"Тигровая лилия" - читать интересную книгу автора (Эллиот Элизабет)

15

На следующий день рано утром в поместье лорда Холибрука прибыли лорд Байнбридж и граф Кроффорд. Лили об этом сообщила леди Байнбридж, которая немедленно стала ей помогать ухаживать за Софи. Час спустя в королевские покои постучали.

В этот момент леди Байнбридж, сидя возле постели Софи в глубоком кресле, тихо читала ей какую-то книгу. Софи вполуха слушала ее, время от времени вновь проваливаясь в дурманящий сон, вызванный двукратным приемом лауданума.

Услышав стук. Лили подошла к двери. Служанка, учтиво присев, сообщила ей, что в Голубой гостиной миледи ожидает ее отец.

Лили не была готова к этой встрече… Ей так и не удалось поговорить с герцогом Ремингтоном с глазу на глаз после тех выстрелов. А теперь… теперь было слишком поздно. Она оглянулась на леди Байнбридж. Та, продолжая читать своим мелодичным спокойным голосом, сделала ей знак идти со служанкой.

Спускаясь по лестнице. Лили лихорадочно придумывала, что сказать отцу. Но в голову ей лезли совершенно нелепые оправдания. Он никогда ей не поверит.

Служанка отворила дверь в Голубую гостиную, и, не чуя под собой ног. Лили вошла. Первый, кого она увидела, был герцог Ремингтон, он сидел возле камина в тонконогом изящном кресле, таком хрупком в сравнении с его могучей фигурой, и в глубокой задумчивости созерцал свой переплетенные пальцы. Граф Кроффорд расхаживал взад и вперед перед камином и, видимо, был чрезвычайно взволнован.

Она почувствовала ком в горле и тихим от страха голосом произнесла:

– Как я рада тебя видеть, папа.

Мужчины обернулись на звук ее голоса. Ремингтон поднялся и пошел ей навстречу, как-то странно на нее глядя. Он подвел ее к своему креслу и, усадив, встал сзади, положив ладони ей на плечи. Это прикосновение почему-то успокоило и немного развеяло ее страх. Означал ли этот жест, что он хочет поддержать ее… или же ей это просто показалось?

Граф заложил руки за спину и с тревогой посмотрел на дочь.

– Его светлость сообщил мне, что вчера тебе удалось отделаться несколькими царапинами.

Лили молча кивнула, ожидая продолжения. Вряд ли этот разговор ограничится обсуждением ран Софи или ее пустяковой царапины. Она чуть откинула голову, чтобы взглянуть на герцога, но он по-прежнему смотрел на нее очень странно – скучающим, обреченным взглядом, казалось, он еле сдерживает зевоту.

– Герцог Ремингтон также сказал мне, что лорд Холибрук собирается сообщить о каком-то инциденте, который произошел накануне ночью.

Лили не смела посмотреть отцу в глаза. Она знала: он надеется, что она скажет, будто это чудовищная ошибка, что не было, не было никакого инцидента… Однако она только еще ниже склонила голову, продолжая хранить молчание.

– Его светлость не захотел в твое отсутствие сказать мне, что именно должен сообщить мне лорд Холибрук. Мне бы хотелось услышать от тебя объяснения. Лили, – добавил он взволнованно.

Он еще не знает. Но… но, может быть, это какая-то ужасная проверка? Может быть, Ремингтон просто хочет своими глазами увидеть, как она станет трусливо изворачиваться? Лили прокашлялась и, надеясь, что голос ее не будет дрожать, сказала:

– Да, ну в общем… все это началось с того, что…

Герцог с силой сжал ее плечо.

– Я сам все объясню, сэр. Я настаивал на присутствии леди Лилиан лишь потому, что все это касается в первую очередь ее. Я собирался все обсудить с ней до вашего прибытия, но тут как раз произошло несчастье с мисс Стэнхоуп, у нас не было такой возможности. Так вот, сэр, лорд Холибрук намеревался сообщить вам следующее: в ту ночь он обнаружил Лили в моей спальне.

– Что?

Недоверие и растерянность, прозвучавшие в голосе графа, полоснули сердце Лили, словно нож. В его глазах было столько боли, что она поспешила его утешить:

– Папа, только ты не подумай ничего дурного. Я могу все тебе объяс…

Она почувствовала, как рука герцога снова больно сжала ее плечо.

– Я попросил Лили встретиться со мной там. Я хотел остаться с ней наедине.

– Но это неправда! Ну, не совсем правда, – вмешалась Лили. – Я сама просила его о встрече, папа!

– А я предложил Лили встретиться в моей спальне, – оборвал ее Ремингтон. – Лили предложила несколько возможных мест для встречи, где никто бы не заподозрил ничего дурного, если бы даже нас увидел. Я же настоял на более уединенном месте, где нас вообще никто не мог увидеть. Тем более в полночь. Такое время тоже выбрал я.

Глаза графа угрожающе сощурились.

– Вы отдаете себе отчет в том, что вы сейчас говорите, Ремингтон?

– Да, разумеется, сэр. Репутация Лили теперь под серьезной угрозой. Когда-то я дал вам слово, что никогда не поведу себя недостойно по отношению к вашей дочери, и я нарушил свое обещание. Моему поведению нет никаких оправданий. Умоляю вас принять мои извинения.

Герцог выпрямился и скрестил на груди руки.

– Надеюсь, ваши извинения не единственное, что вам угодно мне предложить, – мрачно сказал Граф Кроффорд.

Герцог кивнул.

– Если вы готовы принять мои извинения, сэр, надеюсь, вы примете и меня – как своего сына и мужа вашей дочери.

– Что? – вскричала на этот раз уже Лили.

Однако герцог продолжал, словно не слыша ее гневного возгласа:

– Вчера я получил специальное разрешение на брак. Если вы благословите нас с Лили, я хотел бы жениться на ней как можно скорее.

Граф молчал, обдумывая это неожиданное предложение. Наконец он медленно произнес:

– Что ж, хотя я весьма удручен обстоятельствами, которые привели к этому шагу, мне кажется, вы вполне подходите моей дочери. И нельзя не учитывать, что у нас, по сути, нет иного выхода.

– Я хочу попросить лорда Холибрука, чтобы он позволил совершить церемонию венчания здесь, в его часовне, – сказал герцог. – Чем скорее мы поженимся, тем меньше поползет всяких слухов.

Лили вскочила с кресла и, резко развернувшись, посмотрела герцогу прямо в глаза.

– Я не верю в вашу искренность. Ведь вы же сами говорили… – Но вовремя спохватившись, она замолчала. Было бы уж совсем глупо напоминать ему о том, что он не собирался на ней жениться. Только не теперь, когда рядом стоит ее отец. Но тут она увидела мрачную решимость в глазах герцога. Он не хотел этой свадьбы. Лили нахмурилась. Ей претила мысль, что герцог просто приносит себя в жертву – из чувства долга. Однако, увидев упрямо выдвинутый вперед подбородок его светлости. Лили поняла, что с ним спорить бесполезно, и повернулась к отцу.

