"Стерва сама себе хозяйка. Кодекс семейных ценностей" - читать интересную книгу автора (Кабанова Елена Александровна, Ципоркина...)

Глава 3. «Вылитая мама» — дети-продукты

Другую весьма распространенную защитную систему можно было бы назвать «передай потомку». Поелику она в том и состоит, чтобы воспитать свое дитя по собственному образу и подобию — главным образом по части психологических комплексов. Причем ребеночек растет и развивается совершенно в иной среде, для него созданы лучшие материальные условия, ему предоставлены большие возможности, ему прочат куда более перспективное будущее — но мамуля, словно госпожа Мышильда с кумовьями в истории о Щелкунчике, пожирает все хорошее и светлое. Ее задача — воспитать единомышленника. А верный способ — смоделировать подопечному аналогичные условия существования. Авось он обретен те же комплексы, что и воспитатель.

Когда мы начинаем «делиться комплексами» с собственными детьми? В момент, когда перестаем дружить организмами или до того? Скорее всего тогда, когда возлагаем на плечи ребенка «миссию повторения себя», когда решаем: «Я буду жить в нем!» Отныне мать стремится всю себя отдать ребенку. А вернее, наполнить малыша своим содержанием, словно пустую бутылочку. Полно, зачем человеку превращать себя в множительный аппарат и оставлять после себя копии разной степени яркости? Не погребет ли такое «чадолюбие» малютку, обрушившись на него непомерным грузом? И есть ли здесь место для чадолюбия, вообще? Или это всего-навсего разновидность нарциссизма? Желание смотреться в детские глаза и любоваться на свое отражение. Я, опять я и снова я. Прямо по классику: «Нет, весь я не умру…»

Правда, дальше у Пушкина речь шла отнюдь не про потомство, а про собственную душу в заветной лире. Просто мрак какой-то и черный эгоизм. Ну, ничего. Мы это опустим. Другую цитатку подставим: «Здравствуй, племя младое, незнакомое!» Опять не подошло. Чего им, непонятным, радоваться. А этот потомок афро-россиян как нарочно! И ведь сам за собой знал, что он не очень, сам себя и трактовал как «сукина сына». Конечно, если себя так осмысливать, то будешь рад каждому незнакомому. От родного, вероятно, будет пот прошибать. То ли дело, когда ты ощущаешь себя в качестве воплощенного совершенства. Тогда все оправдано. И если он, в смысле ребенок, не я, а кто-то другой — плохо ему придется. Выход один: выступить против «другого» по всему фронту и силой непомерной любви к себе «изувечить как мартышку»!

Когда мы растим чадо как будущего гения и как свою собственность, тоже высока вероятность, что вместо развития способностей мы прививаем «юной поросли» наши надрывы и позывы. А также манию величия, которая помешает ребенку нормально контактировать со сверстниками. Во всяком случае с полноценными и адекватными. Еще велика возможность задавить отпрыска реализацией своих безответных желаний. И не просто реализацией, а по-родственному — на его, ребеночка, костях. Делается это так: вот у меня не было перспектив, способностей, прилежания и желания, а ты должен.

Часто подобные «побуждения к действию» носят чисто умозрительный характер. Родительница уже не помнит, какого уныния и отвращения стоила ей долбежка на пианино «Болезни куклы» Петра Ильича. Остались только бледные мечты: если бы я тогда сдюжила и уморила эту «куклу» до победного конца, то сейчас как бы села за фано! Как бы сбацала Рахманинова! Или что-нибудь более попсовое и менее ужасное — Бетховена «К Элизе», например. А возлюбленный сидел бы рядом в кресле и млел. Бы. Или подглядывал в замочную скважину — проникался до донышка моим незабвенным светлым образом. Ну как одухотворенному существу без пианины прожить? Просто немыслимо. Почему бы ретивой мамашке самой не брать уроки и не разучить «нечеловеческую» «Опа-опа-опассионату» или, на худой конец, хоть «Цыганочку»? Но дураков нет! Кто же согласится грузить себя, любимую — за просто так — реализацией былых амбиций? Лучше грузить другого. Воспитуемого, например.

