"История с продолжением" - читать интересную книгу автора (Белецкая Екатерина)ЧАСТЬ I ЯвьПервый годТемнота за окном – как проклятье. Непонимание происходящего и темнота. Сколько времени они здесь? Дзеди на секунду задумался. Уже больше месяца, почти сорок дней. А он, вместо того, чтобы хоть что-то понять, ощущал, что запутывается всё больше и больше. Он закусил губу, наморщил лоб и подошёл к чёрному пустому окну, забранному внушительной решеткой из толстых некрашеных железных прутьев, выглядевших настолько недвусмысленно, что хоть плач. Это – плен. И ничто другое. Вот только… как же так? Неужели они и впрямь совершили нечто такое, за что заслужили то, что имеют сейчас? Похоже, что заслужили. Он ощущал во всём присутствие какой-то страшной, древней и огромной силы, это место, да и вся страна была, похоже, буквально пропитана этой силой; её отпечаток лежал на лицах людей, он читался в разрывах тяжёлых облаков, его повторяли в своём узоре камни и стволы деревьев, неподвижные стены и унылые пейзажи… Понять природу этой силы не составляло для них никакого труда, но вот осознать её масштаб сумели лишь Арти и Дзеди. И осознав – ужаснулись. Нигде, никогда доселе они не видели такого, не ощущали столь сильного и постоянного давления… и не ведали, что им может стать жутко от одной только мысли, что подобное возможно. Страна называлась Россия. То есть она называлась так раньше, сейчас её звали весьма странно и неблагозвучно – СССР. Почему – никто из них так и не понял. Говорили тут на русском языке, его, по счастью, правда, с грехом пополам, но знали Дзеди, Арти и Дени. Из отрывочных фраз, подслушанных под дверью, они установили, что по местному летоисчислению здесь сейчас идёт 1967 год и что сейчас – осень. Это им ни о чём не говорило, только неугомонный Лин всё время шутил, что они из конца столетия вдруг попали в середину. Лин за то время, пока они находились в этом странном месте, освоил пару сотен слов и теперь при каждом удобном (и не удобном) случае забавлялся с новой игрушкой – языком. Его выверты приводили охрану и персонал в состояние нервной дрожи – фразы типа: “А ну-ка, вы, идите ты сюда!”, систематически оглашавшие коридор, почему-то раздавались столь неожиданно, что люди пугались, хоть и старались не подавать вида… Это было невероятно, но это происходило. Дзеди понимал, что по отношению к Айкис они поступили нечестно, конечно, можно было бы предупредить её… но Дзеди тогда это и в голову не пришло. Ведь только отправив людей домой, они сообразили, чей это был бункер. Только тогда они осознали, что не худо бы было применить к спасённым хоть какое-то внушение, что они своим импульсивным поступком на самом деле подвергли Дом немалой опасности. Но всё это было осознано позже, много позже. Тогда, когда менять что-либо стало уже бесполезно. Теперь же они находились в полном замешательстве – им с трудом верилось, что Айкис могла так поступить с ними. Какое жуткое место! Дзеди и помыслить не мог, что подобные бывают. Неужели это и есть то самое наказание, что уготовано им советом? Но, чем дольше они здесь находились, тем лучше он понимал – это оно самое и есть. Он ещё не придумал, как это можно назвать – наказание, испытание, проклятье?… Но он чувствовал, что от них теперь зависит очень многое. Это был стан врага, извечного врага, и Дзеди понял, что придётся сопротивляться этой силе. Правда, он ещё не разобрался – как. Остальные же (кроме него и Арти) пока ещё не восприняли ситуацию всерьёз – слишком легко было уйти, детекторы у них не сняли – считай координаты и иди, куда хочешь. Поначалу Лин с Ноором развлекались тем, что ходили друг к другу в гости через стену, разделявшую их камеры. Позже к ним присоединился Дени и вакханалия с хождениями взад-вперёд достигла прямо-таки хулиганских масштабов. Это безобразие прекратил Арти. Он несколько дней следил за перемещениями, прислушивался к смеху Лина, периодически доносившемуся то из одной камеры, то из другой… а потом, вечером четвёртого дня приказал всем придти к нему. – Тебе скучно, что ли? – весело спросил Лин, когда все уселись. – Заняться нечем? – Нечем заняться тебе, – ответил Арт. Он один остался стоять посреди камеры, лицом к зарешеченному окну. – Пока кое-кто бегал, я думал. Позвольте мне предоставить вам некоторые из выкладок. Время есть? Дзеди, а за ним и Дени кивнули. – Итак, пункт первый, – продолжил Арт, – прежде всего – о мерах предосторожности… не стоит улыбаться, Лин. Ты пока не понял, во что мы влипли. – А ты понял? – ехидно поинтересовался Лин. – Интересно, как? – Сопоставил факторы. – Какие? – спросил Дзеди. – Всё, до чего смог дотянуться. Итак. Айкис отправила нас в ловушку. Зачем?… Сложно сказать, но, по-моему, мы сильно её разозлили. Вероятно, через некоторое время она может сменить гнев на милость и вызволит нас отсюда. Но этого может и не произойти. – Как? – не понял Дени. – Она что – навсегда нас здесь оставила? – Это утверждение верно на девяносто восемь процентов, – кивнул Арти. – Но детекторы! – вмешался Лин. – Их же не сняли! Мы же можем вернуться в любой момент! – Присутствие детектора плюс отсутствие совести – самая короткая дорога обратно, – согласно кивнул Арти. Дзеди поднял на него изумлённый взгляд. – Лин, дорогой мой, пойми, что мы не можем вернуться. Не имеем права. – Но почему? – Лин был удивлён до крайности. – Ты хочешь этим… можно сказать, что людям… показать дорогу домой? К нам домой?… – в голосе Арти звучало ехидство. – Может, отведёшь их туда за руку?! Ты имеешь представление о том, какой след в энергетическом поле оставляет детектор? Это тебе не Дом, мой милый. Это в Доме всё пронизано такими полями, поэтому отдельное поле фактически невозможно выделить из фона. А здесь? Здесь оно спокойное, нетронутое, понимаешь? Кстати, в коридорах я не раз засекал людей, чувствительных к подобным возмущениям и способных их распознать. Удивительно, что до сих пор ещё… – Постой, – прервал его Дзеди, – значит детектором пользоваться нельзя? – Ни в коем случае, – кивнул Арти, – ты правильно меня понял. И думать об этом забудьте. Ходить только пешком. – Ты прямо как Айкис, – обиделся Лин. – То – нельзя, это – нельзя… – Я только начал, – ответил ему Арти. – “Нельзя” ещё очень много. – И что ещё? – обречено спросил Лин. – Отвечать на любые вопросы, которые касались бы Дома. Ни на какие, вы поняли? Они и по намёкам поймут всё, что им нужно. Кстати, не отвечать никому, то есть даже если человек, задающий вопрос, вам симпатичен. – А если – очень? – спросил Лин. – Даже если “очень”. Особенно – если “очень”. Ты удовлетворён? – Вполне. Продолжай. – Спасибо. Следующее. Не говорить ни с кем о нашей работе. – Подумаешь, секрет, – отмахнулся Дени, – чего там интересного?… – Для тебя – ничего, но для местных жителей… для них ты – клад, сокровищница знаний. Ты скоро в этом убедишься, мой дорогой. Я уже видел некоторые предпосылки. – Это почему это их заинтересует наша работа? – спросил Лин. – Да потому, что их уровень несоизмеримо ниже нашего. Понятно? – Понятно, – Дзеди кивнул. – Но может и не заинтересовать, ведь так? – Так, – легко согласился Арти, – но посмотрим. Не будем торопить события. И ещё. В присутствие посторонних говорить только на русском. – Это ещё зачем? – опешил Лин. – Чтобы у них не было возможности проанализировать наш язык и понять, о чём мы беседуем между собой. – Если кто-нибудь возьмётся анализировать рауф, – заметил Лин, – я посмотрю, что у него получится! Кто сможет проанализировать полуинтуитивный язык, в котором правил больше, чем слов в словарном запасе среднего обывателя?… Нет, Арти, это нереально. Я сколько лет на нём говорю, а со всеми правилами так до конца и не разобрался. Ты думаешь, что они способны?… – Давай всё же подстрахуемся, – попросил Арти, – тебе самому спокойнее будет. Всё понятно? – В общих чертах, – Дзеди поднялся на ноги и принялся мерить шагами камеру. – Арти, а как ты думаешь, есть хоть какой-то шанс, что нас заберут обратно? – спросил Дени. – Ты хочешь правду? – по выражению лица Арти было невозможно ничего понять. Дени кивнул. – Такого шанса нет. Удовлетворён? – Почему? – Лин больше не улыбался, на лице его проступило выражение горестного изумления. – Точно не скажу, но чувствую, что нет. Обычно интуиция меня не подводила. – Арти пожал плечами и добавил: – До сих пор не подводила. – Ребята, это же всё из-за меня! – Дзеди покачал головой. – Не понеси меня тогда нелёгкая через Эстен, не вспомни я про эту гряду, что перед Ролом… – Да ладно тебе, – утешил его Лин, – не переживай. Мы же все это сделали, не ты один. Да и не могли мы этих бедолаг там оставить, ведь правда, ребята? – Правда, – отозвался доселе молчавший Ноор, – не по человечески бы это было. Вот только… – Что? – спросил Дзеди. – Почему она так с ними поступала? – спросил Ноор. – Зачем ей было нужно их… – …их что? – теперь все смотрели на Ноора, и он продолжил: – Зачем ей нужно было их убивать?… – С чего ты взял, что она?… – начал Лин, но Арти его прервал: – Мы не успели вам сказать тогда, но… пока вы их выводили, мы с Ноором проверили помещение. И нашли утилизатор. В нём – одна органика. Ну, не совсем одна… восемьдесят девять процентов. Я подозреваю, что всё остальное – это одежда. А эти восемьдесят девять… – Боже, – шепотом сказал Дзеди. – Почему вы раньше не сказали? – Мы думали. – Арти побарабанил пальцами по столу. – За Ноора я, конечно, не отвечаю, но я сам… – Тогда всё ясно, – заключил Дени. – Зачем ей свидетели? А в совете у неё столько знакомых, что пальцев на руках и ногах не хватит. Вот от нас и избавились. Я правильно понял? – Почти, – Арт кивнул, – есть ещё одна маленькая деталь. Совета, как такового, не было. По крайней мере, мы на нём не присутствовали. Так? – Так, – согласился Дзеди. – Смею предположить, что его не было вообще, – подытожил Арти, – а вопрос с нами был решён на несколько более высоком уровне. – Вечные? – удивился Лин. – Неужели они могли оправдать её и так поступить с нами? Это невозможно… – Вполне возможно. Вы всё поняли? – Арти, что же нам теперь делать? – тревога, прозвучавшая в голосе Дзеди, заставила остальных повернуться к нему. – Если рассуждать, опираясь на то, что ты сейчас сказал, то… у меня пока выходит вот как: мы должны соблюдать осторожность и не выдавать никакой информации ни о себе, ни о своей работе; мы не должны вступать ни в какие контакты и разговоры; мы должны просто сидеть и терпеливо ждать… чего?! Скажи, ради Бога! – Если бы я знал, – вздохнул Арти. – Пока я понял, чего делать нельзя. И никак не могу понять, что же всё-таки делать можно. – Ну, хоть поприкалываться-то разрешишь? – жалобно вопросил Лин. – А то такая скука… – Не переходя пределов разумного – можно, – сжалился Арти. – Только никого не зли. Понял? – Ладно, – Лин поднялся со стула. – Пошли по домам, что ли? Спать охота… – Пошли, – согласился Дени. – Арт, мы уж последний раз по координатам проскочим, хорошо? – Естественно, – Арт улыбнулся, – пусть дорога будет интересной и приятной! Опасность. Вот что он понял. Прошло ещё сколько-то времени. Вначале было странно – к ним в камеры приносили еду, всегда в одно и то же время, смену постельного белья; их три раза в неделю водили в душ. Но с ними никто не разговаривал и вообще не проявлял к ним интереса. Так продолжалось почти три месяца. За это время они несколько раз собирались в комнате Арти, Лин потешался над всё более мрачными прогнозами, которые тот высказывал. – Ведь ничего не происходит, – с жаром доказывал Лин, – подержат – и обратно! – Нет, – возражал ему Арти, – нет! Они отпустили нам сколько-то времени на адаптацию. И это время заканчивается. Арти оказался прав. Ещё через месяц появилась бумага. Её принесли в комнаты утром, ясным морозным солнечным утром. Принесли совершенно новые люди, не те, что носили еду, не охрана. – И что нам с этим делать? – полюбопытствовал Лин, который к тому времени освоил язык на вполне приличном уровне. – Пишите, – ответил ему человек и положил пачку бумаги на узкий стол, стоящий у окна. – Что? – спросил Дзеди. Его кольнуло неприятное предчувствие. – Всё, – и человек удалился. – Ничего не понимаю, – сказал Лин. – Сразимся? – А как же! – в тон ему ответил Дзеди. До вечера они вспомнили почти все игры, которые можно было осуществить с помощью бумажного листа – от тривиальных крестиков-ноликов, практикуемых, вероятно, во всей обозримой и необозримой вселенной, до моделирования трёхмерного боя “скивет”, в который играть на бумаге оказалось весьма сложно. Ночью, пока они спали, листы бумаги кто-то унёс, а взамен исписанных появились новые. – Вот нахалы! – возмутился Лин. – Мы эту партию вчера не закончили, а они… – Ничего, у нас бумаги ещё много, – утешил его Дзеди, – сегодня я тебе, так и быть, дам фору… – Это ещё кто кому даст! – Лин хлопнул ладонью по столу. – Это я тебе дам! Этот день прошёл точно так же, как и предыдущий. И ещё несколько недель происходило то же самое – безделье днём… и исчезающие по ночам листы. В камере Дени и Ноора происходило примерно то же самое, с некоторыми вариациями, правда незначительными. В камере же Арти стопка бумаги, принесённая в первый день, лежала нетронутая и потихонечку покрывалась пылью. Исчерпав свои игровые возможности, Лин вспомнил про искусство, которому обучился в посёлке. Сложенные из бумаги кораблики, журавлики, лягушечки и прочая дребедень скапливалась в комнате во всё больших и больших количествах. На вопрос охраны: “Что это значит?” Лин невозмутимо ответил: – Оригами. Понятно? – Понятно, – ответил один из охраны. Больше вопросов на эту тему не возникало. А через неделю бумагу перестали приносить. И снова потянулись пустые, ничем не заполненные дни. А потом Арти обнаружил в своей камере следящую аппаратуру, очень примитивную, грубо сработанную… но перепугался так, как никогда в жизни. И в срочном порядке созвал всех на совет. – Они начали, – Арти был бледен, но полон решимости, – удвойте осторожность! – Хорошо, Арт, мы постараемся, – Лин ободряюще улыбнулся и похлопал друга по плечу. – Ты только нами руководи по мере возможности, а мы не подкачаем. Пойдёт? – Конечно. Постарайтесь не делать глупостей, особенно ты, рыжий. И проверьте свои комнаты. Сумеете? – Наверное, – Дзеди пожал плечами. – А как ты это делал? – Для начала простучите стены. Только аккуратно. Потом… зеркало у вас там есть? – Было, – сказал Дени. – У нас тоже, – добавил Лин. – За зеркалом посмотрите… и на стенах все неровности и странности проверьте. Отключить сможете? – Конечно, – Дзеди поднялся. – Потом – к тебе? – Да. – Арти тяжело вздохнул. – Хотя, конечно, всё это уже без толку. – Почему? – не понял Ноор. – Они видели, как вы выходили, – ответил Арти, – и, вероятно, не единожды. Остаётся только одно… – Что? – спросил Дзеди. – Можно попробовать дать им понять, что все ваши хождения возможны только с моим участием. – Зачем? – спросил Лин. – Чтобы хоть как-то оградить вас от лишних расспросов. – Но почему – только с твоим? – на лице Дени было написано непонимание. – Посмотри на себя в зеркало, а затем посмотри на меня. Если ещё вы хоть как-то похожи на местных, то я… – Арт усмехнулся и добавил: – я слишком другой, меня они боятся и все аномальные проявления списывают на мою скромную персону. От души надеюсь, что и на этот раз номер пройдёт. – А что, и до этого?