"Вечный любовник" - читать интересную книгу автора (Холт Виктория)

Глава 10 СКАНДАЛ В ПАРИЖЕ

Марго была рада возвращению в Париж, но скоро поняла, что ее брат, король, вовсе ей не рад, потому что она приехала одна, а он хотел, чтобы с нею был ее муж.

Генрих III не мог чувствовать себя спокойно, пока Генрих Наваррский не вернется ко двору кем-то вроде пленника, каким он был во время своего прошлого пребывания в Париже. Кроме того, король подозревал, что Марго будет вести переписку с мужем, в своей бесцеремонной манере, то есть, по сути, шпионить за ним, поэтому в Наварре она была даже более полезной для французского двора.

Едва вернувшись, Марго снова оказалась в центре всеобщего внимания. Поэты, надеясь стать ее любовниками, посвящали ей вдохновенные строки и писали, что солнце снова осветило Лувр, и вся атмосфера во дворе начала меняться.

Дружкам короля это не нравилось. Раньше они были всеобщими любимчиками и царили при дворе, а теперь приехала Марго, с ее пышными нарядами и лукавыми взглядами, и все встало с ног на голову.

Король и королева-мать принялись уговаривать ее написать мужу.

– Большая нелепость, – приговаривала Екатерина, – что вы живете отдельно, но я уверена, что ты не хочешь возвращаться в это полудикое королевство. Почему бы тебе не попросить мужа приехать сюда?

Марго пожала плечами. Она и правда слишком любила Париж, чтобы хотеть вернуться в Наварру, и не было бы ничего страшного, попроси она Генриха приехать сюда, но она знала, что этого никогда не будет. Марго хорошо помнила его слова: «Однажды меня с моими друзьями уже заманили в Париж. Мои друзья были убиты, а я оказался в шаге от гибели. Нет, больше никогда, моя дорогая дочь короля Франции. Больше никогда».

Он твердо это решил. Не приедет же он в Париж ради Дайеллы или Фоссезы! И вряд ли приедет ради нее самой.

Но чтобы показать брату и матери, что она готова им помочь, Марго написала ему.

«Последние три дня мы провели на замечательной охоте, мой дорогой, а потом в Лувре было устроено такое пиршество, что, если бы я тебе его описала, ты бы бросил свою сельскую жизнь и примчался к тем, кто знает, умеет хорошо и весело жить».

Генрих, как она и ожидала, приглашением пренебрег.

Марго живо представляла, как он посмеивается, читая это письмо: «Больше никогда!»

Однако, приехав в Париж, Марго испытала и одно сильное разочарование. Шанваллон не был ей верен, он влюбился в графиню Сюзанну де Люз, свеженькую восемнадцатилетнюю девушку. Марго была этим изумлена.

Сначала она не впадала в уныние, будучи уверенной, что рано или поздно Шанваллон поймет, что ей хочется возобновить их прежние отношения, и бросит эту девочку.

В первую очередь она сделала Сюзанну своей фрейлиной, чтобы иметь возможность узнать, как далеко зашли их отношения, и убедиться, что Шанваллон просто проводил с ней время, пока не было Марго. Она написала ему письмо, прося навестить ее. Ответ был вежливым, но Шанваллон сообщил, что он не вправе это сделать.

«Не вправе это сделать»! Марго была удивлена. Может, он не знает, как оставить Сюзанну? Он всегда был очень галантным, а она, привыкнув к грубым манерам мужа, забыла, как делаются такие дела.

Марго послала к нему одну из своих фрейлин и поручила ей передать Шанваллону, когда он в следующий раз зайдет к Сюзанне, что ее чувства к нему не изменились и она жаждет возобновить отношения, которые прервались в Нераке.

Вся в нетерпении, Марго ждала визита Шанваллона. Он не пришел. Она послала к нему фрейлину, которая вернулась крайне смущенная.

– Ты передала ему мою записку? – спросила Марго.

– Да, мадам.

– Ну и что он сказал?

Фрейлина заколебалась.

– Ну, рассказывай.

