"Часовые Запада" - читать интересную книгу автора (Эддингс Дэвид)

Глава 7

В последующие годы все в усадьбе было спокойно. Белгарат и Белдин часто подолгу отсутствовали, а когда они возвращались, измученные и пообтрепавшиеся, лица их выражали растерянность и недовольство, как у людей, которые не нашли того, что искали. Хотя Дарник проводил много времени на берегу ручья, пытаясь убедить невыловленных еще форелей, что кусочек отполированного металла размером с ноготь и тянущейся за ним красной ниткой не просто съедобен, но и на редкость приятен на вкус, он не забывал поддерживать в усадьбе безупречный порядок, который лучше всяких слов свидетельствовал, что ее хозяином является сендариец. Так, несмотря на то, что ограды по природе своей обычно зигзагообразны и имеют склонность повторять очертания рельефа, Дарник твердо стоял на том, чтобы его изгороди вытягивались в абсолютно прямые ровные линии. Очевидно, прямодушный характер кузнеца не позволял ему даже в мелочах идти в обход препятствия. Поэтому если на пути изгороди попадался холмик или канава, то из строителя ограды он превращался в землекопа.

Полгара с головой ушла в домашние дела. В доме всегда царили чистота и уют. Пол она не просто подметала, но и часто скребла. Грядки с фасолью, репой и капустой в ее огороде были не менее прямыми, чем ограды Дарника, а сорняки безжалостно истреблялись. Лицо ее, когда она возилась с этими, казалось бы, бесконечными делами, принимало мечтательно-довольное выражение, и за работой она всегда напевала старые песенки.

Мальчик Эрранд, однако, чем дальше, тем больше проявлял склонность к бродячей жизни. Не то чтобы он был лентяем, но монотонная и довольно утомительная работа в сельской усадьбе его нисколько не привлекала. Эрранд не слишком любил ходить за дровами. Полоть грядки казалось бессмысленным занятием, потому что на следующий день сорняки снова вырастали. А уж вытирать посуду было полнейшей глупостью, потому что посуда и так высыхала без посторонней помощи. Он сделал несколько попыток убедить Полгару разделить его соображения по этому вопросу. Она серьезно выслушала его, кивая в знак согласия, когда он с безупречной логикой и всем красноречием, на которое был способен, продемонстрировал ей, что посуду вытирать не нужно. Когда он закончил, блистательно подводя итог своим рассуждениям, она улыбнулась и, сказав: «Да, дорогой», неумолимо протянула ему кухонное полотенце.

Тем не менее Эрранд отнюдь не был придавлен непосильным бременем домашних забот. Не проходило ни дня, чтобы он не проводил несколько часов, сидя на спине гнедого жеребца, обгонял ветер, носясь по лугам вокруг дома.

Мир вокруг погрузившейся в бесконечную сладкую дремоту Долины продолжал жить своей жизнью. Хотя усадьба находилась в уединенном месте, гости здесь не были редкостью. Часто к ним заглядывал Хеттар, иногда в сопровождении своей высокой миловидной жены Адары и их младенца. Так же как и ее муж, Адара была алгарийкой до мозга костей, и в седле она чувствовала себя чуть ли не увереннее, чем на ногах. Эрранду она очень нравилась. Хотя лицо ее всегда казалось серьезным, даже печальным, сквозь это внешнее спокойствие проглядывал ироничный проницательный ум, приводивший его в полный восторг. Но дело было не только в этом. Вокруг этой высокой темноволосой женщины с тонкими чертами лица и мраморной кожей постоянно витал легкий нежный аромат, в котором было что-то неуловимое и вместе с тем неодолимо влекущее. Однажды, когда Полгара играла с малышом, Адара доехала вместе с Эррандом до вершины близлежащего холма и там рассказала ему о происхождении этого запаха.

— Ты ведь знаешь, что Гарион — мой двоюродный брат? — спросила она.

— Да.

— Однажды мы с ним ехали из крепости. Стояла зима, и все было сковано морозом. Трава была сухая и безжизненная, с деревьев опали листья. Я спросила его о волшебстве — что это такое и что с помощью его можно сделать. Я не верила в волшебство — просто не могла себя заставить поверить. Он взял прутик и обернул вокруг него клочок сухой травы; и прямо у меня на глазах превратил его в цветок.