… – начал Дзеди, но осёкся. – Конечно, как я мог забыть. Ты же сканировал их, они могли заметить… – Они и заметили, – Арти улыбнулся, – слежку, вероятно, установили немногим позже… Послушайте, ребята! Мы здесь уже полгода, я думаю, вы все поняли, что это – надолго. Не хочу говорить о плохом, но вам, скорее всего, придётся прожить остаток своей жизни здесь… не перебивай, Лин! Я ещё не закончил!… Так вот. Запомните! Что бы с вами не происходило, что бы ни случилось – не позволяйте им вытянуть из вас что-либо, касающееся Дома и вашей прежней жизни. И, конечно, работы. Это – первое. Второе. Держитесь друг друга! Только так вы сможете выжить. Ясно? – Ясно, – ответил за всех Дзеди, – не ясно только одно: почему ты всё время говоришь “вы”? А сам ты? Что будет с тобой? Почему ты разделяешь себя и нас? – Я уже говорил, Дзеди, – Арти подошёл к Дзеди и глянул тому прямо в глаза своим пронзительным светло-зелёным взглядом, – я другой. И ты это знаешь. Тем более что они уже разделили нас, поселив в разных камерах. Или ты этого не заметил? – Не ехидничай! – Лин тоже подошёл к Арти. – Ну и что? И потом почему – остаток жизни?! Мне, к примеру, только девятнадцать; Дзеди двадцать, а остальным, включая, кстати, тебя, и того меньше! Ты, между прочим, младше нас всех. – Самый младший не означает самый глупый, – заметил Арти. – А тебе, Дзеди, я могу дать один дельный совет на будущее. – Это какой? – нахмурился тот. – Даже два. Первый: самый старший – не обязательно самый умный, а второй – самый старший – не обязательно самый ответственный. Всё, мои дорогие. Расходитесь по своим камерам и готовьтесь в самом скором времени их покинуть. – Почему? – Лин уже потихонечку бесился, остальные это заметили. – Откуда ты всё знаешь? – Я просто подслушал разговор в коридоре, – пожал плечами Арти, – через несколько дней нас переводят в другое место. – Зачем? – спросил Дзеди. – Говорят, что мы не идём на сотрудничество и поэтому к нам разрешено применить какие-то меры воздействия. – Какие меры? – спросил Дени. – Не знаю, – Арти покачал головой, – про это они не говорили. – А куда нас переводят? – спросил Ноор. – Не всё ли равно, правда? – Арти глянул в тёмное окно. – Здесь везде одно и то же. Какая разница?… – Арти, а ты не боишься? – взгляд Дзеди потяжелел, в голосе зазвучало напряжение. – Нет. Я придерживаюсь одной доктрины, которая гласит… – Только не философствуй, ради Бога! – Лин возвёл глаза к потолку. – Лучше расскажи, что ещё ты подслушал? – Да, собственно, больше ничего. – А если сказать правду? – ни с того, ни с сего спросил Дзеди. – А если правду, то они решили вытянуть из нас то, о чём я говорил, любым способом. Это дословно. Только я не знаю, зачем тебе это понадобилось? Если хочешь что-то узнать, не привлекая лишнего внимания, тогда проникай в мысли и действуй. – Я не умею, – мрачно сказал Дзеди. – Учись, – предложил Арти. – А я? – возмущённо спросил Лин. – И ты тоже, – добавил Арти. – И все остальные. Это не так трудно, как может показаться на первый взгляд, а в жизни вполне может пригодиться. – Только вот не пойму, зачем, – встрял Дени. – Я никогда в жизни ни от кого не прятался, не скрывался. И не собираюсь так поступать в дальнейшём… – Ты просто-напросто никогда в жизни своей не сталкивался с насилием, – жестко сказал Арти, – у тебя поэтому и сложилось столь примитивное мнение на этот счёт… – Я сталкивался, – заметил Дзеди. – И Лин – тоже. Однако мы превосходно обходились без таких крайних мер. – Это где же ты с ним сталкивался? – прищурился Арти. – А кого высылали в посёлок?! – ощерился Лин. – А кому Ноор расквасил лицо на поединке?! – возмутился Дзеди. – А кто получил по полной программе за подводную лодку?!!! – заорали они в один голос. – И вообще, ты не прав, – добавил Дзеди, немного остыв. – Мы-то как раз сталкивались. – Это было не насилие, а детский лепет, – отрезал Арти. – Тоже сравнили… – Откуда ты всё знаешь? – в который уже раз спросил Дени. – Да не знаю я ничего! – взорвался Арти. Дзеди удивился – он впервые видел Арта в таком состояние. – Я тут нахожусь наравне со всеми вами, если ты не забыл. Я только думаю всё время и пытаюсь, по мере сил, делать какие-то выводы из того, что я вижу и слышу. Кое-что я чувствую, ещё до чего-то дохожу своим умом, что-то додумываю… Понимаешь, мне это всё очень не нравится, и… моли Бога, чтобы я оказался не прав! – Арти, мы все знаем, что голова у тебя светлая, – примирительно сказал Дзеди, пожимая плечами, – но всё-таки может же так случится, что на этот раз ты ошибёшься… – Дай Бог, Дзеди, – Арти низко опустил голову и еле слышно добавил, – вот только зачем тогда вся эта бодяга с микрофонами в стенах и камерами за зеркалом… и причём тут бумага, на которой было предложено писать всё. Что – “всё”? Никто не знает. И почему я всё время ощущаю угрозу… – Ладно тебе, Арти, – Дени подсел к другу и обнял его за плечи. – Мы же все вместе. Всё нормально будет, вот увидишь… – Не стоит меня успокаивать, Дени, – Арти вздохнул. – Я и так спокоен. Мне, если что случиться, есть, куда деться, а вот вам… – Куда это ты денешься? – полюбопытствовал Лин. – А у нашего Арти среди Вечных друзья завелись, ты разве не знаешь? – в тон ему ответил Ноор. – Ведь так, Арти? – Не так. И не будем об этом. Но факт остаётся фактом. Вы, в отличие от меня, беззащитны. – Мы ещё посмотрим, кто тут беззащитный, а кто – нет, – пообещал Дени. – Мы с Лином – к вашим услугам, – галантно предложил Дзеди. – Арти, если хочешь кого спасти – можешь начинать сейчас. Спаси меня от скуки, пожалуйста, – вежливо попросил Лин. – А то я прямо загибаюсь. Я на Дзеди уже всё перепробовал – и ничего. Этому уже на всё наплевать. – И всё ты врёшь, – обиделся Дзеди, – кто вчера с тобой весь день считал деревья и слушал твой бред о том, что они бегают? Не я, что ли? – Это – фигня, – отмахнулся Лин. – Охранников ты считать отказался. – Он же только один. – А интереснее думать, что их там много, – доверительно сообщил Лин, – я вот попробовал сосчитать, сколько их прошло мимо камеры за день… – И сколько? – спросил Ноор. – Я сбился со счёта на двадцать восьмом, – гордо сообщил Лин. – А я – на тридцать четвёртом, – ещё более гордо ответил Ноор. – Я же говорил, что их там много! – радостно сказал Лин. – А вы мне не верили! Вот Ноор тоже считал… – Тот ещё придурок, не хуже тебя, – проворчал Дени. Дзеди согласно кивнул. – Небось, просил тебя помочь посчитать охранников, пока он считает деревья? – проницательно спросил Дзеди. Теперь пришла пора Дени кивать, что он и сделал. – Вот-вот… а потом полночи ругался из-за того, что он, якобы по твоей вине, сбился со счёта? – Точно. А ты откуда знаешь? – А я подслушал, как они сговаривались, – объяснил Дзеди и тут же получил от Лина оплеуху. – Так всегда, – пожаловался он, потирая щёку, – за правду больнее всего достаётся… – Тебя вообще надо выпороть, стукач! – Лин надулся. – Всю малину изгадил… – Ты сам кому хочешь изгадишь не только малину, но и всю жизнь в придачу. Я из-за тебя полночи не спал, между прочим! – И я! – взревел Дени. – А ну-ка вздуем этих негодяев! – Лин, бежим! – Ноор ликовал, он был в превосходном расположение духа. Он схватил Лина за руку и они скрылись в стене. Дзеди и Дени улыбались им вслед. Арти, как всегда, оказался прав. Не прошло и недели, как в один из пасмурных дождливых вечеров за ними пришли. Их всех вывели из камер и повели по длинному узкому коридору прочь, к выходу. Дзеди вдруг почувствовал, что ему больше не суждено вернуться обратно и его вновь, уже в который раз, укололо нехорошее предчувствие. Тем более что этому были и другие причины. Те же охранники перестали себя вести так, как раньше – исчезли вежливость и обходительность, а взамен них появилось что-то новое. Грубые, отрывистые команды, скупость движений, деловитые, отрешённые лица… Охранники и конвоиры словно сбросили с себя надоевшие маски, и Дзеди очень не понравилось то, что он под этими масками увидел. Их вывели на улицу. Холод и непогода, слякоть и темнота кругом. – Лицом к стене, руки за голову, – скомандовал конвоир. Они повиновались, даже Лин, у которого вдруг пропала всякая охота острить. В этом неудобном положение они простояли минут десять, пока не подошла машина. Она была точной копией той, на которой их привезли в это место и Дзеди понял, что дорога не займёт много времени. Видимо эти примитивные механизмы служили для поездок на небольшие расстояния. Их затолкали в кузов, предварительно сковав руки наручниками (поняв, что с ним делают, Дени поразился, но возражать не стал, решил не связываться), и машина тронулась. В кузове её было холодно, откуда-то сквозило, плохо пахло. Они сели на пол, тесно прижавшись друг к другу, чтобы хоть немного согреться, и принялись шепотом обсуждать своё нынешнее положение. – Куда это они нас? – спросил Ноор. – Арти, ты же у нас всё знаешь… может, ты в курсе? – Нет. Я вам тогда рассказал всё, что сумел подслушать. – А они не говорили про то, что с нами собираются делать? – … нет, я же сказал. – …или про то, что им от нас нужно? – закончил за всех Лин. – Нет. Речь шла о каких-то мерах воздействия. – Арти передёрнул плечами. – До чего же здесь холодно, что за дурацкая планета… – Планета-мать, планета-исток, – менторским тоном произнёс Лин. Дзеди усмехнулся, и Лин продолжил, вдохновлённый таким проявлением одобрения, – вы, не смотря на то, что родились вдали от неё, обязаны знать, какие обычаи, какие культурные традиции, какие… – Лин, заткнись, – попросил Дени. – Вот ещё! – отмахнулся тот. – Так на чём я?… А! Какие языки там существуют. Вы обязаны бережно хранить в своей памяти… – Лин, чёрт возьми! – взорвался Дени. – Ты сегодня замолчишь? – Я просто хотел вспомнить самое начало курса лекций по истории переселения и субкультур. – Лин пожал плечами. – Я не виноват, что у меня память такая хорошая. – Ты бы лучше нашёл в своей памяти, что такое “меры воздействия”, – попросил Ноор. – А то я так не могу долго. В неведение, то есть… – Вряд ли это что-то хорошее, – заметил пессимистически настроенный Дзеди. – Ты же видел, как они с нами сегодня обходились… – Но и вряд ли что-то плохое, – Дени, как всегда, старался быть оптимистом. – Мы им всё-таки нужны… – А ты что скажешь, Арти? – спросил Ноор. Машину сильно тряхнуло на ухабе, Лин шепотом выругался. – Я уже говорил. Посмотрим, зачем торопить события. – А кто их торопит? – Арти осторожно отодвинулся подальше от стенки кабины и произнёс: – Только не вздумайте бежать или ещё как-то им сопротивляться. – Почему, Арти? – Дзеди старался говорить тихо. – Ты пока не поймёшь, прости. Просто делайте то, что я говорю. Всё равно уже поздно что-либо менять. – И что, нам теперь на всю жизнь… здесь? С этими? – Лин кивнул в сторону кабины. Хотя они говорили на рауф, Лин тоже не повысил голоса, опасаясь, что их могут подслушать. Беспокойство Арти постепенно овладевало всеми. – Да. Похоже, мы подъезжаем, – заметил Арти. – Слушай, а здесь нас тоже сунут под замок? – ехидно поинтересовался Ноор. – Или как? – А как же! – Дзеди улыбнулся и потряс скованными руками. – В эти… как их там? Арти, подскажи. – Камеры, естественно, – вздохнул Арти. – Ты потише, хорошо? – Ладно, – Дзеди снова сел на пол и привалился плечом к стенке кабины. …Они и впрямь подъезжали. Если бы они имели возможность хоть на минутку выглянуть наружу, они бы увидели подсыпную дорогу, окруженную лесом, состоящим преимущественно из осин и берёз, сумевших выжить на сильно заболоченной почве. Дорога упиралась в железные ворота, крашенные в унылый зелёный цвет, над воротами нелепым выростом стояла сторожевая вышка. Примыкавший к воротам забор был поверху опутан колючей проволокой аж в три ряда. Темнота, сошедшая на землю ещё несколько часов назад, систематически разрубалась надвое всевидящим лучом огромного прожектора, расположенного на другой вышке, стоящей в глубине территории. И если бы они могли прочесть название, табличку, висящую над дверью уродливого, приземистого двухэтажного здания из серого бетона, они прочли бы что-то уже совершенно непонятное. Табличка гласила “Пошивочные мастерские. Филиал отдела снабжения ВС СССР”. Обилие охраны наводило на совершенно недопустимые для советского человека мысли о том, к примеру, что родина изобрела какой-то сверхъестественный фасон военной формы, и теперь старательно прячет это достижение народного хозяйства от посторонних глаз. К примеру, шпионских. Впрочем, никто из посторонних при всём желании не смог бы пробраться в эту запретную зону, даже если бы очень этого захотел. С трёх сторон забор выходил на болота, тянувшиеся по стылым лесам не один десяток километров. Одна-единственная не заболоченная