"Бойня" - читать интересную книгу автора (Эхерн Джерри)

Глава шестая

— Мы должны ехать туда, капитан. Очень часто пресса называет меня военным диктатором, каковым я и являюсь на самом деле, но только потому, что беспокоюсь о судьбе своего народа и знаю, что демократически избранное правительство не справится с красным террором.

А бандиты в провинции Плайя-Сур так распоясались, что вся ее экономика полностью разрушена, погибло очень много мирного населения, дети потеряли отцов и матерей. Конечно, мы помогаем населению и отправляем туда грузовики с продовольствием и медикаментами. Но этого мало, люди должны знать, что президент их не забыл. Я должен ехать туда и вам, как начальнику личной охраны, следует обеспечить мою безопасность. Мы же оба военные, мой друг, — продолжал президент Агилар-Гарсиа, — и я понимаю, как трудно вам будет организовать эту поездку, но ничего не поделаешь. Спланируйте ее, как вам будет удобно с точки зрения большей безопасности.

К этому времени Фрост провел более месяца рядом с президентом и знал, что спорить с ним бесполезно. Террористы хотели покончить с руководителем страны и готовы были принести для достижения цели самые многочисленные человеческие жертвы. Хотя Агилар-Гарсиа и действительно был военным диктатором, он охарактеризовал себя правильно — президент глубоко переживал за судьбу своей нации и был озабочен ее будущим больше, чем могли подумать об этом простые граждане. И невозможно было его отговорить от задуманного им визита в самое гнездо террористов, от публичных выступлений, прогулок по улицам, рукопожатий с людьми, вытирания чьего-нибудь сопливого детского носа или помощи какой-нибудь крестьянке поднять тяжелую ношу. Фрост даже пожалел, что тот не был тираном — тиранов легче охранять.

— Но, мистер президент, — принялся за свое капитан, — вы же сами знаете, что среди бандитов достаточно фанатиков, которые готовы будут умереть, но попытаются совершить покушение. В этом случае мне будет очень тяжело вас охранять. Как бы мы тщательно все ни планировали, как бы мы ни старались, террористы будут добиваться своего.

— Я знаю это, амиго, и если случится непоправимое, то, значит, это судьба и во всем буду виноват я, так как сам вовлек себя в такое положение. Но вы все же постарайтесь найти наилучший выход из ситуации, которая может сложиться.

Президент закурил сигару и показал Фросту:

— Испанская. Пока дышит Фидель Кастро, я никогда не закурю кубинскую. Так вы займетесь организацией поездки и планированием маршрута? Я хочу выехать послезавтра утром.

— Слушаюсь, президент, — вздохнул Хэнк. Он повернулся и вышел из комнаты. Пройдя по коридору первого этажа, Фрост свернул в помещение, занимаемое охраной. Оно находилось в двух десятках шагов от главного кабинета президента. Там несли дежурство трое — Фледжет, Билстайн и Креймер. Все они повернулись и взглянули на него. Капитан подошел к столу, стоящему в центре большой комнаты, на котором было разложено оружие, заказанное им раньше для всей группы. Он подумал, что несмотря на грозный вид снаряжения, само оно никак не может защитить жизнь Агилара-Гарсиа.

— Неплохие игрушки, Фрост, — кивнул на оружие Креймер, один из двух чернокожих наемников, остальные десять подчиненных капитана были белые.

— Расскажи мне, а то я не знаю, — проворчал Фрост, бросив оценивающий взгляд на снайперскую винтовку с телескопическим прицелом, ручные пулеметы, автоматы с глушителями, винтовки и запасные магазины, выложенные на столе. Будет ли польза от всего этого смертоносного железа, если даже после месяца совместной работы, он все еще не доверял своим подчиненным, в руках которых оно будет.

Остаток дня капитан провел с генералом Коммачо, который встречал его в аэропорту в тот дождливый первый день. Генерал был единственным членом военного руководства, возглавляемого президентом, кто заслуживал доверия. Коммачо помог Хэнку разработать маршрут поездки, выделил дополнительный вертолет и несколько подразделений для отражения возможного массированного нападения террористов на президента.

