"Холодно !" - читать интересную книгу автора (Ефремов Александр)

Ефремов АлександрХолодно !

АЛЕКСАНДР ЕФРЕМОВ

ЧЕЛОВЕК В ЭКСТРЕМАЛЬНЫХ УСЛОВИЯХ

ХОЛОДНО!

На исходе арктического зимнего дня наш самолёт приземлился на северозападном берегу полуострова Ямал, на мысе Харасо-вей. Между сушей и Карским морем протянулась песчаная полоса километра два с половиной длиной и шириной метров шестьдесят, так что в летние штормы её полностью захлёстывали волны. Эту полосу разровняли тракторными волокушами и поставили балок - маленький бочкообразный домик на полозьях. Получился временный аэропорт. Начальника его, диспетчера, начальника отдела перевозок и остальных работников аэропорта представлял единственный человек, работавший в одну смену. Вечером порт пустовал.

Это было время освоения богатейших газовых месторождений Ямала, в котором участвовала авиация, особенно зимой, когда корабли не могли подойти. Самолёты снабжали геологов и газовиков оборудованием, приборами и вообще всем необходимым для жизни на необитаемом полярном полуострове. До ближайших посёлков в Амдерме было 244 км, в Диксоне - 530 км.

На этот раз мы привезли газовикам срочный груз для простаивавшей буровой установки. Мы собирались оставить груз и сразу улететь.

Такую команду мы получили перед вылетом, о чём известили газовиков.

Зарулили в конец полосы, выключили двигатели. Вышли из самолёта. Только радист Алексей остался, чтобы заполнить журнал. Николай бортмеханик и Володя - второй пилот занялись выгрузкой привезённого оборудования. Я пошёл осмотреть состояние полосы для взлёта. Одинокий фонарь у закрытого балка освещал вокруг себя маленькое пространство, мешая свету множества крупных звёзд, висящих над самой полосой. Тихо, темно и очень холодно - пятьдесят пять градусов. Зимняя одежда наша состояла из меховых курток и унтов. Тяжёлые меховые брюки из-за краткого пребывания здесь мы с собой не взяли. Я дошёл до конца полосы, посмотрел, нет ли ям, препятствий для взлёта, проверил плотность снега и вернулся. Ребята за это время успели закончить выгрузку. Для этого открывается задняя грузовая дверь, выдвигается электрическая лебёдка, груз крепится и вместе с лебёдкой едет по направляющей балке к хвосту. Затем опускается на землю. За счёт большой, длины троса груз ставят на безопасное расстояние далеко от самолёта. Вся стоянка заняла сорок минут, и самолёт был готов к вылету. Экипаж занял свои места. Начали запуск двигателей. Левый запустился, вышел на обороты - всё в норме. Начали запускать правый - двигатель не запускается. Повторили - результат тот же. После некоторого интервала пробуем ещё. Запуска нет. Николай с тревогой анализирует показания приборов. Наконец сообщает: двигатель неисправен. Выключаем левый и вместе пробуем понять причину отказа правого двигателя. Вывод неутешительный: отказал электронный блок. Надо его менять. Замена блока - дело недолгое. За полчаса можно открыть капот, снять неисправный блок и установить новый. Но у нас его нет - хранится он в инженерной службе на базе и там же заменяется в случае его редкой неисправности.

Вот ситуация: самолёт неисправен; балок со связной радиостанцией закрыт до утра; сообщить на базу мы не можем; наступает ночь, за бортом минус 55° и температура понижается.

Пока думали, что предпринять, пытались связаться по рации с ближайшим портом, самолёт стал остывать. Сначала из самолёта уходит тепло, и температура в кабине сравнивается с окружающей. Поролоновые подушки сидений превращаются в ледышки, а потом металлическая кабина, приборы и оборудование начинают излучать холод еще бблыиий, чем за бортом. Находиться в самолёте уже невозможно. Выходим. Разминаемся, чтобы согреться, и думаем, что делать дальше. Помочь себе можем только одним. Из-за недостаточной мощности бортовой радиостанции решили связаться с пролетающим бортом. Он как ретранслятор сообщит на базу или в ближайший порт о нас и запросит помощь. Алексей возвращается в холодный самолёт, садится в ледяное кресло, включает станцию и долго пытается услышать какой-нибудь самолёт. В эфире тихо, никого нет. В высоких широтах самолёты летают редко. Прошу радиста несколько раз подряд передать на базу радиограмму в надежде, что кто-нибудь услышит или поможет ионосфера. Он выполняет мою просьбу и стремглав покидает самолёт, начинает прыгать, пытаясь согреться. Эта задача для всех нас главная, жизненная. Сожалеем, что не взяли меховые брюки, но ведь мы не готовились к ночёвке.

