"Разоблаченная Изида. Том I" - читать интересную книгу автора (Блаватская Елена Петровна)

Глава IX Циклические феномены

От взглядов Платона и Пифагора на материю и энергию мы теперь обратимся к взглядам каббалистической философии на происхождение человека и сравним их с теорией естественного отбора, провозглашенной Дарвином и Уоллесом. Может быть, мы найдем столько же оснований признавать за древними первенство и в этом направлении, как в том, о котором шла речь. По-нашему мнению, нет нужды в более сильных доказательствах теории циклического продвижения, нежели то сравнительное просвещение, какое существовало в прежних веках и в патриархальной церкви в отношении формы земли и движения планетной системы. Даже, если бы еще не хватало доказательств, то невежество Августина и Лактанция, вовлекшее по этим вопросам в заблуждение все христианство, где оно продержалось до периода Галилея, — может послужить примером затмений, через которые человечество из века в век проходит.

«Одеяние из кожи», упоминаемые в третьей главе «Книги Бытия», которые были даны Адаму и Еве, истолковываются некоторыми древними философами как означающие плотские тела, в которые, по мере продвижения циклов, облачались человеческие предки. Они (философы) утверждали, что богоподобные физические формы становились все грубее и грубее, пока не было достигнуто дно того, что можно назвать последним духовным циклом, и человечество вступило в восходящую дугу первого человеческого цикла. Затем начались беспрерывные серии циклов, или юги; точное количество лет, из которых состоит каждый цикл или юга, остается ненарушимой тайной святилищ и сообщается только посвященным. Как только человечество вступает в новый цикл, каменный век, которым заканчивался предыдущий цикл, — постепенно сливается со следующим, высшим веком. С каждым последующим веком или эпохой человек становится более утонченным, пока не была достигнута кульминация совершенствования», возможная в этом цикле. Затем обратно катящаяся волна, времени уносила с собой только обломки, следы и признаки прогресса человечества. Цикл следовал за циклом, неуловимо переходя из одного в другой; высокоцивилизованные процветающие нации набирались мощи, достигали кульминационного пункта своего развития, шли на убыль и погасали; и когда был достигнут конечный пункт в нисходящей дуге, человечество снова оказывалось погруженным в варваризм, как при начале восхождения. Царства разрушались, нации сменяли одна другую изначала и до наших дней; расы попеременно то возвышались до высшей точки, то спускались до нижайшей в своем развитии. Дрейпер указывает, что нет основания думать, что какой-либо цикл действует сразу на все человечество в целом. Наоборот, в то время, когда люди на одной части планеты находятся в состоянии упадка, в другой части они могут быть прогрессирующими в просвещении и цивилизации.

Насколько аналогична эта теория закону планетного движения, который заставляет индивидуальные небесные тела вращаться на своих осях; несколько систем вращаются вокруг соответственных солнц, и весь этот звездный сонм следует по своему пути вокруг общего центра. Жизнь и смерть, свет и тьма, день и ночь на планете, когда вращается вокруг своей оси и проходит по кругу зодиака, представляющего меньший и больший циклы.[220] Помните герметическую аксиому: «Как вверху, так и внизу».

Альфред Р. Уоллес вполне логически доказывает, что развитие человека больше выражалось в его ментальной организации, чем в его внешней форме. Он высказывает мысль, что человек отличается от животного тем, что он способен переносить великие перемены в его окружении и в условиях без заметных изменений в своей телесной форме и структуре. На перемены в климате он отвечает соответствующим и изменениями в одежде, жилище, и в орудиях земледелия. Его тело может стать менее волосатым, более прямым, приобрести другой цвет и пропорции;

Далее Уоллес говорит, что

О пещерном человеке из Les Eyzies Уоллес в дальнейшем говорит:

Таковы те проблески, которые дает нам антропология о людях, когда они доходили до конечной точки падения нисходящего цикла или до начала нового подъема. Посмотрим, насколько эти данные подтверждаются ясновидящей психометрией. Профессор Дэнтон передал на психометрическое исследование своей жене осколок окаменевшей кости, не давая при этом ни малейшего намёка, что собой представляет этот предмет. Осколок сразу же вызвал у миссис Дэнтон картины людей и сцен, которые она относила к каменному веку. Она видела людей, близко напоминающих обезьян, с очень волосатыми телами, «причем естественный покров волосатости их служит как бы одеянием».

Хотят или не хотят ученые признать правильность герметической теории о физической эволюции человека из более высоких и более духовных существ, они сами показывают нам, как раса развивалась от отмеченной низшей точки до нынешнего состояния развития. И так как природа, по-видимому, построена по аналогиям, то не будет ли резонно утверждать, что то же самое постепенное развитие индивидуальных форм преобладает среди обитателей невидимой вселенной? Если такие чудесные результаты были произведены эволюцией на нашей маленькой, незначительной планете, где из высшего типа обезьяны созданы разумные и интуитивные люди, — почему тогда думать, что беспредельные пространства населены только бестелесными ангельскими формами? Почему в том обширном царстве не дать место для духовных дубликатов этих волосатых длинноруких и полуразумных предков, их предтечей и их потомков вплоть до нашего времени? Разумеется, духовные дубликаты таких первобытных членов человеческой семьи должны быть так же нелепы и неразвиты, какими были их физические тела. В то время как ученые не пытаются вычислять длительность «великого цикла», герметические философы все же утверждали, что согласно закону циклов нынешняя человеческая раса неизбежно должна коллективно вернуться к тому отправному пункту эволюции, где человек впервые покрылся «одеянием из кожи»; или, выражаясь яснее, человеческая раса должна в соответствии с законом эволюции стать физически одухотворенной. Если господа Дарвин и Гёксли не будут в состоянии доказать, что человечество нашего века уже достигло, как физическое и моральное животное, кульминации своего совершенствования в эволюции и поэтому дальнейшее его эволюционное развитие, то есть дальнейшее развитие человеческого рода — должно прекратиться, то мы не видим возможности, как они могут опровергать такой логический вывод.

В своей лекции о воздействии закона естественного отбора на человека Альфред Р. Уоллес заключает свои высказывания по поводу развития человеческой расы под воздействием закона естественного отбора следующими словами:

Трезвые научные методы и осторожность в прогнозах значительно сказываются в выражениях этого великого антрополога. Все же, то что он говорит, ничуть не противоречит каббалистическим утверждениям. Разрешите вечно продвигающейся вперед природе, разрешите великому закону — «выживает наиболее приспособленный» — сделать еще один шаг вперед за пределы выводов Уоллеса, и у нас будут возможности… нет! не возможности, а уверенность в появлении расы, которая, подобно расе «вриля», описанной Бульвер-Литтоном в «Грядущей расе», будет только одною ступенью ниже «Сынов Божиих».

Следует отметить, что эта философия циклов, которая египетскими иерофантами была аллегоризована в «круг необходимости», в то же самое время объясняет аллегорию «Грехопадения человека». По арабским описаниям, каждая из семи комнат в пирамидах, во этих величайших космических символах, носила имя одной из планет. Своеобразная архитектура пирамид сама по себе показывает направление метафизической мысли их строителей. Вершина теряется в ясном голубом небе страны фараонов и представляет изначальную точку, затерявшуюся в невидимой вселенной, откуда изошла первая раса духовных прототипов человечества. Каждая мумия, с того момента, как набальзамирована, теряет свою физическую индивидуальность в одном значении; она символизирует человеческую расу. Помещенная так, чтобы наилучшим способом помочь выходу «души», последняя должна была пройти семь планетных комнат, прежде чем совершить свой выход через символическую вершину. Каждая комната символизировала в то же самое время одну из семи сфер и один из семи высших типов физико-духовного человечества, более высокого, чем наше нынешнее. Каждые 3000 лет душа, представительница своей расы, должна была возвращаться к своему первичному исходному пункту, прежде чем начать другую эволюцию в более усовершенствованное духовное и физическое преображение. Мы должны глубоко углубиться в труднопонятную метафизику восточного мистицизма, прежде чем мы будем в состоянии полностью понять бесконечность тем, которые были охвачены одним взлетом величественной мысли ее выразителей.

Начав свой путь, как чистое и совершенное духовное существо, Адам второй главы «Книги Бытия», не будучи удовлетворен положением, отведенным ему Демиургом (который является старшим перворожденным, Адамом Кадмоном), Адам второй, «человек из праха» стремится в своей гордости стать Творцом в свою очередь. Происходя от андрогинного Кадмона, этот Адам сам андрогин; ибо, согласно древнейшим верованиям, аллегорически изложенным в «Тимее» Платона, прототипы наших рас все были заключены в микрокосмическом дереве, которое росло и развивалось внутри и под сенью великого вселенского или макрокосмического дерева. Божественный дух считается единым, как бы велико ни было количество лучей великого, духовного солнца, и человек так же, как и все другие формы, органические и неорганические, ведет свое начало из этого Источника Вечного Света. Даже если бы нам пришлось отбросить гипотезу об андрогинном человеке в связи с его физической эволюцией, то значение этой аллегории в духовном смысле осталось бы непоколебленным. До тех пор, пока первый бого-человек, символизирующий первые два принципа творения, двойной муже-женский элемент, — не имел мысли о добре и зле, он не мог облечь в конкретную форму «женщину», ибо она находилась в нем, как он находился в ней. Только тогда, когда в результате злых намеков змия, материи, последняя сгустилась и остыла на духовном человеке в его контактах с элементами, только тогда плоды мужского дерева — которое и есть само древо познания — открылось его взгляду. С этого момента андрогинное единство перестало существовать, мужчина выделил из себя женщину в качестве отдельного существа; они разорвали нить между чистым духом и чистой материей. С тех пор они больше не будут творить духовно и единственной властью их воли; человек стал физическим творцом, и царство духа может быть завоевано только путем долгого пребывания в плену материи. Значение Гогарда, эллинского дерева жизни, священного дуба, среди пышных ветвей которого обитает змий, который не может быть удален,[221] таким образом выявляется, выползая из изначального ilus, земной змий становится более материальным, нарастает в силе и власти с каждой новой эволюцией.

Адам Первый или Кадмон, Логос иудейских мистиков — то же самое, что и греческий Прометей, который хочет состязаться с божественной мудростью; он также есть Пэмандр Гермеса или СИЛА БОЖЕСТВЕННОЙ МЫСЛИ в ее наиболее духовном аспекте, ибо он был менее конкретизирован египтянами, чем двумя предыдущими. Все они создают людей, но терпят неудачу в достижении конечной цели. Желая наделить человека бессмертным духом, чтобы он, объединив эту тройственность в одно, мог постепенно возвратиться в его изначальное состояние, не потеряв своей индивидуальности, Прометей терпит неудачу в своей попытке похитить божественный огонь и осужден искупить свою вину на горе Казбек. Прометей также есть Логос древних греков, так же как и Геракл. В «Кодексе назареев»[222] мы видим, как Бахак-Зиво покидает небеса и своего отца, признаваясь, что, хотя он является отцом гениев, он не в состоянии «создавать тварей», ибо он в одинаковой степени не знаком с Оркусом, как «пламенем пожирающим, которого не хватает в свете». И Фетахил, одна из «сил», сидит в «грязи» (материи) и хочет знать, почему живой огонь так изменился.

Все эти Логосы старались наделить человека бессмертным духом, потерпели неудачу, и всех их изображают, как понесших наказание за свою попытку, причем наказания суровые. Те из ранних христианских отцов церкви, которые, подобно Оригену и Клименту Александрийскому, хорошо разбирались в языческом символизме, так как начали свою карьеру в качестве философов, чувствовали себя в большом затруднении. Они не могли отрицать в старейших мифах предвосхищения их собственного учения. Последний Логос (Христос), по их учению, также появился, чтобы показать людям путь к бессмертию; и в своем желании наделить мир вечной жизнью через огонь Святого Духа, поплатился жизнью в соответствии с традиционной программой. Таким образом, создалось очень неуклюжее объяснение, которым свободно пользуется духовенство наших дней, говоря, что все эти мифические типы свидетельствуют о пророческом духе, которым Господь по своей милости наградил даже языческих идолопоклонников! Язычники, они утверждали, предвосхитили в своем воображении великую драму Голгофы — оттуда и подобие. С другой стороны, философы с непобедимой логикой утверждали, что благочестивые отцы, просто воспользовались уже готовой основой, находя, что это легче, чем самим придумывать новую, или же они сделали это ради привлечения большего количества прозелитов, которым будет приятно сходство нового учения с их мифологией, по крайней мере, поскольку это касалось внешней формы основных положений.

