"Я ищу тебя" - читать интересную книгу автора (Мэйджер Энн)

Глава восьмая

Когда Джини проснулась, сверкающие солнечные лучи заливали огромную спальню Джордана. Она неуверенно села и увидела сквозь стеклянную стену отливающие серебром океанские волны.

Джини опять свернулась калачиком на бежевых шелковых простынях и потянулась рукой к Джордану. Но его не было, только смятая подушка говорила о том, что он был вместе с ней прошлой ночью. Одежда, небрежно разбросанная по комнате, тоже исчезла.

Воспоминания о жарких объятиях вспыхнули в ней, и, хотя она была одна, горячая краска залила ее щеки. Неужели эта безудержно и бесстыдно любившая женщина в самом деле она? Джини вспоминала силу рук, сомкнувшихся вокруг ее тела, жар поцелуев и страстное желание, которое он испытывал к ней.

Что же пробуждало в них обоих такой взрыв чувств всякий раз, когда они были вместе? Она наслаждалась безумной радостью обладания и даже сейчас продолжала испытывать полное удовлетворение и внутреннее согласие с собой. Наверное, в самом деле было между ними что-то особенное, даже для него, что-то такое, чего он не мог обрести в другой женщине.

Она опять покраснела, потом, улыбаясь себе, встала, ощущая странное головокружение, полная надежд и заранее взволнованная при мысли, что вот сейчас она спустится вниз и увидит Джордана. Как ей хотелось весь день быть с ним рядом, разделить с ним все дела и заботы! Пустота прежних лет исчезла. Перед нею раскрылся мир, полный ослепительных надежд.

Она отправилась в ванную комнату и насыпала ароматной соли в мраморную ванну, способную вместить четверых. Потом налила горячей воды.

Лежа в ванной, она неторопливо перебирала в памяти события вчерашней ночи: элегантный зал Поло, внимательное отношение Джордана, самый сказочный ужин в ее жизни, их поездку по залитому лунным светом побережью в великолепной машине и, наконец, бесстыдный экстаз, который она познала в его объятиях.

Она заново переживала каждое мгновение, каждое прикосновение, каждый взгляд, каждый звук. О, как он вскрикнул, когда она ласково коснулась языком его тела! Она еще глубже погрузилась в ванну и хихикнула от удовольствия, вспоминая, как Джордан хрипло застонал и все повторял ее имя, когда ее губы, задержавшись в ямке под его коленом, продолжили путешествие вверх по внутренней стороне бедра.

Быстро одевшись, Джини сбежала вниз, на первый этаж, чтобы найти Джордана. В гостиной его не было, зато Саманта, свернувшись клубочком, демонстративно устроилась на кожаной кушетке и чувствовала себя как дома. Не было Джордана и в лоджии. На пляже тоже ни души. Похоже, еще слишком рано для обитателей Малибу.

Джини услышала звон посуды в столовой и распахнула дверь, сердце ее глухо застучало от волнения.

– Джордан, ты? – задыхаясь, проговорила она.

– Он уже ушел, дорогая, – раздался холодный, прекрасно поставленный голос, который Джини менее всего хотела бы услышать.

Она постаралась скрыть горькое разочарование, когда ее глаза встретились с блестящими, яростными глазами Фелиции. Та, как всегда, выглядела потрясающе: каскад струящихся по плечам белокурых волос в сочетании с изысканным молочно-белым шелковым костюмом создавал необыкновенно впечатляющий образ. Длинные ногти сегодня были ярко-розовыми. Джини, сразу вспомнившая, что на ней всего лишь простые черные слаксы и рубашка из хлопка, и не подозревала, что любовь окружает ее, точно ореолом, и ее вид любимой женщины безумно раздражает Фелицию.

– Доброе утро, Джини, – проворковала Фелиция с иронией. – Налить тебе кофе? Я попросила Шоля приготовить кофе так, как мы с Джорданом любим.