Капитану еще удалось уклониться от встречи с Анной, первой леди, которая очень хотела с ним пообщаться вечером. Он слезно молил сжалиться, так как ему придется рано лечь, чтобы на следующее утро быть на ногах в четыре часа утра. В девять часов он ушел к себе, но не мог заставить себя ни заснуть, ни просто отдохнуть.

После потери глаза Фрост стал с горечью замечать, что правый стал быстрее уставать, особенно при чтении. До ранения он читал запоем. Сейчас же, несмотря на то, что зрение его не ухудшилось, долгое визуальное напряжение приводило к головным болям. Так случилось и в этот раз. Хэнк спрыгнул с кровати, не одеваясь, подошел к высокому зеркалу, закрепленному на стене, и пристально посмотрел на отражение. Щеки его прорезали глубокие вертикальные морщины, которые превращались в складки, когда он улыбался или хмурился. Свисающие темные усы еще больше удлиняли лицо. Если он брился рано утром, то вечером уже была видна заметная щетина, которая каждый раз, когда он смотрел в зеркало, казалась ему все более седой. Место левого глаза занимал сплошной шрам. Он всегда считал, что носит повязку не для себя, а для других. Но сейчас, посмотрев на шрам, он вспомнил сотни шуток, которые он отпускал за все годы по этому поводу, и ему стало грустно. Фрост вспомнил, как Бесс целовала его, он надеялся, что искренне, а не просто от жалости. О последнем он даже не хотел и думать. Хэнк вернулся в кровать, выключил свет, и, начиная, наконец, засыпать, подумал о том, где же у него находился настоящий шрам…

Горизонт даже еще не стал светлеть, когда Фрост выскользнул из постели и сделал, как обычно, пятьдесят отжиманий от пола. Он выполнял эти упражнения каждое утро, если предыдущим вечером не было выпито чересчур много спиртного. Побрившись электрической бритвой, которую он предпочитал использовать в тех местах, где было электричество, он принял душ и оделся, мысленно напомнив себе не забыть почистить зубы после завтрака. Потом он быстро прошел по коридору и спустился по служебной лестнице на кухню. Прислуга начнет работу примерно через час, так как президент планировал в семь часов быть уже в пути.

Фрост сидел за маленьким столом и с удовольствием отхлебывал горячий кофе с молоком. В большую кухню, отделанную голубой плиткой, вошла пожилая женщина, исполняющая обязанности шеф-повара, увидела его и кивнула, пробормотав что-то про “американос”. Ничего не спрашивая, она достала три яйца, небольшой бифштекс и стала чистить картошку. Пока готовился завтрак, она пододвинула ему полный кофейник, кувшинчик с молоком и большой стакан свежего апельсинового сока. Что-то негромко приговаривая, но не обращаясь прямо к Фросту, женщина через минуту подала ему только что приготовленный завтрак с горячими булочками и взбитым маслом.

Капитан прикинул, что впереди предстоит тяжелый день и съел всю эту огромную порцию. Выпив пятую чашку кофе, он с благодарностью улыбнулся: “Грациас, мама” и вернулся в свою комнату.

Он тщательно почистил зубы, проверил браунинг и засунул его в наплечную кобуру. Боевой нож тоже занял свое место на поясе.

Капитан взял приготовленную с вечера дорожную сумку, вышел из комнаты, миновал президентский офис и заглянул в помещение охраны. Был седьмой час — Каррингтон, Шурдел и Килнер только что заступили на дежурство.

— Привет, — кивнул ему Килнер.

— Привет, — ответил Фрост. — Отметь — я беру одну винтовку и шесть магазинов. Подожду наших снаружи.

Капитан больше ничего не сказал, так как просто не хотел разговаривать — никогда еще в своей жизни он не чувствовал такого отчуждения между собой и подчиненными. Даже в районе боевых действий во Вьетнаме или позже, после потери глаза, когда он воевал с учениками в школе, или еще позже, во время службы наемником в Африке и Латинской Америке. Выйдя на ступеньки парадного входа президентского дворца, Фрост забросил винтовку за спину и закурил. Ослабив немного галстук, он поежился от предрассветной сырой прохлады и прислонился к квадратной мраморной колонне, переведя взгляд с циферблата часов на горизонт, который переливался, словно бриллиант, в лучах восходящего солнца…

Казалось, лопасти вертолета с трудом разрезают плотный и влажный утренний воздух. Вместе с президентом и Фростом в том же вертолете летели генерал Коммачо и шесть наемников. Генерал пытался убедить Фроста задраить сдвижную боковую дверь вертолета, чтобы президенту было более комфортно, но тот сам поддержал капитана:

— Если капитан Фрост считает, что ему так легче будет выполнять свои обязанности и следить за землей, то я не хочу ему мешать. Я должен заботиться не о себе, а о моем народе. Я не смогу этого сделать, если капитану что-то помешает сохранить мою жизнь.

