"Текучая Вода" - читать интересную книгу автора (Эмар Густав)Глава XX. Диего ЛопесГраф прервал наблюдения охотника. — Извините, — сказал он, — если мои поступки покажутся вам не совсем вежливыми, но война с минуту на минуту может вспыхнуть между испанским правительством и мексиканскими патриотами, а послы, как вам известно, всегда немного шпионы. — Это правда! — сказал охотник со смехом. — Вы понимаете, что я стараюсь дать вам меньше возможности рассмотреть детали укреплений, на которые вы, может быть, через несколько месяцев нападете. — Черт возьми, это правда, сеньор. Я не подумал об этом, ваша осторожность оправданна. — Впрочем, — возразил граф, — кроме запрета насчет укреплений, вы не будете иметь повода жаловаться на все остальное. — Я уверен в этом заранее, сеньор. — Пойдемте же со мной, я хочу представить вас графине. — Разве это необходимо? — спросил охотник, осматривая свои грязные и ветхие от долгого употребления одежды. Граф с удивлением взглянул на него. — Что вы хотите сказать? — спросил он. — Гм! Вы знаете, сеньор, — возразил добродушно канадец, — я только неизвестный охотник, годный, может быть, подать руку помощи товарищу в затруднительном положении, но очень неуместный в салоне, особенно в присутствии важной дамы, каковой должна быть графиня. — Ну, вы шутите, друг мой. Такой человек, как вы, везде уместен. Я уверен, что графиня будет рада познакомиться с вами, а мне вы причините своим отказом сильное огорчение. — Хорошо, я не буду противиться более, если вы настаиваете. Он последовал за графом, который, пройдя два широких двора, ввел его в роскошные апартаменты. В их конечной части находился обширный дом, обставленный мебелью с комфортабельной роскошью старой Европы. В этом салоне на канапе, поставленном перед террасой, откуда открывался великолепный вид, сидела женщина неопределенного возраста, с приятным лицом, очевидно, бывшая красивою в молодости. Эта дама, одетая в траурный костюм, была графиня Мельгоза. — Моя дорогая донна Карменсита, — сказал граф, — позволь представить тебе друга, спасшего мне жизнь. — Добро пожаловать в этот печальный дом, — отвечала дама, поднимаясь с грациозной и спокойной улыбкой. — Мы постараемся достойно принять вас и сделать менее скучным ваше пребывание в этой уединенной гасиенде. — Сударыня, — отвечал канадец, склоняясь с той естественной учтивостью, которая присуща людям, не испорченным воспитанием, — я только бедный человек, недостойный приема, который вы оказали мне. Если случай дал мне возможность помочь вашему супругу, я более чем вознагражден за это вашими словами. К несчастью, я не могу долго пользоваться вашим милым гостеприимством. — По крайней мере, вы останетесь на несколько дней. Отказать в этом — значит лично обидеть меня. — Увы, сударыня, я в отчаянии. Я был бы рад забыть здесь на несколько дней тревоги и опасности пустынной жизни. К несчастью, важные, независящие от меня причины требуют моего скорого прибытия в Леон-Викарио. Граф знает, что завтра на восходе солнца нам надо пуститься в дорогу. Графиня выказала живое удивление. — Возможно ли это, Фадрик? — спросила она графа, бросая на него вопросительный взгляд. — Действительно, — отвечал он, — сеньор Клари так торопится в Леон-Викарио, что мы направились бы прямо туда, если бы не твой нарочный. — Но это невозможно! — вскричала графиня, лицо которой ярко зарумянилось. — Невозможно? — возразил он. — Но почему же? Графиня глубоко вздохнула. — Разве ты забыл, дон Фадрик, — сказала она, наконец, тихим и дрожащим голосом, — что завтра годовщина рокового дня?! Ах! — воскликнул граф, с горестью ударяя себя по лбу. — Прости, донна Карменсита. Действительно, я не могу оставить завтра гасиенду. Нет! Хотя бы дело шло о жизни или смерти. Охотник был смущен этим и слушал разговор, не понимая ни слова