Джини глаз не сводила с белокурой соперницы. Эта женщина совершенно непринужденно играла роль хозяйки дома Джордана – гораздо более непринужденно, чем Джини. Как всегда в присутствии Фелиции, с ее блестящей, точно рассчитанной элегантностью, Джини поняла, насколько сама она неуклюжа, только теперь ей от этого стало еще больнее, потому что вчерашняя ночь любви сделала ее более ранимой.

Где же Джордан? Почему он ушел, даже не попрощавшись, как будто их ночь не представляла для него ничего особенного? И почему Фелиция так удобно расположилась в его доме?

Джини замерла на стуле рядом с Фелицией и молча наблюдала, как та наливает дымящийся кофе и протягивает ей чашку.

– Я думаю, нам пора поговорить, – начала Фелиция бархатным голоском, в котором слышалась, однако, угроза.

– Разве у нас есть какие-то проблемы?

– А Джордан?

– Вряд ли нам стоит это делать, – пробормотала Джини нерешительно.

– Я думаю иначе, – ответила Фелиция так, как отвечают люди, давно привыкшие поступать, как им нравится. – Видишь ли, Джини, мы обе любим его, конечно, каждая по-своему.

Все начало приобретать ужасный смысл: должно быть, Фелиция и есть та женщина, о которой Джордан говорил ей в Хьюстоне и отношения с которой так важны для него.

С удивлением Джини смотрела на Фелицию. Неожиданное открытие стало для нее ударом, хотя интуитивно она это чувствовала. Правда, Джини думала, что женщина Джордана моложе, мягче, менее искушена в деловых вопросах.

Несмотря на то что Джини почти ничего не знала о работе Джордана, ей было известно, что Фелиция ведет его финансовые дела, и, наверное, хорошо, иначе они не сотрудничали бы столько лет. Между ними, безусловно, существуют какие-то отношения. Значит, надо терпеть ее постоянное присутствие в их жизни.

В газетах ни разу не промелькнуло и намека на связь Фелиции и Джордана, а это могло означать, что Джордану она нужна больше, чем любая другая женщина.

– Между вами что-то было? – слабым голосом спросила Джини. Почему ей так уж необходимо услышать подтверждение этому из уст Фелиции?

– Да. Больше года мы были вместе, до тех пор, пока… до концерта в Хьюстоне две недели назад.

– Понятно.

– Ты, наверно, считаешь, будто я недовольна тем, что он нашел тебя, – продолжала Фелиция тщательно выверенным тоном. – Вначале так и было, пока я не увидела тебя опять и не поняла, как ты не подходишь Джордану. Во всех отношениях не подходишь. Эти тринадцать лет он был влюблен в мечту, которую создал в своем воображении. Он бы давно женился на мне, если бы не этот призрак между нами. Разве ты понимаешь, как трудно жить, если постоянно рядом с тобой призрак? Я предпочитаю соперничать с реальной женщиной.

От неожиданности Джини сделала слишком большой глоток кофе и обожгла рот и горло. Она быстро налила себе стакан воды и выпила.

Глаза Фелиции из-под длинных ресниц безжалостно следили за ней.

– Видишь ли, Джини, ты не изменилась, а Джордан стал другим. Он уже не тот, каким ты его знала в Остине. Он теперь звезда, и, как бы он ни возражал, это накладывает на него определенные обязательства. У него теперь и потребности совершенно другие. Только необыкновенная женщина способна дать то, что ему действительно нужно.

– А почему ты так уверена, что я не такая?

– О, я знаю, он думает, что сейчас ему нужна именно ты. Он мне сказал, что между нами все кончено, что он всегда любил только тебя. Я пыталась переубедить его, а потом поняла, что мне же лучше, если ты приедешь сюда и он будет сталкиваться с тобой целыми днями. Пройдет совсем немного времени, и он поймет, что невозможно воскресить тот брак, который умер тринадцать лет назад… Несмотря на появление Мелани. Что ты можешь дать ему по сравнению со мной? Просто потянешь назад.