– Он… он не ответил.

– Я говорю: рассказывай! – повысила голос Марго.

– Мадам… я не решаюсь.

– Не глупи. Я должна знать.

– Что ж. Мадам, он сказал, что то, что хорошо для многих, не хорошо для него.

Марго выпустила руку фрейлины. От шока она лишилась дара речи.

Однако Марго была не из тех, кто легко мирится с неудачами. Шанваллон нанес ей оскорбление, но ее влечение к нему от этого только усилилось. Она решила во что бы то ни стало его заполучить.

Посылать за ним было бесполезно, потому что он все равно не пришел бы. Вместо этого она послала за Сюзанной.

– Сюзанна, моя дорогая, – сладким голосом сказала Марго, – я слышала, у тебя есть любовник.

Сюзанна посмотрела на нее с беспокойством, потому что знала, что Марго с Шанваллоном прежде были любовниками.

Марго рассмеялась:

– О, ты неправильно меня поняла. Я хорошо знала твоего любовника. Он очарователен. Но это было давным-давно, а сейчас я рада твоему счастью, потому что мне известно, какой счастливой может быть при этом женщина. Ты пригласишь его сегодня вечером с тобой поужинать… только вдвоем с тобой.

– Но, мадам…

– Делай что я говорю. Я хочу сказать ему, что больше не собираюсь ему докучать. Полагаю, он ждет от меня этих слов. Я выпью с вами по бокалу вина, потом благословлю вас и оставлю вдвоем, моя дорогая. Сообщи ему это незамедлительно.

Сюзанна сделала все, как ей было велено, и Шанваллон пришел. Марго и Сюзанна ждали его. Марго наполнила бокалы.

– Выпьем вместе, – сказала она, – за ваше счастье. Давай, Сюзанна, моя малышка. И ты, мой дорогой друг.

Марго в этот вечер выглядела великолепно, на ней был просторный халат, надетый на голое тело, а длинные черные волосы ниспадали на плечи.

Она улыбнулась мужчине, который был ее любовником.

– Я не держу на тебя зла за прошлое, – сказала она ему, – и на тебя тоже.

Марго не могла не заметить, что он не сводит с нее глаз. Когда Шанваллон оказался рядом с ней, на него нахлынули воспоминания, и Марго предположила, что маленькая простоватая Сюзанна в сравнении с ней – любовница неважная. Не жалел ли он уже о своих опрометчивых словах?

– Оставь нас ненадолго, чтобы мы могли вспомнить прошлое, – сказала она Сюзанне, – а потом я уйду. У меня сегодня свои гости, и мои служанки должны помочь мне одеться.

Пока она это говорила, голова Сюзанны склонилась набок, ее рот слегка приоткрылся; это выглядело не очень симпатично.

– Малышка заснула, – прокомментировала Марго.

Шанваллон посмотрел на ее лицо и улыбнулся.

– Возможно, вино было для нее слишком крепким, – сказал он.

– Возможно, – улыбнулась Марго. – Бедная девочка. Выспится и утром будет свеженькая… – Она подняла на него глаза, и ее руки обвили его шею. – А в это время… – промурлыкала она, и халат соскользнул с ее плеч.

Этой ночью, усыпив Сюзанну, Марго убедила Шанваллона, что необходима ему. И при этом забеременела.

На следующее утро Марго послала за Сюзанной де Люз. Девушка пришла, все еще позевывая после снотворного, которое Марго подсыпала ей в вино.

– Хороша хозяйка! – усмехнулась Марго. – Помнишь, моя дорогая, как ты вчера внезапно заснула?

– Да, мадам, – мрачно промолвила Сюзанна.

– И мне не оставалось ничего другого, как развлекать твоего любовника. Хотя называть его своим тебе больше не стоит.

Сюзанна не могла сдержать обиды, вспыхнувшей в ее глазах.

Марго невозмутимо за ней наблюдала. Эта ночь была великолепной. Шанваллон был таким, каким она его помнила. Но Сюзанна тоже симпатичная девочка, и он сильно ей увлекся.