сторона была защищена не хуже, чем иные стратегические объекты. Если не лучше. Мало того, даже те военные, которые с озабоченным видом проверяли у приехавших документы, даже те, что торчали у входа в здание “пошивочных мастерских” и сидели на вышках с заряженными АКМ в руках, не знали, что они охраняли. Внутрь здания их никто никогда не впускал. Их привозили из самых разных частей на дежурство, а по холодному времени те, кто ждал, когда придёт за ними машина, чтобы увезти обратно в родную часть, имели право погреться в караулке, что стояла на проходной. И всё. Впрочем, внутрь здания никто и не стремился. Машина въехала по пандусу внутрь. В тот момент, когда они пересекли границу, отделявшую улицу и внутренние помещения, Арти вздрогнул и, поморщившись, словно от боли, вдруг едва слышно прошептал: – Я отсюда живым не выйду. – Почему, Арти? – спросил Дзеди. – А ты не чувствуешь? – Эманации… структура… – Дзеди задумался и добавил: – почти так же, как и везде здесь… – Уровень Быка, – вздохнул Арти, – низкий порог различения, несовершенство воспринимающей системы… Активизируй все рецепторы. Постарайся подняться хоть немного выше. Да опомнись же ты, наконец! – О чём вы? – спросил Лин. – О Господи! – лицо Арти исказило отчаяние. – Это же смерть, идиоты! – С тобой всё в порядке, Арти? – Дени с участием заглянул Арти прямо в глаза. – Я, кажется, понял, – неуверенно начал Дзеди, – ты имеешь в виду… – Молчать, – приказал Арти, – кто-то идёт. Ни звука. Дверь машины открылась и они увидели, что находятся в скудно освещённом помещение с низким потолком, серыми бетонными стенами, и полным отсутствием окон. Двое людей с автоматами наизготовку не добавляли этому месту очарования. Один из них ткнул стволом вначале в сторону кузова, а затем указал им же куда-то в сторону. Просто и ясно, без изысков. На выход. – Лицом к стене, руки за голову, – приказ был подкреплён тычком стволом автомата в спину, охраннику не понравилось, что Ноор замешкался. Глаза Ноора нехорошо сверкнули, он мгновенно изготовился к прыжку. На его счастье, это заметил Арти. – Ёт соре! – повелительно крикнул он. – Ноор, ёт соре! Ноор неохотно повиновался. Это было к лучшему, теперь угрозу этого места почувствовали все, тем более что речи Арти, хоть и встречали часто скептическую реакцию, делали своё дело. Они покорно выстроились у стены, ожидая, что же будет дальше. – Вперёд, по одному, – приказал охранник, – не задерживаться. Его приказание было бы исполнено, но тут Лин, из чисто научного интереса, как сам он позже объяснял, остановился, нагнулся и принялся поправлять шнуровку на ботинке. За это он получил весьма чувствительный удар прикладом между лопаток. Лин неспешно распрямился и спокойно посмотрел охраннику прямо в глаза. От такой наглости тот немного опешил, однако ему на помощь пришёл второй охранник. – Вперёд, – сказал он, – шевелись, гнида! Их вывели из полуподвального помещения и по коридору, в котором почти не было дверей, (Дзеди насчитал всего три) провели к новому месту их пребывания. Комната, в которой они очутились, была тесной для пятерых, метров двенадцать. В неё кое-как были впихнуты пять кроватей с продавленными панцирными сетками, на которых лежали несвежие полосатые матрасы. Ни стульев, ни стола в комнате не было. Узкое грязное окно, опять же зарешеченное, выходило во двор и они могли наблюдать за перемещениями охранников, видеть въезжающие машины, и то, что здесь, видимо, называлось свободой – облетевший лес, выглядящий крайне неприглядно, да полоску дороги, скрывающуюся за тёмными стволами. Поворот – и нет её, словно и не было вовсе… – Это уже слишком! – Лин, когда дверь за охранниками закрылась, наконец дал волю своему гневу. – Скотство какое! Да я его… – Остынь, рыжий, – попросил Дзеди, – ты сам виноват. Он же приказал идти… – И что?! Я что – не шёл? Подумаешь, шнурок развязался… – Ничего у тебя не развязалось, – сказал Арти, – ты специально нарываешься. – А пусть и специально! – огрызнулся Лин. – Он не имел права… – Ты не дома, – напомнил Дени. – И что с того? Почему этот хам… – Лин, ты – дурак, – проникновенно начал Дзеди, – ты же видел, что было с Ноором. Зачем ты его провоцировал? – Я хотел узнать, что получиться, – Лин уже успокоился, теперь он был просто расстроен. – И что получилось? – ехидно спросил Ноор. – Спина болит, – признался Лин, – правда, когда меня во время регаты приложило гиком… Он не договорил. Замок в окованной железом двери щёлкнул, в комнату зашёл охранник и остановился на пороге, внимательно рассматривая всех пятерых. Взгляд его остановился на Арти, он замер, явно находясь в нерешительности, но опомнился на удивление быстро. – Кто из вас Арт? – спросил он. Арти встал и слегка опустил голову, представляясь. – На выход. Арти кинул быстрый, еле уловимый взгляд на друзей и с непроницаемым выражением на лице вышел, следом за ним вышел и охранник. Дверь снова заперли. С минуту все ошарашено молчали, а потом Дени произнёс: – Куда это они его? – Я почём знаю, – на лице Дзеди было написано сильнейшее беспокойство. – Мне это не нравится… – Может, выломаем дверь? – предложил Лин, любивший действовать быстро. – А правда? – поддержал его Ноор. – Дени, ты как? – Вам бы только ломать, придурки! – огрызнулся Дени. – Не мешайте думать… – Я предлагаю так, – сказал Дзеди. – Ждём несколько часов… ну, скажем, десять… а после этого ломаем дверь. Согласны? – Пойдёт, – Лин вздохнул и сел на койку, сетка противно скрипнула. – Я боюсь за Арти, ребята. Он, конечно, сильный, и всё такое, но… – Но здесь слишком много народу, – закончил за него Дзеди. – За это не бойся, Арти считает втрое быстрее всех нас, вместе взятых. Он, в случае чего, сможет уйти. – В случае чего? – спросил Ноор. – Не знаю, – Дзеди покачал головой. – А не посчитать ли нам? – спросил Лин. Ему никто не ответил, поэтому Лин в одиночку подошёл к стене, приложил к ней ладонь, секунду постоял, не шевелясь, словно прислушиваясь, а затем отошёл к окну и замер. – Ну что? – спросил его Дзеди через пару минут. – Семь выходов, близких – только два, остальные… скажем, вне пределов нашей досягаемости. – Где близкие? – По-моему, в стенах этой же халупы, – Лин поморщился, задумался и добавил, – а, вот! Ещё один нашёл, семьдесят километров отсюда. Но само по себе место мне не нравится. – Почему? – спросил Дени. – Там столько всего намешано, не передать. Плохое место, очень грязное. В энергетическом плане. – А где здесь чисто? – устало спросил Ноор. – Всё буквально пропитано… – он щёлкнул пальцами, не находя подходящего слова. – Тоской, – подсказал Дзеди. – И пустотой. – Это ты круто берёшь, – возразил ему Лин. – Может, это только в этой стране… как её там? – Россия, – ответил Ноор. – Может быть. Последующие три часа они изо всех сил старались чем-то себя занять, только бы не думать постоянно о том, что сейчас происходит с Арти. А на четвёртом часу дверь отворилась, вошёл Арти, и дверь за ним поспешно закрыли. Даже слишком поспешно, отметил про себя Дзеди. Арти подошёл к своей кровати и тяжело, устало сел на неё. И вдруг закрыл посеревшее, осунувшееся лицо руками. Которые дрожали. Это было так не похоже на Арти, что все растерялись. Первым опомнился Дени. Он подсел к Арти и осторожно обнял его за плечи, разворачивая к себе лицом. Тот не сопротивлялся. – Что случилось? – с тревогой спросил Дени. Арти не ответил, лишь слабо потряс головой, словно отгоняя что-то невидимое, нереальное. – Что такое? – Дзеди сел с другой стороны. – Всё плохо, ребята. – Арти, наконец, нашёл в себе силы говорить. – Мы попались. И гораздо крепче, чем я мог предположить. Это… это то самое, что у нас называется злом. Причём в таком проявление… – В каком? – Дзеди был напряжён до предела, его затрясло. – Ты хочешь сказать… вообще? Такого не бывает, только в теории… – Я не сказал, что оно чистое, – Арти снова вздрогнул. – Просто никто из нас никогда не видел его столь близко. Ни вы, ни я. Если это возможно, поделитесь со мной энергией, кто-нибудь. Он с меня столько стянул… А я сопротивлялся! Боже, как я сопротивлялся!… Я и не думал, что они бывают такие сильные… их тут всего-то с десяток, но… это их база, если я правильно понял. Незаконная база, они ещё не вошли в соглашение с остальными, и, по-моему, не знают об их существование. Не знают, но догадываются. Формация не из высоких, но до чего сильны… И им очень хочется узнать от нас страшное количество интересующих их вещей. – К примеру? – Дзеди сидел, подавшись вперёд и, с всё нарастающим ужасом, слушал Арти. – К примеру, как выйти на себе подобных. Как осуществлять качественную связь на больших расстояниях. Как привлечь внимание этих самых себе подобных. С помощью этой самой связи. Он был страшно разочарован, когда узнал от меня, что такой связи не существует. И что мы, в общем-то, не имеем касательства к технике. “Ах да! – заметил на это мой вежливый и на редкость обходительный враг. – Вы же биологи. Вот и поработайте в хорошо знакомой вам области. И вам интересно, и нам полезно. Вы в накладе не останетесь, обещаю”. И что же вы можете нам предложить? – спросил я. “Жизнь, юноша. Думаю, она вам пригодится”. Я промолчал, и он добавил что-то ещё про хорошую жизнь, сытую, без проблем. “Ведь ваши от вас всё равно отказались, – заметил он вскользь, – неужели вам не всё равно, на кого работать?” – А ты что? – спросил Лин. – Я сказал, что подумаю. – И что ты надумал? – спросил Дзеди. – Ты же знаешь, – откликнулся Арти, – ты меня знаешь, Дзеди. Всю мою жизнь… – Я понял. – Лин встал. – Ну что ж. Будем сопротивляться, если на то пошло. А что он хотел от нас по части биологии? – Догадайся с трёх раз. – Воссоздание? – В промышленном масштабе. В ускоренном варианте. И срочно. Вы поняли, куда мы попали? – Да, – сказал Дзеди. – Более чем. Давай-ка я поделюсь с тобой, Арти. Ты просил. – Спасибо, Дзеди, – Арти закрыл глаза и на секунду расслабился. – Спасибо, хватит. Я уже в полном порядке. – Если хочешь, я тоже могу… – вызвался Лин. – Не стоит. – Да ладно тебе!… У меня много, – похвастался Лин. – Это сейчас, – поправил его Арти. – А куда она денется? – спросил Лин. – Дождись первого же допроса, – посоветовал Арти. – Я им не позволю! – ощерился Лин. – А кто тебя спросит? – вздохнул Арти. – Ты же знаешь, сколько лет я этим всем занимался… – И что? Может, у меня получится? – сказал Лин. – Всё может быть. Давайте-ка ложиться спать, время – третий час ночи, – подытожил Арти. Они улеглись на кровати, не раздеваясь и попытались заснуть. Именно попытались. Не прошло и получаса, как Дзеди, сев на своей кровати, спросил: – Я чего-то не понял, кажется?… Ты сказал, здесь их база?! – Совершенно верно, – откликнулся Арти, – это ты понял правильно. У них тут создана очень крепкая система, если не сказать больше. Они тут оприходовали всё – начиная политической структурой и заканчивая мировыми представлениями. Они внедрились во всё, до чего сумели дотянуться. И, если я правильно понял, эта планета – далеко не единственная, на которой они исхитрились проделать подобное. – Ты хочешь сказать, что есть ещё?… – Дени тоже сел на кровати. – Да. – А какой цикл? – Ноор перебрался на койку Дени и уселся рядом с ним, чтобы лучше слышать Арти, говорившего в полголоса. – Апрох, четыре цикла от нас. Этот сразу понял, из какого лагеря мы… тем более что его, вероятно, кто-то предупредил. – Само собой разумеется, – покачал головой Лин, – понятное дело. Не просто так это всё, как я теперь вижу. – Вы только не пугайтесь, когда вас будут допрашивать. Это тут, кстати говоря, называется “беседовать”. Мой был в маске, манеры имел вполне пристойные, говорил спокойно. Я больше чем уверен, что люди, которые здесь работают, даже не знают, с кем имеют дело. Только может кто-то и обратил внимание на то, что после долгого общения с шефом болит голова и шумит в ушах… – Шумит в ушах? – удивился Лин. – Почему? – Побочный эффект от сильной энергопотери, повышается давление, – объяснил Арти, – у меня тоже шумело. Потом, конечно, проходит… – А у меня от Айкис всегда болела голова, – заметил Дзеди, – интересно, почему? – А у меня – задница, – пожаловался Лин. – Она никогда не упускала случая чем-нибудь меня приложить… – Да брось ты, – отмахнулся Дени, – вот только что нам теперь делать?… – Терпеть, – ответил Арти. – Больше ничего не остаётся. Обратно нам ни в коем случае нельзя. Поняли? – Слушай, а они давно здесь? – спросил Дзеди. – По его словам – около сотни лет. Не так уж много. Но им вполне хватило времени на то, чтобы развалить эту страну к чертям собачим… – А как он назвал эту формацию… то есть, я хотел спросить, как они называют сами себя? – Кинстрей. – Я запомню, – сказал Дзеди. – Захочешь – не забудешь. Отдыхайте, ребята, кто знает, кого из вас потащат туда следующим, – посоветовал Арти. – Меня, – вдруг сказал Дзеди. – По праву самого старшего. – А почему меня повели первым? – ехидно спросил Арти. – По праву самого умного, – парировал Дзеди. – Сдаюсь! – Арти улыбнулся. – А ну-ка слушайте приказ самого умного! Всем спать, негодяи! Ради смеха, хотите услышать его последнюю фразу? – Ну? – спросил Дени. – Ты ещё наплачешься, нелюдь, так и знай! – произнёс Арти спокойным и даже несколько довольным тоном, довольно удачно сымитировав голос своего собеседника. Лин усмехнулся, состроил противную рожу, щёлкнул зубами и, улёгшись поудобнее, через несколько минут заснул. Вскоре спали все, только Арти ещё долго лежал без сна, уставившись в потолок. Он думал изо всех сил, чем он может помочь всем тем, кого любит. Он видел, что они уже встали на путь, по крайней мере двое из них – точно, но при мысли о том, каков этот путь, ему становилось не по себе. Те, кто его вёл, предупредили, что часть этого пути – и его тоже, поэтому Арти и мог с точностью предсказывать, даже несколько предопределять события. Но только относительно себя. “Что будет с ними? – думал Арти. – Меня ведут. А их? Да, я знаю, кто я есть на самом деле. Да, моё будущее предопределено, моё прошлое известно. А Дзеди? Я же чувствую в нём, да и Лине тоже что-то такое… по-моему, они тоже не просто так здесь находятся… Боже, дай мне силы понять, что происходит… и волю, чтобы выдержать это”. Арти уснул только тогда, когда серенький утренний свет стал несмело смешиваться со светом шестидесяти вольтовой голой лампочки, висевшей под потолком. Лампочка никогда не гасла, а погасить её сами они могли, только разбив или вывинтив – выключателя в комнате не было. Но они пока что этого не заметили. Лин пел. Он сидел на узеньком подоконнике и тихонько что-то мурлыкал себе под нос, наблюдая за повседневной дворовой жизнью. Ходили туда-сюда охранники, кто-то вывел из здания здоровую чёрно-подпалую собаку (Лин никогда не видел таких в Доме), въехала во двор машина, неуклюжая, уродливая; человек с собакой забрались в кузов и машина, сделав по двору круг, выехала за ворота. Натужный вой её мотора был слышен ещё долго, хотя сама она давно скрылась за обнаженными некрасивыми деревьями. К вышке, что стояла где-то за зданием, протопал наряд, вскоре основательно промёрзшая предыдущая смена удалилась в караулку… Тоска, подумал Лин. Правильно сказал Дзеди, всё верно. Тоска и пустота. Зачем мы здесь?