Ошеломленная ее словами, Джини внезапно заметила, что Фелиция молчит и смотрит на нее не отрываясь, с холодным презрением. Казалось, она ждет какого-то ответа. Но что можно ответить женщине, которая так уверена в себе, в своей способности завоевать любимого тобой мужчину, что осмеливается в лицо сказать об этом?

Джини бессмысленным взглядом окинула роскошную комнату, у нее было такое чувство, словно она попала в ловушку. В том, что говорила Фелиция, был смысл. Эйфория вчерашней ночи прошла, уступив место прежним сомнениям и глубокому горю, какого она не знала прежде.

– Я люблю его, – слабым голосом сказала Джини, чувствуя, что этих простых слов недостаточно.

– Но что принесет ему твоя любовь? – спросила Фелиция все тем же холодным тоном. – Уверена ли ты, что это любовь, а не какой-нибудь эгоистичный инстинкт, толкающий тебя цепляться за него?

– Уверена, – голос Джини дрожал.

– Самое нелепое, что ты ему нужна из-за твоей ординарности. Все знаменитые люди полны неуверенности в будущем. Даже Джордан. Они хотят, чтобы любили их самих, а не их славу. Ты знала его и жила с ним, когда он был никем. Вот в чем ты превосходишь для него всех женщин. Но теперь этого недостаточно, чтобы удержать его. Он перерос это чувство. Ты и сама понимаешь. И я понимаю. Все понимают. И очень скоро поймет и Джордан. Я подожду, пока он очнется. – С этими словами Фелиция встала и взяла сумочку.

– Уверена, ты так и сделаешь. – Джини тоже встала, на лице у нее проступили красные пятна. Ей потребовалось все самообладание, чтобы не двинуться с места, пока Фелиция не уйдет.

Телефонный звонок раздался в тот момент, когда Джини отправилась разыскивать Мелани. Звонил Джордан.

– С добрым утром, – прежняя манера немного растягивать слова явственно слышалась в его хрипловатом голосе. Он говорил тем же тоном, что и сегодня ночью, и она опять вспомнила его объятия, его нежные слова в серебристом свете луны. Волна непрошеного возбуждения окатила ее, однако быстро сменилась мучительной печалью, оставшейся после разговора с Фелицией.

– Где ты? – нерешительно спросила Джини.

– В студии. У меня еще недоделаны кое-какие мелочи. Оказывается, Фелиция договорилась, что я дам интервью и его поставят в начале видеозаписи нового концерта. Мне казалось, она поняла, что я этого не хочу делать. Но теперь уже ничего нельзя изменить, она все организовала. Как ты думаешь, удастся тебе не очень скучать без меня? Я смогу попасть домой только к вечеру.

– Разумеется, – механически ответила Джини, хотя и чувствовала себя в растерянности.

– Почему бы тебе не пройтись по магазинам?

Через несколько минут она повесила трубку. Он ничего не сказал о том, что произошло между ними вчерашней ночью, и часы, которые ей предстояло провести без него, зияли впереди, как черная пропасть. Она опять сняла трубку и набрала номер агентства по продаже недвижимости в Хьюстоне, которому сдала свой домик.

В голосе молодой женщины на другом конце провода слышалась неприкрытая радость:

– Миссис Кинг, вы ни за что не угадаете! Я нашла покупателя на ваш дом!

– Но я не собираюсь его продавать. Мне казалось, я четко объяснила, что хочу только сдать дом на лето.

– Вы уверены? Ваш муж звонил на днях и сказал, чтобы я известила вас, если найду подходящего покупателя.

– Мой муж?

– Да. Ситуация на рынке собственности очень сложная. Если вы передумаете возвращаться осенью…

– Не уверена, что передумаю, независимо от того, что сказал вам… мой муж.

Джини положила трубку. Неподписанный договор о работе в школе на будущий учебный год лежал у нее в сумочке. Она достала его, поставила свою подпись и аккуратно положила в конверт с маркой. Она отправит его, когда будет ходить по магазинам.

