"Куртизанка и джентльмен" - читать интересную книгу автора (Росс Джулия)

Самым высоким строением Хьюм-Даун была небольшая мельница. Деревенские дома, теснившиеся вдоль речки до самой церкви, затем отклонялись в сторону и тянулись вдоль грязной дороги, ведущей на запад к ферме, где Фейберам для показа спектакля отводилось место. Почти весь день публика валом валила в деревню кто на чем: в фургонах, на телегах, в двуколках и пешком.

Огромный амбар неуклюже громоздился за обширным двором фермы, чем-то напоминавшим место первой встречи Райдера с Джебом и Здоровяком, которых он тогда здорово напугал, вот только на сей раз каждое строение во дворе кишмя кишело различной живностью: поросятами, овцами и крупным скотом. Амбар был предназначен для обмолота зерна, но сейчас временно пустовал в ожидании урожая. Пол должен был служить партером, возвышение с другой стороны – сценой.

Миракл, выйдя из фургона, помогала с костюмами, а братья Фейберы начали готовиться к спектаклю. Райдер принес стены замка, сложил деревянное оружие, передвинул дорожные сундуки и, не привлекая внимания, но с первого взгляда разобравшись, что и как нужно делать, позаботился о лошадях.

– Еще никогда нам не удавалось установить декорации так быстро, дорогая, – сказал мистер Уильям Фейбер, тяжело опускаясь на перевернутую бочку. – Этот ваш кузен – толковый парень. Возможно даже, чуток умнее, чем любой из нас.

Миракл, до этого рассеянно осматривавшая сундук с костюмами, подняла глаза, возвращаясь к действительности.

– К чему вы это говорите, мистер Фейбер?

Актер бросил на нее хитрый взгляд:

– Он не заносчив. Ни во что не вмешивается, не задает дурацких вопросов. И все же, сдается мне, этот молодой человек одним щелчком пальцев может заставить всех плясать под свою дудку. И главное, никто так и не поймет, каким образом ему это удалось сделать.

– Значит, из него выйдет очень хороший Фортинбрас, – с улыбкой ответила Миракл. – Принц, который в финале предлагает Дании спасение.

Ночь, собравшаяся в сырых тенях деревьев и построек, опустилась на Хьюм-Даун. На двор и поле, окружавшие амбар, загроможденный телегами, фургонами и лошадьми. Одна предприимчивая пара торговала горячими пирожками. Кто-то вскрыл бочонок с элем.

Огромная веселая толпа продолжала прибывать. Райдер хлопотал то там, то здесь, время от времени делая предложения, чудесным образом воспринимаемые как приказания, благодаря которым порядка становилось больше. Райдер старался не привлекать к себе внимания. Но фургон и телеги выстраивались в ряд, оставляя незанятыми проходы, по которым легко можно было попасть на дорогу, к речке, во двор фермы и к амбару.

Миракл наблюдала, как он действует, целенаправленно и невозмутимо. И ею вновь овладевало желание.

Наконец публика заполнила пыльное, гулкое пространство, все уставились на искусственный Эльсинор, колеблющийся за рядом ламп.

Горацио явился как раз вовремя, правда, лицо его было сплошь покрыто кровоподтеками, словно побитое яблоко, что вызвало взрыв веселья и несколько грубых замечаний. На следующий день Фортинбрас должен был привезти Пегги с ее новорожденным. На общем совете было решено, что назавтра пострадавший уже сможет играть принца Норвежского, пусть с рукой на перевязи, но до тех пор, пока не склонен драться с другом Гамлета.

Помощь Райдера и Миракл, таким образом, понадобится им лишь на один вечер, после чего они могут идти своим путем.

«Скоро, – думала Миракл с болью в сердце. – Скоро мы расстанемся, и я никогда больше его не увижу».

В богатом костюме с серебристым нагрудником и в серебристом шлеме, Райдер нашел себе место за импровизированными кулисами, где должен был ожидать знака к началу своего первого спектакля. Он сделал все, что мог, чтобы навести порядок в этом разгуле анархии. Фейберы были слишком увлечены подготовкой к спектаклю, чтобы уделять внимание еще чему-либо. Владелец амбара мистер Ходжкин (без сомнения, подсчитывавший свою долю от вечерней выручки) коротал время, то и дело прикладываясь к бутылке бренди.

Райдер сгреб его за шиворот и напрямик заявил о своих опасениях, но мистеру Ходжкину море было по колено.