… Их водили на так называемые “беседы” почти ежедневно, иногда по двое, по трое, но чаще – по одиночке. То страшное существо, с которым довелось встретиться Арти, больше не появлялось. Они разговаривали с совершенно обыкновенными людьми, может, слегка замороченными невесть чем, с немного странной (с точки зрения друзей) позицией и миропониманием, но в общем и целом… люди как люди. Время ползло медленно, словно толстый противный слизняк, и Лин постепенно начал ощущать, что в его душе назревает что-то очень похожее на бунт. Ему всё надоело – и этот проклятый двор, и эти хмурые молчаливые рожи, и эти чёртовы “беседы”, суть которых сводилась к одному – им предлагали сотрудничать, причём давали понять, всё явственнее и явственнее – не согласитесь, так заставим. Лин мучался от скуки. И ещё ему очень не хватало Жанны. Он злился на Айкис, которая одним движение руки превратила его устоявшийся, спокойный и весёлый мир, в котором он с таким трудом нашёл себе место, в невесть что… Лин стукнул кулаком в окно и пробормотал: – Уроды чёртовы, чтоб вам… – Это ты про кого? – спросил Дзеди. Он лежал на своей кровати и курил – ему удалось выпросить у конвоира сигарету. – Про всех, – ответил Лин. – Надоело… – Ещё бы, – вздохнул Дзеди. Они пока что были одни – всех остальных увели на очередную “беседу”. Почему-то последнее время стали чаще водить парами, видимо в этом был какой-то смысл, которого они, при всём своём желании, не могли понять. А пока Лин и Дзеди маялись. Всё стало хуже в последнее время и настроение, и погода, и, как ни странно, еда. Их стали меньше и хуже кормить, Лин удивлялся – почему? Прежние завтраки, обеды и ужины, вызывавшие прежде у Лина лёгкое отвращение и недоумение (как они могут это есть? не пойму…) отошли в прошлое. Теперь же Лин вспоминал о их прежних обедах с чувством лёгкой зависти к себе самому. Еду приносили дважды в день, причём весьма скудную и плохую. Труднее всего, пожалуй, приходилось Дени и Ноору, они, в отличие от Дзеди, Лина и Арти, были крупными, и те порции, которые им давали, если и могли насытить с грехом пополам остальных, этим двоим были явно малы. Ноор и Дени постепенно становились раздражительными и угрюмыми. – Неужели вам не понятно? – спрашивал их Арти. – От вас же именно это и требуется, глупые! Сейчас вас немного поморят голодом, а потом вы за тарелку каши продадите Дом. Надо держаться, Дени! И я предупреждал об этом ещё несколько месяцев назад. И про то, что это будет трудно, я тоже говорил. Постепенно перед Дзеди стала вырисовываться картина истинного положения вещей. Их новые хозяева оказались умными, расчетливыми и терпеливыми. Те полгода, когда товарищи жили в относительном спокойствие и неведение, были потрачены их врагами на то, чтобы изучить в деталях склонности и особенности каждого пленника. И теперь полученные сведения использовались во всю. Лина и Дзеди старались поймать на скуке, самой тривиальной и простейшей скуке, которую Лин органически не переносил. Дзеди, хоть и владел собой немного лучше, тоже страшно мучался. Им не разрешали читать (вернее, им просто нечего было читать), разговаривать с охраной, их максимально оградили от любых источников информации. Даже на “беседы” их водили реже, чем остальных. Ноор и Дени попались на голод, даже не на голод, а на недоедание. Вот только Арти оставался спокоен и ровен, никакие уловки на него не действовали. Если ему было нужно чем-то себя занять, он просто выходил в астрал и устраивал там себе длительные прогулки, беседы не знамо с кем, бои… Количество и качество еды на его психическое состояние не влияло, равно как и ограниченность круга общения. Если и происходили в его душе какие-то движения, то об этом знал только он сам и никто другой… – Дзеди!… – позвал Лин. – Давай лампочку вывинтим, а? – В темноте хочешь посидеть, что ли? – огрызнулся Дзеди. – Тебе надо, ты и вывинчивай. Вот только кончится это тем, что тебе набьют морду. Ты же каждый день калечишь по лампочке, не надоело? – А ты можешь предложить что-то ещё? – спросил Лин. – Нет, – ответил Дзеди. – Тогда давай… – Лин не договорил. В коридоре послышались шаги. – Нытики идут, – вздохнул Дзеди. – А мы будто лучше, – отозвался Лин. В камеру ввели Ноора и Дени, дверь за ними закрылась. Дени зевнул и потряс головой. – Тоска такая, – сказал он, не дожидаясь, пока его спросят, как дела. – Всё о том же, будто других тем нету… Поспать что ли до ужина? – Можно, – согласился Ноор, – а откуда табаком несёт? – насторожился он. Дверь снова открылась. – Лин, Дзеди, на выход, – позвали из-за неё. Лин встал, одёрнул рубашку и пошёл на голос. Дзеди сказал: – Ну, слава Богу, – и вышел за ним следом. Всё тем же коридором их повели к той же комнате. Дзеди с Лином уселись на предложенные стулья и приготовились провести несколько не очень-то приятных часов. На этот раз человек, пришедший к ним, был новым, незнакомым. Прямо с порога он начал: – Вы не думайте, я не за тем пришёл, о чём вы сейчас подумали… Это не допрос, мне просто нужен совет… совет специалиста… мне дали всего полчаса. Умоляю, помогите мне, а то меня уволить могут… – он повернулся в сторону коридора и крикнул: – Приведите образец! И побыстрее… Лин и Дзеди быстро переглянулись. Дзеди едва заметно отрицательно покачал головой, у Лина в глазах возник вопрос. – Тер сихсо рие, – сказал Дзеди одними губами. (Нельзя ему лгать.) Р. – Ин кас? (Почему?) Р. – Тер, – повторил Дзеди. (Нельзя.) Р. – Та рие, – усмехнулся Лин. (Я совру.) Р. Их новый знакомый повернул к ним удивлённое лицо. – Ничего-ничего, – успокоил его Дзеди, – это мы просто немного поспорили. – Можно узнать, о чём? – Отчего же. Лин хотел разбить лампочку, которая у нас в комнате. Я запретил. Если бы я умел ругаться по-русски, я бы отругал его на вашем языке, – сказал Дзеди, пристально глядя прямо в глаза своему оппоненту. Он давно заметил, что его взгляд всегда немного пугает незнакомых с ним людей. А уж здешних, неподготовленных, и вовсе приводил в трепет один только вид его вертикальных зрачков. Дзеди улыбнулся, Лин тоже. Два пай-мальчика, все внимание и участие. В комнату вошёл охранник, который гнал перед собой… Лин и Дзеди от удивления подались вперёд. То, что привёл охранник, они опознали в одно мгновение. Они были профессионалами, и этим объяснясь их реакция. То, что находилось перед ними, нельзя было назвать человеком. Это явно было изделие местных, неуклюжая пародия на разумное существо, продукт работы здешних биоинженеров. Существо стояло на двух ногах, было одето, имело руки, волосы на голове, но… Этих самых “но” было очень много. Уже после нескольких секунд Дзеди понял, что это существо полу разумное, что оно не полноценно, что если бы они взялись за это, они бы сделали всё не так. Что, в принципе, если здесь немного доработать, изменить технологию, то можно получить вполне приличные результаты… И что ему очень не нравится сама эта мысль… ведь эта раса, Кинстрей, с их помощью может получить огромное количество дешёвой рабочей силы, с которой сможет продвигаться всё дальше и дальше. И он окончательно понял, для чего их тут держат. И ему стало страшно. – Вы поймите, у меня тут проблема с речевым центром, – немного заикаясь от волнения проговорил человек. Он открыл портфель, на пол посыпались какие-то бумажки. Человек чертыхнулся и полез под стол, поднимать. Лин и Дзеди тоже опустились на корточки и принялись помогать. Модель, которую пригнал охранник, взирала на эту возню с коровьим равнодушием, не проявляя никакого интереса к их действиям. Дзеди исподтишка рассматривал это существо. Крупная голова, на которой росли реденькие светло-рыжие волосы, бесцветные глаза, короткая шея, длинное туловище, покатые плечи, короткие руки с неуклюжими пальцами без ногтей. Лицо плоское, напрочь лишённое мимики. “В собаке больше выразительности и души, чем в этой твари”, – подумал Дзеди, но вслух ничего не сказал. Они, наконец, собрали все бумажки и чинно расселись по стульям. – Так вот, у нас такая проблема, – продолжил человек, – мы никак не можем активизировать речевой центр. Ну никак. Эта модель у нас идёт по коду 3/8, то есть третья серия, эксперименты восьмой стадии серии… Они, между прочим, прекрасно слушаются. То есть я хочу сказать… – …что вы не можете заставить “это” говорить, – закончил за него Дзеди. – Вряд ли мы сможем вам помочь. Мы не занимались мозгом, тематика не наша. Мы – генетики, инженеры, у нас – совсем другая область… – Я вам сейчас продемонстрирую, – сказал человек. – Лечь! – приказал он модели. Приказание действительно было выполнено немедленно. – Пусть так и лежит, – сказал Лин. – Так лучше. – А почему он такой худой? – спросил Дзеди. – Вы его что – не кормите? – А зачем? – искренне удивился человек. – Они всё равно больше трёх месяцев у нас не задерживаются. Мы новых привозим… – Они? – переспросил Дзеди. – Их много? – Да. Только на этом предприятие – больше трёх сотен. Мы можем и больше производить, но нам нужна речь… и не только… а это так, экспериментальная серия. Она не в массовом производстве, да мы и не собирались… – И сколько же… особей вы делаете для экспериментов? – спросил Лин. – Ну, в этой серии – не много. Три тысячи. Они у нас физически слабые в этот раз получились, хоть и более подвижные и разумные, чем все прошлые… – Сколько времени у вас занимает воспроизводство? – спросил Дзеди. – Около двух месяцев, – ответил человек. – Вот вам и ответ на ваш вопрос, – заметил Дзеди, – речевой центр просто не в состояние сформироваться за такой короткий срок. Больше я вам ничего не могу посоветовать. Да и не хочу, если быть честным. Я не в восторге от того, что вы делаете. – Я тоже, – вздохнул человек и пожал плечами, – но что поделаешь? Это – моя работа. И я должен её выполнять. – Тогда почему вы этим занимаетесь? – искренне удивился Лин. – У нас, если человек не хочет чего-то делать, он этого и не делает… – Особенно ты, Лин, – Дзеди посмотрел на Лина с таким выражением, что тот сразу понял – слишком много болтаешь! – Ну, я конечно хотел бы валяться кверху пузом на берегу моря… – робко сказал человек, – но это не возможно… Кстати, – оживился он, – а хотите, я его вскрою? И вы тогда сами посмотрите. Может, у вас появятся какие-то идеи?… – Нет! – сказали в один голос Дзеди и Лин. Потом Лин добавил: – Ни в коем случае! – Да как вы можете! – с возмущением сказал Дзеди. – Он же живой! – Ну и что? – в голосе человека звучало смущение и некоторая растерянность. – Это же модель, образец… – Как это “ну и что”? – не понял Дзеди. – Вы что, не понимаете? Так нельзя. Нельзя убивать живое… – Так вы поэтому не едите мясо? – спросил человек. – Ну да… и не только, – немного замялся Лин. – Ещё потому, что… – Лин, остановись, – попросил Дзеди. – Вряд ли это будет интересно. Скажите, обратился он к человеку, – неужели среди ваших учёных нет ни одного, способного справиться с подобной проблемой? – Понимаете, – начал тот, – после ряда событий наш институт… вы представляете, что это такое?… ах, знаете… претерпел множество кадровых перестановок. После них большинство учёных оказались не у дел. Я, кстати, и не учёный вовсе, так, исполнитель… – И где же теперь ваши учёные? – спросил Дзеди. – По большей части… их нет. Из тех, кто остался в… ну, в общем, был, к примеру, у нас такой Володя Айзенштат, он, собственно, один и остался… но он уехал, никто не знает, где он теперь… – Одним словом, – заключил умный Лин, – он от вас удрал. Что ж, он молодец. Значит, жив только он? Тёмными вы делишками тут занимаетесь, как я погляжу. – Вы неправильно поняли… – Мы всё правильно поняли, – сказал Дзеди вставая. – И не хотим иметь с вами дел. Ни теперь, ни после. Можете передать своим, что мы впредь не желаем больше беседовать на подобные темы. Ни с кем. То, что вы делаете, отвратительно и недостойно. Вы всё поняли? – Я всё понял, мальчик, – человек усмехнулся. – Жизнь по сути своей – отвратительная штука. Только ты этого пока не знаешь. Видимо, твоя прежняя жизнь была другой… у нас иная система ценностей. – И какая же главная ценность у вас? – спросил Лин. – Жизнь, – коротко ответил тот. – Прежде всего – своя. Прощайте. Лин и Дзеди ничего не ответили. Человек ушёл, пришёл охранник и увёл уродливое существо прочь, закрыв на замок дверь. Друзья переглянулись, Дзеди закусил губу и сокрушенно покачал головой. Лин тяжело вздохнул. Обоим после этого разговора было не по себе, как-то муторно. – Какая сволочь, – прошептал Лин. – Как так можно?