Во время полета Хэнк не отрывал взгляда от земли.

Внизу проплывали девственные джунгли, холмы и горы. Когда машина набрала высоту, огибая высокие скалы, вдали показалось побережье и белые барашки волн на поверхности океана.

Он заставил себя отвлечься от живописной картины и стал снова наблюдать за территорией, над которой они пролетали. Первые сорок пять минут полета прошли без сучка и задоринки — Фрост чувствовал, что-то должно произойти. Он лишь многозначительно усмехнулся, когда действительно увидел зеркальный отблеск из джунглей немного впереди. Это мог быть прицел снайперской винтовки или оптика переносной зенитной установки. Ему никогда не нравилось вести массированный огонь по площадям, но сейчас выбора не было.

— Внизу, двадцать градусов слева по курсу, стрелять всем, патронов не жалеть! — крикнул он своим наемникам, показывая рукой.

Те тут же приблизились к открытой двери, изготовив к стрельбе винтовки и ручные пулеметы. Капитан изо всех сил закричал пилоту вертолета:

— Сделай вираж с наклоном сорок пять градусов на левый борт. Когда скажу, ляжешь на прежний курс.

Машина качнулась влево, наемники отклонились назад, чтобы сохранить равновесие и открыли сплошной огонь. В этот момент Хэнк заметил, как внизу, в том месте, где по ярко-зеленым кронам деревьев мгновение раньше мелькнула черная тень вертолета, блеснул огонь и потянулась полоска дыма. Ракета! Капитан потерял на секунду дар речи и перестал слышать бешеную стрельбу вокруг него, ожидая взрыва, который уничтожит их всех. Но каким-то чудом ракета взорвалась ярдах в пятидесяти позади вертолета. Фрост подхватил свою собственную винтовку и тоже стал поливать очередями то место, откуда был произведен пуск. Продолжения атаки не последовало и через несколько секунд Хэнк показал летчику, чтобы тот возобновил обычный полет, но только поднялся футов на тысячу повыше. Когда машина забралась вверх, он посмотрел на участок джунглей, который подвергся массированному обстрелу — деревья остались все такими же спокойными и не потревоженными. Казалось, что не было ни запуска ракеты, ни бешеного ответного огня, ни вероятной гибели террористов, пытавшихся сбить вертолет. Вечные джунгли сразу заставили забыть о таких суетных вещах.

Капитан вздохнул с облегчением. Теперь, когда произошло то, с чем он смог справиться и нанести ответный удар, стало спокойнее на душе.

Вертолеты пересекли последнюю горную гряду и полетели вдоль побережья на север, направляясь к Сан-Луису, столице и единственному крупному городу провинции Плайя-Сур. Президентский вертолет сделал облет города, три вертолета поддержки держались рядом. Фрост продолжал вести наблюдение за местностью. Половина домов, которые правильнее было бы назвать лачугами, выглядели заброшенными, и очень многие из них пострадали от пожаров и взрывов, устроенных террористами. Жилые кварталы теснились к причалам и докам на побережье, у которых были заметны немногочисленные рыбацкие лодки. Вертолеты прошли на малой высоте, на улицы высыпали дети и стали приветливо размахивать руками — наверное, это приказали им сделать родители, подумал Фрост. Он тоже помахал в ответ. Дети всегда приветствовали солдат, но иногда они же бросали в них гранаты или кидались вперед со взрывчаткой, привязанной к груди. Один из изощренных способов ведения боевых действий террористами. Сатанинский опыт многовековой истории войн на планете, от доисторических набегов, походов римлян и до “развитой цивилизации”, которая превратила детей из жертв войны в ее активных участников. От такой изобретательности человечества иногда хотелось заплакать.