Вскоре Джини и Мелани на джипе поехали в Беверли-Хиллз. Роскошные магазины на Родео-драйв и Уилшир-бульвар были великолепны, но Джини бродила по ним без цели, дорогие товары не могли привлечь ее внимания. Хотя теперь она могла позволить себе купить все что угодно, пара туфель за триста долларов напугала ее точно так же, как шубка из лисьего меха за сто тысяч. Она перебирала стопку дорогих галстуков, когда вдруг вспомнила, что Джордан терпеть их не может. Кроме того, у него огромная гардеробная с набитыми одеждой шкафами, и она не уверена, знает ли его вкус. Ничего не надо было покупать и для его великолепно оборудованного дома, ведь Фелиция не упустила ни единой мелочи. А в очаровательных туалетах, которыми Джини здесь любовалась, она выглядела бы как в маскарадном костюме.

С каждым новым дорогим магазином в ней росло чувство полной несовместимости с этим миром. Джини казалось, что продавцы с подозрением смотрят на нее – им тоже ясно, что она здесь чужая.

Джини и Мелани шли по бульвару Ла-Сьенега, когда вдруг Джини осенило:

– Почему бы нам не посмотреть, что такое «Диснейленд»?

Мелани сразу же согласилась, и, когда они направились по шоссе Сан-Диего к Анахайму, ни та ни другая не обратили внимания на коричневый «понтиак», давно следовавший за ними.

Через полчаса Джини поставила машину на стоянке у «Диснейленда». Не успели они с Мелани выйти из джипа, как двое мужчин, чья машина остановилась за ними, подбежали и принялись фотографировать их. Тот, что помоложе, типичный калифорниец, сильно напоминал Фелицию и потому сразу не понравился Джини. Он засыпал ее вопросами о частной жизни:

– Правда, что вы живете с Джорданом Джексом? У вас от него есть внебрачная дочь?

– Ложь! – прошипела сквозь зубы Джини и сразу вспомнила, как Фелиция и Джордан предостерегали ее от репортеров. Джини схватила Мелани за руку и потащила девочку ко входу в парк, где стоял полицейский.

– Правда, что вы угрожали мистеру Джексу подать на него в суд, если он не позволит вам переехать к нему?

– Вы намерены предъявить ему иск?

У Джини закипела кровь от возмущения. Как они смеют обвинять ее в такой низости? Хотя она и пыталась не обращать внимания на репортеров, их вопросы становились все грубее и так взбесили ее, что она сама бросилась в атаку, от злости забыв тщательно подобрать слова.

– К вашему сведению, я бывшая жена Джордана Джекса. Мы развелись тринадцать лет назад, потому что я хотела жить по-своему. И я приехала к нему совсем не потому, что мне от него что-то нужно. Я приехала в Калифорнию, потому что он сам заставил меня. – Господи, какой ужас, она совсем не то хотела сказать! А эти двое уже быстро строчили в своих блокнотах. Только сейчас она заметила магнитофон и видеокамеру. – Я должна объяснить! – воскликнула она. – Я имела в виду другое!

Но ее не захотели и слушать.

– Вы уже все сказали. Все, что нам надо, малышка.

Словно наперегонки, они бросились к своей машине, не обращая внимания на ее оклик.

Для Джини день в «Диснейленде» прошел как в кошмарном сне. Они с Мелани посетили разные аттракционы, кафе-мороженое, магазины, посмотрели фильмы в этом самом знаменитом парке на свете, но ничто не отвлекало Джини, она думала только о том, что вышла из себя в беседе с репортерами. Им даже не придется искажать ее слова, чтобы повредить репутации Джордана.

Что касается Мелани, то она беззаботно наслаждалась «Диснейлендом». Когда Джини поделилась с нею беспокойством по поводу своих слов, Мелани засмеялась:

– Папа все поймет. Они были такие противные, любой бы на твоем месте взбесился.