Из-за ширмы в задней части импровизированной сцены грянул гром. Толпа притихла в ожидании. Два солдата тяжелой поступью вступили под свет фонарей. Один встал на часах возле нарисованных стен замка. Другой постучал деревянной пикой по доскам.

– Кто здесь?

Спектакль начался.

Публика стонала и смеялась, хлопала в ладоши и посылала проклятия. И мужчины, и женщины издали крик при виде призрака, а когда открылось предательство, по залу пронесся стон. Публика выкрикивала предостережения героям, словно тем самым могла изменить ход драмы. Райдер никогда ничего подобного не видел.

Слова Шекспира, произнесенные для простого люда, вдруг показались до странности вульгарными и прямолинейными, словно с них сошла шелуха, под которой скрывалась их первоначальная суть.

Но когда на сцену выплыла Миракл в роли Офелии, воцарилась тишина. Волосы ее были распущены, платье наподобие греческой туники из белого муслина перехвачено под грудью золотым шнуром.

У мужчин вырвался вздох восхищения. Женщины тихонько заплакали, утирая слезы носовыми платками. Сэм в ее присутствии, казалось, расцветал, пока не преобразился в настоящего Гамлета. Когда он бросил проклятие Офелии, рабочие с фермы вскочили на ноги и закричали на него, потрясая кулаками, словно принц Датский оттолкнул от себя их родных сестер.

Позже, когда Миракл снова вышла на сцену, ее белое платье превратилось в развевающиеся лохмотья. Гирлянды из цветов, много раз обернутые вокруг тела снизу доверху и вплетенные в косы, теперь лежали на голове, как гнездо сороки. И все-таки, несмотря на это, она оставалась по-прежнему прекрасной, словно бы из ее чистой, светлой души изливалось мерцание, ярким сиянием освещавшее разорванный муслин.

Райдер уставил глаза в пол, опасаясь, что его лицо может выдать его чувства остальным членам труппы. Слишком быстрым и горячим потоком его кровь бежала по жилам. Слишком велико было охватившее его желание. Воспоминания об испытанной страсти, о нежной груди Миракл и изящных изгибах ее тела преследовали его так же неотступно, как преследовали призраки принца Датского.

Он не может ее потерять. Он должен найти способ освободить ее от преследования Хэнли и поселить в Лондоне. Долгие вечера в ее обществе. Долгие ночи в ее постели.

Ее голос завораживал:

– Вот розмарин, это для воспоминания; прошу вас, милый, помните.

Слушая ее, как околдованный, Райдер чуть не упустил первый признак беды – едва уловимый неприятный запах, более резкий, чем дым трубок, поднимавшийся среди публики.

– А вот троицын цвет, это для дум.

Публика вздохнула, очарованная. Однако снаружи послышалось слабое блеяние, за которым последовал низкий рев быка и нервное ржание лошадей. Райдер мгновенно возвратился к реальности. Отбросив в сторону шлем, он забрался на высокий чердак амбара, откуда хорошо просматривались сарай и овин. Но было слишком поздно.

– Горим! – крикнул кто-то с улицы. – Стога горят!

Раздались крики, мужчины рванули прочь от сцены, начали толкаться, протискиваясь к выходу. Началась давка. Женщины с воплями похватали детей.

Миракл бросила сухие цветы – травы Офелии. Для актеров не было другого выхода, кроме как пробираться через толпу. Несколько сотен людей, охваченных ужасом, столпились возле запертой двери.

Тут откуда-то сверху на сцену спрыгнул Райдер.

– Стоять!

Все застыли на месте. Головы разом повернулись в сторону Райдера, который шагнул вперед в свет ламп.

– Все остаются на своих местах. Никакой опасности нет. Стога достаточно далеко отсюда, да и земля сырая. А теперь каждый мужчина поможет ближайшей к нему женщине спасти ее ребенка. Четверо мужчин, те, что ближе к выходу, откроют двери. Когда это будет сделано, каждый трудоспособный мужчина пройдет сквозь толпу на улице и подойдет ко мне. Мы потушим пожар.

Райдер спрыгнул со сцены и прошествовал через толпу, словно был… Ах! Миракл судорожно сглотнула. Так он же им и был – лордом Райдерборном.

Толпа перед ним расступилась. Райдер, выбрав из всех самого высокого и сильного мужчину, поманил его за собой. Дверь в это время со скрипом отворялась.

