"Русское поле экспериментов" - читать интересную книгу автора (Летов Егор, Дягилева Янка, Рябинов...)ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ЯНКАПорой умирают боги — и права нет больше верить Порой заметает дороги, крестом забивают двери И сохнут ключи в пустыне, а взрыв потрясает сушу, Когда умирает богиня, когда оставляет души Огонь пожирает стены и храмы становятся прахом И движутся манекены не ведая больше страха Шагают полки по иконам бессмысленным ровным клином Теперь больше верят погонам и ампулам с героином Терновый венец завянет, всяк будет себе хозяин Фольклором народным станет убивший Авеля Каин Погаснет огонь в лампадах, умолкнут священные гимны Не будет ни рая, ни ада, когда наши боги погибнут Так иди и твори, что надо, не бойся, никто не накажет Теперь ничего не свято… 1985 Нарисовали икону и под дождем забыли Очи святой мадонны струи воды размыли Краска слезой струилась то небеса рыдали Люди под кровом укрылись — люди о том не знали А небеса сердились, а небеса ругались Бурею разразились… Овцы толпой сбивались Молнии в окна били, ветры срывали крыши Псы под дверями выли, метались в амбарах мыши Жались к подолам дети, а старики крестились Падали на колени, на образа молились… Солнышко утром встало, люди из дома вышли Тявкали псы устало, правили люди крыши А в стороне, у порога клочья холста лежали Люди забили бога, люди плечами жали… 1986 Пропустите в мир, стаи волчьи! Уступите путь, своры гончие! Разойдись стена черной полночью - Или дай мне стать лютой сволочью То ли зверем стать с серой шкурою То ли омутом с тиной бурою, Голодать ли? Жрать? Быть ли умною, быть ли дурною? Может, на метлу — и до города, Где мосты из камня и золота Помереть ли там Может, с холоду Может с голоду… 1986 Я повторяю десять раз и снова — Никто не знает, как же мне хуево И телевизор с потолка свисает И как хуево мне никто не знает Все это до того подзаебало Что хочется опять начать сначала Куплет печальный, он такой, что снова Я повторяю как же мне хуево. 1986 Наполнилось до краешка ведерко лунной патокой Полярные подсолнухи под прозрачною радугой Сияньем южным вылились на узловатой привязи На загрубевшей простыни окаменевшей гордости Сквозь узенькое горлышко из ледяной соломинки Вытягиваем бережно последние глотки По ситцевому берегу на каблуках отчаяния По свежему преданию на выгруженных саночках По теплому загару источившимся ножом Вершат дороги странники чужого обещания Изъезженных параметров прочитанной любви Гремучие серебряным аккордом украшения Разубдят обитателей заброшенных палат Взорвется откровением случайное объятие Сорвет со стен разводы отсыревших потолков Отпетой ветром скорости внезапным раскаянием Простуженные сумерки прольются ожиданием На страны, зачумленные болотной красотой Наивные созвездия за медицинской ширмою Накроет покрывалом мой безвременный уход. 1987 Долго красным светом по живым глазам Дыры по бокам трубы — флейта Зеленка на царапину — во сне выпадет свежий 'снег В середине дыра под проволокой — гитара Полдень — желтые шторы светофора Четверть утра обратно по ступенькам бредет спать Стельки смяты, ноги босы Гол сокол — с двора на кол Зеркала осколки вон из избы, забор высок Ворам отпер да дом на слом Кость вкось в горле горлицы Мягкое нежное кресло — да ну! Протравленные волосы сухою травою стелятся Длинные песни поют к зиме, стало быть Устала выть в трубе вьюга Не смогла вырваться из дыр божественным звуком, стуком в окна подставить руки Горстями под окурки, горелые спички, смятые бумажки и пепел отходы производства бессонных ночей. Добрее волчица серая — больше овечек убьет для деток Охотник ли пристрелит, вожак ли стаи растерзает - виновата будешь В степном снежном вечере правда сотнями желтых огоньков светится да вьется криком в опрокинутых санях. Пожар погасить — огонь убить А стрела мимо — держать ответ перед снайперским полком на утренней линейке Молись, грешник, да на часы просматривай не опоздай на свидание под гитарным перебором Эх, придется углы срезать по живой траве Вырастет новая — лето нынче буйное А к концу ноября — другой коленкор Снова собирать брошенных котят по вокзалам Почти стянуло полынью вогнутой линзой Спите, окуни, у берега теперь пусто А если кто высунется подышать к проруби, Увидит одинокий ящик на середине реки, Забытую рукавицу да следы наискосок Вышивайте, жены, крестиком по тонкому полотну Толкуйте, бабушки сны чужим внучкам… 1987 Ударение на слоге выше прописной строки Мишка, спрятанный в берлоге, вам напишет от руки Ночь под лесом так спокойна, так проста его постель Равнодушна, как подушка, монотонна, как свирель Свежесорванного утром календарного листка Старовыеденных формул о строении желтка Растворимый серый ежик, что от крепла был рожден Собирался в гости к другу, да метлою он сметен Вместе с грустными сверчками и обрывками стихов Вместе е нотными значками и колонией бычков Подхватили, закружили и сложили в уголок Поразмыслив, вокруг кучи очертил квадрат мелок Встали стенки, села крыша, прилегло к двери крыльцо У оконца ежик пишет другу Мише письмецо: Миша, может будет буря, может рухнет потолок Может, зря я растерялся, затерявшись в уголок Может, завтра будет лето, вторник выйдет за средой Может, камень обернется родниковою водой… 1987 В холодном зале мы смотрим кино. Ледяной экран из толстого белого инея замораживает наши разноцветные глаза. Мои были теплые, темные, когда я пришла в этот кинотеатр. Теперь они сверкают яркой зеленью и нестерпимо блестят под пушистыми снежными ресницами. Мы смотрим разные цветные картинки одну за другой, и чем больше застывают наши глаза, тем они интересней и красочней. Заходят новые люди, от них идет пар и мы кричим на них и машем руками, потому как под их теплыми тусклыми взглядами изображение теряет отчетливость и краски, но их глаза быстро покрываются льдом и все встает на свои места. Вот только один ворвался однажды и уставился на экран обжигающими лучами. Он чуть было все не испортил, он постоянно отогревал лицо маленькой зажигалкой, и от этого мы все едва не лишились нашей забавы. Пришлось связать ему руки и поставить перед глазами огромную льдинку, которая таяла все медленней, а он все тише кричал, что еще немножко — и растает иней, и мы выйдем на улицу и отогреемся на солнце… Теперь он сидит в первом ряду и показывает нам самые яркие и красивые картинки. 