"Искатель следов" - читать интересную книгу автора (Эмар Густав)

ГЛАВА V. Рана

На рассвете дон Мигель Сарате, сидя на превосходной лошади, покинул Пасо и направился к асиенде, в которой он жил со своей семьей. Асиенда эта находилась всего в нескольких милях от форта Сан-Элесарио, в очаровательной местности и носила название асиенда де-ла-Нориа.

Усадьба, в которой жил дон Мигель Сарате, находилась в центре обширной дельты, образуемой реками Рио-дель-Норте и Рио-Сан-Педро, или Чертовой рекой.

Усадьба состояла из тех крепких и массивных построек, которые умели строить одни только испанцы, когда были полными и бесконтрольными хозяевами Мексики.

Асиенда образовывала большой параллелограмм, поддерживаемый на известных расстояниях огромными контрфорсами25 из тесаных камней; подобно всем пограничным жилищам, похожим скорее на крепости, чем на дома, в ней наружу выходило всего несколько узких окон с железными решетками, похожими на бойницы.

Жилище это было обнесено толстой стеной, украшенной наверху особенного рода зубцами, называемыми альменами, что доказывало благородное происхождение владельца.

Внутри этой стены, но отдельно от главного дома, находились службы, состоявшие из конюшен, сараев, риг и помещений для пеонов26.

В конце двора, в углу, над крышей асиенды, возвышалась в виде террасы высокая квадратная колокольня часовни.

В этой часовне служил монах по имени брат Амбросио.

В глубине долины, имевшей в длину более пятидесяти миль, виднелись целые леса цветущих кактусов, стволы которых достигали пяти и даже шести футов в диаметре.

У дона Мигеля состояло на службе довольно большое число пеонов, так как он занимался в больших размерах культурой сахарного тростника.

Все, кому приходилось заниматься культурой сахарного тростника, прекрасно знают, что его разводят черенками, которые горизонтально кладут в борозды на полу футовой глубине. Из каждого узла затем выходит стебель, достигающий до трех метров высоты, который и обрезают в конце года, чтобы добыть из него сахар.

Стояло одно из тех чудесных американских утр, когда природа точно справляет праздник.

Centzontle27 своим пением поддерживал установившуюся за ним репутацию; кардиналы с розовым горлом, голубые птицы и попугаи весело щебетали, порхая в зеленой листве; вдали на равнине стадами паслись легкие пугливые антилопы, а иногда на горизонте галопом проносились испуганные манады28 диких лошадей, поднимавшие тучи пыли ударами своих копыт.

Несколько аллигаторов, валявшихся в речном иле, грели на солнце свою чешую, а в вышине над долиной величественно реяли большие орлы Сьерра-Мадре.

Дон Мигель быстро несся иноходью, любимым аллюром мексиканских мустангов, состоящим в том, чтобы заставлять лошадь поднимать передние ноги, в то время как задние почти не отделяются от земли.

Асиендадо употребил всего четыре часа на то, чтобы проехать расстояние от городка до своего дома, куда он приехал часов около девяти утра.

В дверях его встретила дочь, которой пеоны уже успели доложить о его возвращении и которая поспешила выйти к нему навстречу.

Дон Мигель пробыл в отсутствии около двух недель и поэтому он с величайшим удовольствием отдавался ласкам своей дочери.

Поцеловав ее несколько раз и все еще продолжая прижимать ее к своей груди, асиендадо в то же время внимательно рассматривал ее лицо.

— Что случилось с тобой, моя дорогая Клара? — с участием спросил ее отец. — Ты смотришь что-то печально… или ты, может быть, не рада меня видеть? — добавил он, улыбаясь.

— О! Вы не можете этого думать, отец мой, — отвечала девушка, — вы сами прекрасно знаете, как я рада вашему приезду.

— Спасибо, дитя мое; но в таком случае что же значит эта печаль, которую я читаю на твоем лице?

Девушка опустила глаза, но ничего не ответила.

Дон Мигель бросил пытливый взор вокруг себя.