Аллегория о грехопадении человека и огне Прометея также является другой версией мифа о восстании гордого Люцифера, сброшенного в бездонную пропасть — Оркус. В брахманской религии Маха-Сура, индийский Люцифер, начинает завидовать блеску света Творца и во главе легиона низших духов поднимает восстание против Брахмы и объявляет ему войну. Подобно Геркулесу, верному титану, который помогает Юпитеру и восстанавливает его на троне, Шива, третье лицо индийской троицы, сбрасывает их всех с небесных обителей в Гондор, область вечного мрака. Но здесь падших ангелов заставляют раскаиваться в своих злых деяниях и всем им предоставляется возможность к продвижению. В греческой версии Геркулес, Солнечный бог, спускается в Гадес, чтобы освободить жертв от их мучений; и христианская церковь тоже заставляет своего воплотившегося бога спускаться в мрачные области Плутона и побеждать мятежного архангела. Каббалисты, в свою очередь, объясняют эту аллегорию полунаучно. Адам второй или первозданная раса, которую Платон называет богами, а Библия — элохимами; не были тройными по своей природе подобно земному человеку, то есть они не состояли из души, духа и тела, но представляли собой соединение из очищенных астральных элементов, в которые «Отец» вдохнул бессмертный божественный дух. Последний, по причине своей богоподобной сущности, всегда стремился освободиться от ограничений даже такого слабого плена, следовательно, «сыны Божии» в своих неблагоразумных устремлениях были первыми, начертавшими будущую модель циклического закона. Но человек не должен быть «подобен одному из нас», — говорит творящее божество, один из элохимов, «которому вверено построение низшего животного».[223] И так это и было, когда люди первой расы достигли вершины первого цикла, они потеряли свое равновесие, и их вторая оболочка, одеяние более грубое (астральное тело), потянула их вниз в противоположную дугу.

Каббалистическая версия о сынах Божьих (или света) изложена в «Кодексе назареев». Бахак-Зиво, «отцу гениев», приказано «строить тварей». Но так как он «не сведущ в Оркусе», ему не удается это сделать, и он зовет на помощь Фетахила, более чистого духа, у которого получается еще хуже.

Затем на сцену творения выступает «дух»,[224] (который следовало бы назвать «душа», так как это есть Anima Mundi, которая у назареян и гностиков считалась женского рода) и, ощущая, что для Фетахила[225]новейшего человека (позднейшего), сияние «изменилось», и что сияние пошло «в убыль и ущемление», пробуждается Карабтанос,[226] «который был неистов, бессмыслен и нерассудителен», и говорит ему: «Восстань; видишь, сияние (свет) новейшего человека (Фетахила) оказалось недостаточным (чтобы создать людей), убыль этого сияния видна. Поднимись, приди вместе с твоею матерью(духом) и освободись от ограничений, которые тебя сдерживают, и от тех, которые обширнее всего мира». Затем следует (брачный) союз неистовой и слепой материи, направляемый нашептываниями духа (не божественным дыханием, но астральным духом, который по своей двойной сущности уже окрашен материей), и так как предложение матери принимается, Дух дает зачатие «Семи Числам», которые Ириней склонен рассматривать, как семь светил (планет), но которые в самом деле представляют семь смертных грехов, потомство астральной души, отделенной от своего божественного источника (духа), и материи, слепого демона страстности. При виде этого Фетахил простирает руку к бездне материи и говорит: «Пусть земля существует точно так же, как уже существует обитель властей». Погрузив свою руку в хаос, который он сгустил, он сотворил нашу планету.[227]

Затем «Кодекс» приступает к повествованию, как Бахак-Зиво был отделен от Духа, и гении или ангелы от мятежников [Кодекс назареев, II, 233]. Затем Мано[228] (величайший), который обитает в величайшем Ферхо, зовет Кебар-Зиво (также известного под именем Нибат-Иавар бар Иуфин-Айфафин). Силу и вино пищи жизни,[229] он, будучи третьей жизнью и сочувствуя восставшим и глупым гениям по поводу величия их честолюбивых устремлений, говорит: «Владыка гениев[230] (эонов), смотри, что делают гении, о чём они совещаются [Кодекс назареев, I, 135]. Они говорят: «Вызовем мир к существованию, вызовем к существованию силы». Гении — это Принципы, «сыновья Света», но ты «вестник жизни» [Кодекс назареев, I, 135].

И чтобы противодействовать влиянию семи «к плохому направленных» принципов, потомков Духа,Кабар Зио, могущественный Господь Сияния, порождает семь других жизней (основных добродетелей), которые сияют своим собственным образом и светом «с высоты» [Кодекс назареев, III, 61] и таким способом восстанавливают равновесие между добром и злом, светом и тьмой.

Но это творение существ без необходимого вдуновения в них божественного чистого дыхания, которое было известно среди каббалистов как «Живой Огонь», создавало только тварей из материи и астрального света.[231] Таким образом были порождены животные, которые предшествовали человеку на земле. Духовные существа, «сыновья света», те остались верными великому Ферхо (Первопричине всего), составляют небесную или ангельскую иерархию, Адонимов, и легионы никогда не воплощавшихся людей. Последователи мятежных и глупых гениев и потомство «тупых» семи духов, порожденных «Карабтаносом» и «духом» становятся с течением времени «людьми нашей планеты»[232] после предварительного прохождения ими всех «творений» в каждом элементе. Начиная от этой стадии жизнь их прослежена Дарвином, который показывает нам, как наши высшие формы развивались из низших. Антропология не осмеливается следовать за каббалистом в его метафизических полетах за пределы этой планеты, и, сомнительно, чтобы у учителей антропологии хватило духу искать нехватающих звеньев в старых каббалистических рукописях.

Таким образом был приведен в движение первый цикл, который в своих вращениях, направленных книзу, привел бесконечно малую частицу созданных жизней на нашу планету из грязи, достигнув самой низкой точки в нисходящей дуге цикла, непосредственно предшествовавшего жизни на этой земле, чистая божественная искра, все еще держащаяся в Адаме, совершила усилие, чтобы освободиться от астрального духа, ибо «человек постепенно впадал в зарождение», и плотское одеяние все время уплотнялось.

А теперь мы подошли к тайне, к некоему Сод;[233] секрету, который раввин Симеон[234] открывал только немногим посвященным. Эта тайна сценически изображалась раз в семь лет в течение самофракийских мистерий и запись ее обнаружена самоотпечатавшеюся на листьях тибетского священного дерева, таинственного Кунбума, в монастыре святых адептов.[235]

В безбрежном океане пространства сияет центральное духовное и невидимое солнце. Вселенная — его тело, дух и душа; и по этой идеальной модели построено все сущее. Эти три эманации суть три жизни, три степени гностической Плеромы, три «Каббалистические Лица», ибо древний из древних, святой из старых, великий Эн-Соф «имеет форму, а затем не имеет формы». Невидимое «приняло форму, когда оно вызвало к существованию вселенную»,[236] — говорит «Зогар», Книга Величия. Первый свет — это Его душа, Бесконечное, Беспредельное и Бессмертное дыхание, под дуновением которого вселенная поднимает и опускает свою могучую грудь» вдыхая разумную жизнь во все творение. Вторая эманация сгущает кометную материю и образует формы внутри космического круга, запускает бесчисленные миры, чтобы плыли они в электрическом пространстве, и вдыхает неразумный слепой жизненный принцип в каждую форму. Третий образует всю вселенную физической материи; и так как она продолжает постепенно отдаляться от центрального божественного Света, то ее блеск уменьшается и она становится тьмой и злом — чистой материей, «великими очищениями небесного огня» герметистов.

Когда Центральный Невидимый (Господь Ферхо) увидел усилия божественной Искры, нежелающей быть стянутой вниз в деградацию материи, усилия чтобы освободиться. Он позволил ей выпустить из себя монаду, за которой, будучи к ней прикреплена тончайшей нитью. Божественная Искра (душа) должна была наблюдать в течение ее беспрерывных перекочевываний из одной формы в другую. Таким образом, монада была направлена вниз в первую форму материи и была заключена в камень. Затем с течением времени соединенными усилиями живого огня и живой воды, которые отбрасывали свое отражение на камень, монада выползла из своего заключения на солнечный свет в виде лишая. Она шла от перемены к перемене и с каждой переменой поднималась выше и выше. Монада с каждым новым преображением получала все больше излучения от своего родителя, Искры, которая все больше приближалась к ней после каждого перевоплощения. Ибо «Первопричина хотела, чтобы так происходило», и судила ей ползти выше до тех пор, пока ее физическая форма еще раз станет Адамом из праха, которому придано подобие Адама Кадмона. Перед тем, как подвергнуться последнему земному перевоплощению, внешнее покрытие монады с момента его зачатия в качестве эмбриона проходит по очереди еще раз через фазы нескольких царств природы. В своем жидкостном заключении он смутное подобие различных периодов развития в растение, пресмыкающегося, птицы и животного, пока не превратится в человеческого эмбриона [258, с. 132]. При рождении будущего человека монада, сияющая в полную мощь своего бессмертного родителя, который наблюдает за ней с седьмой сферы, — становится бесчувственной.[237] Она теряет все воспоминания прошлого, и сознание возвращается к ней только постепенно, когда инстинкты детства уступают свое место рассудку и разуму. После того как происходит отделение жизненного принципа (астральной души) от тела, освобожденная душа — Монада, ликуя, присоединяется к материнско-отцовскому духу, к сияющему Аугоэйдесу, и эти двое, слившись в одно, образуют для беспредельного будущего, со славой и блеском, соответствующим духовной чистоте последней земной жизни, — Адама, который совершил круг необходимости и освобожден от последних остатков своей физической оболочки. И впредь, становясь все более и более сияющим с каждым шагом своего восхождения, он поднимается на сияющий путь, который заканчивается на той точке, откуда он начал совершать великий цикл.

Вся теория Дарвина о естественном отборе включена в первые шесть глав «Книги Бытия». «Человек» из главы I очень отличается от «Адама» главы II; ибо первый был создан «мужчиной и женщиной» — то есть двуполым — и по образу Бога; тогда как второй, согласно стиху седьмому, был создан из праха земного и стал «живой душой» после того, как Господь Бог «вдохнул в его ноздри дыхание жизни». Кроме того, этот Адам был мужским существом, и в стихе двадцатом нам говорят, что «не было помощника ему». Адонаи, будучи чисто духовными существами, не имели пола, или, вернее, имели оба пола объединенными в себе, подобно их Творцу, и древние так хорошо это понимали, что изображали многие из своих божеств двуполыми. Изучающему Библию остается или принять это настоящее толкование, или же признать, что приведенные отрывки из двух глав, которые мы упоминали, до нелепости противоречат друг другу. Принятие таких отрывков в их буквальном значении оправдывает атеистов, поднимающих Моисеево изложение на смех; и именно принятие мертвой буквы старых текстов повинно в зарождении материализма нашего века. Не только эти две расы существ так ясно указаны в «Книге Бытия», но даже третья и четвертая расы выведены перед читателем в главе IV, где говорится о «сынах Божиих» и о расе «великанов».

