, Бренна? Я видела вас с Тоби Ринном. Он наклонился к тебе, а ты отпрянула. Едва заметно, правда, но так, словно у него в руке была змея. – Верно, – рассмеялась Бренна. – Жаль только, что змеи не было – тогда я по крайней мере могла бы закричать во все горло и со спокойной совестью убежать. – Разве он тебе не нравится? – Нисколько! Бр-р-р! Он напоминает мне жабу, противную жабу, раздувшуюся и покрытую слизью. Я понимаю, он не виноват в том, что выглядит так, однако… мне все-таки хотелось бы быть подальше от него. – Слава Богу, я не испытываю к Монти ничего подобного. Конечно, он не первый красавец в мире, слишком низенький и жилистый. Но все же у него приятное лицо, а глаза такие добрые, что, кажется, все время улыбаются именно тебе, словно больше в комнате никого нет. – Но ты совсем на него не смотрела! – подтрунила Бренна. – Уставилась вниз и не подняла ресниц! Разве? – захихикала девушка. – А мне казалось, что я не сводила с него глаз! – Наверное, взгляд может длиться целую вечность, правда? Вместо ответа Абьютес плюхнулась на кровать, увлекая за собой Бренну, и обе смеялись до тех пор, пока по щекам не потекли слезы. Наконец Бренна с трудом села, вытирая лицо. – Ой, у меня в боку ко… – начала Абьютес. Громкий стук в дверь оборвал ее на полуслове. Девушка поспешила открыть. В комнату вошла тетя Ровена; длинный белый ситцевый фартук был надет поверх платья из тафты. Она выглядела измученной и словно стала ниже ростом. Глаза покраснели. – Девушки! Вы что, не понимаете, что уже за полночь и Джессика пытается уснуть? Вам тоже следовало давно быть в постели! – Прости, мама, мы и вправду слишком расшумелись, – фыркнула Абьютес. – Видишь ли, Бренна сказала, что я не смотрела на Монти, а я… – Это крайне интересно, но мы еще успеем услышать обо всем утром. Сейчас я тороплюсь покончить с уборкой. И кроме того… – Женщина поколебалась. – Бренна, пожалуйста, спустись в кабинет Эймоса. Он хочет кое-что обсудить с тобой. – Со мной? – удивилась Бренна. – Да. Несколько минут назад прибыл посыльный с письмом… Короче говоря, Эймос тебя ждет. – Хорошо, тетя. Теперь Бренне было не до смеха. Она задрожала от внезапного озноба, охваченная дурным предчувствием. Письмо в такой поздний час? Что все это означает? Девушка подумала об отце. Как тяжела разлука, как далеко он сейчас! Язык почему-то стал тяжелым и неповоротливым, горло сжала спазма. – Бренна! Хочешь, я пойду с тобой? – спросила Абьютес, робко коснувшись ее руки. – Это совершенно ни к чему, дочь, – сухо отчеканила тетка. – Ложись поскорее спать. Нечего бродить по дому и зря жечь свечи! – Но, мама… – Довольно, Абьютес! Спать! Завтра Бренна все тебе расскажет, если захочет, конечно! Бренна последовала за тетей Ровеной. Руки так похолодели, что она спрятала их в складках платья. В этот час комнаты выглядели совсем незнакомыми; лепнина на потолках отбрасывала причудливые тени. Девушке показалось, что она услышала смех целой толпы, но это были лишь Хетти и Тайни, которые, перебрасываясь шутками, приводили в порядок столовую. – Странно, что слуги еще на ногах, – невольно вырвалось у Бренны. – Нужно вымыть посуду сегодня, а не то завтра нас одолеют насекомые и мыши, не говоря уж о плесени! В этом климате необходимо соблюдать чистоту, иначе недалеко до болезни! Вижу, Бренна, что я не удосужилась выполнить свой долг! Ты не имеешь никакого понятия о том, как вести хозяйство! Завтра или послезавтра мы начнем уроки домоводства! Уверена, твой отец хотел этого. Бренна пошатнулась и стиснула руки, пытаясь