Эрранд кивнул:

— Да, похоже на Гариона. И что, после этого ты сразу поверила?

Она улыбнулась.

— Нет, не сразу. Я хотела, чтобы он еще кое-что сделал, но он сказал, что не может.

— Что это было?

Она залилась розовым румянцем, а потом рассмеялась.

— Я все еще не могу думать об этом без смущения, — сказала она. — Я просила его сделать так, чтобы Хеттар полюбил меня.

— Но ведь в этом не было необходимости, — сказал Эрранд. — Хеттар и так тебя любил.

— Да, но ему нужно было помочь это понять, а я не знала как. Когда мы поехали обратно в крепость, я забыла цветок, оставив его на холме. Через год весь холм был покрыт кустиками цветущей лаванды. Сенедра называет этот цветок роза Адары, а Ариана считает, что он обладает каким-то лекарственным действием, хотя мы еще не смогли обнаружить, что же он лечит. Мне нравится аромат этого цветка, и я знаю, что это мой запах, поэтому разбрасываю лепестки по сундукам, где храню одежду. — Она издала короткий торжествующий смешок. — Это очень привлекает Хеттара, — добавила она.

— Я думаю, что дело тут не только в цветке, — сказал Эрранд.

— Возможно, но я предпочитаю не рисковать. Если запах делает меня еще неотразимее, то я, безусловно, им пользуюсь.

— Да, это разумно.

— Эх, Эрранд, — рассмеялась она, — ты просто прелесть.

Визиты Хеттара и Адары носили не только дружеский характер. Отцом Хеттара был король Хо-Хэг, Верховный предводитель алгарийских кланов, и Хо-Хэг, будучи ближайшим к ним алорийским монархом, чувствовал себя обязанным держать Полгару в курсе событий, происходящих за пределами Долины. Время от времени он посылал сообщения о продолжении бесконечной кровавой войны в южном Хтол-Мургосе, где Каль Закет, император Маллореи, продолжал свой беспощадный поход по равнинам Хагги в великие леса Горута. Короли Запада отчаялись найти объяснение безумной ненависти Закета к своим родственникам мургам. Ходили слухи о каких-то давних личных счетах, но это касалось больше Таур-Ургаса, а Таур-Ургас погиб в битве при Тул-Марду. Однако враждебное отношение Закета к мургам не изменилось после смерти правившего ими безумца, и теперь он возглавил маллорейцев в безжалостной и зверской войне, очевидно имевшей своей целью истребить всех мургов и стереть с лица земли все следы их существования.

В Толнедре император Рэн Боурун XXIII, отец королевы Ривской Сенедры, был уже слаб здоровьем, и поскольку у него не было наследника на императорский трон в Тол-Хонете, великие семьи в империи вели ожесточенную борьбу за первенство. Из рук в руки переходили огромные взятки, ночью по улицам Тол-Хонета пробирались наемные убийцы с остро заточенными кинжалами, а у змееловов из Найса раскупили все пузырьки с ядом. Однако коварный Рэн Боурун, к великой ярости и скорби высокопоставленных семейств Хонетов, Вордов и Хорбитов, назначил своим регентом генерала Вэрену, герцога Анадильского, и Вэрен, державший войско в своем полном подчинении, предпринял решительные шаги, чтобы обуздать излишнее рвение знатных домов в их борьбе за власть.

Но междоусобные войны ангараканцев, равно как и не менее яростная борьба Великих герцогов Толнедрийской империи, представляли для королей Алории лишь мимолетный интерес. Монархи Севера были гораздо сильнее озабочены подъемом Медвежьего культа, а также печальным, но уже не подвергаемым сомнению фактом, что драснийский король Родар увядал прямо на глазах. Родар, несмотря на свое грузное телосложение, продемонстрировал поразительные способности в военной кампании, кульминацией которой стала битва при Тул-Марду, но теперь Хо-Хэг с грустью сообщал, что за последние годы пышнотелый драснийский монарх сделался забывчивым и даже начал впадать в детство. Из-за своего огромного веса он уже не мог стоять без посторонней помощи и часто засыпал, даже во время важных государственных приемов. Его жена, хорошенькая юная королева Поренн, делала все возможное, чтобы облегчить бремя, налагаемое на него короной, но всем, кто его знал, было совершенно очевидно, что король Родар уже долго не протянет.