1987 Грязь моя такая неведомая, такая невинная Скажите, что же сегодня по телевизору А телевизор будешь смотреть козленочком станешь На сколько хватит терпи, коза Рожки сточатся капустки дадим А пока рой копытцем канавку любить-то хочется Злая она козла полюбишь, когда вода из берегов пойдет кровью темной с пальцев, содранных струнами У Русалочки из хвоста ножки сделала фея Добра хотела злою ведьмой оказалась Да неужто на всю жизнь — спросите лекаря ночного случайного Как так и будильник вроде вовремя звонит Полночь, а стрелки врозь — не сойтись им никак По самый шиворот ворох шуршит бумаги клочьями По чистому писанных, не между строк да наискось Сверху красным карандашом Авансом получи сполна — хорош задаток? Птица райская с картошкою жареной Крылья — твои, взамен на рога. октябрь 1987 Синим мячиком с горы прочь голова Разбуди фонарем в глаза безумные Хлебной крошкой под простыней играет память Затянет окна лед к концу месяца — к концу октября Под рок-н-роллов пляс на крышке погреба Встань в рань пора-та страдная. Спи, брат Сегодня наша полка вагонная да степи длинные Заморские страны, пляжи из цветного бисера — Развесь уши хоть раз Еще раз туда едем, надев кожаный ремешок на голову Вернемся за-полночь по снегу грязному чистыми ногами Босыми по зеленым горлышкам бутылок Смотри, поранишься! Перевяжу кожаным ремешком твои глаза Это не стекло, из этом наши бусы, твоя вера Моя покатилась по асфальту год назад в этот день Не ты ли ее подобрал, когда она сверкнула на солнце Один день было солнце — GOOD DAY, SUNSHINE! На голову горюшко теплой шапочкой Почем теперь сказочки? По жизни да разуму Хочешь покупай недорого, любовь — цена красная По сухой пыли ползу пчелкой бескрылой к маме Пойдем со мной, девка? заплачу 25? Нет? Сколько? Да она сумасшедшая, слышите, песенку поет Харе Кришна, Харе Кришна, Харе Кришна, Харе Харе Харе Рама… Видишь, как оно, солнышко-то любить? Рельсы косыми струнами скрещиваются Сколько же нас, и все туда? Не подходи ко мне я заразная, грязная Я тряпочкой рот прикрою от греха Махни рукой развеешь дым моих вонючих папирос, Что глаза так ест, пока еще не до слез Напьюсь городом чужим с утра Спи, брат, нету хлеба. Ну ты попробуй уснуть Вспомни, как мы ловили стрекоз Там, у реки, вчера Мы туда вернемся через год Когда будет солнце. октябрь 1987 Я голову несу на пять корявых кольев Я крепость возвожу из старых липких карт Крестьянкой крепостной в края крапивных кровель По хрупкому хребту, что кренится назад Сбивая руки в кровь о камень, край и угол, Заплаты на лице я скрою под чадрой Границу перейду страны вороньих пугал Укрыться упрощу за Лысою горой Кроя крамольный крик кривой кровавой кромкой В горячий грешный год, грядущему грозя В поту пытаясь встать, чтоб испытать потомков Положено молчать скользя, ползя — Нельзя Светящихся святых, схвативших свист затвора, Свалившихся под свод сомнительных свобод Вас сварит на свечах свиней свирепых свора, Что с воплями с верхов по-свойски сваи бьет Тщеславный чуткий червь, чирикающий числа Чеканит черный час чужих очередей В чугунных черепах отчаянный нечистый Считает рычаги начальственных речей Периметры портов пиратов принимают Под парой парусов по праву приютить Порушив парапет, паркеты попирают Потребовавшие не оправдав, простить Страданий стадный стон застреманной столицы, Старушечьих стихов расстроенной струной Стирает в сотый раз нестертые страницы Стараньем стукачей, строчащих за стеной Молчащий миллион немыслимых фамилий Мелодия молитв, просмоленных молвой Малиновый мелок на молот заменили Неровный рвущий рев на равнодушный вой Контейнеры костей стекают под откосы Все костыли в костры, кастетом на контакт Прочтенное письмо порви на папиросы Фантасмагорий фон под фанатизма факт Бречание брелков, небритые бродяги Бретона и Дали далекие борта Обыденный аборт в обрушенном овраге Желанных жизнесхем живая красота Отрадных атрофии отрывки, и как будто С утра утрачен сон о трудности трюка От радости утра отринув атрибуты, Оторопевший страх отрежет от крюка, На переходе вниз отключит эскалатор Количество колов скатилось до пяти Осиновым шестом укреплены плакаты Со стрелкою, куда свою башку нести. осень 1987 Засыпаем с чистыми лицами Среди боя кирпичных судорог Ночь под искры горящих занавесов Сон под маскою воска сплывшего Хвост поджатый в лесу поваленном Подлой памятью обескровленный Безответные звезды ясны Сапогами о камни сбитыми Да об рельсы подошвой стертою В голенище кошачьей лапою Мелким шагом с когтями вжатыми По двору вдоль забора тянутся Дружно ищут слабую досточку Испаряется лед растаявший, Чтобы завтра упасть на озеро Им умыться б, да мало времени Им напиться б, да пить не хочется Им укрыть малышей от холода Не успев утонуть у берега Лед-хрусталь — это очень дорого Вещмешок, полный синих кубиков На шнурок, да на шею совести. сентябрь 1987 Отпусти, пойду. За углом мой дом Где все ждут, не спят, где открыта дверь, Где й окно глядят и на шум бегут На простом столе лампа теплится. Отпусти, пора. Ждет Печаль — сидит В печку щепочку бросит склонится, Вскинет голову — ветер прошумел Тронет бороду, глянет в сторону Отпусти, прошу. До угла верста Пробежать в ночи, не запутаться У ворот Печаль встанет сгорбленным Старичком седым да понурится Отпусти, молю — печка топится Уголек упал на дощатый пол, Опрокинулась лампа яркая, Занялась огнем занавесочка Отпусти скорей — дом в огне стоит! Бревна рушатся — искры сыплются, А печаль бредет, чает встретиться Всем прохожим в глаза заглядывает Отпусти меня — побегу туда Он в дыму идет, задыхается, Пепел по ветру подымается Да в глаза летит воспаленные Отпусти, злодей, что ж ты делаешь?! Подвернулась нога на камушке, Нету силы встать, чем дышать ему? Полечу стрелой — может, выживет Отпусти… Хорошо теперь — больше никуда Больше не к кому да и незачем Так спокойно, ровно и правильно Все разложено по всем полочкам, Все развешано по всем вешалкам Все. сентябрь 1987 Страх осколок истины прогнать из пустоты Дым, что гонит мусор в сторону жилья Боль железных схваток беззащитных и живых Смерть от одиночества, вмещающего мир Ледяные стекла искажающих очков Паутину простирать и вешать комаров Желтых волчьих взглядов дулом упереться в грудь Опустившим руки, что поднявшим руки вверх Пристрелить ненужных — тех, кто отдал все, что мог Полууничтоженных под пятитонный пресс Недопокалеченному выбить костыли Недопокареженных — под гусеницы вновь Трактор остановится — погладить и вздохнуть Пристально-учтиво плечами пожимать Вежливо-тактично о здоровье расспросить Мягкую подушечку под голову покласть Кошечка мышонку песню спела про любовь. июль 1987 Кругом души от покаяний Безысходности без движений Неподвижности без исходов Неприятие без воздействий Нереакция до ухода Неестественность черных фобий Легкомыслие битых окон Светлоглазые боги глохнут, Заражаясь лежачим танцем Покрываясь стальной коростой Будут рыцарями в музеях Под доспехами тихо-тихо Из-под мрамора биться долго Обреченности и колодцы Подземелья и суициды Стынут реки и ноги мерзнут Два шага по чужому асфальту В край раздробленных откровений В дом, где нету ни после, ни вместе В рай без веры и в ад без страха июнь 1987 Ждем с небес перемен - видим петли взамен Он придет, принесет, Он утешит, спасет Он поймет, Он простит, ото всех защитит По заслугам воздаст да за трешку продаст Будет радость, почет — только встань на учет В простыне на ветру по росе поутру От бесплодных идей до бесплотных гостей От закрытых дверей до зарытых зверей От заткнутых ушей до толкнутых взашей От накрытых столов до пробитых голов. 