Первым приземлился на специально отведенной площадке на окраине головной вертолет с охраной на борту, за ним сел и президентский. К нему тут же подбежали около пятидесяти солдат из гарнизона Сан-Луиса и выстроились, взяв винтовки на караул, в колонну по три. Вслед за этим рядом с почетным караулом появился офицер — теперь уже Фрост разбирался в знаках различия — это был полковник, в сопровождении двух адъютантов, неслышно ступающих сзади. Капитан засмеялся про себя. Даже у генерала Коммачо, командующего сухопутными войсками, был только один адъютант, до того загруженный работой, что никогда бесцельно не сопровождал своего шефа, как и в этот раз. Полковник остановился и, не обращая внимания на Фроста, сначала отдал честь генералу Коммачо, а затем президенту, который вышел из вертолета последним. Прозвучали положенные в таких случаях слова. На лицах были дежурные улыбки — проходила обычная церемония встречи большого начальника, подумал Хэнк, даже не пытаясь понять смысл произносимых фраз. Капитан услышал, как назвали его имя и пожал протянутую руку полковника, когда тот со своими людьми окружил президента. Фрост вклинился между ними и стал рядом с Агиларом-Гарсиа. Полковник отступил назад и недоуменно посмотрел на капитана.

— Извините, полковник, вы говорите по-английски?

— Да, немного.

— Очень хорошо. Я охраняю президента, понятно?

Полковник продолжал смотреть на него. За его спиной Хэнк увидел улыбающееся лицо Коммачо. Он снова взглянул на полковника, тот все еще продолжал таращиться.

— У меня в два раза меньше глаз, чем у вас, но могу поспорить, что я пересмотрю вас вдвое дольше, — спокойно проговорил он.

На плечо капитана опустилась рука президента.

— Друг мой, я знаю полковника Санчеса не один год, мы вместе учились в академии. Не волнуйтесь. Я ему полностью доверяю.

Капитан вздохнул, оглянулся вокруг, опустил глаза и, застегнув плащ, ответил:

— Слушаюсь, президент.

Он чувствовал, что Санчес что-то задумал, поэтому стал ловить каждое слово, которым обменивался президент и полковник. Санчес приглашал Агилара-Гарсиа отдохнуть на своей вилле, но президент хотел сейчас же увидеть разрушения, причиненные террористами. Как ни старался Санчес, он не смог уговорить президента изменить план поездки, и ему пришлось уступить. Агилар-Гарсиа еще пять минут побеседовал с офицерами недалеко от замолчавших вертолетов, а затем все они пешком направились осматривать город. Капитан шел в нескольких шагах позади президента, взяв винтовку наизготовку, сняв ее с предохранителя и положив палец у спускового крючка. Он оставил двух наемников охранять вертолеты вместе с солдатами Коммачо, которому он доверял. Четырех других своих подчиненных Фрост рассредоточил среди группы старших офицеров, окружающих президента.

Через несколько минут они вышли к причалам, у которых были привязаны лодки, а рядом виднелись полуразрушенные дома. У первой лачуги копошилось несколько детей с распухшими от голода животами и черными кругами под глазами.

Агилар-Гарсиа отстранил окружающих его охранников и подошел к девочке лет восьми, самой старшей из детей, но слишком худой для своего возраста. Он опустился рядом с ней и спросил по-испански:

— Как тебя зовут, малышка?

— Стелла, — еле слышно ответила та.

— Когда же ты последний раз ела досыта? — спросил Агилар-Гарсиа.

Стелла не помнила. Президент посмотрел на полковника.

— Где продовольствие, которое мы вам посылали?

— Видите ли, у нас были административные проблемы, — заюлил Санчес.

— Ваши солдаты получают довольствие?

— Так точно.

— Постройте их здесь немедленно.

Санчес не на шутку перепугался, однако повернулся, отдал короткую команду младшему офицеру и тот куда-то побежал. Агилар-Гарсиа так и остался стоять в грязи на одном колене рядом с девочкой.

— Я хочу, — снова обратился он к ней, — чтобы ты привела ко мне всех детей. Ты знаешь, кто я такой?

Лицо ребенка просияло, и она быстро ответила:

— Вы — наш президент.

Он улыбнулся.

— Правильно. Ну, иди же быстрей.

Стелла побежала к домам и Фрост заметил, что она хромает — ее левая ножка была страшно искривлена, возможно, от перенесенного ранее рахита.