– Его светлость – человек чести, папа, а кроме того, он всегда готов защитить каждого от любой опасности. Он взял на себя всю вину, хотя на самом деле совершенно ни в чем не виноват. Нельзя заставлять его расплачиваться за мои ошибки.

Ремингтон обнял ее за плечи и привлек к себе. Затем сжал ее руку – горячо и нежно.

– Боюсь, ваша дочь не совсем понимает, что я не могу допустить, чтобы она покинула этот дом с погубленной репутацией. Лорда Холибрука, конечно, можно убедить хранить молчание, но видите ли… леди Фэнсворт также видела, как Лили входит в мою спальню. Предотвратить слухи может лишь наше немедленное венчание. Иначе не успеем мы добраться до Лондона, как во всех салонах будут склонять ее имя.

– Это правда. Лили? Леди Фэнсворт действительно видела, как ты входила в комнату к Ремингтону?

Лили почувствовала, что лишается даже того небольшого преимущества, которого ей только что удалось добиться в этом споре.

– Ну да, но только это еще не вся история. Словам леди Фэнсворт вряд ли кто-нибудь поверит. Видишь ли…

Внезапно она почувствовала, как большой палец Ремингтона с невероятной нежностью медленно ласкает ее ладонь, и как раз то самое место, которого когда-то касались его губы. Воспоминание об этом полностью завладело ее мыслями и чувствами. Она замолчала, но герцог, несмотря на это, продолжал поглаживать ее руку, будто не догадываясь, какое действие на нее оказывают его тайные прикосновения. Она невольно опустила взгляд, так как не могла глядеть, отцу в глаза, захваченная этой чувственной лаской. Но и отнять у герцога руку она также не могла.

– Видишь ли… – повторила она неуверенно. Господи, о чем это она только что говорила?

Ремингтон продолжал поглаживать ее ладонь, и ее единственным желанием сейчас было прижаться к его груди, услышать, как бьется его сердце под тонкой сорочкой… Как же ей хотелось, чтобы он обнял ее своими сильными руками, успокоил, сказал, что все будет хорошо…

– Лили? – окликнул граф, встревоженныйее молчанием.

– Что? – Вздрогнув, она резко подняла голову и с удивлением посмотрела на отца.

– Так что леди Фэнсворт? – напомнил он ей.

– А что такое с леди Фэнсворт? – Она тут же поняла, что сказала что-то не то, и торопливо поправилась: – Ах да. Она видела меня, когда я входила в комнату герцога. – Это тоже было явно не то, чего от нее ожидали. Нет, самое лучшее вообще ничего больше не говорить. Лили крепко сжала губы и, низко опустив голову, с угрюмым видом уставилась на сапоги герцога.

– Как вы видите, мы совершенно напрасно разрешили Лили появляться в обществе, – пришел ей на помощь Ремингтон. – Эти выстрелы – более чем убедительный аргумент в пользу безотлагательной свадьбы. Гости, которые еще не уехали, разъедутся сегодня днем, у нас будет время обговорить все с лордом Холибруком и попросить его предоставить в наше распоряжение свою часовню. Я думаю, он с радостью согласится. Мы обвенчаемся завтра утром. Новобрачные вполне могут исчезнуть на какое-то время. Это вполне естественно и ни у кого не вызовет подозрений.

– Ну что, Лили? – Граф подождал, пока дочь поднимет на него взгляд. – Тебе решать.

Лили прикусила губу. От ее ответа зависела вся ее жизнь. Она могла отказать Ремингтону и остаться старой девой, чтобы потом до конца дней горько сожалеть о том, что натворила. Она могла выйти за него замуж и надеяться, что его привязанность к ней может в конце концов перерасти в нечто большее… вот только не будут ли ее надежды тщетными? Его бесконечные романы длились очень недолго. Конечно, роль ее верного рыцаря и защитника может какое-то время забавлять его, но очень скоро ему могут надоесть и эта роль, и она сама. Он по натуре ловелас, и ему ничего не стоит разбить ей сердце.

– Я бы хотела немного подумать. Я дам вам ответ завтра утром.

Кроффорд покачал головой.

– Я не вижу причин, по которым следует оттягивать решение до завтра. Ты моя дочь, и я поддержу любое решение, которое ты примешь, но твое сердце, по-моему, давно все решило, и у тебя уже есть ответ – единственно верный.

Рука герцога чуть сильнее сжала ее плечо. Ничем другим он не выдал своего волнения. Но этот еле заметный жест, именно он повлиял на ее окончательный ответ.

Они обвенчались на следующий день.

Лорд и леди Холибрук были только счастливы оказать гостеприимство молодым. Кроме того, они настояли на торжественном обеде в честь герцога и его жены. Это был свадебный подарок новобрачным от хозяина дома и его супруги. Софи все еще была очень слаба, но лекарь позволил присутствовать ей на церемонии в ответ на обещание, что она будет тихо лежать на кушетке. Лорд Холибрук распорядился, чтобы его лакеи отнесли девушку и на обед, устроенный вскоре после церемонии.

– По-моему, Софи осталось только надеть тюрбан, – сказала леди Байнбридж лорду Холибруку. Во время обеда тетушка Софи сидела возле племянницы на кушетке, помогая ей, так как девушке было запрещено двигаться. – Из-за всей этой суеты, которую вокруг нее подняли, и невероятного цвета ее нарядов она напоминает мне принцессу из какой-то экзотической восточной страны,

Обложенная шелковыми подушками, укутанная в одну из ярких бархатных накидок леди Холибрук, Софи и впрямь напоминала сказочную восточную принцессу.

– Неправда, Лили в своем венке больше похожа на принцессу, чем я, – рассмеялась Софи. – Я же чувствую себя, словно ее спятившая родственница, которой взбрело явиться на свадебный обед в ночном пеньюаре.

Однако сама Лили отнюдь не чувствовала себя принцессой. Подвенечным нарядом послужило ее бледно-голубое платье, то самое, которое было на ней в первый вечер, когда они только приехали к лорду Холибруку. Она дотронулась до цветов, украшавших ее волосы. Это был пышный венок из бледно-розовых мелких роз, сделанный для нее садовником леди Холибрук. Венок и вправду все-таки заставил ее почувствовать, что происходит нечто особое и действительно сказочное. А может, все дело было в церемонии, которая только закончилась, и в том ощущении нереальности, что охватило ее, когда она стояла возле герцога Ремингтона и слушала, как он повторяет слова, которые должны были связать их навсегда. Ей все время казалось, что все это ей только снится, она сейчас проснется и поймет, что их свадьба – очередная ее греза, мимолетный сон.

– Я думал, что ваш друг лорд Гордон останется на церемонию, – обратился хозяин к герцогу.

–Гарри уехал в Лондон с Пенроузами еще до того, как узнал о наших с: Лили планах, – любезно отвечал ему Ремингтон. – Мы с самого начала хотели ограничиться очень скромной свадьбой. Венчание в вашей часовне – как раз то, о чем мы мечтали, и я бесконечно благодарен вам за ваше гостеприимство.