1987 Отдыхай, я молчу, Я внизу, в стороне Я в краю, где молчат. Я на самом краю Где-то край, где-то рай, где-то ад, где-то нет Там где край, так и ад. Там где рай, так и нет ничего. Головою в порог — дверь закрой, не смотри С башни вниз полетишь, если ветер внутри Если нет, будешь камнем лежать под горой, Там, где празднуют пир при Луны упыри Я не знаю теперь — упаду, полечу Улететь нету сил, а лежать не хочу Будет ночь — закричу, отвернусь, укачусь, Разобьюсь все равно до утра Постучу во все двери Пройду по местам, где вас нет Просто так — может, встречу кого по пути Поклонюсь до земли — головою в порог В третий раз, раза два мне еще до пяти До шести еще три — будет срок и в острог Тяжело здесь лежать, были б силы уйти Или вниз, или с краю чуть-чуть отойти Хоть на метр — присесть, посидеть — покурить Может, дух испустить, может, перевести Отдыхай, не всегда ведь со мною легко Я не та, кто я есть — я пока далеко Я внизу, в стороне, я на самом краю. июнь 1987 Ночь исчезает и день не начнется Вечное утро с красивой зарею Тянется тестом и не оборвется Жуткой синкопой в мозгу отдается Времени лужа в стекло превратилась Если коснуться, то треснет — растает С камня гора вверх и вбок покатилась Камни с холмов — вниз и впрямь В черной оправе времени линзы Кто-то картины печатает где-то Нарисуйте мне сон! Я подумаю нету рассвета Я погляжу через синие призмы Рушится ночь, обрывается леска Сон неподъемный уходит в глубины Рваная рана, кривая железка Кончить — начать тяжело с середы Если с конца — потемнеют седины Сколько мне лет? июнь 1987 На дворе трава, на траве дрова Два пустых ведра да в стене дыра Дверная петля да мокрая землю. На земле изба, на избе труба Из трубы дымок, на дверях замок У дверей песок, да прогнил порог И травой зарос. У порога пес, Да облезлый кот у косых ворот У ворот вода, что течет туда, где ни дворов, ни дров ни котов, ни псов, ни стихов, ни слов… июнь 1987 Солнца ржавый штопор в землю ввинченный Горизонта краешек отколотый Талый снег уходит через ситечко Отмывает косточки от золота Белый холст на серых досках струганных Синей глиной лесенки помечены Звездам мы становимся подругами Навсегда от сил земных излечиваясь На рассветах серых совы прячутся Крылья лошадей горят пожарами Скоро, видно все переиначится Станут длины мериться гектарами Вознесутся колья телеграфные Поползут канаты телефонные И найдут все странники уставшие Путь к столбу последнему — поломанному На столбе — о финише известие У столба — всем путникам пристанище Над столбом летает птица вещая, А за ним — лишь камни да пожарища… апрель 1987 Мало слов для стихов, мало веры для слов, для нее мало снов. Те кто. знают, молчат, те кто хочет — орут Кто летит, тот на небо не станет глядеть Кто сбежал, тот и снят с караульных постов Кто забыл про часы, не боится минут Тот, с крылом, не спешит никуда улететь Мало звуков для струн, мало песен для драк Он поет он не слушает стука колес Телефон, что на восемь, вмещает весь свет А с вокзалов звонит автомат просто так Кто молчит, те и знают какой-то ответ Кто орет, тем и нужен какой-то вопрос. 1987 Будешь светлым лучом, Рождённым в тени, Или тенью, родившей луч? Будешь синим дождём, упавшим на снег, Или одной из туч? Будешь твёрдым звеном золотой цепи, Или молотом, кто куёт? Будешь землёй далекой тропы, Или тем, кто по ней идет? Будешь пером в крыле у орла Или самим орлом? Будешь каплей в кувшине вина, Или кувшина дном? 1987 Перекрестки маятник выкачивает Развороты механизм выстукивает Шестерёнок зубчики постачивались Разлетелись птенчики испуганные Электронной зеленью подмигивают На начало осени показывают С башенок курантами выкрикивают От пружин воробышки отвязанные Раскидало их по свету белому Полиняли серенькие перышки Из чего какие были сделаны - Не найти тех циферблатов стёклышки Серой краской были все покрашены После ливней засветились радуги Не успели в дождь попасть отставшие Оттого бывают птички разные 1987 Пауки в банке Глядят сквозь стены Глазами мёртвой стрекозы Бегут по кругу По краю криво занесло Пауки в банке Искали дыры Чтобы вскарабкаться наверх Друг друга жрали Во рту толчёное стекло Пауки в банке Хотели выжить Через отрезок пустоты Увидеть солнце Хватали муху за крыло Пауки в банке Смотрели в небо До края было полчаса Почти полсилы А наше время истекло Пауки в банке По ветру вечность А наше время истекло Пауки в банке Наше время истекло. 1987 На чёрный день усталый танец пьяных глаз, дырявых рук Второй упал, четвертый сел, восьмого вывели на круг На провода из-под колес да на три буквы из-под асфальта В тихий омут буйной головой В холодный пот — расходятся круги Железный конь, защитный цвет, разеные гусеницы в ряд Аттракцион для новичков — по кругу лошади летят А заводной калейдоскоп гремит кривыми зеркалами Колесо вращается быстрей Под звуки марша головы долой Поела моль цветную шаль, на картах тройка и семерка Бык хвостом сгоняя мух с тяжелым сердцем лезет в горку Лбов бильярдные шары от столкновенья раскатились Пополам по обе стороны Да по углам просторов и широт А за осколками витрин обрывки праздничных нарядов Под полозьями саней живая плоть чужих раскладов За прилавком попугай из шапки достает билеты На трамвай до ближнего моста На вертолёт без окон и дверей В тихий омут буйной головой Колесо вращается быстрей. 1987 Горящим факелом в берлогу — ногу обожгло Два глаза мелкого калибра целятся насквозь Четыре лапы на спасенье — когти и клыки Беги, сынок, скажи, что завтра будет новый день Медведь выходит на охоту душить собак За дальним лесом выйдет солнце на новый лад Сверкнут арканы, сети, плети, суки на цепях По деревянному помосту тяжело бежать Промокла шкура под нагайкой — рёв и разворот Медведь выходит на охоту душить собак. 