Кстати, очень удобная тактика. Позволяет имитировать полноценное развитие индивидуальности, притом не забивая себе голову разными мелочами, вроде изучения пристрастий и способностей этого самого «индивидуя». У нас все как «в лучших домах Лондона и Филадельфии». Учу ребенка музыке. Зачем? Ну, во-первых, это красиво. Помнится, так одна наша знакомая, с большим трудом окончившая институт и твердо знавшая, что никогда не будет работать по полученной специальности, гордо размахивала полученными «корочками» за диплом (который, кстати, не сама написала) и объясняла с чувством: она этого «достигла» ради любимого дитяти: «Вот он подрастет, я буду вынимать свои аттестаты-сертификаты и объяснять: учись, болван, мать выучилась, теперь ты учись».

Существует и другой вариант: не «за», но «вопреки». В частности, как основной метод применяется воспитание ребенка в состоянии оппозиции сбежавшему мужу или всему сущему. «Доказать всем и вся!» Подопечному этакого «стратега и тактика» остается лишь посочувствовать. Ужасно тяжело находиться рядом с человеком, который все время кому-то что-то доказывает. Еще тяжелее, когда основным доказательством являешься ты сам. Неприятно, когда из тебя делают аргумент. И только попробуй, не оправдай надежд! Ух, я тебя! Если мамаша не сможет «утолить своя печали», красуясь рядом с вундеркиндом — чаду станет «мучительно больно». Однажды на него тропическим муссоном прольются упреки за все, в чем был и не был виноват. За неосвоенное и необработанное великое поприще, за мамашины мечты и планы на будущее. На тебя возлагали, а ты не оправдал. А я-то надеялась, что мой ребенок достигнет и того, и сего, и всего, примирит меня с действительностью — а вернее, врубит этой самой «действительности» по полной! Покажет всем усмехающимся и сомневающимся! Словом, отмстит за всю мою несостоявшуюся жизнь.

Впрочем, выход у «подопечного-подопытного» есть. Хотя и не самый конструктивный. Предположим, ребенок не пожелал отправляться в «большое плавание», спинным мозгом ощущая — нет, нипочем ему не оправдать возложенные родительницей обязательства. А значит, будут ему кранты. И тогда юный хитрец по-быстрому примыкает к «оплоту оппозиции всем и вся», то есть… все к той же маменьке. И чем основательнее чадо присосется к мамаше, тем выше его шансы «уцелеть» в атмосфере тотального террора. Нужно только выстроить перед мамулиным взором образ вундеркинда, обиженного жизнью и непонятого людьми. И вдобавок культивировать и культивировать светлый образ мамы. Эти две «психологические отмычки» срабатывают отменно: мы с тобой, родная — единственный остров во враждебном океане людской подлости и равнодушия. Появляется надежда, что мамашка сама не захочет расстаться с чадом, не отпустит его в самостоятельную жизнь. И уж конечно, не заставит в четырнадцать лет полком командовать, как самый старший из Гайдаров. Ну ее, эту карьеру! Ведь из-за дурацкого командования полком придется лишиться любимого живого зеркальца, которое, невзирая на реальное положение дел, неизменно талдычит: «Ты на свете всех милее…» Кто еще будет ею, неудачницей, восхищаться? Кто захочет поднять ее самооценку до небес неустанным обожанием? Кто станет прислушиваться к каждому слову, отыскивая «глубокий смысл» в старческом брюзжании? Психически неуравновешенные «лузеры» западают на необъективную, но позитивную оценку их личности. Даже если никакой личности в помине нет.

Огромное количество детей испытывает мощнейший прессинг со стороны одинокой родительницы, когда та намеренно растит потомство «для себя». И, как следствие, подавляет личность ребенка и подменяет ее своими комплексами. Потом, кстати, из «морально обработанных» детишек вырастают довольно занятные люди.