На улице стали появляться дети — некоторые из них радостно бежали, другие ступали украдкой, но все были одинаково худые и голодные. В этот момент, наблюдая за изможденными маленькими человечками, Фрост вдруг испытал странное чувство, от которого по коже пробежали мурашки, и внутренний голос приказал: “Берегись!”. Он повернулся и осмотрелся по сторонам. Вдоль причала плыла моторная лодка, но в ней никого не было видно и казалось, что она дрейфует сама по себе.

Капитан метнулся к президенту и прикрыл его своим телом. В этот же момент на дне лодки произошло какое-то движение, и оттуда поднялся на коленях человек с автоматом в руках. Фрост закричал, чтобы все упали на землю, а сам вскинул винтовку и выпустил очередь по автоматчику. Тот уже строчил вовсю, но пули лишь взрезали зеленую воду недалеко от берега.

Хэнк продолжал давить на спусковой крючок, солдаты вокруг него тоже открыли стрельбу. Санчес достал пистолет, и его подчиненные последовали примеру шефа. Автомат выпал из рук бандита, и он упал, изрешеченный пулями, на дно лодки. Ответный огонь не утихал, и капитану пришлось крикнуть несколько раз, чтобы солдаты прекратили стрелять.

Фрост перезарядил винтовку, вогнав в нее новый магазин, и повернулся к Агилару-Гарсиа.

— Не могу в это поверить, амиго, — проговорил тот. — Вы снова спасли мне жизнь.

— Нам нужно быстро уходить отсюда, — сказал Хэнк, посмотрев на руку президента, которую тот положил ему на плечо.

— Я еще не закончил.

Капитан повернулся и увидел, что у домов сбились в кучу от страха около пятидесяти ребятишек.

Агилар-Гарсиа поднял руку и помахал детям, сделав несколько шагов по направлению к ним. К президенту направился Санчес, но Хэнк стал на его пути, сжимая винтовку обеими руками.

— Полковник, вы что, не слышали, — отрезал он холодно, — я охраняю президента!

Санчес повернулся и исчез за спинами своих солдат. Остаток дня прошел без происшествий — Агилар-Гарсиа осматривал город, ходил от дома к дому и, где мог, старался оказать необходимую помощь. К вечеру капитан понял, что полковника Санчеса ожидают большие неприятности — президент был взбешен из-за того, что тот не доставил населению продовольствие и другие товары, как ему было приказано. Сам капитан воздержался высказывать свое мнение об этом негодяе, так как политическая коррупция была не его делом. К вечеру подразделения, находящиеся под командованием Санчеса, куда-то исчезли, вероятно, их отозвал сам полковник. Капитана не покидало растущее чувство беспокойства.

— День был тяжелый, пришлось отказаться даже от обеда. Фрост ни на шаг не отходил от президента и при первом же удобном случае раскрыл генералу Коммачо свои подозрения относительно Санчеса. К его удивлению, генерал тоже сказал, что не доверяет полковнику, несмотря на дружеские отношения, которые тот открыто демонстрирует к президенту.

— Что-то у него не так, — поведал ему Коммачо, — мы только что проверили продовольственные склады и не обнаружили там никаких запасов, кроме армейских сухих пайков.

— Ничего не понимаю, — покачал головой Фрост, остановившись у вертолета и прикуривая.

— Для меня это тоже загадка. Санчес очень состоятельный человек, он намного богаче меня или даже самого президента. Ну не мог же он красть продовольствие и продавать его на стороне.

— Судьба изменчива, генерал. Может быть, полковник уже не так богат, как раньше.

— Вряд ли. Полгода назад он дал заем правительству на сумму, равную полумиллиону долларов. А с месяц назад предложил еще денег, но мы отказались. Полмиллиона уже ему возвращены. Нет, причина, я думаю, не в этом.

— Я не хочу, чтобы Агилар-Гарсиа был сегодня на приеме, — заявил Фрост.

— Вам не удастся отговорить его от этого. Надо будет усилить охрану.

— Как вы думаете — он связан с террористами?

— Кто, Санчес? Нет, это невозможно, — решительно опроверг его предположение Коммачо.