В то время как мы пишем, появилась статья в американской газете «Канзас-сити таймс», где говорится о важных открытиях останков доисторической расы великанов, которая подтверждает каббалистическую версию и в то же время и библейские аллегории. Статья заслуживает внимания:

Автор недавнего и очень тщательно разработанного труда[238] нашел какие-то причины, чтобы посмеяться над соединением сынов Божиих с «дочерьми людей», которые были прекрасны, как сказано об этом в «Книге Бытия», и описано во всех подробностях в чудесной легенде, «Книге Еноха». Тем более жаль, что наши наиболее ученые и либеральные люди не применяют своей точной и безжалостной логики на выправление односторонности путем поисков истинного духа, который продиктовал эти древние аллегории. Этот дух, определенно, был более научен, чем скептики могут это допустить. Но с каждым годом несколько новых открытий могут подтвердить справедливость древних высказываний, пока, наконец, вся древняя мудрость будет оправдана.

Одно, по меньшей мере, было доказано в еврейском тексте, а именно, что существовала одна раса, состоящая из чисто физических тварей, другая же была чисто духовная. Эволюция и «преобразование видов» требовали заполнения этого разрыва между этими двумя, и это было предоставлено способнейшим антропологам. Мы можем только повторять философию древних, которая говорит, что соединение этих двух рас произвело на свет третью — расу Адамитов. Разделяя натуры обоих своих родителей, эта новая раса в одинаковой степени приспособлена для существования и в материальном, и в духовном мирах. Рассудок человека соединен с его физической половиной, чтобы человек мог сохранить свое верховенство над низшими животными и подчинять природу своим надобностям. Его совесть соединена с его духовной половиной и служит безошибочным водителем среди натиска чувств, ибо совесть выражается во мгновенном ощущении, что правильно и что неправильно, и это ощущение может дать только дух, который, будучи частью божественной мудрости и чистоты, абсолютно чист и мудр. Подсказывания совести независимы от рассудка и могут четко проявляться тогда, когда им не препятствуют низшие влечения нашей двойственной природы.

Так как рассудок является способностью физического мозга, то о нем справедливо можно сказать, что он только делает выводы из предпосылок и, будучи в полной зависимости от информации, сообщенной ему чувствами, не может зависеть непосредственно от духа. Последний знает — следовательно, всякие рассуждения, подразумевающие дискуссии и доказательства ему бесполезны. То же и всякое существо, которое можно рассматривать, как непосредственную эманацию вечного Духа мудрости — оно должно рассматриваться, как обладающее теми же самыми свойствами, как та сущность, частью которой оно является. Поэтому до некоторой степени логично, что древние теурги утверждали, что разумная часть человеческой души (дух) никогда не входила целиком в человеческое тело, а только осеняло его более или менее через неразумную или астральную душу, которая служит посредником между духом и телом. Человек, который в достаточной степени победил материю, чтобы получать непосредственный свет из своего Аугоэйдес, чувствует истину интуитивно, он не мог бы ошибиться в своем суждении, несмотря на все софизмы, подсказываемые холодным рассудком, ибо он ОЗАРЕННЫЙ. Следовательно, пророчества, предсказания и так называемое божественное вдохновение являются, просто, следствиями этого озарения свыше от нашего собственного бессмертного духа.

Сведенборг, придерживаясь мистических учений философов герметизма, посвятил ряд томов проливанию света на «внутренний смысл» «Книги Бытия». Сведенборг, несомненно, был «природным магом» и ясновидцем; он не был адептом. Поэтому, как бы точно он ни следовал методам истолкования, применяемым алхимиками, он частично остался безуспешным. Тем более, что человек, избранный им в качестве модели этого метода хотя и был великим алхимиком, был адептом не более, чем сам шведский ясновидец, в полном смысле этого слова. Евгений Филалет не обладал «высшей пиротехникой», если прибегнуть к терминам мистических философов. Но, хотя оба упустили всю истину со всеми подробностями, Сведенборг фактически дал то же самое толкование первой главе «Книги Бытия», что и философы герметизма. Ясновидец так же, как и посвященные, несмотря на свою завуалированную фразеологию, ясно показывает, что первые главы «Бытия» имеют отношение к возрождению или новому рождению человека, а не ко творению нашей вселенной и ее венчающего произведения — человека. Тот факт, что термины алхимиков, такие как соль, сера и ртуть преображены Сведенборгом в сущность, причину и следствие[239] не задевают скрытой идеи разрешения загадок Книг Моисея единственным возможным методом, методом, употребляемым герметистами — методом соответствий.

Его учение о соответствиях или герметическом символизме — это учение Пифагора и каббалистов — «как наверху, так и внизу». Это также учение буддийских философов, которые в своей еще более абстрактной метафизике, перевернув обычный способ определений, даваемых нашими наиболее эрудированными учеными, называют образы невидимого мира единственными реальностями, а все остальное, следствия причин или видимые прототипы — иллюзиями. Как бы противоречивыми ни казались их различные объяснения Пятикнижия по своей поверхности, все они стремятся доказать, что священные писания всех стран, Библия так же, как Веды или буддийские писания, могут быть поняты и тщательно просеяны лишь при помощи света герметической философии. Великие мудрецы древности, мудрецы средних веков и мистические писатели нашей современности — все были герметисты. Или свет истины просветил их через их способность к интуиции, или как результат изучения и регулярных посвящений, фактически они приняли метод и пошли по пути, начертанному такими людьми, как Моисей, Гаутама Будда и Иисус. Истина, символизированная некоторыми алхимиками, как небесная роса, опустилась в их сердца, и они собирали ее на вершинах гор после того как разостлали чистуюльняную ткань, чтобы принять ее; и таким образом, в одном значении, они обеспечили каждый себя и по-своему универсальным растворителем. Сколько им было позволено поделиться с другими — это другой вопрос. Та завеса, которая по словам писаний, закрывала лицо Моисея, когда, спустившись с горы Синай, он учил народ Слову Божиему, не может быть снята по воле только одного учителя. Это зависит от слушателей, снимут ли они тоже завесы со своих сердец. Павел высказывает это просто; и его слова, адресованные к коринфянам, могут быть приложены к каждому мужчине и к каждой женщине во всех веках мировой истории. Если «их умы ослеплены» сияющей кожей божественной истины, то — будет или не будет убрана герметическая завеса с лица учителя, — она не может быть убрана с их сердец, если они «не обратятся к Господу». Но последнее название не должно быть отнесено ни к одному из трех антропоморфированных лиц Троицы, но к «Господу», как его понимают Сведенборг и герметические философы, то есть к Господу, который есть Жизнь и ЧЕЛОВЕК.

Постоянный конфликт между мировыми религиями — христианством, иудаизмом, язычеством, брахманизмом, происходит из нижеследующего единого источника: Истина известна только немногим; остальные, не желая снять завесу со своих собственных сердец, воображают, что она ослепляет глаза соседа. Бог всех экзотерических религий, включая и христианскую, несмотря на его претензии на тайну, есть идол, выдумка, и не может быть ничем другим. Моисей, наглухо укутавшись в завесу, говорит жестоковыйным множествам о Иегове, жестоком антропоморфическом божестве, как о высочайшем Боге, глубоко захоронив в глубинах своего сердца истину, о которой нельзя «ни говорить, ни раскрывать ее». Капила рубит острым клинком своих сарказмов брахманистских йогов, которые притворяются, что они в своих мистических видениях видели ВЫСОЧАЙШЕГО ЕДИНОГО. Гаутама Будда скрывает истину под непроницаемым одеянием метафизических тонкостей и рассматривается потомками, как атеист. Пифагора с его аллегорическим мистицизмом и метемпсихозом считают ловким обманщиком, а за ним такую же оценку получают другие философы, например, Аполлоний и Плотин, о которых обычно говорили, как о визионерах, если не как о шарлатанах. Платона, чьи труды никогда не были прочитаны большинством наших великих ученых иначе, как только поверхностно, многие из его толкователей обвиняли в нелепостях и ребячествах, и даже в незнании своего собственного языка,[240] по всей вероятности за высказывание о высочайшем, что «понятие такого рода не может быть выражено словами, подобно другим заучиваемым предметам»;[241] а также за нахождение у Пифагора слишком частого применения «завуалировки». Мы могли бы заполнить целый том именами неправильно понятых мудрецов, чьи сочинения — лишь потому, что наши материалистические критики не в силах поднять закрывающую их завесу — предаются забвению, как мистические нелепости. Наиболее значительна черта этой, кажущейся непостижимой тайны, может быть, заключается в укоренившейся привычке большинства читателей судить о сочинении по его словам и недостаточно выраженным идеям, не касаясь духа самого произведения. Часто оказывается, что философы, принадлежащие совсем различным школам, употребляют множество неодинаковых выражений, некоторые из них затемненные и метафорические — все образные, и все же говорят об одном и том же предмете. Подобно тысячам расходящихся лучей одного огненного шара, каждый луч, тем не менее, ведет к центральной точке; так и каждый мистический философ — будь это восторженно преданный энтузиаст подобно Генри Мору; раздражительный алхимик, прибегающий к базарной фразеологии — подобно своему противнику Евгению Филалету, и атеист (?) подобно Спинозе, — все они имели в виду один и тот же предмет — человека. Однако, Спиноза является тем, кто, пожалуй, дает вернейший ключ к части ненаписанной тайны. В то время, как Моисей запрещает «сотворять изображения» Того, чье имя не должно произноситься всуе, Спиноза идет дальше. Он делает ясный вывод, что Бога даже нельзя описывать. Человеческий язык совсем не подходит, чтобы выразить идею об этом «Существе», которое совершенно уникально. Спиноза ли или христианские богословы — кто из них прав в своих предпосылках и выводах — мы представляем решать читателю самому. Каждая попытка в противоположном направлении приводит нацию к тому, что она антропоморфизирует то божество, в которое верует. И результат тот, что дает Сведенборг. Вместо того, чтобы сказать, что Бог сотворил человека по своему образу и подобию, нам, поистине, следовало бы сказать, что «человек выдумывает Бога по своему собственному образу» [261], забывая, что он воздвиг для поклонения свое собственное отражение.

В чем же тогда заключается истинный, действительный секрет, о котором так много говорят герметисты? Что секрет был и есть, об этом их один откровенный человек, изучающий эзотерическую литературу, никогда не станет сомневаться. Гениальные люди, — какими неотрицаемо были многие из герметических философов, — не стали бы строить из себя дураков, стараясь одурачивать других в течение нескольких тысяч лет. Что этот великий секрет, обычно называемый секретом «философского камня», имел духовное значение так же, как и физическое, к нему присоединенное, подозревали во все века. Автор «Заметок по алхимии и алхимикам» совершенно верно говорит, что предметом герметического искусства является ЧЕЛОВЕК, а цель этого искусства — усовершенствование человека.[242] Но мы не можем согласиться с ним, что те, кого он называет «злато-любивыми пьяницами», всегда пытались перенести чисто нравственную цель (алхимиков) в область физической науки. Уже один тот факт, что человек в их глазах представляет троицу, которую они делили на соль, жидкую ртуть и серу, которая есть сокровенный огонь или, проще говоря, на тело, душу и дух, доказывает, что в этом имеется и физическая сторона. Человек есть философский камень духовности — «триединый или троица в единении», как говорит об этом Филалет. Но он также является этим камнем физически. Последнее есть только следствие причин, а причиной является всемирный растворитель всего — божественный дух. Человек — корреляция химико-физических сил так же, как он корреляция духовных сил. Последние реагируют на физические силы человека пропорционально развитию земного человека.

«Работа совершенствования проводится в соответствии с достоинствами тела, души и духа», — говорит один алхимик, — «ибо тело никогда не стало бы проницаемым, если бы не дух; также дух не был бы стойким в своей сверхсовершенной тинктуре, если бы не тело; также эти двое не могли бы воздействовать один на другого без наличия души, ибо дух есть что-то невидимое, и никогда не показывается без одеяния, а одеянием является душа» [263].

«Философы огня» через своего главу Роберта Фладда утверждали, что симпатия есть плод света, а «антипатия ведет свое начало из тьмы». Кроме того, они учили, как и каббалисты, что «противоположности в природе происходят от единой вечной сущности или из корня всего сущего». Таким образом, первопричина есть породитель как добра, так и зла. Творец — который не есть Высочайший Бог — является отцом Материи, которая дурна, так же как и духа, который, эманируя из высочайшей, невидимой причины, проходит через него, как через проводник, и наполняет всю вселенную.