… – А ты представь, сколько тут таких же, как этот! – Дзеди вздрогнул, словно от холода, поёжился. – А какой финт, ты только подумай! Он же ценит больше всего то, что больше всего ненавидит. – Он боится, – с отвращением сказал Лин. – Как последняя шушера он больше всего боится за себя. – Потом поговорил, там охранник идёт, – попросил Дзеди, – ладно? – Хорошо, – кивнул Лин. – Обязательно. В комнате происходило бурное обсуждение того, что рассказали Лин и Дзеди. Арт был мрачен, Дени и Ноор постепенно, с новыми подробностями, которые преподносил Лин, приходили в бешенство. – Да поубивать их всех за это надо! – орал Дени. – И вы, два придурка, ещё говорили с этой скотиной, вместо того, чтобы размазать его по ближайшей стенке! – Дени, не ори! – приказал Арти. – Дзеди, сколько у них особей в серии? – Три тысячи. – И срок воссоздания… – Два месяца. Только это не воссоздание, это что-то совсем другое. Я не знаю, что. Но у нас так не делают. – Дзеди помолчал и добавил: – Жизнь на поток не поставишь. – Обычными средствами, – возразил Арти. – Но вот если привлечь какую-нибудь темную гадость, она вполне может ускорить процесс… дать ему требуемый темп и производительность. – Но как? – спросил Лин. – Я откуда знаю? – пожал плечами Арти. – Я же не тёмный. Пока что прими это, как факт. Может, ты теперь поймёшь, с кем мы имеем дело. – Я уже понял, – сказал Лин и побарабанил пальцами по столу. – Что касается меня, то я не скажу им не слова правды. Может, совру что-нибудь… чтоб надолго хватило… – Я тебе ещё там сказал, что врать нельзя, – заметил Дзеди. – Но ты у нас, видимо, от природы таков, что спокойно отказаться отвечать не сможешь. – Не стоит этого делать, Лин, – попросил Дени. – Ещё, не ровен час, обидишь кого… и как бы чего не вышло… – Вот, – поднял палец Арти, – даже Дени понял! А тебе, идиоту, сколько раз не повтори, всё мало… – Слушайте, вы! Да подожди ты, Арти, со своими нравоучениями! – Ноор хлопнул по столу ладонью. – Рыжий, расскажи подробней, как эта штука выглядела. Может, мы что и поймём… Лин принялся рассказывать, Дзеди изредка его останавливал, поправлял… Постепенно все погрузились в унылое молчание, как раз к тому моменту, когда Лин обнаружил, что рассказывать ему, собственно, больше нечего. – М-да… – протянул Дени. – И что теперь, Арти? Опять терпеть молча?… Или как? – Да, мой дорогой. Терпеть. Или ты можешь предложить ещё что-то? – Могу! Мы запросто прорвёмся через охрану, выберемся отсюда подальше… Туда, где наши детекторы никто не сможет обнаружить… И там уже будем решать, куда дальше. Вполне вероятно, что и домой. Как тебе такой план? – Не пойдёт, – поморщился Арти. – Во-первых, ты не справишься с охраной, их слишком много. Во-вторых, на своих двоих ты далеко не убежишь, нужно ехать на том, что здесь есть, а ты не умеешь. – Мне хватит и пяти минут, чтобы разобраться, – заметил Лин. – Пяти минут не будет. Времени не будет вообще. Ты пока не умеешь думать, дружок. Поэтому предоставь это тем, кто умеет. – Тебе, что ли? – Можно мне, – согласился Арти. – Или подумай сам, только остынь немного. Ты принимаешь слишком близко к сердцу то, на что полагается смотреть сквозь пальцы, Лин. Живи легче. – Как бы не так, – заметил Дзеди, – будет он тебе жить легче, жди! Он, пока всё тут не разнесёт, не успокоится… – Не надо, – ответил Лин, – это ты у нас такой, а я… – Не начинайте, – попросил Арти. – Вы как дети, ей Богу. – Мы не можем быть “как дети”, потому, что мы ими никогда не были, – сказал Дени. – И всё же, Арти, если по делу, если серьёзно… Что ты об этом всём думаешь? И об этой твари, и об этом исполнителе… – Я уже говорил. Могу добавить только то, что малейшая ошибка с нашей стороны может очень дорого стоить не только нам, но и… – Кому? – спросил Лин. – Всему Окисту. Лин захлопнул разинутый было рот, да так, что прикусил себе кончик языка. Дзеди чуть не свалился с кровати, когда Дени от неожиданности плюхнулся рядом с ним. У Ноора глаза вылезли на лоб. – Теперь объясни, при чём тут Окист? – вопросил Лин. – Не понимаешь? Ты сам откуда сюда попал? Из соседней комнаты?! Если ты им расскажешь, откуда ты, они будут этому очень и очень рады. Не изволь сомневаться. Потом они пожелают узнать, как ты сюда попал… – А как же Айкис? Она же должна была знать, куда она нас… – Она могла знать, она могла и не знать, – отрезал Арти. – Я не Айкис и ответить тебе не могу. Что касается нашего способа передвижения, то она могла и не ставить их об этом в известность… Какие же вы все молодые и глупые, ребята! Слушать вас тошно. – Нашёлся, умный, – хмыкнул Ноор. – Хотя этот курьер… ну, когда они поменялись… тот был наш, а потом пришёл другой, и он был уже местный… – Соображаешь, – похвалил его Арти. – Эти курьеры могли даже не видеть друг друга, совершенно верно. Кроме того… Дзеди слушал и одновременно с этим он пытался выудить из подсознания нечто, насторожившее его в тот день, когда они попали сюда. Это “нечто” не давало покоя, тревожило… И вдруг он понял, что же его смущало. Звуки. Эти странные звуки в глубине леса, те, что предшествовали появлению второго курьера. Далёкие, размытые и отфильтрованные приличным расстоянием… словно кто-то несколько раз резко хлопнул в ладоши. И он понял, что происходящее с ними напрямую связанно с этими звуками. Но остальным ничего не сказал. Решил пока подождать, не торопить событий. Успеется. Пока не стоит. Сейчас речь о другом, и надо максимально собраться, чтобы хорошо справиться с ситуацией. – Арти, – позвал он, – может, мы ещё подумаем… и только тогда что-то будем решать?… – Ты прав, – Арти кивнул и опустил голову, – решать мы будем потом… Дзеди точно знал, когда это всё началось. Он на всю жизнь запомнил этот день, настолько нелепый и страшный, что он так и не смог потом полностью вписаться в картину его мира. Того прежнего мира, в котором он жил. Тот самый день, когда Лин позволил себе солгать. Лина увели на допрос, и он был рад, что его ведут. Последнее время они беседовали с интересным, совершенно нормальным человеком; беседовали на темы, которые не касались ни их работы, ни места, откуда они прибыли, ни предложений сотрудничества. Немного смущало лишь то, что человек этот был, по их меркам, стар, вернее, выглядел старым – ему было больше пятидесяти лет. Его звали Алексей Лукич. Он был врачом, прежде они ни разу не сталкивались здесь с представителями этой профессии, и поэтому проявляли огромный интерес к тому, что он рассказывал. Именно потому Лину, которого увели, завидовал даже невозмутимый Арти. Что говорить об остальных! Дзеди шатался из угла в угол, Дени валялся на кровати, уставившись в потолок, а Ноор, сидя на подоконнике, считал ворон (он совсем недавно узнал, что чёрно-серые крупные птицы, которые умудряются себя вести одновременно столь обаятельно и нагло, так называются). А через три часа дверь в комнату открылась и в неё втолкнули, да, именно втолкнули Лина. Тот сделал несколько неуверенных шагов и вдруг опустился на колени посреди комнаты. Только в этот момент Дзеди вдруг заметил, что Лин прижимает к груди левую руку, что он побледнел и страшно чем-то напуган. – Что случилось? – Дзеди в мгновенье ока подскочил к Лину и помог ему сесть на кровать. – Что такое? – Они мне… – Лин судорожно вздохнул, в его глазах плескалось непонимание и ужас, – руку… раздавили… я же пошутил… больно… – Лин, покажи кисть! – потребовал Арти, осторожно, но твёрдо отнимая правую руку Лина от левой. – Чтобы помочь, надо видеть. Было похоже, что кисть левой руки Лина со страшной силой сжали. Мелкие кости были переломаны, кожа – местами содрана. Лин не стонал, он лишь повторял раз за разом одно и то же “я не нарочно… я пошутил… я не думал…”. Все ошарашено переглядывались, никто не знал, что предпринять. Первым, как всегда, опомнился Арти. – Сейчас мы всё поправим, – твёрдо сказал он. – Только вы мне при этом поможете. У меня одного не хватит энергии. На самом деле энергии у Арти хватило бы на то, чтобы полностью восстановить руки ста Линам, но он считал, что остальным знать об этом совершенно не обязательно. Они, конечно, и понятия ни имели, что он из себя представлял на тот момент; он и сам до конца этого не понимал. Только в первые годы своей жизни в Доме он был “как все”, а потом, когда к нему впервые пришли Вечные, всё в корне изменилось. Но об этом не знал никто. Ни Айкис, у которой он работал всё это время, ни Толу, его подруга, немая девушка, которую он привёз из посёлка и сделал своей любовницей ни смотря на все запреты, ни его друзья. Ни одна живая душа. Кое-кто, в частности Дзеди, смогли увидеть в его поведение некоторые перемены, но усмотреть в этих переменах нечто большее, чем тривиальное взросление, не сумели. Шутки же Дзеди на счёт Вечных имели чисто интуитивный характер, их никто не принимал всерьёз. На самом же деле Арти был одним из редких представителей Третьей силы, силы, управляющей двумя низшими, силы Равновесия… но он был ещё слишком молод и неопытен, чтобы суметь объяснить окружающим, кто он есть. Он учился, но мастером пока что не стал. Его время было пока что впереди. – Сядьте так, чтобы казалось, что Лином занимаюсь один я, – сказал Арти. – Дзеди – спиной ко мне, Дени – рядом, Ноор – на пол. Не теряйте физический контакт и постарайтесь максимально сосредоточиться. Всё поняли? – Да, – ответил за всех Дзеди. – Тогда – начали. Несколько минут прошли в молчании, а затем Лин сказал: – Хватит… правда, хватит, Арти. Всё уже нормально. Рука его и вправду выглядела почти здоровой, хотя и сохранила несильную деформацию – некоторые кости не совсем правильно срослись. Она всё ещё побаливала, но Лин старался не показывать этого. Дзеди хватило одного оценивающего взгляда на эту покалеченную кисть, чтобы понять – играть на гитаре так, как раньше, Лин не сможет. По крайней мере до тех пор, пока руку не приведут в первоначальное состояние. Эта мысль почему-то огорчила его, причём гораздо сильнее, чем должна была. – Лин, объясни, как это произошло? – спросил Дени. – Ты что им такое сказал? За что они так с тобой обошлись?… Лин принялся рассказывать. Во-первых, в камере для допросов находилось трое “мерзавцев”, которые принялись Лину угрожать самым что ни наесть настоящим образом. Во-вторых, они вели себя столь развязно и вызывающе, и употребляли такие выражения, что Лин не понял и половины того, что ему говорили. Через час Лин немного озверел и начал ругаться с ними, от недостатка слов вплетая в свою речь самые изысканные ругательства, которые в превеликом количестве имели хождение на родном Окисте. А потом удачно воспроизвёл некоторые особенно яркие речевые обороты своих оппонентов. У него вежливо спросили, знает ли он, что он сейчас сказал. Лин ответил, что знает. И не преминул добавить, что ему здесь надоело, что они все его бесят, что он им всё равно ничего не скажет, а если и скажет, то они, по своей природной тупости, всё равно ничего не поймут, что… – Довольно, – сказал Дзеди. – Что было дальше? – Они… ну, они спросили, что значит это выражение. То, которое я у них подхватил. Я сказал… Арти, а нужно повторять?… – Бог с тобой, – отмахнулся тот. – Продолжай. – Они опять спросили. И опять. Я, конечно, могу перевести… то есть, объяснить, но… – Лин замялся. – Одним словом, я сказал, что не знаю. Вот после этого они и принесли эту железку… – Лин вздрогнул, – и двое… двое меня держали… а третий, самый молодой, между прочим, стал… Нет, не могу! Только вот когда они крутили эту штуку, они меня спрашивали совсем про другое… – Например? – спросил Дени. – Например, кто такой Арти. Почему у нас с Дзеди вертикальные зрачки. Почему мы отказываемся на них работать… Я отвечал на все вопросы “не знаю” и “не скажу”, а они в это время… – Я понял. Ты им ничего не сказал? – спросил Арти. – Нет, – ответил Лин. – Молодец, рыжий. Всё правильно. А с рукой потом разберёмся, не волнуйся. Потом, ночью, когда все уснули, Дзеди потихонечку подсел к Лину и потряс его за плечо. Тот повернулся сразу, будто и не спал вовсе. – Лин, – едва слышно прошептал Дзеди, – что там на самом деле было? – Ты о чём? – так же тихо ответил тот. – О том, что с тобой случилось. Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы поверить в эту байку о том, как ты с ними ругался. Я же вижу… – Понимаешь, они спросили, каким образом мы, ну… ты, я и остальные… созданные искусственно, получили разум… чушь, конечно. Я ответил, что не знаю. Они сказали, чтобы я не врал. Я ответил, что работал в другой области. А они сказали, что осведомлены о том, чем мы занимались дома… он так и сказал “дома”… Тогда я поинтересовался, почему они проявляют такую осведомлённость о нашей личной жизни и при этом не знают столь элементарных вещей. А они… – Лин тяжело вздохнул. – Что-то у них не получается, Дзеди. Из-за чего-то они не могут подняться выше того результата, который мы с тобой видели. И поэтому малейшая неосторожность с нашей стороны может привести к чему-то подобному… – Боюсь, рыжий, скоро для этого ваша осторожность не понадобится, – вмешался в разговор Арти. – Они обозлились не на шутку. Как твоя рука? – В порядке. Спасибо, Арти. Что бы мы без тебя делали?… – Не знаю, – пожал плечами тот. – Возможно, не будь меня с вами, ситуация была бы куда проще… для вас. Дело в том, что я вызываю у них двойной интерес, и их можно в этом понять. Вспомните свои первые годы в Доме… – Да, это было что-то нездоровое, – поморщился Дзеди. – Нам с Лином прохода не давали года три, если не больше. Пока это всё забылось… – Вот именно. А я там до сих пор числюсь уникумом. Не представляю, как там Толу, её без меня изведут. Девочка моя… когда я вернусь? Вопрос повис в воздухе. “А когда вернусь я? – подумал Дзеди. – До сих пор я не осознавал до конца, что же случилось. Мы играли. Как дети. Но только до сегодняшнего дня. Бедный Лин! Жених… А Жанна! Как она рыдала, когда нас уводили… ей-то это всё за что?! А Толу? Она не умеет плакать… Она не красивая, но какие глаза… Толу говорит глазами. А я оказался слишком глупым для того, чтобы суметь за всю свою жизнь хоть кого-то полюбить. Или, наоборот, слишком умным. Не знаю. Но мне, по крайней мере, не так больно, как всем остальным. В этом – моё преимущество. И слабость. А ведь, по сути, есть ли смысл в этом возвращение? Кому я там нужен? Почти все, кто любит меня просто за то, что я есть, здесь. По моей вине. Какой я идиот!” – Дзеди, перестань, – приказал Арти. – У меня после тебя голова раскалывается. – А ты не лезь в мою голову, – фыркнул Дзеди. – Тебе своих мыслей мало? Зачем в моих-то копаешься?