– Вы оказали нам большую честь, ваша светлость, – торжественно произнес лорд Холибрук. – Никогда не думал, что Холибрук-хаус когда-нибудь станет местом бракосочетания герцога! Об этом здесь будут еще долго вспоминать!

– А что, ваша дочь разве не здесь венчалась в прошлом году? – спросил сэр Малкольм у лорда Холибрука.

– О да. Сколько было волнений и хлопот… Девочка настояла на свадебном завтраке на двести персон.

– На двести двадцать, – напомнила ему леди Холибрук и принялась с воодушевлением рассказывать о дочкиной свадьбе.

За столом шел оживленный разговор, однако Лили не принимала в нем участия. Она была слишком занята своими собственными мыслями. Весь этот день прошел как в тумане, она помнила только тот момент, когда они вошли в часовню, ну и, конечно, саму церемонию. Стоя перед алтарем, Ремингтон повернулся и взглянул на нее. Сила и нежность его взгляда буквально притягивала, она физически ощущала это притяжение и, подчиняясь этой силе, сама не зная как, очутилась подле своего жениха.

– Вообще-то невесты обычно почему-то улыбаются в день своей свадьбы, – тихо сказал он ей и, найдя под скатертью ее руку, ласково пожал. – Ты счастлива, Лили?

– Пока я настолько ошеломлена всем этим, что ничего не соображаю, – призналась она. – Но я, конечно же, счастлива.

Она взглянула на него и увидела, как его губы медленно расползаются в улыбке. Никогда еще она не видела его таким красивым, таким опасно обаятельным. И теперь он – ее муж! Вскоре они поднимутся наверх, и он сделает ее своей женой не только на словах. Тайна предстоявших ей сегодня ночью открытий и возбуждала, и пугала ее, наполняя сердце необъяснимым волнением.

Звук отцовского голоса отвлек Лили от ее мыслей, она прислушалась к разговору и поняла, что обсуждают какую-то редкую находку.

– Это великолепная возможность прикоснуться к сокровенным тайнам столь загадочной древней культуры, мой Друг. Я смею считать себя знатоком и почитателем древнегреческой культуры, но поверьте, мне никогда не приходилось видеть ничего более значительного для науки, чем ваша мумия. Скажите, нет ли возможности открыть гроб до нашего отъезда?

– Нет! – Испуганный возглас Софи привлек всеобщее внимание. Она схватила за руку свою тетушку. На ее лице отразилась такая мука, будто ее настигла острая боль. – Вы не должны ни в коем случае открывать его, лорд Холибрук! На эту мумию наложено проклятие!

– Софи, прошу тебя, – проворчала тетушка. – Ты не должна так волноваться. Помнишь, что сказал тебе врач? – И повернулась к лорду Холибруку: – Понимаете, наш дворецкий – египтянин. И вот полюбуйтесь: забил Софи голову, прямо скажем, впечатляющими рассказами о мумиях и проклятиях.

Лорд Холибрук обернулся к Софи.

– Я вижу, эта тема очень расстраивает вас, мисс Стэнхоуп. Я думаю, наша мумия не станет возражать, если мы подождем несколько недель – до тех пор, пока доктор Александр сможет сам участвовать в этом волнующем событии.

Софи чуть пожала плечами.

– Благодарю вас, сэр.

Лорд Холибрук кивнул, затем его взгляд обратился к сэру Малкольму.

– Египтянин-дворецкий, а? Надеюсь, вы позволите мне поболтать с этим парнем, когда я в следующий раз навещу вас? Думаю, что это будет необыкновенно интересный разговор. – Лорд Холибрук принялся рассказывать о своих приключениях во время последнего путешествия в Египет, и проклятия больше не поминали. После обеда женщины собрались вокруг Софи, а джентльмены удалились в библиотеку, чтобы выпить по стаканчику портвейна и насладиться чисто мужскими разговорами. Леди Байнбридж и леди Холибрук с увлечением вспоминали собственные свадьбы и свои волнения и переживания. Слушая их. Лили пыталась себя убедить, что она стала женой! Женой герцога Ремингтона! Если бы не специальное разрешение и не церемония перед алтарем, это был бы обычный вечер, когда все собираются пошутить, поболтать с друзьями. Мысли у Лили разбегались, она никак не могла сосредоточиться на том, что говорили женщины.

– Вы, должно быть, очень устали, – сказала наконец леди Байнбридж, обращаясь к Софи. – Думаю, самое время приказать лакеям, чтобы они отнесли вас наверх в вашу спальню. Врач сказал, вам нельзя слишком переутомляться.

– Но я совсем не… – Софи поймала выразительный взгляд тети и замолчала.

– Почему бы вам не подняться к себе, – обратилась леди Байнбридж к Лили. – Уже довольно поздно. Я уверена, ваш муж вскоре присоединится к вам.

– Моя служанка перенесет ваши вещи в покои герцога, – сказала леди Холибрук. – Я велю ей помочь вам переодеться на ночь.

– Благодарю вас, в этом нет необходимости, я справлюсь сама. – Лили не хотелось сейчас ничьих услуг. Чужое внимание только еще больше заставит ее нервничать, если, конечно, это вообще возможно.

Леди Холибрук несколько растерялась, но затем кивнула, принимая пожелание Лили.

– Клара права, сейчас уже очень поздно. Не хотите ли, чтобы я сопровождала вас наверх, в вашу комнату?

Лили совсем не считала, что сейчас так уж поздно, и не могла понять, зачем леди Холибрук собирается сопровождать ее: можно подумать, она сама не в состоянии подняться по лестнице. Она нахмурилась и отклонила это странное предложение. Теперь все женщины с некоторой растерянностью взирали на новобрачную. В комнате воцарилось неловкое молчание.

– Ну что ж, – сказала Лили, – я, пожалуй, пойду.

Ей совсем не хотелось уходить. Она страшно волновалась, и это всем бросалось в глаза. Ее стул едва не упал, когда она резко поднялась со своего места. Этот досадный промах только еще больше смутил и расстроил девушку, нервы, которой и так были на пределе. Шагая по ступенькам лестницы, она мечтала, чтобы к ней вернулось то оцепенение и безразличие, которые владели ею в течение всего этого невероятного дня. Лили вся дрожала, и ноги плохо слушались ее, так что она едва не пожалела, что отказалась от помощи леди Холибрук. С грехом пополам она все же добралась до спальни герцога Ремингтона. Своего мужа — напомнила она себе. И неожиданно для себя поняла, что совершенно не представляет, что ей теперь делать.

В камине горел огонь, придавая комнате уютный вид и прогоняя промозглый ночной холод. Языки пламени отбрасывали на стены таинственные причудливые тени. Лили подошла к огню. Как зачарованная, смотрела она на эти яркие извивающиеся оранжевые язычки. Затем протянула руки к теплу очага, потирая друг о друга замерзшие ладони, словно за стенами дома бушевала зимняя вьюга, а не лил теплый, ласковый весенний дождь.

