"Булыжник под сердцем" - читать интересную книгу автора (Денби Джулз)

9

Как-то вечером недельки через две я поинтересовалась, когда у Джейми следующий концерт. Мы собирались в «Роуд-Хаус», дискобар на Мэнингем-лейн, и она как раз наносила блестки на веки.

– Хм-м, никогда, – ответила она, глядя в зеркало и открыв рот, как золотая рыбка.

– Но почему? Ты ведь собиралась?

– Ну.

– Л почему тогда не пробуешь?

– Что? Ой, Лил, я все испортила! Блин, дай салфетку. Бэээ – как будто у моли крылья осыпались.

– Так что с концертами, Джейми? Концерты, а? Или тебя сцена больше не интересует?

Она прекратила скрести кожу и посмотрела на меня – все лицо в блестках:

– Не знаю. Я пару раз пыталась. В универе и еще потом. Но это ужас – кому-то звонить и доказывать, какая ты замечательная, полный тупизм. Меня, если честно, воротит. Может, Грэм еще пригласит.

– Может. А если нет, ты что собиралась делать?

– Не знаю. Я, наверное, думала, что слухи пойдут, или можно проспекты рассылать. А что?

– Давай я этим займусь. У меня получится, честно. В любом случае, это солиднее будет. Могу представляться, например, твоим агентом. «Карлсон и партнеры», типа того. Буду составлять контракты и письма у папы на компьютере. Что скажешь?

Несколько секунд Джейми пристально смотрела на меня, а я потела, чувствуя себя полной дурой.

– Спасибо, – наконец сказала она и чмокнула меня в лоб, оставив большую розовую кляксу.

Так все и началось. Так Джейми Джи стала британским ответом Ленни Брюсу. А я – ее Макиавелли, только ростом пониже. Конечно, с ролью «серого кардинала» возникли некоторые трудности. Хотя бы потому, что я не знала, что за фигней вообще занимаюсь. Нет, не поймите меня неправильно. Видит бог, я этого хотела. В те времена мы верили, что способны творить чудеса – главное постараться. Долой консерваторов, долой расизм; свобода, равенство, братство и все такое. По сравнению с этим превратить Джейми в знаменитость – раз плюнуть. Только бы механизмы понять…

Я решила пообщаться с Грэмом, позвонила, и мы договорились, что я заскочу на следующий вечер, и мы поболтаем. Так я и сделала. Он жил в Хитоне – от нас это примерно через весь город наискосок. Оставив двух мушкетеров укладывать волосы, я отчалила.

Дверь открыла Мойра, подруга Грэма. Она, как говорится в Библии, имела во чреве своем. И таково было это чрево, что я не по-детски разнервничалась. Я с беременными всегда так: пугаюсь – настолько они зациклены на предстоящем событии.

Мойра встретила меня ненормально спокойным взглядом женщины, у которой вот-вот с хрустом до предела раздвинутся тазобедренные кости, и сомнамбулически махнула рукой. Я последовала за ней – буксир за океанским лайнером.

– Он там. Чаю?

– О, э-э, да, спасибо. Вы уверены – то есть я могу и сама… Может, вам отдохнуть? Я бы не хотела…

– Ничего. Я беременная, а не калека. С молоком и сахаром?

– Э, простите. Нет. Без молока и без сахара. И крепкий.

– Хорошо. Сейчас принесу.

Она уплыла прочь, и я постучала к Грэму.

– Войдите. – Голос простуженный, получилось какое-то «бойдите».

– Здравствуйте, я Лили, подруга Джейми.

Грэм сидел сгорбившись в старом кресле, придвинутом вплотную к газовой горелке с оранжевым пламенем. Жара стояла невыносимая. Я устроилась на стуле напротив, сняла пальто и два свитера и все равно чуть не сварилась.

– Извини за жару, – он закашлялся, – но я чего-то мерзну.

– Я могу в другой раз зайти, если вам нездоровится. Ничего страшного.

– Нет, нет. Все в порядке. – Он глянул на Мойру – та принесла поднос с чаем и печеньем. Она с отчаяньем посмотрела на него:

– Это все нервное. Он больше переживает из-за ребенка, чем я. Мужчины. Легкая простуда – и уже конец света. Держись, бедолага, скоро все закончится.