Когда суровая зима, во время которой на севере выпал такой глубокий снег, какого никто уже не мог припомнить, подходила к концу, королева Поренн послала в Долину гонца, чтобы попросить Полгару испытать на драснийском короле свое искусство целительницы. Гонец прибыл в один из непогожих вечеров, когда усталое солнце опустилось на постель из багрового облака, лежащего на вершине Улгских гор. Хотя он был плотно закутан в роскошные собольи меха, его сразу же выдал длинный острый нос, высовывавшийся из теплых подкладок капюшона.

— Шелк! — воскликнул Дарник, когда маленький драсниец спешился на заснеженном дворе усадьбы. — Что ты здесь делаешь?

— Совсем замерзаю, — ответил Шелк. — Меня может спасти только горячий ужин, глинтвейн и место около очага.

— Пол, погляди, кто к нам приехал, — позвал Дарник, и Полгара открыла дверь, чтобы посмотреть на гостя.

— Так, принц Хелдар, — сказала она, улыбаясь человечку с беличьим лицом, — ты уже что, обобрал до нитки весь Гар-ог-Надрак и теперь приехал сюда, искать, кого бы еще пограбить?

— Нет, — ответил Шелк, тяжело опуская на землю свои полузамерзшие ноги. — Я сделал ошибку, заехав в Боктор по дороге в Вал-Алорн. Поренн не отстала от меня до тех пор, пока я не согласился на эту поездку.

— Заходи в дом, — пригласил его Дарник. — О твоей лошади я позабочусь.

Сбросив соболью шубу, Шелк стоял перед полукруглым очагом с протянутыми к огню руками.

— Я уже неделю как не могу отогреться, — пожаловался он. — Где Белгарат?

— Они с Белдином уехали куда-то на восток, — отвечала Полгара, приготавливая для Шелка кружку горячего вина с пряностями, чтобы он согрелся.

— Впрочем, это не важно. Я, собственно, приехал к тебе. Ты слышала, что мой дядюшка занемог?

Она кивнула и, взяв докрасна раскаленную кочергу, погрузила ее в вино, так что оно зашипело и запузырилось.

— Прошлой осенью Хеттар привез нам эту новость. Врачи уже определили, что у него за болезнь?

— Возраст, — пожал плечами Шелк, с благодарностью беря у нее напиток.

— Но Родар не так уж стар.

— В нем слишком много лишнего веса. Рано или поздно это сказывается. Поренн в отчаянии. Она послала меня просить тебя, нет, умолять тебя приехать в Боктор и посмотреть, что можно сделать. Она просила передать тебе, что, если ты не поспешишь, Родар уже не увидит, как гуси полетят на север.

— Неужели все и в самом деле так плохо?

— Я не врач, — ответил Шелк, — но выглядит он неважно, да и мозги его подводят. Он даже начал терять аппетит, а это дурной признак для человека, который обычно ел семь раз в день и помногу.

— Конечно, мы немедленно выезжаем, — поспешила ответить Полгара.

— Дай мне сначала согреться, — жалобно произнес Шелк.

Их на несколько дней задержал у южного Алдурфорда страшный ураган, который, спустившись с Сендарийских гор, со свистом пронесся по открытым равнинам северной Алгарии. К счастью, как только началась буря, они наткнулись на лагерь кочевых скотоводов и отсиделись несколько дней, пока снаружи завывал ветер и мела вьюга, в удобных фургонах гостеприимных алгарийцев. Когда небо прояснилось, они снова поспешили в путь, переехали через реку и по широкой гати, пролегавшей сквозь занесенные снегом болота, приблизились к Боктору.

Королева Поренн, все еще хорошенькая, несмотря на темные круги под глазами, красноречиво говорившие о бессонных ночах и тяжелых думах, приветствовала их у ворот королевского дворца Родара.

— Ах, Полгара, — произнесла она с облегчением и благодарностью и обняла волшебницу.