1987 Фальшивый крест на мосту сгорел Он был из бумаги, он был вчера Листва упала пустым мешком Над городом вьюга из разных мест Великий праздник босых идей Посеем хлеб, соберем тростник За сахар в чай заплати головой Получишь соль на чужой земле Протяжным воем веселый лай На заднем фоне горит трава Расчетной книжкой моё лицо Сигнал тревоги — ложимся спать Упрямый сторож глядит вперёд Рассеяв думы о злой жене Гремит ключами дремучий лес Втирает стёкла весёлый чёрт Смотри с балкона — увидишь мост Закрой глаза и увидишь крест Сорви парик и почуешь дым Запомни, снова горит картон октябрь 87 Под руки в степь, в уши о вере В ноги поклон — стаи летят К сердцу платок, камень на шее В горле глоток — может простят Ленту на грудь столько искали Сжатые рты — время, вперёд Крест под окном, локти устали Знамя на штык — козёл в огород Серый покой, сон под колёса Вены дрожат — всё налегке Светлый, босой кукиш у носа Рядом бежать на поводке! Вечный огонь — лампы дневные Тёмный пролёт, шире глаза Крепкий настой — плачьте, родные Угол, свеча, стол, образа Под руки в степь Стаи летят Может, простят август 87 Мы по колено в ваших голосах А вы по плечи в наших волосах Они по локоть в тёмных животах, А я по шею в гибельных местах Мы под струёй крутого кипятка, А вы под звук ударов молотка Они в тени газетного листка А я в момент железного щелчка Мы под прицелом тысяч ваших фраз, А вы за стенкой, рухнувшей на нас Они на куче рук, сердец и глаз, А я по горло в них и в вас и в нас. август 87 Мне придется отползать От объявленья войны на все четыре струны От узколобой весны во все четыре стены От подгоревшей еды за все четыре беды От поколения зла в четыре черных числа. Накинуть старый мундир, протертый кем-то до дыр Мне придется обойтись Без синих сумрачных птиц, без разношёрстных ресниц Да переправить с утра что не сложилось вчера Оставить грязный вагон и продолжать перегон По неостывшей золе на самодельной метле Раскинуть руки во сне чтоб не запнуться во тьме Мне придется променять Осточертевший обряд на смертоносный снаряд Скрипучий стул за столом на детский крик за углом Венок из спутанных роз на депрессивный психоз Психоделический рай на три засова в сарай Мне все кричат — Берегись! Мне все кричат — Берегись! 1987 Я оставляю ещё полкоролевства Восемь метров земель тридевятых На острове вымерших просторечий Купола из прошлогодней соломы Я оставляю еще полкоролевства Камни с короны, два высохших глаза Скользкий хвостик корабельной крысы Пятую лапку бродячей дворняжки Я оставляю еще полкоролевства Весна за легкомыслие меня накажет Я вернусь, чтоб постучать в ворота Протянуть руку за снегом зимой Я оставляю еще полкоролевства Без боя, без воя, без грома, без стрёма Ключи от лаборатории на вахте Я убираюсь, рассвет в затылок мне дышит Рассвет пожимает плечами мне в пояс Рассвет машет рукой 1987 Только дождь вселенский нас утешит Только страх реальный нам поможет Душезаменитель нам спасенье Мы не вспомним — нас забудут тоже Наши слезы — камни по макушкам Акт любви в большой холодной бане Только ветер в рукавах и шапках Только дом, в котором очень тихо Жёлтый мир, которого всё больше Вечный путь до края и не дальше Сонный страх проситься со слезами Очень просто в море тонет остров Очень верно, если безответно Очень в точку, если в одиночку июль 87 По перекошенным ртам продравшим веки кротам Видна ошибка ростка По близоруким глазам не веря глупым слезам Ползет конвейер песка Пока не вспомнит рука, дрожит кастет у виска Зовёт косая доска Я у дверного глазка Под каблуком потолка У входа было яйцо или крутое словцо Я обращаю лицо Кошмаром дёрнулся сон — новорожденный масон Поёт со мной в унисон Крылатый ветер вдали Верхушки скал опалил А здесь ласкает газон На то особой резон На то особой отдел, на то особый режим На то особой резон Проникший в щели конвой заклеит окна травой Нас поведут на убой Перекрестится герой, шагнёт в раздвинутый строй Вперёд за Родину в бой И сгинут злые враги кто не надел сапоги Кто не простился с собой Кто не покончил с собой Всех поведут на убой На то особый отдел, на то особой режим На то особой резон 1987 Не догонишь — не поймаешь, не догнал — не воровали Без труда не выбьешь зубы, не продашь, не наебёшь Эту песню не задушишь, не убьёшь Дом горит — козёл не видит Дом горит — козёл не знает, Что козлом на свет родился За козла и отвечать Гори, гори ясно чтобы не погасло На дороге я валялась, грязь слезами разбавляла Разорвали нову юбку да заткнули ею рот Славься, великий рабочий народ Непобедимый могучий народ Дом горит — козёл не видит Он напился и подрался Он не помнит, кто кого Козлом впервые обозвал Гори, гори ясно чтобы не погасло Лейся, песня, на просторе, залетай в печные трубы Рожки-ножки чёрным дымом по красавице земле Солнышко смеется громким красным смехом Гори, гори ясно, чтобы не погасло 1988 Столетний дождь Резиновый сапог в сыром песке Глаза стоят на ржавом потолке Истрачен сгоряча веселый бред Сцепились хохоча колечки бед Столетний дождь Над пропастью весны собрались сны И ранние глотки большой тоски Ногтями по стене скребет апрель Как будто за стеной растут цветы Как будто их увидеть с высоты Столетний дождь Сто лет прожили мы — готов обед Из мыльных пузырей сырого дня Из косточек разгаданных стихов Просоленный кристаллами огня Столетний дождь По тихой полосе бредут слова И рушится измятая листва Исполнен предпоследний приговор Все взносы за апрель вознесены И сны висят над прорубью весны Столетний дождь Столетний дождь. 1988 А ты кидай свои слова в мою прорубь Ты кидай свои ножи в мои двери Свой горох кидай горстями в мои стены Свои зёрна в зараженную почву На переломанных кустах клочья флагов На перебитых фонарях обрывки петель На обесцвеченных глазах мутные стёкла На обмороженной земле белые камни Кидай свой бисер перед вздёрнутым рылом Кидай пустые кошельки на дорогу Кидай монеты в полосатые кепки Свои песни в распростёртую пропасть В моем углу засохший хлеб и тараканы В моей дыре цветные краски и голос В моей крови песок мешается с грязью А на матрасе позапрошлые руки А за дверями роют ямы для деревьев Стреляют детки из рогатки по кошкам А кошки плачут и кричат во всё горло Кошки падают в пустые колодцы А ты кидай свои слова в мою прорубь Ты кидай свои ножи в мои двери Свой горох кидай горстями в мои стены 1988 А мы пойдем с тобою погуляем по трамвайным рельсам Посидим на трубах у начала кольцевой дороги Нашим теплым ветром будет черный дым с трубы завода Путеводною звездою будет желтая тарелка светофора Если нам удастся, мы до ночи не вернемся в клетку Мы должны уметь за две секунды зарываться в землю Чтоб остаться там лежать когда по нам поедут серые машины Увозя с собою тех кто не умел и не хотел в грязи валяться Если мы успеем мы продолжим путь ползком по шпалам Ты увидишь небо, я увижу землю на твоих подошвах Надо будет сжечь в печи одежду, если мы вернемся Если нас не встретят на пороге синие фуражки Если встретят, ты молчи, что мы гуляли по трамвайным рельсам Это первый признак преступления или шизофрении А с портрета будет улыбаться нам железный Феликс Это будет очень долго, это будет справедливым Наказанием за то, что