– Я хочу, чтобы ты незамедлительно отправилась в путешествие, – заявила Марго.

– Мадам?

– Ты сегодня же уезжаешь к своей матери в замок в Оверни.

Избавившись от соперницы, Марго вся отдалась своей любви. Она купила у канцлера Бирага большой дом в Париже и поселилась в нем с Шанваллоном.

Она часто бывала при дворе, раздражая брата, так как объявила открытую войну его любимчикам. Мать внимательно за ней наблюдала. Дочь вела полную опасностей жизнь, которая ей всегда нравилась.

Со страхом и восторгом Марго обнаружила, что беременна.

Ребенок! А она считала себя бесплодной! Корила себя за это и была уверена, что и другие ее за это порицают, потому что она не могла родить наследника наваррского трона. Но это и немудрено, если вспомнить многочисленных любовниц Генриха. С женой он весьма нечасто делил ложе, так как же она могла надеяться?

Но теперь ее горячо любимый Шанваллон помог ей убедиться, что она отнюдь не бесплодна. Мысль эта вызывала у нее и сожаление, потому что этот ребенок был не от мужа. Как бы то ни было, возник хороший повод для интриг, всевозможных хитростей, и она принялась с радостью строить планы, а то, что рождение ребенка придется скрывать, ее мало беспокоило. Такие ситуации были ей по душе.

А Генрих Наваррский в это время поздравлял себя с освобождением от супруги. Жизнь без нее сделалась спокойнее, и ему было чем заняться. Он внимательно следил за развитием политической ситуации, потому что не доверял ни своему шурину, королю, ни его переменчивому брату. Между католиками и гугенотами был мир, но так случалось и раньше, а передышка всегда была недолгой. Генрих понимал, что вражда между религиозными партиями не утихла, да это был и больше чем религиозный конфликт. Король Франции стремился заманить Генриха в Париж, сделать пленником, потому что положил глаз на Наварру. Короли Франции всегда по-хозяйски поглядывали на Наварру.

Во время войны Генрих показал себя с самой лучшей стороны. Несмотря на отсутствие показного величия – а может быть, благодаря ему, – солдаты охотно за ним следовали. Он был простым, одним из них, и никогда не просил подчиненных сделать то, чего не мог бы сделать сам, не ждал постоянных королевских почестей. Он шел в бой как солдат, как один из многих. Это вселяло в него бодрость, наполняло радостью оттого, что он король и вождь. Генрих был исполнен решимости защитить свое королевство от атак короля Франции и отстоять свою независимость. Он не хотел разочаровать тех, кто пошел к нему на службу и тем самым оказал ему честь. Волею судьбы он стал вождем гугенотов и стремился быть настоящим вождем, хотя религиозные разногласия его не трогали и он бы предпочел, чтобы во всей Франции была свобода вероисповедания.

Был еще один вопрос, который его сильно занимал, и, разумеется, связанный с женщиной.

Генриху казалось, что он впервые в жизни по-настоящему влюбился. В его жизни было много увлечений, и, будучи молодым, он всякий раз полагал, что сильнее этого увлечения у него уже не будет. Но теперь, обретя опыт, уже не заблуждался таким образом. И именно поэтому был уверен, что роман, которому он был готов вот-вот отдать всего себя, в корне отличается от всего того, что было с ним раньше.

Генрих совершил поездку в Гиенну, которое было частью его королевства, и там его принимала вдова графа де Грамона, бывшего губернатором.

Грамоны были добрыми друзьями матери Генриха, и, когда он приехал в замок, чтобы остановиться на ночлег, его встретила самая грациозная, очаровательная и прекрасная женщина, какую ему когда-либо приходилось видеть. Она совсем не походила на ветреную особу, ей было двадцать шесть лет, и у нее был маленький сын, Антуан, который теперь стал графом де Грамоном. Элегантность и учтивость вдовы очаровали короля, и он почувствовал, что его охватывает знакомое волнение.

Он сразу понял, что графиня де Грамон вовсе не та легкомысленная женщина, с которой можно позабавляться несколько ночей. Добродетельная дама, исполненная достоинства и очарования, она прежде была предана своему мужу и безмерно любила сына.