— Ну, а как объяснить, что бандиты так распоясались в провинции? И куда исчезло продовольствие? И что он делает со своей огромной бездействующей армией? Или возьмите покушение на жизнь президента, произошедшее сегодня. Почему Санчес так долго организовывал посещение гавани, с чем связана такая задержка? А вы видели, что его солдаты открыли огонь по автоматчику только после того, когда стал стрелять сам полковник? К этому времени я уже превратил покушавшегося в решето.

— У меня нет ответа на ваши вопросы, амиго. Вы говорили о своих подозрениях президенту? — Коммачо закурил тонкую сигару и посмотрел на солнце, садившееся за горами.

— У него и без меня дел по горло. Я его очень уважаю. Вы видели его форму? Он вымазал брюки грязью, когда становился на колени рядом с детьми и разговаривал с ними. Он уже приказал Санчесу, чтобы тот отдал жителям довольствие своих солдат. Но президент на этом не остановится. Я думаю, Санчеса ожидают большие неприятности. Вечером может что-то произойти.

— Мы должны быть в полной готовности. Что вы предлагаете? — Коммачо сбил пепел с сигары о стойку шасси вертолета.

— Я хочу, чтобы ваши люди ни на шаг не отходили от президента, когда он будет находиться в штабе полковника. Выделите еще двух солдат, и они вместе с моими двумя наемниками укроются снаружи и будут поддерживать по рации связь с нами. Это на случай нападения на штаб.

Генерал на минуту задумался.

— Мы не можем доверять солдатам Санчеса. Вряд ли нам удастся отбить массированное нападение террористов, если они его предпримут. Как бы нам не попасть в ловушку. Надо бы еще выделить людей для охраны вертолетов.

— Мы не можем этого сделать, мало наших. Если президент согласится ужинать с полковником и начнет там распекать его, то, случись начаться схватке, нам не удастся добежать до вертолетов, а солдат, чтобы охранять и президента, и эти машины, у нас не хватает. Придется оставить их там. Лучше усилим охрану Агилара-Гарсиа.

— Да, вы правы, мой друг, — горько вздохнул генерал. Фрост вернулся к президенту, а Коммачо занялся распределением охраны. Капитану все больше и больше нравился президент, он ценил то, как он себя вел и мысленно поклялся защищать его жизнь до конца.

Наступил вечер. Видно было, что Агилар-Гарсиа устал, не приседая ни на минуту в течение десяти часов. Он прерывисто дышал, а щеки покрыл нездоровый румянец. Улучив удобный момент, Фрост увлек Коммачо в сторону и прошептал:

— Почему никто не сказал мне, что у президента нездоровое сердце?

— Мы просто не хотели, чтобы слишком много людей об этом знали. Он никогда не жалел себя. Да, мои люди наготове. Как вы думаете, когда может произойти нападение?

— Не знаю. Думаю, следует быть особо бдительными при входе в штаб и как только начнется ужин.

— Понятно, — кивнул Коммачо и исчез. Чтобы попасть в штаб — резиденцию полковника, нужно было пройти по главной улице города с полмили. Коммачо настаивал, чтобы президент сел в машину, но тот отказался, и вся группа отправилась пешком. Капитан решил не придерживаться протокола и шел впереди, а еще четверо наемников и люди генерала охраняли Агилара-Гарсиа с боков и с тыла. Кроме того, еще четыре человека находились чуть дальше.

Дома, тянувшиеся с двух сторон вдоль пыльной улицы, зияли пустотой — слишком велика была опасность жить рядом со штабом из-за нападения террористов. Некоторые окна и двери были забиты досками крест-накрест и представляли собой отличное место для устройства засады. Конечно, надо было проверить все здания заранее, но опять же для этого не хватало солдат.

Немного дальше дорога делала поворот и, приблизившись к нему, все резко остановились. Впереди улица была перегорожена несколькими десятками вооруженных военных, впереди которых стоял полковник Санчес, по бокам виднелись крупнокалиберные пулеметы, установленные на треногах. Около десятка солдат были вооружены автоматами, остальные — винтовками М—16.

Фрост обернулся к президенту и хотел что-то сказать, но тот отстранил его в сторону, сделал несколько шагов вперед и выкрикнул:

— В чем дело, дружище? Ты играешь в такие игры? Почему?

Санчес ничего не ответил, но затем, видимо, не желая уступить инициативу, тоже вышел вперед.

