"Настоящие" - читать интересную книгу автора (Белецкая Екатерина, Ченина Анжела)

6 Радал и Каин Диада

Радал остановился перед подъездом и осмотрелся. Какая нищета!.. Разве можно жить вот так, в такой грязи и бедности? Дом, к которому он пришёл после недолгих поисков, был безобразен. Серый, грязный, сто лет не ремонтированный, с мутными, маленькими окошками, он стоял в окружении точно таких же, неотличимых от него собратьев. Даже деревьев нет, лишь чахлый кустарник под окнами. Все оттенки серого — и ни души. А ведь ещё день, что же тут ночью будет?.. Радалу вдруг почудилось неразличимое движение где-то на краю сознания, он огляделся. Нет, показалось. Какая тоскливая весна, в жизни своей Радал не видел настолько унылой и печальной весны. Ему стало не по себе.

«Зачем я здесь? — в отчаянии подумал Радал. — Как это всё вообще получилось?»

При всём желании он не мог объяснить, почему, когда он, желая скрыться от Рауля, от Полины, от Санни, вообще от всех, позвал в отчаянии, откликнулась эта машина. Чья она? Откуда взялась? Как он сумел управиться с нею? И почему полёт занял так мало времени? Единственное, что было ему знакомо, — стандартный Холм Переноса, машина Транспортной Сети, через которую он прошёл два часа назад. И всё.

Но Радал чувствовал, что цель его бегства где-то здесь. Его влекло к себе, тянуло, как будто там, где-то совсем уже рядом, находился невидимый магнит. Здесь это, точно здесь. Только вот ЧТО?

Он с опаской шагнул в подъезд. Темно — глаз выколи, ничего не видно, зато в нос сразу же шибануло острым и мерзким запахом мочи. Ух какие ж тут стены ободранные. Хорошо, не рассыпаются. Похоже, подъезд уже давно использовали в качестве туалета. А не мыли вообще никогда, со дня постройки.

Когда глаза привыкли к темноте, Радал различил, что корявая лестница уходит вверх, а на первом этаже располагаются четыре двери, одинаковые и неразличимо серые под слоем грязи. Впрочем, одна была, кажется, потемнее.

Радал осторожно, сам не понимая, чего ожидает, толкнулся в ближайшую дверь. Заперто. Следующая дверь была тоже закрыта. Уже чисто машинально Радал ткнулся в третью дверь, ту, что потемнее, и она неожиданно подалась под его рукой.

Он заглянул внутрь.

— Заходи, — позвали изнутри. — И закрой дверь, дует. Радал вздрогнул — голос был знакомым. Тот самый, что во сне.

— Хорошо, — машинально сказал он, переступил порог и закрыл за собой дверь.

Они неподвижно стояли друг против друга. Зеркало.

Но никакое зеркало, созданное руками человеческими, не смогло бы передать со всей ясностью то, что сейчас видели они.

Сходство. Тождество.

Каин смотрел на Тёмного, узнавая в его лице свои черты. Тот же разрез глаз, линия скул, прямой нос. Они оба были совершенно одинакового роста, единственная разница заключалась в цвете волос и радужки глаз. И всё, ничего больше.

Радал смотрел на Светловолосого заворожённо, глаза его округлились от удивления.

— Меня Каин зовут, Каин Герка, — первым нарушил молчание Каин. — А тебя… Тёмный? Как тебя зовут на самом деле?

— Радал Скеари, — нерешительно проговорил Радал. — Слушай… как же ты здесь живёшь?

— Просто, — пожал плечами тот. — Пошли на кухню, пока тётка не пришла.

— Пойдём, — согласился Радал, почему-то вспомнив кухню Санни — стерильную, светлую, просторную, весь этаж этого домика, наверное, поместился бы. Ну может, и не весь, но половина точно. — А у тебя есть тётка? Она тоже здесь живёт?

— Это я тоже тут живу, — поправил Каин. — Квартира её. А как же ты сюда добрался? Ты вообще где живёшь? В Вирбире? Или… — Он заколебался, но продолжил: — В столице?

— Я? — Радал тоже замялся, — Я на Терре вообще-то… Я прилетел.

Каин недоумённо посмотрел на него, но ничего не ответил.

На кухне было немного приятнее, чем в прихожей. Немного теплее, но так же неприглядно и бедно. Стены, выкрашенные облупившейся тёмно-синей краской, визуально делали и без того небольшое помещение совсем уж крохотным. Мебели на кухне было всего ничего. Два обшарпанных пластиковых табурета, пластиковый истёртый стол, и полка для посуды, в которой сиротливо торчали четыре мелких тарелки. Полукруглая, заросшая грязью и крашенная ржавыми потёками раковина помещалась на подставке в углу, из единственного крана, торчащего из стены над ней, тихо капала вода.

— А где такой город — Терра? — спросил Каин. — Что-то я не припомню.

Радал осторожно примостился на табурет.

— Это не город, — сказал он. — Это планета. Земля. Наверное, далеко, я не знаю.

Каин, склонив голову к плечу, недоумённо посмотрел на Радала. Пододвинул к столу шаткие, тонконогие табуретки, они сели друг против друга.

— Планета называется Ир, — задумчиво сказал Каин. — А помнишь стрелки… в последний раз? По-моему, мы видели их как-то по-разному. Мои все указывали на то место, где мы появлялись, а твои?

— А мои вверх, — ответил Радал. — Интересно, что они значили. Я сам не очень понимаю. А ты здесь и родился?

— На другом берегу. — Каин вдруг улыбнулся. — Слушай, как здорово, что ты пришёл! Я же в тебя не верил, совсем. Думал, что это сон.

— И я тоже. — Радал смущённо опустил голову. — Я специально в лес убегал сны смотреть. Только во сне жизнь и была, а наяву… Сам понимаешь…

— Ха, в лес! — Каин гордо выпрямился. — Я на кладбище сплю уже почти год. Зимой только холодно, а так ничего. Привык.

— На кла-а-а-адбище? — У Радала даже лицо вытянулось — Почему?

— Ну там тётки нет, — принялся перечислять Каин. — Потом, там сфера Ниа стоит…

Он не договорил. Ему вдруг стало стыдно, что он не может уже столько времени ничего поделать со всей этой травлей, не в его это силах. У Каина запылали уши, хорошо, что тётка стригла его раз в полгода и волосы успели порядком отрасти, ушей видно не было.