От Алевтины Борисовны ушел муж. В общем-то, случай рядовой, ЧП даже на районный масштаб не тянуло. Алевтина Борисовна надеялась, что рождение ребенка его удержит, но надежды не оправдались. И Алевтина оскорбилась всерьез. Свою жизнь с мужем анализировать она не пыталась, ей было удобно думать, что он виноват во всем. Раз он ушел — значит, виновен. От обиды Алевтина Борисовна превратилась в статуй Упрека пятьдесят второго размера. Словом, она всячески стремилась придать монументальности своему положению. Тем более, что в такой позе было чрезвычайно удобно принимать от беглеца помощь и деньги, не тратясь на «спасибо». Да к тому же неумеренное желание сыграть драматическую роль наконец-то нашло выход: Алевтина, как и многие девушки ее поколения, несколько лет подряд безуспешно поступала во все театральные вузы столицы, но ее таланты никого не вдохновили, а члены приемной комиссии как будто даже побаивались пылкой провинциалки. И вдруг — такая возможность! Алевтина Борисовна устроила театр, вернее, драмкружок, из собственной жизни, вместо того, чтобы попытаться наладить свое существование.

Отныне Алевтина с упоением играла роль женщины великих достоинств, незаслуженно отвергнутую и униженную. Со временем она вжилась в образ окончательно: выражение лица, манера поведения, интонации голоса — все говорило, точнее, орало насчет страданий, пережитых из-за предательства близкого человека. Главным зрителем непрекращающегося многолетнего спектакля оказалась, естественно, дочка Галя. Ребенок быстро усвоил, что с обиженного вида и с кислого выражения лица всегда можно поиметь неплохой профит. Хотя человек поумнее, движимый спонтанно возникшим чувством вины, всегда норовил сбежать — но прежде того откупался! А совсем нехитрые души, которые, кстати, преобладали в окружении девочки, те и вовсе принимали истероидные гримасы за напряженную духовную жизнь, благо никакого понятия об этой самой духовной жизни не имели. Зато помнили еще из школьной программы: положительных провинциальных актрис в пьесах Островского изображали именно такими.

Гале повезло. Еще в школе в нее влюбился добродушный невежественный мальчик из очень простой семьи — для него она стала «светом в окошке». За него Галя вышла замуж и ребенка родила. Ее семейная жизнь складывалась хорошо, чего по внешности Гали не скажешь. Несколько Галиных знакомых как-то поделились с нами своим мнением о «верной супруге и добродетельной матери». Одна сослуживица созналась: она была крайне удивлена, узнав, что у Гали есть муж, причем любящий, и что Галина не мать-одиночка: «Знаете, выглядит как классическая «брошенка». Даже утрированно. Всегда ходит недовольная, губы поджаты, взгляд обиженный… Да, и с мужчинами-сослуживцами вечно общается с этакой подспудной претензией, ну, а если и пытается шутить — непременно выходит злобно и абсолютно не смешно. На работе у нее вроде спокойно. Я просто была уверена, что дома над ней издеваются. И, честно говоря, страшно удивилась, узнав, что у нее все в порядке. Тогда с чего она так?» — «Тогда, скорее всего, ее в детстве родители не любили», — высказала предположение другая коллега. «Да нет, дамы, вы все усложняете! — высказал предположение еще один сослуживец, — Скорее всего наша Галя причапала в Москву за обозом с рыбой из каких-нибудь Тетюшей. Пару раз провалилась в театральный и решила поскорее жизнь устроить с мальчиком попроще. А что ходит с кислой миной, так это как защита, она просто не умеет себя вести, боится показаться смешной. Или не знаю. Может, в этих самых Тетюшах такое выражение «морды лица» — последний писк изысканных манер».

Слушая Галиных сослуживцев, мы были откровенно поражены тем, насколько точно они угадали основные перипетии судьбы Алевтины Борисовны — но отнюдь не историю Галиной жизни. И оттого еще нелепее выглядела дочь Алевтины, на чью долю не выпало ни одного из предполагаемых испытаний. Собственный положительный жизненный опыт никак не отразился ни на внешности, ни на поведении Галины. Весь позитив просто растворился под мощным давлением материнских комплексов. Глядя на Галю, никто не мог поверить, что у этой женщины есть нормальная семья, что родители о ней заботились, что выросла она в столице нашей родины и никогда не хотела играть Кручинину на сцене Малого театра. Но Галя ничего другого не знала: ведь мать, желая дочери исключительно добра, задавила дочурку подчистую. Так что если Галя когда-нибудь и встретится с собой, то, увы, не в этой жизни. А сейчас она — всего лишь продукт.