Когда, уже ближе к вечеру, Мелани и Джини вернулись в Малибу, все оказалось намного хуже, чем Джини могла себе представить. В гостиной телевизор с огромным экраном вещал на полную мощность. Фелиция и Джордан стояли перед ним в мрачном молчании. В руках у Джордана была газета, раскрытая на полосе, посвященной миру развлечений. Даже издали, едва войдя в комнату, Джини разобрала заголовок, который огромными буквами тянулся через всю полосу: «ДЖОРДАН ДЖЕКС ПОХИЩАЕТ БЫВШУЮ ЖЕНУ И ПРИНУЖДАЕТ ЕЕ К СОЖИТЕЛЬСТВУ».

На экране Джини увидела себя, с запрокинутой назад головой, она махала кулаками и в бешенстве кричала репортерам: «Я приехала в Калифорнию, потому что он сам заставил меня!»

Фелиция подошла и выключила телевизор.

– Думаю, ты видел достаточно и понял, что именно я имела в виду.

– Джордан, я… я… – дрожа от желания все объяснить, исправить, заговорила Джини.

Джордан поднял глаза и тут только заметил ее. Джини смотрела на него, оцепенев от стыда, а ведь ей хотелось броситься к нему и умолять о прощении. Но она сдержалась: что-то угрожающее в его поведении остановило ее.

Глубокие, горькие складки залегли по обеим сторонам его жестко очерченного рта. Неужели она причинила ему такое ужасное несчастье? И внезапно она пожалела, что не лишилась дара речи в те жуткие минуты.

Скомкав газету, он отшвырнул ее на кушетку, потом повернулся к Джини.

– У вас с Мелани, кажется, был неплохой денек, – проговорил он хрипло, но сдержанно.

Потом подошел к ней и обнял за плечи. Что-то пощекотало короткие завитки волос на виске – она ощутила прикосновение его губ. Но прикосновение холодное, неласковое.

– Папочка, мы ездили в «Диснейленд», и там какие-то жуткие парни надоедали маме, она прямо взбесилась от них.

– Я это понял. – Он улыбался дочери так, как не улыбнулся Джини.

– Пожалуй, схожу посмотреть, как там на пляже, – проговорила Мелани, почувствовав, что этого и ждет от нее отец.

Джордан одобрительно кивнул. Трое взрослых в полной тишине наблюдали за девочкой, пока она не вышла.

– Джини не могла причинить тебе большего вреда, даже если бы сделала это нарочно, – наконец прервала молчание Фелиция.

– Мне очень жаль, Джордан, – успела вставить Джини, – я никогда не имела в виду…

Но его тихий голос не дал ей закончить:

– Что сделано, то сделано. Не думай об этом. Все забудется. Пресса – испытание для любого человека, ошибиться может каждый.

– Джордан, – прервала его Фелиция, – я не понимаю, как можно так несерьезно относиться к этому.

– У меня есть ты, дорогая. – Его губы опять искривила легкая ироничная усмешка. – Я уверен, ты придумаешь, как обернуть всю эту шумиху в нашу пользу.

– Может быть, тебе стоило бы дать интервью о твоей личной жизни? Всего одно, Джордан. Мы бы поместили фотографии Джини, Мелани и твои. Джини тоже могла бы принять участие в этом интервью.

– Нет! – воскликнула Джини. Она не могла объяснить, почему была против этой идеи. Может, потому, что ее высказала Фелиция. А может, потому, что не хотела публично связывать себя с Джорданом. Скорее всего, просто она такой человек, не любит, чтобы все подробности ее жизни становились пищей для сплетен. – Я собираюсь воспользоваться твоим советом, Фелиция. Больше никогда я не буду разговаривать с журналистами, как бы они ни выводили меня из себя.

– Даже если этим ты поможешь Джордану? – с фальшивой мягкостью задала вопрос Фелиция.

– Этим я не помогла бы Джордану, – ответила Джини.

Суровый взгляд Джордана сразил ее, как мечом.

Она облизала губы и проглотила застрявший в горле комок. Его гнев готов был уже излиться – она чувствовала это. И хотя Джини понимала, что Джордан имеет право сердиться, она ощущала себя под его защитой.