Радал выжидающе смотрел на него.

Каин смутился окончательно.

— Я просто… ну… там лучше спать, — наконец нашёлся он. — Никто не мешает.

— И я тоже в лесу спал, потому что там никто не мешает, — сокрушённо вздохнув, согласился Радал. — Убегал из интерната, вначале меня искали, а потом ничего, перестали.

— Там не страшно, сначала только неуютно было, а потом я привык, — поспешно добавил Каин. — Одеяло притащил.

Радал только головой покачал.

— Серьёзные дела, — сказал он. — Никогда бы не поверил, что можно по доброй воле на кладбище ночевать.

— А почему ты в интернате живёшь? — спросил Каин. — Со мной-то понятно.

— У меня никого нет, понимаешь, — ответил Радал замявшись ненадолго. Совсем никого.

— Родителей нет? — переспросил Каин. — У меня тоже нет. Давно уже. Только тётка.

— Родители погибли. Их брёвнами задавило. А сестру убили.

Радал замолчал и отвёл глаза. В горле начинал подниматься ком.

— Мои тоже погибли. Утонули, — равнодушно ответил Каин. Нарочито равнодушно. Причина его деланного равнодушия в тот момент заключалась вовсе не в любви к пропавшей семье, а в некой причине, которую он Радалу пока что решил не называть. — Я их и не помню почти.

— А я помню, — ответил Радал. — И сестру, и всех. У тебя хоть тётка есть. А у меня вообще никого. Ты хоть в мире своём живёшь.

— Тётка! — горестно махнул рукой Каин. — Сволочь она, крыса! Чтоб она сдохла! Всё время курит, курит. Стеклянная, а всё туда же. Сидит каждый вечер с белыми глазами, а я ей сигареты режь! А ты говоришь, тётка.

— Хоть какая, а всё равно родная, — возразил Радал. — А почему от курения стеклянная?

— Хацтер курит, крыса! Химию. У нас много кто химию курит, — печально ответил Каин. — А почему, ты не в своём мире живёшь? Что семьи нет, я понял.

Радал принялся рассказывать свою историю. По мере его рассказа лицо у Каина вытягивалось всё больше, от удивления он, казалось, потерял дар речи. Радал старался не выдавать своих чувств, хотя понимал, что сейчас, может быть, это и лишнее, но всё равно Каин чувствует. От себя не укроешь и от него тоже. При слове «сэфес» Каин напрягся, но ничего не сказал. Про интернат Радал рассказал скупо — стыдился, что последние годы жил куда лучше Каина. Впрочем, на это Каину было, судя по всему, наплевать.

— Вот, значит, как… — протянул Каин, когда Радал замолчал. — Значит, они твою сестру и друзей убили? Так?

— Да, — тяжело сказал Радал. — А меня оставили. Почему-то.

— У меня был человек в этом мире, которого я любил. Которую, — поправился Каин. — И знаешь, что я тебе скажу? Они её тоже убили. Когда твоя сестра и друзья умерли?

— Три года назад, — ответил Радал. — Мне кажется, они всех убивают. Кто у них встаёт на пути. Это ведь проще всего.

— У меня тоже три года назад, — медленно сказал Каин. — Радал, ты помнишь, как они выглядели? Если помнишь, расскажи, пожалуйста.

— Ну как… — Радал пожал плечами. — Конечно, помню. Худые как скелеты, в чёрно-синей такой форме. Один рыжий, другой чёрный. Только поседевшие сильно. Волосы длинные. Сэфес. У них всегда так: в экипаже двое, я знаю. Я знаю даже, как их зовут. Пятый и Лин, семьсот восемьдесят пятый экипаж.

У Каина с лица разом исчезли все краски.

— Я их видел, — выдохнул он. — Во дворе, где жила Ниа! Я помню! Мы там играли с пацанами, я с одним из них говорил!!! С ними ещё двое было, дылды такие, блондины. Ради, — он и сам не понял, откуда вдруг в голове всплыло это имя, — Ради, это одни и те же! И в сводке про них говорили!

— А чего ты удивляешься, — усмехнулся Радал. — И блондины. Один с вьющимися волосами, потемнее, а у второго почти белые и прямые, да? И рожа ещё такая противная, как у дохлой рыбы.

— Это точно они. — Каин вскочил и возбуждённо забегал по кухне. — Ради, не бывает случайностей, это даже Рура знает! Если бы я мог, я бы их убил. Ниамири, она была… — Он запнулся. — Как мама. Понимаешь?

— Ещё бы не понимать, — сказал Радал. — Ниамири. Я слыхал. Я не очень интересовался, но я помню. О ней много говорили тогда, три года назад, в новостях. Что она виновата в нападения на Эвен, кажется. А потом как-то всё затихло. Знаешь, я совершенно не удивляюсь. Может быть, они её просто подставили?

— Конечно, подставили, — уверенно сказал Каин. Он включил воду, приник ртом к ржавому крану и начал жадно пить. У него дрожали руки. Оторвавшись наконец от крана, он повернулся лицом к Радалу и продолжил. — Она не могла никогда. Ты её просто не знал, а если бы знал, то сразу бы понял. Она была такая добрая, она весь мир любила! Я возле её могилы сплю. Рядом.

— А мне они даже домой возвращаться запрещают, — с неожиданной злостью произнёс Радал. — Какое право они имеют держать меня силой?! Ни один закон такого не допускает. Мы не воевали с ними. Они сами явились и всех убили, из-за угла. И сказали, что убийцы — это мы. Только я не верю, и тогда не верил и сейчас. Они убивают тех, кто опасен для них, сметают с дороги, пока те слабые. И их обвиняют, чтобы самим казаться чистыми. Посмотри, они и с нами так поступили, и с тобой, а сколько всего мы ещё не знаем?!

— Сэфес запрещают? — не поверил своим ушам Каин. — Ты чего, с ними общаешься, что ли?

— Да нет, — немного остыв, ответил Радал. — С ними Рауль общается. Он мой вроде как попечитель, а они ему надиктовали, как следует со мной поступать. Держать на Терре или Эвене под надзором.