— Сдавайтесь! Вы окружены со всех сторон! Президент, мне пообещали, что вы не пострадаете.

— В таком случае ты не только обманщик, но и дурак, — крикнул ему Агилар-Гарсиа. — Теперь я понимаю, зачем ты ввязался в это дело. Но скажи сам, почему ты изменил мне?

Фрост бросил взгляд на Коммачо, но тот жестом показал ему, чтобы он сохранял спокойствие.

— Я не с вами, президент, — крикнул Санчес, — потому что вы предали народ.

— В каком террористическом манифесте ты это прочитал? — спросил тот недрогнувшим голосом.

Капитан взглянул на него, стройного и высокого, в отличие от коренастого, низенького Коммачо, но такого же темноволосого и черноглазого, с заметной сединой на висках.

— Я не буду продолжать этот бессмысленный разговор, вы должны сдаться.

— Это вряд ли, дружище.

Хэнк снова обернулся к генералу и заметил в его руке радиопередатчик.

— Я узнал о трагедии с твоим сыном, полковник, — продолжал Агилар-Гарсиа, — я догадывался и раньше, чем ты здесь занимаешься, но решил ничего не предпринимать, а убедиться во всем своими собственными глазами.

Несмотря на безысходность сложившейся ситуации и явный запах смерти, разлитый вокруг, Фрост улыбнулся — как бы ему хотелось сказать о себе “своими собственными глазами”.

— Что значит “трагедия с моим сыном”? — вскрикнул Санчес дрожащим голосом.

— Я знаю, что его схватили террористы. И ты теперь выполняешь их требования, надеясь, что они сохранят ему жизнь. Мне также известно, что ты не получал от него никаких известий в течение вот уже нескольких недель. Тебе пообещали освободить его в обмен на меня. Я все еще остаюсь твоим другом и как мне ни печально, должен тебе сказать, что мы нашли его тело четыре дня тому назад. Твой сын Мануэль мертв. Они его убили.

— Ты лжешь! Ты лжешь! — закричал Санчес.

— Увы, нет. Теперь я предлагаю тебе сдаться, полковник Санчес. Педро, я прошу тебя об этом как друга и не хочу твоей смерти.

В эту минуту Фрост почувствовал, что Агилар-Гарсиа и Коммачо еще раньше знали о предстоящем столкновении и не сказали ему об этом, потому что если бы он догадался о конфронтации с полковником, то не разрешил бы президенту рисковать своей жизнью. Он повернулся к генералу и с деланной улыбкой бросил ему:

— Вот уж спасибо за доверие. Ничто так не укрепляет дружбу, как честность.

Коммачо пожал плечами и капитан заметил, что он лихорадочно нажимает и отпускает кнопку радиопередатчика, что обычно означало сигнал тревоги. В его правой руке был виден пистолет, отведенный немного за спину.

Хэнк посмотрел на солдат Санчеса, которые стояли от них примерно в двадцати пяти шагах — для пулеметов и автоматов это была бы стрельба в упор. Он сжал правой рукой приклад винтовки, положив палец на спусковой крючок, а левой рукой ослабил узел галстука и расстегнул верхнюю пуговицу. Полковник сделал несколько шагов назад, пытаясь укрыться за спинами солдат. В эту секунду сверху донесся негромкий шелестящий звук вертолетных лопастей. Санчес взглянул вверх, что-то крикнул и поднял руку, явно приказывая приготовиться открыть огонь.

Не успела его рука опуститься, как капитан бросился к президенту и услышал, как сзади первым выстрелил из пистолета Коммачо, а через секунду со всех сторон загрохотали выстрелы. Фрост повалил президента на землю и упал рядом с ним, успев выхватить левой рукой браунинг и непрерывно стреляя из винтовки, которую держал одной правой. Агилар-Гарсиа распластался на мостовой и тоже вел огонь по противнику из пистолета, опираясь на локти. Вороненый ствол его кольта отсвечивал, словно зеркало, при каждом выстреле.

“Черт побери, он неисправим”, — успел подумать Хэнк, перезаряжая браунинг. Вокруг падали скошенные очередями солдаты. Капитан набрал воздуха в легкие и закричал изо всех сил:

— Генерал, бежим к ближайшему дому!