мы гуляли по трамвайным рельсам Справедливым наказаньем за прогулки по трамвайным рельсам Нас убьют за то, что мы с тобой гуляли по трамвайным рельсам 1988 Нелепая гармония пустого шара Заполнит промежутки мертвой водой Через заснеженные комнаты и дым Протянет палец и покажет нам на двери отсюда Домой! От этих каменных систем В распухших головах Теоретических пророков Напечатанных богов От всей сверкающей, звенящей и пылающей хуйни Домой! По этажам по коридорам лишь бумажный ветер Забивает по карманам смятые рубли Сметает в кучи пыль и тряпки, смех и слезы, горе — радость Плюс на минус даёт освобождение Домой! От голода и ветра От холодного ума От электрического смеха Безусловного рефлекса От всех рождений и смертей, перерождений и смертей Домой! За какие такие грехи задаваться вопросом Зачем и зачем и зачем и зачем и зачем и зачем 1988 Край, сияние, страх Чужой дом По дороге в сгоревший проем Торопливых шагов суета Стерла имя и завтрашний день Стерла имя и день Через час оживу разноцветной рекой Под дождём Мелким ветром пройду над живой темнотой Лай, сияние, страх Чужой дом Управляемый зверь у дверей На чужом языке говорит И ему не нужна моя речь Отпустите меня Я оставлю свой голос, свой вымерший лес Свой приют Чтобы чистые руки увидеть во сне Смерть, сияние, страх Чужой дом Всё по правилам, всё по местам Боевая ничья до поры Остановит часы и слова Отпустите меня 1988 Деклассированных элементов первый ряд Им по первому по классу надо выдать всё Первым классом школы жизни будет им тюрьма А к восьмому их посмертно примут в комсомол В десяти шагах отсюда светофор мигал Жёлтым светом в две минуты на конец дождям А в подземном переходе влево поворот А в подземном коридоре гаснут фонари Коридором еж заборов через труп веков Через годы и бурьяны, через труд отцов Через выстрелы и взрывы, через пустоту В две минуты изловчиться, проскочить версту По колючему пунктиру, по глазам вождей Там наруже мёртвой стужей по слезам дождей По приказу бить заразу из подземных дыр По великому навету строить старый мир Деклассированных элементов первый ряд Им по первому по классу надо выдать всё Первым классом школы жизни будет им тюрьма А к восьмому их посмертно примут в комсомол 1988 От большого ума лишь сума да тюрьма От лихой головы лишь канавы и рвы От красивой души только струпья и вши От вселенской любви только морды в крови В простыне на ветру по росе поутру От бесплодных идей до бесплотных гостей От закрытых дверей до зарытых зверей От накрытых столов до пробитых голов Параллельно пути чёрный спутник летит Он утешит, спасет — он нам покой принесет Под шершавым крылом ночь за круглым столом Красно-белый плакат — «Эх, заводи самокат!» Собирайся, народ, на бессмысленный сход На всемирный совет — как обставить нам наш бред Вклинить волю свою в идиотском краю Посидеть, помолчать да по столу постучать Ведь от большого ума лишь сума да тюрьма От лихой головы лишь канавы и рвы… 1988 Раскалённый кровельный лист Мяч огня по ровному полю Красный, краткий как выдох Короткий, как восход, Из вагона, остановившегося утром, выход Кроткий, как чёрт знает что Это — «до». То, что до — это догма, догон Дорога в проекции на карту Мастью пик, часом коменданта Погон в пыли, движение плечом Дворянские слезы пьяные На садовых скамейках столетних букетов В черно-белом подпрыгивающем В прозрачно-голубом подрагивающем Изображении — нет, не зеркало Закон. Закат. Самодельная схема по-короткому Отказывает предохранитель - Не обязан служить Ничего не должен Никто и никому Ни рубля ни пары платков Тем более Тень тонет меж землей и стеной Уходит в угол молчать Это — до. ДО — это такой зверь, который жил давно-давно. У него были крылья и быстрые ноги, а может быть даже и рога. Он был очень страшный или наоборот очень красивый, и те, кто встречали его, теряли память и всю жизнь потом помнили только ДО. Определение предела (lim до #224;#8734;) Формула по форме По сути суть По правде — Ха! По правде всего лишь оправдание Того, что было хоть чем-то Что было ДО. По снегу полосы от полозьев Везли на санях кого-то Если идти по ним, можно узнать — кого. До — это такое дерево На нем никогда не было зелёных листьев Никогда. Но на его ветках всегда, круглый год были такие большие и живые почки, Что казалось, они распустятся вот-вот Они просто не могут не распуститься!!! О, это было удивительное дерево. Долгое До на низах долбит До — это не музыка - Это бубен и круговой костер Какая уж тут музыка Одному Богу известно. Дом на сваях, вода кругом А он стоит — до сих пор Это тоже До Сих пор нет. До — это такая страна была Ее сейчас нет, потому что Все, кто там жил, уже умерли. Вот и всё. 1988 Я неуклонно стервенею С каждым смехом, с каждой ночью, с каждым выпитым стаканом Я заколачиваю двери Отпускаю злых голодных псов с цепей на волю Некуда деваться — нам остались только сбитые коленки Я неуклонно стервенею с каждый разом Я обучаюсь быть железным Продолжением ствола, началом у плеча приклада Сядь если хочешь Посиди со мною рядышком на лавочке — покурим глядя в землю Некуда деваться — нам достались только грязные дороги Я неуклонно стервенею с каждым часом Я неуклонно стервенею С каждой шапкой милицейской с каждой норковою шапкой Здесь не кончается весна не продолжается детство Некуда деваться — нам остались только сны и разговоры Я неуклонно стервенею с каждым шагом Я неуклонно стервенею с каждым разом Я неуклонно стервенею с каждым часом. 1988 Раскрутили — разворотили — разболтали в стакане Рассеяли — развеяли зелёным дымом Бездонные — бездомные — бездольные В бездну через дым — боль Сорванные с петель открылись раны На небо, под землю живыми глазами Подколесной тряской открыли движение Тряска — мясорубка Не собрать костей под июльским солнцем Не раскинуть веером на «любит — не любит» Столетний дождь Маленький красный кусочек На фоне иссиня-черном На краешке остром Без звука, без шага, без вздоха Уцепившись, за тросик ребячей ненависти На лезвие общественного мнения На острие разгаданных снов На дно собрался, а через лёд — как оно? Через толстый февраль високосный Сквозь октябрьский дым На лед на коньках пьяного оптимизма Провалишься!!!.. А, хуйня!.. Простудишься только Прогреешься у костра из бумаги Линованой, неписаной — аутодафе Аутодафе под июльским солнцем Через увеличительное стекло Наших лучших, наших «самых» Промозглые истины Нечем прикрыть обнаженную боль Не к чему привязать — радуйся — свобода! No future — здесь и сейчас Бритые камеры — палаты — потом Сейчас — счастье 1988 Короткая спинка — судьба возвращаться на Родину По первому снегу по рыжей крови на тропе Жрать хвою прошлогоднюю горькую горькую горькую На сбитый затылками лед насыпать золотые пески