сохранить самообладание и не упасть в обморок. Дядя Эймос уже сидел в кабинете за большим письменным столом и что-то писал. Он был приземистым коренастым мужчиной с красным лицом, испещренным тонкими багровыми прожилками. Пышные каштановые усы почти закрывали маленький полный рот, седеющие волосы были тщательно зачесаны набок, чтобы скрыть лысину. Фрак безупречного покроя облегал грузное тело; крахмальная сорочка казалась такой же свежей, как в начале вечера. Однако в комнате сильно пахло виски, и Бренна заметила, что рука, держащая гусиное перо, сильно дрожит. – А, вот и ты, Бренна, Присядь, пожалуйста. Эймос закрыл чернильницу, отложил перо и, чуть причмокнув, вытянул губы. Ровена нерешительно замялась у порога, и Эймос жестом велел ей тоже садиться. Ровена вздохнула и нехотя опустилась в большое кожаное кресло. Бренна молча последовала ее примеру. Должно быть, новости плохие, недаром дядя не смотрит на нее. – Бренна, – начал он, неловко откашлявшись, – несколько минут назад приезжал посыльный с известиями из Дублина. Ему велено вручить тебе письма как можно скорее. – Письма? От моего отца? – охнула Бренна, приподнимаясь. – Д-да. По крайней мере одно написано им. – Могу я получить его? Вот уже месяц, как от отца ничего не было. Я… – Что-то во взгляде Эймоса заставило ее замолчать. – Бренна, дорогая, твой отец скончался. Он умер три месяца назад, очевидно, по причине опухоли… о которой упоминал в адресованном нам письме. – Но… опухоль… Комната, отделанная кипарисовым деревом и уставленная книгами в кожаных переплетах, медленно закружилась. Бренна была вынуждена схватиться за спинку кресла, чтобы не упасть. – Но он… он не… Она проглотила конец фразы. Кровь бросилась ей в лицо, но тут же отхлынула, и стало нестерпимо холодно. Отец умер. Бренна тряхнула головой, пытаясь осознать случившееся. Так, значит, отец не придумал эту ужасную историю с опухолью! Его бледность, постоянная усталость, огромные черные круги под глазами – она видела все признаки смертельной болезни, но не хотела замечать. Отказывалась верить, что отец угасает. Откуда-то издалека донесся голос дяди: – Здесь два письма. Одно от сэра Уиткома Шонесси, друга вашей семьи. Он сообщает о кончине Брендана и спрашивает, известно ли вам с Квентином, в каком состоянии находились его финансовые дела? Второе письмо написано Бренданом и адресовано тебе. – М-могу я получить его? – Чуть погодя, – промямлил Эймос, настороженно оглядывал племянницу. – Как ты себя чувствуешь, Бренна? Если желаешь, мы отложим этот разговор до утра. Думаю, что после сна у тебя прибавится сил, верно, Ровена? Тетя кивнула, и Бренна с трудом поднялась, двигаясь скованно и неловко, как марионетка. Сердце, казалось, вот-вот разорвется. Девушка задыхалась, но слез не было. Она не заплачет здесь, перед дядей Эймосом, деловито перебиравшим пачку с письмами. – Я должна все услышать сейчас, – едва выговорила Бренна. – И… и не могу ждать. – Прекрасно. В письме сэра Уиткома содержится несколько весьма неприятных фактов, дорогая. Дело в том, что Брендан еще до твоего отъезда из Дублина наделал множество долгов и был вынужден продать часть земли. – Продать? Я не знала… – Не важно, дорогая. Уверен, что он не хотел забивать твою прелестную головку столь печальными вещами. Тем не менее в последние месяцы его состояние продолжало уменьшаться. Затем одному из кредиторов удалось завладеть его поместьями. – Эймос вздохнул, рассеянно поглаживая усы. – Не знаю точно, как это случилось, но, по-видимому, после того, как все долги