— Поренн, дорогая, — сказала Полгара, заключая изнуренную заботами драснийскую королеву в свои объятия. — Мы бы и раньше приехали, но нас застала непогода. Как Родар?

— С каждым днем все больше слабеет, — ответила Поренн с отчаянием в голосе. — Даже Хева стал ему в тягость.

— Ваш сын?

Поренн кивнула:

— Будущий король Драснии. Ему только шесть лет — он слишком юн, чтобы занять престол.

— Что ж, давай посмотрим, чем тут можно помочь.

Король Родар выглядел, однако, еще хуже, чем можно было заключить по описанию Шелка. Король Драснийский запомнился Эрранду жизнерадостным толстяком с острым умом и неиссякаемой энергией. Теперь он был совершенно безучастным ко всему происходящему вокруг, а землистого цвета кожа висела на нем складками. Он не мог подняться с постели, а самые большие опасения вызывала появившаяся недавно болезненная одышка. Голос его, которым он раньше был в состоянии разбудить спящую армию, превратился в дрожащий хрип. Когда они вошли, он приветствовал их слабой усталой улыбкой, но через несколько минут снова погрузился в дремоту.

— Оставьте меня с ним наедине, — приказала Полгара бодрым, жизнерадостным голосом, но в быстром взгляде, которым она перекинулась с Шелком, отразилась нешуточная тревога.

Когда она вышла из комнаты Родара, лицо ее было очень серьезным.

— Ну что? — спросила Поренн, и в глазах ее были страх и надежда.

— Я буду говорить откровенно, — начала Полгара. — Мы слишком давно друг друга знаем, чтобы скрывать от тебя правду. Я могу облегчить ему дыхание и уменьшить страдания. Есть кое-какие средства, чтобы взбодрить его на короткое время, но ими нельзя злоупотреблять, возможно, нам следует использовать их лишь тогда, когда придется принять какое-нибудь важное государственное решение.

— Неужели ты не можешь его вылечить? — В тихом голосе Поренн послышались слезы.

— Такое состояние не поддается лечению, Поренн. Он уже не владеет своим телом. Я давно говорила ему, что обжорство до добра не доводит. Он в три раза тяжелее нормального человека. Человеческое сердце просто не предназначено для такой непосильной нагрузки. В последние несколько лет Родар практически не двигался, а питался так, что хуже и придумать нельзя.

— А волшебство ты можешь применить? — в отчаянии спросила драснийская королева.

— Поренн, мне бы пришлось вылепить его заново. В организме уже все пришло в негодность. Волшебство здесь не поможет. Мне очень жаль.

На глаза королевы Поренн навернулись две крупные слезинки.

— Сколько? — едва слышно прошептала она.

— Несколько месяцев. Самое большее — шесть.

Поренн кивнула и затем, несмотря на то, что глаза ее были наполнены слезами, храбро подняла голову.

— Когда ты решишь, что ему немного лучше, дай, пожалуйста, то снадобье, о котором ты говорила, чтобы прояснить его сознание. Нам нужно с ним поговорить. Необходимо отдать некоторые распоряжения — ради нашего сына и ради блага Драснии.

— Конечно, Поренн.

Через пару дней жестокие морозы этой длинной суровой зимы внезапно отступили. Ночью с Черекского залива подул теплый порывистый ветер, принеся с собой проливные дожди, превратившие сугробы на широких улицах Боктора в грязно-коричневую слякоть. Эрранд и принц Хева, наследник Драснийского трона, обнаружили, что из-за такой неожиданной перемены погоды не могут покинуть стены дворца. Наследный принц Хева был серьезным мальчиком, темноволосым и довольно упитанным. Как и его отец, занемогший король Родар, Хева определенно отдавал предпочтение красному цвету и обычно носил бархатный камзол с панталонами в алых или пурпурных тонах. Несмотря на то, что Эрранд был лет на пять старше Хевы, они очень быстро подружились, поскольку оба оказались непоседами и фантазерами.