«Несомненно», — говорит Роберт ди Флуктиб (Роберт Фладд), — «что так же, как существует бесконечное разнообразие видимых тварей, так же существует бесконечное разнообразие невидимых тварей различной природы во вселенской машине. Через таинственное имя Бога, которое Моисей так стремился услышать и узнать от него (Иеговы), когда он получил от него этот ответ: Иегова есть мое вечное имя. Что касается другого имени, то оно настолько чистое и простое, что не может быть ни расчленено, ни составлено, ни правильно произнесено человеческим голосом… все другие имена включены в него, ибо оно содержит в себе свойства: как отказа, так и желания; как лишения, так и достатка: как смерти, так и жизни; как проклятия, так и благословения; как зла, так и добра (хотя идеально в нем нет ничего дурного), ненависти и разногласия; и, следовательно, симпатии и антипатии» [171, с. 173].

Самыми низкими на шкале существ являются те невидимые твари, которых каббалисты называют «элементариями». Четко различают три их класса. Высшими по разуму и коварству являются так называемые земные духи, о которых более исчерпывающе мы скажем в других отделах этого труда. О них пока достаточно будет сказать, что они суть лярвы, или тени тех людей, которые, живя на земле, отказались от всякого духовного света и глубоко погрязли в болоте материи, и от чьих грешных душ бессмертный дух постепенно отделился. Второй класс состоит из невидимых антитипов людей, которым предстоит родиться. Никакая форма не может перейти в объективное существование — от самой высокой до самой низкой — пока не вызван к существованию идеал этой формы — или, как сказал бы Аристотель, прообраз этой формы — есть стимул к развитию. Прежде чем живописец напишет картину, каждая черточка ее уже живет в его воображении; прежде чем мы увидели часы, они существовали в уме часовщика. То же самое и с будущими людьми.

По учению Аристотеля, существуют три принципа естественных тел: прообраз, материя и форма. Эти принципы приложимы и в данном случае. Прообраз ребенка, которому предназначено быть, мы хотим поместить в незримом уме великого Архитектора вселенной — ибо прообраз в аристотелевой философии не рассматривается как принцип построения тел, но как внешнее свойство в их производстве, ибо производство есть изменение, посредством которого материя переходит от отсутствия формы к той, которую она принимает. Хотя прообраз формы нерожденного ребенка так же, как и прообраз будущей формы несделанных часов является тем, что есть ни субстанция, ни протяженность, ни качество, ни какое-либо существование, все же это есть что-то, что есть, хотя его очертания, для того чтобы быть должны обрести объективную форму, короче говоря, абстрактное должно стать конкретным. Таким образом, как только прообраз материи передается энергией вселенскому эфиру, она становится материальной формой, как бы тонка она ни была. Если современная наука учит, что человеческая мысль «действует на материю другого мира одновременно с воздействием на материю этого мира», как может тот, кто верит в разумную Первопричину, отрицать, что божественная мысль равным образом переносится тем же законом энергии к нашему общему посреднику, вселенскому эфиру — мировой душе? И если это так, то из этого следует, что раз божественная мысль проявилась объективно, то энергия с точностью воспроизводит очертания того, что сперва было рождено в божественном уме, как «прообраз». Только не следует понимать так, что эта мысль творит материю. Нет, она творит только рисунок, проект будущей формы; материя, которая послужит созданию, выявлению рисунка, всегда существовала и существует, будучи подготовленной для сформирования человеческого тела серией последовательных преображений, как результат эволюции. Формы преходящи; идеи, создавшие их, и материал, давший им объективность, остается. Эти модели, пока еще лишенные бессмертного духа, суть «элементалы», — строго говоря, психические эмбрионы, — которые, когда их время придет, исчезают из невидимого мира и рождаются в видимом мире в качестве человеческих детей, получая при переходе то божественное дыхание, называемое духом, которое завершает полностью цельного человека. Этот класс не может объективно сообщаться с людьми.

Третий класс — это настоящие «элементалы», которые никогда не разовьются в людей, но занимают особую ступень на лестнице существ и по сравнению с другими, более правильно могут быть названы духами природы или космическими агентами природы, причем каждое существо ограничено пределами своего элемента и никогда не нарушает границ других. Они те, кого Тертуллиан назвал «Князьями сил воздуха».

Полагают, что этот класс обладает только одним из трех атрибутов человека; у них нет ни бессмертного духа, ни осязаемых тел; у них только астральные формы, в которых в значительной степени присутствует тот элемент, к которому они принадлежат, и также эфир. Они представляют комбинацию из сублимированной материи и рудиментарного ума. Некоторые не изменяются, но все же не имеют отдельной индивидуальности и действуют, так сказать, коллективно. Другие, принадлежащие определенным элементам и видам, применяют свою форму по установленным законам, которые каббалисты объясняют. Самые плотные тела их обычно настолько нематериальны, что не воспринимаются нашим физическим зрением, но и не настолько нематериальны, чтобы их нельзя было уловить внутренним зрением или ясновидением. Они не только существуют и могут жить в эфире, но и могут обращаться с эфиром и направлять его на производство физических явлений с таким же успехом, как мы можем сжимать компрессорами воздух или воду гидравлическими аппаратами; в этих занятиях им помогают «человеческие элементарии». Кроме того, они могут так уплотнить его, что могут сделать себе из него осязаемые тела, которые, благодаря их протейской способности, могут принимать какой им угодно вид, пользуясь в качестве моделей теми портретами, которые они находят отпечатавшимися в памяти присутствующих лиц. Совсем нет надобности для того, чтобы этот присутствующий в тот момент думал об лице, портрет которого в нем отпечатался. Его изображение могло давно уже быть забыто. Но человеческое сознание получает неизгладимые впечатления даже от случайного знакомства или лица, с которым вы встретились всего один раз. Так же, как чувствительной фотопленке достаточно лишь мгновения, чтобы запечатлеть изображение снимаемого, также этого достаточно и сознанию.

По учению Прокла, самые высшие области от зенита вселенной до луны принадлежат богам или планетным духам, в соответствии с их иерархиями и классами. Высочайшими среди них были двенадцать #965;#960;#949;#961;-#959;#965;#961;#945;#957;#953;#959;#953;, или высших небесных богов, имеющих в своем распоряжении легионы подчиненных демонов. За ними следуют ближайшие по рангу и власти #949;#947;#954;#959;#963;#956;#953;#959;#953;, межкосмические боги, имеющие власть каждый над огромным количеством демонов, которых они наделяют своею властью и передают ее от одного другому по желанию. Они, по-видимому, олицетворенные силы природы в своих взаимоотношениях; последние представлены третьим классом или «элементалами», как мы только что описали.

Далее он показывает, по принципу герметической аксиомы о типах и прототипах, что низшие сферы имеют свои подразделения и классы существ так же, как высшие, небесные, причем первые всегда подчинены высшим. Он верил, что четыре элемента все заполнены демонами, утверждая, как и Аристотель, что вселенная полна, и природа не терпит пустоты. Демоны земли, воздуха, огня и воды состоят из эластической, эфирной, полутелесной субстанции. Это те классы, которые служат посредниками между богами и людьми. Хотя они ниже по разуму, чем шестая категория высших демонов, эти существа непосредственно владычествуют над элементами и органической жизнью. Они управляют ростом, цветением, свойствами и различными переменами в растениях. Они являются олицетворенными идеями или силами, проливаемыми из небесного #973;#955;#951; на неорганическую материю; а так как растительное царство на одну стадию выше, чем минеральное, эти эманации от небесных богов принимают форму и находясь в растении, они становятся его душой. Это то, что учение Аристотеля именует формой в трех принципах природных тел, классифицированных им как прообраз, материя и форма. Его философия учит, что кроме подлинной материи, необходим еще другой принцип, чтобы завершить триединую природу каждой частицы, и это есть форма, невидимая, но все же, в онтологическом смысле этого слова, реальная сущность, в самом деле отличающаяся от материи, как таковой. Таким образом, в животном или в растении, кроме костей, мяса, нервов, мозгов и крови в первом, и кроме древесной массы, ткани, волокон и сока в последнем, каковые кровь и сок, циркулируя по венам и волокнам, питают все части и животного и растения; и кроме животного духа, который является принципом движения, и химической энергии, которая преобразовывается в жизненную силу в зеленом листе, — должна быть некая реальная форма, которую Аристотель назвал в лошади лошадиной душой: Прокл — демоном каждого минерала, растения или животного, а средневековые философы — элементарными духами четырех царств.

В нашем веке все это считают метафизикой и грубым суеверием. Все же, по строго онтологическим принципам, в этих старых гипотезах есть какая-то тень вероятности, некий ключ к смущающим «нехватающим звеньям» точной науки. Последняя теперь стала настолько догматичной, что все, что лежит за пределами кругозора индуктивной науки, называется воображаемым; и мы находим профессора Джозефа Ле Контэ констатирующим, что лучшие ученые «высмеивают употребление термина „жизненная сила“ или жизненность, как остатки суеверия» [264]. Кэндол, вместо «жизненная сила» предлагает жизненное движение;[243] приготовляясь к окончательному научному прыжку, который превратит бессмертного думающего человека в автомат с часовым механизмом внутри.

«Но», — возражает Ле Контэ, — «можем ли мы представить себе движение без энергии? И если это движение своеобразно, то такова также и форма энергии».

В еврейской Каббале духи природы были известны под общим названием Шедим и разделялись на четыре класса. Персияне всех их называли дэвы, греки без разбору обозначали их, как демоны, египтяне знали их, как эфритов. Древние мексиканцы, говорит Кэйзер, верили в существование многих обителей для духов, в одной из которых помещались тени невинных детей до окончательного распределения; в другую, расположенную в солнце, поднимались души героев, тогда как уродливые призраки неисправимых грешников приговаривались к блужданию в отчаянии по подземным пещерам, где они держались в плену земной атмосферы, не имея ни желания, ни способности освободиться. Они проводили свое время, сообщаясь со смертными, и пугали тех, кто мог их видеть. Некоторые африканские племена знали их, как Иовахус. В индийском пантеоне насчитывается не менее, чем 330.000.000 духов различного рода, включая элементалов, которых брахманы называли даитьями. Адепты знают, что эти существа привлекаются в определенные места небес чем-то вроде таинственного свойства, которое заставляет магнитную стрелку поворачиваться на север и некоторые растения следовать тому же влечению. Полагают, что различные расы этих существ питают особую симпатию к определенным человеческим темпераментам и с большею готовностью оказывают на них влияние. Таким образом, желчные, лимфатические, нервные или сангвинические лица могут подвергаться условиям астрального света, проистекающим от различных аспектов планетных тел. Усвоив этот главный принцип и изучив записи наблюдений за многие годы или века, знающему астрологу требуется только узнать, каковы были планетные аспекты в день рождения данного лица, чтобы проследить с приблизительной точностью изменчивый ход судьбы этого лица и даже предсказать будущее. Точность гороскопа, разумеется, зависит не только от знания астрологом оккультных сил и рас природы, но и от его астрономической эрудиции.

Элифас Леви с убедительной ясностью в своей «Догма и ритуал высшей магии» излагает взаимодействующие влияния между планетами и их комбинированное воздействие на минеральное, растительное и животное царства так же, как и на нас самих. Он утверждает, что астральная атмосфера постоянно меняется со дня на день, с часу на час точно так же, как воздух, которым мы дышим. Он с одобрением приводит учение Парацельса, что каждый человек, животное и растение носит на себе внешние и внутренние признаки влияний, которые доминировали в момент его зародышевого развития. Он повторяет старое каббалистическое учение, что в природе нет ничего незначительного, и что даже такое маленькое событие, как рождение одного ребенка на нашей незначительной планете оказывает свое влияние на всю вселенную так же, как целая вселенная оказывает свое обратное воздействие на него.