Перебираю варианты, как можно согреться. Надо разжечь костёр на краю аэродрома. Я прошу ребят собрать на полосе всё, что может пригодиться для костра, но они ничего не находят. Это же не тайга и не городской аэропорт. Можно было бы сжечь чехлы, какую-нибудь ветошь, снятую с борта самолёта, которые всегда скапливаются в запасе у бортмеханика. Но наш самолёт летит в первый раз после заводского ремонта. В нём всё чисто, блестит и никаких залежей нет. Сам осматриваю всё вокруг в попытке найти материал для костра или даже где-нибудь что-то отломать. Обхожу балок, обитый жестью. В стороне от полосы лежат две волокуши - металлические сварные конструкции из тяжёлых балок, которые цепляют к трактору для уплотнения снега. Дальше - основы двух тракторов, еле видных из-под глубокого снега.

Это всё. Слева - бескрайняя заснеженная гладь моря, справа заснеженная тундра. Вверху звёзды. И тишина. Возвращаюсь к самолёту. Согреваемся движением. Когда устаём, идём в самолёт, чуть посидим на ледяных сиденьях и снова двигаемся. Трагикомичная ситуация. В самолёте сотни килограммов топлива. Можно было бы слить часть на землю и разжечь костёр. Но механик не взял сливного устройства, поскольку здесь мы не собирались заправляться топливом. В общем, по всем пунктам нарушили один из основных законов Севера:

"Летишь на день - готовься на месяц!"

Пытаюсь вспомнить, как выходили из подобной ситуации. В Восточной Сибири, когда я там работал, пилот лёгкого почтового самолёта зимой в тумане потерпел аварию. С ним был пассажир. Самолёт получил небольшое повреждение. Мы искали их три дня. За это время, чтобы не замёрзнуть, пилот сжёг самолёт. Люди остались живы. Но тот самолёт был аварийный. А нам не сжигать же исправный лайнер. Прошло четыре часа после посадки. Рабочий день наш начался рано утром, и уже сказывается усталость. Пробежки вокруг самолёта изматывают. Ребята всё больше отдыхают в креслах. Начинает одолевать сонливость. Собираю их и объясняю: дремать опасно, можно замёрзнуть. Напоминаю судьбу экипажа Ми-8, потерпевшего аварию зимой в районе Сургута. Экипаж решил добираться до базы пешком. Не доходя нескольких километров, ребята присели на корточки отдохнуть, заснули и замёрзли в этих позах. Все понимают, стараются держаться, но я по себе чувствую, как слабеет воля. С кресла вставать не хочется. Внутренний голос говорит: "Можно ещё посидеть, время есть, спешить некуда". Голова слабо кружится, и приходит сон. Слова "надо!", "опасно!", "нельзя!" уже теряют значение. Спокойно воспринимается и самопредупреждение: "Замёрзнешь!" - как будто это касается не меня. Сознание постепенно замораживается. Очень холодно.

Двадцать два часа. Начальник балка приедет в пять утра. Дотянем ли?

Спасение пришло неожиданно. Мы прохаживались у самолёта, когда в воздухе, как бы ниоткуда, повис слабый дрожащий звук. Это в абсолютной, космической тишине! Все насторожились. Может, показалось? Галлюцинация? Нет! Звук походил на работающий мотор. Но в этой глуши мотора не может быть! А звук то пропадает, то появляется. Наконец он стал постоянным и продолжал усиливаться. А минут через двадцать на полосу выехали два старых гусеничных бронетранспортёра. Это приехали работники буровой. Мы спасены! Радостные приветствия! Расспросы! Мы решили, что газовики приняли нашу радиограмму, но всё оказалось проще. Буровая установка простаивала без нашего груза. Время вылета было известно, прикинули часы на полёт, на возможную задержку и поехали в порт. Их база находилась в тридцати километрах от берега...

Мы погрузили в один бронетранспортёр груз, а в другой сели сами. Расположившись на сиденьях, мы чувствовали себя как в раю: температура была плюс пять градусов. И хотя выхлопные газы, которыми отапливался салон, проникая сквозь щели, превратили наши лица в чёрные маски, мы не обращали внимания. Главное - было тепло. Дремота одолела нас сразу, и мы проснулись только, когда приехали.

Посёлок газовиков и геологов состоял из десятка балков, расположенных буквой "П". Прежде всего мы сходили на радиостанцию и доложили на базу о неисправности самолёта. Там уже начали о нас беспокоиться. Потом гостеприимные хозяева плотно и вкусно накормили нас в столовой. Они извинились, что не могут нас развлекать: время позднее, завтра рано подъём. Температура в спальне от электрических каминов быстро поднималась, и скоро, несмотря на капли с потолка, мы заснули. Холодный и тревожный день закончился благополучно.

Утром с базы прибыл самолёт с новым блоком, и мы, поблагодарив наших спасителей, улетели.

Однако полученный урок запомнили. И позже, вылетая даже на короткое время в северные порты, брали полный комплект меховой одежды, а также ещё кое-что для согрева. Недаром знаменитый норвежский полярный исследователь Фритьоф Нансен говорил, что на севере можно привыкнуть ко всем лишениям: голоду, усталости, неудобствам, но к холоду привыкнуть нельзя.