Мальчики немного побродили по отделанным мрамором коридорам дворца — Хева в своем ярко-красном бархате, а Эрранд в домотканой коричневой робе, — пока наконец не наткнулись на танцевальный зал. В этот просторный зал вела широкая лестница, покрытая малиновым ковром и украшенная с обеих сторон мраморной балюстрадой. Оба мальчика оценивающе поглядели на перила, мгновенно осознав огромные возможности гладкого камня. Вдоль стен зала стояли полированные стулья, и каждый стул был украшен красной бархатной подушкой. Это уже было кое-что! Мальчики удостоверились, что поблизости нет ни одного охранника или придворного, и предусмотрительно закрыли двери.

Затем Эрранд с принцем Хевой принялись за работу. Стульев было много и подушек тоже. Когда они сложили в кучу все подушки у подножия мраморной лестницы, образовались две внушительные горы.

— Ну что? — спросил Хева, когда все было готово.

— Думаю, что можно, — ответил Эрранд.

Они вместе поднялись вверх по ступеням, и каждый вскарабкался на одно из гладких прохладных перил, спускавшихся к белому мраморному полу танцевального зала.

— Вперед! — крикнул Хева, и они оба заскользили вниз, все сильнее разгоняясь по мере спуска, и с глухими ударами приземлились на ожидавшие их внизу груды подушек.

Смеясь от удовольствия, мальчики снова взбежали вверх по ступеням и снова съехали по перилам вниз. В общем, день прошел очень хорошо, пока наконец одна из подушек не лопнула по швам и в воздухе большого танцевального зала не закружился мягкий гусиный пух. И это, естественно, произошло в тот самый момент, когда в зал вошла Полгара. Так почему-то всегда бывает. Когда что-нибудь ломается, переворачивается или проливается, всегда появляется кто-то из старших. Времени прибраться уже не остается, и все предстает в самом худшем свете.

Двустворчатая дверь на другом конце зала отворилась, и, облаченная в синий бархат, величавая, как королева, появилась Полгара. Она строго оглядела парочку, с виноватым видом лежавшую у подножия лестницы на куче подушек, и кружащийся вокруг них настоящий вихрь из гусиного пуха.

Эрранд моргнул и затаил дыхание.

Она бесшумно затворила за собой двери и, угрожающе громко стуча каблуками по мраморному полу, медленно приблизилась к ним. Она посмотрела на стоявшие вдоль стен оголенные стулья, на мраморную балюстраду. Снова перевела взгляд на вываленных в перьях мальчиков. И тогда без всякого предупреждения расхохоталась теплым гортанным смехом, долетевшим до всех уголков пустого зала.

Эрранду ее смех показался чуть ли не предательским. Он даже огорчился. Он заслужил хорошую взбучку, а его обманули, не приняли всерьез.

— Вы здесь приберетесь, мальчики, правда? — отсмеявшись, спросила она.

— Конечно, госпожа Полгара, — поспешно заверил ее Хева. — Мы как раз собирались это сделать.

— Замечательно, ваше высочество, — произнесла она, и уголки ее рта все еще подергивались. — Постарайтесь собрать все перья. — И, повернувшись, она вышла из зала, оставив позади витающие в воздухе отзвуки смеха.

После этого случая за мальчиками стали присматривать. Это никак не бросалось в глаза, но всякий раз, когда дело доходило до шалостей, кто-нибудь обязательно оказывался поблизости.

Неделю спустя, после того как прошли дожди и слякоть на улицах немного подсохла, Эрранд и Хева расположились в комнате принца на ковре и строили из деревянных кубиков башню. Сидя за столом у окна, Шелк, роскошно одетый в черный бархат, внимательно читал депешу, которую получил утром от своего партнера Ярблека, оставшегося в Гар-ог-Надраке, чтобы вести дела. Чуть позже утром в комнату вошел слуга и что-то быстро сообщил востроносому человечку. Шелк кивнул, поднялся и подошел к играющим мальчикам.

— Как насчет того, чтобы подышать свежим воздухом, господа? — спросил он.

— С удовольствием, — ответил Эрранд, поднимаясь на ноги.

— А ты, братишка? — спросил Шелк у Хевы.

— Разумеется, ваше высочество, — сказал Хева. Шелк рассмеялся.

— Зачем же так официально, Хева?