были выплачены, твой отец остался нищим, без единого пенни. – Нищим? – охнула девушка, – Но у нас… всегда было много денег! Состояние мамы… И отец открыл доверительные фонды на нас с Квентином! По достижении двадцати одного года мы должны были получить кругленькую сумму! – Всего этого больше нет. Вы совершенно разорены. Поместье твоего отца купил некий Нейл Эрхарт. – Нейл Эрхарт? – Да. Ты его знаешь? В любом случае, Бренна, ваше положение крайне серьезно. Вы больше ни на что не можете рассчитывать. Бренна подошла к окну, под которым раскинулся огромный виргинский дуб, поросший испанским мхом. В лунном свете он отбрасывал причудливую тень, похожую на неведомое чудовище. Девушке казалось, что она видит дурной сон. Скоро она повернется на другой бок, увидит над собой знакомый белый полог и розы на обоях. Но в ушах неотступно звучали слова Эймоса: – Твой отец скончался… от опухоли… куплено Нейлом Эрхартом… Нет, этого не может быть! Однако разум с холодной ясностью твердил, что все происходит наяву. Отец знал, что умирает, но тем не менее отослал дочь, желая избавить ее от Эрхартов. Вот почему в его письмах звучала такая неизбывная печаль! Он знал, что никогда больше не увидит Бренну. Слезы щипали веки. Они с Квентином успели скрыться, но отец принял на себя жестокий удар. Нейл и его родственники намеренно разорили Брендана Лохлана. Теперь она отчетливо понимала – эта семейка сумела выведать все о делах отца и, должно быть, подкупила управляющих, чтобы уничтожить ненавистного врага. Почему она посчитала, что ее бегство останется без последствий, что Эрхарты не потребуют свой фунт плоти?[3] – Бренна, как ты себя чувствуешь? Тетя Ровена подошла ближе, но не осмелилась взять племянницу под руку. Бренну снова поразил усталый голос тети. – Вероятно, тебе лучше прилечь. Ты плохо выглядишь, и потрясение было слишком сильным, – заметила Ровена. – Утром придется многое решить, и тебе не помешает хорошенько отдохнуть. – Решить? – Да, конечно. Нужно определить, что теперь делать. Ты ведь должна как-то… – Позже, Ровена, – вмешался Эймос. – У нас впереди достаточно времени. Бренна гордо выпрямилась. Она сама хозяйка своей судьбы! Однако девушка не могла произнести этого вслух. Дядя смотрел на нее с легким пренебрежением. И тетя все время маячила за спиной, словно желая утешить племянницу, но не знала как. Эймос снова откашлялся. – Бренна, может, все-таки прочтешь письмо отца? Оно запечатано и предназначено только для твоих глаз. Девушка жадно всматривалась в слова, выведенные нетвердой рукой. Здесь стояла большая клякса и ничего нельзя было разобрать. Несколько долгих минут Бренна молча взирала на выцветшие чернильные строчки – все, что осталось от отца. Что теперь делать? Его больше нет, и Лохлана тоже… Тетя Ровена права, нужно решать, как быть, но ей вовсе не хотелось этого. Только бы добраться до спальни и уткнуться пылающим лицом в подушку! Ей хотелось кричать, бить кулаками о стену и плакать, плакать, пока не покраснеют глаза. – Бренна, поднимись к себе, – предложила тетя. – Я сделаю тебе успокоительный отвар… – Не нужно. Я хочу остаться одна. – Но твоего брата следует известить… – произнес Эймос. – Я сама поеду к нему утром. – Как его единственный родственник по мужской линии, я намеревался вызвать его сюда и сообщить, как полагается… – напыщенно начал Эймос. – Это ни к чему. Отец просил меня позаботиться о Квентине. Я выполню его последнюю волю. Девушка выбежала из кабинета и взлетела по ступенькам, прежде чем они смогли увидеть ее слезы. |
||
|