— Сволочи, — снова повторил Каин. — И как тебе удалось сбежать?

Радал помолчал.

— Сам не знаю. Я куда угодно готов был бежать, лишь бы не видеть этого лица. Рауля, я имею в виду. Он такой же убийца, как и все они. А я чужой везде. На Терре чужой, и на Эвене. У них вообще дружбы не бывает. Одно только «деловое сотрудничество и партнёрство», — издевательским тоном передразнил он неведомого диктора. — Мне хотелось куда угодно, только чтобы не достал никто. Хоть на тот свет. И появилась эта штуковина, аппарат. Как облако. Я понял, что это корабль, только не понял, почему он здесь оказался. Но хуже-то уже не будет, а тут такой шанс. Вошёл туда, и… Я чувствовал, что должен найти тебя. Ты у меня один друг остался. Или как брат.

— А почему этот… Рауль… почему он убийца? — спросил Каин.

— Он поступает так же, как они, — со злостью сказал Радал. — Сметает всех, кто ему мешает. Просто убивает, и всё. Под благими предлогами: для стабильности государства, для общей пользы. Все они одинаковы. Потому, наверное, и с Сэфес сошёлся.

— А какое ему дело до государства, этому Раулю? — спросил Каин.

— Как это — какое? — удивился Радал и тут же спохватился. — Ах да, я ведь так и не сказал. Рауль — он и есть глава государства. Эвена, то есть его планеты. А тот второй, белобрысый, которого ты видел, с рыбьей рожей, — его главный помощник, да ещё и партнёр, вроде как «жена» или «муж», — Радал скривился. — Кстати, они-то и обвиняли Ниамири в том, что она на Эвен напала. Представляешь, в какую компанию я угодил?

— Сволочи, — ошарашенно пробормотал Каин. — Значит, это они тоже. Тоже хотели ей смерти. Как же ты там прожил три года? — с ужасом спросил он. — Я бы не смог.

— Меня не спрашивали, — ответил Радал. — Я для них всего лишь экземпляр. Зверёк для опытов, а не человек. Куда ты денешься, если тебя запрут и никуда пускать не будут?

— Да, деваться некуда, — кивнул Каин. — Хотя… ты же сумел убежать. Знаешь, — вдруг оживился он, — а как бы ты поступил с этими… Раулем и его этой «рыбой»? Вот если бы мог, что бы ты с ними сделал за то, что они сделали с тобой?

— Если бы я мог это сделать, я бы их убил, — ровно сказал Радал. — За сестру. За наших. За твою Ниамири. И за всех тех, кого они погубили.

— И этих… — Каин задумался, низко опустил голову. — Сам сдохну, но их уничтожу.

Радал скептически усмехнулся.

— Скорее сами сдохнем, — заметил он. — Как ты их уничтожишь? У блонди знаешь какая охрана! А Сэфес — те вообще, говорят, неуязвимы совершенно.

— Мало ли что говорят, — недобро усмехнулся Каин. — Если мы, как в лесу, сумеем просто в жизни, а? Мы же там управляем всем чем хочется. Потому что там нас двое. Теперь нас тут двое, — может, сумеем?

— Действительно. — Радал заинтересованно глянул на Каина. — Если бы потом ещё представить, что Ниамири оживёт… и остальные!

Каин тяжело вздохнул.

— Вот про «оживить» я не думал, — признался он неуверенно. — Оживить… может, потом. Наверно.

— Хорошо бы, — проговорил Радал. — Наверное, самое главное — верить в то, что это возможно. Я чувствую, что это важно.

Каин кивал в такт его словам. Затем подошёл к столу, снова сел напротив.

— Как же мы дальше будем? — спросил он. — Что же нам делать?

— Я не знаю, Каин, — серьёзно сказал Радал. — Наверное, жить. Главное, чтобы вместе. Я обратно ни за что не вернусь.

— Где жить-то? — Более практичный Каин вздохнул. — Тут, что ли? У тётки? Жрать нечего, одеваться не во что. А соврать, что ты приехал откуда-то, не получится, потому что тётка, крыса, не согласится. Может, убить её, а? — Каин с надеждой посмотрел на Радала. Мы бы тогда тут смогли жить. В этой квартире.

— Ты чего, — осадил его Радал. — Мы не они… Не убийцы. А у вас же интернаты есть какие-нибудь? Мне всё равно где. Была бы крыша. Я бы работать стал.

— Ты её не видел, тётку! — взвился Каин. — Это не человек, животное! Интересов у неё нет, кроме хацтера, в жизни ничего не надо. Днём дороги расчищает, она в СЭХ работает. А вечером пожрёт, покурит да спать завалится. Как доска. Лежит, тупая, вся комната воняет, где не крысами, там химией. Знаешь, гадость какая?

Каину было трудно объяснить новому человеку всю степень своего омерзения. Он ненавидел тётку всеми фибрами души, не без основания считая её первопричиной своих несчастий. Она ничего не умела, не хотела и не могла. Она была никчёмнее, чем крыса в дыре, та хоть что-то полезное делала, по мнению Каина. Хотя бы жрала объедки. А вот тётка… Каин скривился от бессилия, но Радал вдруг ощутил всю меру отчаяния друга.

— Пока она тут, мы не сможем быть вместе, — добавил Каин. — Тебя в приют отправят, на государство. А меня она не отпустит. Кто у неё будет сигареты тушить?

— А ты не можешь сам от неё уйти? Объяснить, что она, ну… плохо с тобой обращается, что ты не хочешь с ней жить. И мы бы тогда вместе были в интернате. Или что тут у вас. Вместе мы уж наверняка не пропадём!

— Не могу я уйти, мне шестнадцати нет ещё, — мрачно ответил Каин. — Она меня сама решила оставить. Ну и оставила. Я права не имею. И ты тоже не имеешь. Нам до шестнадцати ещё полгода. Если бы её не было, мы бы их тут прожили, а всем бы сказали, что она… ну уехала, что ли. Из СЭХ её тут же уволили бы, и всё. Кому она нужна, метёлка?

— А она скоро вернётся? — спросил Радал. — Может, поговорить с ней?

Каин взглянул в окно, в подступающие синие сумерки.