— Мама говорит, что я всегда должен употреблять правильные формы обращения, — серьезно ответил Хева. — Наверное, для того, чтобы я к этому привыкал.

— Но твоей мамы здесь нет, — лукаво произнес Шелк, — так что можно немного схитрить. Хева беспокойно огляделся вокруг.

— Ты и вправду думаешь, что можно?

— Точно можно, — ответил Шелк. — Хитрить полезно. Это помогает осуществить задуманное.

— А ты часто хитришь?

— Я? — Шелк опять засмеялся. — Постоянно, братишка. Постоянно. Давай-ка оденемся и пройдемся по городу. Мне нужно зайти в штаб разведки, а поскольку сегодня меня назначили за тобой присматривать, то пошли-ка все вместе.

На улице было сыро и холодно, а бодрящий ветер оборачивал их плащи вокруг ног, когда они шли по мощеным улицам Боктора. Драснийская столица была одним из главных мировых коммерческих центров, поэтому на ее улицы стекались люди всех рас и национальностей. Толнедрийцы в богатых накидках разговаривали на углах с хмурыми сендарийцами в скромной коричневой одежде. Драснийцы в пестрых одеяниях с богатыми украшениями торговались с облаченными в кожу надракийцами, и даже мурги в черных плащах изредка пробирались по шумным улицам, сопровождаемые широкоплечими носильщиками-таллами, которые тащили за ними тяжелые мешки с товаром. И конечно, за носильщиками на почтительном расстоянии следовали вездесущие шпионы.

— Добрый старый Боктор, — напыщенно произнес Шелк, — где, по крайней мере, каждый второй встречный — шпион.

— Они что, шпионы? — удивленно спросил Хева.

— Разумеется, ваше высочество, — снова рассмеялся Шелк. — В Драснии каждый шпион или хочет им стать. Это наше национальное ремесло. Разве ты об этом не знал?

— Ну, я знал, что во дворце порядочно шпионов, но не думал, что они еще и на улицах.

— А что шпионам делать во дворце? — с любопытством спросил Эрранд. Хева пожал плечами.

— Все хотят знать, чем занимаются все остальные. Чем выше твое положение, тем больше вокруг тебя шпионов.

— А за мной кто-нибудь следит?

— Я знаю шестерых. Их, возможно, немного больше, и разумеется, за каждым из них следят другие шпионы.

— Ну и местечко, — пробормотал Эрранд. Хева рассмеялся.

— Однажды, когда мне было года три, я спрятался под лестницей и заснул. Искать меня собрались все шпионы во дворце. Ты бы поразился, если б узнал, сколько их на самом деле.

На этот раз Шелк разразился раскатистым смехом.

— Вот уж это совсем невежливо, братишка, — сказал он. — Членам королевской семьи не положено прятаться от шпионов. Они ужасно огорчаются. Вот мы и пришли. — Он показал на большое каменное здание, похожее на склад, стоящее на тихой боковой улочке.

— Я всегда думал, что штаб находится в одном здании с академией, — сказал Хева.

— Там вывеска, братишка, а здесь настоящая работа.

Они вошли в заваленную ящиками и тюками комнату, пробрались к маленькой, едва заметной двери, у которой стоял крепкого сложения человек в рабочем комбинезоне. Он бросил на Шелка быстрый взгляд, поклонился и отворил перед ними дверь. За этой неказистой дверью оказалось большое, хорошо освещенное помещение, по стенам стояло около десятка заваленных пергаментными свитками столов. За каждым столом сидели четыре-пять человек, корпевших над документами.

— Что они делают? — с любопытством спросил Эрранд.

— Сортируют информацию, — ответил Шелк. — В мире редко происходит что-нибудь такое, о чем рано или поздно не становится известно в этой комнате. Если бы нам захотелось, мы, вероятно, смогли бы выяснить, что сегодня было на завтрак у короля Арендии. Сейчас же нам нужно вон в ту комнату. — Он указал на массивную дверь в конце помещения.

Комната, в которую они вошли, была очень просто обставлена. Кроме стола и четырех стульев в ней ничего не было. За столом сидел человек в черных панталонах и жемчужно-сером камзоле. Он был тощ, как жердь, и даже здесь, в окружении своих людей, он производил впечатление плотно сжатой пружины.