— Где дон Пабло? — спросил он. — Почему он не пришел встретить меня, или, может быть, его нет в асиенде?

— Нет, отец, он здесь.

— Ну, так почему же он не вышел ко мне навстречу?

— Он не вышел потому… — начала, запинаясь, молодая девушка.

— Почему?

— Потому что он болен.

— Мой сын болен! — вскричал дон Мигель.

— Я не так сказала, — продолжала донна Клара.

— Да говори же, ради самого Неба!

— Пабло не вышел, отец, потому что он ранен.

— Ранен! — вскричал асиендадо и, оттолкнув дочь, быстро взбежал по ступенькам крыльца, прошел, не останавливаясь, через несколько зал и вошел в комнату своего сына.

Молодой человек, бледный и осунувшийся, лежал на постели.

Увидя отца, он улыбнулся и протянул ему руку.

Дон Мигель очень любил своего сына, единственного наследника его имени.

— Что это за рана, о которой мне сейчас говорила дочь? — с волнением спросил он сына.

— Это меньше, чем ничего, отец мой, — отвечал молодой человек, обменявшись взглядом с сестрой, входившей в эту минуту. — Клара тут совсем с ума сошла и только попусту напугала вас.

— Но ведь ты же ранен? — продолжал отец.

— Да, но, повторяю вам, это пустяки.

— Скажи же мне, наконец, где и как ты получил эту рану?

Молодой человек покраснел, но молчал.

— Я хочу это знать, — настойчиво повторил дон Мигель.

— Боже мой, отец, — отвечал дон Пабло недовольным тоном, — я не понимаю, чего вы так беспокоитесь; я не ребенок, за которого нужно дрожать из-за малейшей царапины… до сих пор вы никогда особенно не тревожились в таких случаях, хотя раны бывали и посерьезнее этой.

— Очень может быть, но ты мне сегодня так странно отвечаешь и так стараешься скрыть от меня, каким образом тебя ранили, что мне кажется, что тут дело гораздо серьезнее и ты умышленно стараешься скрыть правду.

— Вы ошибаетесь, отец, я вам это сейчас докажу.

— Я буду очень рад, если это так… Говори!.. Клара, дитя мое, пойди и прикажи подавать завтрак. Я буквально умираю с голоду.

Девушка вышла.

— Теперь мы с тобой одни, — продолжал дон Мигель, обращаясь к сыну. — Прежде всего скажи мне, куда ты ранен?

— О, Боже! У меня только слегка оцарапано плечо; если я и лежу, то только потому, что мне просто не хочется вставать, а вовсе не из-за раны.

— Гм! Кто же это таким образом оцарапал тебе плечо?

— Пуля.

— Пуля! Значит, ты дрался, несчастный! — вскричал дон Мигель, вздрогнув.

Молодой человек улыбнулся, пожал руку своему отцу и, наклонившись к нему сказал:

— Вот каким образом это случилось.

— Я тебя слушаю, — отвечал дон Мигель, делая над собой усилие, чтобы успокоиться.

— Через два дня после вашего отъезда, отец, — продолжал дон Пабло, — я, по обыкновению, отправился смотреть за работами по выделке сахара и резке тростника, как это вы мне поручили, как вдруг один охотник, которого вы часто видели в окрестностях асиенды, некий Андреc Гарот, остановил меня в ту самую минуту, когда, отдав какие-то приказания мажордому29, я собирался уже уезжать. Поклонившись мне, негодяй лукаво улыбнулся и, понизив голос, чтобы его не слышали окружающие меня люди, сказал мне: «Не правда ли, дон Пабло, что вы от чистого сердца дали бы пол-унции тому, кто сообщил бы вам важное известие?» — Это зависит от того, что мне сообщат, — отвечал я, так как я давно знал этого человека и знал, что ему нельзя особенно доверять. — «Ба! Ваша Милость так богаты, — продолжал он вкрадчиво, — что такая небольшая сумма для вас даже меньше, чем ничего, тогда как мне она принесла бы много пользы».