«Звезды», — говорит он, — «соединены одна с другой притяжениями, которые держат их в равновесии и заставляют их регулярно двигаться по пространству. Эта сеть света простирается от всех сфер ко всем сферам, и нет такой точки на какой-либо планете, к которой не была бы прикреплена одна из этих неразрушимых нитей. Поэтому, точное местонахождение так же, как и час рождения, должны истинным астрологом вычисляться; затем, когда он сделал точные вычисления астральных влияний, ему остается посчитать шансы общественного положения, помощь и препятствия, с которыми предстоит встретиться… и природные импульсы данного лица к осуществлению своей судьбы».

Он также утверждает, что также должна при этом учитываться индивидуальная энергия лица, указывающая его способность побеждать трудности и подавлять предосудительные склонности и таким образом выковать свое счастье, или же пассивно ожидать, что принесет ему слепая судьба.

Одно рассуждение по этому предмету, с точки зрения древних, дает нам как это будет видно, совсем другой взгляд, чем тот, который выразил профессор Тиндаль в своей знаменитой речи.

«Сверхчувственным существам», — говорит он, — «которые, как бы могущественны и невидимы они ни были, были ничто другое как вид человеческих созданий, может быть, возвысившихся над человечеством и удержавших все человеческие страсти и аппетиты, была передана власть и управление природными явлениями».

Чтобы подкрепить свою точку зрения, мистер Тиндаль приводит удобную цитату из знакомого абзаца у Юма:

Хотя в «Хрисиппе» Еврипид выдвигал некоторые доктрины Пифагора, каждый древний писатель считал его еретиком, поэтому цитаты, исходящие из такого источника, вовсе не подкрепляют аргумент мистера Тиндаля.

Что же касается человеческого духа, то воззрения философов старины и средневековых каббалистов, хотя и расходятся в некоторых аспектах, в целом совпадают. Наиболее существенное расхождение заключалось во мнениях о местонахождении бессмертного божественного духа в человеке. В то время как неоплатоники верили, что Аугоэйдес никогда не спускается в живого человека, но только более или менее осеняет своим излучением внутреннего человека — астральную душу — каббалисты в средние века утверждали, что дух, отделившись от светового и духовного океана, входил в душу человека, где и оставался в течение, всей жизни заключенным в астральной капсуле. Это расхождение было результатом веры христианских каббалистов в какой-то степени в мертвую букву аллегории о грехопадении человека.

«Душа», — по их словам, — «через грехопадение Адама осквернила себя миром материи, или Сатаной. Прежде чем она сможет показаться со своим заключенным божественным духом в присутствии Вечного, она должна очиститься от нечистот тьмы». — Они приравнивали — «дух капле воды, заключенной в желатиновую капсулу, которую бросили в океан: до тех пор, пока капсула цела, капля остается изолированной; разрушим оболочку, и капля станет частью океана — ее индивидуальное существование кончилось. То же самое с духом. До тех пор, пока он заключен в пластический посредник или душу, он обладает индивидуальным существованием. Разрушьте капсулу, а таковое разрушение может произойти в результате мук заглушенной совести, преступлений и нравственного разложения, и дух вернется обратно в свою первоначальную обитель. И его индивидуальность кончена».

С другой стороны, философы, которые истолковывали «грехопадение» по-своему, рассматривали дух, как нечто совсем отличное от души. Они допускали присутствие духа в астральной оболочке лишь постольку, поскольку это относилось к проникновению в душу духовных эманаций или лучей «сияющего». Человек и душа должны были завоевать свое бессмертие, поднявшись сами к духу, с которым, если их усилия увенчались успехом, они окончательно соединялись, или, иначе, были втянуты в него, поглощены, абсорбированы. Индивидуальность человека после смерти зависит от духа, а не от его души и тела. Хотя слово «личность» в том смысле, как его обычно понимают, абсурдно, если его буквально применить к нашей бессмертной сущности, все же последняя есть отдельное существо, бессмертное и вечное, per se; и точно так же, как в случаях с неисправимыми преступниками, когда сияющая нить, которая присоединяет дух к душе с момента рождения ребенка, насильно обрывается, и развоплощенной душе предоставлено разделить участь низших животных, то есть постепенно растворяться в эфире и лишиться своей индивидуальности, так же как она уничтожается — даже в этих случаях дух остается отдельной сущностью. Он становится планетным духом, ангелом; боги язычников суть архангелы христиан, непосредственные эманации Первопричины; вопреки ярым уверениям Сведенборга, они никогда не были и не будут людьми, по крайней мере, на нашей планете.

Это уточнение во всех веках было камнем преткновения для метафизиков. Весь эзотеризм буддийской философии обоснован на этом таинственном учении, понятном таким небольшим количеством людей и совсем ложно истолкованном многими наиболее учеными людьми. Даже метафизики слишком склонны путать причину со следствием. Человек может завоевать свое бессмертие, свою вечную жизнь и оставаться тем же внутренним «Я», кого он представлял на земле, на всю вечность, но из этого вовсе не вытекает, что он обязательно должен оставаться тем же мистером Смитом или Брауном, которым он был на земле, или же утерять свою индивидуальность. Поэтому астральная душа и земное тело человека в темном загробном мире могут быть абсорбированы космическим океаном сублимированных элементов, и прекратится ощущение своего эго, если это эго не заслужило того, чтобы вознестись выше; а божественный дух при этом все еще останется неизменной сущностью, несмотря на то, что весь земной опыт его эманаций может быть совершенно изглажен из памяти с того момента, как божественная сущность отделилась от своего недостойного носителя.

Если «дух» или божественная часть души является предсуществующим, как отдельное существо с вечностью, как учит Ориген, Синезий и другие христианские отцы и философы, и если он тот же самый и ничего больше, как метафизически объективная душа, то какой она может быть иной, как не вечной? И какое в таком случае имеет значение, ведет ли человек скотскую или чистую жизнь, если, делая все, что ни захотел, он никогда не потеряет своей индивидуальности? Это учение настолько же гибельно, как учение об искуплении чужих грехов. Если бы последняя догма вместе с ложной идеей, что мы все бессмертны, была бы разъяснена миру в ее истинном значении, то по мере ее распространения человечество улучшалось бы. Преступления и грех избегались бы не от страха земного наказания или смешного ада, но ради того, что наиболее глубоко укоренилось в нашей внутренней натуре — ради желания индивидуальной отдельной жизни в загробном мире, при положительном знании, что мы не можем завоевать этого бессмертия, если не «возьмем царствия небесного силою», и при убеждении, что ни человеческие молитвы, ни кровь другого человека не могут спасти нас от индивидуального уничтожения после смерти, если мы крепко не привяжемся в течение нашей земной жизни к нашему собственному бессмертному духу — нашему Богу.

Пифагор, Платон, Тимей из Локри и вся александрийская школа учат, что душа происходит от Вселенской Мировой Души; а последняя, по их собственному учению, есть эфир, нечто настолько тонкое по своей натуре, что может быть воспринято только нашим внутренним зрением. Поэтому она не может быть сущностью, эссенцией Монас или причины, так как Anima Mundi есть только следствие, объективная эманация предшествующей. Оба, и человеческий дух и душа — предсуществующие. Но тогда как первый существует как отдельное существо, индивидуализированное, душа существует как предшествующая материя, не знающая, немыслящая часть разумного целого. Оба произошли из Вечного Океана Света; но, как выразили это теософы, существует как видимый, так и невидимый дух огня. Они находят разницу между анима грубой и анима возвышенной. Эмпедокл твердо верил, что все люди и животные имеют две души; у Аристотеля мы находим, что одну он называет разумной душой — #957;#959;#944;#962;, а другую — животной душой — #966;#965;#967;#942;. По учениям этих философов, разумная душа приходит извне вселенской души, а другая — изнутри. Эта божественная и верховная область, в которой они помещали невидимое верховное божество, рассматривалась ими (самим Аристотелем) как пятый элемент, чисто духовный и божественный, тогда как собственно Anima Mundi рассматривалась, как состоящая из тонкого, огненного и эфирного естества, распространенного по всей вселенной, короче говоря — эфира. Стоики, величайшие материалисты древности, исключали невидимого Бога и божественную Душу (Дух) из всякой телесной природы. Их нынешние комментаторы и почитатели, жадно ухватившись за эту возможность, построили на этом основании предположение, что стоики не верили ни в Бога, ни в душу. Но Эпикур, чье учение, непосредственно выступая против мнения, что Верховное Существо и боги участвуют в правлении миром, поместил его несравненно выше стоиков в атеизме и материализме и учил, тем не менее, что душа состоит из тонкой нежной материи, образованной из самых гладких, круглых и тончайших атомов, описание которых приводит нас опять к тому же возвышенному эфиру. Арнобий, Тертуллиан, Ириней и Ориген, несмотря на свое христианство, верили так же, как современный Спиноза и Гоббс, что душа телесна, хотя и очень тонкого естества.

Доктрина о возможности потери человеком души и, следовательно, и индивидуальности противоречит идеальным теориям и прогрессивным идеям некоторых спиритуалистов, хотя Сведенборг ее полностью принимает. Они никогда не примут каббалистической доктрины, которая учит нас, что, только соблюдая закон гармонии, можно обрести вечную жизнь, и что чем больше внутренний и внешний человек отклоняется от родника гармонии, лежащего в духе, тем труднее ему возвратиться на истинный путь.

Но в то время, как спиритуалисты и другие приверженцы христианства почти не имеют понятия о факте возможности смерти и уничтожения человеческой личности путем отделения бессмертной части души от тленной части, последователи Сведенборга понимают это полностью. Один из наиболее уважаемых священнослужителей Новой церкви, его преподобие Чонси Джайлс, доктор богословия из Нью-Йорка, недавно в публичной дискуссии по этому предмету выразился следующим образом: физическая смерть или смерть тела есть благодетельная мера в божественной экономии, направленная на благо человека, мера, посредством которой он приближается к высшим целям своего существования. Но существует другая смерть, которая является нарушением божественного порядка и разрушением всех человеческих элементов в натуре человека и всех возможностей человеческого счастья. Это духовная смерть, которая происходит до разложения тела. «Человек может обладать обширным умственным развитием и не иметь ни любви к Богу, ни самоотверженной любви к человеку». Когда человек впадает в любовь к себе и к миру с его удовольствиями, теряя любовь к Богу и к своему ближнему, он падает от жизни к смерти. Высшие принципы, которые являются основными элементами его человечества, погибают, и он живет только на природном плане своих чувств. Физически он существует, духовно он мертв. По отношению ко всему, что принадлежит к высшей и единственной прочной фазе существования, он настолько же мертв, насколько мертво будет его тело ко всем радостям, чувствам и деятельности этого мира, когда жизнь его покинет. Эта духовная смерть происходит в результате неповиновения законам духовной жизни, за каковым неповиновением следует то же самое наказание, что и за неповиновение законам физического существования. Но духовно мертвые живые все еще имеют свои наслаждения; у них остаются их интеллектуальные силы и интенсивная деятельность. Все животные наслаждения к их услугам, и для множества мужчин и женщин они составляют высочайший идеал человеческого счастья. Неустанная погоня за богатством, забавами и развлечениями общественной жизни; культивирование грациозных манер, одевание со вкусом, социальные преимущества, разница в образовании опьяняют и восторгают этих заживо мертвых; но, продолжает красноречивый проповедник, — «эти люди со всей их грацией, богатым одеянием и блестящими достижениями мертвы в глазах Господа и ангелов, и будучи измеренными истинной и нерушимой мерой, не более обладают жизнью, чем скелеты, плоть которых уже обратилась в прах». Большое развитие интеллектуальных способностей отнюдь не подразумевает духовной и правдивой жизни. Многие из наших величайших ученых только живые трупы — у них нет духовного зрения, потому что дух покинул их. Мы могли бы проследить все века, обследовать всякие занятия, взвешивать все человеческие достижения, исследовать все формы общества — и везде бы мы нашли их, духовно умерших.