— Скоро, — с неприязнью ответил он. — Только поговорить не получится. Сегодня шестой день, а завтра — пустой. А перед пустым днём они всей бригадой курят сволочи. Придёт обкуренная, крыса. Как же я ненавижу когда люди себе так мозги поганят, — с ненавистью добавил он. А потом вдруг осёкся и посмотрел на Радала с удивлением. — Ради, слушай. Чего-то до меня только сейчас допёрло. Мы с тобой на каком языке говорим?

— Хм… — озадаченно проговорил Радал. — Да, и правда странно. Знаешь, я до города на автобусе ехал, расспрашивал шофёра и ещё удивился, откуда он знает русский. Но не стал спрашивать, мало ли. Это язык той страны где я жил на Терре. Он мне не родной.

— Ну и дела. — Каин оживился. — Тётка придёт — проверим. Вот уж кто-кто, а она точно никакие языки не знает.

Они говорили и говорили, и всё никак не могли остановиться. Тем, как оказалось, было множество, и они разговаривая, то падали в пропасть отчаяния — что же делать, как жить дальше? — то впадали в эйфорию. Сны становились явью, и тот, кто за год стал дороже жизни вот он, сидит рядом, можно, если захочется, протянуть руку, дотронуться, ощутить под пальцами не призрака; но живое и дышащие существо. Они обсудили всё, что было доступно, — и то, что они похожи, и то, что надо будет ночью пойти к могиле Керр, и то, что в лесу надо наведаться в деревню, прибраться в доме, и кучу других вещей.

— Как же хорошо, что ты тут! — вздохнул Каин. — Что ты настоящий. Знаешь, я каждое утро думал, что вот если бы я в школу не один шёл или в столовую.

— А что у тебя по дороге? — с интересом спросил Радал.

— Эти… ловят, — неохотно сказал Каин. — Побить могут. Они думают, что я родителей убил. Ну и вот. — Он беспомощно развёл руками. — Одному против троих не получается.

— Кто — эти? — удивился Радал. — У тебя враги есть? Так, что до драки? Ничего себе!

— Вот тебе и ничего себе. — Каин опустил глаза. — Недавно коробку с мусором на голову надели, а Аки, гадёныш, в неё ещё и нассал до того, в коробку эту! Чтобы веселее было. Сам «государственный», а туда же. Пригрелся при этих, домашних. Корчит теперь из себя самого лучшего! Правильно! Утром у Халда пожрёт, днём в столовке, да сворует ещё что-нибудь, вечером к Огле забежит, там пожрёт. Учится хорошо, учителя у нас любят, когда умно и долго говорят, вот он и разводит трепотню. Вроде и не сказал ничего, а, глядишь, пол-урока прошло. И гадости делает, он хорошо умеет копировать чужой почерк.

— Так это потому, что ты один был, — уверенно сказал Радал, — а теперь мы вдвоём. Ничего они нам теперь не сделают, вот увидишь. Я, может, полгалактики до тебя пролетел. И каких-то уродов бояться?!

— Ты не видел их, — мрачно ответил Каин. — Ой, тётя Рура, кажется, идёт.

В прихожей хлопнула дверь, и неуверенный голос позвал:

— Крысёныш, а крысёныш, иди сюда, чего дам! Каин вышел в прихожую, и оттуда раздался звонкий удар — оплеуха, а потом пьяный женский смех.

— Чё, попался? — хихикала тётка. — Дурак! От ты дурак, Каин Герка! Поверил! А-ха-ха-ха-ха…

Радал вышел в прихожую. Каин стоял приложив руку к уху и мрачно глядя куда-то в пол. Увидев Радала, тётка опешила.

— Ой, — сказала она удивлённо. — А чёй-то тебя два?

— Я один, — ответил Каин. — Сигарета тебе попалась хорошая. Свежая.

Тётка икнула и осоловевшим взглядом посмотрела на племянника. Каин привычно ухватил её за локоть и поволок в комнату, на кровать.

— Жрать давай, — потребовала тётка. — И это… пить. Давай-давай! Репочку почисти.

Радал, вначале опешивший, теперь тихо стоял в дверях и заглядывал в комнату.

— Она же совсем больная, — шёпотом сказал он. — Наркотик, да? Ей же лечиться нужно.

— Она не хочет и не будет, — огрызнулся Радал — И не больная она, просто обкуренная. Ударила больно, крыса чёртова! Куда ей лечиться!

— Так ведь это зависимость, — шёпотом быстро заговорил Радал. — Наркотическая зависимость, я этим интересовался. На Терре почти не бывает, а вот на Эвене частенько. Человек сам не соображает, что делает, живёт как во сне. Но можно вылечить, тогда он прежний станет. Нельзя ей эту дрянь курить! Позволять нельзя. Её к врачам надо к хорошим. Но как же она так. Давно?

— Всю жизнь, со школы, — огрызнулся Каин. — Она всегда такая была. Она не была прежней, ты ошибаешься.

Радал горестно вздохнул и отвёл глаза от тётки. Зрелище было удручающим. Нет, конечно, он знал о такой болезни, как наркомания, но своими глазами видел впервые. Смотреть на тётку Руру было жутко.

— А мне можно остаться? — спросил он. — Мне здесь пока совершенно некуда идти. Но я думаю, ведь утром она проснётся, поймёт, что нас двое. Неприятности будут.

— Утром мы в школу пойдём, — отмахнулся Каин. — То есть я пойду, а ты в это время погуляй по городу. Договоримся, не волнуйся.

Тётка лежала поперёк кровати и блаженно улыбалась чему-то. Каин набросил на неё одеяло, быстро обшарил сумку, вытащил портсигар, открыл. Ого! Кажется, тётка сегодня удачно поиграла «в камушки». Целых пять сигарет.

— Тёть, а тёть, — позвал он, — где ты столько взяла? Он сунул тётке под нос портсигар. Рура приоткрыла глаза, икнула.

— Выи… вы… выграла! — гордо сообщила она, — Завидно?

— Нет, — с неприязнью ответил Каин.

— Да ла-а-а-а-а-а-адно те, — протянула тётка, — Чего-то и жрать не хоцца… Ты поди пожри репки-то…

— Спасибо. — Каин положил портсигар обратно в сумку, они с Радалом вышли из комнаты, и Каин плотно закрыл за собой дверь.