Прошло не более пяти минут (показавшихся Лили вечностью), как в комнату вошел герцог. Не говоря ни слова, он закрыл дверь и запер ее на щеколду. Внезапно она вспомнила события позапрошлой ночи и подумала о том, как все с тех пор изменилось. Они были одни. Сегодня здесь Их уже никто не потревожит, никакие незваные гости. Раньше его присутствие всегда успокаивало ее, давало ей чувство надежности. Она доверяла ему и знала, что он защитит ее от любой опасности и даже от себя самого. Сегодня же она чувствовала только неуверенность и неловкость – из-за того главного, недосказанного, что было между ними преградой.

Ремингтон продолжал стоять возле двери, не двигаясь, не делая попыток подойти к ней, однако девушка чувствовала на себе его пытливый взгляд. Уж не относится ли он к тому, что должно произойти между ними сегодня ночью, как к части своих обязанностей, которыми он, как человек порядочный, пренебрегать не может? От этой мысли она почувствовала себя ужасно неловко.

– Кажется, с тех пор как мы последний раз оставались с вами наедине, прошло так много времени, – запинаясь, сказала Лили. – Я думаю, было бы неплохо, если бы мы все-таки могли немного поговорить.

Ремингтон прислонился спиной к двери, окидывая ее всю внимательным, оценивающим взглядом.

– Лили, мы вряд ли когда-нибудь сможем ограничиваться только разговорами. Именно по этой причине мы оказались с вами сейчас здесь, связанные узами брака.

Девушка нахмурилась. Ей не понравилось напоминание о том, что он был вынужден жениться на ней.

– Да, ну что ж, я как раз хотела поговорить с вами о нашем браке.

– Боюсь, что теперь слишком поздно менять свое решение! – резко бросил он ей.

Лили поразилась этой яростной вспышке не меньше, чем тому, что такая перемена могла так беспокоить его. Она присела на скамеечку возле камина и от растерянности принялась крутить на пальце шелковые розовые ленты, свисающие с ее венка.

– Я не меняю. Я только думала, что… Я надеялась… Вы не могли бы присесть рядом со мной хоть ненадолго?

Он медленно направился к ней, двигаясь с завораживающе-угрожающей грацией – пантера, готовящаяся к прыжку. Вместо того чтобы сесть рядом, он взял стул, стоящий в стороне, и сел напротив, но совсем близко от нее.

– Хорошо, Лили. Давайте поговорим.

Он взял ее руки в свои, так что они почти утонули в его широких ладонях. Наклонившись вперед и опираясь локтями на колени, он заглянул ей в глаза. Этот взгляд и бережность его прикосновений поразили девушку, но больше всего она удивилась тому, что рядом с ним она ощущала не страх, а необыкновенный покой. Она опустила глаза и вновь поразилась тому, с какой нежностью его большие сильные руки касаются ее ладоней. Он никогда не обнаруживал при ней своей огромной физической силы, хотя Лили постоянно чувствовала, как он окутывает ее этой силой, словно защитным коконом, стремясь оградить ее от всех и вся.

Он осторожно провел большим пальцем по нежному запястью.

– Лично я хочу попросить вас отныне не бояться быть со мной откровенной. Говорите мне все, что вам захочется. И не бойтесь спрашивать меня… очем угодно.

Это были такие обезоруживающие слова! Пойманный в сети, вынужденный жениться против воли, он сейчас говорил с ней так, как говорит заботливый, любящий муж. Ну да, конечно, он испытывает к ней некоторую привязанность… Но достаточно ли этого, чтобы рассчитывать на его согласие… в том, что она сейчас ему предложит.

– Понимаете… я бы хотела обсудить с вами условия нашего брака.

– Какие еще условия?

Ему определенно не понравились ее слова, но тем не менее он не выпустил ее руки из своих горячих ладоней и никак не проявил свое недовольство. Просто молча ждал объяснений. Но, Боже, как ему объяснить…

– Ну, не то чтобы условия, а… просто нам нужно прийти к какому-то взаимопониманию.

– Лили, это не деловое соглашение. Это брак. Союз мужчины и женщины.

– Я… я очень рада, что вы так говорите. – Она кивнула, выражая свою благодарность. – Я, конечно, понимаю, что это брак не по любви, вы же сами говорили, что не верите в супружескую любовь и в супружескую верность. И, конечно, я немного обеспокоена тем, что…

Он чуть сильнее сжал ее руки, выражая нетерпение.

– Лили, ради всего святого, что вы все-таки хотите мне сказать?

– Одну только вещь… мне очень хочется надеяться… что это не просто очередное притворство, вроде вашего ухаживания, – прошептала она, прямо взглянув в его глаза. Несмотря на страшное смущение, она не отвела взгляд. Пусть видит, как для нее это важно. Настолько, что она не согласна просто отмалчиваться. Она хочет знать правду. – Я знаю, что для многих семей брак скорее лишь деловое соглашение. В действительности же супруги живут каждый своей жизнью. В тот вечер, когда мы с вами возвращались от леди Китон, вы дали мне понять, что отнюдь не одобряете подобные союзы. Я тоже не хотела бы так жить. Я хочу, чтобы наш брак был настоящим, а не просто какой-то фикцией.

Герцог долго молчал. Потом отпустил ее руки и, сложив пальцы в замок, опустил на них подбородок. Брови его сдвинулись, и он принялся сосредоточенно изучать ковер под ногами. Лили тоже молчала, нервно теребя золотое колечко, которое он совсем недавно надел ей на палец. Оно было совсем простым, без всяких узоров и камней. На нем не было даже обычной в таких случаях гравировки на внутренней стороне. Во время обеда она сняла этот золотой ободок, в надежде найти на нем хоть какой-нибудь намек на то, что он думал о ней, какое-то слово или хотя бы инициалы. Ничего. Конечно, утешала она себя, у него просто не было времени на то, чтобы зайти к граверу, и все же… Теперь она думала, что ему просто не пришло это в голову.

– Для меня наш брак вполне настоящий, – сказал он наконец. – Даю вам слово.

Лили нахмурилась.

– Вам совсем не обязательно делать вид, что вы меня любите. Если вы не испытываете ко мне никаких чувств, я бы хотела надеяться, что вы будете уважать нашу дружбу и не предадите моего доверия. И еще: я бы очень хотела, чтобы вы были до конца искренни и честны со мной и относились ко мне как к близкому вам человеку.

Он поднял глаза и все с тем же мрачным выражением произнес:

– Я всегда честен с вами, и вы для меня – очень близкий человек.

– Мне почему-то кажется, что мы с вами вкладываем разный смысл в одни и те же слова.

– Да, вероятно, так оно и есть. Скажу вам без обиняков: я намерен хранить вам верность, Лили, и не собираюсь нарушать клятв, которые сегодня дал вам перед алтарем.

Он произнес это очень торжественным тоном, даже не прикоснувшись к ней, ни малейшего намека на ласку. Внезапно она догадалась о причине его холодности, но эта мысль показалась ей настолько нелепой… На всякий случай она решилась спросить:

– Вы полагаете, что я будуих нарушать?