Пифагор учил, что целая вселенная представляет обширную систему математически правильных комбинаций. Платон представлял божество геометризирующим. Мир поддерживается тем же законом равновесия и гармонии, по которому он был построен. Центробежная сила не могла бы во вращении сфер проявляться без центростремительной силы; все формы являются произведениями этой двойственной силы в природе. Поэтому для иллюстрации нашей мысли мы можем обозначать дух, как центростремительную, а душу, как центробежную духовные энергии. Находясь в полной гармонии, обе силы дают один результат; нарушьте или повредите центростремительное движение земного обитателя, стремящееся к центру, которое его притягивает; нарушьте это продвижение, налепив на него вес тяжелее того, который он в состоянии нести, и гармония целого, которая есть его жизнь, будет разрушена. Индивидуальная жизнь может продолжаться только будучи поддерживаемой этой двойственной силой. После смерти развращенного и злого человека для него наступает критический момент. Если в течение жизни окончательные и отчаянные усилия внутреннего Я снова соединиться со слабо мерцающим лучом своего божественного родителя остались в пренебрежении; если этот луч подвергался закрыванию его все более нарастающей корой материи, то душа, освободившись после смерти от тела, последует за своими земными влечениями и будет магнетически вовлечена и удержана в густых туманах материальной атмосферы. Затем она начинает погружаться ниже и ниже, пока наконец очутится, когда придет в сознание, в том, что древние называли Гадес. Полное уничтожение такой души никогда не происходит мгновенно; это может длиться столетия, ибо природа ничего не совершает рывками, а так как астральная душа построена из элементов, то закон эволюции должен дожидаться своего времени. А затем начинает действовать суровый закон возмездия, буддийский Ин-янь.

Этот класс духов называется «наземными» или «земными элементариями», в отличие от других классов, как мы указывали во введении. На Востоке их называют «Братьями тени». Коварные, подлые, мстительные, ищущие возможности вымещать злобу за свои страдания на человечество, они, до окончательного уничтожения, становятся вампирами, вурдалаками и выдающимися актерами. Они являются ведущими «звездами» на великой сцене спиритуалистических «материализаций», каковой феномен они выполняют с помощью более разумных настоящих по рождению «элементальных» тварей, которые носятся вокруг и приветствуют их с восторгом в своих сферах. Генри Кунрат, великий германский каббалист, на одной из своих редких картин, Amphitheatri Sapientioe Жternoe, изобразил четыре класса этих человеческих «элементарных духов». Когда пройден порог святилища посвящений, когда адепт уже приподнял «Завесу Изиды», таинственной и ревнивой богини, тогда ему уже нечего бояться, но до тех пор он в постоянной опасности.

Хотя Аристотель сам, как бы в предвидении современных физиологов, рассматривал человеческий ум как материальную субстанцию и высмеивал гилозоистов, тем не менее он вполне верил в существование «двойника», души или духа и души [235, lib. ii]. Он смеялся над Страбоном за то, что тот верил, что частицы материи, per se, могли обладать жизнью и разумом настолько, что сами по себе постепенно развились в такой многообразный мир, как наш [265, an. lib. i, c. 1]. За возвышенную нравственность его «Никомаховой этики» он обязан тщательному изучению «Этических фрагментов Пифагора»; легко доказать, что последний был для него источником, откуда он брал идеи, хотя и не мог клясться тем, «кто открыл тетрактис».[244] В конечном счете, что мы знаем определенного об Аристотеле? Его философия настолько затемнена, что он постоянно предоставляет читателю самому своим воображением дополнять нехватающие звенья его логических выводов. Кроме того, его произведения; прежде чем дойти до наших ученых, которые восторгаются кажущимися атеистическими аргументами в поддержку его доктрин о судьбе, — прошли слишком много рук, чтобы остаться непорочными. От Теофраста, его наследника, они перешли к Нилусу, чьи наследники предоставили им плесневеть в подземных пещерах почти 150 лет,[245] после чего мы узнаем, что его рукописи были скопированы и увеличены Апелликоном из Теоса, который снабдил трудно разбираемые параграфы собственными догадками, может быть, извлеченными из недр собственного сознания. Наши ученые девятнадцатого века могли бы извлечь несомненную пользу из примера Аристотеля, если они настолько стремятся подражать ему на самом деле, насколько готовы швырнуть его индуктивный метод и материалистические идеи на головы платонистов. Мы приглашаем их собирать факты, настолько же тщательно, как собирал он, вместо отрицания тех фактов, о которых они ничего не знают.

То, что мы сказали в главе введения и в других местах о медиумах и тенденции их медиумических способностей, основано не на догадках и умственных спекуляциях, но на действительном опыте и наблюдениях. Навряд ли существует какая-либо фаза медиумических проявлений, которую мы не видели бы в течение прошедших двадцати пяти лет в различных странах. Индия, Тибет, Борнео, Сиам, Египет, Малая Азия, Америка (Северная и Южная), все демонстрировали нам свои своеобразные фазы медиумистических феноменов и магических сил. Из нашего разнообразного опыта мы извлекли две важные истины, а именно: что для овладения последними необходима личная нравственность и тренированная несокрушимая сила воли; что спиритуалисты никогда не могут быть уверены в подлинности их медиумистических проявлений, если они не происходят при свете и при разумных контрольных условиях, исключающих подделку, обман.

Из боязни быть неправильно понятыми, мы хотим сказать, что в то время как физические феномены, как правило, производятся духами природы по их собственному побуждению, чтобы удовлетворить свою прихоть, хорошие развоплощенные человеческие духи при исключительных обстоятельствах, например, при чистосердечных устремлениях или в случае какого-либо покровительства в крайностях могут проявлять свое присутствие любым феноменом, за исключением персональной материализации. Но для этого, действительно, требуется мощное влечение, чтобы привлечь развоплощенный дух из его сияющей обители в тяжкую атмосферу земли, из которой он унесся, оставляя свое земное тело.

Маги и теургические философы весьма сурово протестовали против «вызывания духов».

«Не заставляй ее (душу) вернуться, чтобы уходя она не забрала что-нибудь с собой», — говорит Пселл.[246] — «Не гоже вам узреть их до вашего посвящения, так как, всегда обольстительные, они совращают души профанов», — говорит тот же философ в другом месте.[247]

Они протестовали против этого по нескольким обоснованным причинам. 1. «Чрезвычайно трудно отличить доброго демона от злого», — говорит Ямвлих. 2. Если человеческой душе удалось проникнуть через плотную земную атмосферу — всегда угнетающую ее и часто ненавистную — то все еще существует опасность: душа не в состоянии входить в сближение с материальным миром без того, чего она не может избегнуть; «расставаясь, она что-то удерживает», то есть оскверняет свою чистоту, за что она более или менее будет страдать после расставания. Поэтому истинный теург будет избегать причинения страданий чистому обитателю высшей сферы; он сделает это лишь в случае абсолютной необходимости во имя блага человечества. Только тот, кто занимается черной магией, тот насильственными мощными заклинаниями некромантии вызывает запятнанные души живших во зле, которые готовы прийти на помощь в его эгоистических замыслах. О сношениях с Аугоэйдес с помощью медиумистических сил субъективных медиумов мы будем говорить в другом месте. Теурги применяли химические и минеральные субстанции, чтобы прогнать злых духов. Из таковых средств некий камень, называемый #924;#957;#943;#950;#959;#965;#961;#953;#957;, является одним из наиболее эффективных средств. Зороастрийский оракул возглашает (Пселл, 40):

А теперь спустимся с высоты теурго-магической поэзии к «несознательной» магии нашего нынешнего века и к прозе современного каббалиста, мы дадим ее обзор в нижеследующем.

В «Журнале магнетизма» доктора Морина, несколько лет издававшемся в Париже, в то время, когда во Франции свирепствовало «столоверчение», было напечатано любопытное письмо.

«Поверьте мне, сэр», — писал анонимный корреспондент, — «что нет никаких ни духов, ни ангелов, ни демонов, заключенных в столе; но тем не менее всех их можно там найти, так как это зависит от нашей собственной воли и воображения… Этот мензабулизм[248] древний феномен… неправильно понятый нами, современниками, но, несмотря на это, естественный и имеющий отношение и к физике, и к психологии; к несчастью, ему пришлось оставаться в области непостижимого до открытия электричества и гелиографии, так как для того, чтобы объяснить факт духовной природы, мы обязаны базироваться на соответствующий факт материального порядка…

Как мы все знаем, на дагерротипной пластинке могут отпечататься не только предметы, но также и их отражения. Что ж, феномен, о котором идет речь и который следовало бы называть ментальной фотографией, производит, кроме реальностей, мечты нашего воображения настолько верно, что часто мы не в состоянии отличить копию, снятую с одного из присутствующих. от негатива, полученного с изображения…

Магнетизация стола или человека совершенно идентична по своим результатам; она есть насыщение инородного тела или разумным жизненным электричеством, или мыслью магнетизера и тех, кто присутствуют».

Ничто не может дать более правильного представления об этом, чем электрическая батарея, накапливающая ток на своем проводнике, чтобы получилась грубая сила, которая проявляет себя в искрах света и т. д. Таким образом, электричество, накопленное на изолированном предмете, приобретает способность реагировать, равную воздействию, или заряжением, магнетизацией, разложением, воспламенением или разряжением своих вибраций на далеком расстоянии. Это — видимые проявления слепого, грубого электричества, вырабатываемого слепыми элементами — слово «слепой» здесь применяется к столу отдельно в отличие от разумного электричества. Но явно существует соответственное электричество, вырабатываемое мозговой батареей человека; это электричество души, это духовный и вселенский эфир, который есть все в себе содержащая средняя сущность метафизической вселенной, или, вернее, бестелесной вселенной, должен изучаться до того, как его признает наука, которая, не имея никакого представления о нем, пока не изучает его, никогда ничего не узнает о великом феномене жизни.

«Кажется, что для того, чтобы проявиться, мозговое электричество нуждается в помощи обычного статического электричества; когда последнего в атмосфере не хватает, например, когда в воздухе очень много сырости, — у вас мало или ничего не получится ни со столами, ни с медиумами…

Нет надобности, чтобы идеи были с большой точностью сформулированы в головах присутствующих лиц; стол открывает и формулирует их сам, или в прозе или в стихах, но всегда правильно; столу требуется время, чтобы сложить стихотворение; он начинает, затем вычеркивает слово, поправляет его и иногда посылает нам обратно эпиграмму… Если присутствующие симпатизируют друг другу, он шутит и смеется с нами, как живой человек. Что касается событий и вещей внешнего мира, ему приходится довольствоваться догадками и предположениями точно так же, как и нам самим; он (стол) сочиняет небольшие философские системы, обсуждает и поддерживает их не хуже изворотливого ритора. Короче говоря, он создает себе сознание и рассудок по праву принадлежащий ему, но из материалов, которые он находит в нас…

Американцы уверены, что они разговаривают со своими умершими; некоторые думают (более правдоподобно), что это духи; другие принимают их за ангелов; другие — за чертей… (разум) принимает образ, который совпадает с убеждениями и предрассудками каждого; так думали посвященные храмов Сераписа, Дельф и других теургическо-медицинских учреждений того же рода. Они заранее были убеждены, что они будут сообщаться со своими богами; и они никогда не подводили…

Мы, хорошо знающие цену этого феномена… совершенно уверены в том, что после того, как мы зарядили стол нашим магнетическим истечением, мы вызвали к жизни или сотворили разум, похожий на наш собственный, который подобно нам наделен свободной волей и может разговаривать и рассуждать с нами в какой-то степени превосходства в ясности понимания, поскольку производное всегда сильнее индивидуального или, вернее, поскольку целое больше его части… Мы не должны обвинять Геродота в рассказывании нам выдумок, когда он описывает весьма необычные происшествия, ибо мы должны считать их настолько же правдивыми и правильно изложенными, как и остальные исторические факты, которые находим у всех языческих писателей древности…»

Этот феномен стар, как мир… Жрецы Индии и Китая практиковали его задолго до египтян и греков. Дикари и эскимосы хорошо его знают. Это феномен Веры, единственного источника каждого чуда. «И по вашей вере будет вам дано». Тот, кто провозгласил эту глубокую мысль, истинно был воплощенным словом Истины; ни он сам не обманывался, ни других не обманывал: он провозгласил аксиому, которую мы теперь повторяем, не возлагая больших надежд на то, что она будет принята.