Графиня де Грамон, конечно, слышала о репутации короля и была настороже, потому что не могла не знать о своей привлекательности. Ей посвящали поэмы, и в одной из них ее назвали Корисандой. Это имя так и закрепилось за ней. Обычно к нему добавляли «красавица», и этот эпитет был вполне ею заслужен.

Когда они с Генрихом общались, то между ними велись очень приятные беседы, но все его попытки к сближению она искусно пресекала.

Генрих вздохнул. Просто забыть графиню ему было трудно, и он начал строить планы завоевания ее сердца.

А в это время у Марго в Париже приближались роды.

Она продолжала танцевать на балах и участвовать в пирах во дворце, пока не осталось всего несколько недель. На всех празднествах Марго появлялась в широких юбках, которые сама ввела в моду. Но наконец решила, что должна пребывать в покое, дома, и распустила слух, будто занемогла, не может встать с кровати.

В ее доме все вместе с ней ждали родов. Шанваллон вел себя как взволнованный супруг, а Марго, строя тайные планы, плетя интриги, с нетерпением ожидала рождения ребенка и надеялась, что это будет сын. Она была так же счастлива, как в те дни, когда мечтала выйти замуж за Генриха де Гиза.

Ребенок родился в апреле. Все прошло быстро, и Марго, когда ей в руки вложили сына, испытала огромный восторг. Шанваллон сидел рядом с ней на кровати и с нежностью смотрел на красное сморщенное существо, появившееся на свет в результате их страсти.

– Какой хорошенький, – сказала Марго. – Я бы с удовольствием сделала его королем.

– Это невозможно. Он никак не может быть сыном Генриха Наваррского.

– Он не был бы таким совершенным, будь он его сыном, – рассмеялась Марго. – И хорошо, что это так. Никто, кроме тебя, мне в качестве отца моего ребенка не нужен.

Шанваллон наклонился, нежно ее поцеловал, однако в его душу закралось беспокойство. Было совсем нетрудно хранить все в тайне до рождения ребенка – и то не было уверенности, что кто-то что-то не пронюхает, – а теперь? Как скрыть от любопытных глаз мальчика? Как долго ждать нового скандала при дворе?

Марго, однако, в эти минуты была слишком счастлива, чтобы думать о каких-то трудностях, а Шанваллон ей о них не напоминал.

По-родительски счастливыми глазами они осматривали сына. Этот апрельский день принес им счастье. Хоть на несколько дней им удалось забыть о тревожном будущем.

Но надо было что-то делать. По дворцу пошли слухи. Как они могли надеяться, что появление на свет ребенка останется тайной?

Ревнивые любимчики короля все время все вынюхивали, и среди них были двое – их Генрих III особо выделял, – которые поставили себе цель уничтожить Марго. Это герцоги Жуайез и д'Эпернон. Раньше они ненавидели друг друга, а теперь объединились против Марго, и им не составило труда узнать о рождении мальчика. Они собирались оповестить об этом весь двор.

Надо что-то сделать с ребенком, говорил Шанваллон Марго. Его нельзя оставлять в доме в надежде, что удастся все сохранить в тайне. Они должны отдать его на воспитание какой-нибудь семейной паре, и побыстрее.

Сначала Марго и слышать ничего не хотела. Это был ее сын, она горячо его любила, и ей дела не было до скандала.

Шанваллон предупредил ее, что таким образом она только играет на руку Жуайезу и д'Эпернону. А какой, по ее мнению, может быть реакция короля, если до его ушей дойдет известие о рождении незаконного ребенка?

– А сам-то он какую скандальную жизнь ведет… – возмутилась Марго.

– Но он – король.

– И что? Для королей одни законы, а для королев – другие?

– Может быть, и к лучшему, что так, моя любовь.

– Я оставлю моего маленького Луи при себе, – настаивала она.

Ей пришлось признать, что ее любовник вовсе не так смел, как ей казалось.