и не смея принять в нем участие. Но тут граф вывел его из замешательства, повернувшись к нему и заговорив. — Вы извините меня, не так ли, сеньор Клари? — сказал он. — Причины большой важности требуют завтра моего присутствия в доме. Поэтому я не могу сопровождать вас к правителю и представить ему. Но взамен себя я дам вам провожатого, которому вы вполне можете довериться, а послезавтра присоединюсь к вам сам. Произойдет задержка на двадцать четыре часа, что не повредит вам никаким образом. — Вы лучше меня знаете, сеньор, что следует делать. Не беспокойтесь обо мне, все будет хорошо, лишь бы завтра я смог продолжить путь. — Вы можете на это рассчитывать. — Но, — сказала графиня, ударяя в колокол, — после двухдневного утомления вы нуждаетесь в отдыхе, сеньор. Извините, что я не подумала об этом раньше. Следуйте за этим пеоном, он проведет вас в особую комнату, где вы можете, если хотите, пробыть до обеда. Охотник понял, что графиня хотела остаться одна со своим супругом. Поэтому он, хотя и не нуждался в отдыхе, церемонно поклонился старой даме и последовал за слугой, явившемся на зов. Слуга молча провел его в обширную комнату, объявив, что он может в течение трех часов спать здесь или курить. Действительно, в комнате висел гамак из пальмовой коры, а гора сигар и сигарет была сложена на столе. Слуга предупредил охотника, чтобы он не выходил из комнаты, так как может заблудиться в лабиринте помещений. Это показало канадцу, что он находится в положении пленника, по крайней мере, он так это понял. Он презрительно передернул плечами и сделал знак слуге оставить комнату, что тот и сделал, не заставив повторять два раза. — Черт возьми! — сказал охотник, растянувшись в гамаке и закуривая сигару. — Надо сознаться, что этот дон Фадрик, этот граф Мельгоза довольно загадочная личность и осторожен так, как будто защищает государство. Но и пусть! По милости бога, я не долго останусь здесь и не имею никакого намерения овладеть его домишком. Он бросил взгляд кругом и заметил, что ему дали не только сигары, но прибавили еще несколько кружек мецкаля и каталонского вина. — Ну! — сказал он. — Я не ошибся в графе. Это решительно милейший человек. Обед был довольно печален. Графини не было, она извинилась перед охотником. После обеда граф повторил своему гостю, что на следующий день не имеет возможности сопровождать его, а даст вместо себя надежного проводника. Он вручил ему рекомендательное письмо к правителю и, обещав присоединиться к нему через день, простился и ушел. Прежний молчаливый слуга отвел канадца в его комнату и удалился, пожелав доброй ночи. Утомленный праздностью, Оливье бросился на деревянную койку, обтянутую воловьей кожей, заменяющую у мексиканцев кровать, закрыл глаза и скоро заснул. На восходе солнца он проснулся. В ту же минуту слуга вошел к нему в комнату и объявил, что все готово к отъезду, ждут только его. Оливье хотел проститься с хозяевами дома, но ему отвечали, что они никого не принимают. Тогда он последовал за своим проводником. Последний, пройдя несколько дворов, повел его не той дорогой, которой охотник прибыл в гасиенду, а вышел на сторону, противоположную той, откуда охотник вошел. Переправившись через висячий мост, канадец хотел проститься со своим проводником, но тот заявил, что будет сопровождать его до лошадей. Они вместе спустились с холма не менее трудным путем, чем накануне. Эта дорога также вела к парому. На противоположном берегу реки охотника ждали трое всадников, вооруженных длинными копьями. Один из них держал лошадь. Во главе их канадец с немалым удовольствием узнал Диего Лопеса, который был для него знакомым. Диего Лопес приблизился к ним, когда они очутились на берегу реки. — Вот он! — сказал пеон. — Хорошо! — лаконично ответил Диего Лопес. — Вы знаете, что надо делать? — Знаю. — Тогда