Он схватил президента под руку, и они устремились в укрытие. Перед ним Агилар-Гарсиа развернулся и, присев и держа пистолет обеими руками, словно заправский фэбээровец, сделал несколько прицельных выстрелов. “Старый боевой конь, — с восхищением подумал капитан. Он бросился к двери и вломился внутрь. В доме находились несколько вооруженных людей. Капитан бешено застрочил из винтовки, за ним в помещение ворвались Коммачо и Агилар-Гарсиа с десятком солдат и прикончили бандитов. Фрост подхватил автомат, валяющийся рядом с убитым, и сделал несколько очередей в выбитое окно.

— Где же вертолеты, генерал? — выкрикнул он.

— Летят, амиго.

Капитан оглянулся и увидел рядом с собой президента с пистолетом в руке. Он понял, что отговаривать его не участвовать в драке и поберечь себя бесполезно — тот был настоящим бойцом. Фрост повернулся к окну. Солдаты Санчеса шли на штурм дома. Он увидел, что немногочисленные сторонники президента еще оказывают сопротивление на улице, а четыре наемника с горсткой уцелевших людей Коммачо перебегают к соседнему дому. Это все, что у них осталось. Улица была усеяна телами павших.

Генерал что-то быстро говорил в микрофон рации, но Хэнк с трудом мог уловить смысл испанских слов. Тот повернулся и радостно выкрикнул по-английски:

— Они видят дом и приземлятся минуты через две. Теперь уже все услышали гул вертолетов, перекрывавший треск стрельбы. Нападающие стали отходить назад. Капитан взглянул в окно и увидел Санчеса, бегущего по направлению к вилле, одновременно служившей штабом. В этот момент президент решительно направился к двери и Хэнк успел схватить его за руку.

— Куда вы?

— Выполнить свой долг. И вы не остановите меня.

— Конечно, — кивнул Фрост. — Кто меня послушается — я всего лишь телохранитель. Но все же, куда вы идете?

— Разобраться с Санчесом, — ответил вместо президента Коммачо. — Что еще может сделать мужчина?

— Да вы что? — не мог поверить в услышанное Фрост. — У него там куча солдат.

Но Агилар-Гарсиа уже выходил из дома. Стрельба снаружи затихла, и улица напоминала зловещее кладбище. В отдалении были слышны негромкие одиночные выстрелы.

Капитан выругался, махнул рукой Коммачо, солдатам и они все последовали за президентом, шагающим к вилле, где укрылся Санчес.

У ворот Агилар-Гарсиа повернулся к ним.

— Пусть меня сопровождают только капитан Фрост и генерал. Другим приказываю остаться здесь. Когда мы найдем полковника, то я поговорю с ним сам. Ни во что не вмешивайтесь. Если же я погибну, то обещайте, что Санчесу будет обеспечен безопасный выезд из страны. Вы меня понимаете?

— Да, президент, — ответил за обоих Фрост.

Он уже знал, что Агилар-Гарсиа обладает железной волей, и если он уже принял решение, спорить было бесполезно.

Президент направился к зданию, а Коммачо приказал оставшимся у ворот никого не впускать.

Генерал и Фрост поспешили присоединиться к президенту, который быстро пересек двор, распахнул дверь и вошел в холл.

— Неплохо живет Санчес, — проговорил капитан, увидев хрустальную люстру, свисающую с потолка.

— Где Санчес? — выкрикнул президент.

— Я здесь, — послышался голос и Фрост тут же вскинул винтовку, увидев, как из двери дальше по коридору показалась фигура полковника.

Президент положил руку на ствол, капитан опустил оружие и отступил назад.

Агилар-Гарсиа шагнул навстречу полковнику, затем повернулся к Фросту.

— Как я вам и сказал, будет мужской разговор. Это наше дело. Больше никого оно не касается.

Капитан покосился на пистолет в безвольной руке Санчеса. Коммачо кивнул ему, и они отошли в дальний угол холла. Агилар-Гарсиа и Санчес остались стоять у дверей кабинета.

— Значит, ты не хочешь сдаться?

— Нет. Окажи мне последнюю услугу — я католик и самоубийство…

— Я понял тебя, — прервал его президент. Полковник зашел в комнату, Агилар-Гарсиа последовал за ним. Через минуту грохнул выстрел. Президент долго не выходил из комнаты и капитану показалось, что из кабинета доносятся всхлипывания.