— Шелк, — произнес он с коротким кивком.

— Дротик, — ответил Шелк. — Ты хотел меня видеть?

Человек за столом поглядел на мальчиков и слегка поклонился Хеве.

— Ваше высочество, — произнес он.

— Маркграф Хендон, — отвечал принц, вежливо поклонившись.

Человек поглядел на Шелка, и его сплетенные пальцы нервно задергались.

— Маркграф, — извиняющимся тоном произнес Хева, — моя мама обучила меня секретному языку. Я понимаю, о чем вы говорите.

Человек, которого Шелк назвал Дротиком, прекратил шевелить пальцами и уныло поглядел прямо перед собой.

— Сам себя перехитрил, — сказал он и оценивающе поглядел на Эрранда.

— Это Эрранд, воспитанник Полгары и Дарника, — сообщил ему Шелк.

— А, — отозвался Дротик, — Носитель Шара.

— Мы с Хевой можем подождать снаружи, чтобы не мешать вам разговаривать. Дротик задумался.

— Наверное, в этом нет необходимости, — решил он. — Думаю, что мы можем положиться на вашу порядочность. Присаживайтесь, господа. — Он жестом указал на три пустых стула.

— Считай, что я вышел в отставку, Дротик, — сообщил ему Шелк. — У меня сейчас много других дел.

— Я не собирался просить тебя лично участвовать, — отвечал тот. — Все, что я хочу, это чтобы ты взял к себе в дело двух новых служащих.

Шелк с любопытством посмотрел на него.

— Ты отправляешь товары из Гар-ог-Надрака по Северному Торговому Пути, — продолжал Дротик. — На границе есть пара деревень, жители которых очень недоверчиво относятся к тем, кто не имеет достаточно веской причины для проезда.

— И ты хочешь использовать мои обозы как прикрытие для того, чтобы переправить своих людей через эти деревни, — заключил Шелк.

Дротик пожал плечами.

— Так всегда делается.

— Что же тебя так заинтересовало в восточной Драснии?

— То же, что и всегда.

— Медвежий культ? — недоверчиво спросил Шелк. — На что он тебе сдался?

— Эти фанатики в последнее время очень подозрительно себя ведут. Я хочу выяснить почему. Шелк приподнял бровь.

— Если хочешь, можешь называть это праздным любопытством.

На этот раз взгляд Шелка сделался суровым.

— Нет, дружок, ты меня так просто не проведешь.

— А разве ты нисколько не любопытен?

— Нет. Ничуть. Ты меня никакими хитрыми уловками не заставишь бросить мои дела, чтобы что-то для тебя разнюхать. Я слишком занят, Дротик. — Он прищурил глаза. — Пошли-ка лучше Охотника.

— Охотник занят в другом месте, Шелк, и хватит тебе пытаться разузнать, кто такой Охотник.

— Да мне это, собственно, ни капельки не интересно. — Шелк присел на стул, скрестив на груди руки. Однако его острый нос подергивался. — Что значит «подозрительно себя ведут»? — спросил он, помолчав.

— Я думал, тебе это неинтересно.

— Неинтересно, — поспешно повторил Шелк. — Определенно нет. — Однако его нос еще больше задергался. Он сердито поднялся. — Дай мне имена людей, которых я должен нанять, — отрывисто произнес он. — Я посмотрю, что можно сделать.

— Конечно, принц Хелдар, — вежливо отозвался Дротик. — Я ценю вашу преданность своей бывшей службе.

Эрранд вспомнил слова, сказанные Шелком в большом помещении.

— Шелк говорит, что в это здание стекается информация почти обо всем на свете, — обратился он к начальнику драснийской разведки.

— Это, возможно, преувеличение, но мы стараемся.

— Тогда, может быть, вы что-нибудь слышали о Зандрамас.

Дротик недоуменно на него посмотрел.

— Мы с Белгарионом об этом слышали, — объяснил Эрранд. — И Белгарат тоже хотел бы об этом узнать. Я подумал, может, вам об этом что-нибудь известно.

— Нет, я ничего не слышал, — признался Дротик. — Конечно, от нас до Даршивы далеко.