Вот к чему приводит родительская гиперопека в совокупности с навязыванием себя. Вырастает обладатель малосимпатичного характера: в основе натуры лежит мания величия при полном отсутствии воли и дееспособности. Из подобного Гуинплена, жертвы домашнего компрачикоса, никогда не выйдет деятеля, а уж тем более лидера.

Нет человека без проблем и слабостей. У каждого из нас имеются нереализованные мечты и намерения. Чтобы стать полноценным и плодотворным воспитателем, незачем достигать совершенного состояния души и превращаться в земную реинкарнацию Великого Будды. Просто нужно завершить преобразование из подростка, неудовлетворенного собственным «я», во взрослого человека. Твои детские и взрослые переживания — только твои. И они не должны «перекочевать» в сознание твоих детей. У них и своих проблем хватает. Любой из нас жаждет любви, уважения, восхищения со стороны окружающих. Но «выжимать» эти эмоции из подрастающего поколения, спекулируя на детской зависимости и беззащитности — непочтенное занятие. И очень, очень опасное. Хотя бы потому, что не существует «объективных» зеркал. Это закон психологии: все, на что мы обращаем особое внимание, увеличивается в размерах и усугубляется до мании. И твои комплексы, внедрившись в натуру ребенка, могут приобрести неожиданную и неприятную форму. К тому же родительские страхи и стрессы, умножившись на личные «психологические занозы» юнца (юницы), в результате изуродуют формирующуюся индивидуальность до неузнаваемости.

Мало того, что существует опасность не удержать себя в рамках и наделить собственного отпрыска «потомственными проблемами». Так ли хорошо мы представляем, каково оно, наше любимое дитятко? Чем живет, что чувствует, чего хочет? Конечно, некоторые читатели могут предположить, что стерве-то как раз «до фени» подобные заморочки. Она, дескать, никем и ничем, кроме себя, не интересуется. А между тем, все обстоит с точностью «до наоборот». Стерва намеревается планировать и изучать не только настоящее, но и будущее. Семена грядущего закладываются сейчас. И, следовательно, необходимо точно знать, что посеешь. Тогда есть надежда, что пожнешь — и не помрешь от ужаса и разочарования. Поэтому, помогая малышне формироваться, стерва постарается сделать все от нее зависящее, чтобы «младая поросль» обрела самостоятельную и самодостаточную индивидуальность.

Как мы уже писали, больше всего внимания и заботы требуют Пятачки. Поскольку их основная особенность — сомнение. Неуверенность. А вместе с тем — внушаемость и доверчивость. Чтобы поднять Пятачку самооценку, нужна не гиперопека, а понимание и уважение. Очень много сил требует воспитание Ослика Иа-Иа. Он упрям и нестандартен. Придется искать неординарный подход, чтобы наладить с ним полноценный контакт, а не провоцировать все новые и новые конфликты. Кролики, с их уважением к авторитетам, тоже могут стать жертвами авторитарного метода наставления и обучения. Их надо сподвигнуть на независимое мышление. А рациональный потенциал, заложенный в их характере, разовьет стройное, равновесное видение мира. Тигры и Винни-Пухи, конечно, непоседливы и любопытны не в меру. Но исследовательские способности в детстве принимают не слишком «удобные» формы — зато потом! Кто знает, может, ты растишь Нобелевского лауреата? И поэтому рамки и ограничители на поведение малолетней егозе надо ставить осторожно, а не по принципу: «Не знаю, чем ты там занята, но прекрати сейчас же!» Крошки Ру, с их огромной потребностью в общении, могут, неизящно выражаясь, основательно достать. Но внимание к их успехам — и тем более к неуспехам — великий стимулятор для демонстративной личности. Если потратить толику энергии, разбирая причины и следствия поступков Крошки Ру, из такого ребенка вырастет натура яркая, амбициозная (в меру), нацеленная на успех. То-то материнское сердце порадуется.

Самое главное — не сливать на бедную крошку всю агрессию, накопленную в ходе твоих трений с окружающими. Ребенок не виноват, что тебе нагрубили, тебя подставили, тобой попользовались. Для него ты — защита, надежа и опора. Твои проблемы не должны принимать характер «буря мглою небо кроет», когда ты общаешься с ребенком. Трудно? А ты как думала! Такая уж это тяжелая и сложная работа — быть родителем.