– Вы, сэр! Вы наберете и возьмете на себя руководство «пожарной цепочкой», которая будет черпать воду в реке. Ведра висят в западном конце амбара и в хлеву в южном конце двора. А вы, сэр, возьмете с собой пятерых человек, достанете багры из сарая в северном конце двора, и будете стаскивать ими вниз все угли, от которых может распространиться огонь. Вы, вы и вы, самостоятельно распределив между собой полномочия, контролируете толпу так, чтобы любой, кто желает уйти, уходил, соблюдая порядок. Вы, сэр, позаботитесь о том, чтобы зеваки не путались под ногами у тех, кто тушит пожар.

Народ зашевелился, но уже был заметен порядок: все приспосабливались к своим новым ролям. Мужчины помоложе быстро, но спокойно вышли во двор, где стояли стога сена. Некоторые женщины последовали за ними. Другие уселись, сторожа детей, цеплявшихся за их юбки. Миссис Фейбер в светлом парике и бумажной короне взошла на сцену и махнула руками.

– Сюда! – позвала она. – Расскажем малышам сказочку!

В то время как женщины с детьми собрались вокруг послушать, Миракл выскользнула наружу. Она нашла место с хорошим обзором на верхней ступени каменной лестницы, которая вела на чердак амбара, где хранились яблоки. Райдера легко было узнать. Он был на голову выше многих, и от его фальшивого нагрудника отражалось яркое пламя. Миракл прикусила губу, усмехаясь своей непонятно откуда взявшейся чувствительности. Она не могла отвести от Райдера глаз.

Все с той же невозмутимостью Райдер продолжал отдавать распоряжения: приказал передвинуть часть фургонов, проследить, чтобы вторая цепочка с ведрами заливала водой не только горевшие, но и все остальные стога, не давая распространиться пламени. Несмотря на рев скота и реальную угрозу пожара, среди людей преобладала уверенная деловитость. Не было заметно паники.

Огонь начал отступать, а потом и вовсе погас, остался лишь дым. Потоки воды струились среди почерневших мокрых клоков соломы, разбросанных по земле. Пожар был потушен.

– Дело сделано, джентльмены. – Райдер улыбнулся двум мужчинам, которые возглавляли пожарную бригаду. – Если вы, сэр, и вы останетесь здесь проследить за случайно не потушенными углями, спектакль может продолжиться. А мистер Ходжкин, наверное, каждому, кто тушил пожар, выделит по бесплатной кружке эля за труды.

Фермер, пошатываясь, вышел вперед, раздались одобрительные возгласы. Он пристально посмотрел на тлеющие останки двух стогов, подошел к уцелевшим, дотронулся до одного из них. По его лицу текли слезы, которые он и не пытался скрыть. Миракл не расслышала его слов: над двором пронеся восторженный крик. По иссохшимся, томимым жаждой глоткам побежал эль, затем толпа повалила назад в амбар.

Райдер скрепя сердце принимал чрезмерно бурные и слезливые проявления благодарности фермера, которые шли от чистого сердца.

– Я ведь помню, сэр, как вы предупреждали меня, что в амбаре слишком много народу с трубками, и все такое прочее, – сказал мистер Ходжкин. – Мне надо было бы поставить людей, чтоб никого не подпускали к стогам. Хорошо еще, что остался свободный проход, не занятый фургонами, и можно было добежать до реки. Вы, наверное, ждете вознаграждения, сэр?

– Нет. – Райдер глянул поверх его головы на каменную лестницу, которая вела на чердак, где хранили яблоки. – Не надо никакого вознаграждения.

– Не надо? Ну тогда я не буду суетиться.

В своем развевающемся наряде из цветов и лоскутов Миракл летела вниз по ступеням. Она казалась свободной от всех оков, способной взять каждый миг каждого дня и превратить его в нечто ослепительное. Райдер с восхищением смотрел на нее. Он и сам желал свободы и красоты, желал также сильно, как забвения, которое мог найти только в ней.

На ходу бросив фермеру какое-то замечание, Райдер решительно направился через весь двор к Миракл.

Их разделяло еще несколько шагов, когда она остановилась, словно почувствовала, что он приближается к ней.

– Ваша предусмотрительность оправдалась, – проговорила она с серьезным видом. Ее глаза в темноте казались огромными. – Вы спасли не только людей, даже стога этого пьяницы. В давке у дверей могли погибнуть люди, если бы вы заранее не удостоверились, что проход к реке остался открыт, и не знали бы, где находятся ведра.