— Какая она сволочь, — сказал он горько. — Чтоб её…

— Она больна, — повторил Радал. — На Терру бы твою тётку или хотя бы на Эвен, ты бы её через год не узнал. Слушай, а ты учишься? Это у вас обязательно?

— Ничего она не больна, — отмахнулся Каин. — «Болезнь», сказанул тоже. У нас тогда полгорода больны. А школа… учиться надо, Ради. Как же не учиться? Не хочу как она стать, а у меня математика хорошо идёт. Если бы не это, школу бы я давно бросил.

— У меня тоже, — кивнул Радал, проходя снова на кухню. Он присел на прежний табурет. — Дома я почти не учился. Не до того было. Только после, на Терре.

Сколько потом Каин ни вспоминал, что было с ними в тот день, он невольно видел одну и ту же, ставшую для него бессмертной, картину. Очерченное слабым светом голой лампочки лицо Радала, тёмный прямоугольник за его спиной, руки, которые тот положил на стол, тонкие запястья. И отрешённый, поверх его, Каина, головы, прозрачный взгляд — в невидимое за окном ночное весеннее небо. Казалось, вокруг них менялся сам мир. Растворились облупившиеся стены, ушёл на неимоверную глубину прогнивший пол, отодвинулся и растаял дверной проём, исчезли без следа запахи и звуки, остались лишь они вдвоём, в этой маленькой, но в то же время такой огромной вселенной.

— Удивительно! — Каин вдруг понял, что говорит он сам, никто иной. — Оказывается, бывает и такая правда. Я не знал никогда. Не догадывался даже. Ты здесь.

— Я здесь, — повторил Радал. — Не знаю как, но всё изменится. Не просто так я здесь оказался. Ты тоже чувствуешь?

Каин кивнул, провёл рукой по волосам.

— Да, — ответил он, — что-то меняется. Знаешь, вдруг оживился мальчик, — я, кажется, понял.

— Что? — спросил Радал. У него в глазах вдруг промелькнула шальная искра.

— Мы должны… должны убить Сэфес, — уверенно сказал Каин. — Иначе мы бы не оказались вместе. От них столько горя, что, наверное, Богу стало угодно, чтобы мы…

Он не договорил, просто посмотрел на Радала. Пристально, внимательно.

— Должны, — повторил Радал, опуская голову. — Я бы их убил. За сестру бы убил. И за остальных наших. Но как? Каин, ты их не знаешь. Мы не сумеем.

— Сумеем. Иначе бы ты просто не дошёл сюда, — убеждённо сказал Каин в ответ. — Таких чудес на свете не бывает, Ради.

— И что ты предлагаешь? — спросил Радал. — Как? Где мы и где они? Как мы их найдём?

— Я почему-то думаю, — медленно сказал Каин, — что они сами найдут нас.

Дверь со всего маху треснулась о стену, по полупустой квартире разнёсся гул, стёкла на кухне жалобно звякнули. Радал вскочил на ноги, Каин тоже.

— Эй, крыса! — закричали от двери. — А ну выходи!..

Каин побледнел.

— Что это? — спросил Радал с испугом.

— Они, — коротко ответил Каин. — Господи, что делать?

— Выходи, крыса, где ты там! — В квартиру кто-то вошёл, скрипнули доски пола, что-то упало. — Твою…

Раздался треск.

— Через окно можно, — предложил Радал, но Каин обречённо махнул рукой.

— Не получится, там небось стоит ещё кто-то.

На кухню вошёл Халд и остановился на пороге. Удивлённо посмотрел сперва на Каина, потом на Радала.

— О-па-па, а крысы-то две! — констатировал он. — Чё? Герка делением размножился, да?

— Ко мне брат приехал… — начал Каин.

Халд захохотал. Известие о брате развеселило его неимоверно. Он хлопал себя руками по бёдрам и ржал так, что аж покраснел.

— Бра-а-а-а-ат. Ты чего, откопал его, что ли? Откуда у тебя брат-то, крыса?! Ох, не могу… Брат! Сперва утоп, потом приехал. Чего ты врёшь, Герка! Уморил.

— Я не вру, — твёрдо сказал Каин.

— Заткни хлебало и неси хацтер, — отсмеявшись, приказал Халд Каину. — А ты сиди, крысёныш чёрный, и не воняй мне тут. Брат! — Он показал Радалу кулак.

Лучше бы он этого не делал. В интернате Радал занимался не только математикой, с физподготовкой там всё было в лучшем виде. Три года занятий ру-до не прошли для Радала бесследно, кореянка Ани своим учеником могла бы гордиться. Каин Радалу скорее мешал, чем помогал, драться он не умел совершенно, но это в принципе ни на что не повлияло.

Драка заняла полминуты, не больше. Ру-до при кажущейся мягкости стиль всё-таки боевой, и Халд даже удивиться не успел, как оказался на полу. С вывернутой рукой.

— Хацтер? — вкрадчиво спросил Радал. — Не знаю, что это такое, но лучше тебе отсюда валить. И быстро.

Каин снял с крюка на стене тяжёлую сковородку, покачал её в руке.

— Халд, сам ты крыса, — сказал он. — Ради прав. Убирайся!

Два раза Халду повторять не пришлось. До этого момента бил всегда он, а тут вдруг досталось ему самому, да ещё от кого! И где! Он, привыкший к тому, что «крысёныши» тут же поднимают лапки вверх и несут то, что он требует, привыкший к своей полной и безоговорочной власти в кварте, сейчас растерялся и опешил. Неуверенно поднявшись на ноги, он бочком попятился к двери с кухни. — По дороге споткнулся о табуретку, чуть снова не упал, отскочил в сторону и скрылся в темноте коридора.

В прихожей хлопнула дверь.

— Как ты его, — с тихим восторгом сказал Каин. — Я драться не умею…

— Я тебя научу, — пообещал Радал. — Зато ты бегаешь хорошо. Я вот не умею так бегать.

— Это потому, что я всю жизнь убегаю, — печально ответил Каин и повесил сковородку обратно на крюк. — От всех. Это Халд был, такая гадина! Они меня постоянно бьют, не хотел тебе говорить.

— За что? — возмутился Радал. — Почему?