Святые пустые места это в небо с моста Это давка на транспорт по горло забитый тоской Изначальный конец Голова не пролазит в стакан А в восемь утра кровь из пальца анализ для граждан Осевшая грязь допустимый процент для работ Сырой «беломор» ёлки-палки дырявые валенки Ножи в голенищах и мелочь звенит звенит звенит А слепой у окна сочиняет небесный мотив Счастливый слепой учит птичку под скрипочку петь Узаконенный вор Попроси — он ключи оставляет в залог Ангедония диагноз отсутствия радости Антивоенная армия антипожарный огонь Сатанеющий третьеклассник во взрослой пилотке со звездочкой Повесил щенка подрастает надежный солдат А слабо переставить местами забвенье и боль Слабо до утра заблудиться в лесу и заснуть Забинтованный кайф Заболоченный микрорайон Рассыпать живые цветы по холодному кафелю Убили меня значит надо выдумывать месть История любить героев история ждет тебя За каждым углом с верным средством от всех неудач Как бы так за столом при свечах рассказать про любовь Как бы взять так и вспомнить что нужно прощенья просить Православная пыль Ориентиры на свет соляные столбы Жрать хвою прошлогоднюю горькую горькую горькую Ангедония. 1989 Разложила девка тряпки на полу Раскидала карты-крести по углам Потеряла девка радость по весне Позабыла серьги-бусы по гостям По глазам колючей пылью белый свет По ушам фальшивой трелью белый стих По полям дырявой шалью белый снег По утрам усталой молью белый сон Развернулась бабской правдою стена Разревелась-раскачалась тишина По чужим простым словам как по рукам По подставленным ногам — по головам А в потресканом стакане старый чай Не хватило для разлёту старых дел Фотографии — там звездочки и сны Как же сделать, чтоб всем было хорошо Всё, что было — всё, что помнила сама Смёл котейка с подоконника хвостом Приносили женихи коньячок Объясняли женихи — что почем Кто под форточкой сидит — отгоняй Ночью холод разогнался с Оби Вспоминай почаще солнышко своё То не ветер ветку клонит Не дубравушка шумит… 1989 Неволя руками под плоской доской По швам по бокам земля под щекой Песок на зубах, привязанный страх Им брошена тень на ветхий плетень На серый сарай, на сгнивший порог Там преданный рай, там проданный рок Седьмая вода, седьмая беда Опять не одна до самого дна До самого дна по стенам крюки На них червяки у них имена У края доски застывшей реки С наклоном руки с красной строки У берега лед — сажай вертолет Нам некуда сесть, попробуем здесь На куче имен под шорох знамён На тонкую сеть прозрачных времён Неволя рукам по швам по бокам Под плоской доской Кто ты такой. 1989 Коммерчески успешно принародно подыхать О камни разбивать фотогеничное лицо Просить по-человечески, заглядывать в глаза Добрым прохожим О, продана смерть моя продана Украсить интерьеры и повиснуть на стене Нарушить геометрию квадратных потолков В сверкающих обоях вбиться голым кирпичом Тенью бездомной О, продана тень моя продана Иду я на веревочке вздыхаю на ходу Доска моя кончается сейчас я упаду Под ноги под колеса под тяжелый молоток Всё с молотка О, продана смерть моя продана Подмигивает весело трехцветный светофор И вдаль несется песенка ветрам наперекор И радоваться солнышку и дождичку в четверг Жить-поживать О, продана смерть моя продана Коммерчески успешно принародно подыхать О камни разбивать фотогеничное лицо Просить по-человечески, заглядывать в глаза Добрым прохожим О, продана смерть моя. 1989 Крестом и нулём запечатанный северный день Похожий на замкнутый в стенах семейный скандал Рассыпалось слово на иглы и тонкую жесть А злая метель обязала плясать на костре Столетней бессонницей в горле гудят провода Болит голова это просто болит голова А вот и цена и весна и кровать и стена А вот чудеса, небеса, голоса и глаза Чужая дорога неверною левой рукой Крестом зачеркнула нулём обвела по краям А я почему-то стою и смотрю до сих пор Как многоэтажный полёт зарывается в снег Истлевшая осень золой на осколках зубов Конечную степень усталости меряет ночь Болит голова это просто болит голова Стоять и смотреть это просто простить и молчать Крестом и нулём разрешились пустые места В безвременном доме за разумом грохнула дверь Рассыпалось слово на иглы и тонкую жесть А злая метель обязала плясать на костре. 1989 По свинцовому покою глубины моей Нерастраченных страдании темно-синих дней По шершавому бетону на коленях вниз Разлететься, разогнаться — высота, карниз Зацепившись отраженьем из зеркальных дыр Окунуться в ожиданье нежилых квартир Из-под темного покрова сизых облаков Выползать на свет унылый мягких светлячков Разобраться в колеснице долгого огня Расстараться — отоспаться за стеною Дня За чертою отлетевших просветленных душ За глазами с пятками круга не нарушь Не разбей стакан с последней пресною водой Не пролей слезы нарочной над моей бедой Не разглядывай пугливо непонятных птиц Погляди на обнаженный блеск колесных спиц Погляди, махни рукою, слабо улыбнись Отойди, постой в сторонке, к лесу обернись Забери с собою небо в крапинках утра Заверни в свое дыханье — нам уже пора Уходить за перелески проливным дождем Оставляя за плечами беспокойный дом Обрывать последний стебель красного цветка Забывать о чистом звоне свежего глотка. 1989 На берегу размытой боли Звенят набатом зубы о край гранёного стакана. Перегибается пружина тугой цепи - Об угол трется — впивается ошейник в тело доверчивой трехногой псины — хозяин близок, не укусишь его локтя. Щенок бродячий летит к стене. Ты уползаешь под нервный хохот ржавой стали Завыть нельзя Нельзя забыть и заклинание Слова поспешно разбегаются, как сны от телефонного звонка Как будто утро — поезд в гору Замедлены сердцебиения Крадется день в носках дырявых по мёрзлой лестнице подъезда Стреляют в небо взбесившиеся за ночь пальцы, Хватаются за край рубахи у ворота, где медный крест За тонкой стенкой огонь и пыль сухих дорог Вот-вот готова вспыхнуть куча тетрадных листьев Липким ликом смеется солнце на картинке из детской книжки про любовь, которую не растерзать словами И затихает под струйками твоей крови Она бежит ко мне под дверь И тихо шепчет — я живая И я пришла предупредить — идёт твой суд В закрытом зале — в открытом поле Вставай — ложись лицом к сырой земле Внимай — закрой руками уши Молчи — залейся дикой песней и слезами Садись — вставай и уходи Под приговором красной змейкой Ложится в угол твое Имя. Щенок дрожащий засыпает на коленях хозяйской Матери седой. Прости. Спасибо. Будем жить. 1989 Неясный свет через метель и луч Через полет безумных тонких рук Пробился до зовущего Чего-то Приподняло и понесло во тьме Через дыханье в гибкой тишине И грохнуло о крашеные доски, Где на коленях в четырёх стенах Творю молитву, глаз не закрывая Чтоб разрешили строчки записать