Плотно сжатые губы были единственным ответом на ее вопрос, но она все поняла.

– Вы мне не верите?

– Нет, Лили, верю. – Он бережно потрогал локон на ее плече. – Я знаю ваше искреннее, преданное сердце и не сомневаюсь, что, даже если вы когда-нибудь измените свое отношение ко мне, вы сохраните верность своим клятвам. И это одна из причин, по которым я хотел жениться на вас. Вы обладаете необыкновенными, редкими качествами, которые я ценю более всех других.

Тронутая его словами, она все же не могла не исправить его нечаянную оговорку.

– Я ведь знаю, что на самом деле вы не хотели на мне жениться, Ремингтон. Я не настолько глупа и тщеславна, чтобы требовать от вас ложных уверений. Я бы предпочла, чтобы вы были со мной честны.

Чуть заметная улыбка тронула его губы, и в глазах появился непонятный ей веселый блеск.

– Неужели вы и в самом деле полагаете, что я согласился бы дать свое имя женщине, на которой не хотел жениться?

Эти слова сразу пробудили в ее душе самые смелые надежды. Но она решила выяснить все до конца, чтобы не тешить себя напрасными иллюзиями:

– Вполне возможно, вы действительно хотели жениться на мне, потому что считали это своим долгом, но все же это отличается от того, когда мужчина женится на женщине, потому что… ну в силу иных… более обычных причин. Я знаю, что честь и долг – очень важные для вас понятия.

– Вы совершенно правы, очень важные, – серьезно сказал он, но она видела, что он просто ее поддразнивает. Сердце ее замерло. – И все-таки дело не только в долге, а вернее, совсем даже не в нем. Я просто знал, что рано или поздно этот день обязательно наступит. Я понял это еще тогда, когда мы впервые встретились с вами и я, заглянув в ваши глаза, увидел там отражение того мужчины, о существовании которого уже давно забыл. – Он нежно провел по ее щеке согнутыми пальцами и улыбнулся. – Кажется, вы совершенно не представляете, о чем я сейчас говорю, правда?

Лили облизнула губы и, чуть приподняв плечи, прошептала:

– Все равно мне очень приятно это слышать.

– В ту ночь, когда ты, сама того не ведая, завлекла меня в брачные сети, нежданное вторжение лорда Холибрука подсказало мне, что более всего на свете я хочу только одного – иметь право говорить с тобой в любую минуту, – он взял ее руку и коснулся нежным поцелуем ладони, затем запястья, – иметь право дотрагиваться до тебя, держать тебя в объятиях вдали от сотен чужих глаз.

Внезапно она обнаружила, что сидит у него на коленях, а его горячие, сильные руки обвились вокруг ее плеч и талии. Лили тихо, блаженно вздохнула.

– Я хотел целовать тебя, не боясь, что это может завести нас слишком далеко. – Он притянул ее лицо к своему и прошептал ей прямо в губы: – А наоборот, надеясь, что наши поцелуи уведут нас с тобой в сверкающий, прекрасный мир, где мы будем с тобой вдвоем. Только ты и я.

Он ничего больше не говорил о причинах, по которым хотел жениться на ней. Он долго-долго не говорил, но его поцелуи сказали ей все, что она хотела бы услышать. Он целовал ее снова и снова, медленно, словно в полусне, так, будто он не хотел ничего иного, только ласкать губами ее лицо, шею, волосы нежными горячими губами.

Она беспокойно шевельнулась в его руках, и его тело мгновенно отреагировало напряжением каждой мышцы. Чуть напуганная этой внезапной переменой, она слегка отодвинулась и взглянула на него.

– Ты, кажется, немного… покраснел.

Он издал какой-то странный горловой звук, словно хотел подавить смех.

– Кажется, ты готова к следующему уроку.

Она чуть насмешливо улыбнулась ему:

– Что ж, звучит очень соблазнительно. – Его улыбка стала еще более нежной. Он снял с ее головы увядший венок из роз и лент и осторожно отложил его в сторону. Затем поднял ее на руки и отнес на кровать. Улегшись с нею рядом, он приподнялся на локте и заглянул в ее полуприкрытые затуманившиеся глаза.

– Первое правило таково: ты должна говорить мне, что тебе нравится, а что вызывает у тебя неприязнь.

– Я люблю щенят и терпеть не могу змей, – пошутила она, стараясь скрыть свое волнение и страх перед тем, что ее ожидало.

Словно читая ее мысли, он сжал губы, словно о чем-то размышляя, а затем с беспокойством спросил:

– Скажи, тебе кто-нибудь рассказывал о том, что должно произойти сегодня ночью? Например, леди Байнбридж?

Лили почувствовала, как вспыхнули ее щеки. Она молча покачала головой.

Выражение озабоченности на его лице сменилось растерянностью.

– Скажи, ты имеешь хоть какое-нибудь представление о том, что происходит между мужем и женой в их первую брачную ночь?

Она покраснела еще больше.

–• Мы иногда подолгужили в деревне, а там невозможно не увидеть некоторых вещей, которые происходят в конюшне или на скотном дворе. – Она состроила гримасу, затем отвела глаза. – Я чувствую, это будет слишком затруднительно для нас обоих.

Он чуть отодвинулся от нее и откинулся навзничь, сосредоточенно разглядывая потолок.

– Я полагал, что кто-нибудь все же просветит тебя, хотя бы в основных чертах.

– Но я не такая уж невежа. Я переводила некоторые греческие манускрипты и некоторые любовные поэмы, довольно… специфичные. – Она закусила губу и прошептала: – Кузина Софи рассказывала, что сначала это бывает очень больно. Это правда?

Он притянул ее к себе.

– Я рад, что ты приберегла все свои вопросы для меня. – Он нежно гладил ее по спине, спускаясь все ниже, охватывая плавными, неторопливыми движениями талию и бедра. – Тебе нравилось, когда мы целовались с тобой? – В ответ на ее смущенный кивок он продолжил: – Когда мы будем любить друг друга сегодня ночью, ты почувствуешь то же самое, только еще лучше.

Она недоверчиво взглянула на него. Он улыбнулся ей в ответ.

– Ты помнишь, как нам нравилось касаться друг друга, когда мы целовались?

– Еще бы мне не помнить.

– Я буду так же ласкать тебя во время наших с тобой поцелуев и надеюсь, тебе в ответ тоже захочется прикоснуться ко мне более… интимно.

– Что ты имеешь в виду?

Уголки его губ дрогнули в еле заметной улыбке. Прищурившись, обдумывая каждое слово, он сказал:

– Знаешь, по-моему, будет лучше, если… если ты станешь задавать свои вопросы по ходу дела.

– Я в этом совсем не уверена. Но ты так и не сказал мне, будет больноили нет.

– Сначала – да, – признался он. – Но я буду очень нежным и осторожным, и я обязательно скажу тебе, когда наступит этот момент, так что не волнуйся и доверься мне полностью. Ничего страшного или неприятного не будет. Я обещаю, – ласково добавил он.