… – А ну-ка попробуй войти в мои, – предложил Арти. – Я тебе тут картиночку припас… в награду… – Я не умею. – Я покажу, как. – У Дзеди в голове возникла довольно забавная, но в то же время понятная и почему-то знакомая картина. Как правильно войти в резонанс с полем нужного тебе человека. Как при этом остаться незамеченным… или наоборот, привлечь к себе внимание. Как освободить в чужом мозгу пространство, если передаваемая информация обширна… Как среагируют нервные клетки на правильное вмешательство… и на неправильное. Тут Дзеди ощутил, что в этой информации чего-то не хватает. Она была неполной, и он это знал. Только вот чего не достаёт – так и не понял. – Тебе рано это знать, – строго сказал Арти, отвечая на вопрошающий взгляд Дзеди. – Потом. – А сейчас? – А сейчас – спать. – А я не хочу, – сказал Лин. – Не спиться мне что-то последнее время. – Спи, – посоветовал ему Арти. – Ещё пожалеешь, что не спал, пока можно было. – Откуда ты всё знаешь? – спросил Лин. – А я умный. И проницательный. И денег у меня на счету много, про них даже Айкис не знает. – У нас тоже есть деньги… не много, правда, но кое-что. Всего она у нас не стащила. Мы потом ещё подзаработаем и вторую яхту построим. Деньги есть. – Это хорошо, – похвалил Арти. – Только вы пока что про них можете забыть. Воспользоваться ими вы сможете ещё очень нескоро. И не говори про то, что я прав. Я это и сам знаю. – Выходить по одному! – голос говорившего человека был совсем незнакомый, грубый, резкий. – Лицом к стене! – Репертуар у них бедноват, – заметил Лин, выходя вслед за Дзеди и становясь возле стены, как было приказано. – Одно и то же… – Лин, заткнись, – попросил Арти. – Без тебя тошно. – Вперёд! Около лестницы – остановиться. – Куда это нас? – спросил Ноор еле слышно. Ему никто не ответил. – Вниз, – приказал охранник. Они повиновались. Остановиться приказали тогда, когда они спустились вниз на шесть пролётов. “Три этажа… мы под землёй, – подумал Дзеди. – Всё верно. Этот тип говорил, что в этом здание не менее трёх сотен этих тварей. Наверху они не сумели бы разместить такое количество… будет логично предположить, что тут не меньше четырёх подземных этажей”. Комната, в которой они очутились на этот раз, была напрочь лишена чего бы то ни было похожего на мебель. Когда дверь за конвоиром захлопнулась Лин подошёл к ней и стал прислушиваться. – Там кричит кто-то, – удивился он. – Не так далеко отсюда… – Я, кажется, догадываюсь, кто, – заметил Дзеди. – Помолчите, – сказал Арти. Дверь открылась. В камеру вошёл человек, швырнул на пол кучу какого-то тряпья неприятного зелёного цвета и приказал: – Переодеться! И поживее! – он подтолкнул тряпьё ногой в сторону Арти, который даже не пошевелился. – А ну, быстро! Пока я не разозлился. Никто не пошелохнулся. Неизвестно откуда в руках у человека появилась вдруг длинная чёрная плётка, которой он выразительно щёлкнул в воздухе. Все рефлекторно отпрянули. – Чего, страшно? – человек улыбнулся. – Кто будет стоять, тому по спине. На этот раз они повиновались. С отвращением натягивая на себя эти неудобные и неопрятные вещи, они старались одеваться как можно быстрее. Все молчали, только Дзеди, когда дело дошло до обуви, спросил: – Ботинки можно оставить? – Ладно, валяй, – разрешил человек. – Значит, так! Вы все идёте в “тим” номер восемь… ну, то есть мой. Кто попробует мне чего вякнуть или ещё чего… Прибью сразу как собаку, ясно? Если говорю “номер три, подойти” ты, – он ткнул пальцем в Арти, – должен со всех ног… понял, недоделанный? Ты и будешь третий. Ты, – он показал на Дзеди, – будешь пятый. И не лыбься, урод! Ты, – палец упёрся в Лина, – седьмой. Ты и ты, – Дени и Ноор переглянулись, – девятый и… этот… а, первый. На выход. Один ужас назывался “тим”[1]. Второй ужас назывался “зал”. Первый они вскоре научились любить, если возможно назвать это чувство любовью. Второй – возненавидели. Потому, что поняли, куда они попали. Поняли до конца. Зал представлял из себя длинное, метров шестьдесят, и довольно узкое, не больше пятнадцати метров шириной, помещение с наклонным полом. В пол были вмонтированы рельсы, по которым перемещалась вагонетка с откидывающимися бортами. В вагонетке лежали так называемые грузы – битые перебитые деревянные ящики с захватами, в которых находились чугунные болванки весом по пятьдесят кило. Ящиков было двадцать. В дальнем углу зала валялись на полу ещё десять ящиков, болванки в которых были уже стокилограммовые. Всё было просто, предельно просто и потому особенно страшно. Полную тележку сталкивали вниз, она с грохотом съезжала по рельсам и со всего хода ударялась в две покрышки от колёс, которые от постоянных ударов лохматились ободранными резиновыми лоскутами. Вслед за тележкой в нижнюю часть зала спускались вереницей “рабочие” (так здесь было принято называть модели, проходящие испытания), они по очереди взваливали себе на плечи тяжеленные ящики и шли с ними в верхнюю часть зала. Ящики сваливали кучей на полу и шли за следующими. Когда ящики внизу заканчивались, надсмотрщик командовал: – Тележку наверх! Номер восемь и номер семь. Указанные им номера спускались вниз и заталкивали тележку в исходную точку. Подходил надсмотрщик, ставил тележку на тормоз, откидывал борт (“рабочие” этого сделать не могли), ящики спешно укладывали в тележку и она, освободившись от тормоза, съезжала вниз. И всё начиналось заново. За любое неповиновение надсмотрщик запросто мог ударить, здесь применялись чаще всего плётки, вроде той, что была у их первого надсмотрщика, или палки. Неповиновением же считалось всё, что угодно – задержка при погрузке, слишком медленный шаг, неосторожно брошенный взгляд, слово… Кстати сказать, “рабочие”, хотя и не умели говорить, понимали многое. В первый же день произошёл такой, с виду незначительный, эпизод. Надсмотрщика кто-то позвал и тот вышел в коридор. Когда дверь за ним закрылась, все до одного “рабочие” разом покидали свои ящики и улеглись на пол. Арти и компания остались стоять посреди зала, недоуменно оглядываясь. Тут Дени почувствовал, что кто-то дёргает его за штанину. Он посмотрел вниз и увидел одного из рабочих. Тот хлопнул рукой по полу – ложись, мол, и отвернулся. – Чего это он? – спросил Дени. – Он старается тебе сказать, что нужно отдохнуть, – сказал садясь Арти. – Думаю, он прав. Сколько мы здесь часов? – Примерно девять, – ответил Лин. – Арти, я устал… – Я тоже. Сидите, пока есть время. В “тим”, комнату, где содержали рабочих, их отвели только по истечении двадцати часов непрерывного перетаскивания ящиков. Ни кроватей, ни даже матрасов в “тиме” не было. Пол этой длинной комнаты был расчерчен белой масляной краской на прямоугольники, по углам которых помещались номера – с первого по десятый. – По стойлам! – приказал надсмотрщик. – Лежать! Два раза ему повторять не пришлось – все, кто находился в “тиме”, были вымотаны до предела. Когда все улеглись, надсмотрщик высунулся в коридор и крикнул: – Эй, Вась! Конвой хренов, где шатаешься? Шевели ходилками, а то спать я хочу до усрачки… Тяжёлая железная дверь закрылась, лязгнул замок. Некоторое время в “тиме” стояла тишина, затем её нарушил голос Ноора, который скорее простонал, чем проговорил: – О, Боже!… Мои плечи… Ребята, вы как? – Хреново, – ответил за всех Лин. – И это что теперь – каждый день так будет, что ли?… – Всю жизнь, – прошептал Арти. – Отсюда не выйти… я пробовал найти координаты, но тут кругом вода… у меня ничего не вышло… это ловушка. – Что ты несёшь? – спросил Дзеди. – Не может быть… – Попробуй сам, – предложил Арти. – Выйти можно только с верхних ярусов, но не снизу. – И что теперь? – Дени сел и прислонился спиной к стене. – Не сдаваться же. Пришибём этого… как его?… не важно. Прорвёмся наверх – и поминай, как звали. – Этот сам подневольный, между прочим, – заметил Дзеди. – Он конвоира звал. – Умница, – похвалил Арти. – А ты, Дени, мог бы и сам понять, что их там много. Не поддавайтесь, ребята, держитесь. Всё зашло слишком далеко. Поворачивать поздно. – Давайте спать ляжем, – предложил Дзеди. – А то неизвестно, когда за нами придут… Его совету последовали незамедлительно – все страшно устали. Они даже не заметили, что в помещениях нижнего яруса холодно, что в воздухе висит неприятный тяжёлый запах застоявшейся воды. Понимание и осознание всего этого пришло значительно позже. А пока они спали и не ведали, что же ждёт их впереди. Арти же ещё продолжал надеется, что ему позволят изменить всё к лучшему. Их разбудили через четыре часа. Они не успели ни отдохнуть, ни выспаться. Их погнали в зал. На вопрос Лина: “А вы нас кормить не собираетесь?” был дан простой ответ: – Заткнись, сука. Молчать. Лин немного опешил, но вопросов больше не задавал. В молчание они дошли до зала. – Тележку наверх, живо! Номер три и номер семь. Шевелись, немочь херова! – А зачем наверх-то? И почему мы? – поинтересовался Лин. – Заткнись, сука! Лин не стал оспаривать это замечание. Вместе с Арти они с трудом закатили тележку в верхнюю часть зала. – Грузи, – приказал надсмотрщик. Началась погрузка. Один из рабочих на несколько секунд замешкался, не понимая, видимо, что от него требуется. Он бестолково тыкался со своим неподъёмным ящиком, пытаясь пройти к тележке, но наталкивался лишь на спины других рабочих. Дзеди с Лином, которые уже положили свои ящики, с ужасом наблюдали за тем, что происходило. Надсмотрщик вначале прикрикнул на рабочего, а когда это не помогло, поднял плётку. Засвистел тоненько и пронзительно разрезаемый воздух и в этот же момент раздался крик Дзеди: – Прекрати! А ну остановись! Надсмотрщик повернулся к Дзеди и, склонив голову к плечу, принялся рассматривать того, словно что-то ну очень необычное, вдруг забредшее к нему в “тим”. – Чё ты сказал? – медленно процедил он. – А ну-ка повтори! – Ты за что его бьёшь? – спросил Дзеди. – Он ничего не сделал, а ты… – Ты откуда такой умный выискался, сучок? – в голосе надсмотрщика зазвучал сарказм. Он ехидно ухмыльнулся. – Ща я тебе сделаю прививку от наглости! Плётка снова свистнула в воздухе и Дзеди, не успевший ничего сообразить, вдруг ощутил, что его плечи словно обняло жидким огнём. От неожиданности он оступился и сел на пол. Надсмотрщик ухмыльнулся и обвёл взглядом остальных. – Все поняли? – спросил он. Ответом ему было молчание. – Если ещё кто вякнет, получит по полной программе… Через двадцать часов в “тиме” происходил такой разговор: – …я его мог голыми руками пришибить! – орал Дени. – Одной рукой! И брось эти свои штучки, Арти! “Всем стоять!” Нашелся командир! – Дени, заткнись, – вежливо попросил Арти. – Дзеди, как плечи? Дзеди склонил голову, прислушиваясь к своим ощущениям, а затем сказал: – Вроде нормально… Сейчас почти не болит. Вот сначала – да. Я даже испугался. – Я тоже, – признался Лин. – Я и не думал, что он нас способен поднять руку. А он, оказывается, вот как… – Арти, ну хоть себя-то мы можем защищать, а? Арти отрицательно покачал головой. – Нет, – сказал он. – Если вы станете защищаться, вас перебьют, как мух. И не спорь со мной, Дени. Стоило ему крикнуть, в зале появились бы люди, вооруженные не плётками, а кое-чем похуже… – Что теперь, Арти? – спросил Ноор. – Что – теперь?… – Не знаю, – одними губами прошептал тот. Время исчезло. Они и не заметили толком, как и когда это произошло. Они потеряли счёт дням и неделям. Сначала ещё теплилась какая-то надежда, потом её сменило отчаяние, а затем пришла усталость, а с ней – безразличие. Они перестали замечать, что вообще с ними происходит, все мысли были только об одном – хотелось лечь. Просто лечь. Скинуть со спины этот тяжёлый ящик, выпрямиться, потянуться. И улечься прямо на этот грязный пол. Спать. Им не хотелось ничего – ни есть, ни говорить, ни думать… Только спать. Хоть немного отдохнуть от этой непрерывной пытки. Плётка всё чаще и чаще гуляла по их спинам, но и это не являлось самым страшным во всём происходящем. Они перестали замечать даже друг друга. Усталость нарастала, как снежный ком, и только тут они стали понимать, что же по-настоящему страшно. Арти первым понял, что будет самым страшным. В одну из их коротких “ночей” он, превозмогая усталость и боль во всех мышцах, сказал: – Одна просьба, ребята. Оставайтесь на ногах. Пока вы на ногах – вы живы. Ясно? – Ясно, – ответил за всех Дени. Он сел и вдруг спросил, ни к кому конкретно не обращаясь: – За что? Я не хочу умирать… За что?