Чтоб не пронзили головною болью И мокрыми ногами не шагать По тающим снегам ещё хоть несколько часов Чтоб сразу не прикончили поток Плотиной пробуждения на суше Чтоб по фамилиям не выкликали души На рынке Дня; чтоб выдержал листок Боль едкой капли — ни роса, ни слезы Через моих ладоней решето сочится вниз И бьется у порога На тысячи сверкающих миров На миллионы ранящих осколков И тянет нить Со шпиля моего эгоцентризма до входа в Храм И каждый шаг на месте — звон струны И я хожу по струнке верх и вниз Помножив зов Туда на зов Оттуда Кидаюсь под мерцающий клинок, Держась за рукоятку, как за воздух Цепляются в падении когтями С карниза оступившиеся коши — полет и крик… …А кто-то растворился во Вселенной и Богом стал, но кто же вам сказал. Что всем туда же? 1989 Учи молчанием В слове соль и стекла осколками впиваются в живое У «говорить» есть собрат: «воровать» Посметь сказать, а значит посмеяться Над тем, что было нашим и чужим Над тем, что было свежим и живым Наутро я уйду в другие смыслы Глубоким будет глупый таз с водой Уйдет со мной и голос голых веток Воспетый и забытый Нам нужно выжить Выжить из ума Как выйти из кольца, из окружения Как выйти из пылающего дома Перед костром по росту построение Тоскующих по месту под мостом Стреляющих в упор по представлению о жалости: Животворящей смертью по суете постылых ситуаций По выходам и выводам Мы входим вами, а назад выводят А я желаю выйти, хлопнув дверью Как нагрубив учительнице в школе Врубаешься в невиданную круть А я желаю, чтобы все смеялись Когда я громко хлопаюсь на пузу Ведь «посмеяться» есть «посметь сказать» Плети рука веревочки из знаков Они не помнят, что они хотели Свиваясь в петельки из нас изобразить И от каких недугов исцелить Являясь снадобьем когда-то Срок годности давно истек А мы в надежде На счастье — понимание (на здоровье) Глотаем яд в таблетках пожелтевших Терзать слова — шаги к шизофрении Я с мазохистским кайфом Расчленяю свои трупещущие умопостроения Глубокий таз с водой — какой он глупый: А может, я хуёвый не настолько, Чтобы об этом мне не говорить Лечи молчанием 1989 Время рассудило Похвалила суета за календарь без выходных Синяя бутылка Покатилась по щекам остановилась замерла. 1989 И не жарко, и не жалко И не елка и не палка И не мыло и не мало Не Фома и не Ерема. 1989 Столб боли стёб вместо воли-неволи Вдоль берега винтики-гайки лопасти кости С тем кланяюсь низко с чем очи — долою Вниз радости — рельсы рук в мирное небо Страх вышел по скоростям в первую тройку В бровь целятся птицы в грязь падают носом Лиственные леса в море по горло Жизнь рубит с хвоста теплой волною Так входит любовь штопором в спину Так крутит кишки логика яда Концептуальный обед щами с лаптями Лыко не вяжет внутри кровь с кислородом Пыль села в углу на старый диванчик Боль встала столбом у изголовья Ух, классно лежать не шевелиться Ух, классно бежать не спотыкаться Спит маленький кот рядом с большим Спи маленький кот не просыпайся Я рядом с тобою в серенькой шкурке Я уползу под диван влезу на столбик Я прыгну оттуда хищной зверюшкой Я прыгну оттуда сереньким тигром Я прыгну оттуда откуда не скачут Я прыгну оттуда куда не вернуться Я прыгну оттуда где я поселился В серенькой шкурке. 1989 По стреднестатистическому кругу туда по эскалатору А обратно по веревочке Траектория петли Над всякими там красотами высотами, пустотами и нечистотами. 1989 Между взглядом и ладонями Вспышки выстрелы в упор локтей в колени В укор зелени утренней Утрамбованной теми же коленями локтями Радость брошенная каменоломня Где сквозь порог трава проросла Трава жестокая сибирская Камышовыми кольями Кольями в спину, колонна по два к горизонту Пролилась Город этапом навстречу… 1989 Светлая такая дрянь Тонкие волны по ногам Хлопаю в ладоши под водой Аплодирую проявлениям искусства Царапина по негативу Все лица разделила на шрамы Жизнь ножом по кускам, чего — куда Молодость на ломаки ломтями Целое — на цены, поцелуи и социум Траву весеннюю на песни Дорогу на месяцы Поле на вдоль и поперек Шило на мыло, мешок и кота Просто на балконе стоять и туман нюхать На умное, на нужное, на глупое, на вечное, на целое, на лыко да мочало. 1989 Катится всё в пропасть По всем статьям колесики скрипят Куда-то в смерть Все черти покупают бухло Скоро Праздник в Тартарарах А я курить бросаю А то голова стала болеть и сплю плохо Снится всякая всячина, просыпаюсь часто Закуриваю, а потом уснуть долго не могу Не высыпаюсь, стал всем грубить А друг у меня есть — он футбол любит смотреть по телевизору Как гол забьют, он кричит, по коленкам себя хлопает Переживает. 1989 Сижу в серой рубахе Смотрю в окно Цивилизованная Россия мать земля Трагические формы Формулы и знаки Знание и зло Злачные города Гордые такие таксисты с музыкой В серой рубахе не жарко Не жалко Родину. 1989 Это звёзды падают с неба Окурками с верхних этажей. 1989 Пустошь — ветошь звонкий дым Просинь — проседь просто грязь Зависть — повесть в два листа По дороге наугад Деревяшка восемь струн Кто играет тот дристун Ливень — лошадь — водоем Безболезненный укол Кол осиновый в песок Залечили пустоту Залатали ручеек Крепко сшили берега Слякоть — мякоть просто дождь Поливает чистый лист Расцепляет волокно Горизонтом рыба-кит Пробирается домой Свечки — спички — огоньки… 1989 После облома после аборта Прощаются руки со струнами Тянутся провода, гудят Мелкие пальцы на кафеле Рассыпались стуком Корявая улыбка выжженная степь Многоэтажная радость — очень много света Очень много яркого света Электронная зелень квадратами вокруг Соленая ржавчина Взглядом навылет, наугад Стоптанные слова Слова — валенки в лужах Стоят, смотрят, ждут Отапливаемых помещений Оплачиваемых обещаний Серые картонные лица Падают неловко на асфальт Каплями Нелепый удел — не у дел Ни кола, ни двора Мыло, спички… Время врет, всё не так Всё как было, да? Да, все как было Очень многозначительно и молча с достоинством Почти как живопись Высоко-о-о… Лифт сломался Сорвался суицид — пешком пойдешь — успеешь обломаться Тяжелые шаги по лестнице Газета в ящике, ключи в двери, свет в коридоре А вот если так, то вот так А не так, ну может и так, хотя, нет, наверное, все-таки вот как, а это как посмотреть, да так получается Так как-то всё, а—Я только хотел Да нет, подожди, подожди, подожди, подожди Эх, да чего там 1989 Вот сижу я, такая баба И думаю, что не такая вовсе Даже не думаю, а стараюсь знать В газету завёрнутый огурец в конце февраля Парниковый, наверное Да по башке мне фаллическим символом Да опять не моё Научили: ни украсть, ни покараулить Это чувак один научил А я смеялся и запомнил поэтому А чувака жалко, он сейчас такой коричневый, мне сказали И молчит — жрёт мепробамат А я думал, что зелёный