— Они считают, что я убил свою семью, — прошептал Каин. — Что я крыса. Что я мусор. Просто так, Ради. Может быть, они в чём-то и правы.

— Ты убил свою семью? — Радал не поверил своим ушам. — Это же чушь!

— Они утонули, — неохотно ответил Каин. — Давно уже. Может, я и виноват. Понимаешь, они говорят, что я убил — и я им верю. Я всегда всем верю, когда мне говорят… — Он осёкся, умоляюще посмотрел на Радала.

— Лучше верь, пожалуйста, только мне, — попросил Радал. — А не таким, как этот… Халд. Никого ты не убивал. А почему у вас дверь не запирается?

— Не умею я не верить, — просто ответил Каин. — А двери из-за тётки не запираются. И окна тоже. Она куритель, у нас так положено, чтобы доступ был постоянный. Мало ли что.

Радал подёргал окно: оно болталось, рама держалась на петлях чисто символически.

— Вот и выходит доступ кому попало! И каждый может прийти и тебя избить! Нет, так нельзя жить. Это опасно, в конце концов. Неужели нельзя ничего объяснить?

— Нельзя. Потому что, если закрыть доступ в квартиру, весь дом сгореть может, — объяснил Каин. — Понимаешь, она же куритель. Заснёт с сигаретой, и пиши пропало. Люди, которые вокруг, в чём виноваты? Да и брать у нас нечего, — добавил он. — Стол да кровать. Она даже шкаф прокурила, дура ощипанная.

— А эти, Халд и другие? — возразил Радал. — Что же тебе, пропадать из-за тётки?

— Выходит, что да, — ответил Каин. — Ничего не поделаешь. Слушай, ты есть хочешь? — оживился он. — Репа есть. И хлеб. Рыбу она, видать, по дороге сама сожрала.

— Репа? — удивился Радал. — Никогда не пробовал, интересно. Хотя вообще-то я неголодный.

Жаренная на постном масле репа не показалась Радалу вкусной, и он отдал половину своей небольшой порции Каину. Тот, судя по всему, был голоден и смёл еду за милую душу. А хлеб оказался странным. Радал с интересом изучал новый вкус. Сладковатый, почему-то пахнет необычно.

Поев, они убрали посуду и снова сели за стол.

— Надо что-то решать, — сказал Каин. — Чего дальше будем делать?

— Хороший вопрос, — Радал в задумчивости поскрёб по столу ногтем, отколупнув кусочек краски. — Где-то мне надо жить. Никого у меня здесь нет, кроме тебя, а у тебя жить нельзя. Значит, на государстве. Кто у вас тут этим занимается? Придётся мне про себя придумать что-нибудь достоверное. Что я издалека приехал, родители умерли, документов нет…

Каин с сомнением покачал головой:

— Не получится. Можно попробовать по-другому сделать. Найти кого-нибудь, у кого ребёнок умер, и тебя выдать за него. Может, чего и получится. Радал вдруг хлопнул себя по лбу. — Я другое подумал! — воскликнул он. — Совсем забыл, а ведь это важно. Меня же наверняка будут искать. Рауль будет, он за меня отвечает. Не сам, понятное дело а его службы. Знаешь, Каин, в меня ведь даже детектор слежения был вживлён.

— А куда ты его девал? — спросил Каин.

— В том корабле оставил, — ответил Радал. — Сам удивляюсь, как мне его из себя выгнать удалось. Я его попытался уничтожить, но не получилось. Всё равно Это был хоть и странный, но корабль, а такие корабли наверняка все зарегистрированы. Этим Клео будет заниматься или его спецы. Отследят или детектор, или корабль. Поймут, что я на этой планете. А если и не поймут, наверняка по всем планетам будет разослано что я сбежал и в розыске. Это у них быстро. И стоит мне куда-нибудь явиться… стоит моим данным поступить в систему… Понимаешь? Вот ведь чёрт!

На лице у Каина проступило несчастное выражение Он явно расстроился.

— Да, про это я не подумал, — печально сказал он. — Слушай, а можно тогда уехать в какое-нибудь село, вдвоём. Мы не скажем никому куда. А там потихоньку…

Он не договорил.

В окно кухни влетел камень, осколки стекла посыпались на пол сверкающим градом. Второй камень ударился об стол, выбив фонтанчик пластиковой крошки. Радал и Каин, не сговариваясь, бросились в коридор. В этот момент кто-то из всех сил шибанул ногой в дверь снаружи, её сорвало с петель, и она ухнула в тёмный проём коридора, под ноги мальчишкам.

— Что… — начал было Каин, но тут в квартиру ворвались люди.

Их было много, человек шесть, и они действовали на редкость слаженно и организованно. Один тут же прижал Каина к стене, предварительно врезав ему под дых локтем, двое других в минуту скрутили Радала.

— Ну всё, сволота, набегались! — В коридор всунулся Халд, за его спиной маячил Аки. — Будешь знать, сука, как драться со мной!

Каин ничего не ответил, от боли у него потемнело в глазах. Он с трудом понимал, что вообще творится в квартире, краем сознания схватывая лишь отдельные детали. Вот волокут обкуренную тётку, которая вообще ничего не понимает, бросают её в ванную, вот кто-то перетряхивает их пожитки… Появление алюминиевого портсигара вызывает волну одобрительных криков. Вот Радала бьют ногами трое амбалов. Кто-то уже раскуривает сигарету с хацтером и пускает её по кругу.

— Крысеныши. — Один из амбалов приостановился и затянулся хацтером; Каин видел, что лицо у Радала разбито в кровь. — Сучата. Чего делать-то с ними? Чтоб не настучали.

— Че думать-то? В реку их, и всех делов.

— А бабу?

— На хрен бабу, она в отрубе. Этих надо.

— А в реку где? Найдут сразу.

— Тогда в трубу. Может, там застрянут.

— Точно, хорошо. Баба косая, а сучата типа сбежали. Ищи их. Никто и не знает ничего. Брат, а! Откуда у тебя брат, глиста?

Все дружно загоготали.

— С неба, — едва слышно ответил Каин.

Все заржали ещё громче. Кто-то ткнул Каина сигаретой в лоб, тут же запахло палёными волосами.

— Эй, брательник с неба, — Халд пнул Радала в бок ногой, — откуда приехал?