Я искренне понадеялась, что все закончится после моего ухода. Грэм театрально вздохнул. Пухлый, курчавый, уже лысеющий, лет тридцати с небольшим. Мне казалось, он стар и мудр. Йода [18] Альтернативной Комедии. Грэм слыл крупнейшим в округе продюсером альтернативных концертов – по всей комнате громоздились стопки бумаг, плакатов и кассет.

– Мертвой хваткой меня держит, проказница. Теперь придется жениться. – Он проводил Мойру взглядом, круглые очочки от любви аж затуманились.

Я булькнула чаем.

– Ладно, хватит о делах домашних. Чем могу помочь?

– Я пришла из-за Джейми. Хочу стать ее агентом. Мне кажется – ну, даже не знаю, что мне кажется. В ней что-то есть, что-то особенное. Я хочу спросить – что мне делать? Как ей помочь – с концертами, бумагами и вообще.

– Вы хорошие друзья?

– Ода. Лучшие! То есть нет, мы знаем друг друга недолго, но мы отлично…

Грэм оборвал меня взмахом нескладной руки в полураспустившейся вязаной перчатке без пальцев.

– Правило номер один. Никогда не работай с друзьями. Кочевая жизнь и совместный бизнес убивают дружбу на раз-два-три. Как я понимаю, мой совет опоздал, так что запомни: у всех артистов, – он произнес «аааРРР-тИИ-Истов», как конферансье, – тяжелый характер, какими бы здравыми они ни казались. Критикуй их, критикуй – только думай головой, как, где и когда. На публике – ни в коем случае. Твоей подруге критика понадобится, а к критике она, боюсь, не готова. – Он машинально макнул в чай печенье.

Я пала духом:

– Значит, вы считаете, у нее нет таланта?

Он внимательно посмотрел на меня.

– Таланта? У нее есть талант. Она настоящий самородок. В этом твоя проблема. – У меня, наверное, отвисла челюсть. Тяжело и хрипло вздохнув, Грэм продолжил: – Видишь ли, актеры, в том числе и юмористы, четко подразделяются на две категории. Самородки, как Джейми, и Трудяги – ну, например, Тони Геккон. Сейчас Тони развернулся – ну, сама знаешь. Восходящая звезда. И не делай такое лицо. Тебе он, может, и не нравится, юмор у него не для женщин – хотя в нашем бизнесе это преимущество. Так вот, Тони – Трудяга. Он вкалывает, чтобы смешить. Запоминает план номера, шутки, ответы зрителям – зубрит наизусть. Одна и та же программа каждый вечер. Без вариантов. Настоящий профи. За сценой – скучный человечек с огромным эго, привычкой к кокаину и непомерными амбициями. Родную бабулю пришьет за вечернее выступление по ящику или собственный сериал. И своего добьется. Его агент – организованный, жесткий, с кучей связей, берет огромный процент за хлопоты. Я этого парня терпеть не могу, но он того стоит. Как и Тони. «Альтернативность» Тони – всего лишь в грамотно продуманном пиаре. По сути он всего лишь клубный комик в блестящем костюме и, – он изобразил в воздухе кавычки, – с безумной прической. Короче, убожество.

Грэм еще раз хрипло вздохнул и отхлебнул чая. Я последовала его примеру. Мне отчаянно хотелось все это записать, но я боялась показаться прилипалой, так что просто очень сильно сосредоточилась.

– А вот Самородки – они совсем другие. Именно так, дорогая. Они смешные от природы. Это в них заложено с рождения. Генетически или как там. Они уморительны в баре и неповторимы на сцене. Прирожденные артисты, настоящие исполины и все такое. Вытворяют на сцене что угодно, и люди катаются от смеха. Томми Купер, ЭрикМоркемб, Бетти Марсден, Джойс Гренфелл [19]. У них все выходит легко и непринужденно. Нет, я не говорю, что они не работают – они вкалывают как черти, но этого никогда не видно, никогда. У них все под контролем, сцена – их дом родной. Страх сцены у бедняг кошмарный, прямо трясучка… В них много темного, в Самородках. Оборотная сторона таланта. И в этом твоя проблема. Они ненадежны. И легко перегорают, если за ними плохо присматривать. Зато они гении, сомнений нет. Некоторые даже слишком: легких путей зрителю не дают, в отличие от всяких там Тони. Конечно, многое зависит от человека: одни чувствительные, другие не особо; кто-то учится управлять своей тьмой, кто-то нет. Но все они особенные – очень, очень особенные. Они словно творят волшебство, они исцеляют нас, делают нас человечнее. Ты выходишь от них, переполненный любовью и счастьем, а после Тони, который весь вечер острил, опуская слабых, чувствуешь себя пошлым идиотом. Самородки – они как… добрые друзья.