– Угроза была очевидна. Обнаружив, что мистер Ходжкин не видит опасности, я сделал то, что сделал бы любой другой на моем месте.

Миракл теребила в руках развевающийся клочок юбки.

– Но вы не любой другой. Никому и в голову не пришло вас ослушаться.

– Кажется, никому. – Естественное удовлетворение от успешного тушения пожара и спасения людей у Райдера пошло на убыль. – Имеет ли это значение?

Миракл усмехнулась:

– Конечно, имеет. Полагаю, вы до конца не осознаете, как сильно тоскуете по Уайлдшею. Вы всеми силами стремитесь вернуться к реальности собственной жизни, понимая, что не способны удовлетворить все свои желания и никогда не сможете этого сделать. У вас нет выбора, лорд Райдерборн, да и никогда не было. Лучше смиритесь и возвращайтесь домой.

Молодой человек, исполняющий роль Лаэрта, выбежал за Миракл, чтобы доиграть сцену. Мальчишка протянул ей руку, она схватила ее, ослепительно улыбнулась, и они бросились внутрь.

Райдер вернулся в амбар. В тот миг, когда он достиг двери, внезапный укол тяжелого предчувствия заставил его обернуться.

Во двор въехал экипаж, запряженный парой лошадей, и остановился возле фермерского дома. Из экипажа вышел и обвел взглядом многочисленные фургоны и телеги высокий темноволосый человек. Он что-то сказал кучеру и двинулся по направлению к амбару.

Райдер стал пробираться к сцене. Выход Миракл закончился, но без Фортинбраса в последней сцене обойтись было просто невозможно: принц Норвежский был одним из немногих, оставшихся стоять над горой трупов в конце пьесы. Финальные слова принадлежали именно ему.

Спектакль должен продолжаться, даже если их настигла суровая реальность.

Артисты вышли на поклон. Публика наконец начала рассеиваться. Благодаря установленному Райдером порядку, в котором были расставлены телеги и фургоны, выход людей обошелся без неприятностей. Миракл исчезла, чтобы переодеться. Райдер в считанные секунды сбросил с себя фальшивые доспехи, но вокруг него сгрудились актеры, желая пожать ему руку и поздравить с удачным выступлением – как на сцене, так и за ее пределами.

В конце концов, мистеру Фейберу удалось всех разогнать, и он подошел к нему сам, чтобы выразить благодарность. Речь, произнесенная им, была достойна великого трагика. Какое-то время Райдер внимательно его слушал, потом прервал на полуслове.

– Вы очень добры, сэр. Это вам спасибо за все. Однако нам с кузиной пора в путь.

– Как? Прямо сейчас, сэр? Среди ночи?

Райдер указал рукой через плечо.

– За нами явился один наш приятель.

Еще несколько минут он не переставая шутил и улыбался мистеру Фейберу. Пока его на сцене осаждали артисты, Миракл пересекла опустевший амбар и вышла поприветствовать новоприбывшего, того, кто теперь стоял в дверях, небрежно привалившись к притолоке.

Гай Деворан, кузен Райдера, протянул к ней руки. Миракл скользнула в его объятия, затем, приподнявшись на цыпочки, поцеловала в губы. Всем, наблюдавшим за ними, стало ясно, что этот мужчина – любовник Миракл.

Внезапно Райдер с поразительной ясностью понял, почему ревность именуют чудищем с зелеными глазами.[25]

Гай поднял глаза на приближающегося к нему Райдера. Миракл, настороженно глядя на него, отступила в сторону. Она села на уступ возле двери и устремила взгляд в пространство.

– Боже милостивый! – воскликнул Гай, дурашливо ужасаясь и протягивая Райдеру руку. – Шпаги или пистолеты? Или предпочитаешь просто ударить меня в челюсть?

Райдер пожал ему руку, не желая показаться смешным, однако спросил не без ехидства:

– А что, есть какая-то веская причина для того, чтобы мой кулак таким пренеприятнейшим образом соприкоснулся с твоим лицом, Гай?

И, не дожидаясь ответа, Райдер вышел на улицу. Нужно было чем-то занять себя, пока его слова не стали неумолимой реальностью. Без дальнейших замечаний рядом возник кузен. Мужчины, не говоря ни слова, пересекли двор и оказались возле хлева.