Марго не видела его несколько недель, тихо живя это время с сыном в своем доме, намекнув служанкам, что если о ребенке узнают в Париже, то виноваты в этом будут только они и горько об этом пожалеют. Слуги слишком хорошо знали свою хозяйку и не сомневались, что им несдобровать, поэтому Марго могла им доверять.

Когда Шанваллон вернулся, вид у него был донельзя смущенный.

– Моя любовь, – сказал он и бросился перед ней на колени, – я хочу, чтобы ты знала: то, что я сделал, я сделал только ради нашей безопасности… твоей, моей и нашего ребенка.

– Что же ты сделал? – спросила Марго.

– Ты должна осознать, что при дворе уже судачат о ребенке.

– Так что же ты сделал? – холодно повторила Марго.

– Д'Эпернон решил нас разоблачить. Мы должны отослать ребенка прочь и какое-то время не видеться. Вот почему я это сделал.

– Я вся в ожидании – что же ты сделал?

– Зная, что мы никогда не поженимся, зная, что вот-вот разразится скандал, я решил прекратить сплетни… вступив в брак.

– В брак? – воскликнула Марго. – Я твоя жена.

– Во всем, кроме возможности так именоваться, – заверил он ее. – Но вот-вот разразится буря, моя бесконечно дорогая Марго. И я подумал, что лучше всего будет, если я женюсь.

– На ком? – ледяным тоном спросила Марго.

– На Екатерине де Ла Марк.

– Дочери герцога Буйонского? Ты сделал блестящую партию, мой друг.

– Мы же с тобой часто говорили, что, если бы у меня была жена, скандал оказался бы не таким громким.

Марго медленно кивнула.

– Жена! Вот как ты проводил время в эти недели! Занимался с нею любовью! – Она разрыдалась. – Нет ни справедливости на небесах, ни верности на земле! Ты хвастался, как обманул меня. Насмехался надо мною вместе с ней. Меня радует только одно – ее ничтожество будет тебе достойным наказанием за твою измену.

Шанваллон попробовал ее успокоить, ласкал ее, заверял в своей вечной любви, говорил, что этот брак никак не повлиял на его чувства к ней, что он женился только для того, чтобы тем самым оградить Марго от неприятностей, потому что всем известно, как король и его любимчики ее ненавидят и только и ждут, чтобы уничтожить.

Через некоторое время обида Марго стихла, она оказалась в его объятиях. Они без особой страсти предались любви, а потом начали думать, что делать дальше.

Он полагал, что надо незамедлительно найти подходящую семейную пару, потому что король только и ждет, чтобы погубить Марго, а для этого нет лучшего способа, чем испортить ее репутацию. В любой момент в дом могут ворваться его стражники и найти ребенка.

Марго вняла его доводам и послала за своим парфюмером, которого знала как достойного человека, и его женой. Когда они пришли, она взяла мальчика и вложила его в руки женщине.

– Заботьтесь о нем как о своем собственном сыне, – велела Марго. – Нет, лучше, потому что в его жилах течет королевская кровь. Вам за это будут хорошо платить, а я стану время от времени вас навещать, чтобы быть уверенной, что вы не зря получаете деньги. Уходите с ним сейчас же, и так, чтобы этого никто не видел. Его зовут Луи, и он будет носить вашу фамилию – Во… пока не придет время сменить ее на другую.

Супруги вышли из дома в темноту, жена парфюмера несла ребенка.

Шанваллон испытал облегчение, Марго в глубине души – тоже.

Тем временем Генрих продолжал ухаживать за Корисандой, и со все большим успехом. Ее не могла не тронуть его смиренность, потому что он все-таки был королем. Генрих очень хотел ей понравиться, поэтому с самого начала старался показать, что относится к ней вовсе не как к ветреной женщине.

Корисанда была еще молодой, но вдовой, и вовсе не относилась к числу женщин, которые способны долго жить одни. Наконец она уступила, и в ночь, когда стала его любовницей, Генрих объявил, что ни в Наварре, ни во всей Франции не найдется мужчины счастливее его.

