П. Н. Элрод
Я, Страд: Мемуары вампира

Пролог

В этой части замка не было окон, и яркие солнечные лучи и тепло занимавшегося дня не проникали сюда. Ван Ричтан, сжимая побелевшей от напряжения рукой маленький фонарь, освещал себе дорогу. Он задержался на последней, грубо высеченной ступеньке винтовой лестницы и перевел дыхание, держа фонарь так высоко, как только мог при своем хрупком телосложении. Слабое свечение отодвинуло тьму лишь на несколько ярдов, но и этого было достаточно, чтобы стало ясно, что в комнате никого нет. Однако в таком месте это ровным счетом ничего не значило.

Он оглянулся назад, на путь, который прошел. Холодные каменные стены резко уходили в кромешную тьму, и кругом царило гробовое молчание. Кончики пальцев его левой руки, которой он вел по стене, нащупывая дорогу, онемели от холода, как будто сам камень высосал из них тепло. Одна сторона его рта дернулась, и на губах появилась тонкая печальная улыбка. Он размял окоченевшую руку.

Что хозяин, что его замок, пронеслось в его голове, и улыбка исчезла.

Он вошел в комнату. Комната была если не сердцем, то, несомненно, жизненно важным органом в организме замка. На каждой стене висели полки с книгами – сотни, тысячи книг – столько Ван Ричтан не видел за все 50 лет своей учебы. Желтый свет фонаря выхватил из темноты кожаные переплеты, блеснули выведенные позолотой названия, то тут, то там замерцали драгоценные камни, выступили из тьмы мрачные обложки старых томов, настолько древних, что даже кропотливый труд реставратора не мог вернуть их к жизни. Но внешняя оболочка не имела значения, важно было то, что находилось под ней.

Ван Ричтан вдохнул книжный запах и сердце его начало биться сильнее. Если у монстра и было где-то слабое место – а они все были так или иначе уязвимы, – то, возможно, он найдет ответ здесь. О человеке можно судить по тому, что он читает, в книгах, выстроившихся стройными рядами на полках, можно найти и ключ к разгадке тайны.

Нет, теперь даже при большом желании нельзя было представить графа Страда фон Заровича обычным человеком, хотя местные жители и не подозревали о его сути. Он потерял все человеческое, данное ему при рождении… сколько столетий назад? И ценой каких душевных страданий, душевных мучений и агонии тех несчастных, которые попались ему на пути?

Но я не могу сейчас об этом думать. У меня слишком мало времени. Жизнь слишком коротка. Впереди у него был весь день, летний день, самый длинный в году, но довольно короткий для него теперь, когда он понял, сколько ему предстояло сделать. И с чего начать?

Он кружил по комнате, зажигая свечи в подсвечниках. Черные тени неохотно отступали. Несмотря на то что здесь было так же холодно, как и во всем замке, Ван Ричтан решил не разводить огня в камине. Он чувствовал себя вполне комфортно в пальто, которое прихватил с собой, и в двух свитерах. Кроме того, дымок только выдаст его и оповестит всякую нечисть, что в комнате кто-то находится, а у Ван Ричтана были более чем веские основания держать свой визит в секрете. Правда, кочевники знали о нем – никто не мог войти или выйти без их помощи. Он щедро заплатил их проводнику, чтобы пробраться сквозь завесу ядовитого тумана, который окружал Равенлофт. Противоядие, которое они дали ему, стоило немалых денег, но за вторую порцию они взяли вдвое меньше. Зловещий знак: они не ждали его обратно. На протяжении многих веков отважные воины и исследователи, вооруженные до зубов и защищенные магической силой, проникали в замок, чтобы покончить с «дьяволом Страдом», как его звали в округе. Никто из них не вернулся назад, по крайней мере, в том виде, в каком вошел вовнутрь. На что мог надеяться одинокий, уже не очень молодой торговец целебными травами?

«Ни на что», – честно признался он сам себе. Тем не менее он обладал знаниями и, кроме того, готов был рискнуть своей жизнью. В действительности даже больше чем жизнью. Если он ошибался… что же, существовало нечто худшее, чем смерть, но он приготовил кое-что, что при необходимости станет для него избавлением. Не очень-то приятно, но лучше, чем предстать перед другим выбором. Итак, кочевники горели желанием получить с него деньги и оставить его наедине с Судьбой. Ван Ричтан не сомневался, Страд знал о его присутствии в замке, но он был уверен, что Страд не сделает ему ничего плохого. Вернее, Страд не мог ничего сделать.