Гай прислонился бедром к стене свинарника. Они встретились взглядами, написанное на лице у Гая выражение было неопределенным.

– Наша встреча, бесспорно, не случайна, – сказал Райдер. – Ну и кой черт тебя принес в Хьюм-Даун?

– Забота об Уайлдшее.

– Ради всего святого! – Райдер рассмеялся. – Мать?

– Лорд Хэнли нанес герцогине визит, и теперь тревога герцогини, словно призрак, поселилась в башнях замка и шелестит в большом зале. Хэнли исходил елеем, но ее светлость считает, что у него по отношению к тебе недобрые намерения. Она попросила разыскать тебя и передать тебе это.

– Тогда я должен извиниться за проявленное к тебе моей матерью небрежение: ведь у тебя может быть своя жизнь.

Рядом захрюкала свинья. Гай наклонился, чтобы почесать ее за ухом.

– Я, к счастью, и без того собирался ехать на север, так что никаких неудобств мне ее просьба не доставила. К тому же я уловил интригующий аромат тайны. Этому всегда трудно противостоять.

– Герцогиня хотела еще что-то мне передать?

– Только то, что визит графа, по мнению ее светлости, дурно пахнет – ну, вроде как в этом свинарнике, полагаю. Однако я нашел тебя по чистой случайности. Увидел всполохи и дым пожара. К тому времени, как я доехал, пожар был уже потушен, но я заметил, как все было потрясающе организовано.

– И тут ты вошел в амбар и был сражен наповал, увидев, как я расхаживаю по сцене в фальшивых доспехах?

Гай поднял голову и улыбнулся:

– Зная, что мой старший кузен образец герцогской добродетели – да!

Райдер оперся руками о верх стены. Они с Гаем никогда не были особенно близки, но он знал, что кузен отличается глубокой порядочностью. Гай был ровесником Джека. Они всегда были как родные братья – возможно, даже более близки, чем когда-либо Райдер с Джеком. Их дружба лишь укрепилась, когда несколько лет назад Гай с Джеком вместе пустились в разгул, оставив после себя в лондонском обществе незабываемый след.

– Я решил отдохнуть от себя самого, – сказал наконец Райдер.

Свинья с хрюканьем поковыляла обратно в сарай. Поросята завизжали. Гай оттолкнулся от стены и принялся расхаживать взад и вперед.

Райдер, скрестив руки, глядел на кузена: энергичный, сильная личность, единственный сын сестры матери Райдера, которая умерла давно, когда Гай был совсем еще маленьким.

– И ты понял, что угроза на моем лице в тот момент, когда мы обменивались рукопожатиями, связана с Миракл.

Кузен остановился.

– В таком случае ты демонстрируешь чудеса самообладания.

– Возможно, но ты не представляешь себе, как сильно я жажду крови!

Гай рассмеялся:

– Не знал, как начать эту тему, но уверен, ты мне позволишь такую же прямолинейность? Ты видел, как она меня поцеловала. И ничего не понял?

– Твоя жизнь висела на волоске. Вы любовники?

– Были когда-то. Очень давно. И недолго.

У Райдера отлегло от сердца.

– Полагаю, Джек тоже?

– Не имею представления! Она никогда не посвящала меня в подробности своих отношений с другими мужчинами.

Райдеру не хотелось произносить это вслух, но мысль не давала ему покоя.

– И все же в этом нет ничего неправдоподобного, не правда ли? Вы с моим братом часто бывали вместе. Джек, должно быть, с ней свел знакомство, в таком случае мне остается только предполагать очевидные последствия этого.

– Такое, конечно, возможно, – сказал Гай. – Хотя Джек о подобных вещах никогда не распространялся. Разве это имеет значение?

– Разумеется, нет. – Райдер подавил зарождающиеся в нем эмоции. – Она никогда не скрывала, кто она такая.

– А Хэнли, судя по всему, знает, что ты сейчас с ней, не так ли? Странно, что это его заботит.

Райдер, оглянувшись, бросил взгляд в сторону амбара. Миракл стояла в дверях. Ее распущенные черные волосы волнами ниспадали на плечи. Сердце Райдера сжалось от отчаянного желания обладать ею.

– Не думаю, что графу есть дело до Миракл, – проговорил он. – Тут затевается что-то другое. Отвези нас в Рендейл, и я все расскажу тебе по дороге, если Миракл не будет возражать против того, чтобы я посвятил тебя в ее тайны.