День ото дня его страсть все усиливалась, и вместе с ней – чего прежде с ним никогда не случалось – пришла глубокая привязанность. Генрих по-настоящему полюбил, и его чувство впервые было таким глубоким.

– Я печалюсь только об одном, – сказал он Корисанде.

– Ты должен сказать мне, что вызывает твою печаль, – ответила она, – потому что я сделаю все возможное, чтобы ее рассеять.

– Ты ничего не сможешь поделать, моя девочка, но кто знает – может, я сам окажусь в силах что-то изменить. У меня вызывает печаль то, что я не могу на тебе жениться.

Корисанда затаила дыхание; она была изумлена, потому что и думать не думала о том, чтобы выйти замуж за короля. Корисанда любила его, однако мысль о том, чтобы разделить с ним корону, взволновала ее. «А какую бы женщину это не взволновало?» – спросила она себя.

Но эта женщина была не Фоссезой, а потому видела все, что стоит между ней и короной. Король женат. Однако брак его неважный, развод не так уж нереален. Королева – католичка, и их союз не популярен в Наварре.

В сердце Корисанды родилась честолюбивая надежда. И какая женщина не захочет стать королевой, если ее мужчина – король?

Она нежно засмеялась:

– Думать об этом, мой любимый, вполне в твоем духе, но это невозможно, а я люблю тебя слишком сильно, чтобы меня заботило, наденешь ты на меня корону или нет, лишь бы ты был со мной.

Он тепло ее обнял. Ничего другого он и не ожидал от нее услышать.

– Если это когда-нибудь будет в моей власти, – сказал Генрих, – я клянусь, что женюсь на тебе.

– Давай будем довольны, мой сладкий принц, тем, что мы вместе.

Но Генрих не был доволен. Он старался доказать Корисанде, что его любовь к ней отличается от того, что было с ним раньше.

Он встал с кровати, пока она еще спала, порезал себе палец, так чтобы пошла кровь, и, взяв перо, написал несколько строк кровью. Затем подошел к Корисанде, разбудил ее поцелуем и вложил свиток ей в руку. Она открыла глаза и увидела обещание короля жениться на ней, написанное его собственной кровью.

Королю ежедневно докладывали о бесстыдном поведении его сестры. Он слушал только своих любимчиков, а они постоянно требовали наказать Марго, потому что она все время над ними насмехалась. Король и сам удалил бы ее от двора, но побаивался младшего брата, Анжу, который всегда и во всем поддерживал сестру.

Анжу стал правителем Нидерландов и носил титул «Защитника бельгийской свободы». Он приобрел политический вес, и король при таких обстоятельствах опасался, что Анжу выступит против него, если у Марго возникнут неприятности.

Мать тоже предупреждала короля, что дом, разделенный враждой, становится уязвимым; он и сам это знал, но у кого еще были такие беспокойные брат и сестра?

На самом же деле Генрих III никого не ненавидел и не боялся сильнее, чем Генриха де Гиза, потому что его любили люди. У него вызывали раздражение приветственные крики в адрес де Гиза, которые он слышал всякий раз, когда проезжал по улицам. «Король Парижа»! Королю Франции было очень неприятно, что такого титула удостаивали другого человека. Гиз был главой Лиги, пользовался поддержкой французов и папы римского, и было ясно, что он примеривается к трону. В его жилах текло достаточно королевской крови, чтобы эти претензии не выглядели абсурдными, а королева, супруга Генриха III, к несчастью, была бесплодна. Истинным врагом короля был Генрих де Гиз, и поэтому постоянные нападки родной сестры и брата особенно выводили его из себя – им следовало бы поддерживать его, так как все они представители дома Валуа.

У Жуайеза и д'Эпернона повсюду были свои шпионы, и все они трудились на благо короля. Генриху III передали, что его брат Анжу не пользуется в Нидерландах таким влиянием, каким хотел бы. Он обладал высокими титулами, и очень многими, но был еще Вильгельм Молчаливый, принц Оранский, которого местные жители боготворили, и между двумя вождями уже возник конфликт.