Я поперхнулась печеньем.

– Да, верно, в Джейми это есть. Жаль, что она женщина. Большой минус в нашем деле. Ну, ничего, ничего, времена меняются. Наверное. Мойра считает, что меняются, а я не уверен. Все уши прожужжали о феминизме и равенстве полов, а на практике – полная чушь. Работа для парней. Впрочем, нужно просто больше работать, ничего страшного. Вижу, ты со мной не согласна – но я говорю как есть. Скоро сама увидишь. Да, у твоей подруги прирожденный талант, не чета какому-то Тони, но он поднимется, а она – нет. Или, скажем, она поднимется не так высоко. Меня это доканывает. Поэтому я и ухожу. Мне нравились эти закулисные игры, но теперь все. Видимо, перегорел. Как только родится малыш, мы уезжаем. Во Францию. Я прикупил там долю в баре на побережье. Славный тихий городок, в самый раз для ребенка, для Мойры и для меня. Хватит. – Он обвел рукой бардак в комнате. – Никаких больше юмористов. – Он задумчиво чесал макушку, пока волосы не встали дыбом, как у Безумного Профессора. – Лили, береги Джейми. Я ее давно и хорошо знаю, то и дело общались. Она как пушка, сорвавшаяся с лафета. Либо прогремит на весь мир, либо взорвется. Разрушит себя. Но ты из тех, кто всегда выживает, о да. Ты ей поможешь. Не дай ей свихнуться, держи ее подальше от всякого дерьма, типа Энди. Она на таких западает. Зависимость бывает разная, а Джейми – наркоманка, закоренелая джанки. Это они, Самородки, так платят за талант – алкоголь, азартные игры, наркотики или… ну, в общем, вот.

Он вопросительно посмотрел на меня. Я хотела сказать, что все поняла, но это была бы неправда. Разговоры о зависимости меня совсем запутали. В смысле, наркотики и алкоголь – само собой, с этим все понятно. Ну да, Джейми не везло с парнями – но, черт возьми, нам всем не везло. Я выбросила это из головы и постаралась сосредоточиться: Грэм рассказывал про заключение договоров и организацию концертов, выудил кипу бумаг с адресами и образцами контрактов, пресс-релизов, рекламных плакатов и брошюр для промоутеров и т.д. и т.п. – мне пригодится, когда Джейми слегка поднимется. Здорово – он мне сильно помог. Наконец я решила, что пора домой – уже поздно, не хотелось досидеться до домашних родов.

Многословно и, должно быть, истерично поблагодарив за все Грэма, я пошла к двери, но хозяин остановил меня и взял за локоть:

– Попрощайся за меня с Джейми. Мы больше не увидимся. Поговори с Джимом из универа – я ему позвоню и все объясню, вас возьмут. Делай, как я сказал, и будешь бизнесмен хоть куда. Но не забудь, что я говорил о Джейми. Ее хочется любить – я сам когда-то думал, что, быть может… – но теперь все в прошлом. У меня Мойра и ребенок. Мне повезло. Но будь осторожна. Не знаю, эта тьма в ней… сильна, очень сильна. Удачи. Ты умная очаровательная девушка, ты справишься. И помни: пленных не брать! – Он похлопал меня по плечу, и я вышла в холодный вечер.

По дороге домой я размышляла над его последними словами. Конечно, Джейми – еще то наказание, и с характером, но что это за разговоры про наркоманию и тьму? Ясно, что когда-то он сам за ней ухлестывал – может, отсюда и «зелен виноград»? Нет, не похоже, Грэм не такой человек. Я решила приглядывать за Джейми и получше разобраться.

Поразительно, какие мы тупицы в молодости, а?