Человек есть микрокосмос или маленький мир; он носит в себе в хаотическом состоянии часть великого «всего». Задача наших полубогов заключается в том, чтобы выпутать из него долю, принадлежащую им, путем непрестанного ментального и материального труда. Они должны выполнить свою задачу, постоянно изобретать новые продукты, новую мораль и организовывать надлежащим образом бесформенную материю, предоставленную им Творцом, который сотворил их по своему собственному образу, чтобы они в свою очередь творили и таким образом завершили работу Творения; огромная работа, которая может быть осуществлена только тогда, когда все станет таким совершенным, что будет подобным самому Богу, чтобы существовать самому себе. Мы еще очень далеки от этого конечного момента, ибо мы можем сказать, что еще многое нужно сделать, чтобы уничтожить и снова сделать, и превзойти на нашей планете — учреждения, машины, продукты.

Mens non solum agitat sed creat molem.

В этой жизни мы живем в охватывающем нас интеллектуальном центре, который поддерживает между человеческими существами и вещами необходимое и постоянное единение; каждый мозг является ганглием (нервным узлом), станцией во вселенской неврологической телеграфии, и находится в постоянной связи с центральной и другими станциями посредством мысленной вибрации.

Духовное солнце светит душам так же, как материальное солнце светит телам, ибо вселенная двойственна и следует закону пар. Невежественный оператор ошибочно толкует божественные депеши и часто передает их в искаженном и смешном виде. Поэтому только изучение и истинная наука может разрушать суеверия и чепуху, распространяемые невежественными толкователями, сидящими в центрах обучения, среди всех народов этого мира. Эти слепые толкователи Verbum, СЛОВО, всегда пытаются вменить в обязанность своих учеников утверждать под присягой без исследования verba magistri.

Увы! мы не могли бы пожелать ничего лучшего, как только то, чтобы они правильно передавали внутренние голоса, которые никого не обманывают, кроме тех, в ком лживый дух. «Это наша обязанность», — говорят они, — «истолковывать ответы оракула; только нам дана исключительная миссия на это самим небом, spiritus flat ubi vult, и он дует только на нас…»

Он дует на каждого, и лучи духовного света освещают каждое сознание; и когда все тела и все умы будут в одинаковой мере отражать этот двойной свет, люди станут значительно прозорливее, чем теперь».

Мы перевели и процитировали здесь вышеприведенные отрывки вследствие их великой оригинальности и правдивости. Мы знаем этого писателя; молва называет его великим каббалистом, а несколько друзей знают его, как правдивого и честного человека.

Кроме того, по письму видно, что писатель хорошо и тщательно изучил хамелеоноподобную природу разумов, главенствующих в кружках спиритуалистов. Что они того же рода и племени, что и те, кто часто упоминаются в древних писаниях, оставляет также мало сомнений, как и то, что люди нынешнего поколения обладают той же натурой, какой обладали в дни Моисея. Субъективные проявления происходят при гармонических условиях от тех существ, которые в старину были известны под названием «добрых демонов». Иногда, но редко, их производят планетные духи, — существа другого рода, нежели наш; иногда их производят наши перешедшие в тот мир любимые друзья; иногда духи природы того или другого из их бесчисленных племен; но чаще всего — земные элементарии, души развоплощенных злых людей, Диакка А. Джексона-Дэвиса.

Мы не забыли, что в другом месте мы писали о субъективных и объективных медиумистических феноменах. Мы всегда помним это различие. И в том, и в другом классе есть и хорошее, и плохое. Нечистый медиум привлечет к своему нечистому внутреннему Я порочные развращающие и злобные влияния так же неизбежно, как чистый человек привлечет лишь то, что хорошо и чисто. Где же найти более благородную представительницу последнего типа, как не в лице кроткой баронессы Адельмы фон Вэй из Австрии (урожденной графини Вурмбрандт), про которую одна наша корреспондентка пишет, как о «близкой к Провидению»? Свои медиумистические способности она применяет на излечение больных и утешение огорченных. Для богатых она — феноменальное явление; но для бедных — божий ангел. В течение многих лет она видела и опознавала духов природы или космических элементалов, и всегда они к ней были дружелюбны. Но это было потому, что она была чистая и добрая женщина. Другим корреспондентам Теософического общества так не везло в руках этих обезьянничающих и проказливых существ. Случай в Гаване, описанный в другом месте, служит тому примером.

Хотя спиритуалисты очень не хотят признать их, духи природы — реальность. Если гномы, сильфы, саламандры и ундины розенкрейцеров существовали в их времена, то они должны существовать и теперь. Обитатель Порога Бульвер-Литтона представляет современную концепцию, построенную по древнему типу Суланут[249] евреев и египтян, который упоминается в «Книге Яшер».[250]

Христиане называют их «дьяволами», «сатанинскими бесами» и тому подобными характерными названиями. Они ничего подобного не представляют, а просто существа из эфирной материи, безответственные и ни добры, ни злы сами по себе, если на них не влияет превосходящий их разум. Странно слышать, как набожные католики оскорбляют и представляют в неправильном свете духов природы, когда один из величайших католических авторитетов — Климент Александрийский выступил против этого тем, что дал им правильное описание, указав, чем они в самом деле являются. Климент, который, вероятно, сам раньше был теургом так же, как неоплатоником, опираясь на серьезные источники, говорит, что называть их дьяволами абсурдно [13, vi. 17, § 159], ибо они только низшие ангелы, «власти, обитающие в стихиях, двигающие ветрами и распределяющие дожди, и как таковые агенты, они подчинены Богу» [13, vi, 3, § 30]. Ориген, который до того, как стал христианином, был последователем Платона, придерживался того же мнения. Порфирий описывает этих демонов тщательнее, чем кто-либо.

Когда природа этих проявляющих себя разумов, которых наука считает «психической энергией», а спиритуалисты принимают за души умерших, — будет лучше познана, тогда академики и поверившие обратятся за знаниями к философам древности.

Вообразим на короткое время разумного орангутанга или какую-нибудь африканскую человекоподобную обезьяну в развоплощенном состоянии, то есть лишенную физического тела и обладающую если не бессмертным, то астральным телом. В спиритуалистических журналах мы находим много примеров, когда люди видели призраки своих любимых собак и других животных. Поэтому по свидетельству спиритуалистов мы должны думать, что такие животные «духи» в самом деле появляются, хотя мы оставляем за собой право присоединиться к мнению древних, что эти призраки не что иное, как трюки элементалов. Раз дверь сообщения между земным и духовным миром открыта, что мешает обезьяне производить физические феномены, такие же, какие он видит производимыми духами людей? И почему их феномены не могут превзойти по ловкости и изобретательности многие феномены, какие наблюдались в спиритуалистических кружках? Пусть спиритуалисты на это ответят. Орангутанг с острова Борнео не многим ниже (если не на уровне) по разуму, нежели некоторые дикари. Мистер Уоллес и другие крупные натуралисты приводят примеры их удивительной проницательности, хотя их мозг менее развит и по объему меньше, чем у самых неразвитых дикарей. У этих обезьян только не хватает речи, чтобы быть людьми низшей степени. То, что обезьяны выставляют часовых, что орангутанги выбирают места и строят там спальни, их меры предосторожности и расчеты, которые говорят о большем, нежели инстинкт; их выборы вождей, которым они подчиняются, и различное применение своих способностей определенно дает им право на место, по меньшей мере, на одном уровне с плоскоголовым австралийцем. Уоллес говорит:

Но люди думают, что «на том свете» нет никаких обезьян, потому что у обезьян нет «души». Но создается впечатление, что у обезьян столько же ума, сколько у некоторых людей, которые ничуть не лучше обезьян; и если эти люди обладают бессмертным духом, то почему его нет у обезьян? Материалист ответит, что ни тот, ни другой не имеют никакого духа, и что оба уничтожаются при физической смерти. Но духовные философы всех времён пришли к согласию, что человек стоит степенью выше, нежели животное, и обладает чем-то, чего животному не хватает, будь это человек самый необразованный, из дикарей или мудрейший из философов. Древние, как мы это уже видели, учили, что в то время, как человек представляет троицу из тела, астральной души и бессмертного духа, животное представляет только двойку — они существа, обладающие физическим телом и астральной душой, оживляющей физическое тело. Ученые не находят никакой разницы в элементах, входящих в состав тела человека и животного; и каббалисты с ним соглашаются даже настолько, что говорят, что астральные тела (или, как назвали бы их физики, «жизненный принцип») животных и людей идентичны в своей сущности. Физический человек есть только высшая ступень развития животной жизни. Если, как ученые нам говорят» даже мысль есть материя, и каждое ощущение боли или удовольствия, даже мимолетное желание сопровождается возмущением эфира; и те смелые мыслители, авторы «Невидимой вселенной» верят, что мысль зарождается с тем, чтобы «воздействовать на материю другой вселенной одновременно с воздействием на эту»; почему же тогда грубая животная мысль орангутанга или собаки, отпечатывающаяся на эфирных волнах астрального света так же, как мысли человека, не обеспечивает животному продолжения жизни после смерти, или какого-то «будущего состояния»?

Каббалисты верили и теперь верят, что будет не по-философски допустить, что астральное тело переживает телесную смерть, и в то же время утверждают, что астральное тело обезьяны растворяется в самостоятельные молекулы. То, что переживает, как индивидуальность, смерть плотного тела есть астральная душа, которую Платон в «Тимее» и «Горгие» называет смертной душой, так как по герметическому учению, она сбрасывает более материальные частицы при каждом поступательном передвижении в высшие сферы. Сократ говорит Калликлу,[251] что эта смертная душа сохраняет все характеристики тела после его смерти; притом в такой степени, что астральное тело человека, которого когда он был в физическом теле, выпороли, — «будет в царапинах и синяках». Астральная душа — точная копия тела и в физическом, и в духовном смысле. Божественный, высший и бессмертный дух не может быть ни награжден, ни наказан. Поддерживать такое учение было бы в одно и тоже время абсурдно и кощунственно, ибо он не есть только пламя, зажженное от центрального неисчерпаемого источника Света, но, в самом деле, часть его самого и одной с ним сущности. Это обеспечивает бессмертие индивидуальному астральному существу пропорционально его стремлению принять бессмертие. До тех пор, пока двойной человек, то есть человек плоти и духа, удерживается в пределах законов духовной преемственности; до тех пор, пока божественная искра хотя бы и слабо, теплится в нем, — он находится на пути к бессмертию в будущем состоянии. Но те, кто подчиняются всецело материальному существованию, зарываясь наглухо от божественного сияния, испускаемого их духом, в начале своего земного пути и подавляют предостерегающий голос верного часового, своей совести, которая служит светом для души, — такие существа, отбросившие совесть и дух и перешагнувшие границы материи — хотят они или не хотят — должны подчиниться законам материи.

Материя неуничтожима и так же вечна, как сам бессмертный дух, но только в своих частицах, а не в организованных формах. Тело такой грубо материалистической личности, как вышеописанная, покидается его божественным духом до его физической смерти; когда смерть настает, пластический материал, астральная душа, повинуясь закону слепой материи, принимает в точности тот образ, который порок его для него постепенно подготавливал в течение его индивидуальной жизни на земле. Тогда, как говорит Платон, он принимает образ того «животного, которому уподоблялся своими пороками» при жизни.[252]

«Есть старинное предание», — говорит он нам, — «что души умерших с момента смерти продолжают существование в Гадесе и возвращаются сюда опять и представляют умершего…[253] Но те, кто основывал свою жизнь на возвышенной и святой жизни, те достигают высшего чистого обитания и пребывают в верхних сферах земли» (эфирных областях) [268, i, 123].