Она подняла руку и робко погладила его по щеке.

– Мне кажется, ты очень терпелив со мной.

Он подумал, что вполне заслужил ее похвалу.

– Я просто чувствую, что спешить не стоит. Так мы скорее добьемся желаемого. – Он улыбнулся и прижал ее руку к губам, покрывая запястье жаркими поцелуями. Кончиком языка коснулся той точки, где билась тонкая голубая жилка. Лили тихо вздохнула в ответ. Она была так прекрасна, так восприимчива при всей своей невинности. Она вновь вздохнула. Тонкая ткань ее платья натянулась, четко обрисовывая мягкие холмики грудей… и он мгновенно потерял всякую способность думать.

– Может быть, мне надеть мою ночную рубашку? – Она села на постели и вытащила несколько шпилек из прически. Густая сверкающая волна волос упала ей на плечи и ниже, окутав ее до талии.

Он тут же потянулся к этим огненным прядям и, захватив одну, пропустил ее сквозь пальцы, дивясь тому, насколько они мягкие и шелковистые. Но он помнил, что есть еще кое-что нежнее этого шелка – кожа Лили….

– Так как насчет рубашки? – не дождавшись ответа, снова спросила она.

Он покачал головой, продолжая ласкать ее волосы.

– Сегодня она тебе не понадобится.

Ее глаза чуть округлились, и легкая дрожь прошла по телу. Опять он над ней подшучивает…

– Но ведь будет холодно…

– Не думаю. Ну, может быть, совсем чуть-чуть.

Он улыбнулся и раскрыл свои объятия.

– Придвинься ко мне поближе. Лили.

Он едва сдержал стон, когда она приникла к его груди. Его пальцы нащупали сквозь пелену волос меленькие жемчужные пуговки.

–Что ты делаешь?

– Расстегиваю. Эти закрытые платья мне кажутся очень неудобными.

– Вообще-то они не такие уж неудобные. И синяков не видно, – правда, они почти прошли.

Потемнев лицом при этом напоминании, он торопливо расстегнул ее платье до пояса и осторожно оголил ее шею. Синяки превратились в еле заметные желтоватые пятна, которые через несколько дней совсем исчезнут. Кончиками пальцев он осторожно провел по изгибу ее стройной шеи, затем сделал то же самое губами.

– Я больше не позволю тронуть тебя хоть пальцем, любовь моя.

Его слова звучали так нежно, и он поцелуем скрепил свое обещание. Она потянулась губами к его губам и, вспомнив его урок, коснулась своим языком его языка. В тот же миг он забыл обо всем на свете, о том, что существует кто-то, кто угрожает Лили, о своих обещаниях уберечь ее. Сейчас для него существовала только сладость поцелуя. Он полностью овладел ее ртом, проникая все глубже, все крепче сжимая ее в своих объятиях. Он чувствовал, как ее тело все больше напрягается. И понимал, что она хочет отдать ему себя всю и что он берет то, что она ему предлагает, слишком поспешно. Но он ничего не мог уже с собой поделать. Его бедра с силой вдавливались в ее нежное тело, а рука невольно потянулась к груди, сжимая и терзая ее, пока он не услышал ее тихие испуганные всхлипывания. В ту же секунду он оторвался от ее губ и, тяжело дыша, откинулся на спину, пытаясь успокоить бешено бьющееся сердце. Терпение давалосьему все с большим трудом.

Внезапно она приподнялась и склонилась над ним, сверкающий в пламени свечей каскад ее волос окуталихобоих.

– Я просто, наверное, немного нервничаю. Но ты ведь не перестанешь целовать меня из-за этого?

Он улыбнулся и покачал головой. Как он и надеялся, страсть уже начала захватывать и ее. Если он сумеет дождаться той минуты, когда она сама будет пылать и сгорать от желания, ожидающая его награда будет стоить всех его мук. Ее умоляющий тон был ему очень приятен, он решил не торопиться с очередной порцией ласк.

– Тебе сейчас тепло?

– О да! Даже слишком.

– И мне тоже, – сказал он задумчиво. – Ты не поможешь мне раздеться?

Снисходительный взгляд, который она бросила на него, показал, что она поняла его уловку, но тем не менее согласно кивнула. Он сел и повернулся к ней так, чтобы ей удобнее было снять с него сюртук.

– Я же расстегнул на тебе все эти пуговички, избавил тебя от этого малоприятного занятия. – Он развязал галстук и отбросил его в сторону, затем взялся за пуговицы на воротнике сорочки. – Ну что, поможешь мне? Эта сорочка очень мне сейчас мешает.

Лили закусила нижнюю губу и стала расстегивать верхние пуговицы. Ее пальцы чуть дрожали, получалось почему-то очень медленно, хотя она явно старалась. Ремингтон понял, что, когда она доберется до нижней пуговицы, наступит утро. Поэтому, вытянув сорочку из панталон, он быстро расстегнул все нижние пуговицы, оставив ей всего три в середине. Когда последняя пуговица была расстегнута, она взялась за края сорочки, но медлила, словно не знала, что делать дальше. Он попытался ее подбодрить.

– Ты ведь уже видела меня без сорочки в ту ночь, в моем доме. Уверяю тебя, с тех пор я мало изменился.

– Я знаю, – прошептала она. – Просто я не совсем уверена, что готова снова увидеть тебя таким голым.

Он улыбнулся про себя, пытаясь представить, что она скажет, увидев его тело полностью обнаженным.

– Неужели я выгляжу таким безобразным?

Она покачала головой.

– Просто ты выглядишь слишком соблазнительно.

Он взял ее за запястья и развел руки, раскрывая края сорочки. А затем прижал ее ладони к своей груди.

– Я очень хотел, чтобы ты вот так прикоснулась ко мне той ночью, – признался он. – А еще я хотел коснуться тебя. Я хотел узнать каждый изгиб твоего тела, дотронуться до всех его тайн. Ты это называешь соблазнительным?

– Да, – прошептала она, не отрывая затуманившегося взгляда от его груди.

Больше ему не надо было ее подбадривать. Ее руки быстро скользили по его телу, лаская его плечи, и торс, и мускулистые руки, снова и снова – пока сорочка не упала на кровать. Его кожа горела от ее нежных прикосновений. Он потянулся к ней и осторожно принялся снимать с нее платье, спустив его сначала до талии. Только легкая, полупрозрачная ткань нижней сорочки прикрывала округлую грудь, и он замер на мгновение, наслаждаясь этим восхитительным зрелищем.

Его руки скользнули вокруг ее удивительно тонкой талии, и восхищенная улыбка медленно появилась на его губах.

– Оказывается, ты не носишь корсета.

– Очень редко, – призналась она. – Ты против?

Он покачал головой и потянулся к бретелькам ее тонкой сорочки.

Внезапно она почувствовала смущение и накрыла ладонями его руки, словно это легкое сопротивление могло остановить его. Он прикрыл ее руки своими и прижал ее пальцы так, чтобы они обхватили тонкие лямки. Взяв ее за запястья, он чуть сжал их, а затем потянул вниз со сводящей с ума медлительностью, открывая своему жадному взору плечи и чуть подрагивающую грудь. Она покорно опустила руки.