Однако ей не суждено было узнать, как он поступит или что скажет, его вызвали к телефону: срочный деловой звонок из Лондона.

– Я же говорила тебе, что ты не из тех женщин, которые становятся женами знаменитостей, – мягко заметила Фелиция.

– Меня давно научили не верить тому, что говорят мои враги, Фелиция, – парировала Джини, изумляясь своей способности быть жесткой. – Передай Джордану, что я пошла на пляж поискать Мелани. Если, конечно, ты еще будешь здесь, когда он кончит говорить по телефону.

– О, я-то буду.

– Никогда в этом не сомневалась.

Пляж выглядел точь-в-точь как вчера: освещенные заходящим солнцем облака, розовое небо и золотисто-розовый песок. Мелани нигде не было видно.

Джини решила пройти дальше. Однако на балконе соседнего дома заметила небрежно машущего ей рукой человека. Он стоял, прислонившись к перилам, и улыбался. Джини привлекла его дружелюбная манера. Может, подойти? Она могла бы познакомиться с соседями. Неужели всегда оставаться одной, если можно попытаться найти друзей?

Медленно она подошла к дому и поднялась по деревянной лестнице, ведущей с пляжа к балкону. Она и не заметила, что на узком загорелом лице мужчины появилось удивление. Джини не подозревала, что зашла в дом незваной – он всего лишь поприветствовал ее, помахав рукой.

Незнакомец смотрел на нее смущенно, как будто хотел спросить, что ей от него нужно.

– Привет, – заговорила она, протягивая ему руку. – Я Джини Джекс, ваша ближайшая соседка.

Он прочел искренность в ее золотисто-карих глазах, и взгляд, полный удивления и недовольства, исчез. Опять на губах его заиграла улыбка.

– Меня зовут Джеймс Сторм.

Теперь их руки встретились, и его теплая ладонь долго не отпускала ее пальцы.

– Знакомое имя, – заметила Джини.

– Да что вы, – сухо ответил он, сразу выпустив ее руку.

Джини внимательно посмотрела на него. Высокого роста худощавый мужчина с копной белокурых волос. Очки в роговой оправе. Худое загорелое лицо некрасиво и все же по-мужски очень привлекательно. Однако она была почти уверена, что никогда его не видела в фильмах.

– Вы ведь не киноактер, верно? Откинув голову, он рассмеялся:

– Нет, слава Богу, нет!

– Только не говорите, что я опять ошиблась, – проговорила она. – Вы, наверное, ужасно знамениты.

– Да, – усмехнулся он, опять завладел ее рукой и усадил на стул.

– Я все время ошибаюсь, – продолжала она.

– А я видел вас по телевизору несколько минут назад. – В его голосе слышалось сочувствие.

– Лучше бы мне умереть.

– Не волнуйтесь. Немного правды никогда не вредит.

– Но я совсем не то хотела сказать.

– Обычная история. Репортеры вечно подают все так, как им выгодно, даже правду.

Джини и Джеймс беседовали с пониманием, удивлявшим обоих. Открытости, которая возникла между ними, иной раз не бывает в отношениях людей, знакомых много лет. Джини изливала сердце, а он слушал.

– Значит, вы и есть Джини из знаменитой песни Джордана?

– Да.

– Теперь я понимаю, почему Джордан никого не нашел здесь.

– Я несколько ординарна для этого мира звезд.

– Не сказал бы, – возразил Джеймс. – Вы очаровательны. У вас собственный стиль.

Его комплимент доставил Джини удовольствие.

– Я читала, что в жизни Джордана за эти годы было множество женщин.

– Еще несколько встреч с прессой, вроде той, какая была у вас сегодня, и вы поймете: нельзя верить тому, что читаете в газетах. Я давно и достаточно хорошо знаю Джордана, он всегда сторонился людей. А любил главным образом музыку.

– Я все время спрашиваю себя: а смогу ли я приспособиться к здешней жизни? – Опять она удивлялась, что может так свободно говорить с незнакомым человеком, но почему-то ей было хорошо с ним. В обращенном к ней взгляде светилась теплота, а в манере вести себя – искренность. Она и не подозревала, что для него подобная встреча столь же необычна, как и для нее.