… Этот вопрос въелся в память Дзеди на долгие годы, и он никогда так и не смог забыть этой картины – Дени, сидящий на холодном полу “тима”, обхвативший себя руками, голая лампочка под низким потолком, узкая полоска света из-под двери и отсвет, дальний отсвет живого огня, неизвестно откуда тут взявшийся, но играющий на лице, уже исхудавшем, но всё ещё таком живом лице Арти. “А он ведь знает, за что, – подумал Дзеди. – Всё он знает. И понял, что я догадался. Но он не хочет отвечать…” А дальше не было ничего. Он при всём желание не мог вспомнить те дни. Да, впрочем, они не изобиловали подробностями или новыми событиями. А затем… Окончился очередной “рабочий день”, их пригнали в “тим”, они легли. Вернее, не легли, а попадали на пол от ужасной усталости. А через полчаса дверь “тима” открылась и голос конвоира произнёс: – Номера семь и пять, на выход! – Проходите, садитесь, – предложил вежливый вкрадчивый голос. Лин и Дзеди, поражённые, остановились на пороге. Только теперь они поняли, чего испугался Арти. Это существо (они даже в мыслях не решились назвать его человеком) выглядело сейчас и впрямь по-человечески, но они сразу почувствовали в нём врага. Извечного врага всего рода человеческого. Даже не дьявола. Это было нечто большее, необъяснимое. Одно присутствие его было подобно шоку. Они замерли, не в силах сдвинуться с места. – Идите, идите, – позвал их этот чужак. – Не стесняйтесь… Вы, как я вижу, плохо выглядите. А ведь пошло всего лишь полтора месяца… Ну, как вам наше предприятие? Забыл вам сказать, где вы находитесь. Так вот, это – наше экспериментальное предприятие номер три, всего их десять. Не удивляет? – Нет, – ответил Дзеди. – Мы уже поняли, что вам очень нравиться масштаб того, что вы делаете… – А как вам персонал? – поинтересовался сидящий. – Это, между прочим, заключенные. Смертники. Для всех они уже давно формально мертвы. Они, впрочем, и будут мертвы… после того, как станут не нужны. А пока… – он неопределённо махнул рукой. – Вы везучие, раз до сих пор живы. Впрочем, перейдём к делу. Я вас убедил? – В чём? – спросил Лин. Он чувствовал, что силы стремительно покидают его – существо стягивало на себя энергию, так мощный электромагнит притягивает железную стружку. – В том, что пора начинать сотрудничать. Вы долго тут не протянете, тут никто долго не живёт. Думаю, это вы поняли. А ваши знания нам очень бы пригодились. После его слов на некоторое время воцарилось молчание. Игра пошла в открытую, это поняли все. И тут Дзеди вдруг ощутил, что страх уходит. Он уступал место чему-то совершенно новому, вместо него появилось удивительное спокойствие – Дзеди принял решение. И понял это. Он ощутил, как крепнет уверенность, пропадают ненужные вопросы, становится ясным то, что ранее было скрыто… – Знаете, что? – подумав, спросил Дзеди. – Если вы этим стремитесь чего-то добиться… то имейте в виду – что бы вы с нами не сделали, вам будет проще сразу нас убить. Не старайтесь. Это напрасно. Никто, слышите, никто не в силах убедить нас в том, что теперь всё может быть как-то иначе… – Это почему же? – Я сказал, вы слышали. Вы – просто сволочь, вам кто-нибудь когда-нибудь об этом говорил? Нет? Теперь говорю я. Это всё. Вы ничего от нас не добьётесь. – Это ты так полагаешь, – сказал их оппонент. – У меня в запасе много сюрпризов. Гораздо больше, чем ты можешь предположить, старый враг, – Дзеди с непониманием посмотрел на говорившего, – гораздо больше, смею тебе заметить. Ты ещё будешь меня просить, чтобы я тебя выслушал. – Ну вот ещё! – вступил в разговор Лин. – И не подумаем. А потом, у вас не хватит смелости сделать с нами что-то серьёзное. – Это почему, мой второй старый враг? – Мы вам нужны. – Не настолько, мой дорогой, не настолько. – Почему вы говорите “старый враг”? – спросил Дзеди. – Мы вас не знаем… – Узнаете, если доживёте, – пообещал тот. – Хотя это – вряд ли. Я об этом позабочусь. Через некоторое время мы встретимся снова, и я посмотрю, не изменилась ли ваша точка зрения… Увести! – крикнул он в сторону коридора. – С этими пятерыми действовать по плану С. Пока не убивать, остальное дозволенно. Почаще напоминайте им, зачем они здесь… Вы сами напросились, – сказал он Дзеди и Лину. – Потом вы ещё пожалеете, что отказались сейчас. Я же предлагаю вам жизнь, дураки! И неплохую, между прочим. – Нет. – Дзеди покачал головой. – Вы хотите, чтобы мы совершили предательство и нарушили свои принципы. Не добьётесь. – Я посмотрю на твои принципы через пару месяцев, – пообещал их собеседник. – Зачем вам эта маска? – вдруг спросил Дзеди, повинуясь внезапному порыву. – Её ещё рано снимать, к сожалению. Поэтому носим. А что, заметно? – Да нет. Если не знаешь… – А им и не надо знать. Им и так хорошо. И вам было бы хорошо, если бы вы… – Довольно, – отрезал Дзеди. – Мы это уже слышали и не хотим говорить об этом. – Вы это слышали от меня, – сказал, вставая, человек. – Теперь услышите от других. – Номер три, на выход! Арти покорно поднялся с пола и поплёлся по коридору вслед за своим конвоиром. Он уже знал, что ему предстоит, и внутренне подготовился к тому, что его ожидало. Ему ещё повезло, его побаивались. Не то, что всех остальных. Он вспомнил, как выглядели Дзеди с Лином, когда их впервые привели из камеры номер девять после первого допроса. Дени первым бросился к ним навстречу… – …Что случилось? – выпалил он. – Они нас били… – выдавил из себя Лин. – Плёткой… по очереди… били и спрашивали… Можешь догадаться, о чём. – Ребята, помогите Лину, кто-нибудь, – попросил Дзеди. – Ему больше досталось, он начал с ними говорить… – Понятно… Дзеди, посторонись. Дзеди был в шоке. Он, когда прошёл первый порыв, стал с трудом отвечать на вопросы друзей, которые стремились хоть чем-то ему помочь. Никто и никогда не бил его по-настоящему (поединок Дзеди за какие-то побои не считал, да и было это всего один раз в его жизни), а тут… Это не было соревнование или просто честный бой. Их с Лином били методично, расчётливо, стремясь унизить, причинить боль, оскорбить. Надсмотрщиков, присутствовавших при сём действе, было трое, и упражнялись с плёткой они поочерёдно, сменяя друг друга. Пока один бил, двое других стояли рядом, покуривали, посмеивались, давали тому, кто “работал”, полезные советы. Двое из надсмотрщиков были зеками, один – из солдат-срочников. Он охранял тех двух. Впрочем, ни Дзеди, ни Лин особой разницы между своими мучителями не заметили. Но была одна деталь, которая особенно поразила их обоих – полное отсутствие каких бы то ни было эмоций у людей, которые проводили экзекуцию. Ни гнева, ни злобы, ни радости. Равнодушие. Через час, когда всё кончилось, их спины были исполосованы вдоль и поперёк тупо саднящими рубцами, которые слабо кровоточили. Их обоих отвели обратно в “тим”… а через три часа разбудили и погнали в зал – начался этот двадцатичасовой “рабочий день”. После него в девятую камеру повели Дени. Он пошёл с гордо поднятой головой, и вернулся точно так же, но когда дверь за ним закрылась, плечи его поникли, а в глазах заплясали, как пламя, искры страха. Все, хотя и чувствовали себя плоховато, поделились с ним энергией, через час-другой он уже не помнил о боли. А на следующий “день” его участь разделил Ноор. Затем – Арти. Затем – Дзеди, уже отдельно от Лина. Потом – Лин. И – по кругу. Без передышки. – Арти, – спросил как-то Дзеди, когда они ложились спать, – зачем мы здесь? Я не к тому, что нам нужно бежать… или что-то вроде того, но… скажи мне, будь другом, есть ли во всём этом смысл? Предположим, мы не сдадимся, будем и дальше так молчать… но ведь это всё не может продолжаться до бесконечности, верно? Кто-то из нас должен быть в ответе за то, что происходит сейчас с остальными… – Мне кажется, что отвечаю я, – сказал в ответ Арти. – Раньше у вас было право выбора, но решения, причём почти что все, принимал я, поэтому… – Но начал всё это я, – ответил Дзеди. На лице его проступило страшное отчаяние, мука… и раскаяние. – Это я нашёл ту гряду, Арти. Это я предложил посмотреть, что там такое. Всё я… Это я послужил причиной. А теперь… – Дзеди, ты забыл, что я тебе говорил про ответственность, – упрекнул его Арти, покачав головой, – никто, кроме вашей же совести, не держит вас здесь. А так… ты волен идти, куда тебе заблагорассудиться, я тебя и остальных не держу. – Не могу я идти, – прошептал Дзеди. – Сам не знаю до конца, почему. Но не могу. Я должен… …Арти шел, стараясь держаться прямо, хотя плечи так и норовили согнуться, ссутулиться. Охранник шёл поодаль. “Девятая”, как они между собой стали называть пыточную камеру, располагалась в самом конце коридора, за “залом” десятого “тима”. К слову сказать, на третьем подземном этаже находились “тимы” с седьмого по десятый, всего четыре. На втором и первом подземных этажах было по три “тима” и зала на каждом, плюс каптёрки для охраны. На четвёртом такой роскоши не имелось, зато имелось кое-что другое – например, люки резервуаров с серной кислотой. Резервуары эти были заглублены метров на двадцать и предназначались для тел погибших рабочих – это оказалось дешевле, чем вывозить тела и кремировать их. Раз в неделю со всех этажей к этим резервуарам совершали паломничество обитатели всех этажей. На армейских зелёных носилках останки сносились к двум люкам. Приходил фельдшер (о нём друзья только слышали, но ни разу за полгода не видели), проводил краткое освидетельствование, затем трупы укладывали на крышки, люди отходили в стороны, уполномоченный (из вольных) поворачивал неприметный рычаг, где-то далеко внизу раздавался слабый всплеск, и створки люков снова плотно сходились. До следующей недели. Никто не горел желанием подходить к этому месту в какой-нибудь другой день, кроме пятницы. Даже “рабочие” инстинктивно боялись этого места, причём до такой степени, что в непосредственной близости от него у них начинались судороги. Здесь даже стены пахли смертью, причём не в переносном смысле, а в самом что ни на есть прямом. Запахи разлагающейся плоти и запах, правда, несколько рассеянный, но всё же ощутимый запах кислоты, создавали непередаваемую смесь. К счастью “девятая” находилась в противоположном конце коридора и запах туда не проникал. В “девятой” и без этого запаха хватало неприятных ощущений. На этот раз мучителей было двое. Арти терпел боль молча, стоял прямо, на лице его не отражалось и тени страха. Это, видимо, злило избивающих, поскольку они старались во всю. “Если бы им позволили, они бы меня убили, – подумал Арти, – но пока им этого делать нельзя”. Плётка вновь опустилась на его плечи. Он снова промолчал. – Лицом к стене, сволочь, – приказал надсмотрщик, – и говори, давай. Или разучился? Напомню сейчас, как это делают… Его огрели по спине палкой, это было тоже не в первый раз, но в прошлый били не так люто. Арти стало не по себе. – Ты не очень… того, – попросил второй надсмотрщик. – Смотри, а то… – Чё будет-то? – спросил первый. – Сказали же, чтобы не очень… – А плевал я, что сказали! – огрызнулся второй. – Если он заговорит, то нас досрочно… – Это кого? – засмеялся первый. – Тебя, что ли? Память отшибло? Приговор свой забыл? Чё у тебя досрочно-то будет? Вышка твоя? – А тебя ебёт, что будет? Как по мне, так этот урод вообще боли не чувствует. Мы его по-всякому, а он – ни слова… – Может, они все такие? – спросил первый. – Они же все молчат. – Ага. Партизаны. Да, – махнул рукой второй надсмотрщик, – я тоже, как меня на бану повязали, в партизана два дня играл. А кореши мои, суки… – Душу не трави. Один что ли такой… Арти слушал. Из этого разговора он вынес для себя нечто забавное – оказывается, эти подонки, надсмотрщики, люди не только подневольные, но и заранее обречённые. И что если у него и у его друзей есть пока какой-то, пусть маленький, шанс выжить, то у этих – нет. Вообще. От этой забавности ему стало немного не по себе, но вида он не подал. – Ладно тебе, Серёга. Не гуди, – сказал первый надсмотрщик. – Ты не так смотри. Мы же живые, а? Для всех нас нет, и для ментов тоже нет. А мы – есть. На пару, глядишь, и сгоношим потом чего. И отсюда выйдем. Ты не дрейфь, Серый. Живые – и ладно. “Мы – тоже живые, – подумал Арт. – И мы ещё посмотрим, кто кого переживёт”. – Хватит на сегодня, намахался я, – сказал первый надсмотрщик. – Повели, что ли? – Давай, – согласился второй. – Эй, урод! – иначе они Арти и не называли. – Двигай, нелюдь! Жопой шевели, чего стоишь… Арти только что позволил активизироваться центрам чувствительности (на время избиения он их просто отключил), поэтому шёл он медленно – тело болело, саднило. Надсмотрщик подтолкнул его, дверь “девятой” скрылась за поворотом коридора. Бетонные стены, серые, не крашенные, словно сдавливали и так небольшое пространство, оно становилось зрительно ещё меньше, невзрачнее. Под низким потолком через равные промежутки горели слабенькие лампочки, помещавшиеся в затянутых сеткой колпаках; между ними пролегали темные места, свет ламп был не в силах рассеять этот мрак. Вездесущий мрак. Как проклятие. Двери, выходившие в коридор, были сейчас плотно закрыты – “рабочий день” кончился около часа назад, поэтому все четыре зала стояли пустыми и безмолвными, в “тимах” же царила тишина несколько иного толка – не тишина пустоты, но тишина могилы. Так, во всяком случае, казалось Арти и остальным. Арти шел, а мысли его в это время были где-то далеко. Он старался осмыслить происходящее, но почему-то неизменно заходил в тупик. Впрочем, сил на то, чтобы думать о чём-то другом, кроме отдыха, уже почти не было. – Стоять, лицом к стене, – приказал надсмотрщик. – Заходи. Дверь захлопнулась. Арти прошёл к своему месту и улёгся на пол. – Как ты? – это был Дзеди. Он приподнялся на локтях и с тревогой посмотрел на Арти. – Нормально, как всегда, – пробормотал тот в ответ. – Спи, дружок, я в порядке. Только устал. Дзеди не расслышал его ответа до конца – он уже спал. Не смотря на то, что физически все они были в полтора, если не в два раза сильнее любого человека, уставали они точно так же, как и любые другие люди. Пусть не так быстро, но уставали. Арти уже пробовал прикидывать, на сколько же времени их хватит при такой нагрузке и столь скудном питание – раз в день им давали что-то вроде жидкой похлёбки, в которой иногда плавала какая-то непонятная крупа (позже они узнали, что это – перловка) или капустные листья. Впрочем, и эта похлёбка не лезла в горло – от изнеможения. “Пожалуй, пару лет мы протянем, если постараемся, – мрачно думал Арти. – А дальше… простая перспектива – мы умрём. Вот и всё. А может, и нет… Не знаю”. – Подъём! – гулкий коридор разносил голоса надсмотрщиков по своим закоулкам, они, похожие друг на друга, перекликались, словно эхо. – А ну встать, падаль! Шевелись! Кое-где уже привычно посвистывали плётки, кого-то били, кто-то кричал. В одном из “тимов” ночью умер “рабочий”, теперь же двое надсмотрщиков, сменный и сменяемый, ругались друг с другом – кто эту смерть будет оформлять. Возиться не хотелось никому. В восьмом “тиме” пока что было тихо – надсмотрщик немного задерживался. “Тим” спал, как убитый. Это было вполне закономерно. Лин проснулся сам, и очень этому удивился. За последний год он научился спать стоя, спать на ходу, есть и спать одновременно… Так что это внезапное побуждение показалось ему самому немного странным. Он сел, тихо шипя от уже ставшей привычной боли во всём теле, и огляделся. Все вокруг него пока спали. Спал Арти, он