Однажды Жуайез и д'Эпернон пришли к королю, и увидеть их в согласии ему было приятно, потому что обычно они ссорились. Один из них сел рядом с ним, и оба они ему улыбнулись.

– У Анжу во Фландрии дела плохи, – сообщил д'Эпернон. – Жители Нидерландов поднимают против него восстание.

– Именно так, мой дорогой король. В посланных Елизаветой английских войсках хромает дисциплина. Солдаты грабят города. Местные жители их ненавидят. Они берутся за оружие и поддерживают Оранского.

– Есть еще одно немаловажное обстоятельство, ваше величество, – добавил Жуайез. – Анжу болен. Он кашляет кровью, и ему становится все хуже.

Д'Эпернон поцеловал надушенную, украшенную перстнями руку короля.

– Теперь, если вы решите наказать вашу сестру за недостойное поведение, он будет не в силах ей помочь.

Марго готовилась к большому балу. Она всегда любила такие празднества, но на этот раз очень беспокоилась, так как до нее дошли тревожные слухи. Шарлотта де Сов, любовница Генриха Наваррского во времена его жизни при французском дворе, за что Марго ее не порицала, теперь стала любовницей Генриха де Гиза, а это заставляло ее страдать от ревности. После того как Шарлотта стала его любовницей, Марго начала испытывать к ней сильную неприязнь, но теперь вообще была вне себя, поскольку Шарлотта положила глаз на Шанваллона.

Шарлотта была уже не первой молодости, но она относилась к типу женщин, которые сохраняют привлекательность до конца жизни. Конечно, есть и более привлекательные, но лишь немногим дано быть такими неотразимыми. У таких женщин есть что-то манящее мужчин, Марго это знала, поскольку и ей самой это было дано от природы.

Она напрямик спросила Шанваллона, нет ли у него чего-нибудь с этой де Сов, но он все отрицал. Однако Марго начала понимать, что Шанваллону нельзя во всем доверять. Она стала закатывать ему скандалы, постоянно устраивала сцены, и, хотя он предупреждал, что их подслушивают, ей это было все равно.

Марго говорила себе, что на ее стороне все преимущества. Она могла оставить Шанваллона в своем большом доме в качестве слуги, и ему было бы трудно оттуда уйти без ее разрешения. А потому решила сделать все, что в ее силах, чтобы удержать его подле себя.

Сложность ситуации только раззадоривала Марго, разжигая огонь в ее глазах. Если вечером на балу она увидит мадам де Сов, то скажет ей, как презирает ее и как смеется над ее неуклюжими попытками соблазнить Шанваллона.

Марго старалась убедить себя, что она выглядит великолепно, слегка касаясь пальцами плюмажа и бриллиантов в золотистом парике.

В бальном зале, окруженный любимчиками, на троне сидел король. Делая перед ним реверанс, Марго бросила презрительный взгляд на его прихлебателей. И заметила, что они проигнорировали его, глядя куда-то вдаль, будто ее вообще не существовало. Какие нахалы! Ей очень хотелось, чтобы их выгнали со двора и отправили куда-нибудь на работы в сады или на поля.

Она подошла к приготовленному для нее креслу и села, а ее приближенные встали рядом. Начались танцы, и Марго, как обычно, была на первых ролях.

Шанваллон тоже был на балу и заметно нервничал. Он не приближался к ней, и они танцевали порознь. Марго с раздражением заметила, что мадам де Сов держится с ним рядом.

«Я положу этому конец, – говорила она себе. – Вечером я ему скажу, что он должен оставить эту женщину».

Музыка стихла, танцы внезапно остановились, в зале наступила напряженная тишина. Король поднялся и в сопровождении Жуайеза, д'Эпернона и нескольких других приближенных направился к своей сестре.

Она встала ему навстречу и увидела, что его лицо пылает яростью. Изумленная, Марго подумала, что бы это могло так неожиданно вызвать его негодование.