– Наверное, вам не стоит беспокоиться о том, приспособитесь ли вы к здешней жизни или нет, – заметил он. – Просто занимайтесь тем, чем вам хочется.

– В Хьюстоне я работала учительницей, но если я останусь с Джорданом…

– Если?

– Пока что я обещала ему провести здесь лето. Если я останусь, то не смогу преподавать, потому что должна буду ездить с Джорданом. Однако преподавание – единственное, что я умею, а без дела мне плохо, я не знаю, куда себя девать. Джордан достаточно богат, так что у меня нет необходимости работать, но нужно же чем-то заниматься.

– А если вам взглянуть на эту ситуацию, как на неожиданную удачу: вы можете начать все сначала.

– Что «все»?

– Это уж вам решать. Боже! Кажется, Джордан не очень рад, что нашел вас здесь, со мной. Это, вероятно, удивит вас, Джини, но за тс десять лет, что мы с ним знакомы, я даже не подозревал в нем такого чувства, как ревность.

Джеймс ухмыльнулся, глядя, как Джордан через три ступеньки быстро поднимается к ним на балкон.

– Так вот ты где, Джини. – В тоне Джордана явно слышалось осуждение, однако он заставил себя улыбнуться. – Привет, Сторм.

– Приятный вечер сегодня, – улыбнулся в ответ Джеймс.

– Да, вы, похоже, хорошо проводите время, – отреагировал Джордан.

– О да! – И Джеймс сделал вид, что хочет продолжить беседу.

Теперь Джордан больше уже не собирался скрывать свое недовольство:

– Джини, я тебя повсюду ищу. Приехали мои родители и хотят тебя видеть.

– Я передала через Фелицию, где меня найти, – ответила Джини, едва успев махнуть Джеймсу рукой на прощание – Джордан уже тащил ее вниз по ступенькам.

– То, что ты передала, вовсе не подразумевало разговора наедине в гостях у Джеймса Сторма, – огрызнулся Джордан.

Они уже прошли через пляж и приблизились к особняку Джордана. Джини спросила, стараясь, чтобы голос звучал незаинтересованно:

– Ревнуешь?

Джордан неожиданно остановился, и она очутилась в кольце его рук.

– Черт побери! Раньше ты не играла в эти игры. Ты что, пошла к Сторму, чтобы заставить меня ревновать?

– Конечно, нет, – смущенно ответила Джини, понимая, что дразнить его нельзя. – Просто он дружелюбно отнесся…

– Дружелюбно? Сторм? Да он самый знаменитый донжуан в Лос-Анджелесе. Только не говори мне, что ты об этом не знала.

– До сегодняшнего вечера я вообще не подозревала о его существовании.

– Это один из наиболее известных в мире режиссеров! Любая начинающая актриса душу продаст, только чтобы очутиться в его постели.

– По-моему, он был не очень разочарован, что я не из продающих душу молодых актрис.

– Разумеется, он оставит жену ближайшего соседа про запас.

– Джордан! Он был очень добр ко мне.

– Держу пари, что слишком добр. Как ты думаешь, мне это понравилось? Ты едва успела на весь мир объявить, что я принудил тебя жить со мной, как тут же тебя застают с Джеймсом Стормом!

В ярком свете заходящего солнца черты его лица напоминали вырезанную из тикового дерева маску какого-то языческого бога, жестокого и безжалостного, но одновременно и неотразимого.

– Джордан, у тебя нет причин ревновать. И мне очень жаль, что я наговорила Бог знает что репортерам.

– Неужели ты думаешь, меня волнует, что ты там говорила? Мне важно, что ты чувствуешь.

– Ты же знаешь, что я чувствую к тебе, – голос ее прозвучал тихо.

В молчании, которое, казалось, длилось вечность, он обдумывал ее слова.