— Несмотря на все свои недостатки, этот негодяй иногда оказывал нам небольшие услуги и притом, как он и говорил, полунции для меня, действительно пустяки… Я дал ему монету, которую он сейчас же опустил в свой карман, а затем, нагнувшись к моему уху, сказал: «Спасибо вам, дон Пабло, я не украду ваших денег; ваша лошадь отдохнула, она может пробежать большое расстояние: отправляйтесь в долину Бизонов, там вы узнаете кое-что такое, что вас заинтересует». Как я ни просил его говорить яснее, мне не удалось вытянуть из него больше ничего. Но прежде чем уйти от меня, он добавил: «Дон Пабло, у вас хорошее оружие, захватите и его с собой, кто знает, что может случиться» Не знаю почему, но сообщенное мне этим негодяем известие, наконец, сами его недомолвки возбудили мое любопытство, и я решил отправиться в долину Бизонов, чтобы найти ключ к этой загадке.

— Андреc Гарот негодяй, он поставил тебе ловушку, а ты в нее и попался, сын мой, — перебил его дон Мигель.

— Нет, отец, вы ошибаетесь: Андреc поступил со мной честно, и мне остается только благодарить его, хотя ему, может быть, и не следовало бы говорить со мной загадками.

Асиендадо с видом сомнения покачал головой.

— Продолжай, — сказал он.

— Я вернулся домой, захватил оружие, а затем, вскочив на Негро, моего верного скакуна, направился к долине Бизонов. Как вы знаете, отец, то место, которое мы так называем и которое нам принадлежит, состоит из громадного кедрового и кленового леса, занимающего около сорока миль в окружности, его во всю длину прорезывает Рио-Сан-Педро.

— Да, я это знаю и хочу в будущем году вырубить часть самых старых деревьев.

— Вам теперь нечего беспокоиться об этом, — ответил молодой человек, улыбаясь, — другой взял на себя этот труд вместо вас.

— Что это значит! — вскричал асиендадо. — Кто же осмелился это сделать?

— Бог мой! Один из скваттеров-еретиков, как они сами себя называют; негодяй нашел место подходящим для себя и преспокойно поселился там со своим выводком волчат — тремя великовозрастными негодяями, похожими на висельников, которые расхохотались мне в глаза, когда я заявил им, что лес этот принадлежит нам; затем они заявили мне, что они североамериканцы и боятся меня столько же, сколько и койотов и что земля принадлежит тому, кто первый занял ее; в заключение же они посоветовали мне убираться как можно скорей… Ну, что еще сказать тебе, отец?.. Я ведь недаром так на тебя похож… я вспыльчив и так же, как и ты, ненавижу этих пиратов янки30, которые за последние несколько лет налетели на нашу страну, как туча москитов. Я видел перед собой срубленными самые лучшие деревья в нашем лесу и, конечно, не мог спокойно слушать дерзости этих негодяев, так что наша ссора кончилась тем, что они в меня выстрелили.

— Пресвятая Дева! — гневно вскричал дон Мигель. — Они мне дорого заплатят, клянусь тебе, за это оскорбление; я им жестоко отомщу.

— Зачем вы так выходите из себя, отец? — отвечал молодой человек, видимо, раздосадованный действием, произведенным его рассказом. — Убыток, который эти люди нам причинили, в сущности, весьма незначительный, и я всецело виню в этом самого себя.

— Напротив, ты был совершенно прав; я не хочу, чтобы эти северные воры производили здесь свои хищения; я сумею заставить их уважать мои права.

— Уверяю вас, что если вы позволите мне действовать, я, наверное, устрою это дело так, что вы останетесь довольны.

— Я запрещаю тебе делать какую бы то ни было попытку в этом направлении, теперь это уж мое дело… Что бы ни случилось, я не хочу, чтобы ты был в этом замешан… Дай мне слово, что ты исполнишь мое желание!..

— Раз вы этого требуете, отец, я, конечно, исполню ваше желание!..

— Отлично! Выздоравливай как можно скорей и будь уверен: янки дорого мне заплатят за пролитую ими кровь.

С этими словами дон Мигель ушел, а сын его опять лег, подавляя гнев.