Ван Ричтану потребовалось 10 лет, чтобы раскрыть секрет, а затем 5 лет ожидания, и вот в один из летних дней он убедился, что был прав, когда никем не остановленный, беспрепятственно проник в замок Равенлофт.

На протяжении этих пятнадцати лет замок не подавал признаков жизни. Торговцы, жившие в деревни, находящейся у подножия горы, не получали заказов на еду. Младший из них сетовал на недостаток покупателей. Его отец знавал лучшие времена, но теперь? Торговец вскидывал руки вверх, демонстрируя хорошо отрепетированным жестом отчаяние по поводу всех потерянных благ. Другие молча удивлялись или невесело подшучивали над ним. В течение пятнадцати лет лорд Страд не требовал денег, хотя собирались они регулярно, что являлось предметом особой гордости бургомистра. Старые тетушки рассказывали сказки о бургомистрах, которые не справились с задачей сбора налогов и плохо кончили. Просто-напросто сказки, но в каждой сказке есть доля истины. Как бы там ни было, никто из жителей деревни, не говоря уже о бургомистре, не отважился бы разгневать своего господина. Деньги, а их уже изрядно накопилось, хранились в отдельном каменном домике, стоящем в центре деревни. Воры? Нет. Они не боялись воров. Даже кочевники не посмели бы коснуться этих денег. В течение этого времени мало было и странных и непонятных смертей, как частенько случалось раньше. Хорошенькие молодые девушки больше не исчезали бесследно – если только добровольно не убегали со своими возлюбленными. Пятнадцать лет относительного спокойствия, пятнадцать лет, в течение которых ночи стали менее темными, чем раньше, пятнадцать лет, в течение которых Страд… оставил их в покое.

Кое– кто пустил слушок, что Смерть наконец-то прибрала его к рукам, и он покинул этот мир. Но если бы это было правдой, тогда почему отравленный туман вокруг основания замка все такой же густой? Никто не знал ответа, но никто особенно не рвался выяснить в чем дело. Можно было спросить кочевников: они знали все. Увы, и рассказывали все. Страду. Лучше не спрашивать; ответ мог быть совсем не таким, каким хотелось бы.

Но Ван Ричтан не сомневался, что нашел разгадку. Страд Старейший, Властелин земли, Страд Великий и Ужасный, правитель Баровии – гений, колдун, безжалостный убийца – был сейчас наиболее уязвим.

Страд фон Зарович, вампир, спал беспробудным сном. Ван Ричтан, ведавший о бессмертии столько, сколько и любой живущий на земле, правильно рассудил, что пройдет еще несколько лет, прежде чем хозяин замка сможет очнуться ото сна, который не был сном.

Нечто странное для замка – а именно то, что он не встретился с не умирающими любимцами Страда и его помощниками чародеями – служило тому достаточным подтверждением. Возможно, черная магия Страда ослабла за время его неподвижности.

Но Ван Ричтан не был до конца уверен и поэтому отвел для своих исследований только один день. Хотя он мог бы провести месяцы в этой комнате, закопавшись в редкие книги, он не хотел рисковать без нужды. Проникнуть на какое-то время в туманное сознание монстра, только лишь коснуться его – вот что он собирался сделать. Возможно, позже – через год, может, два, когда вампир опять завладеет его неторопливыми мыслями, – он вернется… но вернется с подкреплением. Но для будущего выступления Ван Ричтану необходимо было знать как можно больше. Ему нужны были факты, а не слухи, не сказки и не россказни хвастливых болтушек.

При свече горящих свечей он огляделся вокруг, чтобы прикинуть, с чего начать. В глаза бросалась роскошь, с которой был обставлен кабинет. Отполированная до блеска мебель, толстенный зеленый ковер и уютные диванчики и кресла – все указывало на то, что монстр ценил комфорт.

Тут Ван Ричтан заметил один особенный портрет – подлинное произведение искусства, – и брови его приподнялись. Что ж, фон Зарович, безусловно, обладал потрясающе хорошим вкусом. Над затейливо украшенной каминной полкой висел огромный портрет молодой женщины, такой красивой, что захватывало дух. Художник, несомненно, обладал даром не только схватывать внешнее сходство, но и показать ту животворную светлую силу, которая освещала изнутри прелестное лицо.