– Откуда мне это знать? – пробормотал он. Привстав на цыпочки, она робко поцеловала его. При первом же прикосновении ее губ руки Джордана еще крепче сомкнулись на ее талии. А она почувствовала, что тает, – запрокинув ее голову, он пил поцелуй за поцелуем с ее губ. Ее охватила такая слабость, что все вокруг поплыло перед глазами, в ушах стоял шум. Она схватилась за его плечи, стараясь удержаться на ногах.

– А тебе идет короткая стрижка, вот как сейчас. Я тебе уже говорил об этом? Никогда раньше не думал, что тебе пойдут короткие волосы. – Его хрипловатый голос как будто ласкал ее, когда он убирал блестящие завитки с ее лица. – Давай лучше войдем в дом, – наконец сказал он внезапно охрипшим голосом, – а то скоро мне не захочется появляться перед родителями.

– Давай, – пробормотала она, еще теснее приникая к нему и вдыхая присущий только ему дурманящий аромат.

Поздно вечером, когда старики уехали, они с Джорданом остались вдвоем и наконец-то смогли поговорить. Они лежали в постели, их обнаженные тела не касались друг друга. Джордан закинул бронзово-загорелые руки за голову.

– Мама с отцом без ума от тебя и от Мелани, – обронил он.

Джини, не поворачивая головы, бросила взгляд на четко вырисовывавшийся в тусклом свете профиль, и ее сердце вдруг затопила волна любви к нему.

– Да, – отозвалась она тихо, виновато. Увидев, как тепло его родители относятся к Мелани и к ней самой, Джини наконец осознала, что была не права, скрыв от них существование внучки и заставив Джордана поверить, что ее нет в живых. Целых тринадцать лет она лишала четверых людей бесценного сокровища – любви.

– Никогда они не были так счастливы, продолжал Джордан.

– Но как смогут они простить мне то, что я сделала? – голосом, полным боли, спросила наконец Джини.

– Они простили, как только увидели тебя, – мягко заметил он. – Так же, как и я. Никто лучше их не мог бы понять твое отношение к моей новой профессии. Знаешь что? Сегодня вечером впервые, с тех пор как ты оставила меня, я почувствовал, что у меня есть настоящая семья.

Ничего не говоря, она с отсутствующим видом смотрела в темноту. Смогут ли они стать настоящей семьей? Прав ли Джордан? А может, права Фелиция, считающая, что Джини никогда не станет для него такой женой, какая ему нужна? Джини уже ни в чем не была уверена.

В этот миг палец с мозолью, которая появляется от долгой игры на гитаре, повернул ее подбородок так, чтобы она смотрела в глаза Джордана, и ее сердце забилось быстрее – она заметила нежность в жестких чертах мужского лица.

– Джини, – прошептал он, – ты мне дала так много, вернувшись ко мне.

Неужели? Она помнила его гнев из-за невольного интервью тем репортерам. Она же публично оскорбила его! И неизвестно, что еще натворит.

Он прижал ее к себе, и она уютно устроилась у него на груди. Его пальцы нежно гладили ее руку. Их тела сплелись.

– Пообещай, что ты не отберешь все это, не оставишь меня опять. – Его губы мягко коснулись ее волос, потом закрытых глаз.

Ей вдруг стало трудно дышать от этой интимной ласки. Его горячее тело прижималось к ней. Они лежали тихо, наслаждаясь теплом и ароматом кожи друг друга.

Сердце Джини бешено колотилось. Прежде чем она смогла что-нибудь ответить, его губы прижались к ее полуоткрытым губам, и он поцеловал ее с таким чувством, что ни один из них не вспомнил: а ведь она не пообещала того, о чем он просил. Оба просто уступили чувственности, которая оказалась неодолимой.

Позже, когда она лежала без сна рядом со спящим Джорданом, она вспомнила, что ничего не пообещала ему. Она опять перебрала в памяти все ошибки, которые допустила, и все, что сказала ей Фелиция, и тогда поняла: нет, она не готова давать какие-либо обещания.

Больше, чем прежде, ее обуревали сомнения.