прощайте! И повернувшись к охотнику, только что успевшему сесть в седло, он сказал насмешливым тоном, который в высшей степени не понравился канадцу: — Добрый путь, сеньор иностранец! Сделав прощальный жест, пеон вошел на паром и тотчас отчалил. — Едем, сеньор? — спросил Диего Лопес охотника. — Как хотите! — отвечал тот, приблизившись. Они полетели галопом. Довольно долго молчание не прерывалось. Наконец, скучавший охотник спросил: — Далеко до Леон-Викарио? — Нет! — отвечал Диего Лопес. — Гм! Вы не болтун, друг! — заметил канадец. — Для чего болтать, когда не о чем говорить, особенно с еретиком! — Еретик?! — вскричал канадец. — Черт возьми, если это правда! — Разве вы не англичанин? — Я? Менее всего на свете. — Все иностранцы — англичане! — сказал безапелляционно Диего Лопес. — Вот, вот, вот! Это довольно любопытно. — А все англичане — еретики! — продолжал невозмутимо пеон. — Ну, друг мой, узнайте, если вам это может быть приятно, что, во-первых, я не англичанин, а канадец — это не одно и то же, — во-вторых, я не только не еретик, но, надеюсь, такой же добрый католик, как и вы. — Вы правду говорите? — спросил Диего Лопес, придвигаясь к охотнику. — Зачем мне лгать? — Ну почему же вы не сказали этого графу? — Чего? — Что вы католик. — По очень простой причине: он меня не спрашивал об этом. — Правда, но все равно — несчастье. — Почему же? — Потому что вы могли бы присутствовать при годичной службе. — Какой годичной службе? — Той, которая отправляется в гасиенде в память смерти брата графа, который изменнически был убит краснокожими. — Я действительно сожалею, что не знал этого раньше. Я счел бы долгом присутствовать при этой службе. Теперь, чтобы вы не имели задней мысли против меня, — сказал он, вынимая маленький серебряный крест, который он носил на стальной цепочке на груди, — посмотрите сюда: еретическая ли это вещь? — Хорошо! — сказал пеон с довольным видом. — Я вижу, что вы бравый человек, а не собака-англичанин. Любите ли вы англичан? — Я их терпеть не могу. — Наши священники говорят, что они все будут осуждены. — Надеюсь! — сказал, смеясь, канадец. — Так будет хорошо: это — gringos. — Итак, мы друзья? — Да! Чтобы доказать это, я, если позволите, дам вам совет. — Дайте, совет всегда полезен! — Необходимо ли вам сейчас же по приезде представиться правителю? — Да. — Жаль. — Почему? — Э! — сказал Диего Лопес, посмотрев на него с некоторой нерешительностью. — Вы знаете, каким именем окрестил народ правителя? — Честное слово, нет, не знаю. Но все равно, скажите это имя, так приятно будет его узнать. — Хорошо! Его называют Людоедом. — Гм! Скверное имя, особенно если оно оправдано. — О, да! Оно оправдано! — сказал пеон с невольным содроганием. Охотник минуту раздумывал. — Черт! — пробормотал он. — В какую западню я залез! Потом он сказал громко: — Какой же совет хотели вы мне дать? — Вы будете молчать? — Как рыба! — Хорошо! Несмотря на письмо моего господина, подождите представляться правителю, пока граф не присоединится к вам. — Черт возьми! Вы, значит, подозреваете, что меня ожидает какая-то опасность? — Страшная! — Черт возьми, это неутешительно! — Я вас провожу к моему кузену, вы скроетесь у него до завтра, когда приедет мой господин. — Друг мой, — серьезно ответил Оливье, — благодарю за совет, я вижу, что он от чистого сердца. К несчастью, мне невозможно им воспользоваться: мне нужно немедленно видеть правителя, несмотря на опасность. Но как предупрежденный человек я приму свои меры предосторожности, не беспокойтесь… Но вот и город, кажется. — Да, — сказал пеон. — Я буду очень обязан, если вы проведете меня прямо ко дворцу правителя! — сказал канадец. Диего Лопес с минуту удивленно смотрел на него, потом несколько раз кивнул головой. — Хорошо! Если вы хотите, я провожу вас туда, — сказал он. |
|
|