Он остановился рядом с ней и крикнул:

– Шлюха! Не будь это угодно Господу, я бы никогда не назвал тебя моей сестрой. Что ты на меня так удивленно смотришь? Разве тебе не известно, что весь двор знает о твоем поведении? Сколько любовников побывало в твоей постели после твоей свадьбы? А сколько до? Да что тебя спрашивать? Ты уже потеряла им счет. Шанваллон живет в твоем доме, спит в твоей постели. А недавно ты родила от него ребенка…

Марго беспомощно озиралась по сторонам. Где ее мать? Екатерина Медичи никогда бы не позволила сыну закатить такой скандал при людях, она всегда предупреждала сына, что набрасываться таким образом на родную сестру – значит только ослаблять силу их семьи. Ссориться надо приватно, если уж без этого не обойтись, но не открыто, как сейчас, не выставляя все напоказ перед двором. Но на этот раз Екатерины в Париже не было, и в любом случае Генрих жаждал угодить скорее своим любимчикам, нежели матери, потому что именно они натравили его на сестру.

– Своим присутствием ты оказываешь пагубное влияние на весь двор! – кричал Генрих. – Повелеваю тебе оставить Париж и освободить двор от твоего распространяющего заразу присутствия. Уезжай и оставайся с тем, кому ты принадлежишь… со своим мужем.

Марго от потрясения лишилась дара речи. А король, сделав знак своим приближенным, чтобы они ее вывели, повернулся и направился к трону.

Ей не оставалось ничего другого, как подчиниться и позволить себя увести.

Королевские стражники были уже в ее доме и рылись в ее вещах в поисках доказательств ее распутного образа жизни. Марго была в ужасе, полагая, что они пришли арестовать Шанваллона, и не знала, какая на этот раз уготована судьба и ему, и ей самой. Брат позволил ей свободно покинуть бал, но откуда знать, что у него на уме? Не послал ли он стражников, чтобы арестовать ее, а возможно, и заточить в тюрьму?

Марго не знала, что предпринять, понимая только, что надо бежать из Парижа. Она сознавала, что сообщение о происшедшем на балу уже в пути к ее мужу и еще неизвестно, захочет ли он теперь ее принять.

Ей вместе с любовником надо было как можно быстрее уехать; они должны найти какое-то укрытие, пока страсти не улягутся. Марго была уверена: мать не допустит, чтобы она долго оставалась в изгнании. Отъезд необходим, но это будет только временным наказанием.

Она послала за Шанваллоном, который, должно быть, покинул бал, как только король начал произносить свои гневные речи. Он мог бы встать рядом и защитить ее, с горечью подумалось ей. Но, возможно, поступил мудро, что ушел, так как в противном случае мог бы подвергнуться аресту. Надо предупредить его об опасности. На ее зов прибежали ее испуганные служанки.

– Шанваллон? – спросила она.

– Мадам, он вернулся раньше вас. С ним были оседланные лошади, и сейчас он наверняка уже далеко.

Марго стиснула кулаки. Значит, он в безопасности. Как это похоже на него! Он всегда держит нос по ветру и не забывает подумать о себе.

Генрих в Нераке вскоре узнал, что Марго попала в опалу к королю. То, что она имела любовников и родила ребенка от одного из них, его ничуть не удивило, но публичная выволочка, которую устроил ей брат, вызвала у него возмущение.

Он был без ума от Корисанды. Надеялся развестись с Марго и жениться на своей любовнице, а возвращение жены в Нерак никак этому не способствовало.

– Не вижу никаких причин, чтобы принимать ее обратно как жену, – гласил его вердикт.

Марго была в отчаянии. Любовник ее оставил, думая больше о собственной шкуре, чем о том, что случится с ней; брат удалил от двора; муж заявляет, что не хочет ее возвращения к нему; большинство ее слуг арестовано; а у нее кончаются деньги.

Она поехала в свой город Ажан, драматически восклицая: ей жаль, что она появилась на свет, и, возможно, найдется человек, который решится ее отравить.

Но все, кто знали Марго, не находили ничего необычного в ее театральных причитаниях, мудро полагая, что рано или поздно она вновь поднимет голову и начнет действовать.