Радал ничего не ответил.

— Ща мы его поучим говорить. — Один из старших парней за грудки поднял Радала и поставил рядом с Каином. — Немой у тебя брат-то, а, Герка?

Каин уже понял, откуда они. Речная учебка, самый хлам там собирается, потому что в речную берут всех подряд. Конечно, на судах они не ходят, готовят в этой учебке персонал для пристаней. «Мы пропали, — обречённо подумал он. — Всё… они же нас убьют».

Радал был весь в крови, которая текла из разбитого носа, но всё равно скривил губы в презрительной усмешке.

— Идиоты, — процедил он. — Вы ещё пожалеете. Вам это так не сойдёт.

— Сойдёт-сойдёт, — успокоил его один из парней. — Это тебе не сойдёт, крысеныш! Аки, притащи-ка штырь.

— Не надо! — крикнул Каин.

Аки и Халд засмеялись. Каина охватил безотчётный ужас. Радал и представления не имел, как развлекалась речная учебка. А он знал. Одной из самых паскудных «шуток» местных было сделать человека инвалидом с одного удара. Чаще всего — сломать железным штырём обе ноги. Или руку. Или…

— Тебя не тронем, — пообещал парень из учебки, подбрасывая на ладони штырь. — Ну может, побалуемся чуток. Ну чё, брат, готовься. Постой минутку, запомни, как оно — стоять. Не стоять тебе больше.

— С одного? — спросил кто-то. Парень кивнул.

— Ставлю на два, — тут же вызвался Халд. — Полсигареты.

Радал задёргался — он толком не понимал, что затеяли парни, но явно что-то недоброе.

— Отпустите, сволочи! — крикнул он. — Что вам надо?!

— Эй, замотайте ему башку, чтобы не орал, — приказал парень со штырём. — И второму тоже. Ща они весь дом соберут.

Дальше всё было как в замедленном кино — Каину впихнули в рот тряпку, Радал вырывался, но его ударили затылком об стену, на несколько секунд он обмяк когда очнулся, во рту у него был кляп из какой-то Руриной тряпки, а руки связаны за спиной. Когда Радала ударили, у Каина на секунду потемнело в глазах, словно часть боли того, кого он уже несколько раз сегодня назвал своим братом, передалась ему. Глаза Радала мгновенно подёрнулись плёнкой, он судорожно втянул воздух носом, рухнул на пол, из горла его рвался крик, но ничего, кроме глухого, едва слышного стона, не получилось.

Двое парней из учебки тут же присели рядом на корточки.

— С одного! Халд, давай твои полсигареты, крыса!

— Да ладно, я пошутил.

— Давай-давай, а то я не видел, у тебя ещё половинка есть.

Они споро обмотали Радалу перебитые ноги старым пальто Руры. Радал бился и выгибался в их руках. Канн видел, что паренёк уже не пытался вырваться — куда ему, просто от боли, — и с ужасом увидел, как ветхая ткань пальто пропитывается чем-то тёмным, красноватым, и один из амбалов брезгливо вытирает руку о Радалову куртку. Это конец, даже если каким-то чудом они спасутся, Радал теперь калека. «Надо было отдать ему хацтер, — в полном отчаянии думал Каин. — Надо было отдать… отдать… Всё из-за меня…»

Потом кто-то ударил его по голове, и мысли исчезли.

Их тащили когда на руках, когда просто волоком. На берегу было совершенно темно, редкие фонари кончились у последнего дома, и дальше компания плелась, спотыкаясь и чертыхаясь, по тёмной дороге. Асфальт вскоре кончился, их теперь волокли по камням. Радал глухо стонал, парни из учебки подзуживали Аки и Халда, кто-то снова пустил по кругу сигарету с хацтером.

— В люк скинем, — предложил кто-то невидимый. Утром их в реку смоет. Или потом, как подохнут.

— Не вылезут? — деловито спросил Аки.

— Ты посторожишь, чтобы не вылезли, — хохотнул парень, перебивший ноги Радалу. — Дам тебе палку, и сторожи.

— Да иди ты…

— Сам иди, тараканье рыло!

От хацтера им было хорошо. Их больше не ломало. Кто-то, смеху ради, предложил «тушку погонять», и тут на Каине отыгрались по полной — до люка его пинали ногами. Когда наконец путешествие закончилось, несколько рёбер у Каина были сломаны, лицо разбито в кровь, а под глазом наливался огромный синяк.

Люк открывали долго — больно уж был мощный и тяжёлый. Наконец с руганью и грохотом открыли, и перед Каином распахнулся круглый чёрный зев, откуда, из глубины, доносился шум. Там, внизу, бурлил водяной поток и стекал в реку.

— Ну чего, — деловито сказал Аки Каину, — сам прыгнешь или тебя силком?

— Давайте брата первым, а этот сам за ним прыгнет, точно говорю, — заметил парень с прутом. — А он, кажись, подох. Не шевелится.

Радала скинули ногами вниз в дыру. Где-то на глубине раздался всплеск.

— Герка, лезь давай, — предложил Аки. — Иначе я тебя туда сам запихаю, понял?

Ответить Каин не мог, просто с трудом встал с земли, подошёл к Аки и ударил его ногой.

— Ах ты сука! — Тот схватил Каина за грудки и поволок к люку. — А ну пошёл! Тварь!

При падении Каин ударился обо что-то головой и рухнул в ледяную воду. Несколько секунд он ничего не соображал, потом в голове немного прояснилось от холода. Он кое-как поднялся на ноги.

Сверху раздался смех, крики «Счастливо оставаться!», а затем громкий металлический лязг, эхом разнёсшийся по трубе. Кто-то задвинул крышку люка на место.

Всё. Теперь кричи не кричи — бесполезно. Каин отлично знал это место. Система очистки улиц, решётки и сливы, заканчивалась как раз тут. В эту трубу попадали сточные воды, слава богу, хотя бы не нечистоты, а уличные. Раз в сутки решётка, закрывавшая трубу поднималась — чтобы не скапливался мусор. Сейчас Каину было слишком плохо, чтобы понять — сколько у них времени. Да и не знал он, во сколько открывают трубу, слышал от тётки краем уха, что утром.