На какое-то мгновение он замер, глядя на нее, затем, обхватив за талию, приподнял и поставил возле кровати.

Платье и сорочка шелковой волной опустились вниз, окружив ее ноги словно пеной. Она в смущении отвернулась, и ее пышные густые волосы окутали ее, точно плащ. Стыдливым жестом; древним как мир, она прикрыла грудь скрещенными руками и опустила глаза под его жадным взглядом.

– Посмотри на меня, любимая. – Неведомое ему доселе благоговение прозвучало в его голосе. Она подняла на него неуверенный взгляд, в котором он увидел смятение. Он протянул руку и медленно провел пальцами по щеке. А затем одним жестом откинул ее волосы за спину.

– Ты так прекрасна, Лили. Мне так нравится смотреть на тебя.

– Я совсем не чувствую себя прекрасной. Я просто… голая.

Ему следовало бы возразить, рассказать ей, каким потрясающе прекрасным и совершенным было ее тело. Но он не мог вымолвить ни слова. Его взгляд скользил по совершенным линиям фигуры, и к благоговению добавились несказанные восторг и изумление. Ее кожа казалась ему такой же нежной и безупречно чистой, как лепестки лилии, согретые пламенем. Он уже знал, какими нежными и упругими были ее груди и как плотно они заполняли его ладони. Ее талия была на редкость тонкой, а бедра – восхитительно округлыми. Ее ноги, длинные и изящные, были просто безупречны, не женщина, а ожившая греза, та самая, о которой он мечтал одинокими ночами. Однако действительность превзошла все его самые смелые мечты. Его воображение было просто не в состоянии породить столь обворожительный образ. И эта красавица – его женщина!

Его жена!

Она принадлежала ему, он мог делать с ней все, что хочет. Он мог всю ночь напролет предаваться с ней любви и осыпать ее ласками. Однако пока ему достаточно было просто знать это… Сейчас больше всего ему хотелось доставить радость ей, заставить ее стонать от наслаждения.

Не отрывая от нее взгляда, он нашарил сзади покрывало и сдернул его. Затем поднял ее на руки и уложил на кровать. Но она не легла, а села, потянув на себя простыню, закрылась до самого подбородка. Он улыбнулся, ибо знал, что совсем скоро тоже окажется под этой простыней.

Настороженным взглядом она смотрела, как он расстегивает панталоны, но, увидев, что он собираетсяихснять, она испуганно закрыла глаза. В следующее мгновение он уже лежал рядом с ней.

– Может быть, свечи лучше потушить?

Она судорожно сжала руками края простыни возле горла, в то же время сознавая, что он смотрит на ее обнаженную спину. И он, словно в подтверждение, провел рукой по ее плечам и двинулся дальше, ведя вдоль позвоночника большим пальцем.

– И лишиться такого восхитительного зрелища? Ни за что!

Она оглянулась на него. Он лежал, положив голову на подушки, его глаза чуть блестели, и он не отрывал глаз от своей руки, гладящей ее спину. По выражению его лица она догадалась, что он сгорает от нетерпения овладеть ею. Значит, ее нервозность и неопытность не оттолкнули его… И… и вроде бы не уменьшили его желания. Она была убеждена, что, увидев ее тело, он будет разочарован. Ей всегда казалось, что она слишком высокая и неловкая. Некоторые части ее тела были слишком большими, в то время как другие, наоборот, слишком маленькими. Никакой гармонии. Как ни странно, он не замечал никаких изъянов. И похоже, что ему действительно нравится смотреть на нее… Она решила проверить, так ли это, и позволила простыне соскользнуть. Его рука замерла. Она повернулась к нему лицом и оперлась на локоть.

Она всегда терпеть не могла, когда мужчины глазели на ее грудь. И теперь она знала почему. Только один-единственный мужчина имел право смотреть на нее таким взглядом. И этот мужчина сейчас лежал рядом с ней. Он протянул руку и положил ей на шею. От этого горячего прикосновения ее сердце бешено заколотилось. Ее опалило желание, становившееся все более жарким оттого, что ладонь его спускалась все ниже. Наконец он накрыл рукой ее левую грудь, и сердце, подскочив, замерло от испуга и незнакомого ей блаженства. Он медленно ласкал и другую грудь, а затем кончиком пальца стал обводить вокруг ее соска. Лили казалось, что внутри ее вспыхнуло пламя. Она инстинктивно выгнулась ему навстречу и только потом поняла, что это был призыв, которому он тут же внял. Взяв в рот ее сосок, он принялся ласкать его своим горячим языком, поглаживая в это время другую грудь.

Она почувствовала странное нетерпение, которое нарастало с каждой секундой. Она совсем не хотела, чтобы он останавливался, но в то же время чувствовала, что существует нечто большее, что подарит ей более острое наслаждение, хотя не могла бы объяснить, что именно. Она выгнула шею и, тихо застонав, опустилась на подушки, чувствуя, как его губы двинулись вверх по груди, по шее и, достигнув наконец ее рта, прильнули к нему страстным, нетерпеливым поцелуем. Одновременно рука его медленно скользнула вниз, спустилась по животу до самого сокровенного места, потом еще ниже, к бедрам, потом начала поглаживать ее колени. А поцелуй его все длился и длился, делаясь все более неистовым, говоря ей, что его терпению приходит конец. Его рука, оставив колено, снова двинулась вверх, теперь поглаживая внутреннюю часть бедра.

– Твое тело нежнее, чем я мог себе вообразить, – прошептал он, отрываясь наконец от ее губ.

Затаив дыхание, он осторожно положил руку между ее бедер, чуть надавив ладонью, и в ту же секунду она ответила на его безмолвный вопрос, выгнувшись дугой и подавшись вверх, словно стараясь еще теснее прижаться к его руке. Он опустил голову и коснулся губами ее виска, затем обжег поцелуями щеку и вновь захватил в плен ее губы. Его язык проник в глубь ее рта, и в ту же минуту его пальцы проникли в ее лоно. Эти прикосновения жгли ее, не давая опомниться. Внезапно он прервал поцелуй.

– Хорошо, Лили. Ты совсем готова принять меня. – Он продолжал свои медленные движения пальцами, словно подтверждая свой слова. Ей казалось, что она просто не выдержит этой сокровенной жгучей ласки.

– Пора, Лили. – Он говорил глухим, дрожащим от нетерпения и напряжения голосом. – После того как я нарушу твою девственность, ты узнаешь, что возможны ощущения еще более приятные, чем эти.

– Мне кажется, это просто невозможно, – прошептала Лили, удивляясь, что она еще в состоянии говорить. Почувствовав, как его пальцы вновь скользят внутрь, она едва не задохнулась.

– И у меня совсем нет никаких вопросов. О, Майлс, пожалуйста!