я — голова кружилась А оказалось — ничего Вот так и то не я умею Зато ещё могу, а если бы я, то всё бы. Да и так всё уже. 1989 Ожидало поле ягоды Ожидало море погоды Рассыпалось человечеством - Просыпалось одиночеством Незасеянная пашенка Недостроенная башенка Только узенькая досточка Только беленькая косточка Незавязанная ленточка Недоношенная доченька Обвязала белой ниточкой Обмотала светлым волосом И оставила до времени Вместе с вымытыми окнами Вместе с выцветшими красками Вместе с высохшими глазками С огородным горем луковым С благородным раем маковым Очень страшно засыпать. Было да гнильем поросло Времечко само по себе Верная в болоте вода Постная как грех на заре Понеслась по кочкам метла Поплыли туманы над рекой Утонуло мыло в грязи Обломался весь банный день Значит будем в игры играть Раз-два — выше ноги от земли Кто успел — тому помирать Кто остался — тот и дурачок Обманули дурачка Обманули дурачка Выше ноги от земли Выше ноги от земли Самый правильный закон завязал Изначальную главу в узелок И до треска потянул за концы Прорубай — не прорубай — не понять Светопреставление А глумливое пророчество Настоящим заверяется Все проверено все сходится Даже сказочка хуевая Сослужила службу — слушали И качали головами в такт И пускали светлый дым в потолок Только сказочка хуевая И конец у нее не правильный Змей-Горыныч всех убил и съел Обманули дурачка Обманули дурачка Самолет нас заберет в полет В темноте пинать резиновое солнышко Выше ноги от земли Выше ноги от земли Озаглавилась весна топором Успокоилась река декабрем Утро одиноким выстрелом… Ожидало поле ягоды Ожидало море погоды… 1990 Боль цветущими кустами чертит кругом райский сад Волки воют, ветер носит, черти знают, черти спят Им под утро с новой смены котлован рогами рыть Деревянными щитами укреплять откосы Как рогами по воротам, как ногами по бокам Хлебом-солью по болотам, киселем по берегам За рекой пятиэтажка, снизу — винный магазин Вон мужик в зеленой куртке — он как раз туда идет Брось на ветер две копейки — упадут они орлом Двух орлов склевали куры — заболели животом Так решились все заботы, так узнали что к чему По чему да по капусте ползал белый червячок. Ползал белый пароходик по бездонной глубине Глазки в круглые окошки — ишь ты чайки вот дают! Ух ты солнечные рыбки! — только кружится башка Только кажется, что будет дальше — больше. Дальше — больше дальше — ближе от начала до конца Ты кончай такие штуки ты давай не подыхай Мы с тобой увидим скоро как рождается земля Новой каменной породой, новой эрой, первым днем Ишь ты классные игрушки тетька в сумочке несет А ребеночек в больнице помирает ведь помрет Он объелся белым светом, улыбнулся и пошел Он не понял, что по правде-то все очень хорошо Эй, оторванный да брошенный отрезанный ломоть - Через ломанные зубы прорывается:….. Ни к обеду, ни к столу, ни к высокому престолу Ни к позорному столбу, ни к пограничной полосе. Волки воют, ветры дуют, черти носят, люди спят Боль зелеными кустами украшает райский сад. 1990 На дороге пятак — руки дернулись вверх Кто-то плюнул в песок — покатилось шаром Собирать на себя — чтоб хватило на всех Все дороги узлом — все узлы топором Проканает и так — узел в пыль на войну На лету подхватил — унесу под крыльцо Не отдам никому — закопаю в углу Положу сверху камешек за пазуху Карусель разнесло по цепочке за час Всех известий — пиздец да весна началась Горевать — не гореть, горевать — не взрывать Убивать хоронить горевать забывать Побежал задохнулся запнулся упал Увидал белый снег сквозь бетонный забор Чудеса да как леший бродил по лесам Вон из рук все бросай да кидайся к дверям Все полы все углы подмели языки Не разулся у входа пришел ночевать До утра провалялся в аду да в бреду А к утру провалился к паршивым чертям С виду ложь — с гуся кровь побежит со щеки Ни пропить ни пропеть ни слепить черепки Ни крестов ни сердец все злодейская масть Убивать хоронить горевать забывать Поливает дождем первородная мысль Размывает дорожки — гляди, разошлись В темноте все в одну, всё одно к одному Не мешает другому лицу всё к лицу Всё к лицу подлецу как родному отцу Не рассказывай, батя, и так все пройдет Чередой дочерей, всем раздеться — лежать Убивать хоронить горевать забывать Побежали глаза по стволам по рядам Покатилось лицо по камням по следам Безразмерной дырой укрывая траву Насовсем позабыть — разузнать да уснуть Только солнечный свет на просветах пружин Переломанный лес на проломах дверей Несгибаемый ужас с изгибах коленей В поклон до могил деревянным цветам Побежали глаза по стволам по рядам Покатилось лицо по камням по следам Безразмерной дырой укрывая траву Насовсем позабыть… 1990 Вырос дуб Я тебя люблю Вынес стол И тебя Вот и пойми. 1991 Солнышко мое прозрачное! Уголь — Золушка Разбуди меня в полночь Дурачка бескозырного Клен с бельевой веревочкой Ладонь самозваная Поле в клеточку Фигу в книжечку Клен — барабан Голый выстоит Голос выкатит «Было — не было» — небо выбило Зиму выбрало ноябрем. январь 1991 Торопился - Оказался. Отказался - Утопился. Огляделся - Никого. 1991 До Китая пешком рукой подать Три ручья зазвенели в три рубля Я такой же как дым стою столбом Где федорино горе в городах Пляшут рыбы любуясь на людей И заплакали блюдца — не лучше ль вернуться Почему зачем для чего для кого Недобитый фонарь летит под лед Так уводят коней за край земли Это песня про пыльную полынь Это песня про вольную войну Над Уралом над золотом золой Черный ворон и белая ворона Это песня про голос и гололед Это песня про черную любовь Приходи ночевать Остынет день Бестолковый огонь оставит дом Приходи ночевать… 1991 Придет вода Придет вода Да так и будет — чего б не жить дуракам Чего б жалеть по утрам — боль на педаль В ладошки бить по щекам — соль на мозоль По пояс плыть по снегам — да разве жаль Стеной на стену, углом-ребром Спиной к стене в углу да гвоздем Карябал мат Вопрос-ответ был ли бит — будет медаль Был ветер гром под столом — будет постель Я буду спать. Придет вода Слиняли празднички — в одной воде стирали Сыпь порошок в другой стакан Придет вода Придет вода По той воде пузырьки — над нею радуги-мосты Чего б не ждать дуракам — зима да лето одного цвета Зима да лето одного цвета. А по весне на стене вырастут волосы Да как же так Все книжки без корешков Вся рыба без костей Придет вода Придет вода Чего б не жить Ломать башку на бегу — летать на крылышках из бинтов Лепить из снега дружков да продавать по рублю Искать иголки в стогах - Найдется в сене игла-змея Иголка — змейка Не сохнет сено в моей рыжей башке Не дохнет тело в моем драном мешке Не сохнет сено в моей рыжей башке Не вспыхнет поле на другом бережке Придет вода Придет вода Я буду спать Придет вода. 1990 |
||
|