Тьма была кромешная. Каин с трудом различил неподалёку силуэт Радала, — кажется, тот пришёл в сознание, но удержаться, конечно, не смог, и его дотащило потоком до самой решётки. Каин поскользнулся, вода сбила его с ног, и через пару секунд он ударился в решётку рядом с Радалом. В бок больно ткнулась какая-то острая железка. Радал был рядом, Каин слышал, как тот отчаянно втягивает носом воздух, различал, что ему всё труднее удерживать над водой голову, но ни помочь, ни подхватить — проклятая верёвка на руках не пускала. Железка! Каин отчаянно задёргал руками, пытаясь перетереть о неё верёвку, кажется, ещё и порезался, но было не до того. Очередной рывок — и руки наконец освободились. Каин с отвращением вырвал изо рта тряпку, метнулся и подхватил Радала, не давая захлебнуться.

— Сейчас, Ради, сейчас… — забормотал Каин, пытаясь одновременно удержать друга и распутать верёвку на его руках так, чтобы не причинить ему новой боли. О своей Каин уже забыл.

Через пару минут ему удалось распутать Радалу руки и вынуть кляп. Радал вскрикнул, захлебнулся воздухом. Видимо, ему было очень больно. Каин поддерживал его по мере сил, гладил по мокрым волосам, что-то говорил, уже сам не понимая, что именно.

Вскоре Радал затих, дыхание его немного выровнялось.

— Ради, нам надо отсюда вылезать, — сказал Каин, когда понял, что тот более или менее адекватен.

Радал ничего не ответил. Каин попробовал встать, ощущая под ногами склизлое дно трубы. Со второй попытки получилось. Он нащупал правой рукой решётку, ухватился за неё. Каин помнил, что там, за решёткой, находится металлическая проржавевшая лестница, по которой иногда спускаются рабочие, чтобы столкнуть какой-нибудь застрявший предмет, — когда поток, несущийся по трубе, не позволяет вычистить её изнутри. Правда, лестничкой пользовались едва ли раз в год. Если как-то поднять решётку, есть шанс вылезти.

Дёрнул раз, другой. Решётка конечно же не поддавалась.

— Каин… — еле слышно позвал Радал. — Как… вылезать… я не могу…

— Решётку надо поднять! За ней лестница!

Радал заплескался, стараясь повернуться, помочь Каину, но тут же с громким вскриком опять рухнул в смесь мусора и воды.

— А люк? Люк открыть снизу? Подняться? — Радал говорил почти как стонал. Каин чувствовал, что друг еле держится, чтобы не кричать в голос. Переломанные ноги не шутка.

— Сейчас попробую, — пообещал Каин. Расплёскивая воду, он побрёл, ведя рукой по стенке трубы, к тому месту, где, по его мнению, должен был быть люк. Вскоре пальцы наткнулись на металлическую скобу, Каин немного отдышался и полез наверх. Лезть было больно, каждое движение отдавало в переломанные рёбра. Вскоре, однако, подъём закончился. Каин пребольно стукнулся макушкой о чугунную крышку, Как её поднимать? Он неуверенно поднял руку, толкнул. Крышка даже не шевельнулась. Тем не менее он толкал и толкал, обдирая в кровь пальцы, но все его усилия были тщетны — такой вес ему было не поднять. Поняв, что всё бесполезно, Каин полез вниз, еле слышно постанывая от боли.

Держась за стенку, он добрёл до Радала.

— Не получается, — сказал он. — Никак…

— Что же делать-то… — еле слышно проговорил Радал. — А если решётку поднять? Может, есть механизм какой? Как её открывают?

— Сверху, — отозвался Каин. — С пульта, кажется. И можно из будки, она там рядом стоит. Ради, мы не выберемся.

Хорошо, что было темно, Каин не увидел, как исказилось при этих словах лицо Радала.

— А решётка открывается хоть когда-нибудь? — спросил он.

— Открывается, — ответил Каин убито. — Тётка говорила, когда забивается слив. И воды становится слишком много…

— Это скоро? Или её как-нибудь… выломать, что ли…

— Как ты её выломаешь? — В голосе Каина зазвучало отчаяние. — Она весит как я не знаю что. И её сверху небось механизм держит. Для чего решётка-то? Чтобы не лазили всякие по трубам…

Они подавленно замолчали.

— Если воды будет много и она поднимется, нас смоет в реку, — добавил Каин. — И мы просто утонем.

Он пока ещё не понимал, что шансы умереть раньше, чем поднимется решётка, у них весьма реальные. Долго ли можно прожить, сидя в ледяной воде почти по пояс? Оба дрожали от холода. Радал при всём желании не мог встать, а у Каина переломанные рёбра болели всё сильнее и сильнее.

— Значит, надо ждать, когда её откроют, — упрямо сказал Радал, — и тогда ты выберешься наверх и позовёшь на помощь…

Речь его становилась почти нечленораздельной — зубы стучали от холода, он уже не мог сдержаться.

— Хорошо, — согласился Каин. — Будем ждать. И тогда я вылезу. Ты не бойся, ладно? Не бойся. Мы выберемся. Всё будет хорошо.

Он ни на йоту не верил тому, что сейчас говорил. Он врал — и чувствовал, что сейчас это ложь во спасение. Каин осторожно присел рядом с Радалом, прижал его к себе, стремясь хоть немного согреть и ободрить.

«Ну и пусть, — думал он отрешённо. — Пусть мы умрём. Зато вместе. Не бывает, чтобы так плохо и хорошо — одновременно. Жаль только, не успели к Ниа сходить, мы бы ей рассказали… Она, наверное, теперь на небе и сейчас всё видит. Она за нас радуется. Как она тогда правильно сказала: «Счастье — то, чем ты можешь поделиться с тем, кто тебе близок». Я сейчас счастлив. Мне больно, и Ради тоже больно, но я счастлив, оттого что мы вместе».

— Не отключайся, — уже почти без голоса прошептал Радал. — Нельзя отключаться… замёрзнем…

— Я здесь, — ответил Каин. — Не волнуйся. Я здесь…

За их спинами, на недосягаемой воле, над рекой рождался рассвет. Небо светлело, облака расходились, над холодной водой разнёсся вскоре долгий печальный клич — мост свели, по нему пошёл первый транспорт.

В городе Вирбире начинался новый день.