В «Федре» он снова говорит, что когда человек закончил свою первую жизнь (на земле), некоторые идут в места наказания под землей.[254] Эту область под землей каббалисты не понимают, как место внутри нашей земли, но считают ее сферой, гораздо более низкой в совершенстве по сравнению с землей и гораздо более материальной.

Изо всех современных критиков, кажущихся нелепыми мест Нового Завета, только авторы «Невидимой вселенной», кажется, усмотрели в нем каббалистическую истину относительно геенны вселенной [187, с. 205, 206]. Эта геенна, называемая каббалистами восьмой сферой (считая в обратном порядке), есть просто планета, подобная нашей собственной, прикрепленная к ней и следующая за ней в ее полутени; наподобие мусорного ящика, «где перерабатываются все отбросы и грязь», по словам вышеупомянутых авторов, и все отходы и шлаки космической материи, относящейся к нашей планете, находятся в состоянии беспрерывного преобразования.

Тайная доктрина учит, что человек, если он достигнет бессмертия, навсегда останется тройственным, каким он был при жизни, и останется таким на всех сферах. Астральное тело, которое в земной жизни покрыто грубым физическим покровом, становится (после того, как освободится от этого покрова через телесную смерть), в свою очередь, оболочкой для другого, более эфирного тела. Оно начинает образовываться с момента смерти и становится завершенным, когда астральное тело земной оболочки окончательно отделяется от нее. Говорят, что такой процесс повторяется при каждом переходе из одной сферы в другую. Но бессмертная душа, «серебряная искра», которую наблюдал доктор Фенвик в мозгу Маргрэйва,[255] но не обнаружил у животных, никогда не изменяется и остается нерушимой «ничем, что сокрушает ее святилище». Описания Порфирия, Ямвлиха и других, где описываются души животных, обитающих в астральном свете, подтверждаются многими наиболее развитыми и заслуживающими доверия ясновидящими. Иногда животные формы, будучи материализованными, становятся видимыми для всех присутствующих на спиритических сеансах. В своем труде «Люди из другого мира» полковник Олькотт описывает материализовавшуюся белку, которая на виду зрителей проследовала за духом-женщиной, исчезла и снова появлялась перед их глазами несколько раз и, наконец, ушла вслед за духом в кабинет.

Сделаем еще шаг в направлении наших доказательств. Если существует такая вещь, как существование в мире духов после телесной смерти, то оно может быть только на основании закона эволюции. Этот закон снимает человека с высоты пирамиды материи и поднимает его в сферу существования, где его преследует тот же самый неумолимый закон. И если он преследует его, то почему он не будет преследовать все существующее в природе? Почему он не будет касаться животных и растений, которые все имеют жизненный принцип и грубые формы которых разлагаются подобно его формам, когда жизненный принцип оставляет их? Если человеческое астральное тело становится более эфирным после перехода в другую сферу, то почему не станут более эфирными их астральные тела? Они так же, как и он, произошли из сгущенной космической материн, и наши физики не находят ни малейшей разницы между молекулами четырех царств природы, которые профессор Ле Контэ разделил так:

4. Животное царство.

3. Растительное царство.

2. Минеральное царство.

1. Элементы.

Продвижение материи каждого из приведенных планов к высшему происходит непрерывно; и, по словам Ле Контэ, нет в природе такой силы, которая могла бы продвинуть материю сразу от № 1 к № 3, или от № 2 к № 4 без остановки и прироста, добавления различных сил на промежуточных планах.

Теперь, осмелится ли кто-либо утверждать, что из данного количества молекул, изначально и постоянно однородных, движимых одним и тем же принципом эволюции, некоторое число может быть пронесено через эти четыре царства до конечного результата образования бессмертного человека, тогда как другим не позволено развиваться дальше планов 1, 2 и 3? Почему все молекулы не должны иметь одинакового будущего? Почему минералу не стать растением, растению — животным, животному — человеком, если и не на этой земле, то где-нибудь в другом месте в беспредельном пространстве? Гармония, которая проявляется в геометрии и математике — в единственных точных науках — была бы разрушена, если бы эволюция находила свое выявление в стремлении к совершенствованию только по отношению к человеку и отказывала бы в нем низшим царствам. Что логика подсказывает, то психометрия доказывает; и, как мы уже говорили, это не будет маловероятно, что когда-нибудь люди науки воздвигнут памятник Иосифу Р. Бьюканану, его современному открывателю. Если обломок минерала, окаменевшего растения или животного дает психометру такую же яркую и точную картину о своих предыдущих условиях, какую обломок человеческой кости дает о том индивидууме, которому он прежде принадлежал, то это свидетельствует о том, что тот же тонкий дух пропитывает всю природу и неотделим ни от органической, ни от неорганической материи. Если наши антропологи, физиологи и психологи в одинаковой степени стоят в недоумении перед первичными и конечными причинами и также перед нахождением в материи так много подобия во всех ее формах, а в духе — такие пропасти расхождений, то это, по всей вероятности, происходит от того, что их исследования ограничиваются нашей видимой планетой, и они или не могут или не осмеливаются переступить ее границы. Дух минерала, растения или животного может начинать формироваться здесь и достигать окончательного развития миллионы лет спустя на других планетах, известных и неизвестных, видимых астрономам и невидимых. Ибо, кто же в состоянии оспаривать уже до того высказанную нами теорию, что сама наша земля, подобно живым существам, которые на ней родились, в конечном счете, пройдя свою собственную стадию смерти и разложения, станет эфирезованной астральной планетой? «Как вверху, так и внизу»; гармония — великий закон природы.

Гармония в физическом и математическом мире чувств есть справедливость в духовном мире. Справедливость приводит к гармонии, а несправедливость — к дисгармонии; а дисгармония на космических весах означает хаос — полное уничтожение.

Если существует развитый бессмертный дух в человеке, — он должен существовать и во всём остальном, по меньшей мере, в спящем зачаточном состоянии, и это только вопрос времени, чтобы стать полностью развившимся. Какой грубой несправедливостью было бы наделять нераскаявшегося преступника, совершившего по своей воле убийство, бессмертным духом, который с течением времени можно омыть от грехов и достичь счастья, тогда как несчастной лошади, не совершившей никакого преступления, трудившейся всю жизнь под ударами кнута, отказать в этом духе и ее со смертью окончательно уничтожить? Такое верование заключает в себе величайшую несправедливость, какая возможна только среди людей, которым внушили догму, что все создано для человека, и он единый владыка вселенной, — владыка настолько великий, что для того, чтобы спасти его от последствий его собственных прегрешений, не слишком было много, что Бог вселенной должен был умереть, чтобы умиротворить собственный справедливый гнев.

Если наиболее жалкий дикарь, с мозгами, «которые очень немногим ниже мозгов философа» [216] (последней развивался физически веками цивилизации), все еще, в отношении применения своих ментальных способностей, очень мало возвышается над животным, то будет справедливо прийти к выводу, что ни они, ни обезьяна, не имеют шансов стать философами; человек в этом мире, обезьяна на какой-либо другой планете, населенной равным образом существами, созданными по какому-то другому образу Бога.

Говоря о будущем психометрии, профессор Дентон говорит:

Геродот рассказывает нам, что в восьмой башне Бэла в Вавилоне, которой пользовались жрецы-астрологи, имелась на самом верху комната-святилище, где пророчествующие жрицы спали, чтобы получать сообщения от богов. Возле каждого ложа стоял стол из золота, на котором были разложены различные камни, которые, как нас информирует Мането, все были аэролитами. Жрицы вызывали в себе провидческие видения тем, что прижимали один из этих священных камней к голове или к груди. То же самое происходило в Фивах, в Патаре и в Лиции.[256]

Кажется, это указывает, что психометрия была известна древним и широко применялась. Мы где-то читали, что глубокие знания о планетах и взаимосвязи, которыми, по словам Дрейпера, обладали астрологи древней Халдеи, были добыты больше гаданием на бетилос, или метеоритных камнях, нежели астрономическими инструментами. Страбон, Плиний, Геланций — все говорят об электрической или электромагнетической силе бетилос. Им поклонялись в седой древности в Египте и Самофракии, как магнетическим камням, «содержащим в себе душу и упавшим с неба»; и жрецы Кибелы носили маленьких бетилос на своих телах. Как любопытно совпадают поведение жрецов и опыты профессора Дентона!

Профессор Бьюканан правильно выразился о психометрии, что она даст нам возможность

Говоря об элементариях, Порфирий выражается так:

Гомер описывает их в следующих выражениях:

Сказанное доказывает, что эти боги были любезными и благодетельными демонами, и что, были ли они развоплощенными духами или элементариями, они не были дьяволами.

Изложение Порфирия, который сам был непосредственным учеником Плотина, еще более определенное, ясное и точное, что касается натуры этих духов.

«Демоны» — говорит он, — «невидимы; но они знают как придать себе формы и очертания, подверженные многочисленным изменениям, что можно объяснить их природой, в которой много телесного. Их обитель по соседству с землей… и когда им удается ускользнуть из-под надзора добрых демонов, то нет озорства, которое они не осмелились бы совершить. Иногда они применяют грубую силу, иногда — коварство» [211, II]. — Далее он говорит: «Для них детская игра — возбудить в нас низкие страсти, сообщать обществам и нациям возмущающие учения, приводящие к войнам, мятежам и другим общественным бедствиям; и после этого они скажут, что „все это дело рук богов“… Эти духи проводят свое время в обманывании и надувательствах смертных, создавая вокруг них иллюзии и чудеса; их величайшее желание — чтобы их приняли за богов и души (развоплощенных духов)» [211, ii].

Ямвлих, великий теург неоплатонической школы, человек искусный в тайнах магии, учит, что

Даже наиболее опытные теурги иногда встречаются с опасностями, имея дело с некоторыми элементариями, и Ямвлих по этому поводу говорит, что

Лет двадцать прошло, как барон Дю Потэ, возмущенный несерьезным отношением ученых, которые упорствовали на своем отрицании и смотрели на величайшие психологические феномены только как на результат трюкачества, — дал выход своему возмущению в следующих выражениях:

С ханжеством, какое можно найти только в церкви, и в чьих интересах он пишет, де Мюссе цитирует вышеприведенное высказывание в качестве положительного доказательства, что этот преданный науке человек и все те, кто ему верят, предались Сатане!

Самодовольство — наиболее серьезное препятствие современному спиритуалисту на его пути к просвещению. Его тридцатилетний опыт с феноменами кажется ему достаточно убедительным, что он обосновал сношения между земным и загробным миром на неуязвимом основании. Его тридцать лет не только привели его к убеждению, что мертвые сообщаются с живыми, и таким образом бессмертие духа доказано, но и утвердили его на идее, что мало или ничего нельзя узнать про этот свет, как только через медиумов.

Для спиритуалистов исторические материалы или не существуют, или же, если они знакомы с собранными сокровищами, — они смотрят на них, как на не имеющих отношения к их собственным опытам. И все же, проблемы, которые так досаждают им, были разрешены тысячи лет тому назад теургами, которые оставили ключи к ним для тех, кто будут искать их в надлежащем духе и со знанием. Возможно ли, что природа изменила свою работу, и что теперь мы встречаем других духов и другие законы, не такие, как в старину? Или, воображает ли какой-либо спиритуалист, что он знает больше или даже столько же о феноменах медиумов или о природе различных духов, сколько знала жреческая каста, которая проводила всю свою жизнь в теургических занятиях — в деле, которое было известно и изучалось бесчисленные века? Если заслуживают доверия повествования Оуэна и Хэера, Эдмондса и Крукса, и Уоллеса, то почему «Отец Истории» Геродот, Ямвлих, Порфирий и сотни других древних авторов не заслуживают доверия? Если спиритуалисты получают свои феномены с соблюдением мер предосторожности от обмана, то то же самое делали теурги древности, чьи записи доказывают нам, что они могли разнообразить их и производить, как хотели. Тот день, когда этот факт будет признан и бесполезные спекуляции современных исследователей уступят место терпеливому изучению трудов теургов, — тот день отметит зарю новых и важных открытий в области психологии.