Он сразу же убрал руку и прижал ее сверху своим телом. Затем обхватил ладонями ее лицо и заглянул в глаза. Его потемневший взгляд показался ей греховней самого греха, он словно проникал ей прямо в душу, заставляя трепетать от неясного страха и томления. А затем она почувствовала, как что-то давит ей с силой между ног. Она вся сжалась, ожидая разрывающую боль, про которую ей шепотом рассказывала Софи. Она напряглась еще сильнее и вдруг ощутила, как что-то с силой проникает в нее. Их бедра соприкоснулись, а она все еще ожидала боли.

– Это и есть то самое? – с трудом пролепетала она, чтобы знать, чего ей еще надо опасаться. Лили двинула бедрами и почувствовала, что ее словно что-то сковывает внутри, но это ощущение было едва заметным среди других: наполненности, безболезненного, но мучительного желания чего-то большего, заставляющего ее выгибаться навстречу ему. Она готова была умолять его о чем-то, чего сама не понимала. Он возвышался над ней, опершись на обе руки, кожа его блестела от испарины. Едва ее бедра двинулись вверх, он почему-то застонал и закрыл глаза. А когда он вновь взглянул на нее, Лили увидела в его глазах полыхающий огонь желания.

– Пока хватит. – Она почувствовала, как он как бы ускользает от нее. Ее руки обхватили его бедра, и он уступил ее молчаливому требованию и снова медленно вошел в нее. Ее голова откинулась на подушки, она не могла дышать, чувствуя лишь то, как он двигается в ней. Она обвила его руками, крепче сжимаяих при каждом его толчке, словно требуя большего, еще и еще. Он снова поцеловал ее, но вскоре его губы скользнули вниз по ее шее, к плечам, словно он не хотел отвлекать ее от главного, того необыкновенного, что он делал с ее телом.

Пальцами ног она провела по его ногам, затем прижала ступни к его икрам, двигаяими вверх и вниз в такт его движениям. Он застонал и, обхватив одной рукой ее стан, сильнее прижал к себе, словно они и так не были слиты воедино. С каждым разом он проникал все глубже, а ей казалось, что он врывается не только в ее тело, но и в саму ее душу.

Вскоре сила его возбуждения полностью передалась ей, заставляя ее двигаться в такт его ритму. Он был так близко, но ей хотелось еще большей близости. В конце концов это ощущение стало настолько невыносимым, что, не выдержав, она вонзила ему в плечи ногти. В ответ на это неосознанное выражение страсти внутри его как будто что-то взорвалось, освобождая его напряжение. Последним, самым сильным рывком он проник в нее, заставляя ее принять себя всего. Она почувствовала, как и внутри ее самой произошел какой-то взрыв ощущений, принесший ей ни с чем не сравнимое блаженство. Дрожь, сотрясшая его тело, передалась и ей, когда она почувствовала, как он изливает в нее свое семя. Ощущение было совершенно неожиданным и настолько восхитительным, что она застонала и выкрикнула его имя. А он, не разжимая объятий, продолжал двигаться, чтобы как можно дольше продлить невыносимую муку наслаждения…

Еще очень не скоро Ремингтон возвратился к действительности, постепенно продлевая упоительное забытье. Он перекатился на спину, не выпуская Лили из объятий. Медленными движениями он поглаживал ей спину, ощущая странную потребность снова касаться её, несмотря на то, что его желание было полностью удовлетворено. Ему хотелось утешить и успокоить ее после такого сокрушительного, сумасшедшего вихря, который захватилихобоих. Лили спала. Он задержал дыхание, и биение его сердца громким стуком отдавалось у него в ушах. Ему вновь хотелось целовать ее, нежно ласкать губами ее тело просто потому, что сами эти поцелуи доставляли ему радость.

Глядя в потолок, он улыбался, вспоминая ее вопрос: «Это и есть то самое?» Если бы он в тот момент не был так занят, пытаясь удержать себя от слишком поспешного вторжения в ее тело, его бы очень позабавила ее наивность. Затем его улыбка немного потухла, и он искренне возблагодарил небеса за то, что ему так безболезненно удалось нарушить ее девственность. А он-то готовил себя к истерикам. Что ж, ему уже пора было бы привыкнуть: всегда и во всем Лили очень неожиданна.

Интересно, что она спросит его в следующий раз, когда он снова захочет ею овладеть. Сейчас все произошло слишком быстро – для нее. А впрочем, и для него тоже. Просто какой-то шквал. Он никогда еще не ощущал такого полного удовлетворения, такого покоя. Эта мысль заставила его нахмуриться. Он совсем не хотел слишком сильно привязываться к Лили, его вполне устраивало то, как он относился к ней до их свадьбы. Он, конечно, знал, что интимная близость изменит их дружеские отношения, но надеялся, что наконец излечится от потребности постоянно прикасаться к ней и сжимать в объятиях.

Охваченный недобрыми предчувствиями, он заставил себя ослабить объятия и выпустить ее, потом отодвинулся на край кровати так, чтобы совсем ее не касаться. Она же пробормотала во сне его имя и потянулась к нему, еще более соблазнительная, чем прежде! Он хотел ее. Он безумно хотел снова ее целовать, снова нежить и ласкать это дивное тело, снова познать радость соединения. И вдруг он с ужасом понял, что не насытится ею до конца своей жизни.

Он отодвинулся от нее еще дальше и закрыл лицо руками. Может быть, он все-таки ошибается… Каждая новая любовница поначалу казалась ему особенной, не похожей на других, однако очень скоро они неизменно надоедали ему. Со временем он исцелится и от этой сжигающей его изнутри жажды, этой неутолимой потребности в ней, и его жизнь войдет в привычное, нормальное русло. Их совместная жизнь станет спокойной и размеренной, и они будут вполне довольны своим браком, который принесетим немало приятных минут. Она подарит ему детей.

Мысль о Лили, носящей под сердцем его дитя, вызвала в нем невероятное возбуждение, он опять изнемогал от желания, потрясенный силой своей страсти. Он сцепил руки на затылке и уставился в потолок, намереваясь запомнить каждую его трещинку. Однако это не помогло. В длинных, беспорядочных линиях внезапно начинали проступать смутные эротические картины. И чем больше он смотрел на них, тем сильнее в нем разгоралось желание. Он каждым нервом ощущал, что его красавица жена здесь, совсем рядом. А в довершение всех его мук она перекатилась на бок и прижалась к нему… всем телом. И его собственное тело мигом напряглось от возбуждения. До его ноздрей долетел слабый запах роз и сандалового дерева, а также возбуждающий запах их недавней близости. Его руки невольно обвили ее стройное тело.

Только сегодняшняя ночь такая, потом этот чувственный голод будет утолен, успокоил он себя. Он заглянул ей в лицо и замер, очарованный необыкновенной красотой своей жены. Боже,как ему хотелось разбудить ее своими поцелуями, вновь ощутить восхитительную сладость ее тела…

Но нет, как заботливый муж, он даст ей поспать. Он не станет будить ее, чтобы удовлетворить свое желание.

Нежно, едва касаясь, он провел пальцами по ее щеке и прошептал ее имя.