Гай с Райдером вернулись к экипажу. Они походили на двух тигров-соперников, принужденных, пока темно, следовать по одному пути и рвущихся поскорее, как только забрезжит рассвет, разбежаться в разные стороны.

Миракл подавила в себе мучительное смятение.

Ей давно бы следовало научиться быть более сдержанной в своих обещаниях. Если бы не ее уговор с Райдером, она могла бы остаться с Фейберами и еще день продолжать путь с ними на север, а там уже недалеко до цели.

Райдер сделал вид, будто не заметил, как Миракл поцеловала Гая. Миракл же сочла это оскорблением от любимого человека. Ей пришлось многое пережить, и она старалась не причинять боль другим, но на сей раз ей этого избежать не удалось. Миракл не ждала, что Райдер поймет ее. И, если Гай не сочтет нужным объяснить ему, сделать это самой ей не позволит гордость.

Возможно, это не имело значения. За много лет у нее перебывало достаточно мужчин. И не каждый будет чувствовать себя комфортно в ее обществе.

Мужчины расстались. Гай подошел к кучеру и что-то сказал ему. Райдер зашагал к амбару. Гнева своего он ничем не выдал. Лицо его оставалось непроницаемым.

– Гай довезет нас до Рендейла, – объявил Райдер. – Там вы будете вполне защищены.

– От кого, от Хэнли или от вас с мистером Девораном?

Райдер пристально посмотрел на нее.

– А вам нужна защита от кого-либо из нас?

– Гай – важная часть моего прошлого, – ответила Миракл. – Я его должница. Между нами теперь ничего нет. Больше я вам ничего не скажу, но вам с его стороны ничто не угрожает.

– Любой мужчина может оказаться вашим бывшим любовником, в том числе и мой собственный кузен. Я не придаю этому значения.

И все-таки это имело значение. Миракл знала, что эта мысль жжет и терзает его душу. Лорд Райдерборн уверен, что влюблен, но он никогда не сможет отдать свое сердце падшей женщине.

– Я верю Гаю, как верила бы старому другу, – сказала Миракл. – И это все.

– А я верю в его честность так же, как в свою собственную. И потому считаю, что нам следует принять его в союзники в нашей войне с Хэнли. Вы согласны?

– Хотите рассказать кузену о том, что случилось? Зачем?

– Скажем так: разумным было бы обеспечить себе страховку. Джек в Индии. Если со мной что-нибудь случится, обрушить гнев Сент-Джорджей на презренную голову Хэнли станет долгом Гая.

Гай, как привидение в ночи, бесшумно возник рядом с Райдером.

– Думаете, граф действительно хочет вас уничтожить?

– Думаю, он страшный человек. Вы сами поймете почему, когда мы все вам объясним.

Гай открыл дверцу экипажа, помог Миракл забраться в него, а потом забрался сам.

– Моя шпага к вашим услугам, мэм, милорд.

– Тогда согласна, – сказала Миракл. – Тройственный союз!

– Мне жаль Хэнли, – проговорил Райдер, забираясь в экипаж вслед за ними.

Карета с шумом покатила в ночь. Миракл сидела рядом с Райдером и слушала его бесстрастное повествование. Раньше она гнала прочь мысли об Уилкоте, но теперь, когда слушала Райдера, по спине у нее побежали мурашки.

– Итак, – произнес Райдер, закончив. – Если вынести за скобки смерть Уилкота, то первое, что бросается в глаза, – это то обстоятельство, что граф явно что-то ищет.

– Именно. Давайте все разберем досконально. Хэнли не принадлежит к типу людей, способных ни с того ни с сего прийти в ярость или громить чужое имущество, лишь дай ему волю, однако он разнес комнаты Миракл в Лондоне, не обращая внимания на то, что они взяты в аренду у герцогства. После происшествия на яхте можно с уверенностью сказать, что дело не в ревности. Он действительно что-то искал. Позже, оказавшись с Миракл наедине в его карете, Хэнли открыто обвинил ее в воровстве. Он уверен, что нечто принадлежащее ему находится у нее, и эта вещь для него гораздо важнее, чем безвременная кончина Уилкота.

– Так в чем же, черт побери, заключалась роль Уилкота? От всего этого смердит издалека.

– На ум приходит шантаж, вымогательство, страх, – сказал Райдер. – Хэнли чего-то опасается.

– Чего-то, что Уилкот знал или чем владел, – продолжил Гай.