— А что такое Даршива? — спросил Эрранд.

— Это одна из провинций древней Мельсенской империи в восточной Маллорее. Зандрамас — это даршивское имя. Вы этого не знали?

— Нет. Не знали.

Раздался легкий стук в дверь.

— Да? — ответил Дротик.

Дверь открылась, и вошла девушка лет двадцати. Рассыпанные по плечам волосы цвета меда и теплые золотисто-карие глаза делали ее похожей на королеву, несмотря на простое серое платье. Лицо ее было серьезным, но на щеках угадывались озорные ямочки.

— Дядюшка, — сказала она необыкновенно мелодичным голосом.

Грубые черты костлявого лица Дротика заметно смягчились.

— Да, Лизелль? — сказал он.

— Неужели это малышка Лизелль? — воскликнул Шелк.

— Не такая уж она и малышка, — ответил Дротик.

— В последний раз, когда я ее видел, она еще носила косички.

— Она уже несколько лет назад расплела косички, — сухо произнес Дротик, — и посмотри, что там оказалось.

— Я и смотрю, — восхищенно произнес Шелк.

— Вот отчеты, которые ты просил, дядюшка, — сказала девушка, положив на стол стопку документов. Повернувшись к Хеве, она грациозно присела в реверансе. — Ваше высочество, — поздоровалась она.

— Графиня Лизелль, — вежливо поклонившись, ответил маленький принц.

— И принц Хелдар, — произнесла затем девушка.

— Когда ты была ребенком, ты не держала себя так официально, — запротестовал Шелк.

— Но я уже не ребенок, ваша светлость.

Шелк поглядел на Дротика.

— Когда она была маленькой девочкой, она имела обыкновение дергать меня за нос.

— Но ведь у тебя такой длинный, занятный нос, — сказала Лизелль. Тут она улыбнулась, и на ее щеках проступили ямочки.

— Лизелль мне здесь помогает, — объяснил Дротик. — Через несколько месяцев она поступает в академию.

— Ты собираешься стать шпионкой? — недоверчиво спросил ее Шелк.

— У нас в семье такая традиция, принц Хелдар. И отец, и мать у меня шпионы. Мой дядюшка шпионит здесь. Все мои друзья тоже шпионы. Кем же мне еще быть?

Шелк был слегка сбит с толку.

— Мне почему-то кажется, что это тебе не пойдет.

— А я думаю, наоборот. Ты слишком похож на шпиона, принц Хелдар. А я нет, поэтому у меня не будет стольких неприятностей, как у тебя.

И хотя ответы девушки звучали бойко, даже вызывающе, Эрранд заметил в ее теплых карих глазах нечто такое, чего, возможно, не смог разглядеть Шелк. Несмотря на то, что графиня Лизелль явно была уже взрослой девушкой, для Шелка она так же явно оставалась маленькой девочкой — той, что дергала его за нос. Но по взгляду, который она на него бросила, Эрранд понял, что она уже не один год ждет возможности поговорить с Шелком как взрослая со взрослым. Эрранд прикрыл рот рукой, чтобы спрятать улыбку. Этого хитреца Хелдара ожидает много всего интересного.

Дверь снова отворилась, в комнату вошел неказистого вида человек, быстро подошел к столу и прошептал что-то на ухо Дротику. Лицо этого человека, как заметил Эрранд, было бледным, а руки тряслись.

Дротик весь напрягся и вздохнул. Но больше, однако, ничем не выказал своих эмоций. Он поднялся на ноги и подошел к столу.

— Ваше величество, — официально обратился он к принцу Хеве, — вам нужно немедленно вернуться во дворец.

И Шелк, и Лизелль оба заметили, как обратился Дротик к Хеве, и поглядели на начальника драснийской разведки.

— Я думаю, нам всем нужно проводить короля обратно во дворец, — печально произнес Дротик. — Мы должны выразить соболезнование его матери и предложить ей нашу посильную помощь в этот скорбный час.

Юный король Драснийский смотрел на начальника разведки, глаза его были широко раскрыты, а губы дрожали.

Эрранд нежно взял руку мальчика в свою.

— Пойдем, Хева, — сказал он. — Ты теперь очень нужен своей матери.