Под портретом не было ни подписи, ни даты, но старомодное платье необычного покроя говорило о том, что, с тех пор как на холсте высохла краска, прошло несколько веков.

Она была очаровательна, таинственна… и давным-давно мертва. Возможно, одна из самых первых жертв графа. Но у Ван Ричтана не было ни желания, ни времени размышлять о ее горькой судьбе. Его задачей сейчас было сделать так, чтобы другие молодые красавицы избежали такой же участи.

В центре комнаты стоял низкий массивный стол, так хорошо отполированный, что язычки пламени от свечей отражались в нем, как в зеркале. Все гладко и блестит, нигде и намека на пыль…

Ван Ричтан замер на месте, обратив вдруг внимание на отсутствие пыли. Через минуту он сглотнул, желая только, чтобы сердце не выпрыгнуло у него из груди. Хотя он не имел возможности проверить, но вполне логично было бы предположить, что Страд наложил магическое заклинание на свою библиотеку, чтобы сохранить все, что в ней находилось, пока он спал. Кто знает, какой вред могут нанести ветхим томам легкий слой пыли, черви и острые крысиные зубы? Совершенно, очевидно, без колдовства здесь не обошлось, но Страд волен был распоряжаться своей магической силой по своему усмотрению.

На столе лежали огромная книга и несколько листов бумаги. На расстоянии вытянутой руки стояли чернильница и перья, все искусно заточенные и готовые к работе. Кресло было отодвинуто от стола, как если бы хозяин комнаты только что вышел и не потрудился задвинуть его обратно.

Как если бы он мог в любую минуту вернуться.

Ван Ричтан решительно отогнал от себя эту мысль. Если бы Страд был способен двигаться, он бы сейчас уже что-нибудь предпринял. Но господин спал, и его замок, как в одной полузабытой детской сказке, спал вместе с ним. Вот поэтому маленькому торговцу лечебными травами из Мордершира и удалось проникнуть через великие ворота, зная о подстерегавших его опасностях, минуя застывших стражников, не мертвых, но и не живых. Ему было страшно, когда он пробирался мимо драконов, которые глазели на него со своих каменных вышек, и мимо горгулий и прочих тварей, которых он чувствовал или представлял себе прячущимися в тенях вокруг него, но все же он прошел в замок. Повсюду были расставлены ловушки, но, умеючи, их можно было обойти. Он оказался внутри, но, что самое главное, он рассчитывал выйти наружу.

Он подошел к столу и поставил фонарь на кучу пожелтевшей бумаги, чтобы не поцарапать металлом нетронутую поверхность стола.

«Ты просто старый чудак, Рудольф», – упрекнул он сам себя. Он питал уважение к искусству, а этот стол, хотя и принадлежал отвратительному человеку, явно вышел из рук настоящего мастера.

Осторожно и очень спокойно он ощупал добротную кожаную обложку книги. Он ощутил нечто непонятное, странное и отталкивающее, как если бы она была сделана…

Он отдернул руки, поняв происхождение необычной кожи.

Черт бы побрал эту вещицу. Черт бы побрал того, кто способен на такую мерзость. Он помолился за чью-то загубленную душу и, набрав в легкие побольше воздуху, схватил книгу и быстро открыл ее. Перед ним лежала не книга в прямом смысле этого слова, а стопка листков, сшитых так, чтобы свободно их вынимать и добавлять новые. Одни пергаментные страницы были молочного цвета, плотные и прочные, как если бы им предстояло служить еще многие, многие века. Другие были тонкие и высохшие, пожелтевшие от времени, и когда он переворачивал их, они тревожно хрустели. В рукописи не было ни рисунков, ни вычурных узоров по краю страниц, только выведенные твердой рукой черными чернилами строчки текста. Ровный почерк автора сначала трудно было разобрать, так как его стиль написания букв не использовался в течение трех столетий. Не было в книге и оглавления, но проставленные даты говорили о том, что рукопись была своего рода летописью. Он перевернул первую страницу и прочел: «Я, Страд, правитель Баровии, хорошо зная, что некоторые события моего царствования были неправильно истолкованы теми, кто умеет лишь искажать, а не увековечивать факты, сам решил описать эти события, чтобы истина наконец-то стала известна всем…»

Он задержал дыхание. Боже ты мой милостивый, личный дневник?!