– Однако теперь, когда Уилкот мертв, граф еще больше боится.

– Хэнли ни разу не проговорился, что чего-то опасается? – обратился Гай к Миракл.

– Нет, – ответила Миракл. – Он не отличался излишней эмоциональностью.

– До тех пор, пока все не изменилось в Эксетере. – Райдер вытянул ноги и уставился на свои сапоги. Его профиль тускло белел в темноте экипажа, но все существо его буквально сияло от внутренней силы. – Что стало с вашими вещами, Миракл? С вашими драгоценностями и одеждой? Со всем тем, что вы взяли с собой в Эксетер? Все осталось на яхте?

Миракл почувствовала, как сердце ее глухо забилось.

– Нет, вовсе нет.

Гай ободряюще улыбнулся ей, сверкнув в темноте белыми зубами.

– А! Значит, в Эксетере что-то осталось?

– Не совсем так, – ответила Миракл. – Я до сих пор об этом не вспоминала. Хотела навсегда вычеркнуть произошедшее из памяти. Когда я приняла решение оставить лорда Хэнли, мне удалось переслать несколько вещей Дилларду.

Глаза Райдера блеснули.

– Граф знал об этом?

– Нет, уверена, что не знал. Это произошло в то последнее утро. Положение было безнадежно. Лорд Хэнли не выпустил бы меня из виду. Но я ни в коем случае не хотела лишиться драгоценностей и некоторых других вещей, которыми дорожила. Я сомневалась, что смогу тайно унести что-нибудь с собой с яхты, когда мы достигнем Лайм-Риджиса. А потому побросала вещи в маленькую сумочку и спрятала под плащом, чтобы, улучив момент, передать хозяину гостиницы с тем, чтобы он потом отправил их мне по почте.

– И вы это сделали?

– Нет, не удалось. Лорд Хэнли все время держал меня под руку.

– Так как же вы вышли из затруднения?

– Когда мы в первый раз прибыли в Эксетер, я случайно разговорилась с одним человеком, который остановился в этой гостинице. Потом, когда мы уезжали, я снова увидела его в фойе.

– Кто это был? – спросил Гай.

– Некто Мелман, Джордж Мелман. Как только лорд Хэнли отвлекся, увидев приехавший за нами экипаж, мне удалось незаметно сунуть сумочку мистеру Мелману. Я не собиралась оставлять ее в гостинице и уж тем более брать с собой на яхту, но воспользовалась возможностью перехитрить лорда Хэнли и взяла ее с собой.

– Вы отдали ценности совершенно незнакомому человеку?

– Он из Дербишира.

Гай рассмеялся:

– А в Дербишире все честные?

– Я решила рискнуть. Тем более что мистер Мелман – священник. Я также передала с ним записку брату. Я не могла ничего говорить, но постаралась выразить глазами то, чего от него хочу. Он все понял и кивнул.

– Этот уговор был совершен без слов?

– Да, но я знала, что могу ему верить.

Райдер невесело улыбнулся:

– Что именно было в сумочке?

– Не знаю. Большая часть моих украшений, немного денег. Пара книг, которые мне дороги. Кажется, еще веер. Право, не помню. Я очень спешила. У меня было всего несколько секунд, пока лорд Хэнли отлучался по нужде.

– Вы, кажется, отправили брату то, что ищет Хэнли. – Райдер посмотрел в окно. – В таком случае не думаю, чтобы он очень переживал смерть Уилкота. Уверен, он был несказанно рад, что Уилкота нет в живых.

– Теперь ясно, почему он не стал поднимать шума и настраивать общество против Миракл, – добавил Гай. – И почему так стремится ее найти.

Миракл вздрогнула. С чего лорду Хэнли взбрело в голову, будто она что-то у него украла? Нелепость какая-то. Она забрала лишь несколько личных вещиц. Хэнли об этом даже не знал. Воображая, как граф в остервенении крушит ее комнаты в Лондоне, рвет одежду и книги, даже кровать, в которой они спали, Миракл ощутила, как по спине побежали мурашки.

Она с ужасом вспомнила его лицо в карете. «Я выбросил весь ваш хлам в море. Ваших ценных вещей там уже не было».

– Хэнли известно, что у вас есть брат? – спросил Райдер.

– Нет. Этого никто не знает. Кроме вас и Гая.

– Тогда у нас есть еще немного времени, – сказал Райдер, – прежде чем опустится топор.