лежал на боку, положив исхудавшую руку под голову; спал Дени, этот лёг на грудь, чтобы дать ссадинам на спине хоть немного подзатянуться. Спины стали проблемой, это была мука. Во время допросов били чаще всего плёткой по спине, потом проходило три часа – и на ещё не успевшие хотя бы засохнуть рубцы опускался первый пятидесятикилограммовый ящик. Раны на спине воспалялись, болели. Поначалу они старались как-то помогать друг другу, но потом оставили это – смысла не было. Теперь каждый был за себя, и с каждым новым днём становилась всё больше заметна разница между ними. Они все словно бы вернулись к своим первым годам в Доме. Снова образовались две пары “по интересам” – Лин с Дзеди и Ноор с Дени. И – явный лидер этих пар, немного, правда, отстоящий от них – Арти. Лин и Дзеди придерживались мнения Арти, они уже оставили всякую надежду, что когда-либо сами выйдут из этих стен, но фаталистами они не были – жили верой в то, что что-то ещё может измениться без их непосредственного участия. Вторая пара – Дени и Ноор, были сторонниками активного действия. Эти считали, но необходимо спасать свои жизни, причём чем скоре – тем лучше. Дзеди, по доброте душевной, объяснял это их молодостью и неопытностью, Арти же, со свойственной ему прямотой, говорил об элементарном эгоизме. Лин, Арти и Дзеди переносили все тяготы, как ни странно, легче, чем Дени и Ноор. Они пока что находили в себе силы не впадать в отчаяние и смотреть на мир всё же с некоторой, пусть маленькой, долей оптимизма… Лин понял, что разбудило его. Он с недавних пор ощутил в себе некоторые способности, например, к предсказанию предстоящих событий. Он, конечно, не мог с уверенностью сказать, что произойдёт, но изменения информационных структур вокруг себя стал чувствовать постоянно. Дзеди тоже заметил в себе эту способность, причём у него она проявилась в более избирательном, но и более точном варианте. Поэтому Лин, не вставая на ноги, подполз к Дзеди, толкнул его кулаком в бок, чтобы разбудить, и спросил: – Ты это тоже чуешь? – Давно, – ответил тот, не открывая глаз. – У нас сегодня будут гости. – А кто? – Попробуй, догадайся сам, – Дзеди тоже сел и зевнул. – Это не трудно… – Вы чего? – Арти поднял голову и осмотрелся. – Ах, это… – Ты тоже понял? – спросил Лин. – Понял, – Арти снова лёг. – Спите, пока можно. Сюда никто ещё долго не придёт, я уверен. – Хорошо, Арти, – Дзеди лёг и мгновенно уснул. Эта способность – спать где угодно и как угодно – теперь спасала его. Через три часа дверь “тима” открылась. Надсмотрщик, войдя, споткнулся о рабочего, заматерился и от его голоса все моментально проснулись. – Вы, которые придурки, на выход! – сказал он. – И пошевеливайтесь! Все пятеро покорно вышли из “тима” и выстроились в ряд возле стены, не дожидаясь приказаний. Потом надсмотрщик скомандовал “вперёд” и они пошли. В сторону “девятой”. И Лин, наконец, понял, что их сегодня ждёт. И не ошибся. Во-первых, в “девятой” появились стулья, аж целых два. Во-вторых – лампа на штативе. В-третьих – в стену были вделаны три железных крюка. Два – на уровне плеча, третий – гораздо выше, почти под самым потолком. Их ввели внутрь и приказали сесть на пол вдоль стены, что они и сделали. Потом в комнату вошёл тот самый человек-нечеловек, с которым в своё время беседовал сначала Арти, а потом Дзеди с Лином. И вошёл не один. Его сопровождал, вне всякого сомнения, самый обычный человек – пожилой, обрюзгший мужчина с очень самодовольным лицом. Мужчина этот был хорошо одет, совсем не так, как одевалось здесь большинство людей и, что самое странное, он явно исполнял здесь главенствующую роль. Их главный враг играл роль подчинённого, да так тонко, что превосходно обманывал и окружающих и своего мнимого начальника. – Садитесь, Афанасий Михайлович, – он услужливо подвинул своему начальнику стул. – Располагайтесь поудобнее… – Ты мне, Паша, мозги-то не пудри, – немного брезгливо сказал тот, но опустился, тяжело и неуклюже, на предложенный стул. – Ты мне уже год тут зубы заговариваешь… и что? Результаты пока что нулевые… Так, по порядку давай. – Это те самые и есть. Поступили к нам, так сказать, в результате… – Это я всё и без тебя знаю, – отмахнулся от него Афанасий Михайлович. – Ты бы хоть сказал – кто тут кто? Псевдо-подчиненный принялся называть своему шефу имена и номера. Дзеди, когда его назвали, посмотрел на Афанасия Михайловича долгим изучающим взглядом, стараясь понять лишь одно – неужели тот не видит? И понял, не только не видит, но и не желает видеть вообще ничего вокруг. Это был уже не человек, это была послушная марионетка, которая сама не в состояние была понять, что ею кто-то управляет. Она наивно полагала, что управляет всем сама. – Чего уставился? – процедил Афанасий Михайлович. – Паша, мы с этого тогда и начнём. А то уж больно зенки у него наглые… Зови охрану! Павел Васильевич что-то неразборчиво крикнул в коридор и через минуту в “девятую” вошли два надсмотрщика. – Поставьте этого, – он кивнул в сторону Дзеди. – И начинайте, нечего зря время терять… – Встать! – Дзеди покорно встал. – К стене, руки к крюкам, – приказал надсмотрщик, – лицом к стене! Дзеди выполнил приказание, хотя делать этого не хотелось, ой как не хотелось!… Вот если бы он умел, так же как Арти, на время отключать рецепторы… А то ведь это так больно, когда плёткой… или палкой… да когда же это всё… кончится… Он терпел удары молча, стиснув зубы, лишь прерывистое короткое дыхание выдавало, что ему и самом деле приходится плохо. С такой силой раньше не били, да и с такой злобой, пожалуй, тоже. Он старался как-то отвлечься от того, что происходило с ним сейчас, но на этот раз номер не проходил – мозг отказывался отрицать происходящее, он жаждал одного – спасения. Они и не думали останавливаться, они продолжали! Дзеди ощутил, что остальные волнуются, что Арти с большим трудом удерживает их от того, чтобы они не предпринимали каких бы то ни было действий. “Терпи! – голос Арти внезапно раздался прямо в голове у Дзеди. – Только терпи! Молчи!” “У меня что, получилось?… Арти! – мысленно позвал Дзеди. – У меня получилось? Ты меня слышишь?” “Да, получилось. Видимо, реакция на стресс, – отозвался Арти. – Впрочем, давно пора… Ты ещё сможешь продержаться?” “Говори со мной, так легче” “Всё хорошо, ты молодец. Всё хорошо, ты всё выдержишь и всё будет в порядке, я тебе клянусь. Только не сдавайся, ладно? Терпи – и всё будет хорошо”. Когда всё закончилось и Дзеди, наконец, отвязали, он сделал несколько неуверенных шагов и свалился на руки друзей, которые вовремя сумели подхватить его. В мгновенье ока Дени с Ноором взлетели на ноги и загородили собой Лина и Арти, которые поддерживали Дзеди. – Это ещё что такое? – спросил Афанасий Михайлович. – А то, что к нам сегодня никто не подойдёт, – тихо, но внятно произнёс Ноор. – А если подойдёт, будет иметь дело с нами. Понятно? – И что? – спросил Афанасий Михайлович. – Это они каждый раз так? – Нет, не каждый, – хмуро сказал один из надсмотрщиков. – Обычно они просто молчат… – Так… – протянул тот, кого тут называли Павлом. – В следующий раз я не позволю себе повторить эту ошибку… Увести! Всех – в зал! – Вы что, – начал Лин, – вы в своём уме?! Ему же плохо! Афанасий Михайлович уже уходил прочь по полутемному коридору в сопровождение своей охраны. Дени и Ноор стояли между надсмотрщиками и своими друзьями. Все молчали, но сценарий продолжения уже носился в воздухе. – В зал! – повторил Павел Васильевич. – Нет, – спокойно ответил Дени. Он, хотя и исхудавший и утомлённый, был всё же выше и сильнее любого надсмотрщика. Ноор не уступал ему в сложении, поэтому надсмотрщикам хочешь, не хочешь, а приходилось считаться с их присутствием. – Уйди с дороги, мразь! – Ты за это ответишь, – процедил его противник. – Вполне возможно, – ответил Дени. – Но не тебе. Пропустите нас. Они осторожно, не поворачиваясь спиной к своим врагам, пошли по коридору к “тиму”. Надсмотрщики последовали за ними на порядочном расстояние. Подойдя к “тиму”, Дени сказал, обращаясь к надсмотрщикам: – Ключи! Бросьте сюда ключи, понятно? – Понятно, – едко сказал один из надсмотрщиков. Он медленно вынул связку ключей из кармана и швырнул к ногам Дени. Тот не спеша нагнулся, поднял тихо звякнувшую связку, нашёл нужный ключ и открыл дверь. Потом он аккуратно положил ключи на пол рядом с дверью. – Мы никого из вас не трогали, – спокойно сказал Арти. Все уже вошли в “тим”, лишь он один остался стоять в дверном проёме. Надсмотрщики подошли было ближе, но Арти предостерегающе поднял руку. Они остановились. – Единственное, о чём мы сейчас просим, так только о том, чтобы вы оставили нас в покое до завтра. Это всё. Давайте разойдёмся мирно. – Не будь вас пятеро, мы бы сейчас по-другому говорили, – мрачно сказал самый старший надсмотрщик. – Вас много, вот вы и обнаглели. Ничего, мы это потом поправим, урод. Не боись. – Я не боюсь, – ответил Арти и слабо улыбнулся. – Боитесь вы. И не хотите себе в этом признаться. А на счёт наглости… тут вы не правы. Мы просто защищаем своего друга. Не знаю, как принято у вас… – Арти, иди сюда! – позвал Ноор. – Ты нужен… – Простите, – Арти кивнул и ушёл внутрь, тихо прикрыв за собой дверь. Через секунду замок щёлкнул. Арти подошёл к Лину, сидящему на полу рядом с Дзеди и тоже причел рядом с ними. – Как ты? – спросил он Дзеди. – Очень плохо? – Нет, – ответил тот, – нормально… – Да врёт он всё! – с отчаянием в голосе сказал Лин. – У него вся спина в крови, а он… Дзеди, ну перестань, ну повернись… – Повернись, дружок, – приказал Арти, – я взгляну. Дени, Ноор, вы пока что ложитесь спать, а мы Лином пока с ним посидим. Дзеди досталось изрядно, но всё же не так сильно, как показалось Лину. Хотя побили его гораздо сильнее, чем били раньше, ничего особенно серьёзного с его спиной не случилось. – Синяки и ссадины, – констатировал Арти. – Всё обойдётся. Вот только… – Что? – спросил Дзеди. Он снова натянул на себя балахон и повернулся к Арти. – Плохо то, что они накапливаются, эти ссадины. Ты же некоторое время жил в лесу, ты должен знать. Ты когда-нибудь видел старых, очень старых животных? Нет? А знаешь, почему? – Тогда не знал, а теперь догадываюсь, – прошептал Дзеди. – Так вот, – продолжил Арти. – Все эти ранки и царапинки со временем переходят некую критическую черту. А там, за ней – смерть. Чтобы выжить, зверь должен двигаться, охотиться. А когда… – Я понял, – сказал Лин. – Посмотри на мою спину, – предложил Арти. – На один след от плётки, не успевший толком зажить, накладывается второй, совсем свежий. И так далее. Однажды придёт день, когда мы уже не сможем стоять на ногах и двигаться. И тогда… – А что тогда, Арти? – спросил Дзеди. – Что нам делать, когда перестанут держать ноги, а дыры в шкуре уже не смогут зарастать, как сейчас? – Тогда вам придётся снова делать выбор, – сказал Арти. – Снова делать выбор. А тебе повезло, Дзеди. И тебе, рыжий, тоже… – Это чем же? – спросил Лин. – В вас нет ненависти, – сказал Арти. – Вы терпите всё, не впадая в отчаяние. Поэтому у вас есть шанс. Держитесь друг друга. – А друг за друга можно? – спросил Лин. – А то я замёрз, как собака, на этом проклятом полу. – Скажи спасибо, что здесь сухо, – ответил ему Арти. – Эти говорили, что в десятом на полу стоит вода. Рабочие больше двух месяцев не выдерживают. – Я скажу, – оживился Лин. – А кому? – Не знаю, – признался Арти. – Наверное, некому. Простите, что я так, ребята. Я просто больше ничего не смог придумать. Я же весь этот проклятый год думал, как проклятый. И – ничего, ровным счётом. – Зато я всё понял, Арти, – тихо, на пределе слышимости, сказал Дзеди. Он сидел, прислонившись к холодной стене спиной, пытаясь таким образом немного усмирить боль от побоев. – Мы сюда пришли умирать. По крайней мере я. За других не отвечу. Не имею на это права. Ведь каждый волен решать за себя, верно? Я тут подумал, – он натянуто усмехнулся, – что даже сейчас Окиста может уже не существовать в природе. Так, Арти? – Не так, – покачал головой тот. – Пока мы здесь, они до Окиста не доберутся. А вот если кто-то из нас решиться на это… – он беспомощно развёл руками. – Мы все – под наблюдением, нас так просто не отпустят. А они, кстати, ждут, когда нам тут надоест и мы удумаем рвануть обратно… – Не дождутся, Арти, – твёрдо сказал Дзеди. – Я тебе это обещаю. – Ты это себе пообещай. Не мне. И постарайся выполнить обещанное. Сможешь? – Смогу, – сказал Дзеди. Лин в разговор пока что не вмешивался, просто молча слушал. – Ты меня знаешь, Арти. Если я сказал – значит, сделаю. Чего бы мне это не стоило. – Я тогда с ним, – встрял Лин. – Куда он без меня, правда, Арти? В случае чего – двое не один, всё лучше. Мы и так все почему-то по кучкам разбились, – Лин изобразил на лице вежливое удивление, – не могу понять – почему?… А ты ещё и нас Дзеди разделить вздумал. – В мыслях не было, рыжий, – ответил Арти. – Можешь считать, что я говорил с вами двоими. Просто, начиная этот разговор, я как-то не подумал… – …что найдётся ещё один такой же дурак, который согласится по своей доброй воле тут остаться, – закончил за него Лин. – Арти, пойми правильно, не обижайся… Вы тут все считаете, что я несерьёзный приколист, этакий дурак, шут её величества. Это не так, Арти. И ты, между прочим, это знаешь. – Я не хотел говорить, но… – Что “но”? – спросил Лин. – Это же смерть, рыжий, – сказал Дзеди. – Подумай ещё раз. И не ты в этом всём виноват, а только я… – Чья была помолвка? – тяжело спросил Лин. Он говорил медленно, с расстановкой. – Кто предложил полететь покататься? Кто предложил посмотреть, что это там такое светится? Кто, я спрашиваю? Все молчали. – Кто предложил освободить людей, а? Кто пригнал второй катер? – Ну ты, – примирительно сказал Дзеди. – И дальше что? – А то, что не стоит брать всю вину на себя, – сказал Лин. Теперь пришла очередь Арти слушать. – Мы её никогда не делили с тобой раньше, Дзеди. Она у нас всегда была общая. Я тоже всё для себя решил… и не пробуй даже мне возражать. Я и так всё знаю… |
|
|